Петр Анатольевич Елизаров
Однажды в Челябинске. Книга первая
– И чего там за секреты?
– Когда, правда, она успела всю подноготную Антона вскрыть? Это загадка. Пока все узнали, что он якобы сильно комплексует из-за размера своего инструмента, о чем постоянно просил ее не напоминать. Особенно в постели. Также он якобы ходил налево, а потом нагло ее обманывал, продолжая переписываться с какой-то там казашкой. А из недавнего было то, что Филя, оказывается, просил называть его во время секса…
– Остановись, пожалуйста. А что же Антон?
– Все отрицает.
– Правильно. Может, все это неправда. Допустим, по первому пункту – мы же все были с ним в душе…
– Знаешь, мне как-то не особо интересно, что у кого ниже пояса, – Коротков предвосхитил продолжение мысли Никиты.
– А где же ее доказательства?
– В таком противостоянии, друг мой, доказательства – это не самое главное. Важна сама шумиха, а она растет с каждым днем.
– Пацан-то в переплет угодил. Так и кукухой двинуться можно.
– Поэтому кто знает, чего можно ожидать от тех, с кем поведешься. Сегодня они одни, а завтра – совсем другие. Так что лучше довольствоваться тем, что есть. И не прыгать выше головы, особенно в интимном плане.
– Как же тогда достичь вершины?
Парни вошли в фойе пятого этажа.
– Просто. Идти по проторенной дорожке, которую кровью и потом проложили лидеры и выскочки. В итоге все окажутся в одном и том же пункте назначения. Понимаешь, о чем я?
– Кажется, да.
– Смотри-ка, а вот и Озеров к нам пожаловал.
***
Глеб от вожделения готов бить ногами об пол, как собака бьет лапами об землю, когда ей гладят пузико.
– Мы вовремя, – не без удовольствия выцедил Глеб, выглядывая из-за дверей столовой. – Расчехляй телефон и фотографируй красивую парочку.
– Почему я?
– Ты видишь еще кого-то, кому я сказал это сделать? А кто нам целую неделю понтуется трубкой с камерой? И у какого только дебила ты ее подрезал?
Сподвижнику Глеба с кликухой Серый ничего не оставалось, как выполнить приказ главаря. Глеб ждал момента, чтобы сообщить брату о происходящем здесь безобразии.
– Попалась, Светочка. Наша птичка в клетке, – приговаривал Глеб. – Сделай папочке подарок на днюху.
– У тебя же вроде завтра? – уточнил Серый. – А подарки заранее – это пло…
– Ты больно умный?! Хлеборезку завали. Фоткай давай, урод!
Зеленцов явно в ударе, что аналогично состоянию Глеба.
– Привет, девчонки! – произнес Никита, когда только-только подошел к столу Амиры и Светы.
– Приве-е-т, – театрально протянула Амира, улыбаясь и строя глазки Зеленцову. Светлана лишь смущенно опустила глаза и едва улыбнулась, ибо понимала, что он пришел к ней. А среднеазиатская чикса только все портит. Надо бы спровадить ее.
– Вкусно здесь готовят, правда? – произнес Никита.
– Ага, мы тут часто бываем, – вещала вместо подруги Амира, пытаясь всеми силами переключить внимание хоккеиста на себя. Зеленцов же глаз не спускал со Светланы. Однако Амира не сдавалась. – Я вот вчера забыла спросить: какое у тебя любимое блюдо? У меня борщ.
Никита присел за стол, но с ответом не торопился.
– А что предпочитает Света? – спросил он бархатным голосочком, от которого у девчонок внутри запорхали бабочки.
– Мне нравятся… сосиски, – от такого ответа Амира чуть не поперхнулась, а Никита осознал, что фраза-то с двойным дном. – А что нравится тебе, Никита? – скромно спросила Света, озираясь на Амиру, которая как будто специально прилипла к стулу.
«Помнит мое имя, – думалось Зеленцову. – Отлично, полдела уже сделано».
– Мое любимое блюдо – макароны с сыром. Потому что его название содержит в себе и рецепт, и список ингредиентов.
Все рассмеялись – громче и оттого неуместнее всех ржала Амира. Никита и Света переглянулись.
– Какие планы на вечер?
