Натали Р.
Враг моего врага. «Песец»
– Наносолнышки, – счел нужным напомнить полковник. – Наш отдел расследовал дело о наносолнышках. Помните, неизвестные пытались несколько раз пробраться на «Ийон Тихий»?
– Да, я в курсе этого дела, – Салима кивнула немного нетерпеливо. – Появилась какая-то информация?
Визитеры переглянулись – будто врачи, которым предстоит сообщить больному о том, что он умрет.
– Да, Салима ханум, – ответил полковник словно бы с неохотой. – Мы вышли на след преступной группировки. Я бы даже сказал, серьезной организации.
– И?.. – она выжидательно посмотрела на них. – Не можете сами договориться с силовиками, чтобы ее накрыть?
Краснянский хмыкнул, как бы оценив иронию. Облако резкого одеколонового запаха колыхнулось.
– Проблема, собственно, не в этой организации, Салима ханум. Снесем ее – появится новая. Спрос рождает предложение, понимаете? Конечно, поле необходимо время от времени пропалывать, но с этим мы можем справиться, и не привлекая вас.
– С чем же вы не в состоянии справиться без меня?
– С заказчиком, – мрачно уронил полковник.
Салима терпеливо ждала. Полковник тоже чего-то ждал – наверное, того, что Краснянский возьмет на себя рассказ о деталях. И Железный Лех взял.
– Это арабская организация.
Салима нахмурилась.
– Я полагала, с арабским терроризмом давно покончено.
– Их нельзя, строго говоря, назвать террористами, – возразил Лех. – Они работают на заказ, выполняют разные щекотливые поручения. Чем щекотливее, тем дороже, понимаете? Единственное условие: никакой политики. Ну, вроде бы.
– Вроде бы? – она изогнула бровь.
Лех пригладил короткие волосы, при этом распространив вокруг себя новую волну одеколона, и пояснил:
– Когда дело касается персон, определяющих политику, становится трудно отделить личное от политического.
– Продолжайте, – потребовала она.
– Под давлением обстоятельств некоторые члены этой организации проявили склонность к сотрудничеству, – деликатно выразился Железный Лех. – К сожалению, не самые влиятельные и не самые информированные, но недостающие кусочки мозаики мы восстановили по другим данным. В организацию поступил заказ на устранение одного человека.
– Не на уничтожение «Ийона Тихого»? – уточнила Салима.
– Я же сказал, никакой политики. Крейсер был не целью, а средством.
– Какая же цель может оправдать подобное средство? – недоверчиво усмехнулась она.
– Адмирал Хайнрих Шварц.
– О, – не то чтобы она совершенно исключала такой вариант, но комок в горле вдруг возник и рассосался не сразу. – И вы говорите, в этом нет политики?
– По отзывам, адмирала Шварца мечтает убить целая толпа народа, – отведя глаза, произнес Краснянский, – безо всяких политических соображений, исключительно благодаря особенностям его характера. Извините, если я задеваю ваши чувства, но это реальность. Таким образом, сам факт вовсе не вызывал удивления. Насторожили нас сперва детали исполнения – наносолнышки, понимаете, станет использовать не каждый оскорбленный чиновник. А после – размер суммы. Такие деньги недоступны простому смертному.
– О какой сумме идет речь? – она справилась с предательским комком.
– Пребывая в ограниченных возможностях, мы не смогли проследить финансовые операции с точностью до монеты, – не моргнув глазом, отозвался Лех. – Но их порядок сравним с бюджетом небольшого государства. Поэтому мы стали копать дальше, проявляя удесятеренную осторожность. Не ошибусь, если скажу, что заказчик с девяностодевятипроцентной вероятностью не подозревает о нашем интересе.
– Итак, вы нашли заказчика, – Салима посмотрела на Краснянского.
– Да, – утвердительно кивнул Лех и переадресовал взгляд начальнику, предоставляя ему самому сказать то, что так смущало следователей.
Полковник вдохнул и выдохнул. И произнес, почему-то покраснев:
– Фейсал ибн-Фахим ан-Найян, великий эмир, глава арабского региона.
Координатор не закатила истерику, как боялся полковник Перейра, не упала в обморок, даже не изменилась в лице. Только вполголоса помянула шайтана и потянулась к графину с водой.
