Степан Витальевич Кирнос
Восхождение к власти: день гнева
«Постиндустриальное общество, информационное общество – это совсем не свобода человека в информационном пространстве и не безграничность его новых возможностей, а царство манипулятивных технологий, где власть сосредоточена в руках узких групп людей. И роль государственного управления становится здесь ключевой, его качество – решающим».
– Александр Сергеевич Запесоцкий, учёный докризисной эпохи*.
«Берегите свои души, ибо в этом развращённом мире власть техники и информации над разумом лишает всякой человечности. Безумная любовь к технологиям, страсть и слепота способны сделать из нас лишь тень самих себя, фанатиков, поклоняющихся своим творениям подобно идолам».
– Сарагон Мальтийский, «чёрный пророк» и философ эпохи великого кризиса*.
«Мстящий – всегда судья в собственном деле, а в этом случае трудно не потребовать больше, чем следует».
– Мадлен де Пюизье, французская писательница
«Не поможет богатство в день гнева, правда же спасёт от смерти»
– (Книга притч, 11:4)
Предисловие
Эта книга часть литературной вселенной «Мир серой ночи».
Окончание всеконтинентального кризиса*, завершение эры новых тёмных веков*, в которые рухнула цивилизация, построение принципиально новых общественных систем, подчас безумных и лишённых человечности и начало Святого крестового похода – всё это не просто события, но знамения, которые возвещают о строительстве нового мира. Грядёт рассвет новой эпохи огня и меча, периода камня и веры, который рассеет мрак над Апеннинами и позволит свету новых истин устремиться дальше, выжигая мерзость, сокрытую под мраком разрухи и кризиса. Но всему своё время.
Мир находится на исходе великого кризиса, чьё всепожирающее пламя спалило цивилизацию, а энтропия низвела развитие планеты до техноварварства, до власти сект и диких культов. Над Европой установился гнёт безжалостных господ, балом правит жестокость иерархов уродских культов, а алчность королей не знает предела. Некогда прекрасный край стал страшным местом мучений сотен тысяч и миллионов людей. До построения великой Империи «Рейх» ещё несколько десятилетий, но уже сейчас начинает брезжить луч нового рассвета, всё больше и больше людей чают изменений.
Центром грядущих изменений становится территория бывшей Италии. Теперь там раскинулось множество государств и сект, ведущих неустанную войну друг против друга. Земля, где зародилась великая Римская империя, пребывает в запустении и не знает покоя, ибо те, кто возвысился над обычными людьми, упивается утолением своих похотей, терроризируя собственный народ. Их зовут неофеодалами. Всё погружено во мрак – то, что могло раньше зваться страной, превратилось в уделы царьков и князей, дома республик и земли нового жречества. Они стали костяком новой элиты, нового общества, где снова привилегии передаются по крови или берутся силой, путём проливания крови. Как в любой мрачной сказке о тёмных веках тут есть свои лорды, плевавшие на закон, есть наёмники, готовые продаться за монету и есть просто бедные и несчастные, страждущие и голодные люди, ожидающие светлого момента, когда им перепадёт краюха чёрствого плесневелого хлеба. Мир пребывает в полном соответствии с мрачными и пугающими предсказаниями о будущем, где человек станет человеку волком и несть мира.
Но не везде так – на северо-западе Апеннин раскинулась держава, которой ранее мир не знал. Глоток свежего воздуха, надежда на новый мир, как кажется. Это не просто удел грызущихся лордов, не пристанище обезумевших жрецов и не далёкая коммуна. Аурэлянская Информакратия – страна из книг про утопии и сказки. Люди, попавшие сюда, будут мыслить, что сделали шаг за порог сказочного бытия, которое сошёл со страниц произведения об идеальном обществе. Самые совершенные идеи нашли отражение в оплоте прогресса. Тут власть отдана самым умным и способным, где трудолюбивые нашли своё призвание в почётной и уважаемой работе, а рабочий люд не отдан на растерзание феодалу. Никому из великих мыслителей древности и не снилась построенная система, никто даже и представить не мог, что среди разорённой войной пустыни восстанет край процветания и блага. Власть способных перемежается с высоким развитием технологий, кажется, что именно этот уголок Италии станет эпицентром возрождения угасшей цивилизации. Самые умные и просвещённые, одарённые знаниями, трудолюбием и рвением, занимают места управителей и волостелей над теми, кто определялся для физического труда. «От каждого по способностям, каждому по потребностям» – этот стародавний девиз тут нашёл полное отражение. И кажется, что эта страна – высокотехнологичный рай на земле, которому нет подобных.
