Петр Анатольевич Елизаров
Однажды в Челябинске. Книга первая
– Что-то я не заметила, как вы устали.
– Есть же активный отдых, а есть и пассивный.
– Я тебя как пожилой человек прошу…
– Мы исполним вашу просьбу, – сглотнув ком в горле, выдал Павел. – Вы только не переживайте так.
– Мы, старшее поколение, тоже порой воображаем, что нам снова 20 лет, что нам еще многое по силам. А когда наберешь работы по горло, понимаешь, что силы уже не те. Когда-то мы тоже были безудержными мечтателями, как и вы сейчас. Горы хотели свернуть. Плевали на нормы и правила, которые навязывали нам глупые взрослые. Что они могли нам противопоставить? Я бы поняла вас, будь я помоложе. А с высоты прожитых лет осознаешь, что хочешь просто покоя и умиротворения, здоровья себе, детям, внукам. Главное, чтобы все было на пользу. А то по молодости столько ошибок наделать можно, что потом всю оставшуюся жизнь жалеть будешь.
– Не парьтесь так из-за нас. Мы знаем…
– Хм, я тоже так думала: мол, не учите меня жить, я все знаю, я делаю все правильно… До поры до времени… В шкафу на верхней полке плед лежит. Суставы уже не те – достань его, пожалуйста, – Паша извлек из шкафа колючий плед и укрыл им пожилую женщину. Ей нездоровится или просто устала?
Брадобреев хорошенько задумался над ее словами – ошибки молодости и безответственность, значит? На ум сразу же пришел сегодняшний побег. Его сомнения насчет затеи были непродолжительными: все будет хорошо, ведь они с командой проделывали подобное уже бесчисленное количество раз. Чего же фатального они могут натворить? Да ничего.
Комендант задремала. Пашка тихонько вышел из ее комнаты и прикрыл дверь.
– Брадобреев! Это еще что за стриптиз?! – рявкнул я, стоя у дверей фойе.
Павел дошел до дивана и напялил футболку.
– А где твоя псина? – спросил он.
– Обрела дом, – с гордостью ответил я.
– На небесах? Ты ее китайцам продал? Хорошо хоть, что все собаки попадают в рай.
– Я вижу, ты не очень фанатеешь от своих собратьев по разуму.
Павлик не отреагировал на оскорбление, а только произнес:
– Тебя, умник, Степанчук искал и просил передать, что открутит тебе башку за то, что ты ушел.
С глазами навыкате я кинулся к своей комнате, а Брадобреев отправился предупредить всех о моем возвращении.
***
– Капец, что там было?! – с удивлением осведомился Данил Озеров после возвращения хоккеистов из фойе, в котором произошло неравное столкновение с челябинскими малолетними криминальными элементами.
– Я, кстати, так и не ухватил сути дела, – признался Патрушев.
– Как я понял, – пояснил Денис Акмальдинов, – до чего-то подобного доводит желание совокупиться вне коллектива.
– Да Зеленцов не совсем удачно подкатил яйца к одной дамочке.
– Это ж какая толпа ее бывших прибежала.
После этих слов в комнате очутился сам герой-любовник и молча плюхнулся на кровать, не приметив Даню Озерова, с которым они еще не пересекались.
– Страдает, – отметил Озеров.
– И чего там в итоге, Никит? – спросил Бречкин, зная, что Зеленцов врезал бы за такой бестактный вопрос, задай его кто-нибудь другой.
– Все заебись, – ответил Зеленцов.
– Одни неприятности из-за баб, – добавил поломанный Филиппов. – Давайте уже пить.
– Сначала найди себе поилку, которая тебе поможет.
– Да я и ногами могу.
– Ну-ка покажи!
– Эй, только постельное не уделайте. На нем еще спать.
– Да не твое же. Чего ты паришься?
– Ты сегодня спать собрался, Мухин?!
– Что-то меня рубит, капец.
– Паша, ты официально самое слабое звено! – объявил Толик Костицын.
В комнату вошел Серега Соловьев:
– Никита, бухни, я тебе говорю. Полегчает, – предложил он. Хмурый Зеленцов злобно глянул на веселого Соловьева, но залпом осушил пластиковый стаканчик и потребовал еще.
– Вот это по-нашему, – одобрил сидящий неподалеку Смурин.
