Степан Витальевич Кирнос
Восхождение к власти: день гнева
– Нет, – качает головой Маритон, подходя к лестнице. – Никогда.
– Что ж, – Легат опускает руку на стол, поднявшись во весь рост. – Раз Информократия для тебя пустой звук, тогда ты не более чем системная ошибка, вирус, который должен быть удалён.
В руках Легата, как только последнее слово слетело с сухих губ, сверкнул ярким синим светом небольшой ножик, устремившийся яркой размытой линией в Маритона, который направили в открытую голову, но мужчина увернулся и оружие с металлическим лязгом оцарапало пол.
Когда Маритон обернулся, он лишь успел поставить блок, и лезвие клинка выдало сноп искр при соприкосновении с клинком Легата, отразившихся в зеркале пола яркими огоньками. Пистолета под рукой Легата не оказалось, поэтому он решил выступить с холодным оружием, как воины древности. Маритон отступил, вытянул свой пистолет, но острие меча, практически схожего с катаной, попало по оружие, опрокинув его на пол и безнадёжно испортив.
Кончик гладиуса едва повредил пальто Легата, когда Маритон резко атаковал, но тут же лезвие кроткого меча переместилось в защиту, отражая удар за ударом. В ответ Маритон рванул вперёд и пихнул ненавистного врага со всей силы и обрушил рубящим ударом гладий, но Легат отступил назад, затем ещё шаг отошёл и забежал на лестницу. Оттуда он прыгнул на Маритона, заведя клинок над собой и стремясь располовинить противника, но мужчина отошёл назад, и по большому залу раздалось эхо металлического перезвона. Тут же он свершает дугу и разрезает берец Маритона, доходя до кости. Серебро тут же окропилось алыми каплями крови, но Маритон словно одержимый бросается в бой. Он отбивает удар меча-катаны, парирует выпад у груди, и бьёт наотмашь, сталкиваясь снова лезвие об лезвие противника, к которому подведён небольшой заряд.
Удар подошвой в грудь заставляет Легата отступить назад, но не сломиться и он, ведомый долгом перед властью и Апостолами, бросается в атаку, пытаясь пронзить Маритона, но парень лихо уклоняется от ударов, всё приближая дистанцию и снова загоняя врага на лестницу, с которой он вновь делает прыжок, переходящий в колющий удар на лету.
Маритон хочет уйти, но оступается и падает, кубарем покатившись по лестнице, что и спасает его – Легат промахивается, но пытается наверстать упущенное и бьёт острием по ступеням, пытаясь порубить противника в салат. Слуга Императора еле как сполз на ступени и позволил себе встать, прихрамывая на раненную правую ногу.
Легат переходит на ступени и градом быстрых ударов заставляет отступить Маритона вниз к подножью лестницы и перехватив инициативу гонит того обратно. Мужчина держится стойко, отбивая выпады тут и там, слушая, как певучие лезвие меча-катаны носится у его головы, едва не задевая.
– Когда ж ты успокоишься, – спокойно говорит Легат, отбивая гладиус у самой груди.
– Я успокоюсь, когда последний камень ваших храмов Макшины падёт на голову последнего жреца Информократии! – саданул горячим словом Маритон.
Свистящие звуки тяжёлого снаряда не были услышаны, но двое полностью прочувствовали его воздействие. Незнамо откуда прилетевший гаубичный снаряд разорвался прямо у окна и сотряс Шпиль разрывной волной, опрокинув дерущихся воителей на пол, оглушив их на пару секунд ужасным и громоподобным рокотом. Стёкла вылетели из опалённых стёкол и осыпали Маритона будто дождь, заиграв странные мелодии по посеребрённому полу. Часть залы, где раньше было окно, попросту исчезла в страшном взрыве, осыпавшись на площадь перед зданием.
Маритон тяжело поднялся на две ноги. В его ушах звенит писк, а сознание мутит и, покачиваясь, мужчина продолжает идти вперёд. Он не видит, как загорелись гобелены и полотнища, не чувствует железобетонного хруста конструкций здания и не может узреть панораму разразившегося боя у самой площади, как свежие войска Рейха громят остатки обороны Информократии.
