Петр Анатольевич Елизаров
Однажды в Челябинске. Книга первая
– Хватит прикалываться – это уже не смешно.
– Что тебе для этого понадобится? – обратился к Чибрикову Митяев, чтобы позлить Озерова.
– Сначала надо взглянуть на то, что там есть, – ответил Богдан.
– Действуй.
– Вы упоролись?! – почти визжал Даня.
– У Чибрикова есть яйца, а у тебя, Озеров, их нет, – заключил Павел. – Поэтому тебя никто и не уважает. Поэтому ты и ушел из хоккея…
– Но в тюрягу я не хочу.
– Да какая тюряга, ты чего? Лучше бы молчал, а то соучастником пойдешь, – предупредил Чибриков.
– Как же так?!
– Даня, – вещал Арсений, – пора уже брать ответственность на себя, а не бутылки залпом пить. Мы приедем туда и начистим морду хмырю, который тебя обидел. И ничего тебе делать не придется. План – огонь, как по мне.
– Вы, блин, сумасшедшие.
– Ха-ха, это же просто детская игра!
– Со взрослыми последствиями, Арс!
– Мы еще ничего не сделали, Даня.
– И не надо.
– Ладно. Если у Богдана не получится, соглашаемся на такси.
– Ну чего, я на стоянку?! – у Богдана горели глаза и чесались руки.
– Иди, – распорядился Митяев. – Но… чтобы ты ручки там не стал откусывать, возьми вон Степу с собой. А мы тут за Дэнчиком приглядим.
– Не нужно за мной приглядывать, – чутье Озерова махало красными флажками, предупреждая об опасности.
– Расслабься, веселье только начинается.
– Вы меня пугаете, – молвил Озеров.
– Ага, а я уже пальцев на ногах не чувствую, – дрожал Абдуллин.
– Бро, да ты как на воротах-то стоишь?! – не понимал Бречкин.
– Мы вообще-то тебя поддерживать идем, – напомнил Данилу Брадобреев.
– Что-то я уже боюсь такой поддержки.
– Оставь это! Пусть твои враги трепещут. Магнитогорск идет войной на челябинские клубы! Карамба! – раскинул руки Митяев, сгорая от нетерпения.
«Почему, когда я оказываюсь в компании хоккеистов, это обязательно хреново заканчивается?!» – думал Данил.
– У вас же завтра игра, – пытался подобрать вразумительные аргументы Даня. – Вам не будет плохо?
– Все слабаки наверху остались, – ответил Паша. – После таких безумных ночей столько воспоминаний – даже играется лучше, развязнее.
– Ты за нас не переживай – мы завтра «Мечел» под ручки вынесем, – заверил Бречкин.
– Но ведь режим…
– Немного встряски для мозгов и смена обстановки только на пользу.
Озерову оставалось лишь покачать головой и всем сердцем желать, чтобы затея Чибрикова провалилась.
Тем временем на стоянке Богдан мелочиться не стал и приглядел нужный автомобиль.
– «BMW X5»?! – по буквам озвучил Кошкарский.
– Всегда мечтал, – облизнулся Чибриков.
– Чего ты пил, Чибриков?
– То же, что и ты.
– Мне вот в голову ударило. А тебе ее снесло… с корнем.
– Да я отвечаю за свои действия. Не дрейфь!
– По-моему, как раз наоборот.
– Хочешь, я тебе объясню?
– Попробуй.
Парни выглядывали на парковку из-за голых кустов, словно охотник-новичок и охотник-профессионал, выслеживающие дичь.
– Видишь, бумажки только висят, а номеров нет. Она новая.
– Так, и что?
– Спорю, что в ней штатная сигналка без наворотов, которая отключается в два счета.
– И что дальше?
– Степа! Собери ты уже в кучу свое желе вместо мозгов.
– Я сейчас тебе втащу.
– Ты только представь. Новая «Бэха». Только из салона. Без номеров. Стоит… тупо… на неохраняемой стоянке, – неторопливо разложил Чибриков. – Бери – не хочу. Это самый угоняемый автомобиль в России.
– И?!
– Ее хозяин – полный дебил.
– Но сигналка же есть?
– Есть. Если не получится, мы смоемся. А если сделать все четко и быстро…
– Что сделать?
– Смотри. Раз хозяин дебил, к тому же еще и жадный, то спорю на косарь: внутри машины все еще лежат все документы и запасные ключи с чипом.
