Матильда Аваланж
Академия Хозяйственной Магии
Зато вот Влас, по-моему, проникся.
– Все в твоих руках, Гелдрик, – впервые обратился к Томролу по имени он.
– Спасибо на добром слове, но боюсь, ты ошибаешься ректор, – горько произнёс тот. – Мы не выбираем, кем нам суждено родиться, какие унаследовать склонности, предрасположенность к добродетели или греху… Если вы вырежете червоточину из яблока, плод уже не будет целым.
– Человек сам делает выбор, кем быть, – перебил Влас. – И ответственность за это несёт тоже сам.
Но Гелдрик только головой покачал. Он задержал свой взгляд на мне, но лишь на пару мгновений, чтобы негромко, как бы через силу, произнести:
– Я был ослеплен вашей красотой и живостью. Простите…
После чего отвернулся и стремительно вышел вон.
Влас снял с меня магические путы и прижал к себе, выдохнув мне в волосы: «Моя маленькая». Он был большой и сильный, и после перенесённого стресса единственное, чего мне хотелось – это уткнуться в его грудь и закрыть глаза. Что я и сделала.
Но кое-что все-таки не давало мне покоя.
– Зря ты ему поверил.
– Нет, – твердо отозвался Влас. – Он сделает так, как сказал.
– Почему ты так уверен? – я подняла голову.
Мне действительно было интересно услышать ответ.
– Человек, находящийся под заклятием Повеления просто не способен поступить иначе, – усмехнулся Влас.
Я отстранилась, не в силах поверить в услышанное. Такого я от Власа не ожидала… Это было неприятно, подло и… совсем не похоже на Власа.
– Повеление? – переспросила и даже на пару шагов отступила назад. – Так ты к нему Повеление применил?
– Видела бы ты сейчас свое лицо, – засмеялся он и привлёк меня к себе. – Нет, Фрэн, ничего я с Томролом не делал… э-э-э… по крайней мере, магией… Но мне почему-то кажется, что наследник Томрола был вполне искренен. Я рад был бы, если это оказалось так, и не потому, что он может наделать кучу проблем тебе, мне и моей академии в целом, а потому что я люблю ошибаться в людях.
На мою вопросительно поднятую бровь Влас добавил: «В обратную сторону».
Гелдрик Томрол действительно покинул академию на закате, но, что интересно, Дарен Мерсер не уехал вместе с ним. По какой причине – непонятно, так как толку от его пребывания в академии было, как от козла молока.
Насколько я могла судить, расследование полицмагистр не вёл, никакой сыскной ворожбы не творил, только расхаживал по академии с таким загадочным и самоуверенным видом, как будто уже нашел Мартына Задоя, арестовал того, кто его похитил, и параллельно походя раскрыл убийство короля Карла Великолепного (дед Карла Серого, что правил в нашем славном королевстве сейчас, выдающаяся личность и реформатор, который в числе прочих весьма смелых своих реформ предлагал открывать порталы в иные миры; увы, его деятельность кому-то здорово помешала, и властитель был найден мертвым в собственной постели, причем половина его тела отсутствовала; это убийство у нас считается одним из самых страшных и загадочных, а убийца, разумеется, до сих пор не найден).
За Дареном постоянно следовали стайки его вдохновенных обожательниц из числа студенток академии и полицмагистр частенько останавливался, чтобы поболтать с ними о нравах в столице, о том, с какими высокопоставленными чинами он на короткой ноге, но больше всего, конечно, о том, сколько опаснейших магов-преступников он поймал, о том, что имеет орден имени самого Рондендриона Корнивона и о том, что бывал в Ледяной тюрьме, где допрашивал самого Кейлора Ролейка и знаменитый преступник трепетал перед ним.
По моему скромному мнению, достаточно было бы и того, что Дарен видел Кейлора, с трепетом он явно перегнул палку. Ибо мы Ролейка проходили на занятиях в институте, и преподаватель нам рассказал, что Кейлор Ролейк ни перед кем не трепещет. Это перед ним трепещут, даже несмотря на то, что он сидит в тюрьме. История его жизни похлеще романа ужасов будет!
Но провинциальные поклонницы Мерсера, раскрыв рты, слушали про его встречу со знаменитейшим преступником нашего времени, и даже не думали усомниться хоть в одном слове.