Сейчас Маритон видит только тело Легата, единственное, что достойно гневливого и уставшего взора мужчины, погребённое под стеклом и обломками Шпиля. Медленно подступающий Маритон видит, как его противник тяжело поднимается и отбрасывает от себя мусор, снова готовясь сражаться.
Легат идёт к своему нажитому врагу и одним мощным ударом сверху-вниз, словно рубит топором, пытается перерубить ключицу Маритону, но мстящий перехватывает лезвие меча-катаны механической рукой и направляет со всей силы острие гладиуса в грудь Легата, прямиком в область сердца и меч, мелькнув стальной лентой, с жадностью впивается в тело, проступая с кровью из спины. Белая рубашка за мгновение окрашивается в алый цвет крови поверженного врага и как ни странно она чиста, не осквернена механическими маслами, которыми пользуются Киберарии, чтобы улучшить состав
– Та-ак з-за ч-чт-о ты с-с-сражаешься?! – прошипел в предсмертных муках Легат.
– «Во имя живых и в отмщение за мёртвых»[4] – отчеканил Маритон и отпустил врага, позволив тому упасть на занесённую стеклом плитку, расплатившись по всё ещё прекрасному полу, слившись белыми одеждами с зеркально-белыми поверхностями плит.
Свершилось. Ради чего Маритон последние дни жил, ради чего он поступил на службу Императору, ради чего мужчина вернулся в «Ад-на-земле», ради чего там внизу сражался Аурон, свершилось. Его враг лежит поверженный у ног Маритона, с ранением в сердце, но легче от этого, почему то не становится – душа всё так же тихо постанывает. Анну никто не вернёт, она всё так же останется только в памяти выживших, а битва до сих продолжается. Он кинул горестный взгляд на компьютеры, поставленные на возвышении, и понял, что может сделать ещё что-то помимо обычной мести.
Маритон поднялся наверх и осмотрелся. Четыре монитора и одна клавиатура, а позади всё уставлено блоками суперкомпьютеров. Он видел такое системы и поэтому быстро от имени Легата напечатал приказ «Спасайтесь, кто и как может. Дальнейшее сопротивление нецелесообразно» и единственным ударом по клавише разослав его во все военные части под управлением мёртвого ставленника Апостолов. И как только информация стрелой злобного рока отправилась к командирам, Маритон свернул все окна и запустил процесс дефрагментации системы, чтобы полностью оторвать командования и части друг от друга.
Мужчина сел на трон Легата, посчитав задание выполненным, но неожиданно наушник в ухе разразился грозным голосом:
– Маритон, если ты жив, ты нам нужен. Маритон, ответь…
Глава двадцатая. «Солнца нет, так зажжём его!»
Спустя час. Флоренция.
Всё утонуло в инфернальном огне за одно мгновение, Флорентин лишь успел спрятаться, чтобы не быть сожжённым распылённой плазмой, не говоря уже об ответном огне. Небольшое помещение, в котором они закрепились, полностью озарилось светло-синим горячим веществом, обращая его в чёрную коморку. Всем кожным покровом мужчина почувствовал как за стеной бушует секундное пламя, жар которого спешит обратить всё в уголь, но вот тепло сменилось прохладой и Антинори позволил себе выглянуть.
Дрон, несущий плазменный распылитель неверно оценил ситуацию, решив ждать перезарядки орудия на месте, и поплатился за это. Автомат в руках Антинори, похожий на эпохальный «Вал» задрожал, посылая в место, где стоит робот, бронебойные пули. Через пару секунд металлический корпус существа покрылся дырами и заискрился, а сам дрон накренился и под собственным весом рухнул наземь. Флорентин, проходя мимо, пустил пулю ему в лоб и три глаза на плоском дисплее головы потухли, обозначив смерть механизма.
