Натали Р.
Враг моего врага. «Песец»
– Большинства? – скептически сощурилась Эл Танг Ри. – Почему не всех?
Если он желает убедить ее в том, что его религия чудо как хороша, ему нужны как можно более сильные аргументы!
– Потому что мы живем в реальной Вселенной, а не в утопии, дочь моя, – улыбнулся землянин. – Мир не состоит из одних лишь праведников да святых. В мире полно атеистов – хотя часть из них, надо признать, устремлена к свету не менее решительно, чем иные адепты светлых религий, но о другой части этого сказать нельзя. Всегда находятся те, кто слаб в вере, и грешники, и аутсайдеры, призывающие тьму наперекор обществу или даже из баловства… Что ж, Вселенной есть куда совершенствоваться, и в этом смысл ее бытия.
Да, если бы он сказал «избежать всех неприятностей», то солгал бы. Солгал бы внушительно, убедительно и красиво, но ложь есть ложь. Кардинал был честен. Как купец, желающий получить прибыль, но ценящий доверие партнера выше запредельных барышей.
Эл Танг Ри опустила плечи. Наверное, он прав. Если сосчитать потери Чфе Вара, впору признать, что Боги и впрямь не защищают ее мир. Но даже если он неправ, спорить глупо. Выбора все равно нет: она уже поставила подпись под документом, где обязалась не чинить папскому легату препятствий и оказывать всемерное содействие.
– Нынче для Чфе Вара настал момент, – мягко произнес кардинал, – сделать большой шаг по пути совершенствования. Шаг навстречу свету.
– К чему все эти разговоры? – чфеварка не удержалась от горького замечания. – Я ведь так и так не могу сказать «нет», коли Чфе Вар со всех сторон окружен вашими кораблями!
Дьёрдь Галаци поднял бровь.
– Корабли уходят, дочь моя. Мересанские линкоры направились к Хао несколько часов назад. К завтрашнему утру уйдет земная эскадра, останутся лишь два крейсера.
– Вот как, – на сердце капельку полегчало. Вроде невеликая радость, два корабля все же остаются, но на фоне плохих новостей, которые вот-вот погребут ее под своим грузом, эта казалась чуть ли не праздничной. – Хорошо. Вы дадите нам выбрать религию, которая наилучшим образом подошла бы для менталитета чфеварцев?
Он покачал головой.
– Естественно, нет, дочь моя. Я, облеченный благословением Святого Престола и доверием координатора – представитель христианской Церкви. И, конечно же, я полагаю, что христианство в римско-католическом варианте наилучшим образом подходит для любого мира и любого менталитета. Ты ведь понимаешь, дочь моя? Было бы странно, если бы я ответил тебе по-другому.
Эл Танг Ри опустила глаза. Ясное дело. Судя по всему, этот Галаци – неглупый человек. Возможно, он и осознает, что иная вера была бы для чфеварцев предпочтительнее. Но он – не независимый торговец: в одном контейнере кружево с Эас, в другом паутинка с Дуурдухана… Он – агент монополии.
– А святым покровителем у вас будет Джеронимо Натта, – он посмотрел на портрет, повешенный на стену. Суровый, аскетичного вида мужчина на нем был облачен в такую же красную мантию, как и Галаци, крупный золотой крест на груди. Над плечами – звездное небо, силуэты крейсеров, чтоб им сгореть. Не слишком благие ассоциации.
– Джеронимо Натта был главнокомандующим Земли, – вспомнила Эл Танг Ри.
– Некоторое время исполнял обязанности, – уточнил землянин. – А вообще-то он был кардиналом и папским легатом, как и я теперь. Я его знал. Удивительной веры и мощи был человек. Он построил систему защиты от направленного воздействия дьявола, он локализовал источник тьмы на Гъде, он укрепил флот духовной составляющей. Он крестил Мересань, – Галаци повернулся к чфеварке. – Кстати, если ты все еще сомневаешься, проконсультируйся у мересанцев, не испытывают ли они от перехода в новую веру дискомфорт или депрессию. Будешь приятно удивлена.