Однако зоркое око приметит, что не всё так просто, ибо за красивой ширмой может скрываться коварный обман, а за кулисами «рая» могут стелиться адские дали. Кто знает, какие истинные масштабы жертв, принесённых на алтарь социального прогресса, власть пытается скрывать за сахарными улыбками и распрекрасной картинкой.
Пролог
Последний этап Великой европейской ночи. Аурэлянская Информократия.
– За стабильность, за развитие, за Макшину и во имя становления нового мира, существующего ради всеобщего блага! – именно так начал уличную проповедь, человек, чей образ отдалённо напоминал древнего священника, облачённого в серый, глянцевый стихарь, утянутый поясом из проводов, а его полыхающие угольками адского огня диоды, заменяющие глаза, полны страшного фанатизма. – Мы, дети величайшего творения информационного правления и могущественной Макшины и именно нашей державе уготована великая судьба изжить гнетущую человечность в каждой душе, ещё не переделанной великим учением о Инфо-философии!
Голос проповедующего до изнеможения безжизненен – он отдаёт нотками технического металлического бренчания, словно с народом говорит не человек, а самая настоящая машина, которой отдали приказ нести страстную проповедь в массы. Очи говорящего перестали гореть ярко-красным светом, и сила мысли тут же заставила их возгореться синим огнём, сверкающих из-под тёмного покрытия капюшона безжизненными фонарями.
Вокруг собралось человек двадцать, жадно внимающих каждому слову инфо-жреца. Их невзрачные облачения трепещутся от лихого ветра и вымокли под ледяным дождём. Два десятка, похожих одеждой как под копирку, слушают культиста, возносящего фанатичную, но безжизненную речь. Он стоит на фоне высоких, окружённых ореолом яркого синего света зданий, устремившихся в небо, и оттого его фигура становится ещё страшнее и величественнее. На каждом из двадцати по телу спадает по серо-металлическому балахону, закрывающему ботинки.
– Да! – всё так же, пытаясь спародировать торжественность продолжает «жрец». – Я говорю о торжестве нового порядка, когда всякое подражание учениям о гуманности и либерализме, фашизме и коммунизме и прочим идеологиям лжи, исчезнет с лика земли, отчистив место для новой идеи!
Вся двадцатка тут же вздёргивает руки к верху, со сжатыми ладонями в кулак, в знак того, что они поддерживают слова. Кажется, что их разум так же окутан туманом беспредельной верности ко всему, что говорит это существо.
– Информация и её апостолы – вот истина для нового мироздания! – бренчит механизмами горла проповедник. – У древних были такие слова – «Кто владеет информацией – тот владеет миром», ставшие девизом для нашего общества. Наши програманне* самые просвещённые и одарённые. И мы, как народ, чья власть владеет большим количеством информации обо всём на свете, станем править миром, только для этого нам нужно постичь полезность служения тем, кто выше нас.
Культист знает, о чём говорит. Информация – фундамент их общества и движущая сила развития государства, она – основа философии и идеологии Информократии. А те, кто обладают информацией, кто способны с ней обращаться так, как это действительно нужно, стали властью.
Смотря на народ, с двухметровой трибуны, проповедник понимает, что все они не просто винтики в огромном механизме, которым суждено стать использованными и быть может выброшенными через пару-тройку лет. Они есть те потоки, что питают всю машину, под названием Аурэлянская Информократия, и как только появится информация, что они больше не нужны, от них избавятся, как от ненужных элементов, препятствующих прогрессу. Но такому развитию событий он только будет рад, ибо они выполнят часть великой миссии, а значит, сделают свой вклад в великое будущее мира.
– Оглянитесь вокруг! – вздев металлическую руку, укрытую под синтетические ткани, воскликнул проповедник. – Мы живём в чудесном мире, где всем правит информационная необходимость и нужда в ней. Разве человек так важен, перед информационными потоками? Разве человеческая жизнь ценна по сравнению со стабильностью и развитием, которые нам даёт наша великая философия и апостолы?
