Натали Р.
Враг моего врага. «Песец»
– Папа? – пролепетала она вопросительно.
Тихо-тихо, но он услышал. Повернул голову и встретился взглядом с испуганно таращившейся семилетней девочкой. Волосы заплетены в две хилых косички по местному обычаю, пальчики с обгрызенными ногтями нервно крутят пуговицу на цветастом домашнем халатике, в больших серых, как пасмурное небо, глазах катаются круглые слезинки.
– Иди сюда, девочка, – кивнул он как можно приветливее.
Он не помнил, как ее зовут. Помнил лишь, что вроде бы есть у него дочь. Пугливая тень, исчезающая всякий раз при его появлении.
Фелиция панически оглянулась.
– Иди, – легонько подтолкнула ее Вероника. – Не бойся, он тебя не обидит.
Вероника и сама слегка волновалась. Собственного мужа она знала плохо. В критический момент ему повезло, и он помог еще нескольким. Подобрал ее, отогрел, накормил. Пристроил на Земле, оставив ей кучу денег – не жадный. И кучу детей, большинство из которых – не ее. И не его. Она думала, что Томас его родной сын, оказалось – нет, такой же приемыш. Она была аристократкой, как и Иоанн, и предполагала, что он ее выделит, но нарвалась на суровую отповедь. Толком она не понимала, как и на что он среагирует. Они еще ни разу не были близки. Захочет ли он исполнить супружеский долг? Она боялась, что не захочет: скажет, что в постели ему хватает Марии, а ее дело – нянчить детей. И в то же время боялась, что захочет и сделает это как-нибудь так, что ей не понравится. Это ужасное состояние неопределенности!
Фелиция медленно подошла к Иоанну Фердинанду, безотчетно теребя пуговку и с опаской глядя на него. Большие руки сграбастали ее, чуть сжали и отпустили. Одна из них взъерошила косички, другая аккуратно стерла со щеки слезинку.
– Ну что ты плачешь, девочка? Как тебя?
– Это Фели! – встрял Томас и дернул ее за косичку – не из вредности, а так, от избытка чувств.
Она всхлипнула.
– Не плачь, Фели, – рука, гладящая ее по голове, была ласковой. – Все хорошо, ведь правда? А кто посмеет сделать тебе что-нибудь плохое, будет об этом жалеть всю оставшуюся ему жизнь, очень недолгую. А потом – вечно гореть в аду.
Заявление было страшноватым, но, как ни странно, Фелицию оно успокоило. Может, он и жестокий дядька, но он на ее стороне. Пусть боятся другие.
Иоанн Фердинанд достал еще одну пачку аскорбинок. Надо было девчонке хоть куклу завалящую принести, но в больнице кукол не водилось. Что есть, то есть.
– Вот, Фели. Тебе нравятся такие конфеты?
Она прижала к груди упаковку и кивнула. Как конфеты могут не нравиться?
– Спасибо, – пробормотала она, – папа.
Руководство группы компаний «Экзокристалл» отправило Зальцштадтеру на Мересань сдержанные поздравления. Мол, нлакисский траинит нашелся. Хоть и не вполне благодаря вам, ваша заслуга в его вывозе с Нлакиса несомненна. В средства массовой информации это известие не попало, как и история об утере траинита – нечего народ волновать. Миленич узнал о случившемся от Гржельчика.
Миленич явился к главнокомандующему с подробным рапортом о бое у Мересань. С пластырем через всю щеку и с мрачным видом. Он знал, что Максимилиансен ценит в подчиненных бравость и не любит уныния, но заставить рожу растянуться в улыбке не мог. Больно было, да и не хотелось улыбаться. Корабль он потерял. Находившиеся в тринадцатой триреме вместе с ним были не единственными, кто выжил из экипажа «Сайреса Смита». Несколько спасательных капсул сели на Мересань, еще несколько подобрали подошедшие крейсеры. Если бы он был на хорошем счету, мог бы надеяться, что ему дадут новый крейсер, а его люди составят костяк экипажа. Но старик Ларс в последнее время при упоминании Миленича морщил нос и называл его не иначе как растяпой, прокакавшим стратегический груз.
Неожиданности начались с первой минуты. В кресле главнокомандующего сидел Йозеф Гржельчик с адмиральской звездой на кителе. Первое, что вырвалось у Бойко, было:
– Кому ж вы «Ийон» оставили?