– Вероятность – один на миллион. Это как Акмальдинов будет играть в КХЛ.
– Выигрывают же миллионы долларов в лотерею.
– Так это ж за бугром.
– Все равно. Земля круглая.
– Ладно, отчаянный ты наш. Как ты собираешься ее открыть?
– Выкрутить личинку замка.
– А потом?
– Найти вторые ключи и завести тачку.
– Как у тебя все просто, – скептически реагировал Степка. – Отличный план! Надежный, блять, как швейцарские часы!
– «Большой Лебовски», да, брат?
– Больше походит на большой попадос.
– Не помню такого фильма.
– Придется разбудить Петю, чтобы он вытащил тебя из мусарни.
– Был бы тут Арс и остальные мужики, им бы тоже приглянулся «Бумер».
– Ты себя слышишь вообще?!
– Степа, когда ты стал такой тряпкой? Мы же только попробуем.
– Я бы охотнее согласился вскрыть «Жигули» стальной линейкой.
– Российский автопром мертв. Я хочу эту!
– Все! Если ты хочешь, теперь желаемое обязательно должно лечь к твоим ногам?! Не бывает так. Это же преступление.
– Ты сосался с Озеровым, признавайся?
– Да пошел ты!
– Не ссы, я в Инете видел миллион видео на эту тему. Здесь делов-то на минуту – зато какая машина будет в нашем распоряжении.
– Но какой ценой?
– А я думал, Степан, у нас команда. «Один за всех и все за одного». «Трус не играет в хоккей». Теперь ясно, чего ты в тот раз с «Лисами» так резво жопой-то к нам повернулся! – решил надавить на больное Богдан. Получилось.
Степа тихо спросил, что же Чибрикову потребуется для угона.
– Всего ничего – отвертка. А лучше шуруповерт.
– И где ты их собрался брать? Ночь на дворе!
Чибриков, недолго думая, обвел рукой вокруг, показав Кошкарскому дома со светом в окнах:
– Твой дом – вот этот. Мой – тот.
«У Богдана есть идея. Но нужно подождать», – SMS с таким текстом получил Митяев, когда два хоккеиста отправились на поиски инструментов.
Спустя менее четверти часа Богдан и Степа встретились на стоянке.
– Это же Россия, чувак! Помощь ближнему у нас в крови. И никогда американцы не высосут из нас коллективизм с помощью всяких там анализов, прививок и прочей фигни. А ты откуда там, напомни? Из-под Киева, хлопчик?!
– На свое отчество в паспорте глянь, иммигрант, – огрызнулся Кошкарский.
Оба стояли с добычей.
– Рассказывай, где дрель взял? – спросил Степан.
– Шуруповерт это. Труды, что ли, не посещаешь?! Классно, что с аккумулятором, да? Еще вон саморезики, винтики разные подогнали… на первой же хате. Мужик хозяйственный там – сразу видно.
– Прям взял и дал?
– Мужик – нет. А вот его жена – да.
– Дай уточнить, ты ее… это самое?
– Фу, как некультурно.
– Тогда что?
– Ничего. Просто сказал, что маленький брат закрылся в ванной и нужно высверлить ручку с замком. Вот женщина и надавила на мужа, мол, вдруг с ребенком что-то случится плохое и так далее. Изначально он сопротивлялся.
– Удачно ты поохотился. Еще и в первой квартире.
– Ну не в первой, а в нужной, – уточнил Богдан. – Я придумал про брата и стал искать, у кого в тамбуре всякие детские примочки валяются: коляски там, велики. В таких домах есть дети, и в моей ситуации мне не откажут. Проверено.
– Да ты прям Остап Бендер, когда нажрешься.
– Сам себя боюсь. А у тебя какая история?
– У меня типа кошка в вентиляции застряла – решетку открутить надо.
Богдан улыбнулся.
– И перчатки, смотрю, дали. Чтобы не куснула с испуга?
– Ага. А на самом деле, чтобы пальчики на тачке не оставить.
– Ты же не хотел в этом участвовать?
– Я и не стану. Дело за тобой.
– Ну и пожалуйста!
Богдан и Степа, словно диверсанты, на полусогнутых подобрались к «BMW». Чибриков тщательно осмотрел ручку водительской двери, в которую вставлялся ключ – туда же смотрел и Степан.
– Удод, лучше по сторонам смотри, чтобы не было никого, – сделал замечание Чибриков. Кошкарский принялся опасливо выглядывать из строя близко стоящих машин то влево, то вправо.