– Пятница, – инициативу вновь перехватила Амира. Зеленцов смекнул, что не только среди пацанов имеет место ожесточенная конкуренция – это ему льстило. – Света собиралась к родителям в Коркино. А я, как всегда, буду мучиться от безделья и одиночества, – печально вздохнула она.
– Кажется, ты говорила, – включилась в диалог Света, – что планировала пойти в парикмахерскую, – Светлана даже ткнула соседку в бок, чтобы та наконец отвалила.
Никита сообразил, как предать Амире должное ускорение:
– Кстати, Арсений с Пашей передавали тебе огромный привет. Готов поспорить, с новой прической ты очаруешь их еще больше.
Амира понимала, что ее выпроваживают. А если она действительно приведет себя в порядок, чего уже давно капитально не делала, то ей может перепасть от двух знойных парней (получше Никиты, на ее вкус). Они вчера сидели практически вплотную к ней в одних полотенцах. И как только девчонки умудрились их упустить? Эту мысль Амира не могла выкинуть из головы весь день.
– Правда? Я и забыла. Не буду задерживаться, – она улыбнулась Зеленцову и, уходя, стала вспоминать график работы здешней парикмахерской.
Как только она ушла, голубки вздохнули с облегчением.
– Отлично ты придумал. Иначе она бы доконала нас.
– Всегда она такая прилипчивая?
– Вообще она хорошая подруга, но иногда я просто стреляюсь.
– Но теперь мы одни, – настраивался на флирт Никита.
– Да, – ответила Света. Она светилась от счастья. – Как дела?
– Вообще так себе, – театрально пригорюнился Зеленцов. – Но когда увидел тебя, то все наладилось, – знала бы она, как нетерпеливо он поджидал ее полдня.
– Мне приятно.
– Это тебе, – протянул конфеточки Никита. – Может, что-нибудь закажем?
– Никита, это же столовая, – рассмеялась она. В этот момент у Серого получился отличный снимок.
– Надо же, я и забыл совсем, – Зеленцов сделал вид, что говорит серьезно, и принялся обрабатывать Светочку.
– А почему настроение так себе? – поинтересовалась она.
– Да есть повод.
– Не расскажешь?
– Игра сегодня не задалась.
– Проиграли?
– Угу, – мрачно ответил он.
– Жаль, это плохо.
– В некотором роде это даже хорошо.
– Как так? – озадачилась Света.
– Потому что без поражений не бывает побед. Каждый проигрыш стимулирует развитие, поэтому вечно выигрывать невозможно. Проигрыш заставляет сделать лучше, мотивирует биться и побеждать. Завтра мы их раскатаем с большим преимуществом. Ставлю сотку.
– Да я и без спора уверена в вашей победе… твоей победе.
– Спасибо. Болельщики – это наш шестой полевой. Поддержка всегда чувствуется… и не только вовремя матча, – он невзначай накрыл ее кисть своей ладонью.
– Я смотрю, ты любишь побеждать.
– А кто ж не любит?
– Но и к поражениям относишься философски.
«К чему ты клонишь? – размышлял Зеленцов. – Ты собралась меня кинуть?!»
– Моя философия говорит мне свести поражения к минимуму: как на льду, так и за его пределами.
– А остальные в твоей команде как к этому относятся?
– Что нам до остальных. Мы же обо мне говорим.
– Я про тренера и этого вашего дьяволенка… – пояснила Света.
«С такими разговорами у меня и под гимн не встанет», – мысленно заволновался Никита.
– …Они наверняка рвут и мечут, – продолжила Светик.
«Давай лучше про наши любимые позы поговорим, а?!» – продолжил тираду в голове Зеленцов.
– А нам по барабану их мнение, – с ходу заявил Зеленцов. – Пусть делают, что хотят. Играем-то мы. Мы историю творим. Благодаря нам цифры на табло меняются.
Далее Зеленцов попытался свернуть на более удобные и приземленные темы. Со Светой он флиртовал настойчиво, не позволяя завести беседу в ненужное русло. Он делал комплименты девушке, отстегивал их и себе любимому. Света ела хоккеиста глазами – он не отставал. Она кокетливо смеялась и кивала ему. Ее бдительность из-за неопытности уже давно спала сладким сном – сейчас Света готова на все ради разнообразия, новых ощущений, чего-то иного и экстремального, нежели предсказуемые отношения с Витьком. Такие экземпляры с легкостью и элегантностью танцевали под Никиткину дудку. Стоит сказать, что и присутствие Зеленцова здесь необязательно: на его месте мог быть любой из магнитогорской хоккейной братии. Уверенный в себе и своих силах Никита считал минуты до того, как безотлагательно завоюет девчонку: «Она сама должна взять меня за руку и в койку потянуть», – так ведь и просится в ловушку, так и хочет обмануться.
