Натали Р.
Враг моего врага. «Песец»
Эпилог (4 года спустя)
– Генхсх, приветствую, – молодой темноволосый землянин на экране помахал диспетчеру рукой. – Капитан третьего ранга ГС-флота Земли Фархад аль-Саид. Крейсер «Хайнрих Шварц» занял орбиту, высота четыре с половиной мегаметра. Прошу принять шаттл.
– Через полтора часа дадим коридор, – произнес диспетчер извиняющимся тоном.
По-хорошему, следовало бы расчистить дорогу землянам, но только что прибыла трирема с Эас, и о высадке челнока с ними уже успели договориться. Если попытаться переиграть и предложить координатору Эас подождать, он, чего доброго, оскорбится. Эас и без того малость обижена на Землю, ни к чему разжигать страсти. Но на всякий случай диспетчер уточнил:
– Вы не возражаете?
– А куда нам торопиться? – легкомысленно откликнулся молодой капитан. – Без нас не начнут.
Это уж точно. На референдуме по избранию координатора, согласно протоколу, должны присутствовать в качестве свидетелей координаторы трех других миров, и один из них обязательно ближайший. Так что без землян не обойтись. Главной гостьей на предстоящем шоу была, безусловно, Салима ханум.
Салима сидела в рубке, в одном из боковых кресел, и с улыбкой смотрела, как темноволосая девочка, присев прямо на голографический подиум, тискает рыжего котенка. Судьба животины, конечно, вызывала некоторое сочувствие, но это было недорогой ценой за то, что крейсер добрался куда надо без приключений. Последней идеей Малики, пока ее не отвлекли котенком, было понажимать яркие кнопочки на пульте. Иоанн Фердинанд, сидящий за второго, украдкой косился на девочку. Своих детей он вообще не осмеливался пускать в рубку при подключенном пульте. Но сделать замечание координатору Земли не решался, лучше уж сдохнуть в черной дыре.
Гржельчик выразил по поводу Малики вежливое недоумение. Мол, с каких это пор малолетних детей таскают на официальные визиты? На что Салима невозмутимо отчеканила:
– Господин Ртхинн лично пригласил меня приехать вместе с дочерью.
Главнокомандующий проворчал, что на своем корабле он такого безобразия ни за что не допустил бы, но здесь хозяин – капитан, а этот маменькин сынок и сестричкин братец вполне предсказуемо, хотя и совершенно напрасно, потакает причудам своей родни. Высказав это мнение, он демонстративно удалился из рубки, изображая умывание рук. Фархад фыркнул, но все-таки оттащил любопытную девчонку от пульта и вручил ей котенка.
Девчушка была – само очарование. Но не розово-кружевное, как это иногда бывает у девочек. Длинные темные кудряшки, собранные в хвостик, озорные светло-синие глаза, шортики где-то уже порвались, коленки расцарапаны. Нет, с первого взгляда, особенно если надеть новые штанишки, закрывающие колени – ангелочек, да и только. Но уже через какое-то время становится ясно: у ангелочка в попе шило.
Котенок ускользнул, и шило дало о себе знать.
– Мама! – запрыгала она вокруг кресла. – Ма-ам! Я хочу стопицот косичек! Как у вампифа, – некоторые звуки малышка не выговаривала.
Салима покачала головой. Кажется, показывать дочке изображение Ртхинна Фййка было стратегической ошибкой.
– Малика, не вампир, а шитанн. И нет такого слова «стопицот».
– Ну вот, опять! – дитя трагически воздело ручки к небу. – Зопа есть, а слова нет.
Фархад прыснул.
– Та-ак, сынок. Признайся: это ты ее научил?
– Мама, ну что ты! – еще один ангел с крылышками, воплощение невинности. – Как я могу научить тому, чего сам не умею? Это наследственное.
Салима шумно вздохнула. Посмотрела на девочку с нежным укором, губы тронула слабая улыбка. Опять его вспомнила. Фархад заранее знал, что Малике простится все, потому что она на него похожа.
– Милая, хорошие девочки таких слов не используют, – мать ласково погрозила ей пальцем и поднялась из кресла, расправив складки на брюках. – Пойду приоденусь к встрече.
