Петр Анатольевич Елизаров
Однажды в Челябинске. Книга первая
Брадобреев наблюдал за моими передвижениями, на миллиметр высунувшись из-за угла. Говорил я громко, что помогало ему держаться от меня на расстоянии, но при этом все слышать. Стало ясно, что они в ловушке, ибо любое их появление в том крыле могло быть истолковано неправильно.
– Мы пропали. Он выяснил, где на этаже девчонки живут, – доложил Брадобреев. – Сейчас придет.
– Мы еще кого-то ждем? – якобы ничего не понимая, уточнила Светлана.
– Такого гостя нам точно не хватает, – съязвил Паша.
– Окна не открываются? – уточнил Зеленцов.
– Ты смеешься? – повертел пальцем у виска Митяев.
– Не открывайте никому. Скажите, что не одеты, что уже спите, – обратился Никита к девушкам.
– Кому? – не понимала Света.
– Что будет, если вас застукают? – к сути дела Амира приблизилась больше.
– Даже знать не хочу, – огрызнулся Митяев.
– Если совсем просто, то будет не очень хорошо, – пояснил Никита. – С недавнего времени в нашей команде особый режим – строгий.
Амира предложила:
– Надо ему открыть.
– Да, – поддержал Паша. – Я его вырублю, и мы спасены.
– Ты придурок?! – не сдержался Арсений.
– Если мы откроем, он убедится, что тут чисто, и потом не сунется. Кто бы это ни был, – поддержала подругу Света.
– Если все обойдется, то я тебе обязательно расскажу, – пообещал Зеленцов.
– Это сработает, если тут есть погреб, куда мы все поместимся, – отреагировал на идею Митяев.
Павел прильнул к двери, прислушиваясь к треску линолеума.
– Как тебя зовут, красавица?
– Света.
– Света дело говорит.
– Мы спрячем вас, – заверила Амира.
– Чтобы мочалку спрятать, надо его на три части разрезать, – сыпал скептицизмом Митяев.
– Арсен, очнись. Она хоть что-то предлагает, – заявил Зеленцов.
– Ладно. Если спалимся, в табло ему дам я, – решился Митяев. – Свои люди – сочтемся.
– Сильно, – оценил решение Арсения Никита.
– Кажись, идет.
– Паш, – вдруг сказала Амира.
– Чего?
– У тебя вот-вот полотенце слетит.
– Не беспокойся, дорогая. Ему есть, за что держаться, – подмигнул ей Брадобреев.
Амира со Светой указали хоккеистам, где схорониться: Паша с Арсением нырнули под кровати, а Никиту запихнули в шкаф, который своим скрипом и хрустом молил девушек сжалиться над ним.
– Сучонок ты, – прошептал Брадобрееву Митяев за фразу про полотенце.
– Прикройся одеялом – типа не одета, – толкнула Света Амиру.
Зеленцов трещал вешалками в шкафу.
Света выпрямилась у дверей, подготавливаясь схватиться за ручку, ибо звуки шагов слышны все отчетливей.
– Он, как и вы, мастер стремительного пикапа?
– Как раз наоборот, – заметил Митяев.
– Это мы еще не размялись, – отреагировал Брадобреев, выглядывая из-под кровати.
– А это был сарказм, – кинула в ответ Света.
– Черт, она мне нравится все больше и больше, – произнес Павлик.
– Т-с-с-с!
Я подошел к двери указанного комендантом номера. Постучался. И мне сразу же открыли. На лице утонченной блондинки с губами бантиком и заплетенным хвостиком я будто узрел некое разочарование. Света ожидала увидеть внушительного, грозного, злобного надзирателя. Но никак не меня. «Да какой же из него мучитель? Типичный школьный ботан», – подумала она.
– Вечер добрый! Дико извиняюсь, что поздно. Не помешал? – вся моя харизма от усталости практически выветрилась.
– Мы почти уже легли, – недовольно отметила Света. Другая особа восточной внешности позади нее тряслась под простыней.
– Тем не менее открыли вы мне за секунду. Кого-то ждете?
– Комната маленькая так-то, – пыталась объясниться она, а потом и вовсе пошла в наступление. – Что вообще за допрос? Ты кто?
– Странные вы. Сначала открываете, а потом спрашиваете.
Неужели Светин соперник (то есть я) уже все понял и раскусил ее?
– В таком случае я имею право закрыть дверь.
