Павел Соболев
Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство
5. Культура диктует видение
В первой главе была подробно раскрыта тема доминирующего знания – общепринятого идеологического шаблона, через который люди склонны воспринимать действительность, а события же, противоречащие шаблону или просто в него не вписывающиеся, остаются незамеченными или же расцениваются как некие уникальные, исключительные и таким образом превращаются в знания доминируемые. Люди склонны видеть то, что ожидают увидеть. И женская сексуальность в западной культуре представляет собой именно доминируемое знание – оно подавлено темой мужской сексуальности, которая считается преобладающей, более сильной.
Распространённая концепция мужской активности и женской пассивности более века определяла даже научные исследования. Самый известный миф, возникший благодаря такой идеологической базе, это, наверное, описание оплодотворения: сперматозоиды с боем рвутся вперёд в поисках пассивно ожидающей их яйцеклетки. Легенда о "самом конкурентоспособном" сперматозоиде известна всем. И только в конце 1980-х стало понятно, что процесс происходит несколько иначе: сперматозоиды не устремляются стройными рядами вперёд, а беспорядочно мечутся из стороны в сторону; движения головки обеспечивают избегание препятствий, и если сперматозоид упёрся в стенку, то ему так легче уйти в сторону, движения же жгутика, проталкивающего головку вперёд, значительно слабее. Самое забавное заключалось в том, что сперматозоид точно так же норовит убежать и от яйцеклетки, если всё же столкнулся с ней. Только благодаря особым молекулам яйцеклетке удаётся ухватить мечущийся сперматозоид, прикрепить к себе и затем начать его поглощение. Но самым же занятным оказалось, что даже выявив беспорядочные метания сперматозоида и активную роль яйцеклетки в его ловле и удержании, научная группа ещё целых три года использовала в описаниях общепринятые культурные сценарии – подчёркивала активную роль сперматозоидов и пассивную роль яйцеклетки (Martin, 1991). Представления о мужском начале как активном и женском как пассивном так глубоко укоренились в сознании людей, что даже учёные в своих описаниях невольно искажают обнаруженные факты.
"Научные принципы биологии – это не более чем ещё одна созданная культурой призма, через которую некоторые люди предпочитают смотреть на мир. Биологи могут думать, что научный метод позволяет им раскрыть некую «истину», но на самом деле эта истина искажается людьми, которые формулируют цели исследования, так как под влиянием собственных культурных традиций они проявляют интерес к определённым темам и ищут определённые ответы" (Смолл, 2016, с. 98).
Выше уже упоминалось, что самки макак резуса в порыве сексуального желания поворачиваются к самцу спиной и призывно хлопают по земле. Впервые этот жест был зафиксирован ещё в 1940-е, но много лет игнорировался научным сообществом. Словно приматологи не хотели признать, что именно самка является инициатором секса. Как подмечает Мэри Роуч (2018, с. 314), не было ли это связано с тем, что долгие годы все приматологи были мужчинами? Им даже и в голову не приходило допустить, что самка может проявлять сексуальную активность? Приматолог Ким Уоллен, рассуждая о реальной сексуальной активности самок, говорит, что "это настолько бросало вызов идеям о доминирующей роли мужчин, что было просто проигнорировано" (цит. по Бергнер, с. 55). Ведь это действительно очень интересная мысль. И она очень хорошо согласуется с тем, что первыми же советскими приматологами, ставшими прямо писать, что именно самки оказываются активными инициаторами секса, также были женщины: Нина Александровна Тих в 1970-ом и Людмила Викторовна Алексеева в 1977-ом. Это очень интересно.
В 1984-м в США даже вышел сборник статей по приматологии, авторами которых оказались исключительно женщины. Книга так и называлась – "Самки приматов: исследования приматологов-женщин" (Female Primates: Studies by Women Primatologists. Edited by M. F. Small. Alan R. Liss, New York, 1984), и в ней, конечно же, прямо подчёркивался тот факт, что исследователей-женщин в научных журналах публикуют куда менее охотно, чем мужчин, а потому часть «обезьяньих» проблем может оказываться скрытой от глаза наблюдателя.