Глеб не сомневался, что доказательной базы для брата предостаточно. Самое время сливать голубков. Интриган уверен, что подобные ловеласы обычно продолжают обрабатывать добычу до победного: киношка, ресторан, покатушки на авто, но это выезд, отчего времени не шибко много, поэтому нужно действовать быстро.
Но внезапно возникла непредвиденная проблема.
Амира выпорхнула из столовой навеселе и помчалась в комнату одеваться, но на первом лестничном пролете поняла, что кое-кого заметила у столовой – кое-кого мелкого и гадкого. Девушка тихонечко спустилась вниз и подошла к двум до боли знакомым низкорослым хулиганам.
В который уже раз Глеб вздрогнул от тихо подбирающихся со спины людей.
– Что это вы тут вынюхиваете?! – Амира встала в позу сахарницы, однако и пикнуть не успела, как резвый Глеб с разворота подхватил ее, оттолкнул в темный угол и плотно зажал ее рот ладонью, благоухающей дешевым табаком.
– Еще звук, и я…
– М-м-м… м-м-м-м! – что-то возмущенно пыталась сказать Амира. Крепкая рука, словно кандалы, впилась в ее запястье. А бешеные глаза неуравновешенного Глеба, казалось, горят в полумраке как два уголька.
– Сейчас я уберу руку, и мы спокойно все обсудим. Договорились? – Амира кивнула. Глеб ослабил хватку, и девушка как ошпаренная отстранилась от нападавшего.
– Ты чудовище, – выговорилась она и принялась умывать лицо, нагнувшись к умывальнику. Глеб взглядом приказал Серому прикрыть путь к выходу.
– Знаешь, что русской Варваре сделали на базаре за любопытство? – огрызнулся Глеб.
– Думаешь, если я нерусская, то полная дура, да? – защищалась Амира. – Тебе бы кое-что другое оторвать за то, как ты обращаешься с девушками.
– Мне эта штука сегодня еще понадобится.
– Чего ты задумал?
– Так я тебе и сказал. Ну чего, будешь мне конец отрывать или как? – издевательски теребил завязки на своих спортивках Глеб.
– Да на твоем противном рыле все написано.
– Ты как разговариваешь, чу… – начал было быковать Серый.
– Заткнись, – скомандовал Глеб.
– Правильно, приструни-ка своего любовничка, Глеб. И побазарим.
– За такие намеки можно и…
– Что ты мне сделаешь?! Я закричу. Тут муравейник – люди мигом сбегутся. Ментам позвонят – я им столько всего интересного расскажу, что тебя без суда и следствия в колонию для малолеток упекут.
– А ты для бедной мигрантки быстро здесь своей-то стала… Нарывистая чересчур, правда.
– В вашей стране только так и можно выжить. Я убежала из своего захолустья, а очутилась в другом захолустье.
– Видишь, все твои страдания из-за любопытства. И не только, – Глеб загонял Амиру в угол – позади только тесные туалетные кабинки, в которых можно закрыться. – Ты обвиняешь нас в том, что мы грязные, похотливые, невоспитанные. А ты на себя посмотри. Ты приехала сюда, чтобы стать такой же – в другом месте ты и не нужна. И ты нашла, что искала.
– Что ты…
– Я тебе объясню. Вам, телкам, ничего нельзя доверить. Вы, кроме как быть двуличными завистливыми сучками, ни на что не годитесь. Хотя нет. Есть одно занятие, в котором некоторые из вас способны обуздать мужиков. Но встать выше них – никогда… Вот, например, ты, дорогая моя: притворяешься образованной, чуткой и внимательной подругой для девушки моего брата.
– Тебе-то что? Какое отношение ты к этому имеешь?
