Рахиль Гуревич
Тайный покупатель
Глава пятая. Новое задание
Настали новые времена. Я училась, я участвовала в праздниках университета, но осознавала себя полным ничтожеством на занятиях по живописи, на черчении я блистала, но перед кем? Черчением мы занимались полгода, вела его деканша, по специальности учитель изо и черчения. То есть черчение было для общего ознакомления, чертили то, что дедушка заставлял меня чертить в начальной школе. Единственный плюс – это архитектурные шрифты, которые я освоила все, чем поставила в неудобное положение сокурсников – они-то еле-ле один шрифт представили на зачёт. Композиция шла получше живописи, но не блестяще – у меня не хватало как всегда фантазии. Если не считать тройки по живописи и лишения из-за неё стипендии, училась я спокойно, общалась с сокурсниками, почти все бюджетники были вполне себе нормальными, даже хорошими, правда любили аниме, а я была практически не в курсе этих мультиков и комиксов, но думаю, что совсем ничего не потеряла. Живопись мне нравилась, но очень было сложно. Акварель, шершавая специальная бумага. Я старалась, но стараться в творчестве бесполезно, можно хоть обстараться, не спать ночами, писать сутками, всё равно ленивый, но способный получит пять на зачёте, а ты, роботоспособный, но бесталанный, вымучаешь свой «уд». Этим хорош универ третьего ряда. Если стараешься, тратишь время, то вполне себе реально даже без способностей, а только трудом выгрызть «уд» и «хор». В свободное от учёбы время я по-прежнему мыла полы, и кроме этого стала подрабатывать тайным клиентом. Тайный клиент – именно так называлась моя секретная неофициальная подработка, работой это назвать было нельзя, это всё было разово, от случая к случаю. Почему секретная, да потому что я никому о ней не рассказывала.
В свободное от учёбы время я по-прежнему мыла полы, и кроме того стала подрабатывать тайным клиентом. Тайный клиент – именно так называлась моя секретная неофициальная подработка, работой это назвать было нельзя − всё происходило разово, от случая к случаю. Почему секретная, да потому что я никому о ней не рассказывала.
В апреле я мыла полы у подруги чертёжницы − моего бывшего репетитора по черчению. Все её знакомые были приятными, но строгими старушками, точнее старушками их назвать было нельзя, они красились, одевались, цокали каблучками, посещали косметолога, они были холёные, старели красиво и не жалели денег на массажистов; когда убиралась на полках, я то и дело видела незнакомые мне, но очень красивые коробочки с масками и прочей дребеденью для кожи лица, декольте и пяток. После одной из таких уборок, я вышла на улицу с мешками мусора. Во дворе стояли контейнеры для раздельного мусора, и вот я разделяла его, выбрасывала – бумагу отдельно, пластиковые бутылки и вёдрышки из под мёда раздельно, стекло тоже отдельно. Дальше шла на соседнюю помойку – пихать в вонючий переполненный мусорный контейнер всё остальное. Тут ко мне и подошёл мужчина. Я посмотрела на него, он улыбался.
− Я от хороших знакомых, – объявил он. На маньяка не похож. Одет в стёганую куртку, абсолютно незапоминающееся лицо.
− Извините. Я сейчас замёрзну, − сказала я. На улице действительно было промозгло, даже холодно.
− Да, да. Я буду вас ждать на детской площадке, знаете, где она?
− Как к метро идти?
− Да.
− Хорошо, − ответила я.
Поднимаясь в квартиру, я судорожно думала: что происходит и как себя вести. Я хотела позвонить маме, но потом решила, что хватит звонить, надо всё решать самой. Девятнадцать лет всё-таки. А вдруг это западня? Сейчас накроет налоговая? У меня был бзик на все эти проверки, и небеспочвенный – я же сама участвовала в «облаве». Мои действия неправомерны – я убираюсь и не плачу налоги, я продаю со своего огорода и не плачу налоги, у нас нет сертификата на продукты. Банки и вино, если что, можно и нужно сваливать на бабушку, она пенсионерка, к ним суд лоялен, а ко мне совсем нет. Я мучилась: брать или не брать сейчас деньги у хозяйки, но всё-таки рискнула взять. В конце концов, если бы ловили, то зачем ему заранее подходить. Уфф. Клиентка расплатилась со мной. Хорошо, что на чай не даёт, впервые в жизни я обрадовалась отсутствию чаевых. Я решила больше никогда не ходить в эту квартиру на уборку, а сейчас идти в противоположную от метро сторону, но тут мне позвонила моя клиентка, та, которая только что со мной расплатилась.