– Нет больше «Ийона», – ответил Гржельчик.
Отлеживаясь на шшерском руднике, Бойко ничего не знал о событиях, разразившихся у Земли. Краткий рассказ главнокомандующего стал для него откровением. Отставка Максимилиансена в разгар операции, последняя подлость Ена Пирана, которую удалось пресечь дорогой ценой, его казнь без суда и следствия, не вызвавшая негативного отклика даже у самых рьяных правозащитников и гуманистов. Голова пошла кругом. А когда Гржельчик упомянул нашедшийся траинит, Бойко не выдержал:
– Где этот сукин сын? Этот чертов пират, слинявший с моим грузом?
– Тихо, Миленич, тихо! – главнокомандующий поднял ладонь. – Этот «пират» нынче – кавалер «Меча Земли». И груз ваш был ему даром не нужен. Он хотел догнать «Сайрес Смит», чтобы попросить о помощи, а за груз просто зацепился.
– Неуклюжий раздолбай, – проворчал Бойко.
– Это зря, – возразил Гржельчик. – Капитан Ччайкар – виртуоз. Сделать столь многое на дырявом гражданском ведре… Вы только представьте себе: он нанес ущерба противнику больше, чем иные крейсеры.
Миленич засопел. Реплика показалась ему намеком на то, что сам он смог нанести врагу не так уж много ущерба. Не успел. Проклятая эскадра засранца Терны просто задавила его числом.
– Как скоро вы можете вернуться к обязанностям капитана, Миленич?
Он вскинул голову, вопросительно взглянув на Гржельчика.
– Судя по рапортам и другим свидетельствам, вы действовали так, как надлежит капитану. Достойно сражались, спасли всех, кого сумели. Вас удивляет, что я намерен назначить вас командиром одного из новых крейсеров?
– Удивляет, – признался Бойко. – Я ведь потерял свой корабль.
– Хотите, – голос Гржельчика зазвучал ехидно, – поделюсь с вами рецептом, как не терять корабли? Никогда не выходить на них в космос. Сто процентов гарантии, Миленич.
Он невольно хмыкнул.
– Недавно ко мне приезжал представитель «Мицубиси». С началом войны производственные мощности верфей были усилены. Сейчас на подходе два крейсера. Остались какие-то недели, максимум месяцы до окончательной доводки. Один из кораблей – ваш. Набирайте команду.
– Служу Земле, – он отдал честь. И вдруг спросил: – А я могу эасца пилотом взять?
Будь главнокомандующим старик Ларс, у него ни за что не вырвался бы этот вопрос. Но Бойко знал, что на «Ийоне» ходили инопланетяне: шитанн и мересанец. Поговаривали еще о кетреййи, но про этих двоих точно было известно.
Гржельчик усмехнулся.
– Да хоть симелинца. Лишь бы был гражданином Земли.
Самый простой и безотказный способ получить гражданство Земли – через брак. Миленич заранее зажмурился, предвкушая нелегкий разговор со старшим навигатором. Главное, чтобы у нее под рукой не оказалось сковородки или там грабель каких-нибудь.
– Салима, твой брат обратился ко мне. Он просил меня поговорить с тобой.
Король Ахмед прибыл не в секретариат ООН. Он явился на виллу Салимы поздним вечером. Дела не государственные, а семейные. И если бы от этого было легче! Суровый пожилой мужчина, глава региона, чувствовал себя неуютно. Мягкое удобное кресло, горячий ароматный чай, фрукты и сладости в вазочке… А почва под ногами зыбкая, и ощущаешь себя дурак дураком, и мнешься: начинать ли разговор, не начинать ли…
– Поздно разговаривать, – уронила Салима.
Следствие освещалось в интернете. В этот период неуверенности, когда система обороны Земли дала трещину, народ должен знать, что виновен не сбой в цепях управления и не разгильдяйство военных. Виновен предатель. Оборона планеты надежна и прочна, и лишь подлый удар изнутри смог разрушить ее. Урок на будущее всем тем, кто готов поставить свои мелкие интересы выше блага Земли. Так было надо, и пресс-служба отрабатывала свой хлеб. А слезам можно дать волю ночью, когда никто не видит.
