Натали Р.
Враг моего врага. «Песец»
– А ты не болтайся под ногами, гъдеанин. Или хочешь помочь мне уделать корабль Гъде? – он язвительно взглянул на парня. – Сиди тише мыши.
Никто из симелинцев не возразил. А ведь Гъде была их союзником! Но молчат, не заговаривают о том, что капитан вынуждает их поступать против чести. Ччайкар рассчитывал, что они подчинятся, раз дали ему клятву, но с неохотой, а, возможно, начнут спорить… Он просто жил в другую эпоху и не слышал до сегодняшнего дня страшных сказок о гибели самой ткани пространства в потерявшем устойчивость ГС-переходе. Речь уже шла не о том, кто враг и кто союзник. Они собирались ликвидировать не эсминец Гъде, а взбесившегося монстра, опасного для всего живого и неживого.
Симелинцы не подвели. Жуткая сцепка обломков повиновалась плохо, но Ыктыгел старался, и «Звезда» шла с хорошей скоростью, под нужным углом, обеспечивающим эффективный обстрел. Митышен управляла орудиями не хуже, чем Цхтам – а то и лучше, ведь старпому прежде не приходилось стрелять, на мирном экспедиционном судне вообще не было пушек. Во всяком случае, именно выстрел симелинки пробил дефлекторы гъдеанина, и космос озарился еще одним взрывом. Они не успели самую малость: первым взорвался земной крейсер. Как назло, от удара чфеварца, которого прикрывал собой.
И тут вышла на связь спасательная капсула. А потом другая, третья… Крейсер погиб, но множеству людей удалось эвакуироваться.
– Цхтам, брось пушки, – приказал капитан. – И займись вместе с Симом приемом спасшихся.
Он не ожидал встречи. Он чуть от разрыва сердца не умер, когда Цхтам изумленно воскликнул:
– Кэп, смотрите, кто у нас тут! – и в проеме показалась Эйзза.
Эйзза, живая и невредимая! Улыбающаяся, счастливая до невозможности. В одной руке у девушки был мешок, в другой – ребенок, но она умудрилась повиснуть у старика на шее, восторженно визжа.
– Хирра Ччайкар! Вы живы!
– Ненадолго, – он кашлянул, чтобы привести голос в норму. – Ты же меня сейчас задушишь, девочка.
– Ой, – она виновато отпрянула и затараторила: – А я так за вас волновалась! Думала, что уже всё… А оно не всё! Хирра Ччаркар, а я замуж вышла. У меня такой клёвый муж, только он землянин, вы ведь не будете ругаться? А еще у меня есть сын, – она радостно сунула ему ребенка. – Правда, миленький?
– Правда, – по суровому лицу старика разлилась безотчетная улыбка. Он осторожно потрепал маленького Кевина за щечку и вернул матери. – Потом все расскажешь, Эйзза. Иди, вот этот парень покажет тебе, где можно расположиться. А у меня много дел.
Капсулы пристыковывались одна за другой. И не только земные. Кое-кому удалось сделать ноги со взрывающегося эсминца.
– Сим? Какого дерьма ты тут делаешь? – рявкнул знакомый голос, и бывший адъютант привычно втянул голову в плечи.
Адмирал шагнул на борт «Звезды», как хозяин. Жалкая лоханка не произвела на него впечатления. Ее удачный выстрел – явная случайность. Он не сомневался, что без труда убедит того, кто ей командует, доставить его в нужное место за чисто символическую сумму. Операция опять сорвалась, и опять из-за погрязшего во грехе «Ийона Тихого». Но теперь ему настал конец, и больше никто не встанет между адмиралом и его целью.
– Что это за напыжившийся ублюдок, Сим? – капитан Ччайкар смерил его взглядом. – Ты его знаешь?
– Да, господин Ччайкар, – пролепетал гъдеанин. – Это адмирал Ен Пиран.
– А он – мой адъютант, – подхватил адмирал. – Отвезите нас на Чфе Вар, капитан, вы получите гарантию неприкосновенности и немалое вознаграждение…
Ччайкар поначалу ушам своим не поверил. Этот мерзавец, расстрелявший гражданское судно и спасательные капсулы с него, что совсем уж из рук вон, этот негодяй, цинично бьющий по радуге перехода… разговаривает так, словно ничего не случилось, а он, Ччайкар – типа представитель транспортной компании перед богатым клиентом? При том, что подавляющая часть прегрешений адмирала оставалась капитану неизвестна, он уже составил о нем мнение и вынес приговор.