Богдан стал вслух припоминать нужный порядок действий из видео:
– Так. Нужно в обратную сторону выкрутить болт, на который крепится личинка замка. Вытащить всю конструкцию. Отвернуть затвор отверткой. И внутрь. На словах все просто, – он вздохнул, насадил на шуруповерт нужное сверло и принялся за дело.
Только он хотел нажать на пуск, как заметил, что Степа вновь уставился на него.
– Степа, я же сказал тебе быть на шухере.
– А почему ты целишься не в само отверстие?
– Потому что болт, который держит весь замок, чуть в стороне. Поэтому нужно длинное сверло, чтобы его открутить. Оно и зарешает.
– А мне кажется, что в этом деле умение важнее, чем размер.
– Ты о чем?
– А ты о чем? – горе-угонщики переглянулись.
На улице достаточно морозно, а с Чибрикова льется пот.
– Надо же, я так сосредоточен, что протрезвел.
– Не ты один. Я вообще как стекло, – согласился Степа.
– Ха-ха, на белку похоже!
– Сверли уже.
– Тогда захлопнись. Мне нужна тишина.
Надавив на инструмент, Богдан принялся сверлить. Сверло стремительно погружалось внутрь ручки и, кажется, угодило точно в цель. Вскоре механизм замка зашатался и покорно вылез вместе со внутренностями. Передав замок и шуруповерт Степе, Чибриков погрузил в дырку отвертку, нашел нужный паз и, приложив усилие, отогнул его в сторону.
Потянув за ручку, Богдан спокойно открыл дверь. В этот момент базовая сигнализация тихо и лениво заулюлюкала. Оранжевые огни заморгали.
До таких размеров глаза Кошкарского прежде еще не раскрывались.
– Валим, валим, – защебетал он, оглядываясь по сторонам.
– Замолкни. Я почти у цели.
– Богдан, пожалуйста, пошли.
– Отлезь! – Чибрикова уже не остановить. Он настолько уверовал в собственную теорию, что готов идти до конца, даже если там его поджидает оглушительное фиаско. Паренек мигом запрыгнул в салон и, понимая, что сейчас они легко могут привлечь нежелательное внимание, стал истошно обследовать кожаный салон. – Где же вы, родные? Где же? – приговаривал он.
За бортом сердце Кошкарского готовилось отправиться покорять Юпитер. Собравшись с силами, Степан попытался вытянуть Чибрикова из салона за капюшон. Но тот, будучи на полторы головы ниже своего визави, дал ему достаточно жесткий отпор, ударив форварда ногой в живот. Кошкарский плюхнулся на припорошенную снегом щебенку.
– Ах ты… Ну сейчас тебе образумят, Мамай! – пригрозил он и понесся за пацанами.
– Ты куда, баклан?! Сейчас все влипнем!
Вернувшись к поискам, Богдан кинулся к бардачку. И почему он не влез в него сразу? Внутри он наткнулся на заветную папочку: документы на машину, страховка и запасные ключи. Чик-чирик на седьмом небе от счастья:
– Попались, мои хорошие!
Медлить нельзя. Он вытряхнул ключ из папки, всунул его в отверстие справа от руля и взглянул на кнопку «START/STOP»:
– Давай же, моя прелесть.
Зажмурив глаза, паренек коснулся кнопки.
«Бумер» завелся, сигналка замолкла. Мерное рычание движка стало эффективным релаксантом для Богдана, которого напрочь пристегнул к рулю адреналиновый скачок. Он рассмеялся от неожиданного успеха и принялся гладить руль, любоваться салоном, даже настраивать под себя кресло и зеркала.
– Теперь я понимаю, что чувствуют угонщики, когда на раз-два вскрывают такие аппараты. Ха-ха, Николас Кейдж сосет! – Чибриков глянул на документы. – И сегодняшняя наша жертва… та-а-а-к… Игорь Лопушанский. Лопух ты, Игорь!
Не успел Степа добежать до хоккеистов, как Богдан уже мчал к ним на баварском железном коне.
– Пацаны, там… – задыхался Степа.
– Чего? Папа Римский срет в кустах?!
Рев «Бэхи» не дал Степану закончить фразу. Чибриков с величавым видом посигналил друзьям. Блестящее авто довело хоккеюг до экстаза. Озеров невольно вскинул руки к небу, не понимая, почему его пожелание не было услышано.