Малика закрутила головой. Котенок сбежал, мама ушла.
– Фафхад, я хочу с кнопочками поигвать!
– С ними неинтересно играть, – он решительно пресек поползновения. – Давай сделаю тебе стопицот косичек.
– Ховошие дети не говофят слова «стопицот», – передразнила она материнскую интонацию, подставив брату голову. – Фафхад, а тебя никогда не бесило, что мама коволева?
– Координатор, – машинально поправил он.
– Мне стопицот лет к логопеду ходить, чтоб такое сказать, – огрызнулась она.
Он хмыкнул.
– Знаешь, из-за того, что мама координатор, я страдаю, сколько себя помню. Тебе хоть с папой повезло!
Малика родилась в день референдума. Семимесячной, после двух месяцев в больнице, в почти полной изоляции от мира. Пользоваться компьютером врачи рекомендовали умеренно, однако не запрещали совсем, но Салима принципиально не открывала новостные сайты. Она заслужила право на отдых, разве нет? Что бы там ни происходило, это дело Оливии.
А коварная Оливия времени не теряла. О референдуме было объявлено, деваться некуда, и кандидатура выставлена: волю уходящего координатора надо выполнять. Но тут же появилась вторая кандидатура. Оливия предложила переизбрать Салиму и развернула агитацию с напором трактора.
– Не очень-то это честно, – заметил Фернандо Лопес.
Ее такая ерунда не беспокоила. Раз Салиму невозможно уговорить, значит, надо поставить ее в безвыходную ситуацию. Чтобы ей ничего не осталось, кроме как согласиться. Да, задача непростая. Но нам ли пасовать перед трудностями?
Неужели кто-то всерьез считает Салиму ханум виноватой в гибели наших солдат, убитых врагом, вопрошала она в своих выступлениях. Истинный виновник этого – дьявол, тьма. Можно и нужно пытаться обойтись без войны там, где сталкиваются экономические интересы, но компромисс с дьяволом невозможен. Война была неизбежной, и мы должны лишь благодарить Салиму ханум за то, что потеряли в ней так мало, а приобрели так много. Кто считает ее виновной в смерти брата? Пусть тот плюнет самому себе в лицо. Фейсал ан-Найян был взрослым мужчиной, независимым правителем, и за то, что совершил, в ответе исключительно он сам. Это он предал родину и сестру, а Салима ханум с честью исполнила свой долг, как подобает координатору. Разве граждане Земли не видят, что это лишь отговорки, это просто повод снять с себя груз полномочий?
Зачем их снимать? А вот здесь, граждане, мы с вами подходим к сути вопроса. Салима ханум переживает сейчас очень нелегкий период. Она устала морально и физически, у нее личное горе, ее здоровье пошатнулось, и она вынуждена лечь в больницу. Немудрено, что в этом состоянии она хочет избавиться от тяжких обязанностей. Но к осени кризис пройдет, организм отдохнет, здоровье восстановится. Давайте же поддержим Салиму ханум в трудную для нее пору, временно взяв на себя заботы и хлопоты о планете, а в конце лета выразим ей доверие на референдуме. Почему леди Оливия так уверена, что к осени все уладится? Ну как же, беременность дольше девяти месяцев не длится.
Это Оливия раззвонила всему миру о том, что она ждет ребенка. Она не желала ничего знать, укрывшись за больничными шторами и отключив все телефоны – кроме одного, для близких. И не знала, а интернет так и пестрел пожеланиями счастья, удачи, здоровья… Теперь это вызывало у нее благодарную улыбку: может быть, именно этот доброжелательный фон, энергетическая подпитка от людей, с которыми она и не знакома была, помогли ей благополучно пережить последние месяцы. И неважно, что все это сопровождалось бурным обсуждением ее личной жизни и происхождения ребенка. В какой-то момент король Ахмед даже не выдержал и пригрозил обрубить серверы на всей территории региона, если модераторы не вспомнят о своих обязанностях. А она еще надеялась своим тихим уходом уберечь семью от сплетен…
Это была самая странная предвыборная кампания за всю историю института координаторов. Один из кандидатов ни сном, ни духом не ведал о том, что участвует в референдуме, целиком поглощенный более насущными проблемами, а другой агитировал за него, а не за себя.