− Тонечка! На детской площадке тебя ждут. – Значит, она следила за мной с балкона!
− Хорошо − я развернулась и обречённо поплелась на детскую площадку.
Я ещё раз удивилась, насколько незаметный, самый обыкновенный, если бы не яркая куртка, человек хочет со мной поговорить. Просто человек-неведимка какой-то! Он приветливо помахал мне рукой, протянул банку с колой. Я поблагодарила, вскрыла и стала пить, интересно: он знал, что я люблю именно такую колу или так случайно вышло? Я бы вполне без колы обошлась, но мне всегда неудобно человека обижать. Он от души предлагает, а может и не от души… Но мне хочется пить, я постоянно хочу пить и есть. Знаю, что надо уметь говорить «нет», и когда дело касается продажи вина, я так и делаю, но когда дело касается наших дачных алкашей и их просьб «что-нибудь зажевать», то у нас с бабушкой есть специальные бесплатные банки с овощами – закуска для временно безденежных. Я пила колу, а он смотрел на меня, изучал. Я теряюсь под пристальными взглядами. В метро обычно пялятся, но сразу отворачиваются − этот тип именно изучал.
− Антонина Александровна! У меня к вам деликатная просьба.
− Я уже поняла. Вербуете?
− Да, увы. Есть необходимость.
На площадке какой-то отвратительный мальчик пинал ногами другого ещё более отвратительного мальчика, «ещё-более» матерился, но никто не делал ему замечания и не разнимал детей.
− Да. Дети как дети, − усмехнулся мой новый вербовщик.
− Очень приятно.
− Понимаете, Антонина Александровна, мне рекомендовали вас как очень надёжного сотрудника… человека то есть.
− Да. Я понимаю.
− Я хотел бы вам предложить стать тайным клиентом у нас в штате. В негласном, понятно, штате.
− Это контрольные закупки делать? У нас в группе две девочки так же зарабатывают.
− Что вы. Такого добра и без вас хватает.
− И что я должна делать?
− У нас к вам такое задание. Оно не сейчас будет. Предположительно июль-август.
− Не смогу, я на даче…
− Из-за дачи мне вас и порекомендовали, по территориальному признаку.
− То есть? Извините. Я не поняла.
− Может чипсов? К коле.
− Нет. Спасибо, − сказала я, хотя очень хотела чипсов.
− Ну не стесняйтесь, Антонина Александровна, − и собеседник достал стограммовый пакет моих любимых чипсов с солью, просто с солью. Я их обожала. Но дорогие. Я их даже в акции не брала.
Я обречёно захрустела чипсами.
− У вас же дача под Мирошевым.
− Да. Там. Наш посёлок теперь тоже город. Объединили весь пригород и назвали городским поселением.
− Ну всё меняется. Ничто не стоит на месте. Были губернии, потом области, теперь поселения. Суть не очень меняется.
− Очень меняется суть. У нас теперь можно на даче зарегистрироваться. А раньше нельзя было.
− Из-за этого цены на недвижку поднялись?
− Очень поднялись.
− И сколько вам ещё кредит выплачивать?
− До октября. Всей семьёй ждём – не дождёмся, − я даже не удивилась, что он знает о кредите.
− Так вот вам будет хорошее подспорье в финале. Оплата будет очень хорошая. Кроме того, кроме оплаты, будет премия за вашу прошлую помощь, это когда вы поступали…
− А что делать-то?
− Вы будете работать, как говорится, вчетвером, изображать покупателей в салоне связи.
− То есть всё-таки тайный покупатель? Нет. Не хочу. Подставлять продавцов не хочу.
− Понимаю вашу позицию. А если посмотреть на это с другой стороны. Это задание не официальное, заказано частному агентству, вас просто порекомендовали. Наши заказчики заинтересованы в одном работнике этого салона, они хотят его забрать себе, для этого нужно, чтобы он уволился, контрольная закупка необходима. Чтобы был повод его уволить.
− Да сейчас без всякого повода уволить проще простого. Это не проблема.