В обзоре этого сборника в "New York Times" сообщалось, как "новые исследования показали, что самки многих видов являются яростно конкурирующими, находчивыми и независимыми, сексуально напористыми и неразборчивыми (промискуитетными)". Статья так и называлась – "Новый взгляд на самок приматов опровергает стереотипы"
"Знание, производимое женщинами о женщинах и для женщин, более аутентично, нежели представления, сформулированные идеологизированной, якобы объективной наукой. Мужчины, занимающие доминирующую позицию, обладают негативной привилегией обходить вниманием определенные социальные процессы и феномены" (Здравомыслова, Тёмкина, 2015, с. 123).
Если доминирующее знание мешает мужчинам разглядеть реальную женскую активность и реальную мужскую пассивность, то женщины же, в силу своего угнетённого социального положения, оказываются более чуткими к такой информации? Ситуация с игнорированием сексуальной активности самок характерна не только для приматологии, но и в деле изучения крыс: до конца 1970-х учёные будто не замечали сексуальной активности самок (Бергнер, с. 65) – они обращали внимание лишь на её поведение во время секса, но никак не на то, что она делала перед тем, чтобы его добиться.
Иными словами, доминирующее знание нашей культуры так сосредоточено на мужской сексуальности, что напрочь перевирает картину сексуальности женской. Людям сложно начать смотреть на вещи непредвзято, не как тому учит культура.
Хуже всего оказывается, когда учёные вполне сознательно игнорируют некоторые факты, потому что культура велит. Такое происходило в советские времена, когда этнографы собирали фольклор в деревнях. Если песня или сказка носила явный порнографический характер, то учёные вполне могли её исказить или же вовсе проигнорировать. Подобное научное малодушие случалось даже в 1980-е, когда этнографы урезали концовку песни, где пошли слова о том, как тёща ублажает зятя мёдом, пирогами и сексом (Адоньева, Олсон, 2016, с. 15). Не удивительно поэтому, что эротический фольклор в советское время фактически не публиковался (с. 16). В итоге собранный материал мог носить вполне себе невинный характер, показывающий русскую деревню эдакой глубоко пуританской обителью, где никто не ругается матом и грешных мыслей даже не имеет (точь-в-точь, как деревня в советском кино). Хотя в действительности, как отмечают более решительные и честные этнографы, русская деревня буквально наполнена сексом, и о нём там говорят куда проще, чем в городе (там же, с. 213; Никифоров, 1996, с. 510). Так и формируется доминирующее знание: не замечаешь одно, рассказываешь другое.
Кстати, в упомянутой выше песне про тёщу и зятя, именно женщине отводится активная роль – она всячески ублажает мужа своей дочери (опаивает медовухой, кормит, укладывает в кровать), чтобы затем овладеть им, а роль же мужчины трижды выражена одной фразой "он […], как бык, сам не знает, как быть", то есть мужская роль откровенно пассивна. И уже в финале тёща, торжествуя над беззащитным зятем, поёт "Подымайся, подол, раздувайся, хохол"
В интернете бродит женская мудрость: "Если тебе показалось, что ты влюбилась, остановись и задумайся: возможно, у тебя просто давно не было секса". Вопрос сексуальности так плотно регулируется культурными установками, что оказывается непременно «вшит» одним из скрытых значений в концепт «любви»: сексом можно заниматься только, если «любишь». Это культурные манипуляции значениями с целью упрощения социального контроля за сексуальностью (особенно женской). Усложняя процесс сексуальных связей, культура спасает сложившиеся общественные иерархии от разрушения. Если тысячелетиями сексуальность контролировали разные религиозные предписания, то с индустриальной революцией и ростом городов в XVIII–XIX веках происходит ослабление роли религии в жизни людей. Но сложившийся тысячелетия назад сексуальный контроль оказалась на удивление живуч и в эпоху утраты религиозных ценностей нашёл другие механизмы влияния – именно в этот период рождается любовный роман с его идей непременной связи секса и любви (см. Шипов, 2010, с. 215). Оказавшись мощнейшим транслятором культуры, романы сильно повлияли на формирование новых взглядов на секс, цель которых в своей сердцевине мало отличалась от прежних религиозных догм: контроль за сексуальностью. Сексуальное влечение, одетое в философские суждения о любви, верности, "партнёрстве душ" и т. д., оказалось сложно реализуемым. Эту схему понял ещё Л. Н. Толстой, писавший, что роль влюблённости в том, "чтобы облегчать борьбу похоти с целомудрием. Влюбление должно у юношей, не могущих выдержать полного целомудрия, предшествовать браку и избавить юношей в самые критические годы от 16 до 20 и больше лет от мучительной борьбы. Тут и место влюблению. Когда же оно врывается в жизнь людей после брака, оно не уместно и отвратительно" (Толстой, 1953, с. 200). Так сексуальное желание, крепко спаянное с концепцией "настоящей любви", продолжило оставаться под контролем древней культуры.