Через пару минут в комнату вернулась неразлучная троица – Арс, Тема и Степка.
– Куда вы дели Брадобрея? – спросил Озеров.
– Он на общественных работах, – ответил Митяев. – Плесни мне малость, – попросил Соловьева Арсен. – Здорово мы их, а?! – он подсел к Зеленцову.
– Да, парни, такой прием они надолго запомнят, – прохладно воздал уважение команде Зеленцов. – Лишь бы они не заявились сюда ночью и не прирезали нас всех во сне.
– Не переживай, они сюда больше ни за что не сунутся.
– Ты, кстати, проиграл спор, – самодовольно заявил Митяев.
– Кто на что спорил? – спросил Костицын.
– Я, если подумать, ближе всех подобрался к цели, – сказал Никита.
– Но ты же не кувыркался с ней. Даже понес некоторые потери, – уточнил Кошкарский.
– Вообще я не помню, чтоб мы спорили, – возмущенно сказал Зеленцов. – Я хоть что-то делал.
– То есть вся заваруха была из-за вашего глупого спора, кто первее трахнет истеричку из соседнего блока? – удивился Волчин.
– В общих чертах да, – отпил из стаканчика Митяев.
– Скучно живешь, Андрюша, – отреагировал Бречкин. – А тебе, Зеленцов, так и надо. Тебе еще учиться да учиться… чувих-то правильно обрабатывать.
Вскоре в стан хоккеистов вернулся Пашка и объявил, что Елизаров снова в здании.
– Вроде повеяло свободой… да не тут-то было.
– Что будем делать?
– Продолжим по-тихому бухать, – ответил Арсений. – Все же очевидно, – произнес он и взял бутылку из-под газировки с залитым в нее вермутом. – Серега, приготовь нашу обманку. Других бутылок здесь быть не должно.
Озеров снова объявил всех присутствующих безбашенными.
– Ты только нас не сдай.
– Да, ты конкретно отвык от искусства конспирации, Дань.
– Думаю, через пару минут сюда войдет то, к чему невозможно привыкнуть, – добавил Брадобреев.
– Во, посмотришь заодно на нашего мучителя, – отметил Абдуллин, сделав очередной глоток «газировки» особой крепости.
Я же помчался к Степанчуку – мое настроение, окрыленное добрым делом, сейчас гарантированно измажется дегтем с головы до ног. Кажется, Виталий Николаевич в ожидании меня просверлил взглядом солидную дыру в двери.
– Где ты ходишь?! – с ходу набросился он.
– Я…
– Головка от… сам знаешь чего!
– Так ведь…
– Ты за Брадобреевым в Магнитогорск гонял?!
Признаюсь, было неловко – меня на неприлично долгое время захватила авантюра с собачкой. Что ж, подчистил себе карму слегка.
– Ты забыл, что у тебя есть обязанности?! Ты мне здесь опять все полимеры просрал к ебеням!
– Что-то случилось?
– Тебе бы уши промыть, ведь ты меня не слышишь! Вот, что случилось!
– Как раз наоборот, – я искренне не понимал, что такого важного в речи тренера я пропустил. Мне как отличнику непривычно, что меня незаслуженно (почти) отчитывают на чем свет стоит.
– Скоро отбой. Живо пошел и всех проверил. Исполнять!
С той же скоростью, с какой я бежал сюда, я семенил в соседний блок. Корсет из бинтов на груди неустанно напоминал о себе.
За дверями комнаты Митяева общались и ржали. Я резко отворил дверь и зашел внутрь, врубив подозрительность на максимум. Первое, что бросилось мне в глаза: в комнате ютится почти вся команда, а в центре сидит какой-то незнакомый мне чувак.
– Что это вы тут кучкуетесь? А это еще кто такой?
Арсений Митяев поднялся с кровати, чтобы объяснить:
– Петь, познакомься, это Данил Озеров, – незнакомец встал и, улыбнувшись, протянул мне руку. Ему явно не по себе рядом со мной – наверное, уже вдоволь небылиц наслушался. – Даня раньше играл с нами. Мы давно не виделись, вот и собрались.
– А если на твоем языке, Петя, – пояснил Волчин, – то это один из тех неумех, чьи богатые родители отдали отпрыска в хоккей, чтобы он хоть чем-то занимался, а потом ему наскучило. Без обид, Дань!