Старик не может быть серьезным противником. Так думал Ен Пиран, пока вдруг не увидел перед собой чудовище с горящими красными глазами, оскаленными клыками и ушами, агрессивно прижатыми к голове. Он попятился, а кровосос неуловимо стремительным движением скользнул к нему, поднимая руку с растопыренными пальцами, будто когтями…
– Кэп! – закричал Цхтам, пробиваясь сквозь пелену безумия. – Еще одна капсула! Вы не поверите, там мересанец в брюках и белый зверек с хвостом!
Ччайкар вырвал кусок мяса из жирного бока адмирала, впился, высасывая кровь. Ен Пиран завыл, схватившись за рану.
– Свяжи его, Цхтам, – Ччайкар облизнул пальцы. – Убью эту тварь позже.
Дьёрдь Галаци провожал уходящие капсулы. Напутствовал и благословлял. Для него было приготовлено место, но разве он мог уйти, пока на корабле остается хоть одна живая душа? Охотник, руководивший эвакуацией, кивнул ему и закрыл за собой люк. Как этому мальчишке удавалось сохранять спокойствие и сосредоточенность, одним своим уверенным видом гася зарождающиеся очаги паники? Казалось, он вовсе не боялся. А Дьёрдь, солидный, взрослый человек, пастырь, делал над собой усилие, чтобы скрыть тревогу. И непрерывно молился. Молитва притупляла страх, но лишь отчасти. И все же он исполнит свой долг до конца. Он живой человек, и он может испытывать страх, важно только не поддаваться ему.
Последние капсулы уходили с разваливающегося корабля. В коридоре было бы темно – освещение не работало, – если бы не пламя, то и дело прорывавшееся из горящих отсеков. Эти пожары уже не потушить, огонь будет пылать, пока есть воздух – а может, и без воздуха, смотря что горит. Епископа раньше не интересовало расположение ускорителей, топливохранилищ, арсеналов – он с людьми работал. Кто знает, что там, за переборкой, неожиданно утратившей надежность?
Зато Дьёрдь знал, где рубка. Короткими рывками между падениями – взрывы то и дело сотрясали коридор – он двигался к рубке, таща два скафандра. Еще один скафандр был на епископе. Ему было неудобно признаться самому себе в том, что он ужасно боится разгерметизации. Такое надо встречать в скафандре. Но шлем он не надевал до последнего, и дело было не в стремлении доказать неизвестно кому, что ему не страшно. Просто ему хотелось сократить пребывание в закрытом скафандре до минимума. Среди прискорбных несовершенств святого отца числилась и клаустрофобия.
Принц и Ассасин сорвались с мест в тот самый миг, когда радуга перехода погасла. Они сделали все, что могли, они продержались, пусть это и казалось нереальным. Корабль не сохранить – значит, пришло время уйти. Принц вытащил кота, забившегося под кресло, подхватил под мышку и рванул за Иоанном Фердинандом, прикрывая голову свободной рукой от сыплющихся сверху искр, кусков горящего пластика и обломков перекрытий. И, словно дождавшись их ухода, рубка раскололась, как скорлупа, под новым ударом. Сзади жахнуло горячей волной, затлели волосы и форменная рубашка на спине, за ботинками потянулись черные оплавленные следы. Фархад заорал, ругаясь на невообразимой смеси родного языка с английским, хантским и даже немножко на шитанн – любимую присказку Аддарекха про могильных червей выучили все, не только десантники. Пол под ногами проседал и тек, спасала лишь скорость.
За поворотом они чуть не сбили с ног епископа.
– Господин Галаци! – рявкнул Фархад. – Что вы тут делаете? Вы уже давно должны…
– Я знаю, что делаю, – перебил Дьёрдь и, забрав у него кота, сунул скафандр. – Одевайся скорее, юноша! И ты, сын мой, – второй скафандр достался Иоанну Фердинанду.