За пределами дома, куда был загнан священник, слышится бесконечный вой битв и сражений, которые за пределами постройки кажутся неважными и обходимыми. Но священнослужитель со всех ног спешит покинуть дом и перейти вместе с соратниками в наступление, только его отсеяло при стремительной контратаке противника.
– Флорентин, – затрещала рация в кармане. – Флорентин, ответь!
Мужчину порадовало, что о нём ещё не забыли в вихре сражения за город, что его всё ещё помнят, хотя в таком безумном водовороте битвы его просто было бы забросить.
– Да, – отвечает священник в небольшое чёрное устройство. – Флорентин слушает.
– Ваше местоположение, Флорентин? – задаёт вопрос неизвестный человек.
– Какое-то здание на окраине второго сектора Флоренции.
– Хорошо, недалеко от вас расположились наши части, прижатые артиллерийским огнём. По мере возможности вам нужно объединиться с ударной группой у площади «Нова» и уничтожить орудия врага. Как поняли?
– Вас понял.
Флорентин принял новое задание, хотя не считает, что от него в такой атаке будет польза, но с командованием не спорят, поэтому Антинори поспешил прочь из здания на встречу ужасающей битве.
За пределами здания разверзся самый настоящий ад. Две армии, две системы, два режима собрались обрушить друг на друга небеса – силы Информократии с остервенением бьются за город, утопая позиции наступающих в литрах горячей плазмы и заливая энергетическим воздействием, а войска Империи наступают как одержимые, засыпая врага вихрем пуль, артиллерийских снарядов и ракет, превращая в пыль целые кварталы.
Но война шла не была бы столь ужасной без социальной катастрофы, накрывшей город и всю страну. Как только ошеломляющее разоблачение прогремело на всю Информократию, на улицах столицы наступил коллапс, ставший предвестником того ужаса, что ещё прогремит в душах людей, потерявших идеалы жизни. Множественные толпы людей, считающие себя обманутыми, думающие, что они жили во лжи, решились пойти на самое верное действо, как им казалось – бунт. Огромные народные массы поспешили на улицу со всяким оружием, чтобы свергнуть правление Апостолис Директорис, но им ответили ударом их же сопрограманне, которые видели в существующих реалиях единственно возможное существование и не желали переходит к новым «варварским» порядкам.
Так, в самой банальной гражданской войне, схлестнулся огромнейший исполинский город, с многомилионным населением, где население раскололось пополам и собралось утопить друг друга в крови за идею.
Однажды подобная история случилась с Этронто и его граждане, пройдя через точку невозврата, обратили целый город, прекрасный и цветущий в груду мусора на карте мира, ничем не отличимую от трущоб.
Флорентин видит, что их операция не просто внесла смуту в души людей, а взорвала их салютом негодования и злости, вылившейся в самую обычную ненависть и жестокость, накрывшее население. Они всего лишь хотели заставить народ посмотреть другими глазами на действительность, а вместо этого развязали самую настоящую гражданскую войну и дали повод взять в руки оружие простым людям. Слишком сильный эффект возымели данные, что большая часть жизни програманнами была проведена под вуалью лжи и вся власть, все «интеллектуально одарённые» смотрели на них как на скот, который можно забить ради своего удовольствия.
«Народ потерял свой моральный ориентир», – поразмыслил Флорентин, подходя к выходу. – «У него не осталось идеалов, как бы сказал Сарагон Мальтийский – Солнце народных идеи потухло».
Священник отпустил размышление о бунте народа и подался на улицу, что бы оценить обстановку. Часом раньше тут были прекрасные громадные здания, прохладные улочки, выдержанные в футуристическом стиле с вездесущей расцветкой ядовито-синего света. Теперь же всюду царствует разруха и война, под серым небосводом, который всё так не собирается распогоживаться, оставаясь вечно безликим, словно бетонная стена, повисшая над городом грозным монолитом, что расплющит каждого противника режима.
