Настиана Орлова
The Last station
– Григорию запудрили мозги. Я увидела это, попыталась как-то помочь ему, но не смогла, не успела. И боюсь, что вашему другу угрожает то же самое.
– Паша пошёл на встречу с нашим общим психиатром. Доктор сам нас нашёл. Мне кажется, что человек, о котором вы говорите, это он.
– Советник и Дьявол, – произнесла Варвара, шебурша чем-то на столе. Судя по всему, картами таро. – Вероятно, это он и есть.
– Что мне делать? – с подступающей волной паники спросила девушка.
– Расскажите ему. Мне он не поверит. Я не смогу ему помочь, как не смогла помочь Грише. Но у вас должно получиться.
До Луизы дошло, что женщина сожалела и чувствовала свою вину.
И следом астрологиня сделала то, чего Луиза точно не ожидала. Она пошебуршала колодой карт, подтасовала их, переложила, а затем путанно описала место, где искать Пашу с доктором.
Часть 38. Игра ниже пояса
Местом, где замыкались четыре дороги, оказался круговой перекрёсток. Местом получения силы для людей, где не было ни воды, ни берега, но всё пространство было пронизано водной энергетикой, являлся ресторан с название «Амфитрита». Пришлось гуглить, конечно, потому что откуда она знала бы, как звали богиню моря в Древней Греции, но даже так было приятно, что она смогла разгадать головоломку. При всем уважении к тарологам, они лучшие в том, чтобы создавать загадки. Им бы заняться квестовым бизнесом. Как-никак, а лишняя копеечка в магическую семью.
Луиза уже ехала на такси до ресторана, где засели эти двое, по словам астрологини.
Парень в такси помог ей. Сначала открыл дверь, затем подал руку, подержал костыль, ожидая, пока она заберётся в салон. Затем отнёс его в багажник и сам сел за руль. Ничего такого, скажете вы, но ей даже не пришлось наступать на злосчастную ногу. Таких мелочей не замечаешь, пока неприятность не приходит лично в твой дом.
Дорога в черте города не заняла много времени. Луиза слишком засуетилась, увидев вывеску уличного ресторана, что, кажется, второпях даже не сказала водителю спасибо. Хотя она и так отмалчивалась всю дорогу. Что с неё, такой грубиянки, взять.
На выходе парень повторил процедуру, как некий реверанс перед ней. Или по ней настолько хорошо видно, что она немощная и больная? Наверное, видно.
Мысленно она сделала пометку больше обращать внимания на хороших людей. Если зацикливаться на хорошем, её «стакан» когда-нибудь «наполнится».
Развернувшаяся картина побила все ожидания. Даже в самых несуразных раскладах вселенной Луиза не могла бы представить, что Паша, отправившись на встречу со своим жутким психиатром, будет в итоге сидеть с ним на полузакрытой террасе ресторана, попивая пузатую бутылку крепкого алкоголя с ним на пару, и закусывая сырной тарелкой.
Девушка даже протёрла глаза, но образ не рассеивался. Со своего места они не могли её увидеть, к счастью.
Из ниоткуда перед ней возник официант и предложил присесть за стол, однако она сразу оповестила его, что присоединиться к своим друзьям, и заказывать она ничего не собиралась.
Работник в фирменном фартуке машинально кивнул ей и оставил наедине.
Даже странно, как быстро к ней потеряли интерес.
Она присела и стала наблюдать, оперев костыль о стену позади себя. Они и правда вдвоём пили какой-то коньяк или виски, не разбавляя, из четырёхгранных стаканов. Паша держался рукой за край стола, вторую подставив под подбородок; а доктор Крашник вещал о чём-то своём докторском.
И никаких тебе дьявольских рожек. И никакого затмения.
Луиза растерялась.
***
Ждать ей пришлось недолго, прежде чем действие сменилось.
Доктор Крашник поднялся шаткой фигурой из-за стола и по жестам было понятно, что он «на пару минут».
Так быстро она не бегала даже от своих родителей. Пулей она преодолела расстояние и, оказавшись перед Пашей, в одну фразу выпалила:
– Галочка, ты щас умрёшь!
Паша дёрнулся, но слава богам, не закричал. Хотя благословение Богов тут не при чём – просто рядом с этой девушкой его нервы прокачивались, и скоро можно будет увидеть метафорический пресс.