– Я голосую за Салиму! – говорила Оливия во всех своих выступлениях. Вскоре это стало лозунгом.
Она и Лопеса убедила благословить эту авантюру и принять в ней непосредственное участие. Старик все еще пользовался авторитетом и имел множество связей в самых разных кругах и уголках Земли.
Независимые свидетели из иных миров слегка удивились, что на пост координатора претендуют двое. Такое случалось очень редко, хотя никаких запретов не существовало – хоть трое, хоть пятеро. Если более двух третей граждан проголосуют за обоих – будет два координатора, если за одного – то один, а если оба не наберут необходимого числа – значит, ни одного. Поэтому, собственно, и избегают выставлять двух кандидатов: боятся поделить голоса и получить последний, наименее желанный вариант. Уж коли устраивать эту мистерию, то лучше кого-то избрать.
Свидетелей традиционно присылают три мира. Родина первого посла – Тсета; планета, с которой наиболее тесны экономические и культурные связи – ныне это Хао; и ближайшие соседи – Шшерский Рай. Криййхан Винт чувствовал себя на изумление неплохо, но Ртхинн Фййк упросил его отправить себя. Догадался ли старик, что он хочет встретиться с Салимой? Ну, во всяком случае, ворчал недолго. Сам старый сумеречник не слишком рвался на Землю. С Хао явился адмирал т’Лехин – по той же самой причине. Формально мересанец координатором еще не стал, но все его так называли, и в народе он был уважаем больше, чем иные законно избранные главы миров. Что думал координатор Аирол 317-й насчет его страстной просьбы слетать на Землю в качестве представителя Хао? Видно было, что уступать ему неохота, но не драться же; они бросили монетку, и судьба улыбнулась т’Лехину.
И что в итоге? На Земле их встретила не Салима, а незнакомая блондинка Оливия Гринхилл. И Фернандо Лопес с нею, дряхлый, с венчиком седых реденьких волос, Криййхану под стать; знал его только пожилой тсетианин Амбринну, заставший еще те времена, когда Лопес был координатором.
– А где Салима ханум? – спросил Ртхинн.
– В больнице, – любезно улыбнулась Оливия.
Ртхинн и т’Лехин обеспокоенно переглянулись. Мересанец невольно схватился за свой крестик.
– О Боже, что с ней?
– Ничего особенного, – улыбка, как приклеенная. – Осложнения беременности.
В больницу не пускали. Дозвониться было невозможно. Железное спокойствие сохранял лишь Амбринну. Он переговорил с послом Созвездия господином Веранну, убедился, что процедура соблюдается, все идет законно и логично, и сделал коллегам замечание:
– Господа, координаторам не к лицу суетливость. Наша задача – проследить за протеканием выборов, чем я вас и призываю заняться, вместо того чтобы встревать в частные дела землян.
Салиме в это время было не до гостей и не до референдума. Голосование шло полные сутки во всех двадцати четырех часовых поясах, еще сутки длился подсчет и перепроверка. А потом Оливия набрала ее тайный номер.
– Салима, референдум завершился.
– И?.. – подбодрила она. – Тебя можно поздравить?
– Поздравить меня, конечно, можно, – Оливия говорила аккуратно, сознавая, что ступает по тонкому льду, – потому что то, чего я хотела, сбылось. Но вообще-то, Салима, поздравлять нужно тебя. Граждане Земли выбрали тебя координатором, как наиболее достойную этого кресла. Тебе надо выступить…
– Что? – если бы она не лежала, то упала бы. – Ты рехнулась? Оливия, я ушла с поста, я не шутила!
– Так ведь и я не шучу. Со мной три свидетеля из иных миров, как и положено, они могут подтвердить мои слова.
– Это полный бред, – заявила Салима. – И фарс. Что бы ты там ни придумала, я не собираюсь тебе подыгрывать.
– Это не игра, Салима. Когда свою волю изъявляет семьдесят восемь процентов населения Земли, это куда как серьезно!
– Оливия, оставь меня в покое. Я хочу отдохнуть.
