Матильда Аваланж
Миткаль. Шлейф одержимости
ГЛАВА 1
Первые впечатления
В автобусе мне приснился кошмар.
Это уже стало привычным.
Они преследовали меня почти каждую ночь с тех пор, как я встретила его.
Но по моей личной классификации этот был из разряда паршивых. Так сказать, кошмар сто пятидесятого левела.
В этом сне он был слишком близко и сжимал в своих влажных красных ладонях мою руку.
– Ева, я люблю тебя. Слишком сильно люблю, понимаешь? Ты просто не можешь не ответить на мою любовь. Не можешь меня отвергнуть – я этого не допущу.
У него был какой-то дефект речи, поэтому он не всегда выговаривал слова правильно. Проглатывал «л» и «ж».
Буква «р» ему тоже не всегда удавалась.
Не «любовь», а «юбовь». Не «отвергнуть», а «отвехгнуть».
Так он это произносил.
– Ночью я не могу уснуть, потому что постоянно о тебе думаю. Мечтаю, как будто ты пришла ко мне и мы…
Дальше следовал мерзкий по своей неприличности рассказ о том, чем мы с ним будем заниматься.
Я не могла проснуться или убежать во сне, поэтому просто слушала, стараясь не смотреть в его лицо, обрамленное пегими, давно не стриженными патлами.
Смотри на его майку. Да, лучше на вытертую майку цвета серой спаржи, усеянную катышками.
Только не в его лицо.
Беспокойные пальцы парня между тем нервно поглаживали моё запястье.
– Нежели ты совсем меня не юбишь? – его глаза цвета кока-колы с выдохшимся газом смотрели жалобно и внимательно. – Мы должны быть вместе. Должны. Так предначертано, Ева. Слышишь? Ты придешь навстречу ко мне. Ты должна прийти!
– Оставь меня в покое… – прошептала я, но он помотал головой.
– Моя, моя, моя… – повторял громче и громче, пока совсем не завизжал.
Я попыталась вырвать руку, но не смогла: ломкие корявые пальцы сжались с неожиданной силой, он потянул меня к себе и хотел поцеловать.
Вздрогнув от ужаса, проснулась, потирая запястье.
На коже отпечатались красные следы его пальцев.
Нет, нет, такого просто не может быть.
Виновато тусклое освещение. И дурной сон…
Передо мной продолжало стоять его плоское лицо, умоляющее и одновременно агрессивное.
Посмотрела на часы на экране сотового.
Полчетвертого ночи. Прекрасно!
Свет в салоне был притушен до максимума. Вокруг все спят.
Но я больше засыпать не рискну.
Включила плеер и стала смотреть на сумрачный лес, пролетающий за окном автобуса.
Музыка, как всегда, поможет. Поможет забыть его мерзкий вид, голос и все те гадости, что он мне говорил и в кошмарах и наяву.
Главное только не заснуть, чтобы снова не окунуться в омут гадких сновидений.
Скоро это кончится. Я сбежала от него на другой конец страны, где он ни за что меня не найдет.
Устроюсь на новом месте, почувствую себя в безопасности и, наконец, смогу нормально спать.
Впереди – учеба в академии, новые подружки и симпатичные парни.
В моей жизни не будет больше отвратительного и назойливого соседа из квартиры снизу, у которого явно не все дома и который достал меня своими преследованиями.
Да здравствует новый город и новая жизнь!
А главное – спокойный, крепкий сон.
Еще не было и восьми утра, как автобус въехал на небольшую отгороженную площадку.
А я вдруг подумала, что не хочется выходить.
Что-то вроде секундного предчувствия, которое быстро прошло.
С одной стороны виднелось полукруглое здание вокзала, на крыше которого большими зелёными буквами было написано название города «Белый Лог».
Белый Лог – город вечных туманов и непроходимых лесов.
С другой стороны как раз и наступал лес: голубоватые лапы елей свешивались сквозь тонкие прутья забора.
Вот я и на новом месте.
Но почему утро кажется таким пасмурным и душным?
Подхватив сумку с вещами, выпрыгнула из автобуса последней и в нерешительности замерла, оглядываясь по сторонам.