– Прошу прощения еще раз, – отключил подозрительность я. – Мне не стоило так говорить. Меня зовут Петр. Я ассистент тренера хоккейной команды «Магнитка-95». Мы приехали на выездные игры и заселились здесь.
– Я знаю.
Ее выпады жутко отвлекают – слова и без этого трудно вяжутся в моей голове перед столь симпатичной особой.
– Так вот, мои ребята…
– Постой-ка. За кого ты нас принимаешь? – возмутилась Света. По ней прямо-таки плачет МХАТ.
«Во дает! – думалось Арсению. – На уровне она его дрючит». Петр толком ничего не сказал, а она уже обвинила его в том, что он принял их за проституток.
Меня вынудили извиниться вновь. Надо срочно брать себя в руки.
– Вы не поняли. Все как раз наоборот. Я хотел бы обратиться к вам и к вашей подруге с предостережением. Вернее, с добрым советом: не путаться с этими парнями.
– Надо же – пришел откуда-то и оскорбляет. Что ж ты так своих хоккеистов оберегаешь?
– Я призван следить за дисциплиной в команде.
– Они заразные, что ли? Почему нам запрещено с ними путаться?!
У Паши чуть не вырвался смешок.
– Нет, все здоровые. Э-э, стоп. Мне сказали, что вы приличные девушки. Я не хочу, чтобы парни вам докучали. Но и вы тоже проявите, пожалуйста, сознательность и не давайте поводов заглядываться на вас. Иначе рискуете быть использованными. Словам не верьте, какими бы они ни были. Тупых подкатов не воспринимайте.
– И умных подкатов тоже?
– Всех. Гарантированно пожалеете.
«Опоздал», – подумал Митяев. Девчонки уже в игре.
Света задумалась. А если очкастый правду говорит?
– Мы примем к сведению. Не беспокойся. Кавалеры у нас уже есть, – у спрятавшихся хоккеистов сейчас одновременно екнуло в груди. – Есть, кому защитить.
– Чудесно. Все у вас будет хорошо, если не будете поддаваться на провокации. Они способны на многое. Особенно, когда девушки красивые.
– Я поняла. Прости, но ты сам-то еще…
– Все задают один и тот же вопрос. А я не устаю на него отвечать, что дело не в возрасте, а в ответственном подходе. Мне поручили навести порядок в команде, и я с этой задачей справляюсь.
Света важно закивала.
– Мы достигли взаимопонимания?
– Конечно.
– Если что-нибудь понадобится – я к вашим услугам.
– Очень мило с твоей стороны. Спокойной ночи!
– И вам, – я раскланялся и пошел прочь, не оборачиваясь.
А стоило, ибо Света не сводила с меня глаз. По ее сигналу все трое мигом освободились из укрытий и побежали к себе, как только я зашел в уборную.
– Мы еще не закончили, – произнес Паша.
Зеленцов же обратился к Свете:
– Я думал, ты стесняешься и не будешь много болтать. А ты вон, оказывается, какая.
Троица прошла мимо сортира на цыпочках, ибо линолеум мигом известил бы меня о множестве тяжелых шагов. Я пребывал в туалете около минуты – достаточно, чтобы блудливая троица проскользнула в свои номера.
– И что это было? – поинтересовалась Амира.
– Было весело.
– И грядет продолжение. А ты не хотела.
– Сегодняшняя ночка без сна…
– Я только за!
– Тебя не смущает, что их аж трое. Мне вот некомфортно.
– Тебе же сказали, – ответила Амира, – к кому ты можешь обратиться в случае опасности. Это их точно остановит, – прихорашивалась Амира.
Я же отправился на заключительную инспекцию. Все спокойно – аж подозрительно. Напоминает сон-час в детском саду: воспитатель уходит, а дети начинают шуметь, бегать, прыгать и так далее. А сегодня ничего такого: некоторые укладываются, кто-то уже лежит. Вопросы возникли к Митяеву, Зеленцову и Брадобрееву – они до сих пор не застелили свои кровати, отчего получили замечания от меня. Хотя я сам свою еще не застелил. В целом я удовлетворился обходом и скомандовал всем спать, ибо завтра: ранний подъем, тренировка и первая игра. Все уже привыкли к такому режиму, но лишняя встряска никогда не помешает.