– А семь миллиардов человек хотят видеть тебя координатором! Или их мнение для тебя – пустой звук? Они его ясно выразили, и ты не можешь его игнорировать! Не имеешь права! Твой долг…
Салима тихо застонала.
– Я за тобой приеду. Хочешь – бери с собой врачей, капельницы и всякую прочую мутоту. Но ты должна выступить перед народом, который оказал тебе доверие!
«Хайнрих Шварц» отправился к Раю, чтобы отвезти туда координатора ближайшего мира с дочерью и охраной. Но если уж ГС-крейсер идет в нужное место, грех этим не воспользоваться. Желающих прокатиться набралось порядочно, и Принц перед стартом вместо «Экипажу занять места в соответствии с маршевым расписанием» совершенно неподражаемым тоном объявил: «Пассажиров просим занять места согласно купленным билетам». Ха-ха, если бы кто-нибудь купил билет… Проблема в том, что билеты на ГС-корабли не продаются. Покрыть себестоимость перехода под силу лишь миллионеру, затея теряет смысл. Спасает то, что когда крейсеру все равно предстоит куда-то идти, плюс-минус двадцать человек на расходы никак не влияют.
Главным «зайцем» был Йозеф Гржельчик. Ну, то есть что значит «зайцем»? Гржельчик – главнокомандующий, теоретически он вправе находиться на борту любого корабля в полном согласии с законом, обычаем и обязанностями. Но выбрал он именно этот, и именно потому, что ему нужно было в Рай. Фактически, дело двигалось к тому, что, если бы не эта оказия, пришлось бы гнать корабль к Раю, прикрываясь каким-нибудь формальным предлогом – типа инспекции, как служится у соседей двум прикомандированным крейсерам, стерегущим подступы к системе. Или делать вид, что прибыл сменить один из них. Йозеф ехал к дочке на свадьбу. Хеленка наконец-то осознала, что Мрланк от нее никуда не денется, а детей рожать надо. Нашла себе блондина, столь же интеллектуально продвинутого, как и эта дуреха. Господи, как жить-то будут два дебила, как детей воспитывать? Одна надежда на Мрланка и его жену, что не дадут пропасть.
Сетовал он скорее по привычке. Хелена считалась в Раю очень умной девушкой, прямо гением для своей расы. Про то, что она землянка, мало кто знал. Дочка переводила земные фильмы на шитанн, а райские – на английский, имела успех и даже славу, неплохо зарабатывала. Все восхищались ее умением читать и пользоваться интернетом. И, в кои-то веки, у Йозефа не болело сердце за ее будущее. На свадьбу он вез несколько ящиков водки и красного вина, закатанные банки помидоров и огурцов, а также кристалл памяти с новой порнухой – лично для Мрланка. Он все еще наивно надеялся, что Хеленка этих шедевров не увидит – переводить там нечего, и без слов все ясно.
Кроме Йозефа, в поездку собрались Райты. Что касается Бена, нынче выросшего до подполковника – с ним все в порядке, он тут служил. А вот Эйзза была уже откровенным «зайцем». Эйзза мечтала всех навестить. И Мрланка с Айцтраной и Хеленкой, и Ччайкара, и Ттеирру. А заодно показать своему сыну родные края. Маленький Кевин являлся не просто «зайцем», а вопиющим нарушением режима безопасности. Однако капитан отнесся к присутствию ребенка на борту философски. Все равно тут будет Малика, сказал он, так что о безопасности можно забыть. Эту реактивную электроклизму ни один ребенок не переплюнет. Что правда, то правда: Кевин мирно сидел с Эйззой в каюте, а Малика висла на Фархаде, лазала по палубам, приставала к стрелкам, чтобы ей дали пострелять, и терроризировала котов. Те животные, что постарше и поумнее, запрятались в укромные уголки, котят же приходилось периодически отбирать, чтобы они преждевременно не превратились в меховые рукавички.
А под шумок и Иоанн Фердинанд с Марией протащили ребенка на корабль, с полным основанием рассудив, что в такой ситуации у капитана язык не повернется возразить. Семилетнему Томасу не нужен был Рай, только покататься. Гржельчик не сомневался, что, едва он и Салима покинут крейсер, малец оккупирует рубку. Успокаивало лишь то, что старпом «Хайнриха Шварца» – человек трезвомыслящий и вовремя позаботится о блокировках.