– Самое прямое. Ты видишь, что происходит, и не делаешь ровным счетом ничего: не наставляешь соседку на путь истинный, а только толкаешь ее на растление. А сама тихо сидишь и радуешься. А мой бедный брат? Мой брат не заслужил, чтоб за его спиной…
– Тебе вдруг стало жалко брата? С каких пор тебя это задевает?
– Странно. Тебе ли не знать, что такое семья, – удивился Глеб.
– Что же ты тогда не пойдешь туда и не решишь вопрос? Почему ты прячешься здесь? Силенок маловато? – Амира начала наседать. – В таком случае, если у тебя хватает смелости только болтать и поднимать руку на девушек, я пойду сейчас туда и сама все улажу. Уйди с дороги!
Глеб не терял самообладания, хотя и не планировал вмешиваться во что-либо до прибытия брата.
– Никуда ты не пойдешь, – Глеб преградил Амире путь. – Пусть они сами друг с другом разберутся.
– Ты интриган сраный, –догадалась обо всем Амира. – Ты все рассказал брату?! Как ты посмел?!
– Это жестокий мир, детка.
– Зачем это тебе? Да плевать, – соображала вслух Амира. Она, кажется, запуталась, на чьей стороне играет. – Когда Витя придет? Я встречу его, разрыдаюсь и скажу, что ты мне угрожал и запрещал что-либо говорить.
– Что говорить?
– Что это ты все подстроил.
«Она никак не могла знать о моих намерениях. Никак!» – испугался Глеб.
– Пиздеж! Кто в это поверит? – улыбнулся он.
– А скажи на милость: кто не пользуется легкомысленностью и недальновидностью твоего родственника?! Назови хоть одно имя.
– Я не позволю…
– Брата оскорблять? Да тебе на него плевать! Плевать на всех! Кроме себя любимого – Глеба, мать его за ногу, великолепного! Жесть, что за имя дурацкое? В общем, дело было так: все произошедшее – это целиком и полностью твоя затея, – Амира явно перехватывала лидерство в словесной перепалке, – ведь такое тебе по силам. Тебе осточертело счастье брата и то, что все у него сложилось. Ты оклеветал Свету, чтобы их рассорить, сговорился с хоккеистами… Нет, ты сам хотел ее соблазнить, чтобы вдоволь порезвиться на осколках сердца Вити, которого презираешь…
– Браво! Ты хоть сама отдупляешь, что ты несешь? Поэзии начиталась? Толстой или Пушкин? Одно – по-русски научиться болтать, а совсем другое – понимать, что прочла.
– Даже не смей оскорблять меня. Поверь, я как раз понимаю, что читаю и что говорю – даже больше всей твоей пустоголовой своры.
– Если ты ее не ударишь, я ударю, – возмутился Серый.
«Есть идея получше», – подумал Глеб.
– Откуда тебе знать, чего хотят женщины? – продолжала Амира. – Откуда тебе знать, что такое любовь и кого Света любит, а кого не любит, с кем хочет быть, а с кем нет? Вы, мужики, привыкли решать за нас, а мы тоже имеем право…
– Не знал, что восточные женщины такие феминистки.
– Я желаю Свете только добра. Она сама в состоянии решить, с кем ей быть и когда. А хоккеисты хоть тебя, хоть твоего брата… да хоть всю твою кодлу в два счета раскидают.
– Мой брат любит ее. Но вы обе… Вы только делаете вид, что чего-то стоите, а на самом деле только ищите приключений на свои дырищи!
– Спешу тебе напомнить, что именно так она и сошлась с твоим драгоценным братом, – безуспешно попыталась прорваться к столовой Амира.
