bannerbannerbanner
полная версияВосхождение к власти: день гнева

Степан Витальевич Кирнос
Восхождение к власти: день гнева

Полная версия

Мужчина поднимает клинок над собой, взывая к подготовке, и тот сверкнул начищенным до зеркального блеска лезвием. Все ждут команды.

– Обрушьте на них небеса! – яро отдал приказ Аурон.

Тайные миномётные команды весь бой ждали этого распоряжения, которое может отдать только Крестоносец, Три расчёта по одному орудию в шестидесяти миллиметров, дали залп и через секунды на плотные построения врага, укрытые щитовыми полями, сгенерированными посохами инфо-священников, упали снаряды, разорвавшиеся в толпе с безумным рёвом войны. Сомкнутый строй тут же рассеялся и дал возможность для стрельбы – солдаты Рейха начали стрельбу, густым огнём терзая пространство и скашивая целые ряды противника. Вся площадь перерезалась яркими лучами, трассирующими дорожками и плевками горячей плазмы.

Аурон вытянул левую руку в которой сомкнут пистолет и первым выстрелом разорвал инфо-священника, разметав его останки по стекло-плитке. Второй выстрел прикончил какого-то офицера. Но несмотря на потери противник, ведомый безумной волей, под религиозные вопли иерархов и хрипы умирающих, продолжает идти вперёд.

Неожиданно на поле боя появляется техника – лёгкие танки, подъехавшие к площади и давшие совместный выстрел. Два ярких луча выжгли мешки с песком и прикончили слугу Рейха, попросту поджарив его до такой степени, что форма практически испарилась, а оружие стало оплавленным куском металла. В ответ на танк обрушился огневой удар Рейха – миномёты дали залп и три снаряда угодили прямиком в технику. Машина разразилась салютом из огня и кусков рваного металла, которые разнесло в разные стороны. Второй танк попытался дать назад, но его гусеницу прострелил Аурон, метко сбивший её из пистолета и судьба танка была предрешена – его ждёт такой же яркий конец.

Но внимание Крестоносца отвлёк странный силуэт и судьба лёгкой машины его боле не интересует. Сквозь толпу солдат врага проходит фигура высотой в два с половиной метра, и по форме больше напоминающая худого атлетического человека. Под пеленой дождевой завесы его черты трудно различимы, но он стремительно приближается, и в его руках нечто широкое и длинное, похожее на клинок. Аурон наугад делает выстрел, но неведомый противник лишь на секунду остановился и снова продолжил путь, обтекаемый шквалом снарядов и пуль.

Ещё мгновение и Крестоносец видит его в полной красе. Худые механические ноги, похожие по пропорциям на человеческие конечности, прикреплённые к металлическому торсу, выкрашенному в ядовито-синий цвет, и форма туловища и груди смахивает на худущие атлетические. То, что можно назвать головой, смотрит на Аурона жутким сиянием единственного огромного ока, откуда в пространство льётся устрашающий синий цвет. В худых руках, в шести пальцах на каждой, сжат большой двуручный меч, с волнистым лезвием и Аурон видит, что это фламберг, длиной в полтора метра и шириной лезвия в восемь сантиметров.

Они остались одни посреди гремящей битвы, словно на арене, и две стороны продолжают вести интенсивный бой, отвлекаясь друг на друга. Аурон пошёл навстречу к противнику, опустив меч к плитке на площади. Крестоносец не может понять замыслов этого механического существа – оно идёт ровно к нему, не обращая внимания, на обстрел, который для него, как стенке горох.

– Кто ты такой!? – обращается к врагу Аурон, полагая на ответ по неофициальному воинскому этикету.

Но в ответ молчание и «Крестоносец» находит ответ – это обычный кусок металла с искусственным интеллектом, который должен ликвидировать запрограммированную цель. Он не дождётся от него ответа, а поэтому решается взять инициативу на себя – обхватив клинок двумя руками, словно он двуручный, воин Императора начинает медленно идти, чеканя по стекло-плитки и шёпотом читая древнюю молитву:

– Господи Милосердный дай мне мудрости и сил,

Огнём или мечом отчистить от скверны мир.