− Я не могу объяснять всё, я не вникаю в мотивы. У нас есть задание, вы – кандидат на задание. Неплохие деньги. И о премии не забудьте. Вы нам нужны, вы надёжны, у вас серьёзные рекомендации, вы там рядом, под боком, а это важно, очень важно.
− Что мне надо будет делать?
− Просто разговаривать с продавцом-консультантом.
− То есть это продавца хотят скомпрометировать?
− Ответ отрицательный. Заказчика интересует управляющий. С ним будет заниматься другой человек.
− Я поняла. Четверо стукачей. Сумма какая?
И тут он называет сумму точь-в-точь равную величине выплачиваемого ежемесячного кредитного взноса и повторил: это гонорар и премия за прошлогоднее.
− Ой, − я крепко задумалась.
− Вас будут инструктировать, объяснят всё, прорепетируете.
− Ой не знаю, − говорю. – А репетиции когда?
− Так всё летом.
− Наверное хороший человек, а я ему жизнь покалечу.
− Антонина Александровна! Повторяю. Вы будете разговаривать не с ним, а с консультантом. Покажите свой телефон.
Я показала. Он не удивился, как делали все.
− Дешёвый телефон – то, что надо. Берегите его.
− Носила в ремонт.
− Дышит?
− И тащит.
− Захватите этот телефон, поговорите, пообщаетесь, например по поводу покупки нового. И всё.
− И всё? Вы серьёзно?
− До июля вас никто не будет беспокоить. Я заранее решил с вами поговорить.
− Значит, я до лета свободна?
− Да. Вполне.
− Не знаю соглашусь ли, не знаю, − я доела чипсы.
− Вы думайте, времени много. Если раньше надумаете − звоните, вот вам моя визитка.
Он протянул визитку. На ней была эмблема и информация о фирме юридических и прочих услуг.
− Буду ждать вашего звонка.
− Человека подставляю.
− Я вас уверяю, что этот молодой человек, против которого есть заказ, не пострадает, а может быть даже выиграет от увольнения.
− Так кто ж и когда выигрывал от увольнения?
− Ну бывает что увольняешься, а потом находишь более хорошую работу.
Более хорошую – да уж…
− Спасибо. Можно мне идти?
− За что спасибо? – удивился он, поднимаясь.
− За колу и чипсы,− улыбнулась я. Тут я вспомнила о мальчиках-матершинниках-драчунах и стала оглядываться, но их нигде не было. То ли я так погрузилась в чипсы и разговор, то ли они так недолго воевали…
Глава шестая. Контрольная закупка
Тайный покупатель – подло. Но, с другой стороны, − самые хорошие девочки в нашей группе так подрабатывали, и не скрывали. Они работали и в кофейне, после в агентстве, но от подработки не отказывались. Не могу сказать что я забыла о разговоре. Я о нём помнила. Почти решила отказаться. Но чем ближе подбирался июль, тем больше я рассуждала: что собственно я теряю. Допустим, достоинство теряю. А не теряю ли я достоинство, когда лебезю перед покупателем или когда убираюсь в квартирах. Улыбка и болванчиковое кивание – атрибут всех обслуживающих профессий. А вот если меня так же подставят с контрольной закупкой, − думала я, − как я буду себя чувствовать? Ужасно я буду себя чувствовать. С другой стороны: платят хорошие деньги и как всегда делают хитро – премию заплатят вместе с гонораром. Но как не посмотри, всё понятно: я – просто мразь, дрянь, крыса и ещё похуже эпитеты, нецензурные, это всё мне, это всё моё. Как быть? Отказаться – решила я в сотый раз и в тысячный раз подумала: а деньги? я теряю деньги. Просто не буду звонить и всё. Я боялась и ждала звонка. Но мне никто не перезвонил в июле и я успокоилась, и даже расстроилась – значит, нашли другого, значит я не подошла.
Но первого августа приехал папа. После очередной вылазки на какой-то фестиваль, он прикупил очередную необыкновенную гитару с необыкновенно звучащей декой. Для нас это было чревато трагедией. Мы очень надеялись на папины деньги в августе. Свои отпускные мама заплатила за кредит в июле. Папа приехал на дачу одухотворённый как никогда, он сиял всеми цветами радуги, как трёхлитровые банки с рассолом, когда в них преломляется солнечный луч.
− Да что вы расстроились? В сентябре старую гитару продам кому-нибудь.