Интересно, встретит ли меня дядя? Я говорила ему день и время прибытия. Но, похоже, добираться до его дома придется самой.
Хорошо хоть, адрес есть.
Прежде, чем толкнуть мутную стеклянную дверь здания автовокзала, я оглянулась на автобус. От города, в котором я родилась и выросла, меня отделяет теперь почти полстраны.
Прощай, мой оживший кошмар! Здесь он меня не достанет.
С трудом разузнав, какой нужен троллейбус, дождалась его и села у окна в обнимку с сумкой.
Город мне нравился – улицы утопали в колючей темной зелени елей и сосен. Несмотря на раннее утро, было сумрачно, сумрачно и жарко. И довольно безлюдно. Вылинявшее небо выглядывало из-за домов. Когда я ехала сюда, то прочитала, что зимы здесь не столько холодные, сколько очень длинные. И почти каждый день идет снег.
Но сейчас было лето, причем аномально жаркое для этих мест.
Хотелось как можно скорее переодеться в легкое платье. В джинсах и олимпийке было жарко!
Дом моего дяди, если он дал мне правильный адрес, а я его правильно расслышала, находился в частном секторе.
Поэтому искала долго. Попробовала позвонить дяде на сотовый, но он оказался выключен.
Сейчас главное – чтобы родственник оказался дома, иначе придется неизвестно сколько торчать под забором, ожидая его.
Я уже не говорю о том, может выйти какая-нибудь ошибка с адресом. Что делать тогда?
Дом был большой, и какой-то надменный.
Возможно, потому, что он стоял на склоне холма немного на отшибе или потому, что находился ближе всех к черте темного леса. У дома был и второй этаж, но что больше всего меня удивило – мезонин с крышей, поддерживаемый четырьмя колоннами и украшенный резными деревянными перильцами.
Необычный дом. Что можно сказать о его владельце? Человек явно непростой.
И все-таки странно, что дядя меня не встретил. Может, с ним что-то случилось? Или забыл, перепутал…
В любом случае, сейчас узнаю.
Громко пиликнул звонок.
Открывать мне не торопились. Я уже прикидывала, куда лучше пойти, чтобы попытаться разыскать дядюшку. Соседские дома спрятались за такими высокими заборами, что лезть туда как-то не хотелось, а место работы я его не знала.
Между прочим, денег у меня осталось не так много и снимать гостиницу я просто не потяну.
Я почти вбила в поисковик телефона запрос «Самые дешевые гостиницы Белого Лога», как тут крашеная зелёной краской деревянная дверь отворилась.
На пороге возник мужчина в синем бархатном халате и синей бархатной феске. На вид ему было лет сорок пять, невысокий, светловолосый, с глазами, словно затянутыми пленкой, надежно скрывающей это зеркало души от посторонних.
По виду – ну просто царь во дворца.
И я перед ним как несчастная забитая крестьянка.
Словно и не было телефонного разговора, в котором он вполне радушно сказал, что дом у него большой, я могу приехать и жить у него.
– Здравствуйте, дядя. Я – Ева. Я вам звонила.
Приехать к родственнику, которого видела лишь раз, было достаточно рисковой авантюрой, знаю.
Но меня подкупило то, что дядя жил на другом конце страны, где он уж точно не смог бы меня найти.
Молчание затягивалось.
– Приехала-таки, – резюмировал дядя вместо приветствия и посторонился, пропуская меня в дом.
– Мы же вроде бы договаривались, – пожала плечами, внедряясь в богатый коридор с бежевыми стенами и сияющими люстрами.
Дядюшка ничего не ответил, только поджал тонкие сухие губы.
Нет, не царь. Скорее, барин.
– Ну, с прибытием, племяшка, – процедил дядя, кривя губы.
Мы сидели за старинным круглым столом в центре огромной кухни, пол которой был вымощен синими и красными плитками.
Сейчас на столе сиротливо примостилась коробка кексов с вишней, которую я купила по дороге, и две чашки. Себе дядя взял какую-то старинную, антикварную. Мне же достался обычный бокал.
Боже, мне уже все до такой степени ясно, что и говорить ничего не хочется. Хочется лишь спросить, почему он разрешил мне приехать.