Пилоты – не епископы. Дьёрдь надевал и прилаживал скафандр несколько минут, в Академии учат делать это за шесть секунд. Мересанец тоже учился не в семинарии. Он облачился еще быстрее Фархада, который сбивал пламя с кудрей на затылке, а потом, завязав рубашку узлом на груди, размещал в ней кота.
– Для нас есть капсула, – сказал Дьёрдь. – Надо быстрее…
Они не успели. Взрыв вскрыл крейсер до самого нутра, и под ними разверзлась звездная пропасть. Дьёрдя замутило. Только бы не вырвало в шлем, подумал он, и тут же ощущение выходящего из легких воздуха и звон в ушах подсказали ему, что он без шлема. Чудом ему удалось захлопнуть шлем, пока не начало меркнуть в глазах. Когда кислород снова пошел в кровь, в мозгах прояснилось, и даже тошнота отступила. Он падал в пустоту, и за одно плечо его держала рука Иоанна Фердинанда, а за другое – Фархада, второй рукой все еще лихорадочно застегивавшего молнию на груди.
Давно ушли те времена, когда каждый, хоть раз летавший в космос, был знаком с невесомостью. И невесомость, и перегрузки для крупных кораблей остались в прошлом, когда вошли в обиход искусственная гравитация и гравикомпенсаторы. Ну, а как же? Без гравикомпенсаторов разве что рейсы до Луны летают да челноки на ближние орбиты. А чтобы допилить в разумное время хотя бы до Марса, не говоря уж о разгоне до субсвета, требуются такие ускорения, которые без компенсации просто не пережить. И если для тренированных пилотов ни невесомость, ни декомпрессия не были новостью, оба знали, что это и как с ними сладить, то Дьёрдь испытывал эти ощущения впервые. Конфуз случился, хотя и не тот, которого он ждал: стекло шлема осталось чистым, а вот белье слегка намокло.
Ему казалось, они целую вечность кружились в водовороте небес. На самом деле они провели в открытом космосе всего несколько минут. Осколки «Ийона Тихого» еще разлетались в стороны, а несуразная «Райская звезда», по паспорту экспедиционное судно, а по виду хеллоуинская помойка с ускорителями, расстреливала гъдеанский эсминец, когда их заметили с предпоследней капсулы, где находился Охотник, внимательный и спокойный, как кирпич. Капсулы крайне просты в управлении, а уж дипломированному пилоту вовсе не составило труда без суеты подойти и бросить трос кому-то в шевелящихся скафандрах.
И, разумеется, когда встал вопрос, к кому проситься на борт: к чфеварцам, добившим «Ийон», или на непонятную хреновину, взорвавшую гъдеанский флагман, выбор был сделан в пользу уродливой хреновины.
Посадка была жесткой. Собственно, ее и посадкой-то было не назвать: обгоревший центральный модуль триремы рухнул с небес, слегка затормозив об атмосферу. Миленич, непривычно молчаливый, сделал все, что от него зависело, совершил попросту невозможное, проведя плохо слушавшуюся управления консервную банку курсом, который не стал смертельным. Без навигационных расчетов – оборудование было разрушено, компьютер не работал, Баин прикидывала курс на пальцах. Зато со вторым пилотом, на что даже не надеялся. Он не ждал толку от слепого эасца, дал ему лишь подержать пульт, пока надевал скафандр. Но Согиро на удивление чувствовал свой корабль – не первый год пилотом на нем ходил, и небось, не резервным: расположение рычагов и кнопок знал наизусть, не промахнулся ни разу. На ощупь ввел пароль, но сервер не откликнулся: вернее всего, был уничтожен. Согиро держался, несмотря на боль, терзающую его не меньше, чем Миленича, скорее даже больше: эасцы хуже переносят боль. Пытался сделать что-нибудь, невзирая на увечье, которое многих заставило бы опустить руки.
Горящий болид ударился о заснеженную поверхность, с жутким грохотом и скрежетом, вздымая тучи снега и пара, проволокся по ней несколько сотен метров, теряя целостность. Кресла сорвало с креплений и вместе с пилотами покатило по полу, цепляя за выступы конструкций. Тех, кто не был пристегнут, начало швырять от стены к стене еще в полете, в рубке стоял вой и ругань, мешающие пилотам нормально работать. Но выгнать лишних было некуда: в коридоре за дверью рубки бушевал пожар, вот-вот грозящий проплавить стены, а огнетушители кончились. Дым сочился сквозь щели, дышать было невозможно; все понадевали скафандры, а кому не хватило – термокостюмы и дыхательные маски с перекисными патронами.