Эл Танг Ри передернулась. Обратиться с вопросом к проклятому т’Лехину ее и под дулом не заставят.
– После своей гибели Джеронимо Натта был причислен к лику святых, – сказал кардинал. – И я рад, что получил благословение продолжить его дело. Я намерен привести в лоно нашей матери Церкви еще один мир. Не стоит хмуриться, дочь моя. Я тебе не враг. Я делаю это ради вашего собственного будущего. Дабы оно стало действительно светлым, а не таким, как прискорбное настоящее.
Силы небесные! Ну почему кто-нибудь другой не является координатором Эас? Почему именно он?
Подобные упаднические настроения были вовсе не в духе Иленты. Обычно координатор мыслил позитивно даже в трудные времена. Но обычно Земля не грозила ему войной! Земля всегда вызывала у Иленты скорее уважение, нежели неприязнь. Характерные черты земной политики – умеренность в притязаниях, честность и изворотливость в торговле, необыкновенно дополняющие друг друга. Он и предположить не мог, что спокойная, уравновешенная, благоразумная Салима словно с цепи сорвется. И как раз тогда, когда он – координатор!
Ну почему, почему эти клятые капитаны согласились воевать за Гъде и Чфе Вар? Координатор никогда не контролировал наемничество, за триремы традиционно отвечают сами капитаны, если могут – подрабатывают, если терпят ущерб – возмещают. Небесные силы, ну почему? Идиотский вопрос – потому что им предложили хорошую оплату, естественно. Если бы Илента мог добраться до этих опрометчивых ублюдков, собственноручно содрал бы с них капитанские перевязи и отправил палубы мыть! Увы – все или почти все они мертвы, а те, кому повезло – в плену у землян и наверняка как раз моют пресловутую палубу, только ему от этого не легче. Если бы Салиме что-то под хвост не попало, он, может, как-нибудь договорился бы о возвращении этих обормотов на родину. Но замечательные триремы, которые они угробили, никто уже не вернет – координатор был реалистом и понимал, что даже если продать проклятых неудачников на мясо каннибалам и на кожу любительницам экзотических сумочек, это не возместит стоимость и одной-единственной триремы. А Салима хочет, чтобы он еще и за ее дурацкий крейсер платил!
«Вы уничтожили шесть наших трирем у Мересань и еще две у периметра Земли, – написал он ответную претензию. – Заплатите за них, и я буду готов к разумному диалогу».
Зря он это сделал. Получаса не прошло, как Салима бросила:
«За одно то, что две ваши вооруженные триремы какого-то рожна оказались у периметра Земли, вы мне еще десять процентов морального ущерба выплатите».
Силы небесные!
«Это вымогательство. Галактическая общественность вас осудит».
«Не подлежит сомнению, что галактическая общественность меня поддержит, – возразила она. – За причастных к тьме никто заступаться не станет, за свое реноме побоятся, – будто знала об отказе Ханта! – Мне надоело пустое препирательство, господин Илента. У нас тут ночь, я хочу спать. Через четыре часа эскадра Земли уходит от Чфе Вара. Если вы до тех пор не примете взвешенного решения, к вашему долгу добавится еще оплата девяти проколов до Эас».
Девять проколов! Через четыре часа! Небесные силы! Илента заметил, что начинает повторяться.
«Вы что, всерьез войну объявляете?»
«Ну что вы, господин Илента! Как вы могли такое подумать? Я предпочитаю любые вопросы решать путем мирных переговоров. Просто вы так выразились, будто выплатить ваш долг без войны вам мешают некие моральные принципы. А принципы – это святое. Спокойной ночи, господин Илента».
«Салима ханум, вы неправильно меня поняли. Я вовсе не хочу войны. Я только… – только не желаю платить, но писать об этом нельзя. – Я только хочу отметить, что ваши цены предельно завышены. Крейсер стоит немногим больше триремы. А возможно, даже меньше, – он минуту подумал и стер последнюю фразу: такого предположения Салима может и не простить. – И на вашем периметре триремы были не одни. Это не мы уничтожили ваши сторожевики и станцию, а чфеварцы, с них и спрашивайте».