Что я и сделала.
Дядюшка медлил, крупными пальцами постукивая по гладкой поверхности стола.
Я крутила на среднем пальце правой руки тонкое кольцо с небольшой жемчужиной, которое осталось мне от мамы.
Я всегда делала это, когда нервничала.
– Что ж, буду краток. Мне абсолютно наплевать на твои проблемы, а так же планы касательно будущего житья-бытья, достопочтенная племянница. Потому можешь не утомлять меня своими рассказами. Ты здесь лишь только ради двух функций. Будешь убираться в доме и готовить – сможешь здесь жить. Если нет, проваливай прямо сейчас.
Странно, но эта откровенность мне даже понравилась. Дядя не стал строить из себя доброжелательного родственника, и пошел напрямую.
Я хмуро кивнула.
– Не надейтесь, что это продлится долго – при первой возможности я от вас съеду.
– Устроишься кассиршей во «Вкусно и точка» и снимешь жилье? – расхохотался дядюшка. – Ну, добро, добро.
– Вообще-то я собираюсь учиться. Я подала запрос в вашу «Согинею».
Это была известная на всю страну частная академия, построенная на деньги некоего бизнесмена. Обучение там было весьма дорогостоящем, но я с замиранием сердца прочла на сайте, что поступить можно по бесплатной квоте, которую меценат давал выпускникам школ с выдающимися результатами.
Так что у меня были все шансы. Я собрала дома документы и была полна решимости поступить в «Согинею» благодаря своему собственному уму и таланту.
Дядюшка молча сидел с каменным лицом. И тут левая половина его рта медленно ползла вверх, после чего он, уже не сдерживая себя, расхохотался.
– Нет, ей богу, ты забавная зверушка! – заявил дядюшка, вытирая батистовым платочком уголки глаз. – Ты реально думаешь, что сможешь поступить туда сама?
Я поморщилась.
Угораздило же нарваться на этого сноба!
А ведь по телефону был вежливый такой, доброжелательный! «Да, конечно, приезжай, дорогая», – прощебетал.
Может, я правда адресом ошиблась? Может, на какой-то другой улице стоит какой-то другой дом, где другой дядюшка, добрый, настоящий, ждет меня не дождется?
– Я окончила лицей с золотой медалью. У меня в аттестате ни одной четверки. Так что, почему бы и да? – задрала подбородок я.
– То, что ты умеешь зубрить, как мартышка, не делает тебе чести. Чтобы поступить в «Согинею», нужно обладать незаурядными навыками, которых у тебя, моя глупая племяшка, явно нет, – сказал дядюшка презрительно. – Знаем мы эти стандарты в этих ваших провинциях. Поди, все свои пятерки получила за красивые глаза.
Интересно, почему он сразу записал меня в глупышки? Что за предубеждение?
– Вот и посмотрим, – ровно отозвалась я. – Дядя, может, вы покажете мне мою комнату? А то я устала с дороги и хотела…
Но мужчина не обратил никакого внимания. Ему явно хотелось поунижать меня и поболтать о моей глупости.
– Ну, ты и гусыня! Бесплатные места для лучших, избранных. Для блестящих. Немыслимая самонадеянность! Провалишься на первом же экзамене! Для тебя безнадежно даже мечтать об этом. Так куда пойдешь после провала? Только и останется кричать «Свободная касса!».
– Что ж, надо будет – и пойду, и буду кричать. Все профессии достойны уважения. И кассира, и дворника.
Я все заметнее крутила на своём пальце кольцо и это не укрылось от его глаз. Он смотрел на это кольцо.
Слишком внимательно смотрел.
– Вот и иди дворником, чтоб на пропитание себе заработать. Потому что я обеспечивать тебя не собираюсь, – процедил сквозь зубы дядя и неожиданно выдал вот что, – Если сможешь поступить, разрешу тебе выбрать себе для жилья любую комнату в моём доме. Абсолютно любую. Но не надейся, что тебе удастся сменить бывшую людскую на более комфортабельные апартаменты. Поступай, поступай! Пробуй. Чем круче будет твой провал, тем, в конечном счете, будет веселее мне. Безмозглая мартышка, – добавил он и отвернулся, давая понять, что разговор окончен и мне следует выметаться из кухни.