И в действительности – куда не кинь взгляд, везде возвышаются огромные высокие технологичные дома, объятые синим электрическим огнём диодным ламп, зажимая маленькую квадратную площадь, где читается проповедь, в лесу высоким десяти, двадцатиэтажных построек. Они – олицетворение прогресса и развития, успеха проекта, получившего старт сотни лет тому назад. Даже стекло-плитка*, на которой разместилась паства, отдаёт чем-то уникальным и возвышенным, тем, чего не удалось достигнуть ни Римскому Престолу, ни Лиге Севера.
– Информократцы! – «ревностно» обращается проповедник. – Наша миссия священна, значит и средства для её исполнения не могут быть плохи. Вы должны понять, что ничего не стоит самой идеи торжества правления информации. Ни жизни, ни души, ни имущество – нет того, чтобы могло сравниться по ценности с миром, который мы строим!
Слова говорящего полностью соответствуют реальности, ибо для достижения поставленных целей, правящие круги пойдут на всё, что необходимо. Лоботомия, упрощение сознания и даже расчеловечевание – лишь малая часть мер воздействия. И всем новичкам в этом мире пытаются донести сию суть.
– Запомните, больше вы не люди в древнем понимании этого слова! – яростно восклицает культист. – Вы часть величественной машины, которой дана задача – смести все остатки былой человечности из населения остального мира! Наступает новая заря и тьма, повисшая над миром, будет сокрушена силой восходящего солнца – нашей новой империи информации. Вас ждёт тяжёлая работа и смерть, но эти муки и ваша кровь есть семя для будущих поколений!
Двадцать человек на площади не просто обычные прохожие решившие послушать левого проповедника. Это партия новых «программно-закреплённых», пришедших с юга, которые должны выслушать курс информирующей проповеди от Программирующего словосозидателя*. А затем их пустят в дело и мало кто узнает о судьбе сих бедолаг.
– Програманне, – уже с эфемерной радостью взывает проповедник, осматривая группу людей, как это делает гиена, рассматривающая жертвы. – Добро пожаловать в Аурэлянскую Информократию!
Часть первая. Информократия: мир запрограммированных душ.
Глава первая. Мир постинформационный
Утренний цикл. Город Тиз-141.
За узким окошком уже начинает зиждиться тусклый свет новой зари. Солнечный диск, обогревавший многострадальную Землю миллионы лет вновь, собирается занять место на небосводе и рвётся поливать мир массивами яркого тёплого света на грешную землю. Только сегодня это ему не удастся сделать, ибо небосвод затянут серым монолитом серых и беспросветных облаков, тянущихся длинной практически бесконечной чередой, закрывших всю страну.
На улице ветра не наблюдается, разве только возможно почувствовать лёгкое прикосновение освежающей ветряной длани, выраженной в кране слабых воздушных потоках, ходящих средь узких городских улочек. И лишь лёгкие порывы, практически эфемерные, касаются стёкол домов, пытаясь ворваться вовнутрь и развеять сонные ощущения просыпающихся людей потоком свежести.
Путь света пролегал в комнатку, довольно небольшую, которая становится с каждой минутой всё светлее, скидывая вуаль ночного мрака, и освещая её, выявляя из отступившей темноты всё больше новых деталей. В довольно небольшом помещении повисла абсолютная тишина, прерываемая лишь эфемерным, еле слышимым сопением, которая так и сгущает пространство. Но внезапно звонкий гул будильника скидывает всю вуаль безмолвия жужжащим стрекотанием. Истошный звон за сущие секунды заполняет всю малогабаритную комнатку, заставляя прекратиться сопение и подняться хозяина её.
На небольшой, по размерам похожей на гроб, кровати послышался скрип пружин и утренний стон человека, который только что проснулся. Рядом, на алом монохромном ковре всё ещё ревёт будильник, сотрясая пространство истошным звуком. Но вот рука касается, похожего на эпохальную флэшку, устройства и звон пропадает.
Вновь висит тишина и сквозь сонный взгляд владелец комнаты рассматривает своё жилище. Через утреннюю усталость человек видит лишь размытие черты маленькой комнатушки. В углу его кровать и диван одновременно, весь пол покрыт алым ворсовым ковром, напротив красуется железная дверь, а с боку, на стене установлена пластинка, выполняющая роль телевизора, рядом с ней раскинулась импровизированная кухня. И только единственное помещение вне комнаты – туалет, с ванной, ибо его устроили в отдельной комнатке, скрытой за деревянной простенькой дверью, прямиком у входа.