Миновал час, а ответ не приходил. Илента извелся. Неужели она легла спать? Как она может спать? Четыре часа до передислокации эскадры, а она спит! Силы небесные, уже три!
«Я согласен, ваши корабли – штуки в самом деле дорогие. Но к уничтожению вашей орбитальной станции мы совершенно непричастны, и было бы правильным исключить ее стоимость из общего списка».
Он и сам бы поспал, в Каланте тоже была ночь. Но заснуть сейчас он мог бы, лишь опрокинув в себя чудовищную дозу снотворного. А потом будут сниться кошмары, и проснуться не сможешь. Еще час он промаялся, то пододвигая к себе компьютер, то отодвигая его. В конце концов не сдержался:
«Салима! Вы правда спите?»
Успел отправить, прежде чем понял, как это глупо. Вот ведь!..
«Хорошо, я соглашусь с вами, что косвенный вред – тоже вред. Выставляйте счет на материальный ущерб. Но насчет морального – увольте. Мы никак не подрывали ваши устои, не терроризировали население, не оскорбляли ваше руководство. Никакого морального ущерба просто не было».
Снова мучительное ожидание.
«Силы небесные с вами, в знак доброй воли мы выплатим компенсацию родным погибших с вашего крейсера и раненым за лечение. Но сторожевики сбили не мы, этому есть документальные свидетельства. Эасцы не убили ни одного человека с ваших сторожевиков, и с орбитальной станции тоже. Я взываю к справедливости!»
Четвертый час подходил к концу, когда компьютер бибикнул – в обменнике появилось сообщение.
«Доброе утро, господин Илента».
«Эскадра уже в пути?» – желать ей доброго утра он был не в состоянии.
«Ждет приказа. Ваше последнее предложение является окончательным, господин Илента?»
Жаба сдалась. Песец – противник посерьезнее. Скрепя сердце, он написал:
«И пять процентов сверху».
«Траинитом», – уточнила она.
«У нас нет столько», – огрызнулся он.
«Но вы же не прекращаете добычу, – он так и представил ее улыбочку. Симпатичная баба вообще-то, но от некоторых ее улыбочек ком внутри встает. – Со временем расплатитесь. Без процентов, и это все, что я могу для вас сделать».
«Вы очень щедры».
Дошел ли сарказм? Может, и лучше, чтоб не дошел.
«Вы чрезвычайно мудрый и дальновидный политик, господин Илента. Увы, не каждый координатор понимает, что от темных сил надо держаться подальше и что мир выгоднее войны, как бы дорого он ни обходился».
Был ли сарказм в этих строках? Он предпочел считать, что нет.
Едва выехав за черту города, такси остановилось у ажурных кованых ворот. Анелия узнала дом, они сюда уже приезжали. Она вопросительно посмотрела на Йозефа, расплачивающегося с таксистом.
В последние дни они проводили свободное время, осматривая дома. Были разные варианты: деревенские домики с прилагающимися угодьями и хозяйственными постройками, таунхаусы, этаж в двухэтажном доме, изба в этническом стиле, вилла на берегу. Каждый раз он спрашивал: «Ну, Анечка, тебе нравится?» И каждый раз она счастливо отвечала: «Да, очень!» Что может быть лучше собственного дома? Только мужчина, с которым не страшно в нем жить. Любые стены будут теплыми, когда он рядом.
Однако Йозеф не торопился с выбором. Водил ее туда-сюда и добродушно посмеивался, глядя на ее блестящие глаза. И подметил, где они заблестели особенно ярко. Домик был не из самых дорогих и модных, и земли при нем – кот наплакал: палисадник, несколько грядок на заднем дворе, площадка для мангала, беседка и детская песочница с пластиковой горкой и разноцветными качелями. Детский уголок вроде ни к чему, если только непутевая Хеленка внуков пришлет… да вряд ли, за четыре с гаком световых года-то. На участке была еще конура, и хозяйка сказала, что можно завести собаку. На что Йозеф буркнул:
– Никакой сраной собаченьки! У меня на псину аллергия.