Само собой, девушки пытались очаровать столичного красавчика, в ход шли заклинания из косметической магии, а уж платья себе студентки творили одно замысловатее другого, благо как раз этому в Академии хозяйственной магии учили на занятиях по магическому прядению.
И да, кстати, и я теперь сама могла создать себе одежду, правда, самую простую, но зато она не рассыпалась бы в воздухе, как то платье из занавески прямо на глазах у моего отца. Хотя, конечно, созданные мной наряды ни в какое сравнение не шли с теми шикарными платьями, которые умели делать девушки в академии.
Смеяна рассказала мне, что многие после академии идут в портнихи или магошвейки и это считается самой престижной специализацией во всей академии.
Милица тоже была из числа тех, кто вел охоту за Мерсером. Но, мне кажется, в отличие от большинства девчонок, о любви тут речь не шла. А если и шла, то она была явно не на первом месте. А на первом месте у рыжеволосой бестии стоял трезвый расчёт: с таким мужем, как столичный полицмагистр, ее ожидает большое будущее – он увезёт ее в столицу и там она заживет совсем иной жизнью.
Однажды я случайно подслушала ее разговор с Харитой, в котором рыжая прямо заявила, что ей «надоело коровам хвосты крутить, хочется настоящих балов и шелковых платьев».
– Да ты же можешь прямо сейчас себе хоть шелковое платье намагичить, хоть бархатное, – не сразу дошел до Харитиньи посыл подружки.
– Вот дура! – рыжая выразительно постучала подругу кулаком по лбу. – Головой подумай! Намагичить-то я его себе намагичу, но куда я в нем пойду? На скотный двор на практику по обращению с животными? Или в Таинственный Лес? Дарен Мерсер – это мой шанс на красивую и безбедную жизнь!
Но пока что ей не везло. Мерсер к Милице особого внимания не проявлял и упорно звал ее Мирой. Гораздо больше ему нравилась красотка Павлина Павнер с четвёртого курса, именно с ней Мерсер проводил больше всех времени – то есть рассказывал о своих заслугах и подвигах, а Павлина зачарованно слушала.
Он живописал, как сражался с монстром Хьюгом – злым духом, поселившимся в Васаломейском соборе столицы, в таких красках, что ко мне закралась мыслишка о том, что Мерсер – не тот, за кого себя выдает. Усыпляет бдительность потенциальных врагов, а на деле действительно занимается расследованием, отсюда его интерес к Павнер, у которой был повод извести Задоя.
То есть Мерсер, изображая самовлюблённого болвана, на самом деле разыгрывает хитроумную комбинацию… Но, глядя на то, как лорд Дарен разыгрывает между девушками право расчёсывать его чудесные волосы (ну, для кого-то чудесные, мужчины с длинными волосами не в моём вкусе), верилось в это с трудом.
Как ни странно, счастливый билет выпал не Павнер, как всегда, а Милице. Она подступила к красавчику, держа в обоих руках по черепаховому гребню с таким воинствующим видом, что на месте Мерсера я бы бежала подальше. Но полицмагистр не бежал, даже более того, когда рыжая закончила с его прической, он впервые внимательно посмотрел на нее и даже поблагодарил, при этом произнеся ее имя правильно.
Это стало началом большой любви. Милица все-таки добилась своего – Павлина Павнер была забыта, и теперь полицмагистр проявлял свое внимание к ней и только к ней. Буквально за неделю они превратились во влюбленную парочку, Мерсер осыпал Милу комплиментами и подарками, а она благосклонно их принимала.
Разумеется, такой резкий поворот не мог не вызвать подозрений. Девчонки, и особенно отвергнутая Павлина Павнер проверяли ее на привороты и любовные заговоры, но как ни странно, оказалось, что Мила кристально чиста и никаким магическим образом к себе Мерсера не привораживала. Тогда завидующая женская часть академии попыталась нейтрализовать соперницу – подмешивали ей в еду Зубоскальные таблетки, от которых человек начинает болтать всякую чепуху и глупо себя вести, Чесночное зелье, вызывающее стойкий запах, который ничем нельзя было нейтрализовать, и даже Уродящий порошок.