– Не могу сказать, что это меня изумляет, – прозвучал ее голос, какой-то отстраненный. – Однако огорчает. Пустить на ветер сумму, которую он мог бы с толком потратить на развитие региона… Мой милый братец – идиот. И, что обиднее всего, я сама в этом виновата: пробелы в воспитании. Вы правильно поступили, что не стали раздувать скандал, а пришли ко мне. Я сама разберусь с Фейсалом.
Вот только появится немного свободного времени, продолжила она про себя. Да и самочувствие сейчас неподходящее для выяснения отношений: даже от запаха одеколона муторно. Одно хорошо: Хайнрих сейчас настолько далеко от Земли, что никаким террористам или киллерам его не достать.
Хайнрих Шварц гадал, какого черта на его станцию прется Владимир Каманин, все то время, которое занял путь космического корабля – целых несколько дней. Последние полтора дня он откровенно маялся. Конечно, Каманин пока не координатор и не имеет права требовать себе скоростной корабль, едва ему приспичит смотаться на периметр, но Шварца так мучил вопрос, зачем ему это сдалось, что он желал лишь одного: чтобы визитер поскорее уже приехал и вопрос разъяснился сам собой. С другой стороны, а вдруг он едет с какой-нибудь дурацкой инспекцией? Мало ли, что они на «ты». Каманин – прямо скажем, не последняя шишка в планетной иерархии. Увидит непорядок или то, что непорядком покажется, начнет наезжать… Шварц загонял подчиненных, требуя белизны туалетных стен и стерильности полов, а особо проштрафившиеся замазывали изображение символического акта единения цивилизаций на «Песце» – настало время осуществить давно принятое решение.
– Привет, – сказал Каманин, переступая порог шлюза.
С ходу наезжать не будет, понял Шварц. И наехал сам:
– Ну и на хрена ты мне тут? Лучше б Салима приехала.
– Дела у нее, – буркнул тот. – Вот стану координатором, тоже буду как привязанный сидеть. Пока этого не случилось, хоть поездить в свое удовольствие по разным уголкам системы с познавательными целями.
Хайнрих хмыкнул.
– А чего такой невеселый?
– Да так… У тебя выпить есть? – неожиданно спросил Каманин.
Хайнрих присвистнул.
– Влад, ты что, пить сюда притащился? На Земле пойло продавать перестали? Трындец!
Они сели в кабинете с видом на скучный и безликий «Песец»: штрафники были полны рвения, а приказы Шварца недостаточно однозначны, и надписи исчезли с бортов вместе с картиной. Не стыдно даже будущему координатору продемонстрировать. Будущий координатор бросил на «Песец» мимолетный взгляд – и правда, глазу теперь не за что зацепиться, – и обратился к выставленной на стол рюмке, причем несколько раз подряд. После этого он созрел, чтобы задать вопрос:
– Хайнрих, ты не знаешь, что с Салимой?
– Я? – изумился Шварц. – Я должен знать? Я в четырех тераметрах от Земли, если ты забыл. А ты – там, рядом с ней. И ты меня спрашиваешь? А что с ней, кстати? – забеспокоился он.
– Вот я и хочу понять, что с ней! – нервно фыркнул Каманин.
– Так, спокойно, – Хайнрих хлопнул тяжелой ладонью по столу. – Объясни мне, с чего ты так переполошился. Что вообще происходит, мать твою?
– Она меня вдруг вызвала!
– Ну, это нормально. Понадобился, вот и вызвала. Или ты хотел, чтоб она сама к тебе прибежала?
– Она вызвала меня и предложила занять пост координатора. Прямо завтра.
– Поздравляю! Ты же этого и хотел. Или я чего-то не догоняю?
– Да, я хотел. Но не так! Представь себе парня, закончившего автошколу. Конечно, он хочет за руль! Сперва по ровной дороге, при дневном свете, чтобы освоиться с машиной. Постепенно наращивать скорость, ездить в более сложных условиях… И тут – бабах! – он оказывается в гоночном автомобиле, несущемся в тумане по оживленному горному серпантину, местами обледенелому, а местами обрушенному – а гонщик вдруг отсаживается и говорит: «Давай, рули!» Да, забыл еще сказать, что по автомобилю стреляют из придорожных кустов! А сверху, до кучи, авиация бомбит!