Но домик уютный, что правда, то правда. Кирпич, два этажа, изящные ажурные решетки на балкончиках, летняя веранда, где можно накрывать стол. На крыше – высокоэффективные солнечные батареи. Четыре комнаты, подвал для технических нужд, гараж – хоть машиной обзаводись.
Конура ему не слишком понравилась, но Анелия была очарована домом. Бог с ней, с конурой: снести – не проблема. А с детской площадкой он так и не решил, что делать.
Отпустив такси, он медленно и торжественно достал из кармана связку ключей и протянул зардевшейся Анечке. Она радостно пискнула и стала перебирать ключи, ища подходящий к замку на воротах.
– Большой и светлый, – подсказал он, снисходительно улыбаясь.
Замок щелкнул, открывшись. Йозеф распахнул одну кованую створку, и Анечка приготовилась сделать шаг.
– А ну стой! – спохватился он.
Поднял ее на руки и внес во двор, как молодой жених – невесту. А почему, собственно, «как»? Последнее, что сделал Дьёрдь Галаци, покидая Землю – обвенчал их.
– Йозеф, этот дом понравился мне больше всех прочих, – призналась Анелия. – Как ты догадался?
Он пожал плечами. А как она догадывается, когда он хочет кофе, а когда – пиво? И откуда она узнаёт, где у него болит?
– Просто я люблю тебя.
Она застенчиво засмеялась.
– А говорил – не любишь!
– Это я брякнул, не подумавши, – оправдался он.
Она прошла по дому, открывая двери и окна. Такая трогательная в своей желтой маечке и синих джинсах. И искрящаяся радостью.
– Самый лучший дом! – она любовно погладила перила веранды.
– Боюсь только, – усмехнулся Йозеф, облокотившись о косяк и скрестив руки на груди, – тебе будет в нем одиноко, пока я занят делами.
Гостиница – совсем другое, там жизнь не замирает. Горничные, официанты, курьеры… На соседнем этаже – Эйзза с Беном и их ребенок.
– Йозеф, – она прильнула к нему, заискивающе заглянула в глаза, – а можно, Эйзза с нами поживет? Ну, пока Бена нет.
Конечно, без подружки плохо. Эйзза глупенькая, зато решительная и без комплексов, а Анечка соображает, но всего боится. Они были бы друг другу хорошей подмогой.
– Можно, – хмыкнул он. – Если Райт мне голову не открутит за то, что я его жену без спросу в свой дом перетащил.
«Координатор Илента предоставил убедительные доказательства незапятнанности Эас и отсутствия контактов с темными силами. Земля приносит извинения Эас за неподтвердившиеся подозрения и излишне резкий тон высказываний».
Позволила сохранить лицо, и на том спасибо, хмуро подумал Илента, глядя на сообщение Салимы в окне Совета координаторов. А то ведь, чего доброго, нацепили бы ярлык тьмы. Нынче все друг на друга косятся: не замазался ли?
«Эас считает инцидент исчерпанным, – написал он. – Мы питаем надежды на дальнейшее плодотворное сотрудничество с Землей».
Первая трирема с траинитом уже ушла к Земле. Трирема со снятыми орудиями. Можно расценивать это как унижение, но осудить ли землян за то, что вид триремы в боевой готовности действует им на нервы? Вооруженный земной крейсер в системе Эас тоже не добавил бы спокойствия Иленте.
Перед стартом триремы координатор собрал всех капитанов, еще оставшихся в живых и с более-менее целыми кораблями, и довел до их сведения категорический запрет любых видов наемничества. Конечно, они были недовольны! Это все равно, что перекрыть кислород. Илента смягчил запрет: исключения возможны по согласованию лично с ним. Хочешь заработать на контракте – проси разрешения у координатора. Прежней вольнице конец. Повторения этой неприятной ситуации, которая еще долгие годы будет аукаться, Иленте не хотелось ни капли.
