Рахиль Гуревич
Тайный покупатель
Эпилог, рассказанный Тоней
Когда отцветает последняя хризантема и всё в мире готовится к зимней спячке, и душа, и мысли, и тело, она всё не наступает, спячка эта. Все поскальзываются на мёрзлых лужах и ждут снега. Вот и я – всё поскальзываюсь в старых «лысых» ботинках, всё жду снег, но не остального. Остальное в прошлом, в смысле – любовь.
После ссоры с Тохой, я места не находила от злости. Так унизиться перед этим отродьем, перед этим менеджером среднего звена, нет − низшего звена, холдеем, холуём, перед этим торгашом (забудем на секунду, что я тоже торгую), перед этим подхалимом, так ещё и воришкой. Вором его язык не поворачивается назвать! Успокаивало, что его отвратный дружок, такой весь из себя воспитанный и правильный, такой весь чсв-шный, серьёзный, с белесыми волосами и серенькими бегающими глазиками тушкана, что он до старости не доживёт. Когда разозлилась, сидючи с ними за столом, я видела перед собой пустое место. Пустое место! Стул есть, а этого его Саввы − нет. И хипстер волосатый, Данила, он станет сидячим в будущем. Я его увидела стариком на инвалидной коляске. Я его видела стариком во дворе, но там он стоял, но как-то неуверенно и в длинном пальто, оно закрывало ноги. Но может он просто из-за немощи в коляске, не разберёшь это долговременное будущее. Я сдуру приехала в ресторан, посидела с ними на веранде, выпила и поклевала закуску. Разозлилась. Они меня довели. Завуалированно довели. Те-то двое – не в лучшем виде или его абсолютном отсутствии. А гад-Антоний по-прежнему во всей красе. Ряса, сосуды с чернилами, тут и ручка, никаких перьев, и в очках, худой такой старик, чинный, монах. Тьфу! Только очки появились, в прошлой мой провидческий глюк очков кажется не было.
Постоянный августовский клиент по совместительству босс и детектив, объявился лишь в сентябре, подъехал прямо к участку. Когда он написал, я обрадовалась – не надо будет тащиться в ненавистный парк, ненавистный Мирошев, да и деньги на маршрутку не лишние. Я переживала, что была ему нужна из-за тайных покупок, а банки лишь повод, но нет – приехал банки прикупить. Он был в бейсболке, но чёрной, а не серой, как раньше. И приехал на удивительной машине – зелёненькой, старинной!
– Вы на «Москвиче»? – улыбнулась бабушка заказчику и закурила: – Конфетка!
– Да! – счастливо сказал он. – У меня пятеро жигулёнков. Но москвичёнок мой любимый, – сказал он расплачиваясь. – Пять лет! Неужели целых пять лет беру ваши гениальные разносолы?! И как удобно. В вашем посёлке живёт механик! Уникум! Вот выправил передок-то.
– Это папин друг детства, – встряла я.
– Как новенькая, а?
– Кустари, золотые руки, самородок, без них и жизнь не мила. – Я никогда не видела нашего клиента таким счастливым. – А все эти сервисы, одно напускное – не починили, понимаете, фары, вот и авария, ночью гнал машину, ретро-машину!, а фары не светят. А когда от них выезжал, всё светило. Вот вам и надёжный сервис. – Наш клиент и внимательно и тяжело смотрел на меня, может, мне показалось.
– Завтра ретро-пробег, будете самым-самым? – спросила бабушка.
– Щаз. Там на эмках буржуи выхваляться будут. – Детектив перестал счастливо улыбаться: – Там некоторые деканы некоторых вузов на «Чайках», а мы – простой народ… Откуда вы знаете о пробеге?
– Так по телевизору болтают. Улицы в Москве перекроют.
– Просто из пепла восстановил, из пепла! – стал взахлёб рассказывать клиент по второму разу! – Ехал в темноте с выключенными фарами, всю начинку восстановил, а с фарами в гараже обманули. И как назло в аварию угораздило.
– Да что вы? – сочувственно покачала бабушка головой.