При ударе о землю Баин больно треснулась головой, из глаз посыпались искры, сознание на миг померкло. Эасцы не убили, так родной капитан едва не угробил, мелькнула мысль. Когда в глазах прояснилось, она увидела седого Неске, который тряс ее за руку и указывал на разошедшуюся дыру в обшивке. Он что-то говорил, она не слышала сквозь шум в ушах, но сообразила:
– Уводи всех! Как можно дальше от корабля!
Люди спрыгивали в дыру, откуда тянуло морозом. Баин отстегнулась от кресла. Рядом выпутывался из ремней Миленич.
– Где этот чудило? – огляделась она.
Изображение слегка плыло, голова казалась чугунной. Если ей и ответили, она не расслышала. Взгляд сам наткнулся на Согиро, безуспешно пытающегося нащупать застежки ремней. Из глазниц обильно текла кровь, заливая шлем – видно, сотрясение сказалось, – и движения пилота с каждой секундой становились все более вялыми. Баин бросилась к нему, чуть сама не упав, освободила от обломков кресла, потащила за руку:
– Вставай, несчастье! Надо уходить!
Эасец забормотал в ответ что-то неслышное. Она закинула его руку себе на плечо, поволокла к дыре – в дверь все равно не выйти, не прикоснуться даже, так жаром пышет.
– Быстрее! Тут топлива еще – вагон и маленькая тележка. Ты же не хочешь кремироваться заживо?
Люди разбегались от горящего обломка, когда-то бывшего тринадцатой триремой героического ГС-флота Эас, ломились прочь по глубокому снегу. Небо было черным, зарево пожара бросало на снег причудливые, извивающиеся тени. Патроны не успевали обновлять атмосферу, такая система не предназначена для бега на пределе сил. Баин откинула шлем, ледяной воздух обжег щеки, наполняя легкие кислородом. Снег проваливался под ногами, при падениях колючие льдинки царапали лицо. Согиро с хрипом ловил промороженный воздух ртом, кровь застывала на щеках. Они отставали, потому что Баин выкладывалась за двоих, тащила его, обессилевшего, почти теряющего сознание. Бросить, промелькнула мысль, не уйдем ведь. Но она не могла заставить себя скинуть его руку, оттолкнуть в сугроб. Как-никак, живой человек…
Земля под ногами вздрогнула, в который раз роняя людей, сзади дохнуло жарким, плотным воздухом, сбивающим с ног тех, кто чудом устоял при толчке. Баин, вцепившись в Согиро, покатилась вместе с ним, уминая телами дорожку в снегу. Над местом катастрофы поднялся столб белого дыма и пламени; куски расплавленного металла со свистом летели по сторонам широкими дугами, как метеориты, освещая окрестности.
Не найдя лотка, Аддарекх нагадил под ноги мычащему сквозь кляп Ену Пирану, безошибочно сочтя это место самым подходящим для отправления нужд. Ччайкар Ихстл одобрительно ухмыльнулся, а Цхтам Шшер выдал земному зверю банку мясных консервов.
– Наша капсула последняя, – сказал Фархад. – На «Ийоне» больше никого не оставалось.
Ччайкар коротко кивнул.
– Кто командир?
– Йозеф Гржельчик.
– Так кто же из вас Йозеф Гржельчик?
Фархад и Иоанн Фердинанд переглянулись.
– Э-э… это не мы. Адмирал Гржельчик покинул корабль некоторое время назад, он сейчас на Земле.
– Вы говорите о том адмирале Гржельчике, который является главнокомандующим Земли?
– Ну-у… – Гржельчик – главнокомандующий? Вот это да! А они-то думали, его вызвали в генштаб для того, чтобы навставлять пистонов. – Наверное, так.
– А я спрашиваю, кто капитан вашей лоханки.
Они снова переглянулись. После того, через что они прошли, они, казалось бы, ко всему были готовы. Только не к этому!
– Он, – кивнул Фархад на Иоанна Фердинанда, а тот одновременно указал на Принца:
– Он.