Направили руку, ибо душа моя чиста,

Так помоги же воину священного креста.

Меч Аурона касается фламберга противника у самой головы и снова, ведомый стремлением хозяина, атакует, но на этот раз проходит в миллиметре от тела. Механизм уходит от ударов, как может и переходит в атаку – тяжёлый и сокрушительный удар клинком приходится по стекло-плитке в то место, где мановением ранее, стоял Аурон и разносит её на стёклышки. Ещё взмах и стремительное лезвие со смачным хрустом крушит покрытие площади, пробив его острием, и снова устремляется к Аурону, переходя в дугу, пытаясь обезглавить Крестоносца.

– Машина против человека! – С боевым задором выкрикнул Аурон, что делает шаг назад и видит, как перед глазами пролетает массивное лезвие. – Просмотрим кто кого!

Крестоносец делает выпад, но тварь совершает поворот, пропуская меч у самого бока, и с разворота делает вихревой удар, позволяя весу меча сделать всю работу и производя разворот на триста шестьдесят градусов.

Аурон не ожидал такого напора, но успел нагнуться, чтобы не лишиться головы, но тут же получает тычковый удар рукоятью в тело и пятится назад, ощущая ползающую по груди боль. Следующий удар направлен для того, чтобы разрубить ключицу Аурона, но Крестоносец уходит в бок, позволяя вражескому мечу разбить стекло-плитку и направляет лезвие своего клинка под дых робота, но механизм рукой отбивает удар и второй бьёт Аурона в голову металлическим кулаком. Сила удара такова, что шлем едва ли не треснул в визорами, а по внутри черепа стоит необычный гул, голова страшно болит, но всё же Крестоносец поднимается на две ноги и успевает заметить только несущийся фламберг врага.

Меч остался лежать в стороне, когда Аурон отпрыгнул, чтобы не быть убитым и оружие противника с рёвом рассекаемого воздуха врезается в плитки, круша их со стекольным перезвоном.

Пальцы в перчатках смыкаются на рукояти пистолета и тащат его вперёд. Рука вытягивается, и указательный палец жмёт на спусковой крючок и через доли секунды дуло озаряется светом и исторгает клубы дыма, сотрясая пространство громким хлопком. Пуля, выпущенная практически в упор, попадает в шею, пролетая насквозь, пробивая один из проводов, и механизм со звоном металла роняет тяжелейший фламберг. Руки твари устремляется к шее, нащупывая ранения, а Аурон тем временем делает кувырок, в секунду все системы брони истошно застонали от такой нагрузки, но всё Крестоносец хватается за меч и следующим ударом со всей силы отрубает кисти противнику. Дождь искр под шипение воды полился из обрубков, знатно обливая землю ещё и странными жидкостями. Аурон бьёт ногой по голову твари и слышится звук лопания стекла – глаз взорвался от удара и механический воин, не в силах стоять на ногах, полетел вниз кубарем.

Аурон отвлёкся на бой, оставив солдата Информократии. Он смотрит вниз и видит, как воины, ведущие полуминутой назад неумолимое наступление, пятиться назад, завидя, как могучий механизм войны едва не был уничтожен и без ладоней ковыляет обратно. Всеобщий ступор охватил вражеский стан, и части врага стали медленно отступать, не в силах продолжить кровавое наступление.

Рыцарь Рейха видит смущение у супротивника, но его сейчас взволновал иной нюанс операции, что потерялся в вихре битвы. Он поворачивается и взирает на шпиль, который сияет ядовито-синим светом и выполненный в стиле «новый хай-тек», что придаёт ему атмосферного вида оплота технологичности, а гравировка в стиле линий на микросхеме меж квадратных окон только утверждает подобный образ. Он стоит в полнейшей тишине и никто оттуда не выходит на помощь собратьям, словно здание умерло, но Аурон знает, что это не так. Мужчина активирует рацию и речью, переполненной тяжестью и требовательностью, говорит злобные слова, пронёсшиеся быстрой молнией до другой рации:

– Маритон, проклятье, что там с вами!