Ну, я и вымелась. А что еще оставалось делать?
Не повезло с дядей, конечно… Такой мерзкий тип оказался!
Надеюсь, в будущем удастся от него съехать. А пока нужно поэкономить оставшиеся у меня деньги, обустроиться, присмотреться и заняться поступлением в академию.
Внутреннее убранство дядиного дома напоминало интерьер дворянской усадьбы восемнадцатого века с блестящим паркетом, пушистыми коврами, стенами, обитыми зелёными, красными и синими тканями, старинной мебелью и картинами в багетных рамах. Похоже, это действительно был каким-то чудом не тронутый революцией дом, а не искусно воссозданный современными дизайнерами интерьер.
Я ходила, как по музею и прямо диву давалась.
Самой темной и холодной в дядюшкином доме была маленькая угловая комнатка, отведённая мне. Бывшая людская с голыми серыми стенами, желтым диванчиком прямо напротив окна и старомодным комодом.
Больше ничего в комнате не было, даже ковра.
Бросив сумку у дивана, я подошла к единственному окну без занавески. Прямо перед ним росла огромная ель с шершавым красноватым стволом. Из-за занавеса густых еловых ветвей сюда проникало мало дневного света. В отдалении росло несколько елей поменьше. Метрах в пятидесяти плотной стеной начинался лес.
М-да уж… Особенно приятно будет смотреть ночью на лес из этого голого окна.
Не то что бы я чего-то боялась, однако все же передвинула диван в угол.
Дядюшка без стука появился в дверях, когда раскладывала по комоду свои немногочисленные вещи.
– Ну, как? – поинтересовался он нарочито бодро. – Хотя по мне ты и такой комнаты не заслуживаешь.
Все-таки у него ко мне какое-то странное, нездоровое предубеждение.
Словно что-то за этим кроется.
Я сочла за лучшее ничего не отвечать. Он молча наблюдал за мной. Это страшно раздражало. Остановившись с пакетом в руках, я повернулась.
– Вы что-то хотели?
– Сегодня вечером со мной будут важные гости, а ты должна нам прислуживать, как настоящая горничная. Не в твоих интересах случайно, – он поставил ударение на последнем слове, – как бы ненароком пролить на кого-то кипяток из чайника. Или уронить тарелку.
– Господи, нет, конечно… – закатила глаза я.
Это надо же иметь такой паршивый характер?
Реально, барин!
– В который раз убеждаюсь, что подобная внешность – признак небольшого ума. Элен Курагина отдызает, – покачал головой дядюшка и хлопнул дверью.
Не буду скрывать – когда за ним захлопнулась и входная дверь, дышать мне стало намного легче.
Выждав некоторое время, я выскользнула в коридор и пошла по анфиладе комнат. Странно, но тогда, как многие люди пытались сделать своё жилище современнее, дядюшка, наоборот, пытался сделать его старомодным.
И если мне не изменяют скромные познания, то некоторые вещи здесь, например, диван, обитый тканью в крупную сине-белую полоску в гостиной, или статуэтка гончей собаки на туалетном столике в дядиной спальне, действительно старинные и дорогие.
Побродив по первому этажу, я засомневалась в наличии здесь ванной комнаты, пока не наткнулась на невзрачную белую дверку. За ней и оказалась ванная, которой, к моему сожалению, сто лет никто не пользовался.
Здесь горела только одна тусклая лампочка, освещающая стены, обложенные старинным кафелем грязно-розового цвета, и сизый от подтёков потолок. Посредине комнаты на высоких ножках в виде львиных лап стояла старая-престарая ванна, не похожая на такие, которые делают сейчас. Внутри она была вся жёлтая от извести и грязи. Из края ванны торчали два загнутых латунных крана с горячей и холодной водой, которые не работали. Больше тут ничего не было, даже зеркала.
В общем, у дяди был явно затянувшийся ремонт в ванной – печально. Очень печально.
Лампочка качнулась, и тени разбежались по кафельным стенам. На мгновение мне показалось, что они живые, а стены уходят в бесконечность. Я щелкнула выключателем и отступила назад, в свет коридора. По сравнению с этой комнатой людская показалась мне роскошным номером.