– Молокососы гоняли. – Наш клиент снова странно посмотрел на меня, наверное подозревал, что и я вожу неаккуратно. – Восстановил к пробегу, успел! Тянуть пришлось, шпаклевать, красить, полировать. Буду подавать иск. Сам виноват – гнал машину полдня, и перед самым утром… такой удар. Странный был день, я чуть за рулём не заснул, если бы не авария, я бы так и кимарил, кимарил до смерти… В принципе легко отделался…
У меня был такой стресс после Антония, я уехала с дачи сразу, в тот же день. Не могла больше находиться ни секунды. На нашем участке шло строительство, бездельники-рабочие постоянно рядом, ставили новый дом… Но бабушке надо помогать, пришлось осенью приезжать на выходные и сидеть, вынимая косточки из тёрна, или таскать ведро, срывая с гроздей черноплодку. День сурка из года в год, из лета в лето. Дачу я возненавидела до предела. Если бы не этот второй участок, не пришлось бы подрабатывать тайником. Так можно договориться до чего угодно: если бы не умер дедушка, не пришлось бы подрабатывать тайником. Зачем я писала эти претензии и жалобы?! Не поступила сразу, поступила бы сама на следующий год. Зачем я согласилась на ту подлую операцию, из-за которой у Антония пошло всё под откос окончательно и бесповоротно? Да пусть бы пеня росла. Погасили бы кредит, ну и что, что кредитная история испорчена? Да «тьфу» на это! Вот ещё – каждым днём дорожить, чтобы должником не стать. У бабушки зимой хорошо торговля пошла, всё почти раскупили впервые, погасили бы тот кредит… Хуже обязательности и чувств долга нет в жизни черты.
И вот я всё-таки еду на дачу. А еду вот почему. Председатель в недружественном соседнем товариществе справлял очередной юбилей в «Мужиках Загоскина» и конечно же пригласил на торжество бабушку. И бабушка мне по телефону случайно обмолвилась, что в ресторане сменился хозяин. Эстетика поменялась, старина, но не «Мужики Загоскина», такая старина больше в церковность, в богатство, в роскошь, а раньше-то была эстетика трактира, разухабистой гулянки и мирской жизни купеческих семей. Я не выдержала и посмотрела страницу ресторана – я ж отписалась после скандала с Тохой, а тут – посмотрела. Новый директор ресторана – его брат, тот упырь с новостного портала. Сунулась на сайт его поганый – он там по-прежнему главредом значится. Фигаро здесь – Фигаро там. Значит, Тоха с ним теперь вместе. Решила съездить к бабушке, она была там, в ресторане на юбилее, может что ещё вспомнит, вдруг Антония видела…
Я шла от станции длинной дорогой. Я не торопилась. Впервые мягкий снег, снег встречал меня, он дождался моего приезда, ложится на чёрноту прошлого, на грязь, пожухлую подмёрзшую траву, припорашивает скользкий ледок, маскирует его под белый счастливый бархат – неверный шаг, и бух! – без ноги, или без руки, а то и без головы. Без глаз, без уха… (шучу). Я иду через посёлок. На Профессорской привычное строительство. Это зимой-то! Правда, бесснежной. Одинокая дача нашла-таки, по ходу, нового хозяина. Скоро старых героических хозяев и не останется, пришли им на смену богатые и успешные. Дача за старым забором, за богатырскими елями − хороший такой домик, с башенкой, терраса покосилась, а крыльцо не рухнуло. Штакетник лежит, как умирающий боец. Он хочет пустить корни, но − зима, он мёрзнет. Рабочие ставили новый забор, эти жуткие леденящие душу металлические листы между каменными колоннами. Всё. Не увидеть мне больше домика. Сейчас через пространство участка просматривается и соседний домик-ретро − тоже красотец, старенький, резной, с флюгером, а не какой-нибудь там стандартный коттедж…
И когда я шла по запорошенной улице, мимо проданного участка, я прокляла всё на свете. Мне мерещился Тоха: он стоит где-то у окна, в каком-то даже сарае, в очках таких затемнённых, в штанах спортивных (он носил или джинсы, или брюки, никогда трениками не увлекался) и модной пуховой куртке… Я запретила себе думать о нём. А тут – как видение настоящее. А дальше – что-то новое. Прохожу участок и вижу следы на белом снегу. Вереницу следов вижу! Но впереди меня нет следов – белая мягкая девственная дорога. Дети проехали, пронеслись на великах – следы от шин, чёрные бесконечные змеи, напоминают о наших чёрных делах, змеи – бесконечные шрамы на совести. Оборачиваюсь – а следы за мной. То есть, я видела следы за собой, не оборачиваясь! Вот что бывает, когда возвращаешься в ненавистные места, которые напоминают тебе о любви. То Тоха мерещится, то начало с концом меняется местами. Одним словом – Зазеркалье. Я Тохе советовала эту книгу прочитать, но он не любил детскую классику, он по своим летописям скучным с ума сходил…
2019, 2021, 2022
Другие повести из цикла «Отроки Мирошева»:
«Чипсы», любовная повесть
«Момент силы», трилогия
и др.