– Экий ты, Влад, впечатлительный, – протянул Хайнрих. – Обосрался, значит. Сбежал от Салимы сюда, за четыре тысячи гигаметров.
– Нечего язвить! – Каманин залпом опрокинул рюмку. – Съездить к тебе я планировал еще до разговора с ней. Хотя получилось… так, как получилось. Словно бы я удрал.
– И она в тебе разочаровалась, – ухмыльнулся Хайнрих. – И с горя начала готовить в координаторы американского президента.
Каманин передернулся и перекрестился:
– Не приведи Господи! Нет, не так уж она разочаровалась. Выразила надежду, что эта поездка поможет мне набрать еще несколько очков опыта на пути к ее креслу.
– То есть смены генеральной линии не произошло? И чего ты тогда убиваешься? Набирай свои очки, герой хренов.
– Хайнрих, я просто хочу понять: что это было? Это точно не из-за тебя?
Шварц вздохнул. Хотел бы он, чтобы из-за него…
– Как ты себе представляешь, а? Мы даже не разговаривали с тех пор, как я улетел, сообщениями и то не обменивались. О чем поговоришь по официальным каналам связи, там же все пишется, никакой конфиденциальности! Все равно что трахаться на площади перед секретариатом ООН. То есть я этого не говорил, если что, – спохватился он. – Она мне ничего не передавала, кстати?
– Кажется, хотела, – промолвил Каманин. – Но в последний момент передумала. Наверное, сочла, что из меня тот еще курьер, – к последней фразе примешалась интонация пьяной печали.
– Что же это за хрень такая, святые отцы? – спросил Бен.
Два монаха отпаивали ослабевших вампиров водой и бульоном. Кровь они уже получили: почти все кетреййи из отряда уцелели, вовремя расслышав приказ отступать. Но из шитанн удалось вытащить далеко не всех, и спасение девяти вампиров обошлось в двух своих, неосторожно подставившихся. Стефан выживет, а Равиль остался там, среди пляшущих скал.
– В камни вселился демон, – ответил Бену брат Антоний, кутаясь в черный плащ. Для мересанца здесь, должно быть, невыносимо холодно. – Или демоны. Тьма чует опасность, исходящую от нас. Она ищет все новые и новые формы сопротивления. Мы научаемся справляться с одной, но она тут же порождает другую. Дьявол изворотлив и не желает уступать.
– Что нам теперь делать?
Синий монах кинул взгляд на своих коллег, хлопотавших над ранеными.
– Тяжелораненых надо доставить на корабль, к медикам. А мы, – он пожал плечами, – остаемся выполнять задание.
– Да, но как?
– Еще не знаю. Нужно думать и молиться, Райт.
Бен покачал головой, глядя в темноту, клубящуюся меж застывшими на горизонте скалами. Сейчас, когда отряд отошел достаточно далеко, они прикидывались неподвижными, но тьма была живой и агрессивной.
– Жуть какая, – поделился он с монахами своими эмоциями. – Ни разу с таким не встречался.
– Я тоже, Райт, – отозвался брат Антоний. – А я, думаю, повидал больше тебя, сын мой. Более девяти лет непрерывных боев, разные миры, разные конфликты. Эта неправедная иллюзия жизни была очень насыщенной, но никогда и нигде я не сталкивался со столь явной и сильной тьмой. Да простит меня Бог, эту планету проще уничтожить, чем вычищать. И я так думаю вовсе не потому, что… Просто я вижу, Райт. Вижу мрак, въевшийся в недра, отравляющий почву и воду, разлитый в воздухе. Как люди могут здесь жить? У гъдеан, должно быть, огромный запас духовных сил, раз они до сих пор не склонились перед дьяволом поголовно и не повредились в уме.
– Значит, ты не осуждаешь гъдеан, святой отец? – заинтересовался Бен. До сих пор он считал, что все мересанцы люто их ненавидят.
– Можно ли осуждать овощ, выросший на технической свалке, за высокое содержание тяжелых металлов? – промолвил монах. – Скорее уж надо удивляться тому, что многие из этих плодов все же съедобны.