– Добро пожаловать на борт! – объявил Богдан.
Все стали разглядывать машину и восторгаться ей. Вопросов не последовало… почти:
– Э-э-э, стоп! – запротестовал Даня. – Чья это машина?! За чей счет этот банкет?! – парень сразу предположил, что тачка арендована – почему же тогда без номеров?
Кошкарский хотел рассказать правду, но его грубо прервали:
– Только раскрой свой рот, Степа! Я тебе язык в жопу засуну, – внезапно осмелел Чибриков, понимая, что именно он является героем вечера. Озерову Богдан ответил. – Она наша, Дэнчик. На эту ночь.
– Красава, Богдан!
– Чик-чирик, – невзначай поинтересовался Митяев, – где ты умудрился поблизости аренду тачек раскопать? И сколько мы тебе должны?
– Нисколько, – летал в облаках Богдан.
– Вы кого-то грабанули, что ли? – предположил Артем, подслушав диалог.
– Блин, парень, – обнял Богдана Брадобреев, – тебе надо почаще нажираться.
– Какая разница, откуда она – поехали уже, – требовал Бречкин.
Чибриков без устали подавал Кошкарскому сигналы держать язык за зубами. Высоченный Степан, казалось, заинтригован сыграть в молчанку, дабы не разрушать идиллию. Но это ведь так опасно. За него будто говорил сам Озеров:
– Остановитесь! – он ни в какую не хотел садиться в машину к полупьяным сверстникам. Те с большим интересом лезли в тачку и толкались, пытаясь отвоевать себе местечко получше.
– Огонь! Новье! – восклицали все.
– Я вам говорю! – отсвечивал с земли Даня. Даже Степа наплевал на условности – лишь бы подальше умотать с места преступления.
– Может, ну его? – косо поглядывая на Озерова, шепнул Митяеву Леха.
– Сейчас разберемся, – ответил Арсен, спрыгнул с подножки переднего пассажирского сиденья и с важным видом побрел навстречу Данилу.
– Я не сяду туда.
– Дань, кто не рискует, тот…
– Я не пью.
– Но ты стараешься. Бля, ты живое доказательство того, что трезвенники никогда не почувствуют настоящий вкус этой жизни. Из-за этого они чаще остальных лезут в петлю.
– И это мне говорит спортсмен?!
– А я говорю с барыгой, от которого слышать такое втройне странно. К тому же я не в запое и контролирую себя.
– Сеня, это же как забыть вовремя вытащить. Одно неловкое движение, и ты отец. А здесь…
– Чего ты тогда свое бухло притащил, коммерсант?! – наседал Митяев. – Хотел нам его загнать? Своей команде? За бабки? А потом стремно стало? Вот… Вот, что ты сеешь в людях – смотри, жуй с маслом. Знай свой рынок. Заварил кашу – учись разгребать последствия. В себе только разберись сначала. Прими уже решение – глядишь, половину твоих псевдопроблем как рукой снимет.
– Со мной все в порядке. Помощь нужна вам. Вы перешли всякие границы.
– Нет, наоборот. Ты же у нас так крут. Толкать алкашку всем подряд и дистанцироваться от клиентов – нехорошо это. Бояться коллектива – сдохнуть в одиночестве. Ничего, мы сделаем из тебя мужика, – говорил Арсений. – Я, может, и не бизнесмен, но, видимо, шарю больше тебя. Мы поступим так: или ты сейчас тащишь свою тощую задницу в машину, или мы едем на встречу с тем кентом без тебя и во всеуслышание заявляем, что ты струсил и не придешь, поэтому все в этом городе могут считать тебя сыклом.
– Ты не посмеешь.
– Тогда будь мужиком и прыгай в тачку. Или ты сыкло?! – они сошлись нос к носу как бойцы UFC на взвешивании.
Даня понял, что спор перестал быть его личным мероприятием. Теперь это достояние общественности. Так что в случае проигрыша он обделается не только перед Челиком, но и перед Магниткой. И тут, и там только и делают, что на «слабо» берут. И вообще: все это низко, и он идет туда не из-за понтов…
Через минуту «BMW» мчал в центр Челябинска, а Озеров выглядывал в салон к остальным прямиком из багажника.
– Что ты ему такое сказал, что он согласился ехать? – спросил у Арсения Богдан.
Ответ был придуман молниеносно:
– Пригрозил, что расскажу всем о том, что произошло с ним в 2008 году за школой.