– Салима, – снова начал Ахмед, – Фейсал признает свою вину. Он согласен отречься от трона, если ты позволишь ему жить во дворце Абу-Даби. Ты же понимаешь, что изгнать его в пустыню верблюжьим пастухом – не вариант.
– Теперь – не вариант, – отрешенно согласилась она, грея ладони о пиалу с чаем.
Сердце обливалось кровью. Как все это на ребенке скажется? Лучше и не думать. Не в добрый час она решила рожать, но не она выбирала время.
– Он мог бы уйти в пустыню до ареста, – пояснила она, все так же глядя куда-то мимо Ахмеда, в темное окно. – Но теперь – нет. Позволить преступнику перед всем миром бежать? Чтобы народ стал сомневаться еще и в силе Конторы? Нет, Ахмед. Органы стоят на страже закона, и правосудие неотвратимо, кем бы ни был преступник. Будет суд и казнь.
– Казнь? – немолодой король покачал головой. – Он же твой брат, Салима.
– Я знаю это не хуже тебя, Ахмед, – в голосе не было жалости. – Я первая взяла его на руки после акушерки. Я не спала над ним ночей, кормила смесями, пеленала, как собственное дитя. Долгие годы он был для меня единственным родным человеком.
– Так пощади его.
Она посмотрела на короля искоса, и от ее взгляда по спине невольно пробежали мурашки.
– Скажи мне, Ахмед, – пальцы не отрывались от стенок пиалы; к чаю она так и не притронулась, – будь ты координатором, пощадил бы того, кто едва не привел Землю на грань гибели?
Ахмед кашлянул и признался:
– Нет.
– Вот видишь.
– Я – нет, Салима, – уточнил он. – Однако ты – женщина, ты – сестра. У тебя мягкое сердце. Фейсал идиот, но он не желал того, что произошло. Он заботился в первую очередь о тебе, пусть неумело. Он не хотел твоего брака с неверным, потому что считал, что это опозорит семью, он беспокоился о твоей репутации…
Салима невесело фыркнула.
– Ну, разумеется! Брак с неверным подорвал бы мою репутацию, уж конечно, сильнее, чем ребенок без отца!
Ахмед осекся.
– Что? – голос черствого короля дрогнул. – Ты беременна? О Всемилостивейший!
– Даже не думай меня отговаривать, – жестко произнесла она. – Все, что я могу сделать для репутации семьи – уйти с поста. Закончу войну, так и поступлю.
– Мальчик? – только и спросил Ахмед.
Трудно не понять: с одной стороны, король не решается отказать родственнице и ее ребенку в доме, с другой же – любой из принцев может в свой черед стать наследником, а незаконный наследник – последнее, что нужно Ахмеду. Не давать мальчишке титул принца? Своя же семья не поймет: либо он аль-Саид, либо нет, паллиативам тут места не должно быть. Мать, даром что дряхлая старуха, такой скандал закатит, что никакие войны рядом не стояли – она ведь обожает Салиму.
– Девочка, – она снисходительно усмехнулась. – Не волнуйся, Ахмед. И фамилия ей не нужна, отцовской хватит.
– Прости, Салима, – ему было неловко оттого, что она прочла его мысли, и стыдно за свой эгоизм. – Ты мне не чужая. И эта… девочка – тоже. Вам найдется место в моем дворце, не сомневайся.
– Надеюсь, – губы тронула легкая, едва заметная улыбка, – что моя дочь обретет дом в Эр-Рияде. Бабке с дедом я ее не отдам. Они сына залюбили до такой степени, что он предпочитал находиться в четырех тераметрах от них; у внучки вообще шансов нет. Пусть она будет под твоим покровительством.
«Райское сияние» с Ртхинном Фййком на борту подошло на тринадцатый день. На четырнадцатый появился тсетианский эсминец «ВР-13» с координатором Амбринну. Союзники не желали пропустить исторический момент. На горизонте ненавязчиво маячил хантский наблюдатель, благоразумно не пытаясь вмешиваться.