Ччайкар озадаченно нахмурился. И церковник в черном, что был вместе с космолетчиками, отставив стакан с реттихи, поспешил разрядить обстановку:
– А что это за грешник у тебя в путах, поведай мне, пасынок Господа?
Шитанн покосился на епископа. Присутствие представителя Церкви его несколько напрягало. Однако поп вел себя цивилизованно, не призывал никого достать кварцевые излучатели и продемонстрировать их действие на нечистой силе. Как же изменился мир!
– Этот ублюдок – адмирал Гъде Ен Пиран, – ответил Ччайкар. – И даже не думай будить во мне милосердие, поп. Я разорву его на клочки и выпью всю его кровь!
Трое с «Ийона Тихого» уставились на гъдеанина. И адмирал со страшной рваной раной в боку, залитой кровью, тихо воющий от боли сквозь кляп и с ужасом следящий за каждым движением погрязшего во грехе жуткого кровохлёба, задрожал и попытался вжаться в угол, поняв: злющий шитанн – это так, детский кошмарик. Молодой землянин с обгоревшими волосами смотрел на него брезгливо, словно он ничем не отличался от кучки кошачьих фекалий у его ног. Голубокожий мересанец с синими потеками, запекшимися на лице – с обжигающей ненавистью и предвкушением мести. Но больше всего его напугал взгляд пожилого кругленького землянина в долгополой черной хламиде, слегка примятой на груди массивным серебряным крестом. В нем не было ни злости, ни отвращения. Одна лишь спокойная неотвратимость, заставившая кожу подернуться морозной дрожью.
– Ен Пиран – пособник сатаны, – обрекающе молвил епископ.
– Его надо доставить на Землю для суда, – с сожалением произнес Принц. Ему хотелось бы удушить проклятого выродка на месте. Но мать всегда учила проявлять сдержанность и поступать по закону.
Дьёрдь Галаци покачал головой.
– Нет. Тьма не должна ступить на Землю. Она переполняет сей дьявольский сосуд, это видно даже мне, скромному служителю Господа, не избалованному Его дарами. Каждый миг его существования оскверняет все вокруг. Не пей его кровь, шитанн, она заражена тьмой. И не прикасайся лишний раз к его отравленной плоти. Его следует немедленно предать очистительной смерти в огне.
Ен Пиран задергался в путах, нечленораздельно мыча, и землянин повысил голос:
– Я, епископ Дьёрдь Галаци, по воле и с благословения верховного понтифика Вселенской Церкви, Патриарха Запада Бенедикта XXV и во имя Господа нашего Иисуса Христа, – слова падали тяжелым звенящим железом, Фархад никогда и не подумал бы, что в этом безобидном христианском попе вдруг проснется такая сила, – приговариваю пособника и проводника дьявола, совершившего тягчайшие преступления против Бога и Вселенной, к сожжению и развеиванию пепла. Казнь назначаю безотлагательно!
Ччайкар сглотнул, в глубине души радуясь тому, что беспощадная длань церковника направлена не на него.
– Землянин, ты постой, – он кашлянул. – У нас ведь тут негде костры разводить. «Звезда» – космический корабль, да и то с большой натяжкой, соплями склеенный.
Епископ невозмутимо повернулся к нему:
– Ускорители у вас есть? Значит, самое время одному из них поработать.
Ччайкар медленно покивал головой, одновременно восхищенный и пришибленный. И приказал:
– Цхтам, обеспечь.
Они сползались обратно, к теплому белому пеплу, продрогшие и намерзшиеся. И земляне, и эасцы. Седой Неске помедлил и поклонился капитану, ничего не сказав. Баин сидела в неостывшем оксиде алюминия, а на коленях у нее лежала голова Согиро. Лицо было оттерто снегом от кровавых потеков. Пилот бредил, периодически проваливаясь в забытье.
– Эй, Неске! – окликнула Баин. – Может, заберешь его? Помогите ему как-нибудь, он же ваш.
Офицер криво усмехнулся:
– Как? У нас врача тоже нет. Что мы можем сделать-то? Думаешь, ему на моих коленях приятнее будет лежать? Пусть лучше у тебя.