В 22 часа вечера, как и обещано, двери в центральный холл закрылись на ключ. На этаже воцарился покой. В тишине вентиляция шумит громче обычного. На пустой кухне потрескивают включенные светильники. Возвращаясь к себе, я приметил, что свет в комнате Светы и Амиры еще горит. Странно. Главное, в моей зоне ответственности все улеглись.
Я вернулся в нашу комнату. Степанчук тем временем уже отправился в мир сновидений. Очень хочется спать, но не сделать несколько записей в свой дневник я не мог. Тезисно зафиксировав на бумаге события дня, я ради интереса перелистнул ежедневник на случайную страницу и прочел то, что выпало, попутно укладываясь:
«…плюхнулся на стул да стукнул двумя руками об стол. Закрыл глаза – тишина вокруг ласкала уши. Но… тонкой раздражающей нитью из раздевалки доносились разговорчики хоккеистов, пришедших на тренировку. Я зажмурил глаза посильнее и решил внушить себе, что это не разговоры, а капельки дождя, барабанившие по окнам. И ведь поверил – верил и не замечал, как в коридоре мимо дверей сновали хоккеисты с баулами. Хотелось спать. Стоило усесться поудобнее, как кресло подо мной несчастно заскрипело.
«Почему бы сразу не приобрести нормальную мебель для сотрудников? Это кресло чересчур широкое и неподъемное, скрипит, да и спинка у него туговата», – я облил грязью ни в чем не повинное тренерское кресло, чья жизнь и так одна сплошная задница, и совершенно не услышал, как кто-то остановился напротив тренерской.
Я обернулся. В коридоре, освященном угрюмым октябрьским светом, стоял крупный парень. Наши взгляды встретились. Я за долю секунды осмотрел его с ног до головы. Выражение лица посетителя, вызывающее и страх, и отвращение, похоже на первую работу неумехи-габитоскописта, который жестоко поиграл в программе по составлению фотороботов.
«Хоккеист. Кто ж еще?» – предположил я.
– Ты не похож на тренера. Ты кто такой? – предъявил мне незнакомец.
– А ты не похож на хоккеиста, – бесстрашно съязвил я. – Это ты кто такой?!
Он усмехнулся, позволил себе вальяжно пройти в тренерскую и сесть напротив – нас разделял только письменный стол. Гость принялся осматривать меня с презрением: «Вот так штука!» – наверняка подумал он, не ожидая увидеть вместо Степанчука какого-то школьника. Школьник заговорил:
– Не беспокойся. Это всего лишь базовый страх. Обычно он плохой помощник в беседе, но зато я вижу, что он помог тебе сосредоточиться, – произнес я, поставив в замешательство гостя. Он не понимал, о каком страхе идет речь. Неужели ему стоит остерегаться меня? Что за чушь?!
– А ты не слишком борзый? – спросил хоккеист.
– Это тебя интересовать не должно.
«Кажется, самый борзый из нас двоих точно не я, – подумалось мне. – Посмотрим, что ты выдашь на трене».
– Так уж и быть. На первый раз я прощу твою дерзость.
– По-моему, ты первый начал задираться, – сказал я. – Да и прошел в комнату без разрешения.
– Это я у тебя должен разрешения спрашивать? – не успел я ответить, как визитер продолжил. – Я скажу тебе вот что, – видно, что парень еле сдерживал агрессию. – Если ты сидишь здесь, наверняка немного шаришь в хоккее. Я тебе расскажу, кто я такой, – я лишь делал вид, что увлеченно слушаю его. Произношение у гостя – полный атас. Нос поломан; не все зубы на месте. – Команду «Автомобилист» знаешь? С Екатеринбурга которая, – я смекнул, что товарищ является одним из тех хоккеистов, которые живут, так сказать, на два города – не могут найти себе достойное пристанище, как переходящие из рук в руки истертые сапоги. Их берут, возвращают, продают, выгоняют. – Она недавно играла дома с «Мечелом». Гости знатно выпендривались и вообще возомнили себя королями поначалу. Мы им семь шайб захуярили. Пять из них закинул я.
«Нашел, чем гордиться, в самом деле. Одной игрой? А они вам сколько забросили – десять?» – подумал я и решил унизить эгоиста.
– Да ладно?! – выкрикнул я, театрально привстав с кресла и вытаращив глаза. Зрители тут же закричали бы, что не верят. – Дай-ка я отойду от шока! – заявил я и, забыв скрыть издевательскую улыбку, на минутку удалился в коридор. Оттуда без промедления раздался мой нарочито демонстративный оглушительный смех. Бросив переодеваться, самые любопытные хоккеисты выглянули в коридор.
