Никита Владимирович Чирков
Вектор
Запись 48
Проснувшись, я получил то, чего ожидал, – спокойствие. Ни голосов, ни боли – отличное состояние, как у нормального человека. Лежа на животе, повернув голову влево – вижу перед глазами КПК. Перевернувшись на спину, поднял его, увидел семнадцать пропущенных вызовов от Нолана. Сколько же я так пролежал? Если верить первому пропущенному и если часы правильные, то почти шесть часов я был без сознания, это стоит полученного эффекта. Поднявшись с пола, размял затекшие мышцы – как это приятно, словно я в нормальном мире. Вокруг все так же, как и было, разве что воспринимается намного приятнее и увереннее. Дабы не терять время зря, позвонил Нолану.
– Привет, брат.
– Как же я рад, ты жив! Что там произошло, почему ты не отвечал столько времени?
– Я был без сознания. Вернулись галлюцинации, и пришлось принять пронокс. – Даже не представляю, какого ответа ждать от него, но, обдумывая его реакцию, мне пришла в голову идея, как избежать смерти брата.
– Как давно они у тебя, галлюцинации? – странно, но он был сдержан, словно знает, о чем спрашивает.
– Не знаю, часов после четырех, а может, и пяти, как прилетел сюда.
– Сама суть в том, что это очень быстро прогрессирует, если запустить. Пронокс помогает гасить этот эффект, но ненадолго. Рано или поздно придет время, когда ты перестанешь ощущать разницу между выдуманным миром и реальным.
– Хочешь сказать, это болезнь, но вылечиться невозможно? – Надо надавить на жалость, сможет ли он позволить мне умереть в одиночестве и страхе, будто разделяя судьбу многих несчастных здесь?
– Безумие не лечится. А вот происходящее здесь, – это другое. Я видел людей, которые принимали пронокс в больших дозах, они разительно отличаются от обратных. Причем всем – поведением, памятью, мутацией. Половина обитающих здесь тварей, – это бывшие люди, только вот вопрос, что сделало их такими – пронокс или то, от чего он должен лечить.
Каждое его слово, как кусочек мозаики, выстраивает общую картину произошедшего, но есть одно «но»: мне это уже не важно. Нолан жив, как и я, осталось выбраться отсюда и забыть навек.
– Какова же вероятность, что я стану меняться?
– Сколько раз ты уже принимал его?
– Четыре, может, пять.
– Тогда тебе еще далеко до перемен. – Его беспокойство обо мне возрастает, и это сыграет роль в спасении, когда придет время.
– Спасибо за поддержку, правда. Перед тем как принять пронокс первый раз, я…
– Главное – дойди до меня, ностальгия и драма лишь навредят сейчас, поверь.
Перебив меня, он отключился, и в очередной раз я остался один. Но главное – придерживаться плана, чтобы он смог выжить, иначе все это зря, и лучше я свихнусь, чем позволю ему закончить так, как все на Векторе. Собрав пронокс, проверив фонарик и закрепив КПК на руке, я вышел из кладовки.
Первым делом проверю приемную – и, осторожно подойдя к стеклянной двери, вижу, что там ничего нет. Это хорошо, очень хорошо. Набравшись терпения и максимальной осторожности, я прошел небольшой зал, попав в коридор впереди. Благодаря проноксу, мои движения уравновешенные и спокойные, сконцентрированные и четкие. С таким раскладом кажется, что я смогу обойти весь Вектор.
Запись 49
Это красиво, очень красиво – посреди зала, в который я попал через коридор, стоит детальная уменьшенная копия Вектора, закрепленная на тончайших тросах с потолка и пола. Полностью из металла, с малым количеством света сверху и снизу – этот вид притягивает. Смотрю и понимаю трагичность данного места, но вскоре мне хочется все разломать. Заставляет вспомнить всю ту боль и страх, произошедшие здесь не только со мной – со всеми, эта модель словно надсмехается, заставляя осознать, насколько ничтожны надежды на выживание и как мал один человек. Разглядывая макет, я не заметил самого главного атрибута этого зала, в котором еще три двери. Вокруг меня, точно так же, как я уже видел ранее, белой краской написаны наставления все от той же Сары Айсли, но в этот раз они все были перечеркнуты черными линиями, небрежно и даже агрессивно. Неспешно идя вперед к той двери, осматривая все это творение, заглядываю в двери слева – и не вижу ничего полезного, кроме пары упаковок сухого пайка, которые остались в этом импровизированном убежище. Они оказались довольно вкусные, и раз уж мне повезло найти их, решил проверить в двери напротив. Увидел то, что дало ответы на вопрос, почему здешние стены пережили пару режимов власти.