Четыре года назад лимузин Оливии вез двух высокопоставленных женщин из аэропорта к зданию Генеральной Ассамблеи ООН. Визажисты Оливии осторожно накладывали Салиме на лицо тон, а крошечная Малика лежала у груди. За окном проплыл огромный постер на фоне синего неба: «Я голосую за Салиму!». Она перевела взгляд на подругу, смиряясь с поражением.
– Оливия, какая же ты сука.
– От такой слышу, – усмехнулась глава Евросоюза. – За это нас и выбирают. Ты речь уже продумала? Народ ждет. И высокие гости волнуются, господин Ртхинн вообще две ночи не спал.
Салима прищурилась. Вот это взгляд координатора, мысленно одобрила Оливия. А то распустила нюни: не хочу, не могу…
– Как ты полагаешь, Оливия, – гладя Малику по пушистой головенке, задумчиво произнесла она, – сумею я убедить Ртхинна Фййка, что это его ребенок?
Оливия восхищенно рассмеялась. Боже, что за счастье! Подруга вновь становится похожа на живого человека.
– Не вопрос! Ты и адмирала т’Лехина убедишь, что это его ребенок.
Салима подняла бровь.
– Но у нас с т’Лехином ничего не было.
– Да какая разница? Все равно убедишь! Тут ведь главное не то, возможно ли такое физически. Главное – сила убеждения! – она опять засмеялась.
У входа ее встретили сыновья, подхватили под руки с двух сторон.
– Мам, я за тебя голосовал!
– И я!
– И вы, – с упреком проговорила она.
– И Ахмед тоже, да вообще вся семья.
Вот так оно и бывает. Притупили бдительность, а сами… И ведь ни одна зараза не сказала о том, что затевает Оливия. Знали и молчали!
– А сестричка-то на меня похожа, – заметил Фахим, наклоняясь к малышке.
– Глупости, – снисходительно уронил Фархад, – на меня.
– Разуй глаза, братец! Вылитый я в детстве.
– Видел я тебя в детстве – противный мелкий мальчишка, ничего общего.
– А ты…
– А меня ты не мог видеть, – хмыкнул Фархад.
– Не-ет, не на вас она похожа, – протянула Салима. – Вы оба в отца удались.
– Это я удался, – тихо хихикнул Фахим. – А Фархад не удался.
– Э-э, братец, притормози!
– Так, всё, – она остановилась перед зеркалом и поправила перевязь с ребенком. – Хотите – ступайте в зал, хотите – продолжайте выяснять отношения, как дети малые.
Великий эмир хлопнул капитана ГС-флота по плечу:
– Пошли к нашим.
Самочувствие было отвратительным, настроение – ерническим. Она вышла к собравшимся с Маликой на груди, прикрывая дочери глазки от фотовспышек. Чуть поклонилась в сторону инопланетян, сидевших рядом с господином Веранну, отметив, как загорелись глаза т’Лехина. Глаза Ртхинна скрывались за темными очками.
– Я благодарю наших друзей и соседей за помощь и внимание. Что же касается моих дорогих соотечественников… Не стану лгать, что счастлива быть избранной, я к этому не стремилась, все произошло помимо моей воли. Но ваше доверие греет мне сердце. Я люблю свой народ и выполню свой долг перед ним.
Речь, по сути, была закончена. Она ее не готовила. Она вообще не собиралась выступать. Да и к чему толочь воду в ступе? Представляться послам? Распинаться о своих политических планах? Ее и так все знают, и политика ее известна.
– Когда в следующий раз вы будете недовольны моими решениями, – сказала она, – вспомните: вы сами этого хотели.
– Не будет такого никогда! – крикнула Оливия, и зал поддержал ее, рукоплеща.
– Кстати, – добавила Салима, ехидно улыбаясь, – на банкет не надейтесь, мне надо кормить ребенка.
Банкет организовала Оливия – как и все остальное, без ее ведома. Она не пошла пировать. Пусть Оливия сама празднует с официальными лицами успех своей грандиозной постановки. Но Салиме все же пришлось проявить внимание к координаторам и их представителям. Завтрак с Амбринну, обед с т’Лехином, ужин с Ртхинном. Она и думать забыла о вчерашней шутке с Оливией, но вспомнила вдруг, когда шитанн игриво спросил:
– И что это у нас за чудо? – погладив спящую крошку.