Приезжий возмутился таким поведением не на шутку. Я вернулся в тренерскую – тот посмотрел на меня, как красный смотрел на белого в году так 1918-ом. Я убедился, что на расстоянии вытянутой руки у меня есть то, чем можно прикрыться и оглушить нападающего в ответ.
– Как, говоришь, тебя зовут? – поинтересовался я, толком не отойдя от смеха.
– Я не называл имени, – хоккеист уже вовсю думал, какую часть моего лица размозжить. От первого удара я бы увернулся, а второй бы меня догнал.
– А вот это плохо. Ничего, я в документах посмотрю. Должно же что-то прийти в нагрузку к тебе, – нужную бумагу на столе я искал недолго. Помню же, что-то из Екатеринбурга было. За таких кадров надлежит присылать бумаги и поценнее: рубли или доллары, например.
Только я принялся разглядывать первые буквы фамилии на бумаге, чувствуя, как гость уже тянется, чтобы схватить меня за грудки, за открытой дверью тренерской раздался сначала спокойный, а потом уже сорвавшийся от неожиданности голос Сени Митяева: «Его зовут… ЛЕХА БРЕЧКИН!!!»
Приезжий развернулся и вскочил со стула. Предмет мебели чуть не отлетел в угол. Леша кинулся в объятия к другу. Ну и сцена – вокзал отдыхает.
– Вернулся, вернулся! – звал остальных Митяев. – Пацаны, Бреча вернулся…»
Я заснул.
***
– Ты представить себе не можешь, как он меня заебал, – ходил взад и вперед по комнате Алексей Бречкин.
– Не тебя одного, – поддакивал ему Сергей Смурин.
Естественно, речь шла о помощнике тренера.
– Хочу все делать ему наперекор. Хочу выжать его отсюда!
– Арс тебе за это спасибо не скажет.
– Из-за Митяева он тут и возник. Арсен сам уже пожалел, что допустил это.
– Да не обращай ты внимания, Лех. Елизаров ведь, по сути, ничего плохого и не делает.
– Калит просто!
– Надоедает, конечно, немного. Но некоторые вещи весьма здравые. Я даже как-то читал о них в книжке…
– В какой, на хуй, книжке?! Вспомни, что он выдал в первый день. Вы сами мне рассказывали. А его номер с Вольским? Ты считаешь это адекватным?
Смурин промолчал.
– Хер с этим Вольским. Он слабак. Но я же в сотню раз сильнее Елизарова. Как ему вообще хватает смелости тявкать в мою сторону?!
– Значит, не видит в тебе угрозы. Ты же бесишься постоянно – твои действия можно легко просчитать. А вот те, кто спокоен, могут в нужный момент сотворить такой сюрприз, что мало не покажется, – произнес Смурин.
– Такие, как ты?
– Пока что я не вижу смысла вмешиваться. Меня сейчас больше беспокоит, почему ты так сильно завелся.
– Да потому что с этой мразью надо что-то делать.
– Для начала ты бы успокоился, – Смурин пытался вразумить и утихомирить Бречкина, но эффект от этого, как от тушения огня бензином.
– Я не ты. Мириться с этим не собираюсь.
– Ты вообще меня слышишь? – вещал из-под одеяла Смурин. – Многие ржут над ним тихо. Весело же иногда наблюдать за его психами, скажи? Да и без него есть вопросы поважнее.
– Ржут, говоришь? Весело им? А, может, вы все за него?! – рявкнул Леша.
«Это уже какая-то паранойя», – устало подумал Сергей.
– Я ни за кого. Я со всеми, – изрек Смурин.
– Вот я со всеми и подниму этот вопрос.
– Поднимай. Но я заметил тенденцию: какой бы треш от них с тренером не исходил, мы стали лучше играть в последнее время. Это факт. Какая-никакая, а польза от этого человека все-таки есть.
– Эта целиком наша заслуга, а не их! Морду я ему все равно набью.
– Тогда будешь иметь дело с Арсом. Или еще с кем похуже. Ты, видимо, периодически забываешь, что за пьянки, драки и прочее твое любимое дерьмо могут и выгнать.
– Не помню, чтобы кого-то выгоняли.