− Нам в августе деньги нужны, папа! – я когда злюсь, никогда на папу не смотрю, отворачиваюсь. Он всегда из-за этого бесится. Он же не знает, что я не хочу знать его будущее, каким он станет в старости, если доживёт понятно, а не умрёт от остановки сердца, когда напьётся и полезет купаться в какую-нибудь романтическую речку с быстрым течением и острыми камнями на дне − такое случалось почти каждое лето.
− Тоня! Сколько у нас на карте? – спросила бабушка.
− Хватит на кредит, − наврала я. Не могла же я сказать, что мы с мамой купили бабушке на семидесятипятилетие подарок − плазменный телевизор, у неё через несколько дней день рождения. Мама удивлённо посмотрела на меня, мы с ней поговорили с глазу на глаз. Сошлись на том, что не надо было папу баловать в прошлом году и оставлять ему отпускные. Он купил костюм тогда, а теперь гитару. Насчёт денег я наврала маме, что остались с прошлого задания, что была ещё премия, о которой я умолчала, что зная папу, отложила на чёрный день.
Делать нечего. Надо как то пережить три последних кредитных месяца, и потом можно будет вздохнуть полной грудью. А жили мы летом, пока папа мотался по фестивалям, совсем впритык, мама вообще перешла на подножий корм. Мы с бабушкой питались по-спартански, но так как мама не могли, мы бы сразу ноги протянули, нам с бабушкой нужны и конфеты, и сливочное масло, и творожок.
Я решила прогуляться в лес за малиной и заодно позвонить незаметному. Хорошо, что малина в подлеске, и телефон ловил.
− Антонина Александровна. Сам собирался вам звонить. Ну вы как? Созрели?
− Да.
− Отлично. Вы сейчас на даче?
− Да.
− Отлично. Помните заказчика, который у вас в последних числах августа заказывает?
− Конечно.
− Помните, где с ним встречаетесь обыкновенно?
− Да, – холод пробежал по моему телу, точнее – холодный пот, на поляне, где малины оказалось просто море, солнце пекло нещадно.
− Он вам позвонит. Захватите там пару банок варенья или что там он у вас берёт.
− Вино и варенье. И закуску овощную. Но её пока нет. Начало августа, ещё не делаем.
− Что-нибудь. Лучше варенье. И вино ёмкость небольшую.
− Хорошо. Когда?
− Сегодня? Завтра? Когда удобно, но не затягивайте.
− Завтра.
− Отлично. Во сколько вы обычно встречались?
− В пять.
− Замечательно.
− А что я…
Но телефон отключился. Со мной больше не хотели разговаривать. Наверное некогда. Наверное я не совсем вовремя.
И опять аллея, парк, несчастливая лавка, и я с пакетом, с нашим фирменным бумажным пакетом, который мы заказываем по дешёвке в нашем же посёлке, но с другой стороны от ж/д станции – там, на такой же даче, как наша, делают и продают коробочки и прочую упаковку, листы картона и бумаги всех мастей и плотности лежат на поддонах под навесами… Мой клиент улыбается мне во все свои акульи тридцать два зуба, он сегодня в бейсболке, одет по-спортивному. Я не узнала бы его, если бы он не узнал меня.
В Мирошеве недалеко от вокзала – торговый центр, там кино и прочие прелести жизни, там движуха и кипит жизнь своими потребительскими страстями. Когда-нибудь я тоже там что-нибудь прикуплю. Ещё три месяца и путы будут сняты, и печень, выклёвываемая орлом-банком, восстановится навсегда. Вытерпеть этот месяц, получить деньги любым путём, пусть даже таким, жизнь тяжёлая, жутко тяжёлая, я поймала себя на том, что понимаю киллеров. Мне предложили работу, непыльную, но не этичную. Я подведу человека. Но если человек справится, сделает всё хорошо, пусть с моей стороны будет провокационное поведение, то человеку наверное не очень это навредит – это я так себя стала успокаивать с сегодняшнего утра. Я тут же вспомнила о микрофоне и что на апелляции я провоцировала ответы, раскручивала на них. Тут тоже нужна будет провокация, это ежу понятно…
− Смотрю, не рады меня видеть. А я − постоянный ваш клиент.
− Нет, я рада, вам вот − то что вы просили.
− Не рады, − он взял пакет.
− Значит вы с ними?
− У меня заказ.