Комната была спальней для шести человек, матрасы на полу, три слева и три справа, расположены перпендикулярно стенам, и состояние их оставляло желать лучшего. Также одинокий стул, стоящий под вырванными проводами из-под крепления лампы в потолке, ставшими петлей для висельника, которого здесь не было. Но это не главное. На стене, что ровно напротив входа, оставлено послание белой краской в два метра шириной, от самого потолка и до пола.
«Она обещала, что я буду счастлив и не будет больше страхов и одиночества, – но ее слова оказались ложью. Я верил, как и все мы с вами, что, убивая мучающихся людей, мы облегчаем им жизнь. Сначала это были просто слова, и Сара так складно стала говорить то, что мы хотим слышать. Несмотря на то, как люди реагировали на убийства, мы верили, любовь спасет всех нас. Но почему тогда лишь Сара была счастлива, почему лишь ей удавалось это?! Разве каждый из нас получил то, во что мы верили и что доносили людям, – и все мы стали счастливы? Задумайтесь, достигли ли вы того, во что верили? Я так больше не могу, прощайте. И больше нечего бояться: я позаботился о том, чтобы она больше никому не навредила».
Вот и последствия верования, кажется, в самое прекрасное в мире. Следуя фактам, он закончил жизнь в петле, где сейчас пусто, ведь тел нигде нет – возможно, из-за Охотника, возможно, из-за голодающих жителей. Несколько раз перечитав все это, понимая, как никогда, что такое разочарование, я решил, что пора двигаться дальше, и вошел в нужную дверь. Похоже, это был какой-то склад оружия: много гильз, крови и пустых ящиков. Кто-то держал здесь оборону, и я даже могу предположить, что тут были и люди культа Сары. Единственная дверь впереди, только на ней красным баллончиком нарисован перечеркнутый круг: вот уж везенье, знать бы еще, что это значит. Порывшись в остатках склада, наконец нашел оружие в виде небольшого огнемета, на самом дне ящиков, слово кому-то не хватило жизни, чтобы его взять. Баллон крепится на спине лямками, и от него тянется шланг со специальным пистолетом подачи.
Двери открылись, и предо мной предстала тьма. По схеме это широкий коридор с комнатами – мне нужно прямо. Сделал два шага, и если здесь и обитает что-нибудь, то пусть объявится сейчас. Двери за мной закрылись сами, я включил фонарик, света которого хватало лишь на пару метров вперед. Я все стою на месте, жду очередного чужого посетителя Вектора, хоть кого-то – но ни малейшего звука. Следующий шаг дал понять, насколько я ошибся: некий стон послышался позади, заставив меня обернуться, но, увидев пустоту, я снова развернулся. Словно шипение, но уже с нескольких сторон – они не нападают и не попадаются на свет, ходят вокруг или ползают, неважно. Медленно делаю шаги в этой тьме, пытаюсь не сбиться с направления и по их шипению определить расстояние. В момент, когда я был лицом к выходу, один из них очень близко успел подбежать со спины, но, услышав скрежет, я обернулся, дав огня. Он загорелся и стал кричать – размером с большую собаку, но структурно похож на большого таракана, с панцирем и множеством лапок. Боль от пламени заставила его побежать назад, медленно умирая, но огонь осветил почти половину пространства, и я увидел десятки таких же, как он, на стенах и потолке. От шока чуть не выронил баллон, пока они просыпались. Страх уже готов был затмить мой разум, но злость оказалась сильней. Крики этих существ заглушили тишину в секунду, но бежать я не стану, хоть выход и близко: мне это надоело – надо показать свою силу, пора брать все в свои руки.
Запись 50
Выпуская злость через огонь, я делаю по несколько шагов в разные стороны, дабы охватить всех. Меньше минуты – и большая часть горит заживо, как фитиль, поджигая остальных. Цепная реакция творит чудеса, и все попытки напасть на меня бессильны. Это напоминает настоящий кошмар, лишь огонь и истеричные крики, настолько громкие, что отчасти ощущаю, как страхи, живущие во мне, также сгорают. Баллон закончился тогда, когда уже был не нужен. Бросив его на пол вместе с пистолетом, просто стал наблюдать. Почти весь коридор усыпан горящими телами, многие еще стонут от боли. Это красиво, от огня идет приятное тепло, которого я уже давно не ощущал, да и свет уже не нужен – все видно. Удовольствие неописуемое, словно я сравнял счет. Пламя все отрабатывает свое назначение, и следующие минут десять я лишь стою на месте, ощущая тепло всем телом и спокойствие. После чего, просто выйдя за дверь, я отправился дальше.