– Больше всего предупреждений у тебя… одного…
– Спасибо Степанчуку. Его я тоже не перевариваю! А тут еще и второй нарисовался. Может, это он меня сливает?
– Вряд ли.
– Но ко мне он прилип с самого моего возвращения.
– Читал, наверное, твою характеристику из «Автомобилиста». Как бы там ни было, твоя эмоциональность до добра не доведет. Тебе же и выйдет боком.
– Не знал, что ты такое сыкло.
– Я бы предпочел слова «осторожный» и «предусмотрительный».
– Однозначно надо проситься обратно в Ебург. Или в Тагил. Там хотя бы этого маразма с помощниками не разводят.
– Вот именно. Ну и где они в турнирной таблице?
– Может, в Пермь?
– Тебе бы к психиатру попроситься.
– Да пошел ты! Я разберусь, вот увидишь.
– Ага, да-да. Ты это хотел услышать? Сосредоточился бы на чем-нибудь важном – на завтрашней игре, например.
Тут дверь распахнулась, а гримаса Бречкина злобно сморщилась. В комнату воинственно заглянул я, проверяя наличие личного состава. Убедившись, что все на месте, я захлопнул дверь.
– Наверное, ты прав.
– Еще бы.
– Но все равно я не могу чувствовать себя спокойно, пока он тут командует.
– Придет еще твое время. Но я бы попросил тебя лечь спать. А то ты уже марафон по комнате прошел. Не знаю, какие тебе еще аргументы привести.
– Никаких не приводи! Помоги подлянку ему сделать.
– О-о, нет, это без меня, – отмахнулся Смурин. – Я не считаю этого человека такой уж великой проблемой, на которую стоит тратить время. В отличие от тебя. Ведь в обыденном общении он вполне себе нормальный…
– Ничем нормальным там и не пахнет! И точка!
– Не горячись. Хлебни вон… Что там у тебя? – Смурин показал на кружку.
– Заварил себе кофеек. Остыл, правда, – отпил немного Бречкин.
– Откуда у тебя кофе?
– С банки. Со здешней кухни.
– Так он, наверное, чей-то.
– Спроси вон у Степы. Откуда он там, с Сургута? А живет в общаге у Политеха. Так вот: в общежитии твоя еда на общей кухне только тогда твоя, когда подписана. Все остальное – общее.
– Банка с кофе была подписана?
– Я не проверял, – признался Бречкин.
– Главное, чтобы это реально кофе был.
– Да кофе как кофе, – успокаивал себя Бречкин, невольно принюхиваясь.
– Ну смотри, – улыбнулся Смурин.
– Кстати, о кофе, – вспомнил Леша. – Этот мудак говорил нам простыни не засрать? Они якобы новые?
– Что ты собрался… – Смурин не успел договорить, как Бречкин с упоением плеснул содержимым кружки на белую простынь, мигом пропитавшуюся крепким напитком. Образовалось раскидистое пятно коричневого цвета.
– Сожри, тварь! Сколько раз ты сдавал меня Степанчуку?! Опаздываю, кидаю, пью, матерюсь – все тренеру на ушко, сука!
– Это ты зря, – протянул Смурин, удивляясь поступку Бречкина.
– Вот пусть теперь и решает с этой теткой.
– Цены бы тебе не было, – начал загибать пальцы Смурин, – если б ты не опаздывал, не кидал, не пил, не матерился. По сути, Елизаров прав.
– Тут еще чуток осталось. Сейчас в тебя полетит, – пригрозил Бречкин.
Сергей решил не нагнетать, а лишь получше укрыться одеялом и отвернуться от неадекватного соседа к стенке, а то реально сорвется. Напоследок Смурин не мог не сказать:
– На чем ты, правда, спать будешь?
– Твою мать! – растерялся Алексей, увидев, что уделал свою же постель. – Ну-у, сейчас Богатырев с толчка придет – пусть ложится.
– Не ляжет он туда.
– Я его заставлю.
«Ярость и гордыня. Они тебя погубят, Лешка. К гадалке не ходи», – подумал Смурин, засыпая под злобное бормотание Бречкина, перестилающего постели, свою и Богатырева.
***
В одной из комнат все-таки не спали. Шебаршение продолжилось. Митяев, Зеленцов и Брадобреев выжидали, когда можно продолжить охоту. Усидеть на месте никак не получалось, но и попасться мне на глаза тоже никто не хотел.
– Хоть бы у задрота не было бессонницы, – произнес Зеленцов.