Криййхан Винт чувствовал себя не особенно хорошо и от поездки отказался. Ртхинн Фййк с готовностью вызвался заменить его в этой миссии. Втайне он надеялся повидаться с Салимой. Но потянулись последние минуты пятнадцатых суток, а Салимы не было. Джеронимо Натта пожал плечами: он вообще не слышал, чтобы глава ООН была намерена присутствовать. Она отдала взвешенный приказ, но любоваться его исполнением не собиралась. Явно не то зрелище, которое полезно будущему ребенку. Возможно, ради фиксации исторического момента стоило бы делегировать заместителя, но по союзным мирам уже разошлось известие, что первый претендент на пост координатора Владимир Каманин трагически погиб вместе с адмиралом Шварцем. По этому поводу поступило несколько соболезнований. Лишь адмирал т’Лехин ничего не сказал о Каманине. Он-то был в курсе, какая потеря для нее более тяжела.
Разумеется, за пятнадцать дней успели не все. На планете оставались слабейшие – те, ради кого некому было драться за место на корабле: одинокие женщины, сироты, старики. Джеронимо Натта разрешил продлить эвакуацию еще на два дня. Т’Лехин молча фыркнул. Уходящие корабли старались как можно скорее миновать зону обстрела его линкоров. Эасцы пытались подраться, когда он разнес на куски одну из трирем, о тьме на борту которой сообщили монахи. Потеряли еще одну и заткнулись. Попросили, чтобы монахи следили за посадкой, дабы избежать досадных инцидентов. Группой монахов, посланной вниз по их просьбе, руководил мересанец. Странные это были монахи, вооруженные до зубов и не стесняющиеся пускать оружие в ход. Огонь открывали по малейшему подозрению. Чем дальше, тем чаще колдуны и их прихвостни пытались проникнуть на корабли. В стайке подростков, спешащих к трапу и расстрелянных из огнеметов, из восьми оборвышей трое оказались замаскированными колдунами.
Двое суток кончились, и кардинал Натта дал еще одни. Тсетианский координатор аккуратно осведомился, долго ли он намерен тянуть. Дела стоят, эсминец зря прохлаждается у чужой планеты. Пора бы и начать, разве не логично?
– Завтра, – отрубил Натта. – Торопливость хороша только при ловле блох.
– При ловле кого? – переспросил тсетианин, но вразумительного ответа не получил.
Десантники Бена Райта прибыли на Землю с «Джоном Шепардом». Оставаться на Гъде больше не было смысла. Отвоевать планету у тьмы не удалось. Бен воспринял это как поражение. Но брат Антоний был настроен более философски: с дьяволом на Гъде все равно будет покончено, не одним способом, так другим. Грех пенять на стальное сверло, что не сверлит сплав Иллюера – для всего потребен свой инструмент. Сентенции монаха были неклассическими и оттого лучше запоминались.
Шшерцы с «Райского сияния», с которыми они сражались бок о бок, ушли на «Молнию». Бен хотел предложить брату Антонию остаться при его отряде. Человек тертый, в воинском деле понимающий и в духовном специалист, иметь такого под рукой было бы большой удачей. Но у монахов – свое начальство. Джеронимо Натта, едва прибыв в систему Гъде, вызвал брата Антония к себе за каким-то делом, и они не виделись, пока «Шепард» не отправился к Земле.
Кому докладывать о прибытии, Бен не очень понимал. Гржельчик теперь главнокомандующий, «Ийона» и вовсе нет. Куда податься десантнику с несуществующего корабля? Все же, по размышлении, он пошел к Гржельчику. Тот всегда был его командиром, да и теперь остался – разве что не столь непосредственным.
Обстановка кабинета главнокомандующего слегка смущала десантника. Не привык он являться к важным персонам на ковры. Вытянувшись по стойке «смирно», он объявил:
– Майор Райт завершил операцию на Гъде, – и принялся рапортовать, стараясь не употреблять неуставных выражений.
– Да погоди ты, Райт, – раздраженно прервал его Гржельчик. – Что ты встал столбом, будто с тебя памятник ваяют? Сядь и прекрати таращиться на меня, словно впервые увидел, и строить из себя дебила. Никак превратился в кетреййи? Вот не думал, что это передается половым путем.
– Э-э… – Бен растерянно сел в кресло напротив Гржельчика. – Ну, вы же теперь того…
– Сам ты того, – буркнул главнокомандующий. – Сколько лет ты меня знаешь? Не стану врать, будто белый и пушистый и никого в жизни не убил, но у меня никогда не было обыкновения есть подчиненным мозг. Успокойся и говори нормально.