– А что же насчет тебя? – начал наступление Глеб. – Ты вот прикидываешься такой честной и благородной, хотя прекрасно понимаешь, что о тебе-то никто не печется так, как о Светочке, Витеньке и всех остальных. И это еще как тебя испортило, – томно вещал Глеб, медленно и зловеще приближаясь к Амире, которая не нашлась, что ответить. – Я не дурак. Многое вижу и многое понимаю. Ты одна – никто тебя не любит, никто не жалеет. Так ведь нельзя, правда, Амира? – словно змея, шипел он, подойдя к ней практически вплотную. – Ты не мешай нам. Глядишь, хоккер с безнадеги и на тебя посмотрит. Вас же там много было вчера. Вот и окучивай их, сколько в тебя влезет, а со Светочкой мы сами разберемся. Хотя-я… столько к ней внимания, столько заботы – ты ведь тоже достойна всего этого, разве нет? Смысл ждать у моря погоды? Нетрудно догадаться, чего ты хочешь больше всего, – вздохнул Глеб и двумя руками прикоснулся к грудям Амиры, посмотрев ей в глаза и мигом почуяв, как участилось ее дыхание и как легкая дрожь пробежала по ее смуглому телу, которое изголодалось по мужской ласке. Кто ж ожидал, что ласка может последовать от одного из самых мерзких людей, которых только знала Амира. Мир жесток и непредсказуем. – Мы оба испорчены. Давай поможем друг другу, а не кому-то другому? – да, и на такое готов пойти Глеб, лишь бы ему не мешали. Для него не существует понятия «зайти слишком далеко», однако флирт с Амирой, несомненно, является одним из самых безбашенных его поступков.
Выждав реакцию Амиры (она в ступоре), Глеб сделал то, отчего Серый матюгнулся вслух – поцеловал девушку в губы. Так сильно Амиру из колеи никто прежде не выбивал. Отныне она не понимала, что это всего лишь откровенный трюк самого главного трикстера Советского района города Челябинска, который готов переспать с одной, чтобы добиться расположения другой.
– Знаешь комнату Косяка? – прошептал Амире он. – Иди туда. Я буду через минуту, – сейчас его голос мало отличался от голоса Зеленцова, обольщающего Свету за стенкой.
Амира отправилась наверх как завороженная. На секунду Глеб был дезориентирован собственным же поступком.
– Ебать-копать, братух, – заскулил позади Серый, – да ты просто…
– Восхищаться будешь позже. А пока напомни номер комнаты Косяка.
– Так ты же там каждый день бываешь.
– Тебе сложно сказать?! Я захожу туда через окно чаще, чем через дверь.
До Серого все же дошло:
– Так ты пойдешь к ней? Ты ебу дал?!
– Вот если бы ты точно так же отдавался каждому делу, то не угодил бы в ту жопу, в которой сейчас находишься, – ответил Глеб. – Лучше набери Косяку и скажи, что к нему сейчас прилетит возбужденная девка.
– А если он на радостях ее жахнет? Он может.
– Поэтому скажи, чтобы погулял где-нибудь 15 минут. А еще лучше скажи, чтобы он не в службу, а в дружбу подежурил у Светкиной комнаты. Пускай наберет тебе, когда эти голубки поднимутся туда. А ты остаешься здесь встречать моего брата и сообщишь мне о его приезде. Не раньше – я буду занят, – Глеб разминался, будто перед боксерским поединком.
– Сделаем.
– Не спускай со Светки глаз, понял? Сейчас досчитаешь до сотни и отправишь моему брату три хороших фотки со столовки. И будь на стреме. Вдруг птичка захочет вырваться из клетки. Все, я побежал.
Поднимаясь по лестнице, Глеб настраивал нотки волнения в голосе. Его захлестывало ярое желание справедливости для брата, которому наставили рога: «Ты будешь моя, Светка! Главное, не сбить настрой твоей подружкой», – решил не кончать в Амиру Глеб.
Он набрал брата и, запыхавшись, толкнул Вите речь:
– Привет, братюня! Сейчас Серый пришлет тебе фотки. На них твоя Светка… В общем, ты сам все поймешь… Приезжай в общагу скорее… пока не случилось непоправимое… Я не смогу предотвратить это без тебя. Поспеши!
Положив трубку, Глеб злорадно произнес:
– Беги, братец-кролик, беги… пока твоя птичка не снесла яички.
Остановившись у комнаты Косяка, местного рассадника курительной и нюхательной запрещенки, Глеб подумал о брате: «Ты не представляешь, на что я иду ради тебя, чувак!»
История десятая. «Стенка на стенку»
Со смехом и нетерпением Зеленцов и Светка в обнимку поднялись на пятый этаж и подошли к комнате, миновав сидящего на диванчике паренька с вечно стеклянными глазами, приоткрытым ртом и полнейшим отсутствием эмоций на лице, одетого в запачканную серую футболку и растянутые в коленках штаны, чем-то напоминающие трико.
– Там не будет твоей подруги? А то я ее побаиваюсь.
– Не ты один. Не переживай, ее там нет.
– А где она?