Но Мила почему-то ловко обходила все расставленные на нее ловушки: коварные добавки на нее никак не действовали и рыжеволосая, с уст которой не сходила торжествующая улыбка, продолжала радоваться своему обретенному с Дареном счастью. Скорее всего, она пила какой-то мощный нейтрализатор враждебных организму зелий.
А вскоре счастья стало еще больше: полицмагистр лорд Дарен Мерсер сделал Милице предложение руки и сердца. Поздним вечером, когда обитатели общажного корпуса готовились отойти ко сну, с улицы раздалась на редкость отвратительная и громогласная мелодия. Я была в числе тех, кто подошел к окну узнать, кому, собственно, неймется.
Как выяснилось, Мерсеру. Под переливчатые трели гномьего оркестра он стоял под окнами на одном колене, протягивая обоими руками красную бархатную коробочку с кольцом. Над ним в окружении пурпурных роз горела надпись: «ВЫХОДИ ЗА МЕНЯ, МИЛИЦУШКА!!!». Я даже ради интереса распахнула свое окно и высунула голову, чтобы посмотреть на реакцию Милицушки.
Рыжая стояла с прислонёнными ко рту ладонями и отыгрывала глазами и бровями: «О, боже, это так неожиданно, какое счастье, конечно, я согласна, дорогой!».
Я с треском захлопнула окно и улеглась спать, предварительно наложив на комнату чары полнейшей звукоизоляции. Музыканты из гномов, честно говоря, никакие, а у меня был сложный день…
Сложно было оторваться от Фила Шепарда, слишком сложно…
Следующим утром на завтраке только и разговоров было, что о великолепном предложении, которое получила Мила. Мы с друзьями, конечно, от всех не отставали и тоже пообсуждали, но довольно вяло, так как особого интереса эта тема ни у кого из нас, кроме Вир, не вызвала.
– Странно все-таки то, что Мерсер так резко влюбился в нашу Милицушку, – заметила она. – Хотя девчонки проверяли – ни к приворотам, ни к любовным напиткам Мила не обращалась, все равно я уверена, что тут дело нечисто!
– Вечно ты во всём видишь подвох! – возразила Смеяна, которая будучи добросердечной, сейчас готова была защищать бывшую врагиню. – Может, у них настоящая любовь? Такая, что прямо… прямо… – подруга бросила взгляд на профессора Анселми, который болтал с молодой и симпатичной преподавательницей по магическому прядению и вздохнула.
– Такая, что он забыл, зачем вообще сюда приехал, – закончила я. – Хотя в первую очередь должен искать Задоя.
– Да кому этот Задой нужен, – пожал плечами Климентий. – Тебе, Фрэн? Павлине Павнер?
– Добрый ты, Клим, – сощурилась Виринея. – Прямо отец родной! А если бы ты пропал, тебя бы тоже не надо было искать?
– Если бы я пропал, то ты нашла бы меня из-под земли! – усмехнулся парень.
Болтая в таком духе, мы направились на практику по грязи, я немного отстала и тут ко мне подошла Павлина Павнер:
– Ты Фрэнтина Аштон? Надо поговорить!
Да пожалуйста! Мне на занятие опоздать всегда в удовольствие. Мы с Павнер отошли в один из тихих закоулков, коих в замке было множество.
– У меня к тебе дело, – объявила Павнер и продолжила коротко и по существу. – Выясни, применяла ли Милица к Мерсеру магию, чтоб он в нее влюбился.
Что-то в подобном роде я и ожидала услышать, потому удивлена не была. Спросила только:
– Вы же подвергали ее проверке, которая показала, что Милица чиста.
– Эти проверки так, детский лепет, забавы с девчонками, типа гадания, – нетерпеливо перебила Павлина. – Ты же год проучилась в ВИМП, и у тебя должен быть совсем другой, профессиональный уровень ворожбы.
Ну да, должен быть, чуть было не ляпнула я, но сдержалась. Что ни говори, а в запасе у меня действительно было несколько хороших заклинаний высшего уровня.
– Покоя не даёт, что полицмагистр предпочёл другую? – выгнула бровь я.