Рапорт занял три минуты – по существу, без уставного солдафонства и лишних вводных слов. Гржельчик кивнул. Сейчас, когда Бен уверился в том, что он – все тот же человек, он вдруг понял, что Гржельчик на удивление хорошо выглядит. Усталый, конечно, и тело еще не изжило болезненную худобу, но в голосе – бодрость, а в глазах – отблески счастья, которое не здесь, за рабочим столом, а в той жизни, что по ту сторону этих дверей, в личной.
– Ты вовремя, Райт, – сказал Гржельчик. – Собери отряд Аддарекха. Надеюсь, они не забыли, чему вампир учил? У нас на орбите болтается чфеварский драккар, полный шнурогрызок. Уже и связь прервалась. Можно, конечно, тупо взорвать чфеварца, но как-то негуманно, согласись. Надо бы вытащить тех, кто еще с ума не сошел.
– Слушаюсь, – Бен отсалютовал. – А что потом?
– Потом будет потом, – Бен так и не разобрался, что прозвучало в этой реплике: оптимизм или сарказм. – Выполнишь – доложишь. Не бойся, без работы не останешься.
Он кинул Бену кристалл памяти с данными по драккару. И добавил:
– Эйзза с ребенком у Ччайкара Ихстла. Гостиница космопорта, номер 1645. Ты смотри там, с вампиром поаккуратнее. Это тебе не Аддарекх, – он вздохнул, искренне сожалея о гибели шитанн. – Кстати, об Аддарекхе. Кот тоже с ними.
Вот и пришла пора покинуть теплый больничный блок. Рука наконец начала действовать; может, и рановато еще садиться за пульт и двигать рычаги, но Вася могла уже сама заплести и уложить косу. Сердобольные нянечки так за нее радовались! Доктора составили упражнения, которые должны вернуть подвижность и силу, но заниматься ими можно и дома. Если бы у нее был тут дом… Что ж, она закончит выздоровление на корабле. Отправится в морозный Генхсх, вновь примет командование линкором и будет потихоньку возвращаться в форму.
Она собрала с помощью толстушки Лимсхи свои немногочисленные вещи, сунула магнитную карту – и документы, и деньги, два в одном – в карман брюк и, помахав заботливой кетреййи, направилась к лифту.
В холле первого этажа было людно. Родственники больных, посетители, радостные встречающие, счастливые выздоровевшие. Старика шитанн, ехавшего с ней в лифте, встречали два парня кетреййи с таким же замысловатым безобразием на голове, похожим на фонтан; один побежал заводить кар, второй помогал старику переобуться. Шшерцы почти никогда не остаются одни, у них есть клан. Вася вздохнула, кинула куртку на плечо и толкнула дверь на улицу.
– Хирра Василиса!
Она изумленно огляделась. От скамейки у клумбы к ней шел Зигленк Винт с красной папкой на молнии – такие папки шшерцы часто таскают вместо привычных землянам сумочек, кошельков и барсеток.
– Зиг? Ты что тут делаешь?
– Вас встречаю, – улыбаясь, он взял сумку с вещами.
– А на кого «Сияние» оставил?
– Не беспокойтесь, кэп, все под контролем. «Сияние» никуда не денется. А вам сейчас не надо быть одной. Ну, у вас же тут никого нет, я и подумал…
Она тоже улыбнулась. И чмокнула его в щеку неожиданно для себя самой.
– Спасибо, Зиг.
Все-таки здорово, когда о тебе есть кому позаботиться.
– Ты с машиной? То есть, как это у вас – с каром?
– У меня аэромобиль, я же не кетреййи, – он почему-то засмущался. – Доберемся до стратопорта. Можно сразу махнуть стратосферником в Генхсх, но я боюсь, вы устанете. Лучше переночевать в гостинице.
– Как скажешь, – она не переставала улыбаться. – Ты же местный, кому еще и знать, как надо?
– Я вовсе не местный, – возразил он, – я вообще сумеречник… – и спохватился, поняв: – А, ну да.