И почему дядюшка не поселил меня прямо в этой холодной жутковатой комнате? С него бы сталось.
Удивляясь его доброте, я по деревянной лестнице направилась на второй этаж, где было всего две комнаты, объединённые балконом. Миновав высокую ступеньку, подошла к резным деревянным перилам.
Дом дядюшки стоял на холме, и отсюда город был как на ладони. Смешно сказать, но я на мгновение почувствовала себя словно на картинке из детской книги сказок.
К полудню выглянуло солнце и сейчас заливало своими яркими лучами город. Он казался пестрым островом, плывущем в душном зелёном океане леса, со всех сторон его омывающем.
Правильно ли я сделала, что приехала сюда? Бросила все, все и сорвалась.
От себя не убежишь. А от него и подавно.
Эти слова словно прошептал кто-то за моей спиной. Я нахмурилась и даже обернулась.
Разумеется, я сделала правильно, что сбежала от навязчивых приставаний своего не вполне нормального соседа по подъезду. Как посоветовала мне подружка:
– Беги, Ев, обрубай все концы! Сейчас этот придурок вроде безобидный. А потом наступит у него обострение – подкараулит в подъезде и ножом пырнет. Кто их, этих психов разберет? Конечно, поезжай к своему дяде! Поступишь там в эту академию и будешь учиться – классно же!
Она была права. Я понимала, что просто не смогу жить спокойно в своём родном городе.
Я не могла выйти на улицу, потому что он сидел на лавочке и поджидал меня.
Куда бы я ни отправилась, он шел за мной, как уродливая тень, поджидал, выслеживал и всегда, всегда оказывался рядом, будто был призраком, а не живым человеком.
Уж лучше буду терпеть барственные заскоки дядюшки, чем слушать ночью стук в дверь и громкие крики, будящие весь подъезд: «Пусти, любимая! Открой! Обними меня! Полюби меня! Дай мне тебя! Дай! Хочу!».
Ещё немного побродив по дому, я взялась за мытьё полов.
Площадь паркета была весьма обширна, и к тому же мыть его надо было аккуратно – какое-то там дорогое мега-супер обработанное дерево. На этом дядя сделал особенный акцент.
В довершение всего он велел натереть его мастикой, чтобы блестел, как зеркало.
С мытьём я справилась медленно, но без особых затруднений, несмотря на то, что приходилось таскать воду из колонки. Натирать же мастикой пол оказалось однообразно и тяжело.
И в три раза медленнее, чем мыть.
Я очень устала, зато полы стали зеркальными. Ну, ничего – это мне вместо тренировки в тренажерном зале.
Осталось осилить только небольшой кусок паркета в коридоре перед самой кухней – и все!
Стрелки явно антикварных часов с кукушкой подходили к девятнадцати ноль-ноль. Успею до гостей!
В глазах рябило от бесконечных узоров «елочкой», а в носу стоял специфический запах мастики.
Я поправила на голове косынку и выдохнула. Так же пришлось напялить старый вытертый халат, найденный в тряпках.
Видок у меня был еще тот!
Увлекшись, я поздно услышала голоса за входной дверью. Они пришли раньше!
Тут же зажегся яркий свет, и я увидела на пороге дядю в компании трех мужчин и двух женщин, у одной из которых в руках были чайные розы.
Они уставились на меня, стоящую на полу, слишком уж удивлённо. Словно диковинного зверька увидели.
Почему-то первое, о чем я подумала – у девушки с розами сегодня день рождения. Короткие светлые волосы, крупные красные бусы на шее, вся какая-то утонченная, она так и светилась.
Мгновением позже до меня дошел весь комизм ситуации, потому что сейчас, в косынке, халате и классической позе Золушки, я сильно отличалась от этих праздничных и нарядных людей.
Казалось бы, что тут такого?
Ну, убирается человек, не в бальном платье же ему убираться? Зачем смотреть на меня, как на что-то крайне удивительное?
Похоже, добрый дядюшка уже успел проболтаться на мой счет.