− А мне говорили другие люди, что у них заказ – я показала визитку незаметного.
Он бросил взгляд на визитку и сказал:
− Другие люди попросили меня организовать, по старой дружбе помогаю иногда.
− То есть везде сети и слежки? – у меня это вырвалось, я ужасно не люблю быть навязчивой и любопытной. Но я была выведена из равновесия: вот человек покупал банки и вино, а теперь оказывается, что он будет давать мне задание, объяснять, как себя вести и конечно же выдаст диктофон с микрофоном «два в одном».
− Я не знаю, что вы называете сетями, если имеете в виду торговые сети, то, да: они везде. Но есть же и просто личные хозяйства, там вкуснее… Значит так, Антонина, − сказал он, когда я убрала деньги за вино и варенье в сумочку и щёлкнула замочком, ситуация такая. В салоне, который нам нужен, работает начальник точки или не знаю как там у них должности звучат.
− Офис-менеджер?
− Может и так. У него комната за стеклом прямо в зале, больше времени он проводит в зале. Также в салоне работает глубоко беременная кассир, которую личо мы попросили доработать буквально до родов. Как только у неё начнётся, а у неё скоро начнётся, останется продавец-консультант, а начальник встанет на кассу. Надо спровоцировать этого начальника точки, этого парня.
− Как спровоцировать?
− Ничего особенного. Ты приходишь как покупатель и консультируешься насчёт телефона. Ты же хочешь купить себе телефон?
− Да. Хочу. Но не в салоне связи.
− Неважно. Ты как будто хочешь купить телефон, − он объяснял мне как ребёнку. − Задаёшь вопросы, там по памяти, по разрешению экрана, все эти пиксели-триксели, по камере особенно, тебе же нужна хорошая камера на телефоне?
− Обязательно нужна, я без неё как без рук.
− Вот. То есть просто ты потенциальный покупатель, ты пришла купить и естественно волнуешься, чтобы покупка была самой выгодной по цене и самой наилучшей по качеству, так?
− Да.
− Вот и всё.
− Но ведь тот начальник, он же не будет меня консультировать, мне же к другому обращаться?
− Верно. Он не будет. Тебя будет консультировать продавец.
− То есть мне надо разговаривать с продавцом?
− Да, с ним. И как можно дольше.
− Хорошо. Может примерные вопросы… − я поняла что сморозила ерунду.
− Ну дорогая, уж продумай вопросы. Будь естественной, тебе же не привыкать.
Я хотела сказать, что это первый раз, мне ж надо дурить людей.
− Ты наверное думаешь о стыде и непорядочности?
− Нет.
− Думаешь-думаешь − я читаю по лицу. Когда будешь разговаривать помни, что не обманешь – не продашь, продавцы не чувствуют угрызений совести, если продают плохой товар, а почему?
− Потому что им начальство велело.
− Именно. И тебе начальство приказывает.
− Угу.
− Кроме тебя в операции участвуют…
− В операции?
− Извини, оговорился, в контрольной закупке участвуют… двое незаметных мужчин и приметная дама. Она будет покупать телефон и заговаривать зубы начальнику. Да не пугайся ты, − он приставил ладонь ребром к уголку губ, как это делают, чтобы показать секретность напоказ: − Так что, Антонина, на связи.
− А можно мне сходить туда?
− Нужно. Вот что значит добросовестность – такая редкая сейчас черта. Непременно сходи, посмотри, освойся. И вот ещё. У тебя есть какая-нибудь задрипезная одежда?
− Грязная?
− Нет. Застиранная, поношенная, что-нибудь невзрачное.
− Есть. Спортивный костюм. Помните − я в прошлом году и в позапрошлом к вам приходила в нём?
− Смутно. − Он внимательно смотрел на меня, мучился, вспоминал…
Мы как всегда шли по парку, нас обгоняли скейтбордисты.
− Вот красота, − сказал он. – Жаль, я стар. − Он имел в виду скейтбордистов, не меня же. − Всё, до встречи, Антонина в ближайшее время и традиционно в конце августа.
− Вы как обычно будете у нас заказывать?
− Да. А как же. У меня день рождения, все привыкли. Всё как обычно. У вас какие-то необыкновенные овощи и приправы.
− Это всё бабушка, она готовит.
Я хотела спросить о деньгах, но не смела, мне было неудобно.