– А что было в 2008-м за школой?
– В душе не ебу, – улыбнулся Митяев, раскинувшись на кресле.
– Классная тачка, – восторгался Брадобреев. – Вот заиграю в КХЛ, подниму бабла и такую же себе возьму.
– Говорят, большие автомобили берут те, у кого конец маленький, – отметил Артем Абдуллин. Пашка попытался набить тому рыло за намеки, но не смог дотянуться до вратаря через весь салон и прочих в нем сидящих.
Закинувшись очередной порцией снюса и отряхнув руки, Арсен обратил внимание на лежащую на коврике отвертку.
– Что это она тут валяется? – поднял ее Арс.
– Ой, дай-ка ее мне, пожалуйста, – попросил Степан.
– Тебе-то она на кой хуй? – вертел инструмент в руках Митяев.
– Отдай ее, Арс, – вступился Чибриков.
– А тебе-то чего с этого? На дорогу смотри, маршрутчик!
– Отдай! – ни с того ни с сего Богдан кинулся выхватывать у Митяева отвертку, оставив руль.
«Бэха» на скользкой дороге мигом вылетела из колеи, подпрыгнула на снежном буераке и развернулась на 90 градусов, перегородив дорогу. Благо рядом не было машин.
– Чибриков, ты совсем ошпаренный?! – ругнулся Бречкин.
– Аж голова закружилась, – пожаловался Абдуллин.
Митяев с отверткой в руках громко спросил:
– Что за хрень сейчас была?! – в ответ тишина. – Вы в уши, что ли, долбитесь?! – снова тишина. – Ладно, паркуйся, гоблин. Я поведу.
– А почему ты? – спросил Павлик.
– Потому что у меня в руках холодное оружие. А Богдан у нас наказан. Пересаживаемся.
С недовольной физиономией Чибриков выплыл из-за руля и пересел на пассажирское сиденье. А Митяев сначала несколько задержался у капота, обратив наконец внимание на отсутствие номера, а затем и у водительской двери со вскрытым замком, постепенно оценивая масштаб навалившегося бедствия. Наконец он сел за руль, но с места тачка не тронулась.
– Как ты тут сидел, черт?! – Арсений отодвинул кресло и прижал Абдуллину его длинные ноги.
– Бля, внимательнее там.
– Во дела, при Богдане машина хотя бы ехала, – сделал замечание Брадобреев.
– Мы не поедем, пока не проясним один момент, – уточнил Арсений. – Вы куда дели замок?
– Я не понимаю, о чем ты, – отнекивался Чибриков.
– Мы тоже, – послышались возгласы сзади.
Митяев продолжил задавать неудобные вопросы:
– Откуда машина? Где вы ее взяли?
– Так, в чем прикол? – насторожился в багажнике Данил.
– Богдан!
– Ну-у, как сказать… – мялся Чибриков, опустив глаза.
– Говори как есть, – требовал Арсений. – Угнали?
– Но ты же разрешил.
– Я думал, вы залупаетесь!
Позади заиграла волнующая симфония трехэтажных матов.
– Недооценили мы тебя, Богдан. Ой как недооценили, – молвил Паша.
– Да он издевается над нами! Не слушайте пиздабола, – махнул рукой Бречкин.
– Леха, на замок глянь! Там вместо него дыра, как у проститутки после воинской части.
– Выпустите меня! – как муха бился об стекла и потолок Озеров.
– Не угнали, а взяли на время, – Чибриков продолжил себя топить.
– Очнись! – разозлился Митяев. – Это не кино тебе. В жизни такая отмазка не катит!
– Мы пропали, – схватился за голову Абдуллин.
– И весело, и страшно, – с дрожью в голосе сказал Паша. Ему внезапно вспомнились слова старухи-коменданта о непоправимом поступке.
– Я же сказал тебе следить за ним, Степа. И чтоб без глупостей, – наехал на Кошкарского Арсений.
– Не совершал я глупостей.
– Ага, как же, – усмехнулся Чибриков.
– Кто за то, чтобы пойти пешком?!
– Так, никто никуда не идет, – заявил Митяев.
– А ты нас останови, – рыпнулся Бречкин.
– Будем ждать автозака? – спросил Кошкарский.
– Может, вернуть на место? – предложил Абдуллин.
– Исключено, – отрезал Арсений. – Там могут спохватиться.
– Тогда что?