С боку, откуда-то с улицы в сторону Флорентина ударяет очередь, пробившая и его рясу, оставив дырку. Антинори выпрыгивает на улицу и прячется под выбоину, оставшуюся после разрыва снаряда, и отвечает врагу очередью из автомата. Корпус белоснежного дрона в ту же секунду покрылся узорами из дыр, и механическое существо рухнуло посреди разрушенной улочки, превращённой обстрелом в жуткий пейзаж постапокалипсиса. Но за противником-роботом идут ещё четверо – их туи целое звено, которое не стало долго очинивать обстановку и искать все возможные варианты.
Место, где лежит Флорентин, застрекотало пулями, выпущенными из пистолетов-пулемётов механизмов, и священника прижало к укрытию, он не в силах высунуться и ответить, как подобает солдату.
Неожиданно для Антинори из разрушенного сорокаэтажного здания, из его глубин по дронам ударил коллективный залп и пули стали бренчать по их железным телам, не причиняя им вреда, но на это только и надеялся Флорентин.
Роботы обернулись в сторону неожиданного обстрела, исполняя программную задачу ответа на опаснейшие угрозы. Всё звено повернулось к выгоревшему зданию и стало искать противника. В ту же секунду Антинори, усилиями всех мышц, поднялся из укрытия и, наступая, стал метко отстреливать вражескую пехоту. Автомат в его руках сильно дрожит, содрогается при каждом выстреле, выпуская ревущие патроны в механизмы. Пули метко ложатся по врагу, вынося каждому дрону электронные мозги прямо на улочку, покрытую ранее стекло-плиткой. Робот за роботом попадали на землю с хрустом и металлическим звоном, приложившись об асфальт и осколки плитки.
Антинори скоротечно осмотрелся в поисках врага, но видит перед собой и дальше лишь гряду выгоревших или разрушенных построек, а отовсюду доносятся интенсивные звуки сражения, заглушающие любое тихое передвижение. Пейзаж колит сердце священнику, ибо за часы сражения вся красота и совершенство выгорели в страшном пламени огне, но старая истина, что «Сгорит всё, что заработано грехом», не дают сильно расчувствоваться Антинори, который знает, что это должно было когда-то случиться, и к этому следует относиться намного легче.
Его внимание приковали к себе четыре фигуры, выбежавшие из здания, и Антинори инстинктивно вскинул автомат, оценивая угрозу и не давая себя проставить в неудобное положение.
– Стойте! – кричит один из людей. – Не стреляйте! Мы за вас!
Флорентин сквозь прицел оружия видит одежду людей – тёмно-синие штаны, уходящие под берцы, военная куртка, чёрной расцветки и перчатки.
– Флорентийская полиция? – спрашивает Антинори у бегущих мужчин.
– Да.
Служитель Бога опустил оружие к земле, наблюдая на месте, как к нему подходят те, кто ещё вчера верой и правдой служили Информократии.
«Обычная полиция, соль порядка на улицах теперь пытается его свергнуть… не чудны ли игры земные» – подумал Антинори, посматривая по сторонам в ожидании врага из-за любого поворота.
– Да, мы из полиции, – заявил один из солдат, подбежавших к Флорентину, грубоватого на лицо вида, прячущий пистолет в кобуру и с печалью продолжив. – Не думали, что сможем кого-то встретить.
– Вы больше не служите Информократии? – поинтересовался Антинори, чутко удерживая руку на курке автомата.
– Нет, что вы… нас самих чуть не убили за «прилюдный показ сомнений», а я всего-то выразил сомнение насчёт приказа,… будь он не ладен.
Флорентин оценивающим взглядом окинул полицейских, которые последние часы жизни просто спасали жизни свои от расправы бывших хозяев и друзей, которые обернулись против них в один момент. В них что-то потухло, ибо каждый из них выглядит удручённо и потеряно. Антинори мог бы рассказать им про новые идеалы и служение стране, которая предлагает намного больше, чем информационное рабство, но времени на это нет. Вместо этого он решается сэкономить время:
– Ладно, можете показать, как мне быстрее пробраться к площади «Нова»?
– Конечно, – даёт ответ всё тот же мужчина. – Пошли, отведём тебя.