– Ты, Волчин, не изменился нисколько: до сих пор правду-матку в лицо всем мечешь. Ничего, я привык.
– Спасибо капитану, – сказал я. – Мне все понятно. А в Челябинске ты где-то играешь?
– Нет.
– Хорошо. Значит, не отбираешь места у реально талантливых ребят, которые хотят и могут играть в хоккей, – подхватил настроение Волчина я и морально готовился к хуку в табло, но его не последовало – воспитанный субъект, однако. – Позаботьтесь, чтобы к отбою вашего товарища здесь не было.
– Само собой, – пообещал Митяев, подмигнув Дане.
Как-то все это странно, думалось мне, поэтому я решил ни в коем случае не снимать внешнего наблюдения. Уж слишком развесело-красные некоторые выдающиеся рожи.
– Хорошо. А чего пьем?
– Чай. Разве не видно? – ответил Никита Глыба – многие не разделяли сдержанного похода Митяева к общению со мной и предпочитали быть дерзкими. В данном случае это только все портило, ибо я мог стать еще злее и наблюдательнее – не в кассу горе-беглецам.
Смурин протянул мне бутылку холодного чая. Я открыл крышку, вкусив запах… холодного чая.
– Фу, химоза! Лучше настоящий на кухне попейте.
– Там не лучше, – ответил Коротков.
– Ладно. Не засиживайтесь и готовьтесь ко сну – завтра важная и тяжелая игра, которая ни в одном компоненте не должна быть похожа на то недоразумение, что вы выдали днем.
Не обнаружив фатальных нарушений режима, я удалился, желая чего-нибудь съесть из собственных запасов и проделать это на общей кухне, ведь ужинать в одном помещении со Степанчуком тяжело морально.
Хоккеры убедились, что я отдалился на достаточное расстояние.
– Жизнь изменчива, но неизменно в ней одно – хочется дать ему по щам, – заявил Патрушев.
– Так чего не дали еще? – удивился Озеров.
– Что мы только не делали. А он как говно – не тонет и всплывает.
– Какой-то он… странный. Он адекватен? – уточнил Данил.
– Нет. Тысячу раз нет!
– Отбитый полностью, – добавил Чибриков.
– Это не совсем так, – внезапно произнес Митяев, чем вызвал волну негодования.
– Хватит его выгораживать! Это и твоя вина.
– Почему? – пожелал узнать Озеров.
– Он мой одноклассник, – ответил Арсений и обратился к остальным. – Но я никак и думать не мог, что он появится здесь из-за Степанчука и будет делать то, что делает, – в сотый раз повысил тон Митяев.
– Занятно.
– Парни, – продолжил Митяев. – Если бы вы отмотали немного назад и пораскинули мозгами, то поняли бы, что он успел помочь многим из вас… – Бречкин хотел возразить. – Давай не сейчас, Бреча, – не дал ему начать Митяев.
Но сказал Зеленцов:
– А давайте пить!
– Согласен, – Филиппов потянулся за бутылкой.
– Единственное здравое предложение за сегодня, – поддержал Бречкин.
С острой темы благополучно съехали. Позже, когда все слегка осушили Данилов багаж, Митяев произнес:
– Чего мы все про нас да про нас? Сегодня же с нами Даня «Пять озер»!
– Блин, Арсен, меня так года два никто не называл.
– В твоей ситуации мы просто обязаны поддержать тебя и… пойти с тобой, чтобы увидеть, как ты выиграешь. И прикрыть твой зад в случае чего…
Решение поддержали.
– Как говорил Джек Воробей, я больше беспокоюсь за перед.
– Капитан! Капитан Джек Воробей! – поправил Озерова Брадобреев.
– Ребят, – продолжил Озеров, – наверное, это все же моя проблема. Я сам в нее ввязался – мне и выпутываться.
– Кажется, ты стал забывать, что такое хоккей.
– Я уже давно в него не играю.
– А мы своих не бросаем, – парировал Митяев, – даже если они живут в другом городе и уже не играют. И болеют за, мать его, «Трактор»!
Остальные неодобрительно загоготали.
– Обижаете, – произнес Озеров. – Я за Магнитогорск, за «Металлург». Приходится смотреть хоккей с отцом в разных комнатах.