И она, чуть прикрыв веки, чтобы не выдать озорные огоньки в глазах, ответила:
– «У нас» – верные слова, господин Ртхинн. Это ваша дочь.
Посланник аж пошатнулся. Веселье вмиг исчезло с лица.
– Это… Но такого не может быть!
– Так полагают, – она неопределенно качнула головой. – Однако факт налицо, – и сунула девочку ему в руки.
– У нас не бывает детей с землянами, – прошептал он, не смея шевельнуться, чтобы не разбудить малышку.
– А что, многие пробовали? – насмешливо поинтересовалась она. – Кажется, последнюю тысячу лет контакты между нашими мужчинами и женщинами были сведены к нулю.
– Ну, – он смутился, – ведь с кетреййи детей не бывает, а вы генетически почти кетреййи.
– Почти – еще не значит идентичны, – заметила она. – Такая маленькая разница, и такой огромный эффект. Забавно, не правда ли, господин Ртхинн?
Забавно? Он не находил в этом ничего забавного. Ртхинн застыл с малышкой в руках, в глазах – оторопь и непонимание.
– Ну что же вы замерли, господин Ртхинн? – иезуитски улыбнулась Салима. – Обнимите девочку, пощекотите, что ли. Она ведь вам не чужая.
– Сотня червей могильных, – выдавил он. – Что теперь делать?
Что угодно. Сейчас с ним можно творить что угодно. Можно его добить. Ребенок не от жены для шитанн – это конец всему. Позор перед соседями, минус рейтингу клана, оборвавшаяся карьера. Можно шантажировать его. Потребовать новых уступок, тридцать процентов планетного валового продукта в качестве алиментов… Вот только незачем. Все, что Салима хотела получить от Рая, она уже получила в прошлый раз. Лишь шаловливая радость плясала глубоко внутри: поверил, поверил! Она засмеялась.
– Наслаждаться жизнью, господин Ртхинн. Дети – цветы жизни, так у нас говорят. Я не жалею, что это случилось. Малика – прелесть, разве нет? – она склонилась к его уху и шепнула: – Я бы не возражала, если бы такое произошло еще раз… как-нибудь потом, вы понимаете?
Шитанн обмяк. До него дошло, что немедленное разоблачение и смерть ему не грозит, и мышцы расслабились. Он грузно – слишком грузно и неловко для своей комплекции танцора – осел на диван и наконец посмотрел на девочку нормальным человеческим взором, как в самом начале. Маленькая, трогательная, черный пушок на голове.
– Салима, вы никому об этом не говорили?
Она поцокала языком.
– Так вот чего вы боитесь, господин Ртхинн. Как бы кто не узнал, да? Умоляю вас, не переживайте. У меня и в мыслях не было причинять вам какой-либо вред и портить наши прекрасные отношения, – но на случай появления такой мысли средство под рукой, и он это запомнит накрепко. – Я могу ради вашей безопасности даже пустить слух, что у ребенка совсем другой отец.
– Если это не повредит вашему имиджу, – сокрушенно промямлил Ртхинн.
– Абсолютно не повредит, – заверила она.
Т’Лехин, тот сразу понял, кто отец, не задавал идиотских вопросов и не подставлялся, вел беседу разумно. Ну, почти разумно, если не считать налета меланхолии с ноткой сумасшедшинки. Всплески безнадежной влюбленности, прорывающиеся порой сквозь броню самообладания, слегка смешили, но не раздражали. Салима получила от обеда с ним настоящее удовольствие – не наслаждение кошки в игре с мышкой, а удовлетворение от продуктивного разговора. Т’Лехин изменился. Возможно, если бы она захотела заморочить ему голову, то сумела бы. Но она не стала начинать – в благодарность за высказанное сочувствие, за помощь у Гъде и Чфе Вара, за сегодняшний обед.
А Ртхинн попал. С головой в трясину ушел.
Йозеф осторожно просунул голову в рубку. На вахте Джинн, и больше никого.