Пятеро скрылись в тени высотных разрушенных построек, нависших над выжженными улочками, как безмолвные памятники разрушительной войны и грозное напоминание, что всякое правление, казавшиеся крепким, может быть испепелено одной только искрой, которой будет достаточно, чтобы зажечь народное негодование, которое смоет ненавистный режим.
Флорентин не смотрит на здания и не видит в этом нужды и все пейзажи войны вокруг него обратились в размытую череду построек, улочек, парков и маленьких площадок, лишившихся всякой жизни. Его больше тревожит внезапное появление врага, которое может случиться в любой момент и откуда угодно.
Звуки боя становились всё отчётливее, что насторожило Флорентина и тех, кто идёт рядом. Пальба и крики смешались в единый гул, а ароматы пороха и плавленого металла становились всё более напористыми.
– Там идёт перестрелка, – констатировал один из полицейских Флоренции. – Чувствую, что контакт между сторонами очень плотный.
– Поэтому мне туда и нужно, – подняв оружие в боевое положение, мрачно сказал Антинори.
Вся группа прошла через арочную постройку и вышла на небольшую площадь, квадратной формы длинной в двести метров. На одной левой стороне между фонтанами и изгородями из гранита спрятались солдаты Рейха, ведущие непрестанный огонь щедро осыпая слуг Апостолов роем пуль. С другой стороны, где колонны и мешки с песком ведут бой Киберарии и воины из обычной армии Информократии, отвечая энергией и плазмой, выжигающих ряды нападающих.
Флорентин органично влился в бой, обдав вражескую сторону огнём из автомата, что сделали и полицейские. Враг поначалу не понял, откуда огонь, но затем перенёс общую массу огня в сторону подкрепления, чтобы не дать воссоединиться им. Священник ничком лёг на землю, чтобы не быть простреленным и едва не сломал нос об стекло-плитку, а вот двоих из полиции скосил энергетический заряд, похожий на белый луч. Антинори сорвал одну из последних гранат и со всей силы метнул в сторону противника. Пара секунд и средь мешков с песком и самодельных из металлопластика[5] укреплений прогремел хлопок, на миг застопоривший оборону, чем и воспользовался мужчина, рванув со всех ног, потянув за собой и двух полицейских.
– Тебя где носило!? – слышится возглас упрёка издали, пока Флорентин даже не засел в укрытии. – Ты где пропал!?
Флорентин ничего не ответил, пока бежал. Мужчина позволил себе упасть в укрытии, потянувшись за весом бронежилета, едва не разбив голову о гранитную плиту и не разодрав ноги о разбитую стекло-плитку. Парень скоротечно осмотрелся и видит, что их тут всего человек двадцать, не больше, а врагов в два раза больше. Из знакомых никого нет, кроме меткого стрелка Джона, который пытается отстреливаться из снайперской винтовки, но его зажимают насыщенным огнём.
– Проклятье! – кричит Джон Флорентину, опиравшись спиной о гранитную изгородь, прижав к себе винтовку и выжидая удобного момента. – Ты что оглох, священник?!
– Меня отрезало внезапной контратакой, – сухо ответил Антинори. – Мне приказали идти сюда. Сказали, что тут собирается отряд для уничтожения вражеской артиллерии.
– Да ты что!? – сплюнул Джон. – Как видишь, нас решили обыграть и теперь мы полном…
Последнее слово заглушил жуткий взрыв, прогремевший у одного здания, которые окружают площадь самой настоящей тридцатиэтажной стеной, и спустя пару секунд до ушей каждого донёсся страшенный хруст камня и бетона, и постройка поспешила накрениться над головами воюющих.
– Что творится в столице? – с хрипом вопросил Флорентин, загоняя новую обойму в автомат. – И где все наши?
– В столице? Полный капец тут творится, – Джон высунулся только на мгновение и раздался хлопок, похожий на удар плети и на той стороне какого-то солдата отбросило от укрытия с пробитой головой. – Враг направил дополнительные силы для того, чтобы нас выбить. Армия Рейха, направленная для удара по Флоренции, на подступах к городу, расплавляется с остатками обороны. Что насчёт тех… я и сам не знаю… мы потеряли с ними связь.