– Точно не выходить из нее посреди города, – Митяев стал думать. – Богдан, тут нет приблуды, которая шлет на телефон владельцу сообщения, что двери машины открыты?
– Вроде нет.
– А когда вскрывал, так уверен был. А сейчас «вроде», – наезжал на него Арсений.
– Давайте решать проблему, – предложил Озеров.
– Ладно. Сейчас без паники и резких движений доедем до клуба. Вернее, не доедем до него пару кварталов. Оставим машину где-нибудь в тихом месте без камер. А назад, так уж и быть, на такси.
– Кто-то еще хочет в клуб?
– Да. Еще больше, чем прежде.
– Но точно не в объятия к мамочке, – добавил Бречкин.
– Так, я пристегнусь. Сидим тихо. Нам нельзя отсвечивать. Озеров скажет, как до клуба доехать так, чтобы не по центральным улицам, о’кей?
– Верно. Иначе нас на такой машине в два счета заметут, – озвучил Степан. – Бля, мы еще ж без номеров.
– Спасибо, что напомнил.
– А мы постараемся не думать об этом, – пристегнулся Митяев, взявшись за баранку.
– Хотели острых ощущений – получите, распишитесь, – пристегнулся Чибриков.
– Ничего. Отдохнем в клубе и забудем об этом недоразумении. И, пожалуйста, без фокусов, парни. Проблеваться тоже желательно там, чтобы салон не испортить, – произнес Арсений Митяев, переключил рычаг коробки в положение «D» и плавно нажал на газ.
***
В комнате Бречкина, Смурина, Богатырева и Глыбы все чинно спали, укрывшись несколькими слоями одеял. Все нашли удобные для сна позы, ибо ворочаться чревато скрипом и скрежетом кроватей, а высунутая наружу нога к утру могла покрыться инеем.
В самый тихий и темный час в номер кто-то просочился. Черный силуэт замер у дверей, сжимая в руке нечто острое, на секунду сверкнувшее металлическим блеском. Черный человек, прижимая к груди одну из рук, надменно оглядел спящих. Его взор остановился на койке справа от окна, где почивал и видел сны ныне безоружный, беспомощный и ничего не подозревающий Алексей Бречкин – хоккеист, издалека напоминающий медведя в человеческом обличии. Но даже такой грозный и сильный зверь уязвим во сне.
Человек предвкушал свою месть, наслаждался тем, что мог визуализировать ее во всех красках, а потом проделать вживую. Тогда никто не сможет назвать его слабаком, трусом и аутсайдером. Все боятся Бречкина: он их раздражает, но ни у кого не хватает духу к нему подступиться, дать ему отпор. А человек, униженный и оскорбленный, усмирит этого зверя… навсегда. Стоит шагнуть вперед и дать волю рукам. Подумаешь и остановишься – клеймо труса повиснет на тебе до конца жизни. Рука не должна дрожать, когда вершит суд и справедливое возмездие. У черного человека она не дрожала. Солидные габариты соперника не смущают таинственного гостя: они ничтожны перед желанием поквитаться. Человек готов наделать дырок в любом, кто посмеет воспротивиться. Ярость подпитывает его – сила и рвение переливаются через край.
Силуэт двинулся к постели Бречкина и занес над собой припасенное оружие. Всем весом человек навалился на лежащего противника, блокировал его и принялся дырявить ножом накрахмаленный пододеяльник. Нож, кажется, мог с легкостью разрезать и лист металла. Одеяло и простыня окрасились в бурый цвет, словно после выстрелов. Спящий захрипел и закашлялся от поступающей изнутри вперемешку со слюной и желчью крови. Леша пытался брыкаться, но Антон давил гипсом на его шею, вынимая и снова вгоняя нож в тело соперника, чувствуя железный привкус крови и понимая, что сам готов откинуть коньки от перевозбуждения. Парень будто вершил величайшее благо, лишая кого-то воздуха, крови и впоследствии жизни.
«Моли! Моли, проси меня о пощаде, сука! – рычал Филиппов. У Бречкина изо рта вырвалось нечленораздельное бульканье. Его голова была утоплена в бордовую от крови подушку. – Ну, чего?! Кто здесь теперь сильнее всех, а?! Не ожидал такого поворота, мразь?! На еще, получи!» – Филиппов упивался собственной силой и величием.