Но слова пропали в суматохе боя, не были слышимы Маритоном, или быть может он счёл их недостаточно важными для ответа прямо сейчас. Воздух раскалился прежде чем его накрыло жуткое голубое сияние, адской рукой выжегшее половину комнаты. Но отряд засел в укрытии, поэтому распылённая плазма лишь слегка коснулась стенок, оставив тех, кто за ними. Маритон высунулся и дал залп – пространство в комнатке разорвалось жаркой картечью, порвавшей металл и дрон, несущий тяжёлый распылитель, упал на один бок. Ещё выстрел, озаривший комнату яркой пороховой вспышкой, и голова робота разлетелась на куски, испачкав пол лужами масла и охлаждающей жидкости.

Виотин так же подался из укрытия и перешёл в наступление. Его ружьё разразилось синими сгустками, от близости к которым бросает в нестерпимый жар. Снаряды попали точно в цель – солдат Информократии упал на пол, держась за лицо, которое испарилось от ласкового соприкосновения с плазмой.

Ещё один враг в маленькой комнатушке решился выровнять ситуацию – двухметровый воин, чьи силуэты размываются в комнате, становясь попросту невидимыми и из его образов чётко различим алый механический глаз. Он влетел сюда за секунду, как был убит солдат и ему мгновение понадобилось, чтобы оценить ситуацию и начать действовать. Первым ударом прикладом энергетического мушкета он отбросил Маритона в сторону, чем обеспечил себе подход к более опасной цели. Металлической ногой он опёрся на чёрный каркас сожжённого дивана и сделал прыжок, пытаясь подошвой сапога на живом голени и стопе опрокинуть Виотина. Но подобное было предсказано и откуда-то из угла слышится громыхающий залп, отбросивший воина в стену, где раньше стоял бар, а теперь догорает алкоголь. Послышался звук хрустящих стёкол и перезвон металлических элементов. Противник пытается встать и снова перейти в бой, но предательский выстрел сзади по ноге ставит его на колени – картечь перебила связующие механизмы. Маритон подбегает вплотную и интуитивно стреляет туда, где могла быть голова, об этом можно было догадываться только по размытым и практически невидимым силуэтам. Дуло дробовика озарилось сиянием пламени, и стремглав вылетевшая картечь разнесла голову воина, испачкав обгоревшие стены кровью, мозговым веществом и странным головным маслом, облегчающим работу внедрённым механизмам.

 

– Проклятый Киберарий! – Выругался Виотин, сплевывая на пол. – Он едва всё не испортил!

Маритон осмотрелся по сторонам и позволил себе на секунду расчувствоваться. Как же долго он сюда шёл – через канализации и подвалы и до первой схватки в огромном холле Шпиля, а затем по лифтам и лестницам, отбиваясь от орд врагов и всё для того, чтобы прибить не просто Легата, а убийцу надежд. Столько пролито крови и масел, чтобы добраться до одного не-человека, который по статусу подобен ферзю, которому отдали под командование остатки армий. Столько пройдено, чтобы свершить обычную месть, но банальное возмездие неведомой рукой было включено в великую войну за будущее славного полуострова и возможно всего континента. Маритон видит перед собой сожжённые остова мебели, догорающая выпивка и чёрные от сажи и гари стены, а ведь некогда, минутами ранее, тут был прекрасный бар с дорогущим алкоголем, роскошная меблировка, поражающая глаз и стены с позолотой. Теперь всё это исчезло в вихре бешеного огня войны и справедливости, как и исчезнет Аурэлянская Информократия. Мужчина вспомнил одни древние слова «всё злато и богатство, заработанное грехом, до которого дотронется Святой Дух, обернётся прахом, будет сожжено». Что ж, прямое олицетворение этих слов на глазах.

Те же самые слова, звучавшие не так давно, вырвали Маритона из его размышлений, вернув в реальность:

– Маритон, разрази тебя гром, что у тебя!

Мужчина приложился пальцем к уху, чтобы активировать передатчик и ответил:

– Продолжаем выполнение операции.

– Почему так медленно?! – импульсивное возмущение ударило по уху. – Неприятель продолжает наступать, и если мы ничего не сделаем, нас опрокинут. Мы не сможем долго удерживать его перед Шпилем.