Глядя на то же самое сообщение, Криййхан Винт пошевелился в кресле и поправил плед на ногах. Ноги стали мерзнуть как-то особенно сильно. Но теперь это уже неважно.
– Вот и все, – проскрежетал он, подводя черту.
Война кончилась. Тяжелая, мучительная, безнадежная война, которую Рай едва не проиграл и которая обрела совсем новое течение со вступлением в нее Земли. И мир после этой войны тоже будет другим. Целая эпоха уходит, новая приходит ей на смену, с иными раскладами, с иными партнерами. Время Криййхана ушло.
– Теперь можно умирать, – проговорил он с чувством выполненного долга.
И ощутил облегчение. Нет, он не стремился на иной план бытия, никогда не думал о том, чтобы покончить с собой или совершить неосторожный поступок, чреватый летальным исходом. Жизнь – достаточно неплохая вещь, чтобы добровольно от нее отказываться. Но последние годы он пребывал в постоянном напряжении, непрерывно контролируя и подстегивая себя, чтобы не умереть преждевременно, не закончив то, что начал. И нынче, когда напряжение ушло, накатила чудесная легкость. Если он и умрет прямо сейчас, то умрет победителем, и никто не скажет, что не вовремя. Он больше ничего никому не должен.
Он прикрыл глаза, вкушая негу умиротворения. Незримые потоки пронизывали расслабленное тело, щекоча и лаская. Не хватало только музыки… А что это я сижу тут один, в темноте и тишине, подумал он вдруг. Победитель, иди ж ты. Нормальные координаторы празднуют победу по-другому. Та же Салима, сожрите ее черви, не сидит, небось, над ноутбуком в прострации – наверняка у нее куча гостей, и спиртное, как это принято у землян, льется рекой, музыка, танцы, безудержный секс… Э-эх, хорошо быть молодым, ну да и кроме секса есть чем себя порадовать.
– Кешшр! – позвал он внука.
Мужчина чуть старше среднего возраста заглянул в комнату, включил неяркий свет.
– Что-то не в порядке, дедушка?
– Все отлично, – проворчал он. Даже не проворчал, как-то не ворчливо получилось. – Распорядись, чтобы мне приготовили горячую ванну. Горячую, как я люблю, а не едва теплую, понял? Нет во мне уже своего тепла, как у вас. И кетреййи ко мне пришли, Оггину, – милая Оггина уже совсем седая, год-два, и врачи велят ей надеть бусы, и как он тогда? А-а, помрет до тех пор. – И кабинет закажи в ресторане с танцовщицами. Кутить поеду!
Выступление главы ООН в большом зале Генеральной Ассамблеи – событие, случающееся не каждый день. А победа Земли в священной войне – и того реже. Что лукавить – это произошло всего второй раз в истории, спустя тысячу с лишним лет после первого, когда никакой Организации Объединенных Наций еще и в мечтах не существовало. Зал был набит битком. Члены Ассамблеи, съехавшиеся главы государств, межгосударственных и внегосударственных организаций, послы, корреспонденты. Посольство Содружества Планет присутствовало в полном составе, возглавляемое господином Веранну, приветливо раскланивающимся с представителями руководства Земли.
Визажисты пресс-службы колдовали над Салимой с трех сторон. Кто сказал, что беременность красит женщину? Только не в пятьдесят четыре года. Не тогда, когда недосыпание и стресс являются нормальным рабочим состоянием, а организм уже не может справляться с перегрузками так же легко, как в юности. Щеки побледнели, под глазами залегли темные мешки. Хоть паранджу надевай – но народ не поймет, имидж Салимы сложился давно, и менять его столь внезапно, да еще перед уходом – верный способ вызвать кривотолки и брожение. Хорошо, что она не носит юбок – отекшие ноги смотрелись бы ужасно. Костюм скромный: серый кардиган, серые брюки, светло-бежевый топ и такой же платок, на фоне любых других цветовых сочетаний лицо и руки выглядели бы чересчур бледно.