Налево идет коридор, справа рабочие помещения или нечто в этом роде. Рядом есть небольшая кладовка, там сидит живое существо, создающее неслабый шум, роясь в коробках в поисках пропитания. Скорее всего, ведь судя по внешнему виду, голод уже присутствует давно: выглядит он как истощенный кот с торчащими из спины иглами. Подбежав, я сразу закрыл дверь, после чего он начало рычать и царапать ее, но даже на сытый желудок сомневаюсь, что был бы результат. Без раздумий я сломал панель открывания, по факту заперев это создание, а с учетом его размеров и сил, до вентиляции в потолке ему не добраться. Его жалобные крики, сменяющиеся стоном, вынуждают меня задаться вопросом, существование которого здесь, среди этих стен и правил, кажется неуместным: почему я так жестоко поступил с ним?
– Выглядишь лучше, чем можно было представить, учитывая твой характер. Хочу заранее извиниться за немного неприятный способ показать тебе, насколько ты плох, в психологическом плане, разумеется. Столько всего пережив, ты просто не мог обойти стороной общий клуб по следованию мнимым правилам жизни и смерти.
Я неподвижно стою и молчу, даже не двигая головы, просто смотрю в одну точку на уровне пояса. Сдерживаясь и пытаясь придумать, как реагировать на нее.
– Почему ты здесь и почему я опять тебя вижу?! – прокричал я, все так же стоя на месте, но теперь смог повернуть голову направо и увидеть ее ухмыляющееся лицо.
– Почему ты обрек на смерть это существо за дверью, перед которой стоишь?
– Какое тебе дело, твоей жизни ничто не угрожает, ты – это я, моя галлюцинация, так сделай одолжение – исчезни! – Церемониться не буду, играть в ее игры – тоже, все это как ловушка, чем больше поддаешься, тем сложнее потом выпутаться.
– Оно не угрожало тебе.
Я подошел к двери и, попершись к ней спиной, закрыл глаза, пытаясь придумать, как избавиться от этого. Но это словно петля – каждая моя мысль, каждая идея и план будут ей известны, а значит, шансов нет.
– Не убей оно меня, убьет кого-то другого. Если это понимаю я, так почему ты не воспринимаешь данный факт? К тому же от этой гибели плохого не случится, они все должны умереть, – говоря с закрытыми глазами, как никогда четко сознаю, диалог ведется лишь у меня в голове.
– Делаешь, значит, доброе дело, да?
– Зачем все эти вопросы, зачем?!
– Ты сделал это, потому что стал терять себя, свою человечность, которая позволяет преобладать животным инстинктам. А проще говоря, ты становишься частью Вектора, понижая себя к уровню всех вокруг.
Открыв глаза, я увидел ее сидящей на столе в паре метров напротив меня, у нее все же получилось заставить меня отнестись серьезно к ее словам.
– Считай меня своим спутником человечности.
– Да кто дал тебе право…
– Ты дал! – перебила она криком. – Я здесь, потому что ты теряешь контроль и твое настоящее вырывается наружу. Создание, что ты обрек на смерть, говорит лишь об одном, ты там, где хочешь быть, и делаешь то, что тебе нравится. И вот мне интересно, а что скажет брат, когда узнает, насколько ты вжился в роль.
– Ты зря теряешь время, я спасу его, это главное.
– Верно, да. Но он не хочет этого, и раз ты думаешь и даже знаешь, что ему лучше, и готов сделать нужное для его благополучия против его же воли, то скажи, чем ты отличаешься?
– От кого отличаюсь?
– От Сары. Она верила, что делает людям лучше, несмотря на их протесты. И кем это сделало ее в глазах этих людей – ненормальной. И чем же вы так отличаетесь, если ты готов делать ради брата то, чего он не хочет? И это я молчу о том, как ты с легкостью убиваешь, не думая о последствиях. Признайся, наконец, тебе все это нравится.