– Я знаю, господин Первоначальный Крестоносец, – с неким пониманием вымолвил Маритон. – Мы столкнулись с ожесточённым сопротивлением врага в Шпиле и продвигаемся по мере возможностей.

– Сколько времени вам нужно для ликвидации цели?

– В пределах получаса мы подойдём к пункту назначения.

– Хорошо, через сорок минут мы снимаем оборону и вы остаётесь сами по себе, ясно Маритон.

– Так точно.

Сквозь шум статики и звуки боя послышался выдох и речь с нотками напутственной интонации:

– Храни тебя Господь, Маритон, тебе Его помощь понадобится как никогда.

Связь прекратилась и мужчина обернулся к друзьям. Тут Виотин со своим ружьём наперевес и из угла выходит худощавый Изор, который едва не тонет в великоватой броне, сжимая в руках длинную винтовку. Откуда-то появляется и Аркус, положив на плечо белый автомат, отдалённо напоминающий АК старой модели – белый корпус с таким же дизайном, но вот магазин длинный и короткий.

Все трое посмотрели на Маритона, готовые идти до конца ради победы, но не Рейха и Канцлера и справедливости. Их старый друг рассказал им о преступлениях власти, да и все информирующие системы города запестрели полотнищем данных о том, какие святотатства творила интеллектуальная элита. Так же смерть напарницы, девушки, которая выручила каждого из ситуации, казавшейся концом жизни, привела мужчин на путь отступничества от безумных идей. Глазами, в которых Маритон живым и механическим глазом сквозь линзы противогаза читает веру и решимость, они взирают на друга, который привёл их на бой. Они не знают, кем он стал, в объятиях Империи, но они понимают, что он скорее похож на пешку тех непостижимых сил, которые вознамерились опрокинуть царство власти информации и её процессов. И ему придётся вступить в бой с главным ставленником режима – обезумевшим Легатом, что заперся у себя в кабинете и не стремиться выйти на битву.

– Ну что, друзья, – хриплым голосом обращается к мужчинам воин. – Готовы?

Вопрос был сказан, чтобы разбавить неловкую тишину между друзьями и Маритон знает, что они готовы с тех пор, как он рассказал им про смерть Анны. Это видно по их глазам и действиям.

– Что говорят новые союзники? – вопросил Виотин, оставив тот риторический вопрос. – Совсем всё плохо?

– Нужно спешить. Иначе мы рискуем остаться одни против всех войск в городе, – сухо ответил мужчина и тут же его голос сделался более мягким и чуть задорным. – Эх, сколько же мы с вами прошли… сколько пережили в бесконечных расследованиях… сколько преодолели тяжб службы и теперь тут… воюем вместе против тех, кому служили, – С философской тяжестью проговорил Маритон. – Я рад и горд, что служил и бьюсь рядом с вами, друзья.

Виотин скинул с туфли ошмёток догоревшей ткани и окинул взглядом Маритона, подойдя к нему и положив руку на плечо, похлопав.

– Я… мы рады, что с нами такой человек как ты, открывший нам глаза на действительность, которую… я считал верной. Мне до сих пор тяжело всё принять… тяжело… что вся моя жизнь была тотальной ложью.

– Может, вернёмся к операции? – потребовал Аркус, оборвав Виотина, просматривая через прицел автомата комнату.

– Да, я это и хотел сказать, – последний раз бывший начальник шлёпнул по плечу Маритона. – Нам нужно вернуться к битве. Нас ещё ждёт свидание с Легатом.

– Пойдёмте, – проронил Маритон и пошёл вперёд, выйдя из разорённой комнаты.

Перед ним открылся прекрасный коридор, облачённый в золото, серебро и драгоценные камни, положенные в форме линии на компьютерных деталях на мраморе, как и драгоценные металлы. Под ногами алый махровый ковёр.

Маритон выставил дробовик вперёд и пошёл впереди звена, аккуратно ступая по полу, ожидая в любой момент нападения. Слишком тихо для места, где недавно шёл интенсивный бой и мужчина решил проверить это место. Первый выстрел отпечатался на окне Шпиля, что в ста метрах от входа, выбив его картечью на улицу. Второй залп отдал салютом искр и мерцанием пространства.