Осуществить свою тайную мечту и окрестить вампира Дьёрдю Галаци так и не довелось. Не успел, а теперь и думать нечего. Невзирая на некоторый идеализм, он четко понимал: ближе Аддарекха никто из шитанн к нему не подойдет. Он обрел у шшерцев, участвующих в операции, сдержанное уважение и кое-какой авторитет, но не более того.
Зато его счет новообращенных пополнился гъдеанкой.
Он не уговаривал Эст Унтли. Она сама захотела. Слушала его рассказы – он полагал, просто с тоски, от нечего делать, но решение уже тогда начало складываться, пока не оформилось в просьбу. Просила она так, словно он мог отказать. Робко, тихонько, будто считая себя не совсем вправе обращаться с такими просьбами. Женщина и не представляла, насколько она порадовала епископа. Значит, свет его веры ярок, и к нему слетаются заблудившиеся в темноте.
Дьёрдь решил, что Эст Унтли необходима крестная мать. Женщине нужно на кого-то опереться в этом мире, а любовник – недостаточная поддержка в духовной сфере. Выбор возможных крестных был невелик. По сути, и выбора-то никакого не имелось. Если бы Клара Золинген отказала, пришлось бы обойтись без крестной. Повариха – иудейка, связистки – вовсе язычницы. Не Марию же приглашать! Гъдеанка старалась держаться от супруги старпома как можно дальше. Дьёрдь боялся, что Клара откажет. С тех пор как погиб Аддарекх, она редко бывала в приемлемом настроении. Даже старпома с какой-то претензией однажды послала по маршруту, известному ему еще со времен Шварца. Тот пожаловался адмиралу; адмирал мудро не стал связываться.
Клара согласилась. Несчастная гъдеанка, измученная вампирами и неприветливо встреченная на «Ийоне», вызвала ее сочувствие с самого начала, когда адмирал Гржельчик, слегка смущаясь, привел ее в медблок. Унтли всего боялась: пугалась кота, панически вздрагивала при виде Аддарекха и в страхе ожидала, что Гржельчик выгонит ее за какие-нибудь мифические грехи. Но самого адмирала она не боялась, абсолютно. Гржельчику она была предана всей душой и потрохами, запредельно, заботилась о нем с трогательной нежностью. Разводила витамины и подносила вовремя, о чем он сам постоянно забывал, а если Клара напоминала, то еще и сердился. За одно это Клара готова была простить ей двадцать недостатков разом. Да у нее столько и нету! А когда адмирал на нее смотрел, то аж молодел на десяток лет, все хмурые складки разглаживались. Так что Клара всячески благоволила гъдеанке – если не за ее личные качества, то за чудотворное влияние на командира точно.
Клара поняла, чего на самом деле хочет Унтли, боясь сама себе признаться. Стать хоть в чем-то своей, не просто иноземкой из вражеского стана, а сестрой по вере – уже немало.
– Вот что, – сказала она, критически оглядев Унтли. – Негоже добропорядочной христианке ходить в этих тридцати трех юбках. Тебе самой их стирать и штопать не надоело? Сейчас подберем тебе нормальную одежку.
Одежда добропорядочной христианки представляла собой, по мнению Клары, джинсы, несколько маек разной степени открытости и мини-юбочку из легкой струящейся синтетики. Примерив ее, Унтли охнула:
– Я не смогу это носить!
– Почему? – наигранно удивилась Клара. – По-моему, размер твой, – бедра чуть великоваты, но поправится еще, раздобреет.
После долгих и мучительных переговоров юбочка была заменена на другую, закрывающую колени, из дуурдуханских кружев. Клара из лучших побуждений хотела, чтобы Унтли начала одеваться, как землянка – но что поделаешь, если она боится вида собственных ног? К комплекту одежды в качестве приложения Клара присовокупила голубой атласный халат, сурово заметив, что таскаться в душ в старой растянутой тельняшке адмирала христианке не подобает.
– Расплетай косы, – велела она. – Ракушку тебе сделаем. С как бы выбившимся локоном, очень модно и сексуально.
– Но в косах волосы лучше сохнут после мытья, – нерешительно возразила Унтли.
– А ты не мой их каждый день! Это вовсе не обязательно.
– Тогда они будут грязными. А вдруг Йозеф заметит и прогонит меня из-за этого?