− Значит, с заданием позвоните?
− Как только позвоню, сразу ехать.
Салон нашла почти сразу. Эти большие стеклянные отсеки на первых этажах магазинов пестрят салонами связи разных компаний. В этот день я оделась в единственные приличные джинсы, и в новую футболку, и кеды надела выходные, модного бренда…хорошо что я с распущенным длинном каре, оно скрывает мою короткую шею… Я зашла в салон, решила положить сто рублей на счёт, у терминала стояли ещё двое в очереди. Я развернулась как бы демонстративно показывая, что не хочу смотреть на экран терминала, когда кто-то вводит свой номер… за кассой сидела милая девушка, я сначала не поверила что она беременная, но она как раз поднялась со стула, и я сразу отвела глаза. Где она только юбку такую купила, чтобы и форменная, и налезала на «талию»-пузо. Консультант, парень в белой сорочке с короткими рукавами слонялся, как бы прогуливаясь, мимо витрин, я не стала на него пялиться, на кассиршу, тем более. Подошла моя очередь. Я положила деньги, пока аппарат выплёвывал чек, я обернулась назад: за стеклом, у самого окна сидел тот, на которого и была организована вся это контрольно-тайная травля – красивый парень, как мне показалось. Он смотрел в окно. Солнце не то чтобы село, оно было ещё высоко, но присаживалось − так сказала бы бабушка, парень смотрел на закат… Может быть и не парень, за стеклом было не разобрать, какой возраст, он сидел почти спиной ко мне. Как повезло, подумала я. Салон как раз находится таким образом, что парню досталось окно. Обычно вдоль окна в торговых центрах ставят столы, или манекены. Он повернулся – ну конечно же, у них камеры, у него на столе экраны, и я заторопилась, ретировалась, побежала к остановке, села на маршрутку, даже не посмотрев номер – они все тут от торгового центра шли к переезду. Там я пересела на свой автобус и когда ехала, тоже любовалась закатом, тонкими розовыми полосками между тёмных туч вдали, и в промежутках между лесом − пока шла до нашего участка.
В день икс всё пошло как во всех фильмах, где злодей хотел сделать всё идеально, но всё пошло не так. После я часто думала: правда или нет, когда говорят о бумеранге, о том, что всё вернётся сторицей, что дух справедливости не дремлет, отмщение рано или поздно найдёт злодея. И я теперь знаю точно: когда злодей собирается на злодейство, он отстраняется от будущего, он только здесь и сейчас, цель его краткосрочна и прямолинейна до жути, до трясущихся от волнения пальцев ног.
Мне было не по себе с самого утра. Я жила ожиданием звонка ежедневно. Я торопила этот звонок. Кредит за август не был погашен, телефон сообщал о долге и начислении пени. Незаметный позвонил утром и объявил, что в пять вечера я должна быть у салона. Потом позвонил наш лысый клиент, я ещё подумала: в бейсболке он сейчас или без – ведь он должен быть на операции под кодовым названием «доведи до ручки и до ножки ничего не подозревающего консультанта».
− Антонина! Ты на маршрутке поедешь?
− Да.
− Хорошо. На остановке тебя встретят. Настроение боевое? – я сразу вспомнила разговорчивого, он перед нужным им экзаменом спрашивал про боевое настроение, и мне сразу становилось легче, спокойнее. Но тогда я и правда не очень переживала, ну приду, ну начерчу или нарисую, ну и пусть, не волновалась я так уж сильно. А здесь волновалась и прежде всего о том, что не заплатят, забудут и придётся напоминать, а я бабушке наврала, и маме наврала, а кредит-то висит, а пени-то капают.
− Настроение боевое?
Я решила не врать и поделиться сомнениями:
− Совсем не боевое.
− Ну Антонина, это ты брось. Думай, что просто выбираешь товар. Поболтай с продавцом… − он помедлил. – Знаешь Антонина. Я вот обожаю болтать с продавцами. Они никогда тебя не перебьют, выслушают, иногда дельный совет могут подкинуть. Я, если мне грустно, всегда захожу в магазин и болтаю.
Наверное с симпатичными девушками болтаете, чуть не перебила я.
− Не думай, просто делай свою работу. То есть думай, какие вопросы задавать и там уже по ситуации. Если продавец тебя обидит, что-нибудь скажет обидное, конфликт, знаешь, слово за слово, ты просишь объяснить − он отвечает, ты не понимаешь − он выходит из терпения… ну ты меня понимаешь…
− Понимаю.