– Киберарий! – выкрикнул Изор и с лёту дал выстрел.

Его длинная и массивная винтовка дико дрогнула в руках, сотрясся коридор оглушительным залпом и наполнив дымом. Пуля, на бешенной скорости, ударила прямиком в грудь механического солдата разорвав его грудь и разметав по коридору останки Сущева, обогрев белоснежный мрамор кровью и очернив маслами.

Тут же, будто из подпространства, вылетает ещё один воин, скидывая плащ, а за ним и третий, открывая огонь по группе. Горячая плазма, попав на костюм Маритона агрессивно зашипела, попытавшись его расплавить, но вольфрамовые нити, вшитые в броню, и специальное покрытие не позволили плазме глубоко разъесть куртку и мужчина смог спокойно продолжить бой. Его дробовик дёрнулся и выпустил последний заряд картечи, попав в грудь Киберария, но броня противника выдержала, и он продолжил бой, подняв плазменную винтовку на Маритона. Аркус обратил дуло на противника и мгновенно выпустил всю обойму, расщепляя горячим ионизированным газом тело Киберария, пытаясь оставить от него кучу дымящегося расплавленного мусора.

Тем временем Виотин дуплетом выстрелил в третьего Киберария и отстрелил ему ладонь, но тварь продолжала держать оружие и уже наставила мушкет в лицо Виотину. Вновь звучит оглушительный залп, и голова Киберария исчезает за мгновение в шторме огня и крови.

Ещё двое Киберариев оказалось на полу, валяясь в собственной крови и испачкав прекрасную залу. Засада заранее раскрыта и уничтожена.

– Чего же они ждали? – Спросил Аркус.

– Хотели, чтобы мы подошли ближе… думали, что наша броня не выдержит, если выстрелить в упор. – Ответил Маритон и продолжил путь быстрым шагом, загоняя в дробовик новые патроны.

На пути к заветной цели появилось новое механическое существо, вышедшее из конечного выхода коридора – худые, как у скелета, ноги и руки, крепятся к торсу, который сильно напоминает таз и рёбра, только обшитые листами металла, чтобы не быть повреждёнными, а голова представлена странным гипертрофированным черепом, с четырьмя сеющими синим цветом очами под высоким лбом. В руках тварь держит крупнокалиберный пулемёт, которым можно без затруднений вскрыть лёгкую технику.

– Ликвидатор! – закричал Виотин. – Прячьтесь!

Маритон рухнул на пол за секунду до того, как место, где он стоял накрыла очередь, прошедшая по стенам коридорчика. Мрамор и драгоценные камни, золото и серебро – всё посыпалось на землю, не в состоянии удержаться на месте. Куски мрамора и мраморная пыль накрыли отряд плотным дождём.

Выстрел за выстрелом Маритон пытается пробить нагрудную броню Ликвидатора, но картечь, раз за разом отлетает в сторону и сыпется стальным дождём на ковёр. Механизм тяжело, медлительно поворачивается в его сторону и сжимает спусковой крючок. Пол, там, где лежал мужчина, за пару-тройку секунд практически исчез, а вместо него образовалась дыра и переворошенная куча строительного материала с рваными кусками махрового ковра. Плазма Виотина и Аркуса так же наносит существу никого урона, яркими вспышками стучась о броню.

Ликвидатор сжал крючок и залил огнём место, где лежало трое мужчин, но те успели отступить, пока медлительная тварь целилась. У Маритона закончились патроны для дробовика, остаётся только пистолет.

«Сейчас или никогда» – подумал Маритон и рванул с места, пытаясь переиграть Ликвидатора за счёт его медлительности. Мужчина рухнул всем корпусом на существо, пытаясь выбить пулемёт, но Ликвидатор лишь едва пошатнулся, сделал шаг назад и занёс оружие, как дубину с программной целью раскроить голову врагу. Маритон резким движением обнажил клинок, смахивающий на римский меч, сверкнувший стальным сиянием, и тут же пулемётная лента содрогается от удара лезвием, но не рассоединяется. Тем временем пулемёт одним ударом приклада разбивает пол на щепки в том месте, где стоял Маритон, а мужчина вбивает клинок в ленту, пробивая коробку за спиной существа и уткнувшись кончиком в спину Ликвидатора, и отходит назад.