– Ты во-о-обще не во время, – тише сказал он ей, смотря в сторону, где исчез его предыдущий собеседник. – Давай дома поговорим, пожалуйста, – умолял он, в надежде, что ещё можно спасти ситуацию, опаляя Луизу алкогольным амбре прямо в лицо.
Это её чуть успокоило.
– Важно, Паш, пиздец сплетню узнала. Отвал жёпы гарантирую. – «С каких пор она общалась как невменяемая?»
– Думаешь, не подождёт до дома? И почему ты так разговариваешь? – тоже заметил он.
– Нервничаю.
– Почему? – вопросил он настороженно. Кажется, он был готов дать ей шанс. На пробу она выпалила:
– Я позвонила гадалке. Она мне такое рассказала!
Паша хлопнул её по руке, прерывая:
– Тем более, не сейчас! Желательно, никогда. Уходи, подожди меня где-нибудь, где не «здесь». Я найду тебя и позже все-все сплетни мне расскажешь, ок?
Он смотрел в сторону туалетов.
– Паш! Послушай! Я быстро! Это лишь надо принять, как данность. Мир неоднозначен. Многогранность измерений. Помнишь? Варвара мне объяснила!
– Это тупо, Лу, – хмельно выдохнул он, и обоняние Луизы вновь обожгло знакомым ароматом. Стало капельку обидно:
– Он тебя просто спаивает.
– Не правда. Ему не надо меня спаивать, Лу.
Девушка еще упорнее возразила:
– Да ты скоро в дрова уже будешь. Это его план.
– Какой план?
– Я всё расскажу, но сейчас нам надо убираться отсюда. – Луиза тревожно оглядывалась в заполненный зал на снующих официантов, ожидая, что с секунды на секунду вернётся доктор Крашник.
– Ты что-то путаешь. Уходи. Он нормальный тип, мы просто разговариваем, понимаешь?
– Он был личным врачом Гриши, – заявила она, – ещё до того, как Гриша попал в больницу. Доктор Крашник что-то такое сделал, не знаю, чтобы заполучить Гришу себе.
– Что ты несёшь? Зачем ему Гриша?
– Да откуда я нахрен знаю, может он садо-мазо-вибро-ультра-бета- гамма-мета-маньяк. Или извращенец. Преображенская сказала, что он запудрил Грише мозги!
Паша моргнул несколько раз и тоже оглянулся, хмуро выцепляя вдалеке фигуру доктора.
В этот момент Луиза поняла, что Паша только притворялся настолько пьяным. Создавал кажимость, а не видимость… Или видимость, а не истинность… Или созданность, а не образность… Плевать, что он там создавал…
– Что вообще происходит… – произнесла она, не меняя тон.
– Блин, Лу. Вообще не время для интриг, – Паша причесал себя пальцами, пытаясь думать. – Я и так на двух стульях сижу. Пытаюсь выведать хоть что-то про Гришу.
– Ты… что? Пытаешься сам споить его?
– Импровизирую, – он пожал плечами. – Слишком долго его нет. Либо сказались сырные тарталетки, либо он что-то произошло.
– И он не уговаривал тебя вернуться? – уточнила зеленоглазая.
– Нет, но… послушай, эта твоя ведьма… Это просто совпадение. Не мог же он всё это время быть в курсе всего.
– Возможно, он замешан в Системе, – попыталась ещё раз девушка.
– Я тоже от этом думал, но вряд ли… Он какой-то другой. Разумеется, он не последний человек в больнице. Да и доктором наук готовится стать. Но мне почему-то кажется, что ему как будто не до этого.
– Это ещё не значит, что он за хороших парней, – напомнила девушка.
«В этом океане не бывает безобидных рыб».
– Да, но… Чтобы Гришу?..
– А вы спросите напрямую, – раздалось из-за спин, и они синхронно вздрогнули. В суматохе ресторана доктор сумел раствориться в толпе и подкрасться незаметно. Он вальяжно шлепнулся на сидение рядом, всматриваясь в лица друзей. – Ну, чего молчим?
В нём сразу почувствовалось какое-то нахальство. И жуткий перегар. Это точно их доктор?
– Не знала, что вы пьёте, – Луиза разинула рот.