– В парикмахерской, глупенький.
«Как ты меня назвала?!» – мысленно оскорбился Зеленцов – видно, переборщил с наивностью.
– Реально? Я думал, это намек.
– Для нее это отличное побуждение к действию.
Никита смекнул, по какой причине Амира окружила себя столькими парнями вчера. А девчонки-то вообще без тормозов, раз готовы вот так сразу мутить с незнакомыми парнями. С выбором он явно не прогадал. Когда Света наконец справилась с дверью, Зеленцов растворился в своих желаниях без остатка.
Светочка витала в облаках. Опять. Когда-то она во всех деталях представляла свой первый раз на роскошной постели в объятиях галантного и обаятельного принца. Однако жестокая реальность преподнесла ей первый секс по пьяни на вписке в заблеванной хате, а точнее на дырявом матрасе с самым неидеальным кавалером в мире. Ладно, первый блин комом. Однако судьба не намерена сдавать позиции. Она продолжает обманывать ожидания девушки, которая втрескалась в Витю и одновременно хотела убежать от него с криками о помощи. Ее идеальные отношения – те, в которых не будет Виктора. Никита должен подойти идеально. Света изучила его с ног до головы: поведение, речь, внешность. С ним не может быть связано ничего плохого, что унизило бы ее достоинство. Почему-то все забыли об ограниченности этих отношений: срок годности истекает уже завтра.
Света прошла в комнату в ожидании самого приятного и незабываемо нежного момента ее жизни, глотка свежего воздуха. Она положила раскрытую коробку конфет на тумбочку. Но когда обернулась, чтобы посмотреть на ухажера, который, как она мечтала, будет медленно и томно ласкать и ублажать ее, корабль девичьих желаний вновь разбился об скалы побережья реальности. Она не узнала Зеленцова: не было того притягательного взгляда, пленительной улыбки и располагающей манеры держаться. Парень холоден и решителен в желании завладеть телом прекрасной девушки. Гепард, готовый к стремительному броску на ничего не подозревающую жертву, ни в коем случае не намерен потакать Свете. У парня одна цель – мужская прямолинейная цель.
Никакой милоты, благородства и учтивости – хоккеист смотрел на Свету голодными глазами, размышляя, с чего бы ему начать. Решил, что не станет церемониться и сразу же положит ее на живот, что бы она ни делала. Никита молча подошел к Свете и приобнял ее. Та не сдвинулась с места – он почувствовал ее волнение и счел это естественным. Светочка же тщетно пыталась взять себя в руки и совладать с чувствами, особенно с нарастающим страхом.
– Расслабься, все будет шикарно, – с придыханием прошептал Зеленцов. – Не бойся меня.
Ей подумалось, что именно такими фразами и общаются насильники. Она попыталась мысленно вернуть свой идеал в лице Никиты: девушка прикоснулась к его торсу, почувствовала ладонями кубики его пресса, взглянула на выступающие вены на его руках. На лице Зеленцова она надеялась встретить ту же неловкость и стеснение, но узрела лишь гримасу нетерпения.
«Да сколько можно?!» – мысленно возмущался Зеленцов и обнял Свету. Спустя мгновение она осознала, что не может отстраниться, потому что он принялся стягивать с нее одежду, тихо призывая не ломаться и не сопротивляться. Света боялась, что любое противодействие аукнется ей грубостью. Она оказалась в ловушке: ей чудилось, что спасительный выход отдаляется от нее все дальше и дальше, что идеал мужчины душит ее, забирая воздух, удерживает ее, забирая свободу. Она успела тысячу раз пожалеть, что согласилась. Зеленцов продолжал что-то шептать и раздевать девушку, впившись губами в ее шею. Светлана дрожала, мотала головой и пыталась убрать от себя его похотливые, настойчивые и вездесущие руки, но Никита не останавливался. Он уже не рассчитывал на взаимность: парень столько времени потратил на Свету и ждал закономерную награду за свои труды. И чтобы в самый ответственный момент его продинамили? Ни в коем случае!
– Нет, Никита, нет… Отпусти меня… Я так не могу… Отпусти…
– Тебе так кажется, малышка. Я покажу тебе, что это не страшно, научу тебя… Не нужно меня бояться…
– Нет, я не хочу. Не трогай меня, – хваталась за его руки Светлана.