Существо поднимает оружие, но сделав единственный выстрел, лента натягивается и пулемёт заклинило. Программное обеспечение посчитало это поломкой оружия и отдаёт команду избавиться от него. Коробка с пулемётной лентой и само оружие падают на пол, а через пять пальцев на левой руке пробивается лучевое вооружение, из тонкого ствола которого пространство разрезает красный луч, от которого Маритон вовремя уходит ещё на стадии прицела.

Сзади слышится крик, но Маритон его не наделает достаточно важностью и снова вступает в бой. Три выстрела, три ярких вспышки из пистолета не оставляют на теле Ликвидатора ничего, кроме безжизненной усмешки над убогостью оружия.

– Отойди! – кричит Аркус с винтовкой Изора и как только Маритон делает шаг, выдаёт залп, заставляя оружие выплюнуть тяжёлую пулю, пробившую грудь твари, оставив лишь небольшое отверстие.

Ликвидатор пошатнулся и попытался опереться на левую ногу, однако она внезапно мякнет, как и всё тело, достигая ярких глаз, заставляя их потухнуть, и металлический воин с грохотом падает на пол.

Маритон на секунду замешкался, увидев Аркуса с винтовкой друга, но потом осознание причины колкой стрелой дошло до сердца мужчины. Алый луч растерзал бронежилет Изора и, расплавив металл жуткими температурами, насквозь прожёг тело парня, повалив на ковёр того.

– Изор! – волнительно закричать во все горло Маритон. – Проклятье, Изор!

– Кхе-кхам, – сплюнув рядом с собой, прохрипел парень. – Что ты раскричался, нормально со мной всё, жить буду.

Виотин встаёт с корточек и махом руки подзывает Маритона, который тут же бросился к другу и убедился, что тот в относительном порядке – жизненно важные органы не задеты.

– Нужно, чтобы кто-то с ним остался, – мрачно молвит Маритон.

– Можете идти, – слышится хрип раненного бойца. – Я один тут управлюсь, всё будет в порядке.

– Не неси ерунды, друг, – грозно заговорил Аркус. – Я с ним останусь здесь, и мы попытаемся удержать врага, если тот пойдёт здесь. Уходите. Думаю, вдвоём мы сможем оттеснить скотин подальше от вас. Идите. Живее!

Маритон и Виотин лишь кивнули и пошли дальше, забежав за поворот, оставив двух соратников, братьев по оружию и службе сторожить проход. Они понимают, что у них вдвоём больше шансов, чем у одного раненного воина, но если пойдёт тяжёлая пехота, долго они не выдержат. Но никто их не отговаривал, никто не умалял пойти, ибо право на подвиг должно быть у каждого, нужен лишь момент. И для них этот момент наступил.

За порогом коридора их уже ждут. Большое пространство, утопающее в роскоши и блеске древних буржуазных ресторанов стало местом укреплённого сопротивления. В банкетном зале, опрокинув столы и образовав баррикады, закрепились остатки Тизской Ауксилии, поздоровавшиеся с непрошенными гостями коллективным залпом из сорока стволов. Небольшой балкончик, облицованный начищенной латунью, где вышли Маритон и Виотин, за секунды утонул в сумасшедшем огне, и сам воздух стало невозможно вдыхать из-за того, что он раскалился от гнетущего жара плазмы и энерго-лучей.

– Вот зараза! – выругался Маритон. – Это тупик!

– Ещё нет! – пытаясь перекричать вакханалию огня, бодро заорал Виотин и ткнул дулами в бок.

 

Там, по правую сторону, где они вошли виднеются створчатые дверцы лифта, окантованные блестящим металлом.

– Это твой шанс! – снова дал о себе знать Виотин, тормоша Маритона за плечо. – Он ведёт прямиком на самый верх! Это твой шанс поквитаться и выиграть битву! Не упусти его!