– А я не человек? А разве все мы не люди? – Он окинул рукой всё внутреннее помещение террасы. – Я, по-вашему, 24 на 7 психиатр? Ну да, мне же нечего делать, кроме как денно и нощно ждать вашего звонка и прилетать по первой необходимости. Чёрт возьми, даже в отпуске я умудряюсь работать. Верчусь тут с вами, как в задницу ужаленный, как будто это всё только мне надо. Разве я не имею права на отдых? – задался он вопросом. Луиза вопросительно посмотрела на друга. Паша не выглядел поражённым этим поведением.
– Я когда пришёл, он уже открывал бутылку, – ответил парень на незаданный вопрос. Луиза тогда закономерно спросила:
– А зачем вы искали нас и предлагали свою помощь, если так устали?
– Не могу иначе, – цокнул он на самого себя.
– Из-за моих родителей?
– Причём тут… Нет, не из-за них. Просто у моего трудоголизма тоже есть обратная сторона, – признался он так, что Паше показалось, будто в этом человеке одновременно уживались и профессионал своего дела, и беспробудный нигилист, и захмелевший философ.
– Ладно, – намного смелее добавила девушка, больше не впечатлившись – куда уж больше. – Что произошло с Гришей?
Доктор красноречиво вздохнул и закатил глаза.
– «Люблю» допросы. Вам с какого момента рассказать? Я думал, всем здесь всё понятно, разве это надо разбирать?
– Ну, значит надо, если мы спрашиваем! – Луиза прикрикнула, как будто бы компенсируя пашину пассивность в разговоре. – С самого-самого начала давайте. С вашей частной с ним практики. Потому что это не нормально, когда человек ни с того ни с сего перестает доверять близкому другу, решает оборвать все контакты, скрывается…
– Оставляет шифры, – встрял Паша.
– …Оставляет шифры… эй, не перебивай, – она аж фыркнула на полупьяную моську своего подельника. – Так что произошло?
– О-о-о-о, мои вы хорошие. Паш, ты тоже не понимаешь, да? – доктор потёр переносицу. – Да-с, я был лучшего мнения о твоих способностях.
– Да просто скажите, мы же здесь ради этого, – пропищала Луиза от безнадеги услышать что-то вразумительное.
– Тот парень, которого ты, Паш, знал, – начал доктор, взяв так и недопитую бутылку скотча и обновляя оба бокала, – едва ли существовал. Сколько ты с ним знаком. Полгода, год? Сколько вы переписывались в сети, обмениваясь тупыми картинками. Я знал его многим дольше, потому что он мой пациент. И всегда им был. Гриша давно состоял на учёте, регулярно отмечался и не сказать, что был прилежным подопечным. Из-за этого его не взяли в армию. Он с трудом закончил технологический техникум. Перебивался с работы на работу, потому что искренне не мог найти себя.
– Почему тогда вы так пренебрежительны к нему? – задалась вопросом Луиза. Ей же это не почудилось?
– Я не могу заставить человека любить или не любить, жить или не жить, хотеть или не хотеть. А ведь я пытался. Некоторые люди просто хронически несчастливы, но не подают виду и даже сами не отдают себе в этом отчёт. Как бы так потактичнее объяснить… Гриши не было. Была оболочка. Огромный наполненный водой пузырь, который сам себя пытался лопнуть.
– А? – не понял Паша.
– А-а-а-а-а… – на выдохе произнесла Луиза.
– Да. Я сбился со счёта и не смогу точно сказать без своих бумаг, сколько раз он пытался отравиться. Сколько раз лез в кусты, чтобы его цепанул энцефалитный клещ. Сколько раз он был в травмпункте, потому что падал с высоты и отделывался вывихами. Он утащил пузырёк морфина у меня. Он пытался резаться. Специально буянил, чтобы его привязывали и он смог асфиксировать себя. Однажды почти получилось, кстати, но он потерял сознание и не закончил начатое. Бросился под машину как-то. Да я электрическую бритву собственными руками вырывал из его лап, пока он лежал в кипятке. И это только вершина. Не счесть, сколько происходили эти его маленькие шалости, вроде гуляния в грозу или купания в воде в шторм…
– То есть, когда он в панике просил меня попрощаться с Пашей за него, он готовился к…
– Ты не говорила, что он прощался со мной, – возмутился парень, повернувшись к ней.
– Это читалось между строк, Паш!
– Нет, не читалось, либо у меня уже дислексия!