Когда гигантский костер угас, и пепел почти остыл, на горизонте показались голубоватые огни фар. Это райские вездеходы спешили туда, где крейсер засек падение корабля. А потом была радостная встреча, и обалдевший вампир, расцелованный Баин от полноты чувств, и успокаивающее урчание мотора, и тепло работающей в салоне печки, навевающее сон. Надежные стены базы, за которыми нет места никакому холоду, горячий душ и докторша шитанн с добрыми глазами, укусившая в руку, чтобы сделать анализ крови. Она удивилась, что Баин попросила помочь Согиро. Эасцы напали первыми, значит, сами виноваты – с чего им помогать? Но спорить не стала, уложила эасца в койку, облепила примочками, поставила капельницу. Бредить он прекратил, задышал ровнее.
– А откуда вы знаете, что это эасцы напали? – спросила Баин.
– Так они сами рассказали, – пожала плечами докторша. – Ребята спасательную капсулу нашли, а там эасцы. Те принялись было наглеть, но у наших разговор короткий: пару голов оторвали, они и притихли. Госпожа Ортленна с их капитаном уже побеседовала, он много чего напел.
Миленич вскинул голову, и Баин переспросила:
– Командир эасцев? Капитан Терна? Где эта скотина?
– Да, вроде бы так его зовут. Он в охраняемом блоке, вместе с остальными эасцами.
Бойко нахмурился и поманил Баин за собой. Придерживая расходящиеся полы зеленой пушистой накидки райского покроя, которой ее снабдили вместо скатерти с бахромой – по правде, разница была невелика, – она последовала за решительно хромающим капитаном. Предупреждающе зыркнув на двух охранников кетреййи, не посмевших остановить сердитого землянина, он здоровой ногой распахнул дверь блока. И верно, капитан Терна был здесь. Без шапочки с пером, со следами клыков на шее и с намокшей спереди туникой. Зато сидел на стуле, в то время как большинство его подчиненных вынуждены были расположиться на полу. В том числе Неске.
Миленич прохромал к капитану Терне и молча залепил ему хлесткую пощечину, с грохотом снеся со стула. Изобразил пантомимой нечто, вылезающее из зада.
– Дерьмо ты, а не капитан, – перевела Баин.
Он указал на Неске и двух перепуганных, ободранных при посадке мальчиков, прилипших к офицеру.
– Ты своих бросил, тварь!
Бойко сделал двумя пальцами ножничное движение в районе гениталий в сочетании с резким поворотом головы.
– Кэп тебе яйца отрежет, – зло пообещала Баин.
Огорченный отрицательный жест. Неверно передала мысль?
– А что? – она непонимающе повернулась к капитану. – На хрен? Он хреновый командир?
Он махнул рукой и процедил – придерживая развороченную щеку и едва разжимая зубы, отчего тон казался еще более презрительным:
– Ты вообще не мужик, Терна! Тебя и кастрировать незачем.
Развернулся и вышел, припадая на правую ногу, Баин – за ним. Эасец, держась дрожащей ладонью за покрасневшую скулу, привстал с пола, оглядываясь в поисках поддержки. И не нашел. Судя по выражениям лиц, многие из присутствующих были согласны с землянином – если не по форме, то по сути.
Т’Лехин шел по бетонной площадке столичного космопорта, неся шлем в руке и осторожно вдыхая пыльный теплый воздух обожженными легкими. Вокруг ушей и носа запеклись синие разводы. За его спиной чернели покореженные, местами оплавленные силуэты двух линкоров. Двух из трех. Самуил т’Агеттин, капитан «Одиннадцатого», не успел спастись с гибнущего корабля. Сэм, вспомнил т’Лехин – так называл его Гржельчик. Он всех звал по-своему: т’Бокохана – Гавр, т’Доррена – Майк…
Желтое высокое небо Хао с красной лампочкой солнца простиралось над головой. Чистое небо. Четыре драккара разбиты в хлам, два предпочли бежать в ГС-переход. По небу плыли золотистые облака, солнечные блики играли на шпилях столицы, на сверкающих куполах, на металлических плечах Воина и Горняка и в складках платка Матери-Кормилицы. С этим городом ничего не случится. И с другими городами, городками и селами, усыпавшими мелким бисером экваториальный континент. И с палаточными лагерями на континенте полярном. Высыпавшие из-за пассажирского терминала люди что-то кричали, срывая с волос ленты и размахивая ими. А т’Лехин не мог отделаться от мыслей о том, во сколько обойдется ремонт на чужой базе – свои доки еще не устроили, до того ли, когда мирное население в чистом поле живет… И пытался незаметно стереть со лба и подбородка кровь, в результате лишь сильнее ее размазывая.