Вася предоставила вампиру делать то, что он считает нужным. Как ему не доверять, ведь он спас ей жизнь. И выяснил, когда она выписывается, и приехал за ней, чтобы она не оказалась в одиночестве за порогом больницы. Они поужинали в кафе стратопорта, заказали на завтра два билета в Генхсх и сняли номер в гостинице. Естественно, на двоих. Естественно, с одной кроватью. Сформулируй они свои требования к ночлегу как-нибудь по-другому, портье наверняка сильно удивилась бы. Высокий шитанн и крепкая блондинка, классическая парочка. Документов у Василисы не попросили, идентификатора Зигленка было достаточно. Она уже стала привыкать к тому, что у кетреййи – или у тех, кого считают кетреййи – редко требуют документы. Блондины сами за себя не отвечают, за них в ответе шитанн. У Васи возникло искушение нахулиганить – разбить окно, к примеру, – а Зигленк пусть отдувается. Но доставлять Зигленку неприятности не хотелось. Наоборот. Утром она не помнила, когда подставила ему горло – до или после. Может, и вместо. Мало что помнилось, словно на пьяную голову: организм еще не оправился как следует после ранения, но глупо теперь жалеть.
Эйзза все еще спала, пользуясь тем, что малыш, капризничавший ночью, наконец разоспался, почмокивая губами во сне. Ччайкара занимал вопрос: как это кетреййи родила черноволосого мальчишку? И насколько его вообще можно считать кетреййи? По реакциям не понять, а чтобы говорить, ребеночек мал.
Ччайкар вставал рано. Будит ребенок ночью, не будит – много ли старику надо сна? С Эйззой бессонница стала докучать меньше, теплая девушка – добротное снотворное. Но все равно по утрам не спалось. Стараясь не разбудить мелкого, он отошел с телефоном в соседнюю комнату и заказал у горничной кипяток. Реттихи нет, хоть местного чая заварить.
Аддарекх негромко мяукнул, напоминая о себе. Ччайкар вынул из холодильника банку с кормом, выложил часть в миску. Спина заныла, хоть не наклоняйся вовсе. Нет, пора уже на покой. Хватит. Белый зверь метнулся к миске и заработал языком, а Ччайкар сел со своим чаем у журнального столика. Поправил халат, разглядывая кота с человеческим именем. Эйзза много порассказала ему о том Аддарекхе, чье имя он унаследовал. Девяти десятых она, конечно, не знала, а что знала, наверняка перепутала, но кое-что Ччайкар понял. Может, то, чего Эйзза и сама не осознавала. Старик, уже недалеко отстоящий от иного плана бытия, понимал многое, недоступное прочим.
– Э-эх, братишка, – он подул на чай, – как же тебя угораздило?
Бессмысленно задавать коту подобные вопросы. Зверь есть зверь. Охота, пища, самки. Дом – то, что он считает своей территорией. Люди – те, с кем он согласен ее делить, и с кем – нет. Вот и все, лишь мелькнет порой на самом пределе сознания нечто, не умещающееся в рамки, будто слова чудного языка, которым нет перевода без потерянного словаря.
– Пить будешь? – Ччайкар налил воды в другую миску.
И тут в дверь постучали. Эйзза зашевелилась на кровати. Ругнувшись под нос и запахнув халат поглубже, Ччайкар пошел к дверям.
На пороге стоял землянин. В их военной форме, темный – темнее, чем жители райского полудня. Черные короткие волосы курчавились, как у Эйззиного ребенка, и Ччайкар как-то сразу понял, с кем имеет дело. Оценивающе оглядел мужика, измерив глазами рост и ширину плеч, и жилистые грабли, и размер полового органа, прячущегося в широких штанах.
– Чего надо? – осведомился он.
– Эйзза здесь? – так же кратко отозвался землянин.
– А если и здесь? Эйзза – моя. А ты кто такой? Я тебя в первый раз вижу.
– Бен! – радостно завизжала Эйзза, появившаяся за спиной старого шитанн. Она куталась в пушистую желтую накидку и аж подпрыгивала от нетерпения. – Хирра Ччайкар, это же Бен Райт! Он мой муж.
– Не припомню, чтобы давал согласие на ваш брак, – отрезал Ччайкар.
– А хирра Мрланк дал!
– Замолчи, девочка, – веско уронил он, и Эйзза старательно зажала рот руками. – С этим мальчишкой Мрланком, возомнившем о себе невесть что, я еще разберусь. И я совсем не уверен, что этому безответственному чужаку, который шляется черви знают где в тот момент, когда его жена с младенцем вынуждены спасаться с горящего корабля, можно доверять!