– Ты не понимаешь, – покачала головой Павлина. – Ты приехала из столицы в шикарных платьях, с шикарным парнем. Туда же ты в скором времени вернёшься. Вернёшься-вернёшься, а мы останемся тут. Нет, само собой, некоторые из нас просто счастливы, что будут маг-поварами, деревенскими магами, целителями домашнего скота, но некоторые хотят иной жизни. Светской жизни в столице с красавчиком мужем!
– Был бы он ещё и умен, цены ему б не было, – кивнула я. – Ход твоей мысли я поняла, но, боюсь, ничем помочь не могу. Мне просто не до того, если понимаешь, о чем я.
– Если выяснишь, почему Мерсер воспылал любовью к Милице, я отдам тебе это, – выпалила Павнер и достала что-то из кармана сарафана.
Это был чокер на шею, состоящий из тончайшей черной паутинки, сплетённой в замысловатый узор. Я потрогала плетение, и, не удержавшись, присвистнула. Редкая вещица! И не то, чтобы очень вот прямо нужная, но магичке иметь такую в своем арсенале приятно. И полезно.
– Это то, о чем я подумала? Откуда он у тебя?
– Какая разница? – явно избегая темы, пожала плечами Павнер. – Следа за ним никакого нет. Он может стать твоим. Только выясни, что я прошу!
И я согласилась. Но не только потому, что хотела обладать украшением, которое имело очень и очень сильное магическое свойство, но и потому как, что ни говори, люблю я ввязываться во всякие сомнительные авантюры!
И чем сомнительнее – тем лучше!
ГЛАВА 24
С Милицей действительно следовало разобраться. Неделю назад, на занятии в теплице мне показалось, что у нее на шее блеснуло ожерелье Жуля. Хотя, строго говоря, моему енотику оно не принадлежало, он его у кого-то свистнул… Но строгость я никогда не любила, поэтому будем считать, что ожерелье все-таки было Жулево и ничье больше. А Милица, похоже, стащила украшение из его тайника под комодом, пока мы с Жулем находились в лазарете. Я бы, конечно, выяснила правду раньше, но за всеми событиями с бешеной страстью к Филу Шепарду, с приставаниями Гелдрика Томрола это как-то отступило на второй план.
Так что следует проверить комнату Милы на предмет применения любовных заговоров – даже если она совершала обряд в другом месте, кое-какие следы в комнате все же могли остаться. И заодно обыскать – нет ли там ожерелья Жуля. Если есть – то примерно наказать мерзавку. А то, знаете ли, воровать у моего енота – это вообще верх дурного тона.
Момент для несанкционированного обыска я выбрала самый что ни на есть подходящий. Наступили выходные, и Дарен повез невестушку в столицу – знакомиться со своими родителями и, разумеется, дядей. Убедившись, что Дарен и Мила скрылись в открытом для них из дома Мерсеров портале, я, не тратя времени зря, направилась к двери в ее комнату. Для встречи с будущими родственниками Милица облачилась в скромное голубое платье, свои рыжие волосы заплела в косу и выглядела ну просто созданием небесной чистоты и кротости. Хотя, сомневаюсь, что ей удастся провести ушлых родичей Мерсера и особенно его дядю, который людей насквозь видит.
Жуля я решила взять с собой – в таком деле мой енотик может быть полезен – авось обнаружит что-нибудь интересное и полезное. Главное только проследить, чтоб не спер чего.
На подходе к логову Милы (а жила она в самой дальней комнатке, находившейся особняком от остальных) я совершенно некстати нос к носу столкнулась с верной подружкой Милицушки Харитой, которая проживала по соседству. Завидев меня в этой части общежития, Харита с подозрением прищурилась, а я, недолго думая, пошла на крайние меры – отвела мышеволосой глаза. Слава богам, магический дар у Хариты был меньше моего и намного, потому заклинание удалось. Она перестала меня видеть, позабыв о том, что видела вообще. Будь силы у подруги Милицы побольше, я так просто бы не отделалась.
Потоптавшись немного в нерешительности, как будто забыла, куда вообще шла, Харита, наконец, удалилась, а я смогла заняться дверью. Здесь ждал чудесный сюрприз. На комнате Милицы стояли очень грамотно и педантично наложенные Замковые чары плюс три ловушки для непрошенных гостей. Семихвостый, да взломать эти чары было сложнее, чем попасть внутрь папиного погреба, где он хранил свои драгоценные вина!