– Ты можешь просто исчезнуть? – Я не могу ее больше терпеть, и сам факт существования – это худшее что пока было со мной на Векторе.
– Хочешь, чтобы я исчезла? Тогда признайся самому себе в том, что тебе нравится здесь, ведь если ты еще не понял, то я именно из-за этого и существую, потому что ты не соглашаешься с фактами. Одно из доказательств моей правоты происходит прямо сейчас: ты не замечал, как тебе уже пять раз звонил брат.
Запись 51
Вот уже во второй раз она появляется предо мной, и я чувствую, как теряю ориентиры в реальном мире, хотя, может быть, все как раз наоборот – и пять пропущенных от брата говорят сами за себя. Нолан все звонит, а я даже не знаю, что ему сказать. Вроде бы так легко знать, что конкретно наносит тебе вред, вставляя палки в маховик восприятия. Но что же тогда мешает просто не думать об этом, взять и нарушить правила простыми машинальными действиями, добраться до назначенной цели, не слушая, что говорит отражение в зеркале? Проблема в том, что все может оказаться наоборот, и мысли, приходящие мне сейчас в голову по всему этому поводу, те же, что и у остальных несчастных, заставляя разделить с ними судьбу, лишая меня индивидуальности. Она так уверена в мою радость всему окружению и условиям, отчего мне все сложнее придумать отрицание ее словам.
– Почему не отвечал? – повелительно спросил брат.
– Да так, задумался слегка и немного потерялся во времени, но сейчас все хорошо, иду к тебе.
– Это хорошо, очень хорошо. А то я уже начал думать, что с тобой произошло нечто страшное.
– Всего лишь мысли, – отрезал я, стараясь не рассказать про Наоми.
– Я даже могу представить, какие мысли.
Его инициатива в откровенном разговоре, как всегда, работает, а я уже забыл, каково это.
– Хочу кое-что спросить. – Он молчал. – Она умерла быстро, Анна-Лиза умерла быстро? – Я не хотел его провоцировать, на самом деле я хотел закрыть эту тему.
– Да, насколько я знаю, – ответил он не сразу и говорил аккуратно. – Я каждый день вспоминал это и жалел о случившемся, как ни о чем другом. Здесь я смог просто начать все сначала и много раз хотел написать или позвонить, но все не решался, ты знаешь, как это происходит. Ты был настолько не в себе, абсолютно потерян, ненавидел меня и не слушал никого вокруг. Я решил, так лучше. – Его слова были спокойными, но я чувствовал всю его боль и не смог сдержать слез.
– Да, я потерял контроль, ведь я любил ее и не хотел дальше жить. Но врачи и лекарства вернули меня в строй довольно быстро, а ты уже успел улететь. Я хотел все исправить, хотел простить тебя, извиниться, но так и не смог начать.
– Я хочу, чтобы ты любил снова и продолжил жить, невзирая ни на что. Ты заслужил это, ведь ты неплохой человек, я знаю тебя, поверь… – Он слишком добр ко мне.
– А ты? Разве ты не хочешь начать все сначала? Мы оба дел натворили, но это не повод все бросать и бросать шанс на будущее.
– Ты все равно мне не поверишь, поэтому отвечу так: сможешь ты – смогу и я.
– Вот теперь я узнаю старшего брата.
– Все, хватит болтать, топай сюда, не будем тратить время зря! – Он прервал вызов, и я просто двинулся дальше по длинному коридору до самого конца.
Хоть освещения было достаточно, я не могу не осматривать каждый сантиметр перед собой, каждый поворот или запертую дверь. На одной трети пути задумался о проноксе – галлюцинации, психоз и куча других фобий, вроде бы стоит принять его, но вероятность получить еще большую зависимость останавливает меня. Подойдя к перекрестку, остановился, с осторожностью заглянул за левый угол: никого нет, хорошо, справа тоже. Стоило пойти дальше, сделать всего шаг, как в одной из комнат справа услышал крик. Неожиданно выбежала женщина и сразу упала, пытаясь как-то пошевелиться, ибо из спины у нее шла кровь, но раны были нанесены не когтями или зубами. Девушка кричала так ужасно и громко, что ее боль словно передавалась мне, и на мгновение мне показалось ее лицо знакомым, как и голос. Приглушить ее крик не смогли даже два выстрела в ее спину и один в голову, последовавшие из комнаты, откуда она выбежала. Но не успел я среагировать, даже разглядеть ее или нападавшего, не говоря уже об ее спасении, как понял, что в очередной раз это оказалось лишь плодом моего воображения, ибо вмиг все исчезло. Попытки забыть это или просто проигнорировать и идти дальше – безуспешны, и виной тому лишь то, что я все больше схожу с ума, ведь все еще слышу ее крик.