Его превосходительство Аирол 317-й вышел навстречу, остановился, поджидая. Т’Лехин замедлил шаг, поправляя гарнитуру. Координатор терпеливо ждал с непроницаемым лицом.
– Ваше превосходительство, координатор Аирол, – т’Лехин вежливо поклонился, и давление порвало едва затянувшиеся сосуды, из носа снова потекла кровь. – Я помню, что вы говорили. Я ни в коем случае не пытался вмешаться в ваши дела. Просто роза ветров тут устроена так, что радиоактивные облака непременно понесло бы к полярному континенту, а это непосредственно затронуло бы наши интересы…
Аирол 317-й хмыкнул.
– Да бросьте вы, координатор т’Лехин, – проворчал он. – Спасибо.
Мересанец поднял синие глаза.
– Слышите, что кричат люди? Ах да, вы же не понимаете языка. Они называют вас Воином.
Он протянул т’Лехину руку, заставил встать рядом с собой, обвел свободной рукой приветственно орущую толпу с разноцветными ленточками. Затем перекинул на грудь свои длинные волосы, развязал одну из лент, ярко-красную, и у всех на виду вложил в его ладонь, перепачканную синим:
– И я присоединяюсь к их мнению.
Крейсеры, посланные Максимилиансеном – блин, что все-таки со стариком? – к Тсете, Раю, Мересань, стали сообщать о возвращении. Салима все так же стояла, и Гржельчик никак не мог уговорить ее сесть. Он понимал, что ей плохо, ему и самому было нехорошо от осознания едва не случившейся катастрофы. А тут еще молодой Фархад, который оставался на взорвавшемся «Ийоне», и Шварц, наверняка погибший – Йозеф не любил этого типа, но вполне отдавал себе отчет о его боевых и командирских качествах: будь он жив, ни за что не позволил бы уничтожить сторожевую сеть.
– Ожидает вызов с «Райской звезды», – доложил один из связистов.
Он коротко кивнул, сделал знак включить. Голос шитанн донесся сквозь скворчание и шипение, глухой, без обертонов:
– Подходят два ваших крейсера.
– Да, капитан Ччайкар, мы видим.
– Прошу разрешения на стыковку. Нам нужна помощь.
– Вам? Помощь? – Йозефу стало почти смешно; если бы все не было так ужасно, он бы точно рассмеялся. – Это вы нам помогли! Очень. Эсминец, который вы уничтожили – это флагман Ена Пирана. Надеюсь, эта мразь сдохла.
Пауза.
– Ну-у… В общем, да, – с чего это капитан заговорил столь неуверенно? Впрочем, он тут же вернулся к больному вопросу: – Адмирал Гржельчик, то, на чем мы ходим – связанные нитками куски металлолома. Нас пять человек, не считая тех, кого мы приняли с капсул. Мы помогли вам – хорошо, теперь вы помогите нам.
– Нет проблем, капитан Ччайкар. Вы получите любую помощь, которая вам необходима. Я о вас много слышал и не разочаровался.
Шитанн недоверчиво хмыкнул:
– От кого это вы могли обо мне слышать?
– От Эйззы Ихстл, например. Вы ведь ее знаете?
– Да, – Ччайкар сухо рассмеялся. – Миленькая Эйзза… Она здесь, эвакуировалась с «Ийона» в одной из капсул, а мы подобрали. Кстати, наверное, вас интересует – с крейсера успели уйти все. Может, какие-то капсулы пострадали позже, но на корабле не осталось людей. Последними его покинули трое, один поп и два парня, которые никак не могут решить, кто из них капитан.
У Йозефа пересохло в горле.
– Дайте мне их! Я сейчас решу.
Долгая пауза. И голос Иоанна Фердинанда, искаженный чуть ли не до неузнаваемости:
– Адмирал Гржельчик?
– Кто? – гаркнул он в микрофон. – Чья это была идея – подставить «Ийон» под удар?
На том конце связи булькнуло.