– А как же ты!?

– Я тут сам управлюсь… управлюсь. – Слова Виотина утонули в балагане выстрелов и шипения.

Маритон делает единственное, что может – мужчина срывает оставшуюся зажигательную гранату, вручённую лично Ауроном, и отдаёт её напарнику. Пальцы собрата смыкаются на большом баллончике, покрашенном в ораньжевый цвет.

– Я рад, что знаю тебя, Маритон из Варси. И горд, что пошёл с тобой в этот бой.

– Я тоже горжусь, что отслужил под твоим началом, Виотин, – и, указав на боеприпас разменом с литровую банку, договорил, прежде чем ринуться. – Она очень мощная, используй её мудро.

– Понял! А теперь беги!

Маритон сорвался с места и со всех ног побежал к лифту. Над его головой истошно звучат пули, и шипит, подобно змее, плазма. Ауксилия пытается его отстрелить, но всё тщетно – все выпущенные снаряды, которые подобно рою жужжащих мух, пролетают мимо или утыкаются в непреодолимую броню костюма.

Мужчина падает рядом с лифом и жмёт кнопку вызова и тут же двери раскрываются, позволяя Маритону заползти вовнутрь и укрыться от жуткого напора вражеского огня. Ещё момент парень размышлял, грызться сомнениями – пойти помочь другу в битве или ехать наверх, но необходимость, из которой состоит война, победила и Маритон жмёт кнопку «на последний сегмент» и двери лифта закрываются, отделяя его от прошедших мгновений быстрым движением дверей, сомкнувшихся за миг.

Выстрелы остались где-то позади, когда лифт стал стремительно набирать высоту, давая знать мужчине, что он теперь один, сам по себе со своим проклятым врагом. Роскошная отделка его не привлекает, в сознании парня она такая же серая, как и вечное небо над Информократией.

Звон и двери открываются, давая Маритону вышмыгнуть. Проверив коридорное пространство – ткнув пистолетом в обе стороны, убедившись, что опасности нет, он подошёл к единственному кабинету, удивившись, что вместо сенсорных замков тут старый механизм, и, дёрнув за ручку, открыл его.

Всё волнение и дрожь от предвкушения встречи с самим ставленником Апостолов, рвущийся наружу танец безумия, не позволили удивлению возобладать. А поражаться тут было чему, ибо за дверью не кабинет, а самые настоящие хоромы. Белый шикарный пол, выложенный из плит керамогранита, с серебряным напылением, отчего в него можно смотреться как в зеркало. По левую руку от входа стоит гряда сидений, которые сильно похожи на троны – вытянутые, вырезанные из редкого в этих краях дерева, а спинка и место для сидения обиты шёлковыми ультрамариновыми тканями. И вся гряда роскошной мебели тянется на долгие сто пятьдесят метров, укрытая гобеленами и полотнищами, на которых изображены фигуры апостолов и их свершений.

По левую руку прозрачные окна, на всю стену, что высотой в десять метров, окна через которую отлично просматривается город и те далёкие дали, простирающитеся за ними.

А в самом конце трёхступенчатое трёхметровое возвышение из базальта, резко контрастирующее с белым антуражем, на вершине которого, средь широких и огромных мониторов и системных блоков суперкомпьютеров расположился на высоком троне, практически не отличимом от этого сидит он и столы с механическими устройствами расступаются перед ним, создавая единую линию между троном и центральной лестницей.

Человек с перекошенным от шрамов лицом и монохромной белой одежде – пальто, рубашка, сапоги и штаны, чуть подался вперёд, не отвлекаясь от управления военной машиной Информократии. Его седой волос на левой стороне чуть колышется от ветерка вентиляторов, левая сторона лишена всякой растительности, сменившись на блеск металлической пластины.

– Вот я до тебя и добрался, поскуда! – яро кричит Маритон.

Человек чуть приподнимается и его зелёное око на левой стороне лица утрачивает сияние, превращаясь в слабо полыхающий огонёк.