– Не смеши! – фыркнула Клара. – Никуда он тебя не прогонит. Еще и наладишься уйти – пускать не захочет. И от чего тут волосам пачкаться, скажи на милость? Можно подумать, ты в шахте уголь добываешь. Забудь эту ерунду, как врач тебе говорю.
Отношение к чистоте в разных мирах разнится. Возможно, с точки зрения гъдеанки привычный для землян режим гигиены – жуткое свинство. Правда, она не жалуется и не морщится – значит, наверное, все не столь ужасно. Сдохнуть мне, если Гржельчик каждый день моет голову, подумала Клара. Он же нормальный человек. Пару раз в неделю максимум. Раз это не мешает Унтли нежно целовать его в макушку, ее мнительность монеты ломаной не стоит.
– Унтли, у нас на Земле такие косички только сопливые девчонки носят. Ты же взрослая женщина, и адмирал не педофил какой-нибудь. Тебе нужна красивая прическа.
Эл Танг Ри поджала губы. План ей не нравился.
– У нас нет столько кораблей, чтобы обеспечить предлагаемую вами операцию, достойный Имит.
Старуха бесила Ена Пирана. Чфеварка обращалась подчеркнуто к королю Имиту, хотя лишь адмирал говорил по делу, а король все больше помалкивал. Ен Пиран уговорил его встретиться с Эл Танг Ри только потому, что адмиралу в аудиенции было отказано: дескать, свет не поймет, если она будет общаться с ним через голову присутствующего на планете координатора Гъде. Вот высокомерная зараза, потонуть ей в поносе!
– Наймите эасцев, – бросил Ен Пиран.
Старуха в розовом мерзко вздернула бровь.
– Полагаете, мне некуда девать деньги, достойный Имит? Вы ведь не собираетесь участвовать в финансировании проекта, я правильно поняла? Вы потеряли материальную базу.
– Но у нас есть реальная возможность ее вернуть! – снова встрял Ен Пиран. – Если все будет организовано как следует, мы расправимся с Землей, потом раздавим Рай и так прижмем тсетиан, что они сочтут логичным заплатить, чтобы их не трогали. Мы вернем Гъде, а вы можете посулить эасцам за участие бесхозную Мересань.
Старуха недобро сощурилась.
– Стало быть, Гъде – вам, Мересань – эасцам… А что получим мы, достойный Имит?
– Вы можете прибрать к рукам Хао, – медоточиво процедил Ен Пиран. – Когда земляне будут выведены из игры, за Хао никто не заступится. Тяжелые металлы, достойная Эл Танг Ри. Развитая промышленная инфраструктура… Вам понравится. Аирол сдаст вам планету на блюдечке.
– Координатор Аирол, – сухо поправила чфеварка. Спору нет, Хао – хороший приз. Этот мир даже завоевывать не нужно, достаточно пообещать кормить хаонов. Но непочтительный тон адмирала категорически не нравился Эл Танг Ри.
– Кстати, – пришло Ену Пирану в голову, – мы можем использовать Хао, чтобы оттянуть от Земли в момент атаки еще больше крейсеров. Повесьте над наиболее перспективными шахтами пару драккаров, и Аирол… ах, простите, координатор Аирол тут же попросит у мамочки защиты. Разве мамочка сможет отказать хорошему мальчику?
Эл Танг Ри неслышно скрипнула зубами. Послали же Безликие Боги союзничков! Думай теперь, что делать. Есть еще шанс отступить. Выгнать гъдеанского координатора, признать поражение, выплатить ущерб этой стерве Салиме и начать зализывать раны. Принять плевок в лицо, утереться и жить дальше, радуясь, что Чфе Вар все-таки жив. Разумно ли это? Может, и да. Хочет ли она этого? Безликие Боги, конечно же, нет! Она вступила в войну, дала добро на союз с Гъде, рассчитывая на выигрыш. Сильнее всего она желает победить, и ради этого ей придется терпеть выходки ручного фигляра короля Имита, потому что, каков бы он ни был, он знает путь к победе.
– Я не расслышала, как вы рассчитываете продавить оборону Земли, – скрипнула Эл Танг Ри.