Запись 52
Любой контроль можно обрушить, словно сорвать с цепи безумного зверя, позволяя ему показать свое истинное животное отношение к раздражителю. Не протерпев и нескольких минут, внутри меня все разрывается на части, словно кто-то лезет наружу. Мотаясь по сторонам, не выдерживая всего этого, пытаюсь перекричать этот безостановочный крик, забывая о безопасности. Это невыносимо, ее крик ужасен, куда бы я ни посмотрел, что бы я ни делал, он рядом, хотя, может быть, он у меня в голове – и тогда я понятия не имею, как избавиться от него, на ум приходит лишь пронокс. Перекричать такое невозможно – лишняя трата сил, отчего я просто вбегаю в комнату, откуда выбежала уже исчезнувшая женщина, оставив свою боль у меня в голове. Цель, что я преследовал, делая это, была проста: принять пронокс и проснуться уже в тишине, к которой я так привык. Но вот в чем проблема: стоило сделать шаг в комнату, являющуюся на самом деле кабинетом, – в мгновение возвращается тишина. Замерев от совершенно неожиданных событий, слушая лишь быстрое биение собственного сердца и участившееся дыхание, ощущая, насколько сильно горят лицо и все тело от огромного количества пота, я почувствовал себя в полной безопасности.
На глаза мне попадаются разные чертежи, закрепленные на стенах, и весь стандартный набор вещей, – правда, это я замечаю лишь краем глаза, ведь все мое внимание прикреплено к зеркалу в полный рост, стоящему слева от двери. Что видят сумасшедшие, глядя в него? Нормально ли вообще смотреть в зеркало, подозревая о том, что с моим рассудком уже давно что-то не так? Я вижу себя, грязного, с уставшим и измученным лицом, в перепачканной кровью одежде, не в самом цельном состоянии. Грязные слипшиеся волосы в бесформенной массе на голове, словно густой лес. Стараясь углядеть все мелочи, осматриваю себя, пытаюсь представить, сколько всего мне довелось пережить, и лишь одна вещь заставляет меня забыть о покое: это не я.
Отражение не повторяет мои движения, оно не смотрит, куда смотрю я, не делает того, что делаю я. Но оно также и не удивлено этому, а увидеть мое поражение такому невозможно. Отойдя на шаг назад, в голове прокручиваю массу вариантов того, что может произойти, и бесчисленное количество предположений о том, что же мне теперь делать. Но все сводится к нулю, когда трясущаяся правая рука держит пистолет, которого у меня нет. Медленно проверяет количество оставшихся после выстрелов пуль, сопровождая это болью через выражение лица, слезами и отчаянием. Заряжает и, несколько секунд держа в обеих руках, просто смотрит на него, обдумывая те вещи, которые привели его к этому моменту. Я же просто стою, как наблюдатель своей же жизни. И вот он резко приставляет дуло пистолета к правому от него виску, несколько секунд смотрит прямо в мои глаза, словно видит меня. Выстрел заставляет меня отшатнуться назад, и я в оцепенении наблюдаю, как падает тело.
Это все она, пытается доказать мне, насколько ничтожны мои попытки спастись с Вектора и быть человеком. У нее хорошо получается, ведь эти кадры не выходят у меня из головы. Ее слова не так сильно способны пошатнуть мой рассудок, а вот действия, такие вот вещи – еще как. И все это складывается лишь в одну картину, против которой шансов выжить у меня немного. Я знаю, что ты понимаешь меня сейчас, даже, возможно, стоишь рядом и наблюдаешь за мной, слушая все мои мысли. Специально молчишь, ждешь, когда я сам дойду до той ненужной истины, – старайся дальше, но сейчас я смогу это пережить. Попытка была отличная, просто потрясающая, отдаю тебе должное. Только ты не учла одну простую вещь, показавшись передо мной во второй раз. Я ожидал, что такое возможно, – и сейчас просто вколю себе пронокс, ведь капсула уже в моей руке. Сделав укол, медленно падаю на пол, чувствуя, как в очередной раз разум словно очищается от того, кто в нем лишний.