«Мы застряли» – понял Флорентин, оценив ситуацию. Их отряд на самом краю обороны зажат превосходящими силами противника, к которым наверняка уже выдвинулось подкрепление. Они прижаты здесь и скорее всего тут и уйдут в мир иной под звонкий рёв плазмы и треск энергетических лучей.
Позади сил Рейха раздался каменный и стекольный звук надлома и жужжание механизмов. Прямо через стены, сокрушая преграды и вынося напрочь сегменты строения, на поле боя вышли более грозные машины войны, нежели простая пехота. Массивные костюмы непробиваемыми листами металла ложились на тела воинов смерти. В массивных широких руках они несут смертоносное вооружение – автопушки и тяжёлые огнемёты. Синхронным огнём, что обрушился подобно неостановимому шторму огня и свинца на поле боя, они захлестнули позиции армии Информократии. Струи пламени пронеслись жаркой волной по укреплением врага, плавя металлопластик, а автопушки огнём разрывных снарядов превратили живую силу в куски мяса и кучи металлических деталей.
Флорентин никогда не видел подобного костюма, в который закованы бойцы – мощный нагрудник, представленный большим панцирем, отдающим сиянием металлика, переходящий аккуратно в доспешную юбку, собранную из пластин почернённого металла, налегающих одна на другую, а голову укрывает широкий шлем, с алыми визорами для глаз, увенчанный большим конским хвостом. Они напоминают «Нуккеров», которых он видел, прежде чем на пару минут выйти из сознания… и Флорентин вспомнил, что это именно они и есть.
– Враг отступает! – кричит какой-то из бойцов Рейха.
– Это ненадолго, – пространство буквально потяжелело от холодного голоса одного из «Нуккеров». – Они перегруппируются и попытаются нас выбить отсюда.
Молчание накрыло всю площадь. Где-то вдали ещё слышаться звуки пальбы, но тут все заткнули рты и с восхищением, смешанным с толикой первобытного страха перед чем-то величественным и сильным.
– Мы отправлены нашим командиром Конвунгаром Джоу для выполнения важного задания, – рассеял тишину один из «Нуккеров» тяжёлым звучанием собственного голоса. – Нам нужно прорваться к Центральному Маршрутному Узлу и оттуда дать наводку для артиллерии о нанесении удара по «Атмосферному Заводу», чтобы тот перестал вырабатывать густой слой облаков.
– Борьба с облаками, – с удивлением переспросил Джон. – Зачем вам это?
– Из-за помех, вызванных густым слоем облаков, наши орбитальные летательные аппараты не могут установить полноценную картинку для передачи информации в штаб и нанесении ударов по важным точкам. К тому же из-за высокой облачности парализована наша суборбитальная, которая может нанести удар по позициям противника.
– А где вторая часть вашего отряда? – спросил Джон.
– Они были направлены для захвата Второго Информационного Управления Чрезвычайной Связи, и через его средства распространения пустить нашу пропаганду. Народ Информократии идейно нестабилен, и сейчас самое время заполнить душевную пустоту нашими… устоями.
– Мда, будет светло от ваших задач, – съехидничал Джон, но «Нуккеры» оставили это без ответа.
– Солнца нет, так мы зажжём его, – выговорил Флорентин, имя в виду уже целых два аспекта сражений нынешнего часа: зажечь солнце над городом и в душах людей, которые его лишились.
– Силой тысячи орудий, – завершил фразу священника Джон.
Отряд, бившийся на площади, разделился надвое – десять человек двинулись вместе с «Нуккерами» как поддержка, а остальные решили продолжить свою операцию и уничтожить артиллерию противника.
Флорентин двинулся вместе с тяжёлой пехотой Орды, священнику стало интересно, как выглядит завод по производству облаков и вместе с такими воинами намного безопаснее, ибо каждый из них ценнее и боеспособнее танка.