– Безответственному? – глаза землянина возмущенно сверкнули. – Вконец оборзел, вампир? Ты сам шлялся горький корень знает по каким секторам, когда мы подобрали выживших с «Райской звезды». Мы о них позаботились, а не ты! Ты в это время птичек считал!
– Не тыкай мне, юноша! – шитанн прижал уши к голове.
– Сам не тыкай, старый пень, – огрызнулся Бен. – Здесь тебе не Рай, и я не кетреййи. Дай мне забрать мою жену и ребенка, и распрощаемся.
– Почему я должен верить, что с тобой ей будет лучше, чем со мной? – прошипел Ччайкар.
– Хирра Ччайкар, Бен хороший! – пискнула Эйзза.
Старик пренебрежительно фыркнул. Он сильно в этом сомневался.
– Мне плевать, веришь ты или нет, – заявил землянин. – Не ты за нее отвечал все это время. Тебя тут вообще не было! Я не собираюсь второй раз объяснять тебе то, что объяснял Мрланку Селдхреди. Отойди в сторону!
– Селдхреди не имеет права распоряжаться девушкой Ихстл, – процедил старик.
– Она уже не Ихстл. Эйзза Райт – моя жена по закону. Попробуешь удержать ее против воли – вызову полицию.
Ччайкар скрипнул зубами. Были бы они в Раю – он показал бы дерзкому пацану, как разевать рот на шитанн. Навек бы запомнил! Но они на Земле, и тут свои законы, которым безразлично, Ихстл ты или не Ихстл.
– Против воли, говоришь? А кто сказал, что против? Эйзза! – тон шитанн разительно изменился, когда он обратился к девушке.
Она отняла ладонь от губ.
– Тебе со мной плохо?
– Нет, хирра Ччайкар, хорошо.
– Останешься у меня? – предложил он. – Или пойдешь с этим уродом, который забыл о тебе на столько дней?
– Бен не урод, – вякнула Эйзза в его защиту. – Он красивый и хороший. И он не забыл. Он просто, – она посмотрела на него с любовью, – был занят.
– Я или он?
– Ну… я его люблю, хирра Ччайкар. И он мой муж. Я с ним.
Старик мысленно плюнул. Ну что за дурочка! Бен Райт, оттолкнув его плечом, прошел в комнату, взял проснувшегося младенца. Ччайкар скрестил руки на груди, хмуро наблюдая, как Эйзза, суетясь, собирает свое барахло и щебечет этому обормоту какие-то ласковые слова.
Бен присел перед Аддарекхом.
– Ну, а ты что скажешь? Хочешь остаться с этим старым ворчуном? Тебе ведь нравятся шитанн.
Ччайкар заинтересованно шевельнул ухом. Землянин разговаривал с котом не так, как обычно общаются с неразумными существами. Он говорил с ним, как с товарищем.
– А может, вернешься в отряд? Ты же боец, Аддарекх. Наши сейчас пойдут бить шнурогрызок на чфеварский драккар. Ты бы очень пригодился, у тебя хорошо получается.
Землянин ждал. Впрямь предоставил коту выбор? И Ччайкар перестал сомневаться. Если этот тип так уважает желания зверя, то и девочку, наверное, не обидит.
Аддарекх принял решение. Промелькнул туда-обратно и подтащил зубами к ногам землянина пакет с наполнителем для лотка. Мол, переезжаю. Подошел к Ччайкару, погладил тапок мягкой лапой. Эйзза поцеловала старика в щеку, глядя чуть виновато. А потом они оба исчезли за дверью следом за Беном Райтом.
Ка Дин Хет на ощупь нашарил пластиковую консервную банку – без света даже не понять, что в ней, – содрал крышку, запустил внутрь пальцы. Кажется, йенхи. Он принялся есть, поспешно облизывая подушечки пальцев. Ложек не осталось. Сожрав медь и алюминий, шнурогрызки принялись за все металлическое. И, уж конечно, мало что на кораблях делают из золота и платины, нерастворимых в кислоте. Ложки – точно нет.