– Элементарно, – кинул Ен Пиран с небрежностью нувориша. – Все дело в силе. У Земли ее не будет. Двадцать три крейсера – не так много, как кажется, – у Эл Танг Ри зубы ныли, когда она вспоминала о числе двадцать три, а он говорит об этом, как о ерунде какой-то. – Часть стоит на ремонте, остальные она сама разошлет туда-сюда, и там они должны завязнуть крепко. Мы расчистим пространство вокруг Земли и ударим по периметру силами эасских наемников. Их тяжелые триремы вполне под стать земным сторожевикам. И мы не будем ставить им сверхзадачу, достаточно всего лишь на несколько минут отключить блокирующую сеть, чтобы корабли могли совершить ГС-переход прямо к Земле, – и он откинулся на спинку кресла.
– Дальше, – потребовала старуха.
– Дальше? – удивился Ен Пиран, скрывая раздражение. – Куда уж дальше? Говорю же, мы проходим к Земле и делаем с ней, что хотим.
– Оборона Земли не исчерпывается периметром, – жестко отрубила чфеварка. – И я ни за какие сласти не поверю, что кто-то сумеет выйти к поверхности этой проклятой планеты прямо из прокола. Я хочу услышать план, достойный Имит! Как вы намерены вскрыть внутренние пояса обороны?
И тут король Имит, бесплатное приложение к адмиралу, дал дотошной бабе ответ, заставивший Ена Пирана гордиться своим монархом:
– Поверьте мне, достойная Эл Танг Ри, – произнес он важно и внушительно, – некоторых вещей лучше не знать. Во имя своего же спокойствия.
Клара своего добилась: новая Эст Унтли была совершенно не похожа на Эст Унтли. Когда она переступила порог адмиральской каюты, таща объемистый пакет с маечками, юбкой и халатом, у Йозефа, отвлекшегося от ноутбука, вырвалось:
– О Боже! Кто это?
Крейсер на орбите, стыковок не было – откуда взялась незнакомая баба? Да еще явившаяся к нему на ночь глядя, как к себе домой? Женщина хороша, глупо спорить: обтягивающая лимонно-желтая майка и джинсы подчеркивают выпуклости фигуры, серебряный крестик почти теряется в низком вырезе, из замысловатой прически выбилась завитая прядь. Что подтверждает: галлюцинация. Только с чего бы? Алкоголем он не злоупотреблял с той самой пьянки трех адмиралов.
Глаза незнакомки наполнились слезами.
– Это же я, – прошептала она растерянно.
Точно! Глаза. Темно-карие глаза в обрамлении распахнутых ресниц, бровки вразлет…
– Унтли?
Она всхлипнула, прижав к животу пакет.
– Я… я теперь Анелия.
Ни хрена себе! Еще утром была привычная Унтли, в своих бессчетных юбках, со своими косами, и вдруг – бац! – Анелия. Он помотал головой, пытаясь избавиться от наваждения; не помогло. Перед ним стояла Анелия в джинсах и тихо плакала, серебряный крестик заманчиво блестел в ложбинке меж грудей.
– Ты крестилась? – осенило его.
Она сглотнула и кивнула.
– А вот это все зачем? – спросил он осторожно, неопределенно повертев ладонью.
Она снова горько всхлипнула.
– Вам не нравится?
Вроде бы Унтли научилась говорить ему «ты», но в моменты волнения программа давала сбой.
– Ну почему сразу «не нравится»? – на самом деле незнакомка произвела на него сильное впечатление, ему даже неловко стало. – Просто… немного неожиданно. Мне нравится, правда. Иди сюда, потрогаю: настоящая ты или нет?
Анелия бросила пакет и с готовностью метнулась к нему. И впрямь, двигается, как Унтли. Он взял ее за плечи. Да, она. Настоящая, реальнее некуда. То самое тело под желтой маечкой, которая на удивление ей идет…
– Как тебя звать-то теперь? – пробормотал он в промежутках между поцелуями. – Аня? Нелли? Эх, блин, задачка!
Вот и еще одна четверть кончилась, подумала Виктория Павловна одновременно с грустью и облегчением, провожая своих семиклашек на каникулы. Один за другим дети разъезжались по городам и весям на краткий отдых, на встречу с родителями, бабушками-дедушками. Она помахала девчонкам, вышедшим компанией, чтобы подгадать к экспрессу. И вдруг приметила в их шумной стайке мересанку.