– Это называется дибилизм, не путай. А Гриша прям прощался. Просил присмотреть за тобой. На меня такую ответственность скинул в час ночи, как водяную бомбочку с верхнего этажа дома.
– Ой, ну извините, что достался вам такой, – пробубнил он.
– Я тебя сейчас самого выброшу в окно! – бросила она.
– Благо, первый этаж.
– Благо, первый этаж, – повторили они друг за другом в голос. Доктор Крашник не вмешивался, но от последнего выпада рассмеялся.
Луиза перевела на него удивленный взгляд. Злости она не чувствовала в том, как они цеплялись с Пашей на пустом месте, такое часто было, а вот смеющимся доктора Крашника она видела впервые.
– Короче, понятно. Продолжайте уже.
– Да ради Бога, – доктор пожал плечами, – о чём мы только…
– Гриша пытался себе вредить.
– Да, точно. Не прям вредить. Он создавал условия, чтобы снять с себя ответственность, всякий раз что-то пытался самому себе доказать… Если бы я знал, как это прекратить, я бы прекратил. – Он откинулся на спинку сидения, сползая поясницей чуть ниже, и смотрел куда-то в центр зала. Там сновали миловидные официантки, забирая блюда со стола выдачи заказов. – Был момент, когда мне показалось, что я мог бы помочь ему. Прям по-серьёзному помочь, не иллюзорно. Не временно, а прям долгосрочно.
– Как? – воспрял Паша. Он тоже нервничал и как-то покраснел. Наверное из-за жары.
– Когда он очнулся после комы. Он был таким первобытным. Он забыл всё напрочь. Чистый лист. Все его идеи были написаны на лице маркером. И никакого двоемыслия.
– А потом?
– А потом явился ты, и Гриша вспомнил. С первого взгляда на тебя вспомнил, – осуждающе проговорил врач. – Позже Гриша признался мне, что недели, пока он не помнил себя прежнего, были его лучшими за всю жизнь. Не важно, что он не помнил ни умерших родственников. Ни собаку, которую отравил сосед. Ни школьное время, когда он впервые заметил в себе странность и безразличие. Если бы я продолжил терапию, он смог бы выкарабкаться…
Паша виновато опустил взгляд, словно всерьёз задумавшись о словах этого манипулятора. Луизе пришлось вступиться за пашину честь:
– А если бы Гриша вспомнил позже всё сам? Признайтесь, что вам просто удобно, что есть, кого винить.
– Во-первых, чтобы восполнить утраченную память вот так одномоментно, травмирующе, внезапно, как это было у Гриши, нужен триггер. Не мне вам объяснять, что это такое. Во-вторых, я бы мог его подготовить к этой встрече со своим подсознанием. В-третьих, не поймите неправильно, но пациенты должны находиться в покое и под наблюдением. А то, что произошло в ту ночь… Ну что я могу сказать? Обстоятельства сложились так, что пострадали люди. Григорий, главным образом. Хотя если судить с другой стороны, у него, наконец, получилось. Он добился своего, – доктор безучастно хмыкнул и жестом подозвал официантку, маячащую вдалеке у бара.
– Получается, вы всё равно приложили к этому руку, – куда менее смело проговорила Луиза. – Вы, может, и не втыкали ему кол в спину и не сбрасывали с балкона, но вы знали, кто он, на что он способен, и вы позволили этому случиться.
– Что я могу сказать? – в который раз опирался на эту присказку врач, давая себе тем самым время. – Представьте себя на моём месте. Как я должен реагировать? Здесь нет единственно-правильного варианта развития событий. В любом случае Григорий был в опасности. Но я хотя бы мог сделать так, чтобы быть всегда рядом, когда ему потребуется помощь.
– Вы про что?
– Как сами думаете? Мой пациент попадает в реанимацию с травмой головы. Ему предстояли долгие курсы реабилитации в новом месте, а он ещё и память потерял. Мог я остаться в стороне? Конечно, тут сразу всплыли данные о его анамнезе, и он попал в моё отделение. Врачебная комиссия охотно прислушалась к моему мнению.
– Это законно? – удивилась Луиза.
– Ты не поверишь, если узнаешь о том, как на самом деле всё устроено… – протянул он и бросил взгляд на Пашу.
Парень не реагировал никак, всё ещё переваривая информацию. Только брови сильнее нахмурились. Самой смелой сегодня был Луиза, поэтому она спросила прямо:
– Вы работаете на Систему?