– Наш же человек, ну…
– Как ни крути, это командная игра. И ты в нашей команде, – подытожил Арсений.
Озерову даже стало как-то легче на душе – давно он не бывал в такой душевной компании.
– Но вы же пьяные, – огласил очевидное Данил.
– И что?! Когда это нас останавливало?! – высказался Митяев. – Успеем протрезветь. Но пока, братцы, выпьем за Даню! Хлебнем этого прекрасного… чайного напитка. Ура!
– Вздрогнули!
Кажется, после проигрыша на льду парни наконец почувствовали легкость, развязность… и неутомимое желание продолжать.
За последующие два часа до отбоя определился более-менее точный состав тех немногих, кто способен принять участие в продолжении банкета. Но внешне все должно протекать как обычно, ибо этот момент жестко контролировался помощником тренера. Но и его бдительность слегка притупилась за столь долгий и травмоопасный день, поэтому несколько обыденных приемов сделали свое дело. Во-первых, самых слабеньких и восприимчивых к алкоголю более сильные и стойкие хоккеюги разнесли по их постелям, чтобы те дрыхли до утра. Во-вторых, я пролистывал свой дневник в холле напротив умывальников и перед отбоем заметил, как кто-то из хоккеистов выполз умыться и зубы почистить, а некоторые (как, например, Митяев, Брадобреев, Кошкарский, Чибриков и Абдуллин) тщательно терлись вехотками в душевых, словно вместо сна настраивались на бодрствование. Я не придал этому особого значения. Не знал, что Чибриков посоветовал пацанам, которые собирались для вида почистить зубы, выйти втроем, чтобы они следили друг за другом: вдруг кто-нибудь уснет на толчке или перепутает зубную пасту с кремом для бритья.
«Да, тяжкий день для пацанов, – размышлял я, – и для моих костей в частности». Заблаговременно ушел и челябинский гость, однако вне моего поля зрения с ним успели переговорить Митяев и Брадобреев.
– Вряд ли все смогут поехать, – обратил внимание Озеров. – Многие уже в хлам.
– А нам все и не нужны, – сказал Арсений. – Следующий уровень для избранных, а не для слабаков.
– Не замерзнешь снаружи? – спросил Озерова Брадобреев.
– Нет, пойду по круглосуточным магазинам прогуляюсь.
– Хочешь что-то купить?
– Нет, подразнить продавцов надеждой.
– Лучше тебе далеко ночью не отлучаться, – посоветовал Пашка, опустив предположения о сидящих в засаде гопниках и историю об уборщице, которая увидела в нем погибшего мужа… или сына… или брата… или любовника.
– Я смогу за себя постоять.
– Нам понадобится полчаса максимум, – подсчитал Митяев.
– Для тебя нет невыполнимых задач, Арс.
– Его хлебом не корми, а дай найти приключений на жопу, – подтрунивал над Арсением Брадобреев.
– Ради вас стараюсь.
– А какой план, Арсен?! – Озеров крепко держал бутылку «Jack Daniel’s».
– Грандиозный! – Митяева поставили в тупик.
Но Паша загадочно произнес:
– Сейчас он станет просто гениальным, – выдал он и показал пацанам украденные из комнаты коменданта ключи.
– Осталось только дождаться, Даня, – у Арсения загорелись глаза, – только дождаться…
Скажу сразу, что в тот ничем не примечательный зимний вечер у меня не было никаких оснований полагать, что подготовка ко сну и отбой станут лишь отправной точкой самой долгой, запоминающейся и грандиозной ночи в моей жизни.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. «ДЕГЕНЕРАЦИЯ»
История одиннадцатая. «Срочное заседание клуба любителей ретроавтомобилей»
Знаете, есть в наших городах и весях целый пласт автолюбителей, которые фанатеют по ретроавтомобилям: восторгаются ими, покупают, коллекционируют, вкладывают большие средства и титанические усилия в их восстановление (принося при этом в жертву как раритетные, так и современные автомобили). Относительно итогов такого восстановления хочется сказать, что результат часто превосходит все самые смелые ожидания – меркнут все достижения нынешнего автопрома, а ретроралли процветают. Веет каким-то волшебством, когда из старой и ржавой рухляди получается сверкающая конфетка в том самом первозданном виде, будто только с конвейера. Кажется даже, что на дворе до сих пор СССР, а недоразумение 1991 года придумали западные фантасты.