Тут же за пределами площади они наткнулись на вражеское отделение дронов, чья правая сторона выкрашена в голубой свет, а в руках он тащат тяжёлые распылители. Один залп таких воинов и пол улицы тут же зальёт «солнечным» адским пламенем.
– Плазма-распылители! – закричал некто из солдат Рейха в чёрном обмундировании. – Прячьтесь!
– Куда? – спросил сам у себя Флорентин, не видя посреди разворошенной улицы достойного укрытия.
«Нуккеры», оценив ситуацию, перешли сразу в яростное наступление, за пару секунд обратив совместный аккорд двух автопушек и огнемёта против отделения роботов. Буквально пара секунд и оно исчезло в жутком совместном огне, обратившись в лужи расплавленных проводов и кучи разорванных пластов металла.
– Вот им и конец, – мрачно констатировал Флорентин, просматривая дорогу только через прицел автомата, чем-то напоминающий прицельное устройство от АК. – Сколько нам ещё до… облачного завода?
– Судя по координатам, мы недалеко. Ещё четыре сотни метров и мы будем у места.
– А что это за Центральный Узел?
– Большая дорога, – тяжело проскрипел один из «Нуккеров», чьи голоса из-за динамиков шлема сильно обезличены. – Которая связала между собой три основных кольцевых сегмента города, упирающаяся прямиком во Дворец «Неоспоримой Воли».
Больше не слова. Теперь операция требует полного сосредоточения и Флорентин решил оставить все волнующие его вопросы на потом, если выживет после боя у завод. Его нутро и боевой опыт, полученный сначала в уличных битвах Тиз-141, а затем вновь обретённый во Флоренции подсказывают, что зажечь солнце над столицей Информократии будет крайне нелегко, и это риск, сопряжённый с верной смертью. Дух Антинори закалён в битвах, лишениях и теперь он готов отдать жизнь ради того, что Рейх сегодня победил безбожный режим, его сердце пылает огнём, который только подстёгивает его идти вперёд без страха. Он без сомнений идёт вместе с «Нуккерами» показывая, что плоть и сила духа ещё могут соревноваться со сталью и техникой.
Впереди, в ещё одном дворе оказались ещё одни дроны, вместе с солдатами и переносными пушками, готовившие засаду. Флорентин оказался посреди шторма, выпущенного засадным отрядом, и только чудом не отправился на тот свет, ибо сгустки плазмы и пули рвали и метали воздух вокруг него. Шальной заряд попал солдату Рейха в лицо, укрытого каской и противогазом, хватило момента, чтобы горячая плазма сожгла весь лик и лишила воина жизни, заставив его упасть на груды мусора и разбитой скамейки.
Ответ последовал незамедлительно – засадный отряд сгинул в нахлынувшей стене огня, выпущенной из тяжёлого огнемёта. Крики ещё живых людей и скрип металла смешались в единую агонию, которая не вызвала жалости ни кого из воинов Канцлера. Враг есть враг и он должен умереть.
Отряд скоротечно миновал дворик, выкрасившийся в чёрные цвета золы и пепла, через догорающие останки одежд и резиновых деталей дронов. Всё те же высотные здания смотрят на них осуждающим взором сотен тёмных окон, как на захватчиков, пришедших разрушить «идеальный» порядок Информократии.
Через несколько минут, минуя аккуратно посты и засады, отряд вышел к главной дороге, связавшей первое кольцо нового города и ворота Дворца, пройдя через весь мегаллаполис главной артерией. Она начинается у огромной арки, сияющей десятками оттенками синего цвета, возле у которой идут тяжёлые бои и заканчивается у дома Апостолов. Дорога в ширину больше ста пятидесяти метров, в центре идёт асфальтовое покрытие, а у самых краёв грав-линии.
– Вот он! – кричит Флорентин, указывая на исполинское сооружение, от металлической крыши которого устремились в поднебесье десяток величественных и широких труб из жерла ких в небо устремляются массивы серого воздушного вещества поддерживающего атмосферу серости и удрученности над всей столицей. – Вызывайте огонь артиллерии.