– Тео! А ты куда? – она бы предположила, что девочка вышла проводить подруг, но в руках у нее был пакет с вещами, тот самый, с которым она зимой явилась в интернат. Багаж ее с тех пор сильно не увеличился.
– Виктория Павловна, я у Вероники неделю поживу, – откликнулась Теодора.
Родителей у девочки не было, вся родня сгинула. Муж – Виктория все еще ежилась оттого, что у одной из ее подопечных есть муж – в рейде. Что еще за Вероника? Ах да… Виктория видела ее однажды. Взрослая мересанская женщина с синими волосами, гордым профилем и коляской с младенцем. Живет где-то в Ебурге. Встретила соотечественницу, подумала тогда Виктория, но Теодора ее огорошила.
– Это Вероника м’Китгенань, – объяснила она. – Вторая жена моего мужа.
– А ты первая? – изумленная воспитательница только и смогла, что задать дурацкий вопрос.
– Нет, – со всей серьезностью ответила Теодора. – Я третья.
И что теперь делать? Правила запрещают на несколько дней отпускать ребенка к кому-либо, кроме кровного родственника или официального опекуна. Можно ли считать жену того же мужа родственницей? Ох, вряд ли. Но если не отпустить Тео, ей всю неделю придется жить в общежитии и питаться сухим пайком, работники столовой ведь тоже уходят на отдых. Пока ее товарищи развлекаются у себя дома и едят бабушкины пирожки. Разве это справедливо? Да, Теодора такая не одна. В десятом классе есть парень-сирота, в параллельном седьмом два мальчика издалека, которым не по карману мотаться домой на каждые каникулы. Но если уж есть возможность…
– Ладно, Тео, беги.
Если уж девочка пережила конец света, то и у этой Вероники не пропадет.
– До свидания, Виктория Павловна, – прощебетала она, и вскоре ее белая куртка затерялась где-то за калиткой.
Виктория вздохнула и присела с ноутбуком за стол дежурного воспитателя у выхода. Дети разъехались, осталось лишь попить кофе, посмотреть новости, проверить состояние детских комнат да сдать охране ключи.
В почте валялось непрочитанное письмо, отправитель – Центр космической связи. Виктория глянула на тему и обмерла: «Это копия сообщения, присланного Вам по ква-девайсу». Мне?! По ква-девайсу? Из Центра космической связи? Несколько секунд Виктория могла думать только об одном: неужели что-то с отцом Теодоры? То есть тьфу, с мужем. Слегка уняв бьющееся сердце, она ткнула мышью в письмо: чем гадать, лучше узнать наверняка.
Письмо начиналось с непонятных символов. Виктория приняла их за сбой кодировки, но следующая строчка – английские слова хантскими буквами – расставила все по местам:
«Здрасте, Вектория Павловна. Это Хелена Гржельчекова, – бедное дитя, она даже в собственном имени умудрилась сделать ошибку. – А это моя электронная почта».
Последовательность несуразных символов повторилась. Виктория с сомнением посмотрела на нее. Ничего напоминающего электронный адрес.
«Я теперь жыву в Раю, в большой деревне Шаркетт. Это папа договорился, он такой маладец. Тут классно! Только все время темно и снег. Зато тут такие клёвые пацаны и нормальные девочьки. У нас каждый вечер дискотеки».
Вот почему электронная почта так странно выглядит. Это райский адрес! О Господи, что же, Гржельчик нигде ближе не нашел для дочки пристанища?
«Я жыву у Айтсраны. Она такая милая и добрая, прямо как ВЫ, – Виктория чуть не прослезилась. – И тоже любит учить. Она учитильница в школе. И научила меня говорить по ихнему и читать. Она говорит што я умница. По моему она меня любит».
Виктория смахнула слезу. Нет, Гржельчик все-таки правильно сделал. На Земле никто не назвал бы Хелену умницей.
«Представляете, Вектория Павловна, я тут на всю планету одна знаю англиский! Это круто. Я Айтсране и ее друзьям фильмы перевожу которые у меня на ноутбуке были скаченые. Им нравиться! Айстрана говорит што если я стану райской гражданкой то смогу сразу работать перевозчиком, и учится вобще не надо».