В темноте все трое пытались накинуть на себя приемлемую одежду.
– Кажется, нет, – ответил Митяев.
– А откуда ты знаешь? Свечку возле него держал? – съязвил Брадобреев.
– Часто он сегодня нарывается. Согласен, а, Никит?
– Поддерживаю. Так и хочется его проучить.
– Лучше сразимся на другом поле, братцы-кролики, – предложил Пашка. – Сами знаете где…
– Ты так в себе уверен? – свысока уточнил Зеленцов.
– Завалю любую в два счета.
– Размечтался.
– Я один иду чисто поговорить? – поинтересовался Митяев.
– Хорош заливать. Это на тебя совсем не похоже, – разволновался Зеленцов.
– Заранее сливается просто, – сказал Брадобреев.
– Коплю силы на завтра, – спокойно ответил Арсений.
– У Егорки одни отговорки.
– Вы не понимаете. Я вам уступаю дорогу, чтобы вы оба смогли потарабаниться сегодня. Просто, если я буду в игре, можете даже не пытаться, – заявил Арсений, отчего Никита с Пашей чуть не залились громким смехом.
– Не зарекайся.
Митяев тем временем принялся рыться в том самом бауле с припасами.
– Чего ты делаешь? – забеспокоился Паша.
– Надо захватить допинг для вас, – произнес Сеня и выудил из баула бутылку вина.
– Мы в допинге не нуждаемся, – заверил Никита.
– Не зарекайся, – Митяев вернул Зеленцову его же собственную фразу. – Без этого вы вечность телок уламывать будете. Да и несолидно с пустыми-то руками идти.
– А мы не спалимся с бутылкой?
– Кто не рискует, тот не пьет, – произнес Митяев. – Думаю, Елизаров уже давно пускает слюни на подушку. Либо пишет. Либо читает. Зуб даю.
– Удивляюсь твоим познаниям, честное слово.
– Или ты хочешь, – обратился к Паше Арсений, – перелить это в другую тару прямо здесь, чтобы вся общага на запах сбежалась?
– Что за глупость? – не одобрил Зеленцов.
– Рабочая схемка, – облизнулся Брадобреев. – Я про перелить.
Абдуллин дрых без задних ног. Однако разговоры разбудили Кошкарского:
– Вы куда?
– Спи давай, – скомандовал Митяев.
Их колонна смахивала на отряд разведчиков, которые должны проникнуть в тыл противника.
– Надо же, мальчики, – воскликнула Амира. – У нас кружек на всех не хватит, – девушку смутило появление четвертого хоккеиста с натянутой улыбкой, Степы Кошкарского. И его тоже тянуло облокотиться об дверной косяк.
– Кружек?
– Мы решили, – продолжила Амира, поглядывая на Свету, – что в одних полотенцах вы могли замерзнуть. Топят у нас так себе. Поэтому согрели чаю.
– Ничего себе подробности, – присвистнул Кошкарский (это он про полотенца).
– Не было нам холодно, – отрезал Брадобреев. – Как раз наоборот. Полотенца временами даже хотелось скинуть, – сказал он, состроив глазки Свете.
– У нас есть кое-что покрепче, – Митяев предъявил публике бутылку вина.
Амира весело всплеснула руками, а ее подруга напряглась еще больше. Зеленцов не спускал глаз со Светы: «Не бойся, дорогая, – приговаривал он. – Со мной ты расслабишься», – вместе с Серегой он подсел к ней. Арсен с Павликом опустились на кровать Амиры.
– Ой, вот я растяпа, хлеб порезала и на кухне забыла. Надо принести, – засуетилась Амира.
– Сиди, сейчас принесу, – сказал Митяев, а Степа зачем-то поплелся за ним.
Хороший момент, чтобы их прижучили из номера тренера, но обошлось.
– Узбечка. Арсен, ты серьезно? – спросил на кухне Кошкарский.
– А чего такого? В темноте все женщины одинаковые. Больше всего мне интересно, почему ты здесь и что об этом думает Алина? – спросил Митяев.
Они вернулись в комнату к девчонкам.
– …А ничего Алина не узнает, – Степан закончил начатую в коридоре фразу.
– Алина? – уточнила Амира.
– Наш дядя Степа просто не расслышал твое имя.
– Я Амира, – улыбнулась она и протянула Степке свою смуглую ручку.