– Готово, Салима ханум.
Она мельком глянула на себя в зеркало и, помянув шайтана, поглубже надвинула платок. Паранджа определенно пришлась бы кстати.
Зал ждал ее. Встретил овациями, словно актрису какую-нибудь. Они предвкушают победную речь, апофеоз торжества над поверженным врагом, картины многообещающих перспектив. И не знают, что это ее последнее выступление.
Она прошла на свое место перед микрофоном, подсоединила ноутбук к голопроектору. Над большим голографическим подиумом в середине зала замерцало изображение – голубая эмблема Земли с белыми контурами материков. Салима не стремилась сделать презентацию зрелищной – в самом деле, не пытаться же поразить сильных мира сего видеозаписями сражений или фотографиями горящих трирем. Оставим красочные картинки и ролики популярным сайтам. Здесь же уместен строгий официальный стиль, графики, таблицы, цифры.
– Я рада объявить во всеуслышание, – начала она свой доклад, – что война против тьмы, выбравшей своим оплотом Гъде, Чфе Вар и Симелин, закончилась полной победой сил света – союзной группировки Земли, Шшерского Рая, Тсеты и Мересань.
Ни слова о том, что Мересань начинала эту войну на стороне врага. Как сказал Джеронимо Натта, когда был еще жив, раскаявшийся грешник ближе к свету, чем праведник-формалист.
– Я не сомневаюсь, что о духовном значении победы света над тьмой, о ее различных аспектах и нюансах подробно расскажет Бенедикт XXV либо кто-то из его легатов. Я могу лишь констатировать, что под эгидой Бенедикта XXV и под руководством кардинала Джеронимо Натта Земля приобрела неоценимый опыт взаимодействия всех светлых религий на одной стороне, с общей целью.
Разумеется, главную роль сыграла католическая церковь. Она понесла максимальные потери, непосредственно участвуя в операциях, но она и поднялась больше всех – месье Кретьен не упустил свой шанс. Однако успех был бы невозможен без сотрудничества с другими течениями, и всеобщее осознание этого – не менее важный результат войны, чем контрибуция.
– Я хочу остановиться главным образом на экономических и политических итогах минувшей войны. Но прежде всего я хотела бы отдать дань памяти тем, кто погиб в ней. К сожалению, войны без жертв не бывает. Мы скорбим о наших соотечественниках, чьи жизни оборвались в битве за свет, приближая победу. Мы всей душой соболезнуем нашим союзникам, оказавшимся менее защищенными перед тьмой. И, разумеется, нам жаль мирных жителей Гъде и Чфе Вара, ставших разменной монетой в руках тьмы.
Она склонила голову, и ровно минуту, пока длилась тишина, над подиумом висели сводки человеческих потерь. Грустный, но необходимый момент.
– Что же приобрела Земля ценой этих невосполнимых жертв? – Салима вновь подняла голову и обвела взглядом зал. – Во-первых, у нас появились новые верные друзья, – таблицу с потерями сменило изображение четырех флагов союзников. – Мы сражались бок о бок не только с Тсетой, нашим давним и неизменным партнером и соратником, – на изображении замерцал фиолетовый прямоугольник с серебристыми многогранниками, вписанными друг в друга, символом Небесной Геометрии. – Впервые в истории Земля заключила союзный договор с Шшерским Раем, уже доказавший свою продуктивность и имеющий неоспоримые перспективы в будущем, – внимание переместилось на багрово-красный штандарт. – Мы протянули руку помощи Мересань, оказавшейся в тяжелом положении, и обрели в лице ее народа еще одного искреннего друга, – синий флаг с красным крестом посередине, сменившим утраченное солнце. – Важность таких связей, не являющихся чисто экономическими, невозможно переоценить.