– Хочешь-хочешь… Не выдумывай… Еще как ты меня хочешь… Еще вчера хотела. Я же видел. Играешь послушную монашку, а сама вся потекла…
– Отпусти, – не унималась она, еще больше раздражая ловеласа. – Я не хотела этого с тобой.
– Поздняк метаться. Развела огонь – его надо гасить.
– Я буду кричать.
– Кричи. Это даже заводит.
– Отстань от меня, – Света сжала пальцы и поцарапала Никиту. – Ты такой же, как и все! Вам нужно только одно! Думаешь, ты идеал?! Посмотри на себя в зеркало, монстр! Ты ничто, если позволяешь себе так обращаться с…
Не успела Света как следует оскорбить Зеленцова, тот со всего маху швырнул ее на кровать так, что девчонка слегка ударилась об стенку. Он величаво сбросил свою толстовку на пол и снял футболку, оказавшись перед ней по пояс раздетым, однако Света не обратила на сие никакого внимания. Еще секунда, и он бы схватил ее за шею, чтобы утопить в постельном белье, но она рывком схватила с тумбочки пилочку для ногтей.
И кто знает, в какую часть тела Зеленцова воткнулся бы этот незамысловатый инструмент, если бы дверь комнаты не содрогнулась от мощного стука, похожего на стройную барабанную дробь на параде. В дверь тарабанил неудачливый парень Светки – Виктор. Никита поначалу посчитал, что там какой-нибудь бугай, который сравняет его с землей. Однако Витя даже при должном старании никогда бы в одиночку не вынес хлипкую дверь, хотя за время пути сюда он хорошенько озверел и не заметил, как взлетел на нужный этаж и наотрез отказался от помощи Серого и Косяка. Укрывшись за углом, те стали истошно трезвонить Глебу, занятому Амирой. Внешне Витя напоминал разъяренного носорога, бьющегося в ненавистную преграду, хотя на самом деле он очень переживал и не мог поверить, что его горячо любимая Света решилась ему изменить. Он стучит, а ему не открывают – неужто ей до фонаря на его чувства?!
– Света! Светочка! Открывай! Не делай глупостей. Я же люблю тебя. Я все прощу! – поначалу он вел себя мягко и снисходительно, но потом сменил пластинку на более жесткую и принципиальную, ведь его игнорировали аж… полминуты (для него пронеслась целая вечность). Поэтому он решил ответить на наплевательское отношение людей, которых он любил (любит), зеркально.
По другую сторону двери, служившей своеобразной дамбой, что сдерживала сильнейшее наводнение, вместо уюта и интима наступила слепая паника. Какое уж тут романтическое настроение, которое вскружило Свете голову вчера? Неужели она реально хотела так себя подставить? Слабая и безвольная и есть слабая и безвольная. А все ее волевые решения приводят к негативным последствиям. Еще пара мгновений, и их застукают.
– Кто это?
– Что же сейчас будет? – скулила Света, прикрыв рот ладонью. Ее глаза засверкали.
– Открывай, – решительно распорядился Зеленцов, накинув одежду, – я любому морду разобью.
– Это мой парень… Господи, какая же я дура…
– Какой еще парень?! Ты не говорила ни о каком парне… А я… я к Амире пришел.
– Ее здесь нет. На кого у тебя тогда встал?! – Светка показала пальцем на штаны Зеленцова. Парень не знал, как реагировать. – Если в тебе есть хоть капля благородства, умоляю, лезь в шкаф.
– Ты шутишь сейчас, да?! – засмеялся почти 190-сантиметровый хоккеист.
Ей сейчас точно не до шуток. Своенравный Зеленцов с секунду помялся, но подчинился, упаковавшись в гроб на ножках со скрипучими дверцами. Света вытерла слезы и отперла защелку – в комнату влетел ошарашенный и возбужденный Витек.
Света освободилась от одного морального давления и тут же угодила под другое.
– Вот, значит, какая ты на самом деле! – начал рогоносец. Не дав Свете оправдаться, Витя продолжил бесноваться. – Так предать нашу любовь, так вонзить мне нож в спину! Это какой нужно быть бесчувственной и конченой змеей?! Я тебе верил, понимаешь?! Считал тебя идеалом красоты, ума, честности и невинности, а ты… крутила интрижки за моей спиной. Говори, где он?!