Виктория улыбнулась сквозь теплые слезы. Она надеялась, что эта женщина с загадочным именем Айстрана-Айтсрана вовремя пресечет возможные попытки Хелены устроиться в транспортное агентство и тактично направит ее туда, где занимаются переводами.
«Вектория Павловна, ВЫ обо мне не волнуйтесь, мне тут хорошо. Приежжайте в Шарркид если сможете. Это наверно дорого, но вдруг ВЫ сможете, я буду очень рада. Целую много-много раз, Хелена».
Виктория тщательно скопировала адрес из неизвестных символов и принялась набирать ответ, гадая, во сколько обойдутся ей несколько строчек по квантовой связи. Но не ответить она не могла.
Красный глаз солнца светил прямо в окно. Светил постоянно, из одного и того же положения, лишь изредка прикрываясь облачком – в Урхентейсте стояла на диво хорошая погода. Нет спору, это весьма красиво – красное солнце на золотистом небе, ажурная фиолетовая листва на уровне третьего этажа, подцвеченные золотым ватные облака, лениво плывущие в ту сторону, где, если исходить из положения солнца, на Земле был бы юго-запад. Но иногда ведь и спать хочется! Когда «Дарт Вейдер» чинился в Генхсхе, у Васи не было таких проблем: там всегда темно. А попробуй усни при такой иллюминации, как здесь!
Василиса вздохнула и нажала кнопку вызова младшего персонала. Появилась пожилая кетреййи с добрым, хотя и глуповатым лицом.
– Чего тебе, милая? В туалет?
Слава Богу, с этим нехитрым делом Вася управлялась сама. Она вставала с постели, могла даже доехать на лифте до первого этажа и погулять на лужайке вместе с другими ходячими больными. Но рука не поднималась. Шрам на груди тоже не радовал, однако он не будет мешать профессиональным обязанностям, а что до личного – мужики, которых пугают следы ранений, могут сразу идти на фиг, не дожидаясь утра. А вот рука беспокоила. Ни окно открыть-закрыть, ни причесаться самой. Причесывание считается тут делом интимным, и нянечки кетреййи, помогавшие ей укладывать косу, непритворно сочувствовали, что для такой деликатной процедуры не нашлось никого из ее клана. Да уж, утку подержать – это их не смущало, а заплести косу – кошмар-кошмар.
– Задерни штору, пожалуйста, – попросила Вася. – Спать лягу.
– Это кто тут спать собрался? – раздался звонкий голос, и в палату вошла старшая по смене медсестра – эта была шитанн, должность серьезная. – Василиса, к тебе пришли.
Ну кто может к ней прийти? У нее здесь никого нет.
– Может, потом? – закапризничала она. – Я устала. Спать хочу!
Она ранена, в конце концов, и лежит в больнице. Имеет она право поспать, когда хочется?
– Оставь эти глупости, девочка, – терпеливо произнесла медсестра и обратилась к нянечке: – Лимсха, помоги ей одеться прилично. Василиса, – она погрозила пальчиком, – будь умницей. Хирра Ртхинн скажет тебе несколько слов, возможно, задаст какие-то вопросы, а потом ты вежливо попрощаешься с ним и ляжешь спать.
– Охренеть программа на вечер, – буркнула Вася.
Медицинский центр в Урхентейсте был одним из лучших на планете. Лечение Васи оплачивало правительство. Чистая просторная палата, заботливые нянечки, квалифицированные врачи, на удивление легко разобравшиеся с инопланетным организмом. Это вначале она удивлялась. А потом ей сказали, что к ней приставлены опытнейшие специалисты по кетреййи. И, что самое ужасное, не видят особой разницы. Какой еще инопланетный организм?
Нет, на самом деле надо судьбу благодарить, что она так похожа на кетреййи. Иначе в Урхентейсте просто не нашлось бы компетентных специалистов. И переливание крови, которое ей сделали еще на «Сиянии», оказалось бы невозможным. Тогда бы она умерла, и все. Ладно, кетреййи так кетреййи, она смирилась. Единственное, что ее бесило – когда с ней начинали разговаривать, как с умственно отсталым ребенком.