Один из «Нуккеров» со всей силы метнул странное квадратное устройство, похожее на небольшую блестящую коробочку, и механизмы костюма зашипели, вкладывая дополнительную силу для броска. За мановение ока оно долетело до стены завода и вгрызлось в него цепкими лапками, став датчиком, по которому произойдёт наводка удара.
– Изумруд 2-1, – обратился по рации один из «Нуккеров». – Передайте «Молоту», что всё готово для их удара.
– А теперь что? – разразился вопросом Флорентин.
– Теперь нам остаётся только биться, – голос «Нуккера» в этот раз с тяжестью выдал и пространную бодрость. – Пока произойдёт наводка по цели, подготовка ракет… думаю, системы технической обороны уже заметили, что у завода появился странный сигнал. Без сомнения они попытаются выяснить, что тут происходит.
Флорентин обратил взгляд уставших глаз на дорогу, которой нет конца, и видит прекраснейшую картину технического совершенства и архитектурной красоты – десятки километров широчайшего пути сжимается лесом из долговязых домов, стремящихся колыхнуть небосвод своим наигранным величием, а в конце пути невообразимо огромный Дворец, состоящий из комплекса мудрёных построек и возвышающийся над всем городом жестоким повелителем и владыкой всех душ Информократии, утопающий в тысячах огоньков на чёрном материале, словно звёзды на чистом ночном небе. Невообразимо прекрасное зрелище, которое вот-вот перестанет существовать, когда над городом зажжётся солнце идей Рейха и сожжёт всё непотребство, обернёт надежды Инфо-философии в пыль на могиле истории. Слова мудреца – Сарагона Мальтийского тут подходят как нельзя кстати: «Бойтесь Солнц нового мира, ибо под ними вы сгорите».
Пройдя сквозь безумный вихрь уличных боёв и жарких споров с одним из Апостолов Флорентин, осознал простую истину – они тут для того, чтобы зажечь солнце идеологии Рейха, который тут ещё не светил. Они тут для того, чтобы сменить морозную тьму Информократии на жаркое светило устоев Империи.
«Крестоносцы современности» – поразмыслил Антинори, позволив себе улыбнуться и на уставших, сухих губах показалась натужная усмешка мало похожая на эмоцию радости. Он с одной стороны рад, что участвует в богоугодной миссии по свержению античеловеческого режима, но всё же сомнение терзает душу. Сменяя один режим на другой не станет ли правление Канцлера более деспотическим и жестоким, нежели власть Апостолис Директорис? Всё-таки на трон всей Италии метит далеко не демократ, а истинный диктатор, железной рукой готовый раздавить любого, кто встанет у него на пути. Но всё же… с одной стороны семьи и церкви, а с другой одиночество и бордели, с одного ракурса идей кастово-интеллектуальная система, а с другой гражданство. Перечислять можно долго, но всё же Антинори ещё раз для себя утвердил, что в мире полного хаоса и разрухи, полного морального гнилья и разложение только жаркий и слепящий свет тоталитарной нравственности и вездесущий определённости может быть чем достойным, ибо он единственный луч в беспросветной тьме.
– Противник! – звучит предупреждение одного из «Нуккеров» чей костюм уже начал поворот и все системы механически застонали, чем вырывает Флорентина из его размышлений.
– Давайте! – подбодряет другой. – Зажжём пламя новых истин!
На дороге появляются разрозненные отряды дронов, и меж ними стали мелькать искажения пространства – плащи Киберариев дают помехи. В сторону контратакующих полетели сотни пуль и тяжёлых разрывных снарядов автопушек, и в ту же секунду дорожное покрытие центрального узла брызнуло в воздух асфальтом и мелкой крошкой, будто начали стрелять по воде. Рёв и грохот массивных орудий таков, что уши Флорентина заложило едва ли не в тот миг, как продолжительные дула автопушек озарились ярким пламенем, плюнув во врага роем тяжёлых пуль.