– Кто?
– Не придуривайся! Парень из столовки. Где он? Давно вы вместе? Он уже спал с тобой? Я хочу знать все, чтобы понять, как низко ты пала и чего ты заслуживаешь. Какой же я слепой долбоящер, что повелся на тебя, а ты… ты ничего не стоишь после этого, – разогнался он.
– Я… я… я не спала с ним.
Витя качал головой:
– Что со мной не так, Света? Ты предпочла обмануть, а не поговорить. Предпочла предать нашу любовь… И ради чего?!
– Витечка… – кинулась она к своему парню.
– Не приближайся ко мне, – он неловко оттолкнул ее, и Света, обессилев, села на пол и расплакалась еще сильнее.
– Прости меня… Прости…
– Глеб прав насчет тебя. Насчет всех вас. С вами хочешь по-хорошему, веришь в лучшее, а вы… заслуживаете другого, – сжал кулаки Витя, злобно разглядывая ревущую Свету, сидящую у батареи. – Я никогда этого не хотел, но, видимо, это единственный способ научить тебя, – злость застелила рассудок Виктора до такой степени, что он сделал следующий вывод: именно Света виновата в его патологическом невезении, провалах и прочих неудачах. Он слепо уверовал в то, что отведет свою оскорбленную душу, если ударит девушку.
В коридоре тем временем шлепал кроссовками Глеб. Буквально несколько мгновений оставалось до последнего этапа его задумки по «спасению» Светланы от необоснованной жестокости Вити. Звонок Серого застал Глеба врасплох. Не достигнув пика, кавалер Амиры впопыхах исчез из ее жизни так же стремительно, как и объявился в ней. Глебу пришлось резво спускаться вниз, пытаясь при этом не забрызгать кое-чем свои трусы. Штаны он и вовсе натягивал на ходу, отчего выглядел комично и чуть не рухнул со ступенек.
Отрепетировав воинственную гримасу, он в уме отсчитывал секунды, чтобы ворваться в комнату, где гремит скандал и, судя по голосам, находятся Витя со Светой. Где же хоккеюга? Отработав на ближайшем косяке хук правой, Глеб хотел открыть дверь с ноги, как услышал за ней звуки, явно не входившие в его планы.
– Витя, ты же добрый, чуткий, ласковый и безвредный человек, – обливалась слезами Светка, умоляя парня не делать ей больно.
– Видишь, что ты сделала с этим человеком, – напирал он.
Светик практически припала к полу. Она потеряла надежду донести до Вити мысль о расставании, из-за которой и затеяла этот балаган. В то же время она не способна жить с этим человеком дальше и ежедневно каяться перед ним в собственных ошибках. Вряд ли он ангел воплоти.
Витя решился наконец припадать урок суженой и даже размахнулся в ее сторону, как вдруг не стерпевший всего этого безумия Зеленцов вылетел из шкафа как черт из табакерки. Хоккеист всем телом навалился на Витю, который мгновение назад стоял перед Светой в позе солдата, желающего метнуть гранату. Никита со всей силы вывернул его руку и боднул противника по носу. Как выяснилось, за шевелюрой Зеленцова скрывался обломок чугунины, будто тот в шлеме. Припечатав рогоносца к полу в неестественной позе, Никитос почувствовал, как его лоб и волосы окропило кровью Витька. Спортсмена чуть не оглушил отчаянный крик соперника, поставленного в тупик таким поворотом событий.
Странно. Если подозреваешь измену в паре метров от себя, а потом не находишь любовника в поле зрения, то первым делом проверяешь шкафы – не в окно же тот сиганул? Хотя в случае дома № 18 по Комсомольской улице можно через окно оказаться на пожарной лестнице и спуститься по ней.
Оглушительнее Витиного крика был только хруст его правой руки. Витя прилип к полу, изогнувшись так, что смог заполнить своим слегка тучным тельцем ломаную линию, образуемую углами шкафа, кровати и тумбочки. Он зажмурил глаза и открыл рот, но казалось, что он всего лишь натужно пытается улыбнуться. На самом деле Виктор сломал руку, поцеловался с кроватью, из его носа хлестал кровавый ручей, а раскрытый рот разгонял накопившуюся под кроватью пыль. Получается, Витек повержен всего-то благодаря двум сокрушительным приемам.