– Моя, – виновато произнесло что-то напоминающее голос Принца. – Извините, адмирал, я все объясню…
– Нечего объяснять. Ччайкар, вы меня слышите? Вот он – капитан.
Салима, у которой будто гора с плеч упала вместе с первым звуком, встрепенулась:
– Адмирал Гржельчик, вы с ума сошли! Он еще мальчишка, и всего-то старший лейтенант… Вы не можете!
Йозеф развернулся в кресле:
– Я главнокомандующий, Салима ханум? Я не ослышался?
– Разумеется, адмирал Гржельчик. Но…
– Значит, я могу. Принц, ты слышишь меня? Сегодняшним днем тебе присваивается очередное звание капитан-лейтенанта и вручается орден Героя Земли первой степени. Координатор все подпишет, не беспокойся.
– Гржельчик, что вы себе позволяете?
– Э-э… – замешательство на том конце провода. – А Ассасин, он тоже…
– Тоже получит Героя Земли.
– Гржельчик! Это произвол! Я не подпишу бумаги на Фархада!
Йозеф сощурился.
– Не заслужил? Что, по-вашему, надо еще сделать, чтобы быть достойным награды? Умереть в результате подвига?
Салима возмущенно сверкнула глазами.
– Либо Фархад аль-Саид – Герой Земли и капитан-лейтенант, либо напишу на вас жалобу в ООН, чтобы лишили родительских прав.
Она охнула, не зная, плакать или смеяться, и упала наконец в кресло.
– Гржельчик, вам только в цирке клоуном выступать!
– Мама, ну прости, – Фархаду было неловко. – Не расстраивайся, ладно? Мам, ну не хочешь – не подписывай, шайтан с ним, с этим званием…
Последние слова заглушил сдавленный вопль внезапно прозревшего Иоанна Фердинанда:
– Мама? Мама?!
Только что все было хорошо. Они приняли сигнал от «Максима Каммерера» о том, что трирем больше нет, и праздновали победу. Охранники притащили откуда-то сумевших приземлиться эасцев, и победа обрела новые грани – слегка пугающие, кровавые, но Ортленна была счастлива, и Захар радовался за нее, не забывая заодно и о себе. А потом на базе шшерцев появился капитан Миленич и все испортил. Ортленна принялась хлопотать вокруг раненого героя, и Захар оказался не у дел. Ну что за несправедливость?
Повторять прошлые ошибки и устраивать драку было бы глупо. Тем паче – драку с отважным космолетчиком, посадившим безнадежный корабль и спасшим три десятка жизней. Захара просто не поняли бы – ни свои, ни чужие. Чертов Миленич умудрился снискать симпатии даже у эасцев. И Захар самоустранился. Попрощался с Ортленной и объявил о своем отъезде капитанам – Миленичу, чтоб его скрутило, и Такаши Ясудо, спустившемуся на шаттле потолковать с администрацией Мересань.
– Разумное решение, – капитан «Максима Каммерера» приветствовал возвращение директора на вверенный ему рудник. – И эасцев с собой заберите. Здесь им жизни не будет, вампиры всю кровь высосут.
– Вы хотите оставить их на Мересань? – Захар поднял бровь.
– Не вижу смысла перевозить их в другое место. Если Эас соберется их выкупить и вывезти – все равно, куда транспорт подавать. А пока не собралась, пригодятся вам тут. Поработают на благо принимающей стороны в счет своего содержания, – Такаши изобразил улыбку. – У вас же одни пенсионеры трудятся, пора старикам снижать нагрузку.
– Хорошо, – использовать пленных в качестве рабочей силы Захару было не привыкать, справляться с подобным контингентом он умел, и предложение капитана не вызвало неприятия. – Кто у них главный? Терна?
Миленич отрицательно мотнул головой и, держась за щеку, пробубнил:
– Связиста Неске поставьте.
– Но Терна же вроде капитан?
Такаши Ясудо презрительно усмехнулся, мимика Миленича была менее выразительна из-за ранения.
– Капитан он был на триреме. А теперь – просто неудачник. И трирему свою потерял, и авторитет. Опозорил капитанские нашивки, – Такаши не скрывал осуждения. – Вы, конечно, как хотите, господин Зальцштадтер, вам как директору виднее, только если назначите старшим Терну, никто его слушать не будет.