– Где это чудовище на двух ножках? – он на всякий случай осмотрелся.
– Вы о капитане? – весело переспросил Джинн.
– Я о его сестре!
Интересно, Шварц в детстве таким же был? Бедные его родители, памятник им поставить.
– Она у кэпа в каюте, он ей косички заплетает.
Йозеф облегченно вздохнул и, отлепившись от двери, подошел к пульту, вглядываясь в экран. Невооруженным глазом можно было различить крупную светлую точку – то ли корабль, то ли орбитальную станцию.
– Какие корабли в системе? – осведомился он.
– Два наших крейсера, командующий, – с готовностью отрапортовал Джинн. – Это «Джеронимо Натта», – он ткнул в точку. – «Алексея Смирнова» от нас заслоняет диск планеты. Дальше торчит трирема Эас, от них челнок пошел на посадку. Еще местные досветовые лоханки – два райских сторожевика в дрейфе, грузовик пилит с астероидов.
С кем бы поболтать, подумал он ностальгически. Главнокомандующий нечасто выходит в рейды, его главное дело – прохлаждаться на Земле, читать сводки, слушать доклады штабных… Когда он последний раз вызывал по радио потенциального противника? вообще хоть кого-нибудь из чужих? Может, эасцев подразнить?
– Вызови трирему, – приказал он.
Одно из окон экрана подернулось полосами, появилось изображение чужой рубки.
– Девятая трирема Эас, вахтенный пилот Кор Левен, – представился мужик в тунике и шапочке с пером.
– Крейсер Земли «Хайнрих Шварц», главнокомандующий Йозеф Гржельчик, – отозвался он и прищурился. Что-то больно уж мускулистым показался инопланетянин в эасской одежке, и имя нехарактерное. Опаньки! Да это же гъдеанин. – С каких пор гъдеане служат во флоте Эас?
– С тех самых, как у нас нет своего, – мрачно процедил Кор Левен. – По вашей милости!
– А нечего было с тьмой заигрывать, – абсолютно не смутившись, парировал Йозеф. – Довыпендривались. И как оно, у эасцев-то?
Гъдеанин обиженно посопел. И хотелось бы высказать землянину в нелицеприятных терминах, куда ему идти, но приходилось выбирать выражения. Хозяева-эасцы ссориться с землянами не позволят. В особенности на орбите Рая, куда они привезли собственного координатора. Тут надо дипломатию соблюдать, а ежели что выйдет не так – шапку снесут вместе с головой. Будь перед Кором Левеном кто другой, попрощался бы вежливо, отключился и не отвечал на вызовы. Но этот адмирал с непроизносимой фамилией – персонаж легендарный. Жертва, о которую колдуны обломали зубы, командир, выигрывавший при безнадежных раскладах, ныне – главнокомандующий ГС-флотом Земли. Не так важно, на какой стороне он воевал; если подобная личность снисходит до разговора с пилотом чужого корабля, грех не поддержать беседу – потом будет что рассказывать коллегам.
– Дерьмово, – признался он нехотя. – Платят по минимуму, повышают в последнюю очередь. Может, к себе возьмете? – с кривой усмешкой поинтересовался он. – У вас ведь во флоте служат инопланетяне, я на «Джеронимо» эасца видел.
Гржельчик понял, о ком он говорит: Согиро Тастекей по прозвищу Киборг, которого пригрел Миленич. Киборгом его прозвали, когда он напугал какого-то торговца с Дисмикка, сняв темные очки; обнаружившиеся под ними объективы с подвижной диафрагмой показались дисмиккиту похожими на дула орудий, и тот под впечатлением намочил штаны. Торговец накатал жалобу, которую Гржельчику пришлось рассматривать, вот он и запомнил. А в резолюции, конечно, написал, что ничего противозаконного или оскорбительного в действиях вахтенного пилота не усматривает. Каждый имеет право снять очки в любой момент, это же не трусы. А торговец сам виноват: с такой нежной психикой надо дома сидеть, а не болтаться по космосу и препираться с патрулями.
– У нас во флоте служат граждане Земли, – ответил Йозеф. – И что-то я сомневаюсь, что вам, с вашим послужным списком, удастся получить земное гражданство. Я вас помню, капитан Кор, – он чуть приподнял уголки губ. – Ваш эсминец «Синий» был флагманом у Нлакиса.