Впрочем, это меня не испугало, наоборот, стало ещё интереснее. Она явно что-то скрывает, раз наложила на свою комнату такую мощную защиту! Удобно устроившись на подоконнике с Жулем на коленях, я отвела от себя глаза на случай, если кто-то пойдет по коридору, и принялась выплетать Ключные чары. Соль была в том, что при этом нужно было обойти ловушки, вязь которых в Замковых чарах я высветила для себя красным. Сложная ворожба, кстати, но получалось у меня пока неплохо.
Даже гордость взяла!
Если меня когда-нибудь вышвырнут и из этой академии, то я без работы не останусь. А что, получилось бы очень драматично, прямо как в сентиментальных романах! Отец – ректор Высшего Института Магической Полиции и дочь – взломщица Замковых чар, ступившая на тернистую преступную тропу.
Он бы пытался поймать меня и вернуть на путь истинный, но я бы каждый раз оказывалась на шаг впереди, а в итоге смогла выплести ключ к хранилищу Национального Банка и выкрала оттуда… Ну, скажем, Камень Силы. И мой отец склонил бы голову и признал свое поражение в нашем противостоянии. Возможно, даже ушел в отставку с должности ректора. Вообще-то после того, как он себя ведет – то есть совершенно не интересуется судьбой единственной дочери, он ещё и не такого заслуживает!
Увлекшись представлением подробностей этой печальной истории, я не сразу заметила Фила, который появился в конце коридора. Все мое существо потянулось к нему, безумно хотелось с разбегу броситься на него, заключить в объятия, впиться в его губы жадным поцелуем, чтобы он сначала даже не понял, но потом обнял меня и подхватил, ответил с той же страстью.
Не знаю, какими силами мне удалось сдержаться. Фил, как будто что-то почувствовал, остановился перед своей дверью, внимательно глядя на то место, где в данный момент находилась я. Но видеть он меня не мог, я была надежно скрыта заклинанием.
Он почувствовал, клянусь, почувствовал меня, однако, наверное, решил, что показалось.
Фил, мой Фил! Я знаю каждую родинку, помню ощущение напрягшихся мышц под моей ладонью, твою теплую гладкую кожу… Я бы целовала ее сейчас, гладила, спускаясь все ниже, вдыхала твой запах, смешала свое-твое дыхание с твоим, но…
Нельзя. Не сейчас. Я не знаю, что со мной происходит. Я не знаю, что у тебя на уме. Как ты отреагируешь… Ты не одобришь и тем паче запретишь… А этого я допустить не могу.
Шепард скрылся в своей комнате. Жуль многозначительно посмотрел на меня, и, как мне показалось, ехидно ухмыльнулся. Я с огромнейшим трудом подавила желание войти вслед за Филом и принялась еще старательнее доплетать свою ключную ворожбу.
От волнения промахнулась в плетении, чуть было не попала в красную ловушку, но вовремя смогла скорректировать вязь, ловушку обошла. А не то сидеть бы мне привязанной к двери комнаты до самого Милицыного возвращения!.
Еще немного усилий, старания, сосредоточения.
Последний уровень замка дался на удивление легко и, наконец, дверь в комнату Милы с приятным щелчком распахнулась, пропуская меня внутрь и даже, будто приветствуя, как саму хозяйку. Хорошее у меня получилось Ключное плетение, ничего не скажешь! Я ещё раз убедилась, что путь свободен, больше ловушек нет, и быстро вошла, прикрыв за собой дверь.
Нет, ну вот чего-чего, а такого я от этой рыжей не ожидала! Отлично она устроилась, ничего не скажешь!
Язык не поворачивался назвать это комнатой!
Скорее уж апартаментами. Намного больше комнатушки, где ютилась я, по размеру, ну и по обстановке, само собой. Шелкография на стенах, повсюду зеркала, массивные шторы, кровать с горой подушек под кружевным балдахином, хрустальная люстра, роскошный ковер, от которого шло приятное тепло, а в довершение всего одна стена представляла собой клумбу живых цветов с небольшим водопадиком, который журчал где-то в листве, услаждая слух.