– Это моя новая уборщица, про которую я вам уже рассказывал, – с огромным удовольствием сообщил дядя. – Не пугайтесь, господа, она не грязная и не заразная! Проходите, проходите! Бери пакеты, накрывай на стол, – последнее он прошипел мне.
– Мне надо переодеться, – так же тихо прошипела в ответ. – Это грязная рабочая одежда. Неужели вам не неудобно перед гостями?
Его глаза блестели как-то слишком уж предвкушающее. Плевать ему было на гостей, вот что.
Зато унизить меня – это ни с чем несравнимое удовольствие.
– А тебе так больше идет. Подчеркивает статус, знаешь ли, – хихикнул дядюшка. – Мой руки и быстро на кухню! И если думаешь, что, переодевшись, ты бы выглядела приличнее, то я должен тебя разочаровать. Таки ходи теперь в этом халате и косынке.
– Да мне плевать, как я выгляжу. А вот вы, унижая меня перед ними, не особо!
Дядя задумался над последним предложением и не успел ответить, а я взяла тяжелые пакеты и понесла на кухню. Гости уже рассаживались за столом.
Им неловко было на меня смотреть.
Глупости какие!
Даже не представляю, чего им дядюшка про меня наплел.
Я хотела развернуться и уйти, но что-то меня удержало. Какой-то маленький благоразумненький голосок, говорящий, что не стоит ссориться с дядюшкой.
Засучив рукава халата куртки, я накрывала на стол.
Салаты аккуратно выложила из контейнеров с маркой магазина, где они были куплены, на тарелки. Нарезала два вида ветчины и сыра, хлеб.
Даже украсила мясную нарезку листьями салата и оливками. Из разговоров я поняла, что все эти люди – сослуживцы дядюшки, и что у одной из женщин действительно сегодня день рождения, который дядюшка предложил отметить у себя.
По сравнению со всеми за столом, кроме именинницы, один из мужчин был молод – лет тридцать, а может, даже меньше.
Одетый во все черное, с бледным цветом лица, который особенно бросался в глаза на фоне стоячего воротника его черной рубашки, он сидел прямо напротив кухонной стойки, где возилась я.
Прихотливый рот его был чуть болезненно сжат, а прозрачные глаза взирали на мир насмешливо и высокомерно. Вместе с этим что-то угловатое, неуверенное было в его образе.
Дядюшка называл его Владом и вообще, по-моему, души в нем не чаял.
С накрыванием стола управилась я довольно быстро. В довершение ко всему, налив в вазу воду, поставила туда розы, конечно же, при этом уколовшись. От них шел восхитительный запах, а капельки воды лежали на лепестках, как осколки стекла.
Я на мгновение замерла.
Очень люблю цветы, но эти розы – не мои.
– Я могу идти, дядюшка? – установив вазу в центре стола, спросила, скромно потупившись.
Тьфу, зачем я так оговорилась и сразу же привлекла внимание?
Пусть бы и дальше дядюшка играл в «барина и его горничную», плевать.
Воцарилось молчание.
– Дядюшка? Так это, оказывается, племянница? А сказал, новенькая уборщица, старый шутник! – захохотал кто-то из друзей дяди. – Говорил, все родственники умерли, а тут такая… Особа. И как её зовут?
Как же это противно, когда о тебе говорят в третьем лице. Да еще и называют «особой».
Дядя помалкивал.
Может, он забыл моё имя?
Ну, я напомню.
– Ева, – громко произнесла я таким тоном, что присутствующие не могли не обернуться на меня. – Меня зовут Ева.
– Браун? – послышался спокойный холодный голос, словно ледышки друг о друга ударились.
Не знаю, чего этот черный, как ворона, Влад ожидал. Может быть, того, что я вытаращу глаза и спрошу: «А кто это?».
– Не думаю, что у меня есть хоть сколь что-то общее с женой Адольфа Гитлера, – я поправила спадающую косынку. – Впрочем, она пробыла в этом статусе официально всего тридцать шесть часов или…
– Какие познания, я поражен, – бесцеремонно перебил Влад.
– Ты видишь меня от силы двадцать минут. Разве можно составить правдивое мнение о человеке за такое короткое время? И, раз уж тут вы все, как я вижу, претендуете на комильфо… Вообще-то, перебивать собеседника – признак дурного тона.