Доктор громко хмыкнул и рассмеялся, по-старчески закашлявшись.
– Что? Хотите сказать, не так? – упорствовала она.
– Да как же не так? Так. И не так одновременно. Гриша рассказал мне про «Систему», – мужчина даже фигурально показал пальцами кавычки. – Но всё это было настолько пронизано сомнениями, что я не стал заострять внимание. Видимо, зря. Он ведь и единомышленника нашёл. В переписке состоял. Общался. Спрашивал, как вести себя с ним, – победно произнёс он. Ухмылка не сползала с его лица.
– Вы знали обо мне с самого начала, но делали вид, что верите?!
Доктор Крашник не отступился от вопроса:
– Успокойся. Ты помнишь главное правило: не обвинять пациентов во лжи. Ты говорил то, что считал нужным. Временами строил свой мир, да. Но в большинстве случаев, когда мы обсуждали твоё мировоззрение или я спрашивал твоего мнения, ты говорил то, как считаешь на самом деле. Ну, я надеюсь.
Видя обречённые глаза Паши, Луиза представила себя на его месте. Поглощающая безнадёга. Сожаление. Обвели вокруг пальца. Зря доверился. Использовали. Сожаление… Сожаление… Сожаление…
Мерзость.
И ведь доктора Крашника ничего не смущало сейчас. Он привык. Он даже не думал извиниться.
– Вы скотина, – наконец, озвучил свой вердикт Павел и встал из-за стола. Судя по опыту прошлых событий, он собирался уйти, чтобы сдержать свою первичную реакцию. Хотел избежать дальнейших своих намерений. Интересно, смог бы Паша его ударить?
– Моё предложение до сих пор в силе. Сейчас я пока не работаю в отделении, сделаю упор на частной практике. Так что, жду.
– Заебётесь ждать, – в сердцах бросил Паша и вышел из-под козырька ресторана под палящие лучи солнца. Затем, как-то рассеянно поднял взгляд вверх. Луиза приготовилась вставать следом, полностью разочарованная в разговоре и в человеке перед собой. Затем увидела оглушённого и стремительно опадающего на землю Пашу. Она не успела среагировать, как тот упал навзничь на занесённую песком парадную ресторана. А затем почувствовала хруст в черепе. Белая вспышка в глазах, и больше ничего. Всё случилось слишком быстро.
Часть 39. Правила игры
Что могло бы спасти двух людей, привязанных к стульям в номере гостиницы в половине пятого утра? Если под рукой нет всего этого гангстерского хлама, вроде ножа в носке ботинка или зажигалки в кармане джинс. Что могло бы помочь им спастись, когда ноги и руки крепко стянуты жгутами, какими даже в психлечебнице связывать неэтично. Что дало бы спасение тогда, когда осталась только надежда?
Луиза очнулась первая, сонно разлепляя глаза. Белый шум фоном сотрясался в мозгах. Затылок ломило. Сначала она не поняла, что произошло. Последнее, что она помнила, они сидели в ресторане, ругались с доктором. Потом смута, до которой девушка не могла добраться. Затем пробел, и теперь – свет, бьющий из окон, и Паша, сидящий на стуле напротив. Она не хотела забегать вперёд, но рабочая версия абы как уже сформировалась.
– Па-а-а-ш, – хрипло звала она, догадавшись, что ему прилетело пожёстче. – Па-ша, – позвала она вновь.
Надежда тоже оказалась в заложниках, и от неё помощи никакой. Поэтому уповать приходилось только на самих себя. Руки были словно обесточены, лишенные притока крови из-за стяжек. Луиза заметила это, только опустив взгляд вниз. Помимо них на предплечье, на внутренней стороне, торчала медицинская приблуда, с помощью которой в любой момент можно ввести что-то угодно прямо в вену. Луиза видела такие в больнице у тяжёлых больных. У Паши на руке красовалась такая же, только другого цвета.
Удостоверившись в тишине номера отеля – а это определенно был отель, потому что слишком дорогой и чистый для квартиры обывателя, – она повысила голос:
– Паша, твою мать, очнись.
Парень сидел всё так же. Голова в противовес наклонена на грудь, а под подбородком примостилась подушка для авиаперелётов. Смотрелась она диковинно на парне.
– Паш.