Многие даже не догадываются обо всех материальных и моральных затратах, которые несут энтузиасты, занятые восстановлением старых авто. Как и о раритетах, которые прячутся на свалках, во дворах и гаражах по всей стране. Большая часть бриллиантов советского и зарубежного автопрома медленно умирает, потеряв надежду на то, что какой-нибудь ценитель вдохнет в них новую жизнь, чтобы на счастливый экспонат глазели восторженные зрители в музеях и на торжественных мероприятиях или холили и лелеяли придворные механики в гаражах частных коллекций.
Есть ли у машин душа? Спорный вопрос. Судьба у них точно есть. Такого мнения придерживаются и члены небольшого, но гордого челябинского клуба любителей ретроавтомобилей.
Троица энтузиастов старательно рассредоточивала свои экспонаты – от «Полуторки» до «Роллс-ройса» – по всем местным гаражам и стоянкам, пока окончательно не осела в боксах городского ДОСААФ, на базе которого продолжается сбор и восстановление возрастных автомобилей. Места там хватало и для просторного выставочного зала, и для мастерской, и даже для помещения со всяким хламом. За аренду брали по-божески.
Вечером 16 декабря 2011 года в мастерской допоздна кипела кропотливая работа по наведению лоска на очередную развалюху с биографией похлестче истории какой-нибудь карликовой африканской страны. Наши автолюбители вдоволь упахались.
Идейным вдохновителем клуба был Илья – смуглый широкоплечий мужичок с орлиным носом, въедливыми карими глазами, первыми намеками на лысину, которые никоем образом не влияют на его порой бескрайную самоуверенность. Механик Михаил в клубе самый старший, но за лидерские позиции с высоко активным Ильей он даже не тягается, ибо несколько пассивен и немногословен (в трезвом состоянии), что не мешает ему оставаться непревзойденным мастером на все руки и, как это часто бывает с такими кадрами, любителем приложиться к бутылочке по поводу и без. Михаил невысокого роста, слегка сутулится, носит бородку со светлыми усами, порой глядит в пустоту обремененным взглядом, почесывая волосы на голове формы мяча для американского футбола. Самый молодой в команде Лев – худощавый паренек среднего роста с короткой стрижкой, большими глазами и бледным лицом. Он очень ценит то, что на досуге занимается чисто мужским делом и находится в обществе зрелых и солидных мужиков, поэтому впитывает их опыт как губка. Закончив университет относительно недавно, парень периодически подвергается нападкам и усмешкам со стороны старших коллег, поэтому всеми силами пытается если и не выглядеть, то вести себя брутальнее.
Когда с неотложными делами было покончено, наступила более приятная часть вечера – чисто мужские посиделки. Типичная обстановка захудалого автосервиса, царившая в мастерской, никого особо не смущала. И не в таких помещениях кантовались.
Праздничный стол организовали прямо на табуретках, а члены клуба расселись вокруг них на стульях и полуразвалившихся советских креслах. Мужики мирно беседовали, травили анекдоты, рассказывали истории, попутно уничтожая запасы из домашних холодильников. Прием горячительного провоцировал на задушевные разговоры.
– Мужики! – Илья поднялся с места, чтобы произнести речь. – Сегодня у нас два знаменательных повода, которые нужно обмыть. Во-первых, мы наконец-то доставили в наши пенаты легендарный автомобиль, за которым так долго гонялись. «Победа» скоро будет на ходу и станет знаковым экспонатом нашего музея – это, простите за тавтологию, заслуженная победа для нас. Работы там – непочатый край, но… Вы только вспомните, сколько ради нее было переговоров, переездов. Сколько вложено денег, чтобы не только купить, но и доставить ее сюда. Я, честно, сбился со счета, сколько сломалось эвакуаторов. Безумно хочется заняться ее преображением. А ведь сначала мы планировали разобрать ее на запчасти. Как же мы заблуждались. Каждое прошедшее через нас авто – это бесценный опыт и приятные воспоминания. Именно ради них мы и зависаем здесь сутки напролет. Мы в некотором роде врачи-хирурги. Мы жизни спасаем… механические жизни. И эта машина – важная веха в нашей работе. Мечта, которая никогда бы не осуществилась без вас, друзья мои!