Жу при виде такого богатства радостно взвизгнул и, потирая лапки, ринулся к туалетному столику Милы, на котором лежало множество блестящих и таких заманчивых штук, но был вовремя подхвачен мной поперёк живота и приструнён.
– Нет, мой хороший! – погрозила пальцем енотику я. – Мы ищем следы любовной магии и твое ожерелье. Она не должна заподозрить, что кто-то был в ее комнате, так что, будь добр, ничего отсюда не красть!
Жулька злобно фыркнул, но перестал рваться из моих рук. Я опустилась на низкий диванчик, потрогала пальцами его бархатную обивку, разглядывая окружающее меня великолепие в ожидании, когда восполнится мой резерв, часть которого была потрачена на взламывание замковых чар, и я смогу приступить к тому, ради чего, собственно явилась в сию обитель.
Хотя я и люблю комфорт, но тут его было, на мой вкус, чересчур много. Да, с такими запросами Миле явно место в столице, в салонах, где собирается высший свет, а не в каком-нибудь затерянном селе на должности деревенского мага. С размахом девочка мыслит, ничего не скажешь.
Выждав ещё немного, я сунула нос в шкаф со всякими магическими приспособлениями и ингредиентами для зелий. Выплела Пальчиковое заклятие, которому учили в магполице, и которое высвечивало прикосновения, но ничего подозрительного обнаружить не удалось – Мила просто-напросто не касалась ингредиентов, что обычно входили в любовные напитки.
Например, к семенам кориандра, которые так или иначе в таких случаях используются, Милица не прикасалась уже давно – слабые, как будто тающие следы на баночке красноречиво свидетельствовали об этом.
Я запустила по комнате искалку следов приворотной ворожбы в виде бестелесной юркой птички – она должна была обнаружить следы вязи (если они имелись) и принести мне ее в клюве, а сама принялась банально обыскивать комнату в поисках Жулевого ожерелья. Енотик помогал мне как мог. Что-то унюхав, он принялся скакать по Милиной кровати, расшвыряв подушки в разные стороны. Вел он себя крайне возбужденно. Ещё бы, столько милых вещичек, а украсть ничего нельзя!
Внезапно дверь комнаты распахнулась и на пороге, застав меня врасплох, появилась Милица. Глаза ее полыхнули гневом. Всегдашняя вкрадчивая маска святой невинности слетела с рыжеволосой, и она предстала в своем истинном обличье разгневанной фурии, глядя на меня с нескрываемой злобой.
– Аштон! – взвизгнула рыжая. – Что ты делаешь в моей комнате?
Какого семихвостого? По моим прикидкам, она должна была появиться в академии только к вечеру.
– В гости зашла, – я пожала плечами.
– Я тебя не приглашала!
– Я тоже тебя не приглашала к себе, но ты тем не менее пришла, когда меня не было, и взяла кое-что, что тебе не принадлежит! – парировала я.
Я не знала этого наверняка, но все-таки решила сказать наугад.
И попала ведь!
– Что за глупости? Ты совсем свихнулась, наглая бессовестная выскочка! – Милица картинно захохотала. – Выметайся из моей комнаты и живо!
– Только когда вернёшь то, что украла, – невозмутимо проговорила я.
– Ничего я у тебя не кра…
Она не договорила. Жуль, который при ее появлении замер, настороженно приглядываясь и принюхиваясь, коротко заверещал и ринулся в бой. Он вцепился рыжей в волосы, и пока она, оглушительно визжа: «Убери от меня свою крысу!» пыталась оторвать его от себя, своими ловкими черными ручками вытащил из-под ее платья ожерелье и принялся что есть мочи тянуть свою собственность, явно намереваясь вернуть ее в свое безраздельное владение.
Ожерелье было то самое, из тайника Жуля в ВИМП!
Я усмехнулась.
– Во-первых, это не крыса, а енот, а во-вторых – зачем? Пусть вернёт себе то, что ты у него украла!
В подтверждение моих слов енотик цапнул Милу за нос и продолжил отвоевать себе ожерелье. Выглядела рыжая так себе: покраснела и задыхалась, а на щеке и руках багровели свежие царапины, полученные в доблестной битве за побрякшку.
– Скажи своему еноту, чтобы прекратил! У него все равно не получится! – сдавленным голосом выдохнула Мила. – Он не сможет снять ожерелье!