– У вас хорошая память, – кисло промолвил Кор Левен. – А жаль. Я неплохой пилот, и капитаном был не самым худшим. «Синий» получил тогда повреждения, несовместимые с дальнейшей эксплуатацией, но я дотянул. Половина команды выжила. Без корабля мы оказались во флоте лишними, но это нас и спасло.
Йозеф молча кивнул. Ен Пиран подыскал себе новый флагман, а Кор Левен, очутившись за бортом, больше не участвовал в его операциях и получил возможность дожить до сегодняшнего дня.
Глаза гъдеанина скользнули в сторону.
– Кто-то еще сюда прется.
Йозеф и сам обратил внимание на радужку, возникшую в углу экрана.
– Извините, адмирал. Мне надо доложить своему капитану и кое-что сделать.
Он снова кивнул.
– Удачи, Кор. Если вы когда-нибудь опять станете капитаном, я не расстроюсь. Только адмиралов себе выбирайте попристойнее.
Проблема в том, что служба – во флоте ли, в армии ли – не дает особого выбора. Кого назначили над тобой, тому и подчиняешься. Сколько Ен Пиран загубил своих же, исходно нормальных, честных людей, пусть не святых, но и не исчадий ада? Сколько народу запачкало свои души просто потому, что не могли ослушаться приказов?
– Это райский линкор, – сообщили наблюдатели. – «Сияние».
– Давай с Васей пообщаемся, – кивнул Гржельчик Джинну. – Вызови.
– Линкор «Райское сияние», возвращаемся с Мересань. Командир корабля… – начала представляться Василиса и споткнулась. Человек, которого она видела на экране, все это и так прекрасно знал. – О-о, командующий… Не ожидала.
Василисе было неловко. В первую очередь, из-за двойственности своего положения. Из флота Земли она официально в отставку не уходила, а значит, главнокомандующий имеет право ей приказывать. С другой стороны, у нее контракт с Раем, она служит на райском линкоре и подчиняется адмиралу Мрланку. Как быть, если эти два начальника отдадут противоположные приказы? Речь не идет о враждебных действиях: предположи она возможность подобного, тут же разорвала бы контракт. Просто разные распоряжения: скажем, Гржельчик потребует, чтобы она оставалась на орбите, прикрывая его крейсер, а Мрланк захочет отправить «Райское сияние» в патрулирование. Она не знала, что было бы более правильным, и это ее смущало.
К счастью, Гржельчик не пытался заявить свои права на блудного капитана. Только покачал головой:
– Три года, Василиса. Не пора ли перестать обижаться на старика Ларса? Его уже нет, в полном смысле слова.
Не так давно бывший главнокомандующий тихо скончался, ничем не болея, в возрасте ста восьми физических лет и ста семидесяти трех лет со дня рождения.
– Видите ли, – вздохнула она, – дело давно не в Максимилиансене.
– Только не говорите мне, что влюблены в чертова бабника Мрланка! – Йозеф поднял ладони, состроив испуганную гримасу.
– Мрланк? – она хихикнула. – Нет, он ни при чем. Как командующий он неплох, но отнюдь не мужчина моей мечты. Однако, – она ткнула пальцем в подлокотник, словно пытаясь его просверлить, – здесь есть люди, с которыми я не хотела бы расставаться.
На шее были различимы точки укусов. А крестика Йозеф не увидел. Ради кого она на это пошла?
– Вы больше не носите крест? – поинтересовался он.
Она молча подняла левую руку. Золотая цепочка с крестиком обвивала запястье наподобие браслета. Вот и про Хеленку Мрланк то же самое говорил – мол, перевесила крестик на руку.
– Вы получили гражданство Рая? – спросил он напрямик.
Она рассмеялась.
– Нет. Хотя господин Ртхинн Фййк предлагает его мне с педантичной регулярностью. Только зачем? Голосовать на выборах в Круг кланов? Или на предстоящем референдуме? Вряд ли мой голос так уж важен для господина Ртхинна. Пусть ваше сердце будет спокойно, гражданство Земли я ценю дороже.