В горле пересохло; она налила себе воды из графина, отпила глоток.
– Во-вторых, Земля получила признание всего Содружества Планет как оплот света. Решением Совета координаторов знамя света было вручено нам для борьбы с тьмой, и мы не уронили его в грязь, оправдав высокое доверие всех светлых рас Галактики.
Флаги сменились эмблемой Содружества Планет: серебристые звезды на синем, всего пятьдесят восемь – по числу миров. А какой-нибудь месяц назад их было пятьдесят девять. Больше нет Гъде. Но Мересань не потеряла звездочку. Хотя мересанцев осталось в разы меньше, чем гъдеан, они не утратили право зваться миром.
– В-третьих, мы продемонстрировали Галактике не только свою духовную чистоту и справедливость, но и силу, – как ни крути, а сила – то, с чем нельзя не считаться. – Любому потенциальному агрессору стало ясно, что попытка побороть Землю силой обречена на провал. Наши корабли мощнее и лучше вооружены, наш флот – самый многочисленный, наша оборона крепка и хорошо продумана, – над подиумом повисли сравнительные характеристики крейсеров и их недавних противников – драккаров, гъдеанских эсминцев и фрегатов Симелина. – Увы, – она сокрушенно покачала головой, – кроме честного противостояния, существуют и окольные пути: найм шпионов, диверсантов, убийц. Вдвойне печально, что противнику удалось найти людей, готовых продаться, среди граждан Земли. Мне бы хотелось, чтобы каждый, кто слушает меня, еще раз задумался об этом. Вражескому солдату может быть оказано милосердие, поскольку он, как любой честный человек, сражается за свою родину и по приказу своих правителей. Предатель же заслуживает лишь презрения и самого сурового наказания, ибо отвернулся от родины и подобен людоеду, убивающему себе подобных ради своего желудка.
Еще один глоток воды.
– В-четвертых, Земля получила не только полное возмещение всех военных расходов, нанесенного ей ущерба и компенсацию пострадавшим, – возникли цветные диаграммы: вот наши расходы и потери, а вот – доходы и приобретения. – Мы получили новую сырьевую базу – бывшую Мересань, за исключением сорока процентов ее территории, отошедших поровну Тсете и Шшерскому Раю. Запасы траинита на этой планете составляют…
Вновь пошли цифры. Кто-нибудь посчитал бы перечисление занудным: столько-то траинита, столько урана, алмазов, редкоземельных металлов… Но большинство присутствующих слушало с воодушевлением. Эти люди знали цену ресурсам. Свет и тьму на хлеб не намажешь и в печь не подкинешь, а вот на сколько тонн алмазов может рассчитывать промышленность в ближайшем будущем – это действительно важно.
– Кроме того, – новая диаграмма, – мы получаем контроль над траинитными рудниками Чфе Вара на двадцать лет и восемьдесят процентов от добычи Эас – на пять лет.
По залу пробежал шепоток, словно ветер. Эас не фигурировала в списке побежденных. Отношения с Эас могли войти в острую стадию, но – обошлось. Салима понимающе улыбнулась.
– Это – маленький подарок от координатора Эас, – с улыбкой произнесла она. – В честь нашей убедительной победы над силами зла.
Послышались смешки: шутку оценили.
– Таким образом, мы сосредоточиваем в своих руках все известные источники траинита в Галактике, – резюмировала она. – Думаю, нет нужды объяснять, что означает подобная монополия. Отныне мы держим вот здесь, – она чуть раскрыла кисть руки, обманчиво хрупкую, и вновь сжала ее, – боеспособность флота любого мира. Нет траинита – нет ГС-корабля. Не так ли?
Она лукаво подняла бровь, и зал, отбросив сдержанность, взревел, выражая недвусмысленное согласие и одобрение.