– Почему?
– Я его заколдовала! – выпалила рыжая. – Его невозможно снять! Довольна? Убирай свою крысу!
Жуля удалось оттащить от Милицы с превеликим трудом – расставаться со своим ожерельем он не желал. Но у меня, в конце концов, получилось – я отделалась парочкой царапин, зато у Жуля остался трофей в виде большого клока рыжих милиных волос. Я пустила енотика на ее туалетный столик и мстительно шепнула:
– Можешь делать все, что пожелаешь, малыш!
Жуль обрадовано взвизгнул, покидал Милицины тюбики, баночки, украшения и безделушки в фонтан и принялся усердно полоскать все это богатство.
Я повернулась к Милице, которая, тяжело дыша, пыталась привести в порядок свои разворошенные волосы и порванное платье.
– Зачем тебе ожерелье?
– Оно такое красивое, что я не хочу с ним расставаться никогда! – с каким-то непонятным выражением ответила Мила.
– Не ври! – я сделала шаг вперёд, исподлобья глядя на уличённую воровку.
– О боги, ты действительно не поняла, что это? – усмехнулась Милица, расправив ожерелье у себя на груди и поглаживая крупные прозрачные камни. – Колышница ты, тебе вообще в высшем учебном заведении не место! Максимум – какая-нибудь задрипанная школа шептунов! Это ожерелье – сильнейший любовный артефакт. Стоит просто показать ему предмет вожделений и надеть себе на шею. Легко, просто, а главное, надежно! Дарен влюбился в меня без памяти. И не надо никаких зелий варить, в еду подмешивать… Скоро я стану леди Мерсер и уеду в столицу, а ты, Аштон, со своим смазливеньким личиком отправишься в какую-нибудь захудалую деревушку на практику!
Я с досадой посмотрела на ожерелье, цены которого я, оказывается, не знала. Пожалуй, Милица права! Грош мне цена, как магичке, раз не смогла разглядеть, что это артефакт. Разумеется, использовать его по прямому назначению я б не стала, но его можно было, например, продать…
– А если я расскажу Мерсеру, почему он воспылал к тебе такой любовью? – стараясь скрыть растерянность, проговорила я.
– Ты можешь сказать ему хоть, что я синий гоблин мужского пола с фиолетовыми рогами и змеиным хвостом! – торжествующе улыбнулась Мила. – Меньше любить он меня от этого не станет. Так действует магия ожерелья.
Вообще отлично! Это что ж получается? Забрать обратно Жулеву собственность я не могу, рассказать о том, что Мерсер сделал Миле предложение под действием артефакта тоже не могу… А получается, что Милица в выигрыше, как не крути.
Но я этого так не оставлю! А что, если…
– Вообще-то я сначала хотела влюбить в себя Фила Шепарада – симпатичный мальчик, а главное, перспективный… Ему, в отличие от тебя, точно светит что-то большее, чем эта захудалая деревенская академия, – явно наслаждаясь ситуацией, продолжала Милица. – Но на Шепарда артефакт не подействовал, видимо, он в кого-то влюблен, причем настолько давно и сильно, что магия ожерелья не смогла перебить эту любовь…
От этих слов у меня захолонуло сердце. Влюблен? Давно и сильно?
О, Фил, мой Фил! Бабочки запорхали в животе, мне кажется, я сама готова была вспорхнуть, настолько себя почувствовала счастливой и лёгкой!
– О, бедняжка, ты подумала, что в тебя? – проговорила Милица со издевательским сочувствием. – Нет, разумеется, нет, об этом и подумать-то смешно. Хоть и видно, как ты на него смотришь. Такая жалость! Ты уж точно не пара такому блестящему парню. Думаю, он нашел себе намного более достойную особу. Он пишет ей письма каждый вечер, а перед отправкой целует конверт в правый нижний уголок. Это так романтично, не находишь?
Удар был точно рассчитан и нанесён прямо в больное место. Именно затем она завела разговор о Филе, и возможно, даже об ожерелье. Затем, чтобы сказать то, что она, скорее всего, подглядела, и то, что как она догадалась, причинит мне боль – у Фила есть другая.
Вот только вряд ли Милица знала, что боль будет такой силы. Честно говоря, я и сама об этом не подозревала…