Но встречаются и находчивые люди с хорошим уровнем рефлексии. Одна подруга рассказывала про эпизод своей жизни, когда месяц была влюблена в молодого человека.
– Ну то есть как влюблена, – улыбнулась она. – У меня секса давно не было. А нам ведь, девочкам, как бы нельзя заниматься сексом без любви. Вот я и придумала себе любовь к нему, а уже через месяц он мне надоел… Ну и «любовь» прошла.
В противоположность этой, другая знакомая – меняет мужчин примерно раз в месяц. И при этом фактически каждого из них описывает сугубо в терминах «любовь», "страсть", «обожание». Она на полном серьёзе может эмоционально рассказывать: "Я его сразу так полюбила… Просто сразу поняла, что это – моё". И точно так же через месяц-два она будет рассказывать уже о другом мужчине. Смешно или грустно, но ей 33 года, и при всём календарном возрасте она так инфантильна, что просто не может допустить мысли, что всё дело просто в сексе. Нет, ей непременно надо описывать и осмыслять собственное поведение в рамках культурно одобренных шаблонов. С такой позиции, секс непременно должен быть связан с романтическими чувствами и т. д., а если же это не так, то это уже какое-то "плохое поведение".
Наверное, именно поэтому в одном исследовании женщины моложе 35 лет были склонны описывать секс в плотной связи с эмоциональной привязанностью, тогда как женщины старше 35 такую позицию уже не разделяли, и в сексе им был важен в первую очередь именно сам секс (Sprague, Quadagno, 1989). Чем взрослее становится женщина, тем вероятнее, что высвободится от навязчивых культурных предписаний и будет называть вещи своими именами?
Хотя женщины и утверждают, что для секса им важно наличие эмоциональной привязанности, всё же почти у половины из них случался секс и без неё; да и в целом 81 % прямо признаются, что порой им просто нужен секс как таковой (Carroll et al., 1985).
6. Что говорит наука о женской сексуальности
Переходя от данных приматологии и нейроэндокринологии к собственно поведению человека, что можно сказать о сексуальном желании и поведении женщины? Тот факт, что мы привыкли думать о повышенной сексуальности мужчин, а не женщин, – насколько он адекватен? Или же просто обусловлен культурными предписаниями?
В юности я слышал об американском исследовании, где парень предлагал случайным встречным девчонкам заняться сексом, и то же самое предлагала девчонка случайным парням. В итоге все девчонки парню отказали, а вот большинство же парней (3/4) на предложение симпатичной девушки согласились. И эта картина тогда казалась мне вполне убедительной. Никаких сомнений в результатах эксперимента даже не возникло, ведь всё было ровно в пределах общепринятой нормы, согласно которой секс нужен мужчине, но не женщине.
Только позже, всё больше подмечая несоответствие реальных событий стереотипным образам, которые культура по утрам вливает в наш кофе, стал понимать всю нелепость того эксперимента. Стал понимать, что девчонки и парни будут отвечать так, как положено ответить их полу, слабо учитывая своё реальное желание; к тому же осознал важность контекста: к девчонке подходит совершенно незнакомый парень и предлагает пойти неизвестно куда уединиться – естественно, опасение будет первой ожидаемой реакцией. Куда он её уведёт? Что с ней там сделает? Отказать на такое предложение – самая разумная реакция в обществе, где насилие не сходит с экранов телевизоров.