– На этой оптимистической ноте я закончу доклад об итогах войны, – улыбка повисела на губах еще некоторое время, пока ей аплодировали стоя, и погасла. – Но скажу еще несколько слов. В прошедшей войне мне пришлось принимать неприятные решения, тяжелым грузом легшие на мою совесть. Я отдала сознательный приказ уничтожить целую планету и обречь населяющих ее людей на унизительное существование на чужой территории. Я посылала на смерть наших соотечественников и санкционировала гибель многих инопланетян, имевших несчастье встать не на ту сторону. Наконец, я распорядилась казнить собственного брата, которого не сумела воспитать достойным человеком.
У нее перехватило горло. Фейсал – самая большая потеря в этой войне. Она осушила стакан до дна, и голос появился снова.
– Я более не считаю себя вправе занимать пост координатора, – слова прозвучали глухо, но голос не дрожал. – С сегодняшнего дня я покидаю это кресло и назначаю своим заместителем на переходный период главу Евросоюза леди Оливию Гринхилл, – как же не хватает сейчас Каманина! Судьба словно посмеялась, отправив его к Хайнриху именно в тот момент… Она справилась с собой, вода не понадобилась. – Я прошу всех поддержать ее на референдуме по избранию нового координатора. Полагаю, двух месяцев для его организации и приглашения независимых свидетелей вполне достаточно.
Она закрыла ноутбук – голограмма тотчас погасла, – отключила его, коротко поклонилась и вышла. Стояла мертвая тишина.
Первым откашлялся Георг IX.
– Черт возьми, мы выиграли войну! Почему же такое чувство, будто мы проиграли?
Салима как в воду канула. Телефон выключен, в интернете ее нет, секретарша молчит, словно рыба. Но Оливия, конечно, дозвонилась – по тому номеру, который не знал никто, кроме родных и самых близких друзей.
– Оливия, я в больнице, – отозвалась она. – Да, на сохранении. А что могут говорить врачи, как ты думаешь? Соблюдайте режим, и все будет хорошо. А не будете соблюдать – станет плохо. Так что я, Оливия, намерена его соблюдать. Никаких волнений, никакого интернета, никаких журналистов, Аллах упаси. Живите так, будто меня нет. Нет, и не проси, о делах я говорить не буду, и вовсе незачем со мной советоваться. Перестань, Оливия, ты давно большая девочка, мы уже не в школе. У Земли сейчас такой потенциал и такой авторитет, что их и американский президент за годы не развалит, а ты уж точно справишься. Делай, что должно, вот и все.
Самолет направлялся в Кордову. Оливия облокотилась на спинку кресла, невидяще глядя в иллюминатор, кофе на столике остыл. Делай, что должно. Но что должно делать? Боюсь, у нас разные понятия о должном, Салима. И о том, что лучше для Земли.
Фернандо Лопес сильно постарел. Двенадцать лет минуло с тех пор, как он ушел из власти. Немалая пенсия, вилла среди виноградников, галдящие под окном внуки.
Он с легким любопытством глядел на вошедшую женщину. Строгая блондинка, официальный пучок волос на затылке, темный деловой костюм скрадывает тугие формы, начавшие с возрастом обрастать излишествами. Цепкость взгляда он не утратил: глава Евросоюза была явно взволнована, если не сказать – обеспокоена.
– Надо полагать, милая леди, вы хотите, чтобы я дал вам советы и оказал поддержку в предвыборной кампании?
Пусть он двенадцать лет как ничего не решает, к его мнению прислушаются.
– Нет, сеньор Лопес.
Старик искоса посмотрел на гостью, усевшуюся в кресло у окна. Ответ оказался неожиданным.
– Помогите мне уговорить Салиму не уходить.
Он коротко вздохнул и рассмеялся.
– Вы ведь должны хорошо знать Салиму, не хуже, чем я. Двенадцать лет назад я с трудом уговорил ее занять этот пост. За годы ее умение отказывать возросло многократно. Вы ее не уговорите, милая леди, – он покачал головой. – Нет, уговоры тут бесполезны.
Оливия с досадой отвернулась, уставившись в окно. На упрямо закушенной губе выступила капелька крови.