Ничего примечательного, разве только убогий серый антураж в комнате, давящий на душу своей бесцветностью и унынием. Но именно так устроены комнаты в этом двадцати этажном доме, ибо есть информация, что краску и цветные материалы нужно использовать для создания величия зданий Систем Управления Обществом, что укрепит авторитет государства в глазах обычных програманн. А так же, из исследований, проводимых Универсионом-15 столицы, установлена информация, что серая унылая атмосфера дома заставляет людей работать дольше и не иметь стремления попасть домой, что увеличивает коэффициент полезного действия Систем Управления Общества.
«Манихейский бред», – выразился в размышлениях мужчина, каждый раз, с печалью рассматривая жилплощадь и желая увидеть там хоть какую-то цветастую отдушину.
И владелец комнаты теперь вынужден смотреть на серые стены, выполненные из холодного железобетона и обклеенные бесцветными обоями, на лишённые всякой раскраски стулья, шторы. Единственное окно в квартире прикрыто бледной шторой, отчего свет ещё тусклее. В доме есть одна цветная яркая вещь и это алый ковёр, выданный за отличную службу. И всё потому, что есть информация, говорящая о полезности серой атмосферы, от которой можно сойти с ума, для повышения работоспособности. Даже потолок и тот сделали полностью монотонным серым, чтобы не было желания тут оставаться долго.
«Как же меня тошнит от всего этого» – вереницей гнева проносится в мыслях у мужчины.
Внезапно из динамика, установленного у потолка, раздаётся звонкий грозный голос, вновь развеявший тишину:
– Аккамулярий следственно-полезной информации, Маритон УК-115, установлена информация, что вы всё ещё находитесь дома. Пожалуйста, поторопись, до начала исполнения служебных обязанностей осталось полчаса, – и спустя секунду доносится ещё одна реплика, прозвучавшая столь же хладно, но куда более устрашающе по смыслу. – Мы контролируем вас, во имя блага для всех.
Мужчина сквозь кряхтения поднимается с кровати. Под ногами он чувствует ворсинки ковра, мягкие и тёплые – единственное, что радует его. Кинув неодобрительный взгляд в сторону динамика, он устремился к туалету. Преодолев расстояние, в пять метров, он пропадает за деревянной дверью. Серая плитка повсюду, невыразительная ванная и унитаз с раковиной цвета хмурого неба тоже давят на душу унынием. И у самого потолка установлена камера, наблюдающая за тем, что здесь происходит. В комнате таких камеры три штуки, дабы каждый сантиметр просматривался Домовым Управлением Безопасности.
Кинув взгляд на камеру, он тут же поворачивается к зеркалу, что нашло своё место над раковиной в столь маленьком туалете, убирая от «Глаза» своё лицо, полное недовольства. Мужчине охота взять что-нибудь потяжелее и свернуть шею надзирающему «Оку государства», но если он это сделает, то тут же будет привлечён по десятку статей разных законов. Установленные камеры, для устранения даже намёка не преступность, стали палачами всякой личной жизни, так как была установлена информация, что человек, находящийся под непрестанным надсмотром будет покладистее и законопослушное.
Но оставив мысли о незаконном акте, Маритон, всматривается в собственное лицо. Помятое, невзрачное и грубое, испорченное долгой и непрестанной работой. Губы обезображены шрамом, идущим от середины правой щеки и до левого края широкого подбородка. Высокий лоб, который делает взгляд левого голубого глаза только суровее и холоднее. Правое око полыхает огнём алого цвета, возвещая о его электронном технологическом происхождении. На голове покоится копна чёрных волос, на которых возрастным роком ложится редкая проседина. В целом, помятое невзрачное лицо, отмеченное символом трудной и жестокой жизни.
Металлическая левая рука тонкими пальцами касается волоса и трепет его в надежде обратить в нечто походящее на приличную причёску. А тем временем правая рука из плоти и крови, открыв краник, плескает массой воды на сухое лицо, и мужчина ощущает, как по коже пробежал освежающий холодок, как ледяные капли касаются лика, отмеченного шрамами, и смывают с него тягость ко сну.
Как только простейшие процедуры были окончены, Маритон спешно покидает туалет, и спешит одеться, направляясь к шкафу у двери. Мужчина быстро находит служебную одежду – высокие сапоги на шнурках, кожаную чёрную майку и блестящие, отдающие лёгким глянцем, синтетические плащ с капюшоном и штаны.