Приматолог Мередит Смолл справедливо подмечает проигнорированный в этом исследовании факт, что "некоторые из опрошенных женщин были бы рады подняться в квартиру с этим мужчиной, а большое количество согласилось на свидание. Меня этот факт заставляет предположить, что многие женщины даже перед лицом потенциальной опасности отправились бы куда-то с незнакомцем, которого они находят сексуально привлекательным" (Смолл, 2015, с. 174). И в случае с реакцией парней картина тоже не так проста, как казалось в юности. Транслируемый всё той же культурой образ мачо, "настоящего мужчины", требует даже от асексуала ответить согласием, если секс так легко идёт в руки. Поверьте, и со мной такое бывало (но об этом дальше). К тому же отказ женщине в такой ситуации – потенциальный удар по её самооценке катастрофической силы, что также может принуждать парня ответить согласием. Поверьте, и такое со мной бывало.
Как было сказано в первой главе, в психологии вербальные опросники выявляют не то, что человек реально думает и чего желает, а лишь культурную установку по данному вопросу, то есть пресловутое доминирующее знание: то, как должно быть, а не то, как есть.
В знаменитом исследовании (Alexander, Fisher, 2003) студентам (парням и девчонкам) раздали анкеты с вопросами об их сексуальной жизни. Но в одной группе ответить можно было анонимно, в другой группе опросные листы собирал их же однокурсник, чтобы передать исследователям, а значит, была вероятность, что он мог и сам заглянуть в каждую конкретную анкету. В третьей же группе к студентам крепили устройство, сказав, что это детектор лжи. Но на самом деле это была фикция, просто провода… Один из вопросов был о числе сексуальных партнёров за всю жизнь к данному моменту. Так вот парни во всех трёх случаях отвечали примерно одинаково, условия эксперимента слабо сказывались на ответах. Максимальное же расхождение в ответах было у девчонок. У той группы, где анкеты собирал однокурсник и мог подглядеть ответы, итоговое число сексуальных партнёров оказалось самым низким. В группе, опрашиваемой анонимно, число сексуальных партнёров оказывалось выше. Но самое большое число сексуальных партнёров оказывалось в группе с "детектором лжи". Причём в среднем число партнёров у девчонок этой группы оказалось даже чуть выше, чем у парней.
Аналогичные расхождения девчонки выдали и в вопросах о частоте мастурбации и о просмотре порно. Исследователи пришли к единственно разумному заключению: давление общества вынуждает лгать. "Быть сексуальным, то есть тем, кому позволено быть сексуальным, – это свобода, с большей охотой предоставляемая обществом мужчинам, чем женщинам" (цит. по Бергнер, с. 26). И пока существует это табу женской сексуальности, тысячелетиями культивируемое в самых разных обществах, женщина будет вынуждена ходить по струнке социальных требований, оберегая свою репутацию хотя бы посредством лжи.
– Я бы уже давно тебе отдалась, если бы у нас не было столько общих знакомых, – услышал я как-то от 22-летней девчушки. Видимо, поэтому же она регулярно слала мне снимки своего обнажённого тела, осмотрительно оставляя лицо за кадром. Репутация – наше всё.
Так же и другая девчонка, дверь квартиры которой однажды ночью захлопнулась, вынудив её заявиться с ночёвкой ко мне, где она и склонила меня к нехристианским деяниям. Потом я сразу был предупреждён, чтобы в кругу общих знакомых я воздерживался от какой-либо демонстрации близости с ней, пригрозив "Иначе я тебя стукну". Позже она признала историю с захлопнувшейся дверью выдумкой.
В легендарной серии экспериментов (Chivers et al., 2004; Chivers et al., 2007) мужчинам и женщинам демонстрировали видеоролики эротического и неэротического содержания и с помощью особых устройств измеряли возбуждение их половых органов (те самые исследования, на основании которых Эмили Нагоски популяризировала термин «нонконкордантность», о чём сказано выше). Просмотр роликов с пейзажами и прочими нейтральными изображениями оба пола оставлял совершенно равнодушными. Кардинальная же разница обнаруживалась именно при показе эротических роликов.