– Когда уже можно выпить? – уточнил Михаил, будто рюмку устал держать.
– Во-вторых, я безгранично рад, что на этом поприще я познакомился с вами, мужики. Сегодня хочется особенно отметить Льва – незаменимого члена нашей немногочисленной бригады, у которого сегодня день рождения!
Миша радостно подскочил, глядя на смущенного именинника:
– С днем рождения поздравляю! И больших побед желаю! За столом и на кровати! И в карьере, и в разврате!
– Спасибо, дядя Миша, – улыбнулся Лев.
Михаил приметил недовольную гримасу Ильи, которого беспардонно перебили.
– Прости, я с тобой согласен по всем пунктам, – Миша осушил стопочку и потянулся за колбаской и помидорками. – Вот ты, Илюха, юрист и… медиатор, хотя я до сих пор не могу понять, что это такое. Лева, ты программист, сисадмин – тоже не могу понять, за что вообще можно платить на такой работе. А я инженер, механик. И мы никогда бы не пересеклись, если бы не наши автомобили. Разве не здорово?
– Так здорово, что я сюда от жены сбежал, – признался Лев.
– Она наверняка там наготовила тебе всего к празднику?
– Да, только все на завтра: родственники придут, сядем за стол и все такое. А сегодня я сказал, что хочу отметить этот праздник с друзьями.
– Еще раз выражу свою гордость, – отметил Илья, – что Лев с нами. Предприятие у нас, конечно, скромное, но зато свое, сделанное на совесть и на кровно заработанные. Не как у некоторых…
– За это надо выпить, – объявил Михаил.
Все чокнулись.
– Бывал я пару раз в гаражах – как ты сказал, «у некоторых» – у одного хапуги местного, – продолжил Михаил. – У него там вся автомобильная история Америки. И вся на ходу. Вся!
– Знаем такой гараж, знаем… Раритета там больше, чем в самой Америке, – подтвердил Илья.
– И откуда у людей столько бабок? – озадачился Лева.
На него косо посмотрели.
– Ты, малой, как будто не в России живешь.
– Уж точно не на своем хребте заработал, – не называя фамилий, ответил Илья, похлопав Льва по спине. – Но мы не хуже.
– Только у русского человека, какого бы он ни был достатка, в подкорках сидит всякое барахло хранить, – произнес Миша.
– А что в этом плохого? – начал Илья. – В любых старых вещах есть какая-то магия, эстетика… доброта, с которой эти вещи сделаны. Не то, что сейчас – производят так, чтобы сэкономить, навредить и при этом срубить побольше бабла. А в вещах из прошлого – бесценные воспоминания, особенно в машинах, которые делали из металла, а не из пластика и проводов, как сейчас штампуют. Мы с Михаилом Совок побольше тебя застали, Лева. Живи ты сознательно в то время, берег бы все свои вещи как зеницу ока. Тогда и помоек полных не было, ведь все в хозяйстве пригождалось. А вот нынешним продуктам прогресса самое место на свалке – плохое все, ненастоящее.
– И это он еще не выпил как следует, – шепнул Леве на ухо дядя Миша.
В присутствии коллег Илья часто придавался рассуждениям о том, что у каждой вещи есть некое подобие души, и приводил в пример автомобили. Он неоднократно рассказывал, как из-под него то и дело выпрыгивал чужой мотоцикл, как раритетный «Москвич», который Илья восстановил, неустанно глох, когда за руль садился другой водитель, а когда за руль возвращался Илюха, то машина за всю дорогу не позволила усомниться в своей надежности.
– А помните, как какой-то бухарик с Чурилово продал нам за гроши дедову «Волгу»? А потом, когда мы ее восстановили и выставили на экспозицию, попытался вернуть ее назад. Шумел еще, что мы якобы его напоили, обманули, денег не додали. Помните, что с ним приключилось?
– Мы вроде продали ему «Волгу» обратно.
– Ага. А потом?
Лева и Миша пожали плечами.
– Он нажрался в очередной раз, не поставил машину на ручник, и она его придавила к забору. Насмерть.
Леву история впечатлила – он принялся ее обдумывать и грызть огурец.
– Так что мы не только автомеханики. Мы психологи.