– Аккамулярий следственно-полезной информации, Маритон УК-115, установлена информация, что вы всё ещё находитесь дома. Пожалуйста, поторопись, до начала исполнения служебных обязанностей осталось двадцать минут. Мы контролируем вас, во имя блага для всех.
Посмотрев на динамик у потолка, мужчина лишь недовольно фыркает, бросает взгляд на часы и спешит покинуть квартиру. Электронный ключ, представленный серебряной пластинкой размером с пол ладони со встроенным ДНК владельца комнаты, блеснул в руках Маритона и открыл дверь из железа, что обозначил истошный писк.
Вне квартиры так же всё представлено серостью и монохромностью – бесцветные острые ступени, гладкие стены, лишённые всякой раскраски: всё полыхает однотонностью и безумной жаждой сэкономить краску для установления величия иных построек.
Отринув взгляд от безумной фантасмагории Инфо-философии, Маритон закрывает дверь и спешит прочь из высокого здания. Первый этаж даёт свои преимущества – не нужно долго спускаться или кататься на лифте. Аккамулярий устремляется к выходу из дома, но внезапно раздаётся звонкий и угрожающий голос, лишённый всякой человеческой эмоциональной окраски:
– Стойте, програманнин, вы не отметили свой выход за пределы жилого строения в Системе Контроля над Выходом и Входом жителей. Приложите ладонь к Контролирующей Панели.
Мужчина, застряв в сером футуристическом, похожем на стерильную монохромную комнату, помещении, прикладывает к металлической двери, на то место, где появилось сияющее жёлтым сиянием панель, касаясь жёлтого круга, который пятнает серую поверхность.
– Благодарим за предоставление информации о своём передвижении, програманнин. Мы контролируем вас во имя блага для всех.
Маритон, исказив лицо в неприятии процедуры, прикладывая силу, открывает тяжёлую дверь и выходит прочь отсюда.
Тут же в его лицо ударяют лёгкие ветряные потоки, лаская грубую кожу и трепеща иллюзорной рукой, капну растрёпанных волос. Маритон готов ещё долго наслаждаться таким приветствием природы, хоть оно и пронеслось посреди безжизненно-светло-серой площадки небольшого дворика. Ещё мог бы, но сотрясание корпуса телефона об ногу и его бренчание возвращают мужчину к действительности.
Из кармана зацепившись пальцами за пластинку, вынимается блестящее серебреными оттенками устройство и прикладывается к уху:
– Я слушаю вас, – звучит тяжёлый грубый голос.
– Маритон УК-115, ты где? – раздаётся из динамика приятное, несколько мелодичное, звучание женского голоса. – Пятнадцать минут осталось до Информирующего Совещания. Ты же знаешь, тебе нельзя опаздывать… не сегодня.
На губах, обезображенных шрамом, пробегает еле заметная улыбка, её намёк тронул место, отмеченное прошлым, после которой зазвучал боле непринуждённый голос:
– Анна УК-205, не беспокойтесь, я всегда прихожу тогда, когда действительно это необходимо.
– Поспеши, пожалуйста. Сегодня выговором не обойдёшься. Мы ждём.
Связь прекратилась. Девушка сбросила трубку, так как больше разговаривать не представляется возможным, ибо это считается неприемлемым. Телефон в ладони мужчины так и остался, зависнув на уровне груди, а лёгкая печаль от того, что он чуть дольше не послушал прекрасного голоса, когтистой рукой скребётся у сердца. Маритон знает, что есть информация, говорящая о том, что длинные разговоры по телефону испускают электромагнитные волны, негативно влияющие на организм, что даёт другую информацию – нельзя важным служащим долго говорит по телефону, иначе человек отправляется на принудительный медосмотр. И весь этот каскад норм, закреплён в Инфо-Регуляторе №120, контролирующим поведение и жизнь определённого класса людей, отнесённых к категории «С-3».
Маритон, опуская телефон в карман плаща и отпуская мысли о нормах, выходит на широкую улицу, вымощенную стекло-плитой зелёного цвета, отчего город, на виде сверху, похож на огромную микросхему компьютера. По краям улицы на грав-линиях движется высокотехнологичный гравитационный транспорт. Все улицы, всех городов Информократии представлены длинными прямыми и пустынными устремлениями между грав-линий и высоченных домов, выполненных в одном футуристическом стиле. Разве только стилизованные под древний стиль «хай-тек» фонари могут украсить улицу, став незначительной эстетической отдушиной.