– Ты кто такой? – заговорил мужчина безжизненным, сухим как лёд голосом, смешанным с механическим звучанием его гортанных приборов. – Имперский слуга Канцлера? Это не важно, ибо на конечном результате это никак не скажется – вы все падёте.

– Скажи, – голос Маритона дрожит от переполняющего его вихря эмоций. – Кто ты?

– Я Легат из «Апостолис Директорис», – спокойно отвечает «человек». – Я их правая рука.

Мужчина, медленно подходя к трону, и сокращая метр за метром пространства, срывает маску противогаза с себя, отбрасывая её в сторону ряда тронов и сбрасывает капюшон, позволяя себя получше разглядеть. Легат подался ещё сильнее вперёд и подверг анализу изображение лица – шрамы, волосы, перекошенные губы и неживой глаз, собранный по старым технологиям, а в другом оке горит яркая злоба.

– Ты… ты… – в голосе Легата мужчина услышал нотки человеческого удивления, словно ставленник Апостолов живой, а не биомеханизм и у него душа есть, а не системно-социальные директивы.

– Да! – громогласно заявил о себе парень, разостлав в разные стороны руки. – Я Маритон из Варси.

– Ты…

– Я тот, кого ты, ублюдок, кого ты лишил единственного смысла в жизни, за это ты и поплатишься. Я тот, кто избавит этот мир от такой опухоли, как ты, сволочь. Я тот, кто пришёл мстить!

– Ты должен быть мёртв, – всё не может поверить в действительность Легат. – Тебя должен был накрыть авиаудар. Я… я… не понимаю, как такое возможно. – Голос «правой руки» Апостолов стал вновь холодеть.

– Но я выжил, как ты видишь.

Легат взял паузу, чуть примолкнув. Он явно не ожидал такого возвращения, и не готов ко встречи с призраками прошлого, но всё же статус «право руки» «королей» Информократии и её режима взывают к быстрому ответу на проблему. Сухие и изуродованные шрамами губы Легата разверзлись, неся стальной холодок безжизненного языка:

– И ты пришёл сюда, чтобы сокрушить тот идеальный мир, который мы построили, чтобы сослужить верную службу своим хозяевам? Ты стремишься принести «новый порядок», считая его гуманным и человечным, не понимая, что стоишь на стороне сил разрушения. Ты пришёл взять плату за свои страдания, не осознавая, что они камень фундамента нашей совершенной системы. Твои действия приведут к краху филигранной пирамиды социального сообщества, построенного на справедливости и царстве умнейших и достойнейших людей? Ты пришёл крушить ненавистное тебе общество, не понимая, что твои действия приведут к всеобщей социальной энтропии.

В словах Легата Маритон нашёл только верную приверженность Информократии и полное срастание с её идеалами, вытеснившими всё человеческое.

– Хах, – усмехнулся Маритон. – Если такое общество, кричащие о справедливости и «власти достойных», уничтожает и выживает слабых, если оно выжигает из души само человечность, подменяя его сладкой похотью, то такому обществу лучше быть сокрушённым, ибо оно не достойно существования! – кричит мужчина, пытаясь оспорить слово Легата, и тут же переходит к тихой речи. – Да и не рушить я пришёл…

– А зачем?

– За одной душой, – яро выпаливает Маритон. – За одной-единственной душой, которая для меня была всем. Я пришёл, чтобы отомстить за неё. Тебе. Как я и обещал. Ты же помнишь, говорил, что будешь ждать меня? А? – издевательски напомнил Маритон врагу о своих страданиях на площади. – Так вот он я!

Легат понял, что дело тут в обычной мести, но ситуация по истине страшная и пытается её исправить:

– Ты же говоришь об Анне? Да? – безжизненно вынул имя человека из памяти ставленник Апостолис Директрис, продолжив жонглировать фрагментами прошлого. – Чёрный волос, оливковые глаза, осиная талия, певучий голос? Она? – Легат понял, что прав по живому глазу Маритона, в котором промелькнула нота печали. – Мы можем вернуть её, поверь нам. Наши хирургические системы биологическо-психической корректировки из любой женщины сделают тебе Анну, только сдайся на милость силам прогресса.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27 
Рейтинг@Mail.ru