− Не молчи, спорь.
− Я поняла… буду понапористее. Микрофон будет?
− Не волнуйся, просто идёшь покупать телефон.
− Хорошо.
− Тогда прощаемся, − видно я ему нравилось, во всяком случае мне казалось по голосу, что этот человек меня уважает, увы, я почти не встречала к себе такого отношения по жизни – лишь от этих людей-ищеек его и видела.
− Если уж надо быть напористой, вопрос, − я решилась на денежный вопрос… Этот лысый был самый близкий для меня человек из их сферы доносов, расследований и преследований. Разговорчивый хоть и был разговорчив, но только требовал, незаметного я почти не знала, про молчаливого вообще промолчу, я до сих пор не могла забыть его внимательное молчание и единичные фразы. Этот лысый, я его знаю четыре года – кто бы мог подумать, что он из тех структур, которые могут организовать всё, что угодно.
− Насчёт денег? Они поступят в течение дня.
− То есть после?
Он засмеялся:
− Безусловно, Антонина. После.
Я попрощалась и начала собираться.
− Куда это ты? – удивилась бабушка, когда около четырёх дня я отложила нож, которым выковыривала из земли морковку.
− Бабушка!
− Неужто на свидание?
− Бабушка! Не спрашивай!
− Не говори так.
− Как?
− Дедушка так говорил, когда шёл в их организацию.
− Нет бабушка, ты не поняла. Мне надо. У тебя же завтра день рождения.
− Да что этот день… Очередной год, как напоминание что скоро мне крышка.
− Бабушка. Тебе семьдесят пять! Почти юбилей.
− Мне ничего не надо… − Ура! Бабушка клюнула, решила, что я еду за подарком, она и не подозревала, что завтра мама и папа привезут ей подарок крепко-накрепко привязанный к конструкции на колёсиках − с такими безмашинные бабули ходят в магазин и мучают чужие ноги в переполненных электричках.
− Зачем ты в страшном костюме? Велюр облысел.
Да уж, бархатная поверхность вытерлась в местах швов, и швы были очень заметны…
− Нормально бабушка.
− Надень шорты.
− Бабушка! У меня ляжки жирные. Я шорты не надену.
− Тоня! В такую жару в костюме!
− Прохладно в августе к вечеру.
− О да. Ильин день, лето закругляется, а когда-то в августе… − вздохнула бабушка, она, наверное, представляла дни своей молодости, когда дедушка, как в оскороносном фильме, привозил её сюда на смотрины к своим родителям, да… наши участки с историей…
У остановки ТРЦ ударило в нос дешёвой парфюмерной вонью, невзрачный мужчина, худой, седой и дохлый прошёл мимо меня, чуть-чуть прислонился, положил мне что-то в карман олимпийки и сказал:
− Знаешь, как включать.
Я испугалась – сунула руку в карман, а там – знакомый микрофон, финтифлюшка. Я застегнула карман на молнию, но молния не работала, расходилась. Придётся руку держать в кармане, чтоб не выпал… Но у меня же на штанах карман тоже на молнии – я быстро переложила микрофон туда.
От остановки до торгового центра совсем близко: две дороги перейти и вот она −площадь, лестница в плитке, с перилами, с то там, то здесь стоящими людьми: кто курит, кто болтает, кто встречается – обнимашки в разгаре, но эта жизнь не для меня, со мной никто никогда не будет обниматься, я не радую никого ни внешним видом, ни внешностью, разве что клиенты и престарелые клиентки хвалят меня: какая я хозяйка и какая я работящая. Станешь тут работящей, когда кредит висит. Да и увы: обнимашек такие, как, я лишены на века, скоро я надену чепец как одна английская писательница. Парень прошмыгнул мимо меня, низкий и плотный.
− Включила? Заходи и покупай телефон.
Я кивнула – ничего я не включила, я что-то задумалась, как-то я притормаживала, может от жары и духоты, не надо было надевать этот костюм. Я расстегнула молнию, сунула руку в карман, ещё раз попробовала микрофон, застегнула молнию.
− Хорошо что приехала не раньше. Профессионал. – Ну слава богу, лысый в бейсболке, в шортах, подошёл, похлопал по плечу ободряюще, он по-моему и не сомневался в успехе операции, был доволен ещё до всего действа.