Маритон осматривается по сторонам и снова видит, что он зажат между двадцатиэтажными домами, отделанными стекло-плиткой, под которой лежит подсветка, дарующая яркий синий цвет зданию, символизирующий могущество электро-информационных потоков. А по уникальным для всего мира улицам ходят програманне, похожие друг на друга одеждой, словно вышли из-под копировального аппарата. Только лица, нюансы одежды, и телосложение различаются, всё остальное убивает своей безумной идентичностью.
«Словно на дорожках микросхемы в башке компьютера» – проносится в голове у мужчины критика увиденного, и он бежит к грав-линии. Вот удача, и перед носом Маритона проносится серая машина, оторванная от земли, обрисованная чёрными шашечками на весь корпус.
– Стой! – кричит Маритон, махая руками. – Остановись!
Автомобиль останавливается и через две секунды юркая ладонь Маритона просовывается под небольшое углубление в дверце, где на старых экземплярах ставились ручки, и датчики считали все возможные показатели.
– Куда вас везти, уважаемый? – спереди доносится вопрос.
– Главный городской отдел Полиции по Выслеживанию Вирусных Членов Общества.
– Ох, – тяжко выдыхает водитель и через мгновение на его дисплее, прямо возле руля высвечивается статус и тип програманнства, вкупе с должностью. – Хорошо. Будем там, через пять минут.
Забравшись в серый салон автомобиля, мужчина закрывает дверь, и машина срывается с места, унося вдаль по грав-линии пассажира.
Устремляя взгляд в окно, Маритон наблюдает всю ту же картину – везде и всюду расхаживают люди в однотипных одеждах, без какого-либо разнообразия, как будто всех их выпустили из единого инкубатора, одинаково одели и дали одну задачу. Разница в одежде может быть только между типами програманнств. Так, большая часть жителей Информократии, тридцать процентов, обладает уровнем «А-8», что характеризует их как самый низкий слой в Программанско-Процессуальной Системе. Они должны одеваться в чёрные штаны, такого же цвета рабочие куртки и ноги стягивать тяжёлыми берцами. Им закрыты дороги в библиотеки, дорогие рестораны, соборы Церкви Макшины, выставки, театры и прочие роскошные заведения. В общем в «А-8» работают обычные рабочие люди, вышедшие из Технолого-Производственных Училищ и трудящиеся на работах, требующих затраты физической энергии.
– Хах. – Проносится по салону лёгкий смешок, явившийся иронией над сложившейся системой.
– Вы что-то хотели сказать? – Звучит осторожный вопрос от водителя.
– Нет. – Говорит мужчина и предаётся воспоминаниям.
После школы, когда с помощью Устанавливающих Информацию об Умственных Предрасположенностях Экзаменов было установлено, куда направить юношу обучаться дальше, Маритон получил паспорт програманнина. «Програманнство – есть то же самое гражданство, но если второе устанавливает только связь человека и государства, то первое закрепляет его место в обществе, наделяя теми или иными возможностями, словно человек есть программа в системе» – голос Уполномоченного по Внесению в Реестр Програманн до сих пор отдаётся гулким эхом в ушах сорокалетнего мужчины.
Маритон знает, что чем выше тип програманнства, тем больше и возможности, и шире спектр прав. В тип «А-1» попадают те, кто больше всего знают, лучше анализируют и запоминают. В элиту общества попадают те, кто лучше всех способен мозгом обрабатывать информацию и накапливать большое количество знаний. Ну, а програманнство «0-1» вообще не досягаемо, ибо его занимают одни лишь Апостолы – единоличные правители страны.
– Мы приехали, – мягкий голос водителя вырывает из размышлений Маритона, возвращая к действительности.
– Благодарю вас.
Мужчина открывает дверь и спешит выйти из такси. В глазах Маритона проскальзывает тень лёгкой печали от уроков воспоминаний уроков истории, где им говорили, что таксистам раньше за развозку платили деньги. Теперь, когда все сферы общества контролирует Информократичное государство, по сути, слившись с обществом, и определив таксистов и развозчиков в «А-8», они теперь работают за еду и обеспечение коммунальными благами. Ничего лишнего, ибо как гласит Информационно-устанавливающая Проповедь №12 «Физическо-рабочим людям, не обременённым разумением и способностями использования информации без надобности интеллектуальные блага, ибо понять их, как понимают их информационно-одарённые, они не способны».