Если мужчины смотрели видео с мастурбирующим мужчиной, их член незначительно, но набухал; на занимающихся сексом гомосексуалистов мужчины реагировали приблизительно так же вяло. Значительное же возбуждение происходило только при просмотре роликов с женщинами – одна женщина мастурбирует, женщина и мужчина занимаются сексом, две женщины ублажают друг друга (последняя категория пробуждала мужскую реакцию особенно сильно). Просмотр ролика с совокупляющимися шимпанзе бонобо не вызвал в мужских гениталиях никакой реакции.
С женщинами же картина выглядела совсем иначе. Их гениталии возбуждались на всё, кроме пейзажей. "Женщины с женщинами, мужчины с мужчинами, мужчины с женщинами, одинокие мужчины или женщины, занимающиеся мастурбацией, – объективные данные, полученные с помощью приборов, которые технически можно назвать амплитудой вагинального пульса, взлетали независимо от того, кого показывали на экране, и что они делали друг с другом или с самими собой. Желание разгоралось, кровоток усиливался, капилляры бешено пульсировали" (Бергнер, с. 21). Самое же неожиданное: вагинальное возбуждение происходило даже при наблюдении секса у бонобо. Иначе говоря, женское влечение оказалось всеядным.
Это же показали исследования более 200 тысяч человек: женщин с сильным сексуальным влечением одинаково тянет как к мужчинам, так и к женщинам, тогда как мужчин с сильным влечением тянет только к одному полу (к женщинам, если мужчина гетеросексуален, и к мужчинам, если этот мужчина гомосексуален) (Lippa, 2006; Lippa, 2007, см. Райан, Жета, с. 377). Магнитно-резонансная томография мозга подтверждает, что мужчин возбуждает именно тот пол, который они изначально называют привлекательным, но никак не оба пола сразу (Safron et al., 2007).
Вопреки сложившейся культурной мифологии, утверждающей, будто женщина способна максимально возбудиться только в условиях близкой эмоциональной связи и доверительных отношений с партнёром, исследования упорно показывали, что это не так, и пик возбуждения приходится на ситуации с незнакомыми людьми (Бергнер, с. 34). Вагинальное возбуждение на незнакомок подскакивало в 2 раза, а на незнакомцев – аж в 8 раз.
В какой-то момент полученные результаты смутили даже самих исследователей, и они попытались найти им другое возможное толкование. Может, всё дело в ситуации стресса как таковой? Она вызывает волнение, усиление артериального давления и кровотока? Но уточняющий эксперимент разрушил и эту гипотезу: увлажнение гениталий происходило только при просмотре видео, где за женщиной гонится насильник, но не бешеная собака (Бергнер, с. 115). Возбуждение вызывал именно сексуальный контекст.
Всё та же Эмили Нагоски предложила свою интерпретацию данных исследований, введя такое понятие, как "релевантные стимулы": якобы влагалище женщины автоматически увлажняется на стимулы, связанные с сексом, но это не значит, что сама женщина его хочет. При этом, правда, Нагоски не уточнила, почему же спектр "релевантных стимулов" у женщины куда шире, чем у мужчины.
Возвращаясь к теме максимального возбуждения от незнакомцев, эти данные подтверждаются и наблюдениями приматологов: самок обезьян также больше всего привлекают незнакомые самцы из других сообществ. "Единственный непреходящий интерес среди всех приматов – интерес к новизне и изменчивости", подчёркивают приматологи (Small, 1993, p. 153).
Важно отметить, что данный аспект (интерес к сексуальной новизне) характерен не только для самок (женщин), но и для самцов (мужчин), – этот феномен в целом известен как эффект Кулиджа: сексуальная активность особи ослабевает при давнем партнёре и усиливается с партнёром новым. Эффект Кулиджа продемонстрирован не только у самых разных видов животных, но и у человека: чем дольше мужчина и женщина состоят "в отношениях", тем реже занимаются сексом (по крайней мере друг с другом). У разных видов обезьян порой случается, что самец и самка образуют пару на некоторое время, но пара это не сексуального характера, а сугубо дружеского. Между ними образуются эмоциональные связи, но вот сексом же они занимаются как раз вне этой пары – со сторонними особями. Часто самки совокупляются вовсе с самцами из других сообществ – в 7 из 13 случаев шимпанзе беременеют от самцов из других групп (Райан, Жета, с. 110). На основании этого антропологи даже предположили, что "повышенная сексуальная привлекательность незнакомых особей является механизмом, способствующим включению пришельца в систему группы" (Файнберг, Бутовская, с. 126), то есть усиленное сексуальное влечение к незнакомцам может служить увеличению группы (подробнее о снижении сексуальной активности в устоявшейся паре поговорим в следующих главах). Другие приматологи предполагают, что усиленное влечение самок к незнакомым самцам увеличивает генетическое разнообразие в группе, так как самка каждый раз беременеет от разных самцов (Wolfe, 1986).
Социология и сексология показывают существенные трансформации в проявлении женской сексуальности. Хотя в конце XIX века и было принято считать, будто мужчины гораздо более страстные, чем женщины, "уже к 1920-м годам распространилось мнение, что женщины тоже испытывают влечение, сравнимое по силе с мужским, даже равное ему" (Ялом, с. 372). "30 % жён оценивали свое желание заниматься сексом как сравнимое с желанием их мужей" (с. 373).
Исследования этого вопроса, начавшиеся в середине XX века, и последующий рост феминистских настроений позволили разоблачить доминирующее знание сложившейся культуры и заговорить о том, что женщина может и должна быть полноправным носителем собственного желания. Во второй половине XX века проявилось резкое уменьшение поведенческих различий между мужчинами и женщинами в возрасте сексуального дебюта, числе сексуальных партнеров, проявлении сексуальной инициативы, отношении к порнографии и т. д. (Кон, 2004, с. 146). В странах северной Европы девушки теперь начинают сексуальную жизнь даже раньше, чем парни (Кон, 2006b, с. 365). "Сексуальное раскрепощение женщин везде и всюду способствует росту их сексуальной активности и удовлетворённости" (с. 366). Интернет-аналитика показывает, что всего за три года число женщин среди посетителей порносайтов увеличилось с 1/4 до 1/3 (Бергнер, с. 74).
С 1969-го по 1989-й число признаваемых внебрачных связей выросло, и особенно этот рост был заметен среди женщин: если в 1969-ом только 1/3 женщин признавали наличие внебрачных связей, то к 1989-ом их доля выросла до 1/2 (Golod, 1992). Ровно за те же два десятилетия число женских признаний в мастурбации выросло в два раза – и, вероятно, сложилось это в связи с изменением социальных норм (Кащенко, 2011, с. 83). Может, это и покажется смешным, но ещё в 2000 году 50 % вступающих в брак россиян не знали, что женщина должна получать удовольствие от сексуальной жизни (с. 69) – что является наглядной демонстрацией доминирующего по сей день знания ещё Викторианской эпохи, будто женщина в сексе совсем не заинтересована, а просто его терпит под натиском "животной природы" мужчины.
Снятие социальных табу с темы сексуальности делает её обыденной и будничной – и вместе с этим возникает такое новое явление, как сексуальная скука: утрата интереса к сексу при совершенно нормальных физиологических функциях (Кон, 2006b, с. 368). Что характерно – сексуальная скука «поражает» главным образом мужчин, не женщин. Наибольшая подверженность такой скуке свойственна в первую очередь молодым мужчинам (вопреки пику тестостерона), потом мужчинам пожилым и только затем уже пожилым женщинам и наименьший показатель – у женщин молодых (Watt, Ewing, 1996). То есть мужчины теряют интерес к сексу куда быстрее женщин.
Аналогичные данные получены в ходе большого французского исследования (Bajos, Bozon, Beltze, 2008): хотя по прежнему и принято считать, что сексуальное влечение мужчины сильнее женского, в реальности же в возрасте 18–35 лет мужчин, совсем не интересующихся сексом, вдвое больше, чем женщин (6,2 % против 3,5 %). А в возрасте 18–24 года таких мужчин и вовсе аж 1/5. Впечатляет, не так ли? Это то самое, что нынче принято называть асексуальностью. И волна эта распространяется главным образом за счёт мужчин, вот в чём нюанс.