Изрешетив Алексея, Антон не унимался. Позабыв о травмированной руке, он со стеклянными глазами и дьявольским оскалом дернул за ручки оконные ставни – от безграничной силы все защелки слетели, окна распахнулись, по стеклам поплыли трещины, а от ледяного ветра зашелестели занавески. Но прохлада нисколько не остудила сошедшего с ума мстителя. Антон толком и не понял, как смог одной рукой поднять Бречкина с кровати и усадить его на подоконник, забитый древней паутиной и тельцами покойных жирных мух. Опухший и окровавленный тафгай напоследок получил пару мощных хуков по челюсти так, что его лицо стало напоминать перекошенную мордочку мопса, который уделался в свекольном салате. В это кровавое месиво и рассмеялся Филиппов так, что чуть не сорвал голос.
«И что ты сейчас сделаешь, а-а?! Давай дерись, тряпка!» – глумился Антон и столкнул Алексея в окно. Тот, кувыркнувшись в воздухе, с растопыренными руками и ногами впечатался в сугроб.
Филиппов невозмутимо стоял у окна, глядя на хладный труп самого сильного и борзого игрока команды. Позади убивца никто даже не шевельнулся. И что же это за команда? Одни трусы, эгоисты и лицемеры! Но даже они, по убеждению Антона, солидарны с его «героическим» поступком: «Он заслужил, парни! Да-да, лежите, не смотрите. Продолжайте ничего не делать, ничего не хотеть, а тупо бояться. Ну и кто теперь ваш хозяин?! Кто теперь ваш бог?!»
В порыве самонадеянности и мнимого величия Филиппов внезапно почуял движение за спиной. Не успел он обернуться, как две сильные руки толкнули его в спину и отправили в полет вслед за Бречкиным…
Филиппов проснулся.
Когда он умудрился заснуть?! Ведь в последние несколько часов он без устали думал: ничего кроме подлой мести не приходило на ум, отсутствовали даже малейшие мыслишки побыть всепрощающим идиотом. Ох, этот сон – он будто перемешался с реальностью. В нем так ярко и детально все показано, что реализация фантазий не заставила себя ждать.
С приходом Данила Антон старался заглушить обиду и грусть алкоголем: пил он за троих с беспристрастным и каменным лицом. Вся ситуация бесила его тем, что пострадавшим и неотомщенным оказался именно он – как же тут веселиться и вообще продолжать спокойно жить: один только перелом как минимум на месяц выбил его из строя в столь ответственный год. От этого возмущенный парень не мог заснуть, когда всех вокруг сморил алкоголь. Бездействие казалось ему лежанием на иголках – он чувствовал каждую, чувствовал ее силу, глубину проникновения, чувствовал постоянно. И боль только нарастала. Что он там обещал пацанам в столовке? Так к черту страх, к черту стеснение, неуверенность и все последствия туда же! Сколько ж можно его унижать?! При этом обидчики Тохи постоянно выходят победителями из любого замеса – их нужно наказать, застать врасплох. Пора и ему выходить в лидеры и не быть разменной монетой в игрищах всяких там Бречкиных и Митяевых. Последний так вообще повел кучку «избранных» отдыхать втихаря от остальных «людей второго сорта»: видел Филиппов, как из их номера выпорхнул Чибриков. Богдан даже не заметил, как Тоха спалил его.
Назойливую идею нельзя унять сном или крепким напитком – только делом.
Изощренные и жестокие варианты мести Бречкину сменялись в голове с ошеломительной скоростью. Вскоре все предохранители в травмированном защитнике сгорели окончательно, жилки на лбу вздулись, мышцы напряглись, по гипсу чуть ли трещины не пошли. Антон готов мстить одной рукой, ногами, зубами, лбом – честь свою он отстоит и пустит крови бесчестным и наглым лицемерам, которые вечно вытирали об него ноги, заставит их ощутить, каково быть в его шкуре. Осталось только размахнуться и опустить…
Короткие волосы. Массивный затылок. Широкие плечи. Это он, Леша Бречкин. Филиппов не отдавал себе отчета… Он стоял у кровати своего врага и занес над его головой не что иное, как лезвие собственного конька.
Как только мозг решился отдать мышцам приказ опустить импровизированный нож на шею лежащего, будто стрелу гильотины, пелену бреда внезапно прорезал резкий желтый свет из коридора, ослепивший Филиппова. Через мгновение его руку схватили и больно отдернули назад. Лезвие вывалилось из рук. Спящий пробудился.