Она осмотрела ещё раз номер на предмет чего-то подходящего, что помогло бы выбраться. Интерьер не был богат на мелочи и детали. Кровать, длинные шторы, комод, журнальный столик, шкаф-купе. Телевизор доисторический. В дверной щели виднелись коридор и дверь в ванную или туалет. Свет погашен. Ни звука. Однако девушка допускала, что они здесь не одни.
Луиза пошевелила кистями – связаны крепко, побагровевшие, со вздутыми венами, пальцы ощущались чужими. Локтями – привязаны к креслу, верёвка соединяла их за спинкой стула. Плечами – шевелились, но толку от этого не было. Так же и с ногами. С грацией лягушки, она попыталась подвигаться по своей оси, чтобы оказаться ближе к Паше и, если понадобится, рухнуть на него всем весом, только чтобы он проснулся. Дурак, скотина. Никогда не слушал её.
Вот выберутся они, и тогда она будет так капать ему на мозг, что он больше и не подумает игнорировать её.
Движения ни разу не грациозные, нисколечко не лёгкие. Голени загорели, потому что не разгибая коленей и таза, перемещаться она могла только за счёт них и ступней.
Она наконец приблизилась к другу достаточно близко, Смогла вывернуть кисть и дотянуться до его предплечья.
– Паша, ну ёк-макарёк, – она с усилием вцепилась когтями и постаралась сделать невыносимо больно, чтобы он очнулся.
Её усилия не оказались напрасными. Парень задёргался:
– Ай-ай-ай-шшш, – он разлепил глаза и уставился на свои руки, которыми не мог пошевелить, а затем с обидой посмотрел на девушку, как будто она самолично связала их.
– Наконец-то.
Спустя миг его взгляд сфокусировался, и он начал загружаться.
– Привет, – прозвучало от него даже с облегчением.
– Привет. Давно не виделись.
– Мы…? Ничего не помню, – произнёс парень.
– Я тоже смутно. Что было последнее? – вопросила она.
Он пожал плечами. Усилия приносили Паше обозримую головную боль. Он даже откинулся головой на спинку своего кресла и с удивлением обнаружил на себе подушку:
– Боже, а это-то чё?
– Не знаю. Не важно. Помнишь, как мы втроём сидели за столиком?
– Где мы сидели? – удивился он. А затем постепенно туман начал рассеиваться. – А-а-а, сидели. Да, я же утром позвонил доктору по тому номеру, и он сразу назвал адрес, куда приехать. А потом пришла и ты… Это он нас так?..
– Видимо, да, – пожала она плечами, как будто этот вопрос сам по себе был решенным. – Больше некому.
– Да, – произнёс Паша и закрыл глаза, новая волна боли заставила его стиснуть челюсти. Он тяжело задышал. Луиза напряглась. – Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, фу, – прошептал Паша, производя над собой усилие, – головная боль адская. Меня сейчас стошнит.
– Дыши, – всё, что могла сказать Луиза. Правил об оказании первой помощи она не знала и отталкивалась больше от опыта, когда с похмелья хотелось блевать: либо блюём, либо доблестно держим, дыша обязательно спокойно и размеренно.
Паша откинулся головой на спинку ещё раз и задышал носом. Луиза видела, как раздувались его ноздри, как подрагивал кадык и дрожала нижняя челюсть.
– Молодец, продолжай, Паш.
Затем она решила рискнуть:
– Эй, ты! Его сейчас вырвет! Появись и развяжи хотя бы его! Мистер Дракула, или как тебе там хочется! Ну же! Эй! Эу!
– Не кричи, а, – из коридора появился доктор с чемоданчиком в руках, который тут же поставил на журнальный столик. Выглядел мужчина тоже помято. – Тошнота отпустит. Могу воды дать.
Луиза решила действовать на опережение, пока этот горе-маньяк не выдвинул никакие условия и требования:
– Отпусти нас, а то он как заблюёт тут всё.
– Да-да, я заблюю, – поддакнул Паша, так и не открывая глаз, а воспринимая всё на слух. Вдох-выдох.
Иррационально страшно отчего-то не было. Закралась мысль, что доктору захотелось провести одну из своих сомнительных практик, в игровой манере, заставить их испугаться. Не на тех он напал, подумала девушка.