– Хе-хе, типа как ветеринары для животных, только для механических, – сравнил Михаил. Подошла его очередь рассказывать. – Я вот инженер по образованию. Вся жизнь с техникой связана. И я сейчас не только про тачки. Я сам недавно осознал, почему так произошло. Я ведь родился в машине. Да-да, чистая правда – я не по пьяни это выдумал. Лето было. Я же деревенский. Мать на сносях до последнего на сенокос ходила – в поле ее схватки и настигли. Другие бабы за фельдшером в деревню побежали. Тот приехал на колхозной машине, на заднее сиденье ее и в роддом газу дал, но чувствует, что не поспевает. Так и принял роды у матери в машине. А он студентик, по распределению в деревню прибыл – всякого видел, а вот роды впервые, отчего обессилел и в обморок хлопнулся. Матери пришлось самой за руль прыгать и врача в больницу везти. Спросите: а где же был мой отец? Бухой в коровнике спал – мой день рождения отмечал, причем как после, так и до самих родов. Видимо, страсть к бутылке у меня – это наследственное.
– Ничего страшного. Как сказал один сатирик, в лечебных целях алкоголь безвреден в любом количестве, – поддержал кореша Илья. – Знаю, что из всех нас у Левушки самые напряженные отношения с автомобилями.
– Для их преодоления я, собственно, здесь и нахожусь, – отреагировал Лев.
– Коль пошла такая пьянка, расскажи-ка и ты что-нибудь, – попросил его Миша.
– Мужики, я уже немного выпил, сейчас всего и не упомню.
– Наоборот, язык развязаться должен.
– Хорош ломаться, ну!
– Да не хочу я, чтобы вы опять ржали надо мной.
– Так если это смешно, – хохотнул Илья. – Особенно то, как ты на права сдавал. С какого там раза у тебя получилось, с десятого?
– А мне больше нравится история, как его заперли в багажнике, а замок заклинило, – посмеялся и Михаил.
– Если расскажу, отстанете?
– Конечно! Только я еще хочу знать, почему твоя очаровательная супруга водит лучше тебя?
– Так, в самом деле, это уже ни в какие…
– Все, молчим.
По водительской части Лева вечно попадал впросак. Зато отлично разбирался в электронике, компьютерах, рылся в Интернете в поисках раритетов и их владельцев. За руль он садился нехотя, в багажник старался вообще не залезать по понятным причинам.
– Я еще студентом был. Подогнали мне родители какую-то тачку поддержанную – смесь бульдога с носорогом. Просто, чтобы до универа добираться, по делам куда-нибудь мотаться, в сад и все такое. Рухлядь страшная, а не тачка: 50 км/ч для нее – скорость света. Но какой же пацан с тачкой перед корешами не рисуется? Пересеклись как-то на выходных, выпили…
– С алкашкой, смотрю, у вас тоже любовь, – вставил Миша.
– …Забились мы, короче, погоняться – так, забавы ради, до следующего светофора. Моя-то и не разгонялась сильно, что в итоге меня и спасло. Только мы ринулись со старта, как я понимаю, что у меня тормоза отказали. Благо сильно я не разогнался и мог контролировать машину.
– И как же ты остановился?
– Благодаря стипендии. Она была настолько мала, что мне еле хватило четверть бака залить, отчего мой драндулет очень скоро заглох.
– Прямо-таки патологическая невезуха, конечно. Ты не пробовал свечку ходить поставить?
– К чему это? Я жив остался.
– Суеверия, тем более на дороге – штука очень серьезная.
– Забавы теперь в прошлом. Я человек женатый и с головой на плечах, поэтому такими глупостями не занимаюсь, – заверил хихикающих друзей Лев.
– Уж больно складно то, что супруга отпустила тебя бухать с нами, – положил в рот дольку яблочка Илья.
– Во! Выпьем еще – за Леву и за любовь, – наполнил всем стопки Миша.
Все чокнулись. А время уже позднее.
– О, значит, мы тут ночуем?
– Пожалуй, я вызову такси, – сказал Лев.
– Эй, а зачем мы тогда тащили все сюда?! – показал на еду и напитки Илья. – Никто отсюда не выйдет, пока мы все не доедим.
– К тому же ты еще не выпил всех стопок по количеству лет, – напомнил Миша.