Антон попытался выместить ярость от сорванного нападения на того, кто ему помешал – Диму Короткова, который, выйдя посреди ночи в сортир, узрел идущего по коридору Филиппова. Тот, словно в трансе, брел в их комнату. Позабыв о нужде, Коротков кинулся за ним. Оказавшись у дверей, Дима опешил от увиденного, но вовремя опомнился и предотвратил-таки нападение, отчего удостоился града ударов от однорукого неадеквата Филиппова – словно лунатика, одержимого бесами. Коротков, припомнив дневной анонс этой атаки, принялся грамотно обороняться.
Возня меж кроватями разбудила и Никиту Глыбу, который подумал, что ему все снится: в частности и эпизод, когда Дмитрий с разбегу подхватил за пояс неуправляемого Филиппова, припечатал его в угол, мигом схлопотал в глаз и в ответ больно заломил Тохе оставшуюся руку, что поставило психа на колени.
– Никитос! Ремни! Ремни тащи! Вяжем его! Помешался, – кричал Коротков. Глыба спросонья засуетился и принялся сдергивать ремни со всех штанов, висящих на кроватях и брошенных на стулья. – Лямки! От сумок и баулов тоже! Живее! А-а-а!!! – взвыл Дима – Антон впился зубами в его голенище, отчего Коротков на секунду ослабил хватку.
Филиппов вырвался, но, увидев на Лешиной кровати Зеленцова (да еще и со стрижкой под ноль), замер с вытаращенными глазами, не понимая, что же случилось. Затишьем воспользовался другой обитатель палаты. Словно белка-летяга, на Филиппова напрыгнул мелкий и бойкий Серега Смурин, закрыв агрессору рот и глаза. Одновременно Антона зажали в тиски укушенный Коротков и полусонный Глыба. Зеленцов с удивлением наблюдал за представлением. Филиппов бился в исступлении. Коротков командовал:
– Зеля, дверь закрой. А то всех сейчас перебудим. Никита, ремни на него накидывай. Резче! Крепче затягивай. Мы держим его. Быстрее только.
Глыба стал затягивать ремни, чтобы окончательно обездвижить Филиппова, и начал с ног – Смурин и Коротков сдерживали сумасшедшие потуги Антона. Вдобавок он изрыгал из себя то плевки, то проклятия, то неразборчивый вой, не осознавая, что чуть не прирезал Зеленцова вместо Бречкина.
И снова у Антона провал. Ну и кто здесь бездарность после этого? А как же он себя вознес – от таких перепадов и с катушек слететь можно.
– Отпустите меня, твари! Я его найду, слышите? Найду! Он заслужил! Они все заслужили! Я… я это сделаю! Я ждал, планировал! Я должен! Должен это сделать! Должен видеть, как эта свинья подохнет! Он унизил меня – унизит и вас. А вы меня вяжете! Хуесосы! Вредители! – кричал Филиппов. – Вы все пресмыкаетесь перед ними! А они над вами ржут…
– Заткнись, демон! Всю общагу перебудишь! – Смурин дотянулся до тумбочки, схватил свои носки, связанные узлом, чтобы не смешались с другими похожими, и сунул их Филиппову прямо в пасть в качестве кляпа. – Жри, бес!
– Смотри только, чтоб пальцы не откусил.
Теперь шизанутый Тоха стал что-то мычать и вертеть головой. Никита сработал оперативно – три ремня крепко стянули Филиппова по рукам и ногам.
– Чего с ним?! – спросил наконец удивленный Смурин. – Я думал, Леха будет ночью бузить, а никак не это чудо в перьях.
– Перепил, – ответил Коротков, не став выдавать всю подноготную.
– Впервые такое.
Зеленцов поднялся с постели, подошел к Антону, которого обступили со всех сторон, и вынул кляп из его рта:
– Какого хера ты меня зарезать хотел, червь?!
– Леха где?! Его хотел. Не тебя.
– Ясно. Проспись, мудила!
– А ты, реально, чего на его постели-то? – спросил Глыба. – И что с твоими…
– Нет их и не будет, – заявил Зеленцов. – А комнату перепутал. Каюсь. Свободная же постель. Вот и подумал, что моя.
– Ха-ха, – принялся стелить Филиппов. – Видите, видите, опять обставили нас, унизили. Обещали вечеринку и смылись… лидеры-то наши! А мы тут остались, потому что слабые, недостойные…
– Вот ведь его штырит, а?! – оценил Смурин.