Доктор Крашник однако покопался в своём чемоданчике, который больше выглядел как переносная аптечка скорой помощи. Достал тёмную ампулу. Привычным движением достал шприц в одноразовой упаковке. Луиза подавилась воздухом. Набрал прозрачную жидкость, выпустил воздух из иглы и двинулся к Паше, который успел поседеть от ужаса.
– Док, не подходи ко мне с этой штукой, давай поговорим, а? Не чужие друг другу люди, – парень начал дергать головой, не давая приблизиться к своей шее этой огромной игре. Луиза тоже что-то кричала, двигаясь на скрипучем стуле вперёд, словно телом решила лечь на амбразуру, только бы не подпустить врага к Паше.
Доктор Крашник был быстрее. Он поймал лицо Паши и с силой сжал его челюсть. Затем последовал неприятный укол. В руку, а не шею. Менее болезненный, чем парень ожидал, но всё же обидный.
– Что это? – дёрнулся Паша, когда пальцы мужчины исчезли. – Док, что за фигня?! Что вы мне вкололи?
– Это противорвотное. Не кричите, – попросил пожилой мужчина ещё раз, поморщившись.
Паша с Луизой, не сговариваясь, после глубокого вдоха в полную грудь заорали писклявыми надрывными воплями, пародируя сирен.
– Хватит! – Доктор оказался лицом к лицу сию секунду и треснул Луизе по лбу каким-то журналом, схваченным с комода.
От возмущения и удивления они оба замолчали, но ненадолго.
Луиза заверещала, что было мочи. Паша чуть тише, так как ему тяжелее.
Новый голосовой залп только сильнее разозлил доктора.
Мужчина невротично достал что-то из заднего кармана и оказался перед своим пациентом, закрывая своей спиной весь обзор для Луизы.
– Да ну хватит, уйди от него, ты, червь!
Когда доктор отстранился, Луиза увидела во рту Паши кляп, сделанный собственноручно из бинта… с бинтом. Бутерброд с хлебом. Масло с жиром. Пирожок с тестом. В их случае с говном.
Паша хлопал покрасневшими глазами и мычал, очевидно, ругательства.
Затем доктор двинулся с тем же намерением к девушке.
– Да всё, простите, простите. Мы спокойными будем, честно, – пролепетала она, уже опасаясь, что игры доктора могли зайти слишком далеко.
Мало чем ей это помогло. Во рту тут же оказался плотный шар из марли и характерный привкус ниток. Две подвязки фиксировали кляп на шее сзади узлом. Гребанный шибари-мастер.
– Вы сами меня вынудили, – обвинил доктор и только тогда отошёл обратно к чемоданчику, собирая мусор от укола. – Успокоитесь, позовёте.
В ответ он услышал возмущенные мычания, которые на трезвую голову не разобрать, и вышел из комнаты.
Луиза поймала такой же напуганный взгляд Паши, но в очередной раз ничем не могла помочь.
***
Первые несколько десятков минут они ещё пытались дозваться доктора: мычали, били стопами о пол, ладонями отбивали ритм о подлокотники стула, затем хрипели. Луизе подумалось раскачаться и упасть на пол, но во-первых, останавливало, что она могла сломать себе что-то, а во-вторых, её вряд ли поднимут. И тогда она по-идиотски бессмысленно будет валяться.
Двигаться по комнате на стуле у них тоже не особо получалось. Ножки противно скрипели и само кресло было громоздким. Да и куда они убегут.
Ждали. Сидели. Молчали.
Стрёмно.
Чушь какая-то. Док настоящий псих.
А они это даже обсудить не могли. Только оглядывали друг друга, обмениваясь короткими звуками.
– «Тебе лучше?».
– «Угу». «А тебе?».
– «Что?».
– «А тебе?».
– «Тоже».
Как идиоты. Лучше бы в свободное время азбуку Морзе учили, а не по музеям ходили. Сейчас их максимум – это сыграть в «Угадай мелодию», но настроение по понятным причинам не то.
Они сидели и молчали. Прислушивались к звукам. Каждый думал о своём.
Паша переживал за Луизу. Не хотел, чтобы по его вине пострадала ещё и она. Думал обо всём, что они сделали не так. А что доктор предпримет, если они захотят в туалет?
Луиза тоже переживала об их судьбе. Гадала, что могло прийти доктору в голову и как себя с ним вести. И волновалась о том, как бы месячные не начались раньше срока из-за стресса.
Мысль о том, что их готовятся убить, не приходила в голову ни одному.