– Степа, – легонько пожал ей руку Кошкарский и безмолвно кивнул Свете. – И я не такой уж и глухой. Амира, наверное, что-нибудь да означает? – спросил он, попутно думая об Алине, про которую ему напомнил Митяев. В команде Кошкарский, можно сказать, побил рекорд по времени отношений с одной-единственной девушкой. Пока остальные заводят мимолетные недельные романы, а потом бросают девчонок и переключаются на свежее мясо, Степан души не чаял в Алине. О каких-либо ссорах и расставании речи не шло.
Амира ответила:
– Это означает: лидер, красавица, ведущая за собой, ведущая к победе.
– Классно. Мне нравится, когда имена что-то значат.
– Каждое имя что-нибудь значит, – произнесла Света.
– Что же значит твое? – нежно спросил ее Зеленцов. Та слегка покраснела.
– Предлагаю тост, – перебил их Брадобреев. – За победу!
Пили из разномастных кружек, которые только удалось раздобыть, поглядывая друг на друга. Винишко должно унять стеснение и развязать языки. Однако у Светы уже есть негативный опыт – к подобным посиделкам она относится с осторожностью. Проснуться утром в постели с одним из этих четырех мушкетеров, конечно, лучше, чем с Витей, но едва ли.
– Неужели спортсмены пьют? – спросила Света, застенчиво отпивая по капельке вина из своей кружки.
– Это же чуток всего, – ответил Паша. – Для крепкого сна на новом месте.
– Да ладно скромничать, – сказала Амира, указав Кошкарскому подлить ей вина. – Вы же на игры приехали, правильно? И когда же они?
– Завтра и послезавтра, – ответил Степан, закусывая нарезкой, приготовленной девчонками из оставшихся пожитков.
– А вы бывали когда-нибудь на хоккее? – спросил Зеленцов, глядя на Свету.
Не успели девушки ответить, Паша предложил:
– Приходите посмотреть, как мы разнесем «Мечел».
– Что-то я совсем в этом не разбираюсь, – призналась Света.
– Так мы вас научим, – тихо ответил ей Зеленцов.
– Расскажите нам все, – предложила Амира.
– С большим удовольствием, – согласились парни.
– И самый главный вопрос: от кого вы, четыре взрослых парня, прятались?
Судачили непринужденно. Рассказ о хоккее периодически прерывался тостами. Серьезность и обеспокоенность посетили лица хоккеистов только раз – когда они затронули тему тренерского помощника, выдавая себя невинными жертвами положения.
А чем дальше в лес – тем больше дров. Намеки стали прямее, а полуночные гости – развязнее и нетерпеливее:
– Знаете, девчонки, в чем выражается хоккейный оргазм? – вещал Митяев. – Когда хватаешь шайбу на крюк и со всех ног несешься в чужую зону, обходишь одного, второго, откидываешь от себя третьего. Выходишь один на один с кипером и засовываешь шайбу в ворота с мясом, всаживаешь ее как оголтелый! Вот это, – твердил он, – полнейший экстаз, высшее наслаждение. Тысячу раз так делал. И хочется еще и еще… И не только на льду, – Митяев недвусмысленно подмигнул Светочке.
– Страшно подумать, что за экстаз у вратаря? – задала вопрос Амира, желая сфокусировать внимание Арсения на себе.
– У вратаря? – задумался он. Абдуллин бы с удовольствием ответил (правда, он баб как огня боится). – У вратаря, получается, садомазо, – на этот раз Митяев подмигнул Амире.
– Даже не думай, Арсюша, – весело отмахнулась она, – даже не думай об этом. С нами так просто не пройдет. Защита в нашей со Светой команде не даст вам этого сделать.
– А мы большинством возьмем, – поддержал друга Паша.
– О защите позаботимся. Не переживайте, – заверил Зеленцов.