– Не помню такой традиции на день рождения.
– Молодой еще потому что, – вскрикнул Илья, схватив Леву за плечи и усадив обратно на место. – Мишаня, разливай по новой!
– Нет! Я именинник. И я здесь решаю…
– Мальчик, – прервал его Михаил, – ты в свои 27 лет еще не понял, что именинники на таких праздниках вообще ничего не решают?
Лев ничего не мог противопоставить настойчивым коллегам, поэтому остался бухать дальше. Так продолжалось еще некоторое время, пока всех окончательно не сморило. Лев, открыв рот, дремал в кресле. Миша, соорудив себе подушку из ладоней и накрывшись курткой, принял горизонтальное положение на кушетке. Самым стойким оказался Илья, который уничтожил все оставшееся из съедобного, с презрением взглянул на друзей, цыкнул и отправился спать прямиком в раритетный «Москвич-400», над которым они корпели вот уже несколько месяцев, предварительно используя подъемник, чтобы опустить машину на пол гаража. Шум устройства никого из спящих не разбудил.
***
Ртуть в термометре за окном гаража опустилась ниже отметки в 23 градуса мороза. В холодных потемках челябинского вечера Глеб осторожно протаптывал себе дорожку вперед по глубокому и нетронутому снегу. Одет он недостаточно тепло, но, кажется, не замечает насквозь пробирающего холода. Парень покраснел; кожа на незакрытых одеждой участках высушилась, словно инеем покрылась; кроссы черпали в себя снег, словно две лопаты.
Впереди в неказистом заборе показалась дыра. Заходите, кто хотите. Там же и другое препятствие – колющие заросли, словно плети, хлеставшие по телу тех, кто через них лезет. Матерясь в голос, целеустремленный Глеб все же просочился сквозь забор. Перед ним раскинулась обширная территория челябинского ДОСААФ – на первый взгляд в округе ни души. Однако чуть поодаль стоит машина, из глушителя которой вздымается дымок – в ней-то Глеб и согреется. Он на полусогнутых засеменил к расчищенной от снега стоянке.
Бордовый «ВАЗ-21099» проскользнул на территорию еще днем и терпеливо дожидался своей миссии, как и два парня, сидящих внутри и наблюдающих за одним из ангаров, в котором, несмотря на поздний час, все еще горит свет.
Давненько Глеб так не замерзал – нужно срочно отогреваться. Дрожь то и дело сотрясала его, однако он запрыгнул в машину так вальяжно, надменно и невозмутимо, будто ничего особенного не произошло. Лидер шпаны, которую пару часов назад отделали хоккеисты, прибыл на ночное дело.
– Печку врубай на всю, – потирая руки, скомандовал с заднего сиденья Глеб.
Рядом с ним сидел паренек в черной поношенной куртке и в свитере, как у Данилы Багрова. Звали его Слава, хотя из-за рыжих волос и веснушек кликуха у него – Рыжий. Знали бы вы, сколько людей замесил этот отморозок. А они всего лишь пытались продекларировать в его присутствии хотя бы полстрочки из песенки «Рыжий, рыжий, конопатый…» Парень жилистый, взрывной и неуступчивый, вечно ходит с прищуром, обветренными толстыми губами и разодранными костяшками на пальцах. Его бесстрашие и легкая гипервозбудимость очень пригождались Глебу: он часто брал Рыжего на стрелки, которые гарантированно окончатся мордобоем. А Рыжий сам по себе мог начать все крушить от одного только щелчка авторучки.
Пожав руку корефану, Глеб подозрительно зыркнул на незнакомца за рулем:
– Это еще кто?!
– Руся, – представил его Рыжий. – Наш водила на сегодня.
Руслан выглядел несколько младше остальных: наверное, из-за своей худобы и низкого роста. Несмотря на это, на его лице уже вовсю произрастали усы, борода и бакенбарды (хоть и короткие), а из-под летней кепки торчали черные, как смола, волосы. Парень запоминался несколько треугольным лицом, маленьким ротиком, впалыми щеками и зомбирующими глазами бледно-золотистого оттенка. Глеб обратил внимание на его зауженные джинсы, брендовую болоньевую куртку, черную футболку с изображением какой-то рок-группы и тщательно вымытые пижонские кроссовки.