– Поверь, достаточное, – даже как-то устало отмахнулся противный парень в черном. – Тебе ли мне рассказывать о дурном тоне? Ты приехала сюда из провинции, прочитав пару книжек из вашей деревенской библиотеки, и считаешь себя очень умной и образованной. По-любому мечтаешь о красивом и богатом принце с квартирой и машиной. Куда ж без него? Заодно выслуживаешься перед дядей в надежде, что тебе от него что-то перепадет. И невдомек бедной глупой девочке, что её удел – возвращение в сельскую местность, какой-нибудь Федя-тракторист, и перепих в стоге сена под блеянье коз.
Мои глаза расширились.
Даже дядя не зашел бы так далеко. Но его школа, определённо.
Влад смотрел на меня в упор холодно и уверенно.
Напряженное молчание за столом.
Это оскорбление!
Мерзкое и гадкое оскорбление!
Я же ничего им не сделала. Почему на меня смотрят, как на существо низшего круга?
Просто невозможно было подобрать слова от обиды. Влад вопросительно вскинул брови, как бы желая сказать: «Что, кишка тонка ответить?» и безразлично отвернулся.
Я же вылетела из кухни, ударившись локтем о дверной косяк.
Щеки горели, словно меня по ним отхлестали.
На ходу скинула косынку, рванула пуговицы халата и высвободилась из него. Брезгливо отшвырнула тряпку от себя и теперь шагала по коридору в одном нижнем белье.
То, что кто-нибудь может выглянуть из кухни и все увидеть, меня не волновало.
К чертям собачьим и дядюшку и его гостей!
Не подозревала, что люди могут быть такими… Такими высокомерными и предвзятыми!
Я подошла к двери своей комнаты и рывком дернула её на себя. Прежде, чем войти, все же оглянулась.
Уже начиная жалеть о сделанном, я понадеялась, что никто не видел моего демарша.
Напрасно.
В дверях кухни, прислонившись к косяку, стоял Влад.
Ни о чем не жалею. Ни о чем. Надо было этот халат вообще ему прямо в рожу швырнуть!
Я отвернулась и затворила дверь.
Да пошел он!
В конце концов, ничего страшного не произошло.
Белье у меня самое обычное, вроде купальника, только немного с кружевом. Фигура тоже ничего.
А этот мерзкий Влад – надеюсь, больше его не увижу.
И вообще, как можно меньше контактов с дядей – и все будет хорошо.
И пусть эти гости на меня смотрели, как на пустое место, или вернее, как на какую-то провинциальную матрешку. Для них я – глупая провинциалка. Ну и что с того?
Переживем. Я здесь всего лишь первый день.
Чуть-чуть осмотрюсь, и сбегу из этого бонтонного дома, обязательно сбегу!
Главное, что основная проблема решена. А остальное можно и потерпеть.
Не включая света, я подошла к окну.
В этих краях смеркалось рано. Передо мной стоял лес. В почти сгустившейся темноте казалось – он намного ближе.
По кронам деревьев пробегало легкое движение, но страха оно у меня не вызывало. Я слышала, что в здешних лесах водятся дикие звери, но какими бы дикими они не были, они не станут ломиться в дом.
Вскоре на траву легли ночные тени, а я легла в постель.
Из гостиной слышались голоса и звуки вальса. Кажется, они устроили танцы. Надо же, просто какое-то светское общество.
Куда я попала?
Вставила наушники плейера в уши и закрыла глаза.
Как же я скучала по дому! Он не был похож на музей.
Это был просто… дом. И там была настоящая ванная. Мои любимые книги. Мой кот Манчкин. Он такой беззащитный и, наверное, страшно по мне скучает. И он не дома, а у знакомых.
Когда чуть-чуть освоюсь в Белом Логе, то обязательно заберу его.
А дома сейчас пусто, темно и тихо.
Лишь по одному я не испытывала никакой грусти. По одинокой фигурке соседа, сидящего на ступеньках лестничной клетки напротив моей двери.
Он уже понял, что я сбежала.
Ну что ж, ему давно пора осознать, что никакая мы не пара!