От таких разговоров Свете обычно не по себе, однако с увеличением количества выпитого вина ее стали посещать и противоположные мысли. Особенно когда она поворачивалась в сторону Зеленцова или поглядывала на Амиру, которая весело поддерживает беседу и, кажется, согласна на троих сразу, ибо четвертый (тот, что с копной соломы на голове) почти не принимает участия в разговорах, а лишь ловит каждое слово и движение одной только Светланы. Девушка на полную катушку принялась воображать, какой Зеленцов по характеру, какой он в обыкновенной жизни. Она поглядывала на его лицо, руки, стан, дивилась его сдержанной манере, размышляла о нем как о кавалере. Поскольку сравнивать ей особо не с кем (кроме Вити), она противопоставляла минусы своего парня достоинствам Никиты (о наличии которых не знала наверняка). Естественно, по каждому из пунктов Витя проигрывал Зеленцову. Но боязнь у Светы никуда не делась. Повторения той скверной истории хотелось избежать. Но он же здесь. Как же он смотрит на нее. Как же трепещет ее размякшее от красного вина сердечко при одном лишь мимолетном взгляде на этого паренька. Так на нее еще никто не смотрел – тем более Витя, из рук которого Света начала стремительно выскальзывать, ведь держаться особо не за что.
С каждой минутой девушки теряли самообладание. В плане выпить пацаны явно покрепче дам. Внезапно Светина растерянность показалась Амире тревожной, и она – может быть, и в ущерб себе – решила сбавить обороты:
– На голы, мальчики, пока не надейтесь, – важно подчеркнула она. – На случай угрозы мы возьмем тайм-аут.
– А ты схватываешь на лету.
– Возьмем тайм-аут и обратимся, к кому следует. Через несколько дверей. Нас заверили, что помогут.
– У-х-х, – с досадой протянул Брадобреев, чуть не пролив вино на постель Амиры, – как грязно и нечестно!
Что-то цокнуло на пожарной лестнице за окном.
– Тише, чтоб тебя, – шикнул Митяев.
– За такие действия на льду… жестоко наказывают, – отреагировал Кошкарский.
Время действительно позднее.
– Это не стоп-сигнал. Просто еще немного, и ваши надзиратели могут проснуться.
– К тому же, мальчики, нам завтра рано вставать, – добавила Света.
– Так и есть, – согласилась Амира.
– Это, кстати, тоже запрещенный прием. Так кайф обламывать, – произнес Митяев.
– Приходите завтра на игру.
– У нас завтра занятия на весь день.
– Но про этот момент с оргазмом ты подумай, – не отставал Паша. – Это надо видеть вживую.
– Тогда в субботу?
– Скорее всего. Но не обещаем.
Квартет хоккеистов, распрощавшись с девчонками и слегка позабыв про осторожность, неуклюже побрел восвояси. На полпути до номера Брадобреев ни с того ни с сего очнулся:
– Мужики. Мы же с этой болтовней забыли их елдыкнуть.
– Согласен. Давненько такого не было, чтобы сваливали тупо после разговора.
– Предлагаю зачесть всем техническое поражение в споре.
– А был спор? – удивился Степа.
«Еще есть завтра. Я начал. Я и закончу. Вы, друзья мои, только мешаете, – Зеленцов размышлял без устали. – Света. Ее зовут Света».
– Есть еще завтра, – вслух повторил Зеленцов.
– Пойди подрочи и успокойся.
– Сам иди!
– Не надо. Это точно кто-то заметит.
– Ух ты, какой смелый!
– А знаете, что я понял, – вдруг заявил Арсений. – Завтра мы с такой же легкостью свалим отсюда на тусу.
– Да будет так. Аминь!
Диалог между Арсением, Никитой и Пашкой никак не цеплял зевающего Кошкарского, который мигом завалился на свою койку и отключился. Другие тоже последовали его примеру, совершенно позабыв о девушках и о том, что выжрали целую бутылку из стратегического запаса.
А вот визит четырех симпатичных парней не на шутку всколыхнул девушек.
– Страшно подумать, что случилось бы дальше, – произнесла Света. – Еще бы минута…
– Чему быть, того не миновать. Пора уже взрослеть, – твердо заявила Амира.
– Еще бы минута, – продолжила Светик, – и я бы поцеловала его, – она, кажется, пребывала в шоке от этого.
У Амиры отстегнулась челюсть:
– Что ты сказала?! Ты перепила слегка, я смотрю. Ложись-ка спать, – непонятно, какой стратегии все-таки придерживается Амира по отношению к подруге?
Свету развезло – она плюхнулась на койку и продолжала говорить, витая в облаках:
– Может, ты и права.
– Ты не обольщайся слишком.
– Я не могу не думать об этом.
– Если честно, я говорила тебе о разрыве с Витей, чтобы… ну… подбодрить, раззадорить. Никак не…
От сказанного Света ни с того ни с сего неистово взбесилась. Тогда-то Амира поняла, что наделала, однако поздно пить «Боржоми»…