Совсем недавнее большое исследование (General Social Survey) в США выявило всё то же самое: с 2008 по 2018 годы число людей 18–30 лет, ни разу за минувший год не занимавшихся сексом, выросло. И особенно сильно выросло именно среди мужчин и составило аж 28 %, то есть почти треть. В то же время число женщин в этой категории составило лишь 18 %.
Исследователи объясняют такую ситуацию развитием технологий: "Сейчас в 10 часов ночи предстоит сделать гораздо больше вещей, чем 20 лет назад – всякие социальные сети, стриминговые сервисы, консольные игры и т. д." Парни предпочитают порубиться в приставку, тогда как девчонки оказываются более консервативными и выбирают проверенные удовольствия.
Такая же картина и на Востоке, в Японии: там каждый третий юноша в возрасте от 16 до 19 лет не интересуется сексом (с 2008-го по 2015-й эта цифра возросла в два раза) и на каждые десять супружеских пар приходятся четыре пары, которые не занимались сексом месяц или даже более. "В Японии это уже настолько распространённый феномен, что таких асексуальных мужчин называют "сошоку данши" – то есть «травоядные», в отличие от «плотоядных», которым секс всё еще интересен" (Зимбардо, Коломбе, с. 43). Совпадение или нет, но якобы уже в 1990-е женский секс-туризм из Японии в Таиланд (когда японки летают на отдых, чтобы там же найти и партнёра для секса) вырос в 10 раз. "Чартеры, набитые исключительно японками, приземляются в Бангкоке еженедельно, если не чаще" (Райан, Жета, с. 395).
Многие годы различные исследования показывали, что мужчины действительно сексуально более активны и мотивированы: они чаще думали о сексе, чаще к нему стремились и т. д., но главная беда всех таких исследований – это опросный метод. Человека спрашивают – он отвечает. Но какова вероятность на прямой вопрос получить столь же прямой ответ? Трудность здесь очевидна, особенно если речь идёт о такой пикантной теме, как сексуальность. И особенно эта тема пикантна для женщин, следовательно, и надежд на их прямоту было меньше.
Конечно, нам вряд ли когда-нибудь удастся изобрести метод или прибор, который бы однозначно определил, чья сексуальность мощнее – мужчины или женщины. У нас всегда будет оставаться лишь ворох косвенных данных, интерпретировать которые можно и так, и эдак. Но, признаться, пример с сексуальной активностью обезьян, которые ещё не изобрели сложную культуру для её регулирования, всё же кажется очень показательным.
Если к эрогенным зонам мужчины относят, как правило, только головку члена, его ствол и мошонку, то у женщин перечень таких зон куда шире. Главной эрогенной зоной женщины считается клитор, затем вход во влагалище, а вот дальше – широчайший спектр других частей тела: половые губы, "соски груди, ложбинка между грудями и под ними, поверхности бедер, кожа в области затылка, подбородок, шея, губы, мочки ушей и многое другое" (Кащенко, 2011, с. 67). Это позволяет некоторым сексологам прямо называть всю женщину сплошной эрогенной зоной. И вряд ли так сложилось случайно.
Даже такой традиционалистский сексолог, как Эмили Нагоски, признаёт, что если бы в нашей культуре вдруг перестало порицаться женское желание, то больше женщин испытывали бы спонтанное влечение. "Я даже готова поставить на это", пишет Нагоски (с. 223).
Любопытно, что анализ запросов в «Google» показывает в два раза больше жалоб на то, что парень не хочет заниматься сексом, а не на то, что этого не хочет девушка (Стивенс-Давидовиц, 2018, с. 153). То есть женщины чаще жалуются на отсутствие секса с партнёром, чем мужчины. Конечно, объяснить этот факт можно по-разному, но бывший аналитик «Google» справедливо замечает: "Даже если данные Google и не означают, что парни действительно не хотят заниматься сексом вдвое чаще девушек, они все равно свидетельствуют о том, что парни избегают половых контактов чаще, чем готовы признаться" (с. 154).