Такси спешно уходит, оставляя Маритона одного. Перед ним стелется огромная площадка из зелёной стекло-плитки, на которой громоздится высокое огромное здание, бесконечно устремляющееся вверх, как бы стараясь достать небесную твердь. Семьдесят этажей монументальности из камня, бетона и стекла в ввысь и десять под землю и по сорок окон на этаж. И где-то после тридцатого этажа строение начинает сужаться, превращаясь в шпиль, накрытый сверху серым полушарием. Вся постройка светится ядовитой синей пульсирующей подсветкой, вновь утверждая силу электричества, а значит и прогресса.
Ступени исполнены из гранита, что является исключением для стилей зданий и их отделки на улице. Поднимаясь по ним, каждый шаг Маритона чеканит звонкий стук сапожного каблука, от которого содрогаются два рабочих, начищающих здесь до блеска ступени. «А-8», побритые под ноль, женщина и мужчина старательно моют гранитную поверхность, посматривая на неживой алый глаз мужчины. Служивый глядит на них с явной горестью, так знает, что им всю жизнь придётся быть на положении рабов, которые загнаны под пяту молотом идей меритократии[3].
– Предъявите ваши информационно устанавливающие документы. – Послышался голос, как только мужчина приблизился к серой двери.
В руках неожиданно сверкает серебристая пластинка и тут же длинные металлические пальцы экзо-руки прикладывают её к специальному устройству на самой двери. Пара секунд и проход открыт.
– Мы следим за вами, ради блага для всех, – звучит безжизненный голос.
– Да-да, – недовольно, шёпотом молвит Маритон, минуя охранный пост, расположенный в небольшой комнатушке, похожей на тамбур старого поезда, только слишком чистый и неприлично серый, как и вся действительность этого края.
Сейчас со всех сторон его осматривают камеры и анализируют деятельность, вплоть до сердцебиения. И если они заподозрят нечто подозрительное, то тут же Охранная Система вынесет предупреждение, а если ответа не последует, то скрытые турели изрешетят нарушителя.
Как только Проверочная Комната остаётся позади, мужчина проходит за вторую дверь и попадает в длинный коридор, без конца и края. Никого нет, он пустынен, словно помещение заброшено. Но это так может показаться лишь на первый взгляд, ибо все сейчас на совещаниях, проводимых в своих кабинетах. Его Информационно-Собирательная Группа всегда располагается в рабочем помещении под номером пятнадцать, а идти до него не далеко, так как все кабинеты идут строго друг за другом. И ступая по мягкому чёрному ковру, положенному на мраморные плиты, Аккамулярий быстротечно добирается до двери и берётся за пластинку, прикладывая её там, где раньше были ручки. Одобрительный звук и мужчина проходит вовнутрь.
Рабочий кабинет не широк, но и не мал. Под ногами чувствуется холодное грубое покрытие яркого синего линолеума, сверкающего хаотично разбросанными фиолетовыми прожилками. Посреди двух окон расположился широкий стол начальника Группы, окружённый десятью, одетыми в такую же одежду, что и вошедший парень, людьми, а у серых стенок рабочие места – стол и компьютер на нём.
– Вот и наш Маритон УК-115, – зазвучал констатирующей тональности голос, доносящийся из-за стены подчинённых. – Ещё немного и ты бы опоздал, и пришлось бы наказывать.
– Хм-м-м, – затянул Маритон, – но не опоздал же. Я здесь, совещание ещё не начато.
– Проходи и займи своё место, – недовольно буркнул начальник. – Ждать остаётся пять минут.
Маритон становится по праву сторону возле сослуживцев, образуя полукруг возле стола руководителя. Отсюда он видит всех, но вот знает и постоянно общается лишь с четверыми, остальные новенькие и их лица он даже не запоминает. Худощавый Изор УК-209, со светлыми волосами и вольными чертами лица, похожий боле на подростка. Аркус УК-101, массивный, с атлетическим телосложением, с длинным чёрным волосом, походящий на сурового германца из древнего Тевтембургского леса. Их начальник – Виотин УК-99, с насыщенными чертами лика, побритый на лысо и волосы пробиваются редким покровом где-то у висков, с округлым зрелым лицом, осматривающий свою Группу холодным взглядом живых тёмно-синих очей. Справедливый, но суровый, он выполняет порученную работу с ярым рвением и пунктуальностью, направляя работу подчинённых наиболее эффективным способом. Никто не смеет противоречить его Информационно-Устанавливающему Приказу.