Драккар превратился в склеп. Темный, холодный, затхлый склеп. Капитан пытался организовать охоту на шнурогрызок, но половину экипажа при виде тварей охватывала слабость в ногах и сфинктерах – какая уж тут охота? Тем более что шнурогрызки быстро расползались по щелям, откуда их никакими силами не выцарапать. Потом пропал свет, и твари обнаглели. Невозможно стало выйти в коридор, чтобы не наступить на чей-нибудь панцирь или в кислотную лужу. Иные вовсе перестали выходить из кают, даже в туалет, запершись наглухо и плача внутри. Но и те, что сильнее духом, уже готовы были отчаяться. Смолкли насосы вентиляции, воздух в жилых помещениях стал спертым. А когда шнурогрызки размножились, то начали драться за еду. Агрессивно щелкали, кидались на все вокруг. Бросались на людей, хватали за пальцы ног… И конца кошмару не было видно.
Но вот во тьме и тишине, где слышались лишь истерические рыдания сумасшедших да шорох и стрекот гадин, появились новые звуки. Шипение, лязг, топот решительных шагов по коридору, жужжание и вой. И свет, резкий свет из распахнутой двери, ослепивший на миг. Свет бил из фонаря, закрепленного на лбу высокого человека, свет убивал мрак, делая его почти не страшным. Человек в пластиковом доспехе быстро обшарил фонарем углы, сунул под кровать длинную трубу взревевшего пылесоса, и что-то в ней затрещало, засасываясь.
На пороге возникло странное существо – небольшое, белое, на четырех гибких лапах. Оно окинуло каюту красноватыми глазами, повело острым ухом и, коротко мявкнув, исчезло снаружи.
– Чисто, – сказал мужик по-хантски. – Эй, чфеварец! Ты в своем уме?
– Вроде да, – неуверенно ответил Ка Дин Хет.
– Тогда живо в шаттл! С собой – только смену белья.
– Я… – он замялся. – Я не могу уйти сейчас. Я капитан.
– Засранец ты, а не капитан, – непочтительно среагировал мужик с фонарем. – Сдал свою лохань мегавошкам! Иди, не выпендривайся. Это – уже не корабль.
По коридору висели автономные лампы на присосках. Что-то где-то выло и гремело. Под ботинками высыхали едкие лужи, а по углам валялись хитиновые трупики – частью раздавленные, частью с оторванными головами и ногами. Ка Дин Хета чуть не стошнило. Из каюты в конце коридора появился командир десанта с узелком в руке. Весь седой, до кончиков усов – а ведь недавно был мужчиной в расцвете лет. Заозирался, встретился глазами с капитаном.
– Кэп! Вы поседели.
Немудрено. Десантник перехватил его взгляд, увидел разодранных шнурогрызок, сделал глотательное движение и слегка позеленел.
– Пошли, – буркнул капитан. – Где там их шаттл?
Казалось бы, шнурогрызки – оружие против техники, а не против людей. Люди им безразличны. Но живых было не слишком много. Умирали от разрыва сердца, от кислотных ожогов, многие покончили с собой от отчаяния. Безнадежно утративших разум земляне милосердно пристрелили. Шаттл отчалил, белый зверь разлегся на коленях у белобрысого землянина. Молодой скуластый пилот челнока поманил Ка Дин Хета к экрану, ткнул пальцем в уменьшающийся силуэт корабля, к которому шла ракета со спутника. Ракета соединилась с кораблем, и вспышка на какое-то время ослепила приборы. Драккар перестал существовать. Ка Дин Хет сглотнул слезу и хрипло спросил:
– Зачем? – больно смотреть на гибель собственного корабля. – Зачем позвал? Только душу травить.
Во взгляде равнодушных узких глаз не было ни грамма сочувствия.
– Экая у тебя душа нежная, чфеварец. А что ты думал, когда стрелял в беззащитный борт «Ийона Тихого»? Который твой же прокол от огня прикрывал?
– Что значит – прикрывал прокол? – не понял он.
– Однако, кое-кто знал, где ты выйдешь из ГС-перехода, чфеварец. И поджидал тебя там, чтоб ударить.
– Нет, – голос окончательно сел. – Координаты выхода знал только адмирал Ен Пиран. Он никому не выдал бы…
Свет померк перед глазами. До капитана дошло.
– Он и не выдал, однако. Просто подошел на удобную позицию и стрелял по тебе. Ты бы не сидел сейчас передо мной, чфеварец, если бы Принц с Ассасином не подставили под удар наш крейсер. Они держались все то время, что ты колупался в проколе на своем тормозном драккаре. А ты, тварь, что сделал?