− С маршруткой так получилось, − похвала абсолютно не радовала.
− Профи всё всегда навстречу идёт… и в карман катится, − улыбнулся он не мне, но своему остроумному каламбуру из разряда «смеёмся после слова «лопата», он часто шутил не смешно, но оригинально.
Я не сразу взошла на плаху, то есть в торговый центр, специально прогулялась мимо окна с написанными рекламными буквами: стол, за которым я наблюдала в прошлый раз начальника офиса, был пуст, экран зиял непривычно чернотой. Обычно в магазинах компьютеры включены в рабочее время, странно. Я снова включила микрофон, зашла в салон связи, не озираясь. Стала бродить вдоль витрин. Я даже не поняла сначала, сколько людей в салоне, но кто-то бродил, как и я. У кассы благополучная − у меня на холёных намётанный глаз − не совсем старая женщина о чём-то говорила с тем парнем, с начальником. Он оказался высоким, красивое лицо и большие глаза. Ого! У него приятный голос. Но странно − мне померещилось, что я где-то слышала приблизительно такой голос.
− Вам что-нибудь подсказать? – подвалил ко мне продавец, парень, худой, но с морщинами вокруг глаз, я представила, как он будет стареть, у меня бзик иногда такой случается. Есть такие дедки, они как старые мальчики, худые, испещрённые морщинами. Продавец смерил меня оценивающим несколько удивлённым взглядом, но не показал, что озадачен − сам был в рубашке с короткими рукавами, но мало ли, кто во что одет вокруг, бабушка рассказывала, алкаши за винишком зимой босиком прибегали – уверяли, что полезно для здоровья. «Геннадий» − прочитала на бейджике, и зря − он поймал мой взгляд, зачекал… Наверное, заподозрил неладное.
− Нет, нет, я хочу осмотреться.
− Вам аксессуар или телефон?
− Сейчас, сейчас, − пока ехала, разработала целый план: тянуть разговор, говорить ме-едленно, пе-ре-е-спрашивать, а то может не хватить на десять минут лицемерной трепотни. Хотя впрочем, почему лицемерной, мне действительно нужен телефон, у меня на самом деле, по чесноку, есть вопросы по камере.
Консультант Геннадий ретировался, я стала разглядывать витрины, какие-то люди что-то спросили − он ответил. Уфф. Спросил тот, кто положил микрофон мне в карман, карманник. Пусть бы у консультанта ещё кто-нибудь что-нибудь спросил. Уфф. А я бы влезла как деловая и вздорная… на правах раньше пришедшей… Я пялилась невидящим взглядом в витрину, телефоны скакали на полках, или это у меня голова кружилась от волнения, случается, что у меня кружится голова, но чаще по весне, когда я мою полы, а потом резко разгибаюсь, тогда мир становится чёрным, а вспышки всегда розовые, похожи на новогодний фейерверк… Я прислушиваюсь к разговору той женщины и того начальника за кассой. Он собирался клеить плёнку, и что-то говорил о настройках; эти настройки легко можно сделать самостоятельно, зря только деньги тратит тётка, подумала я, а потом опомнилась: она же подставная, но какая она натуральная, естественная… Между тем, я освоилась в просторном салоне, магазине – не знаю как правильно и приметила коренастого, деловито, по-хозяйски так, стоящего у терминала. Да уж. Этот парфюм, у нас на улице таким соседка от комаров пшикалась. Ой… буду так стоять столбом, ещё деньги не отработаю. Я призывно посмотрела на продавца, он молниеносно подошёл ко мне, я вынула свой убитый смартфон из кармана олимпийки, показала на экран, объяснила ситуацию с камерой, объяснила, что нужен недорогой, с хорошей камерой, чтобы картинка, пиксели, диагональ… слава богу нужные мне телефоны были у другой витрины и мы отошли от коренастого и его вонючего парфюма. Я разговорилась с продавцом, самое тяжёлое начать разговор, а продолжить не сложно, я рассказала о тяжёлой судьбе, о забытом четыре года назад на лавке почти новом айфоне, о его минусах – продавец участливо внимал. Я спросила, чтобы он посоветовал сейчас, о скидках и акциях, он показал телефоны, добавил, что это не лучший вариант, при этом смотрел не на меня, а за меня:
