Матильда Аваланж
Академия Хозяйственной Магии
ГЛАВА 17
До общежития мы с Филом шли вдвоем – он вызвался проводить, заявив, что по дороге со мной запросто ещё что-нибудь может случиться – например, разверзнется земля и семихвостый утащит меня в свое царство. Когда я корректно позволила себе высказать в этом сомнения, Шепард на полном серьёзе заявил:
– С тебя, Аштон, станется. И вообще, что-то мне расхотелось в бане париться.
Еще бы, сокурснички так на нас пялились и многозначительно перехихикивались, что желание Фила было вполне понятно. Теперь по всей академии, чувствую, про нас такие слухи пойдут, что мама не горюй.
Размышляя о том, что было бы, если эти слухи оказались правдивы, и у нас с Шепардом действительно что-то произошло, я шагала по тропинке, искоса поглядывая на идущего рядом Фила. Надо же, никогда не замечала, что помимо очень и очень соблазнительного пресса, у него такой красивый чёткий профиль. Прямо как у Молодого Бога, который в нашей религии ратовал за миролюбивое решение любых конфликтов и заодно призывал к спорту и ведению здорового образа жизни.
Однако вслух свои ассоциации я озвучивать не торопилась. А потом мне вдруг пришла мысль, что весть о том, в каком двусмысленном виде нас с Шепардом обнаружили в бане, дойдет и до Власа. По-любому дойдет!
Я приложила ладони к вмиг попунцовевшим щекам. Поверит ли Влас, что между мной и Филом была близость? Сказать сложно… Влас… Его трудно прочитать, предугадать… Возможно, поверит и решит, что я гулящая девка – с ним целуюсь, с Филом сплю… Разочаруется? А вдруг ему будет все равно? Вдруг то, что промелькнуло, проискрило между нами, для него ничего не значит? Так просто, сорвал поцелуй у симпатичной студенточки, почему нет?
А что он значит для меня, этот поцелуй с конюхом? Не знаю… Я уже ничего не знаю… Хотя нет, кое-что знаю наверняка. Будь Влас на месте Фила Шепарда, все было бы по-другому. Влас бы не стал отводить глаз от моей наготы, как Фил. Он бы рассмотрел меня всю, лаская взглядом каждый сантиметр моего тела. Он бы не думал, как Фил, лишь о том, чтобы помочь мне скорее одеться. Он бы взял меня – не оставив мне ни малейшего шанса на сопротивление…
О, Пресветлая Дева, о чем я думаю? Так, стоп, все! Я думаю о зайчиках, о зелёной обезьяне, о предстоящей зачётной неделе, о Гиблой Пустоши, только не о…
Кого из них бы я хотела, Фила или Власа? Маскулинного Власа или молодого бога Фила? С кем бы я хотела слиться в единое целое, кого бы хотела ощутить в себе, кому бы рвалась навстречу?
Споткнувшись о вовремя подвернувшуюся корягу, я чуть было не угодила лицом прямо в грязь, коварно плещущуюся на дороге. Впрочем, она была тут повсюду – непролазная живописная грязь, красноречиво говорящая о том, что осень в деревне любого франта обует в резиновые сапоги.
Только если этот франт не профессор грязи Донатимо, которая запросто разгуливала по ней в туфлях на высоком каблуке – и хоть бы одно пятнышко на красной лакированной коже.
Наверное, если Шепард знал, что творится у меня в голове, то ловить бы меня не стал, но, слава богу, заклинание чтения мыслей настолько сложное, что доступно только нескольким особо одарённым кудесникам нашего королевства, в число коих, слава богам, Фил пока что не входил.
Он немного резковато дернул меня и сильно-сильно сжал мои пальцы в своей ладони.
– Осторожнее!
– Спасибо, – промямлила я, осознав, что мне не хочется, чтобы Фил отпускал мою руку.
– Будешь теперь мстить? – вдруг спросил Шепард с каким-то странным подтекстом.
До меня не сразу дошло, что спрашивает он об коварно закинутой Милицей (а в том, что напакостила именно она, не было никаких сомнений!) временной петле, благодаря которой Фил получил прекрасную возможность рассмотреть меня без одежды. Но, странное дело, по моим ощущениям, Мила заслужила скорее благодарность, так как благодаря ей я смогла полюбоваться красивым обнажённым торсом Шепарда, почувствовать его прикосновения к своей разгорячённой коже…
О боги, о чём я думаю?
На подступах к общажному терему мы столкнулись с Вир и Климентием. Они шли со стороны деревни под ручку и выглядели необыкновенно довольными.
– Вы откуда такие благостные идёте? – поинтересовалась Вир, многозначительно взглянув на Фила.
– В бане парились, – невозмутимо ответствовал Шепард.
– Вдвоём? – хихикнул Клим.
Я открыла рот, чтобы рассказать друзьям об устроенной Милой гадости, но не успела.
– Там что-то происходит! – перебил меня Шепард и ускорил шаг.
Бросившись за ним, мы получили прекрасную возможность убедиться в том, что чутьё Фила не подвело.
Терем, в котором жили студенты, представлял эпохальное зрелище. Из окон второго этажа бурлящими потоками выливалась какая-то странная жидкость коричневато-буроватого цвета. Преподаватели, среди которых я сразу углядела профессора Анселми, Донатимо и Сбышевского метались вокруг терема, пытаясь различными заклинаниями остановить вредную жидкость, но от их поползновений ее, по-моему, только пребывало. Наиболее мощный поток хлестал из комнаты Смеяны, и меня вдруг пронзила страшная догадка.
Приглядевшись, я узнала в буйной субстанции супчик Смеи, над которым она так усердно трудилась, когда я собиралась в баню. Вскоре обнаружилась и сама подруга: она с убитым видом сидела на пенёчке, изредка делая слабые попытки встать и броситься на помощь преподам, но какая-то невидимая сила вновь пригвождала ее к пеньку. Жуль в позе копилки сидел рядом с несчастной подругой, всем своим видом оказывая ей моральную поддержку.
Больше никому оказать бедной девушке поддержку в голову не приходило: студенты, столпившись небольшими группками, либо возмущались учинённым в их комнатах безобразием, либо посмеивались. К числу последних относилась и Милица со своими верными приспешниками: Харитой и недавно выпущенным из лазарета Феофаном. Завидев меня, рыжая победно улыбнулась, но разглядев рядом Фила Шепарда, позеленела.
Наиболее лояльно на суповой потоп смотрели студенты, сбившиеся в самую маленькую кучку, которые вслух надеялись, что домашнее задание на понедельник разрешат не делать хотя бы частично. В этих обсуждениях не участвовал лишь странноватый третьекурсник по имени Светлан, который как-то уж слишком задумчиво разглядывал водопад из супчика, низвергающийся из ближайшего окна.
– Все пошло не так! – кинулась к нам Смеяна. – Я почти доварила, собиралась затушить огонь под котелком, но оно вдруг почему-то стало пребывать и пребывать… и я не знала, как остановить! Применила заклятье заморозки, а оно наоборот сработало! И никто теперь не может, котелок все варит и варит! Митрофан сказал, что исключит меня из академии! Я полная бездарность!
И подруга залилась слезами. Мы с Виринеей, как могли, принялись ее успокаивать, но все безрезультатно. И рыдала бы бедная Смеяна ещё неизвестно сколько, если бы не Светлан, который подошел к льющемуся из окошка супцу, невозмутимо сунул в него палец и облизал.
– А вкусно! – изменился парень в лице. – Потрясающе вкусно!
Он деловито наколдовал себе мисочку, подставил ее под струю Смеяниного варева, а после того, как мисочка наполнилась, стал уплетать за обе щеки с таким видом, что некоторые смельчаки (а, может, просто очень голодные) не выдержали и тоже попробовали супчик.
Буквально через несколько минут дворик перед общежитием было не узнать: студенты весело орудовали наколдованными деревянными ложками в наколдованных же деревянных мисках. Даже Милица со своей компанией соизволили попробовать. Может, им стало интересно, а, может, хотели раскритиковать, но в итоге даже съели все до последней крошки.
Если бы не злые, как черти, преподаватели и похожая на фурию комендантша общежития кикимора, происходящее здорово напоминало какое-то народное празднество с щедрым угощением из полевой кухни.
Попробовали супчик и мы, даже Фил Шепард, и не смогли не признать, что похлебка на вкус просто диво, как хороша.
Смеяна сидела на своём пеньке совершенно счастливая… До тех пор, пока к ней не подлетел Митрофанушка и не начал, брызгая слюной, орать про отчисление, бездарность, нарушение порядка, неумение владеть своей силой.
Подругу надо было спасать!
– Митрофан Игнатьевич, угощайтесь, – с самым невинным видом я подошла к куратору и протянула ему миску с супцом. – Так вкусно, что просто ум отъешь!
– С ума сошла, Аштон! – рыкнул Митрофанио. – У тебя ещё хватает наглости предлагать мне эту гадость, которая все общежитие залила!
По крайней мере, он переключил свое внимание со Смеяны на меня. И то хлеб. Отпихнув от себя миску с таким видом, как будто в ней плавали ядовитые скорпионы, он разразился бурной тирадой по поводу того, какие негодные нынче пошли студенты. Похлебку Митрофан явно пробовать не собирался.
– Дайте-ка мне… – послышался грудной женский голос, обладательница которого мне была не знакома.
Выглядела она совершенно не по-местному – тут все ходили в кафтанах, сарафанах, на крайний случай – в комбинезонах. Эта мадам лет сорока пяти щеголяла в ярко-зелёном атласном платье, обтягивающем идеальную фигуру. Волосы ее цвета инея были уложены в высокую причёску, а глаза из-за стёкол удлинённых очков в чёрной оправе смотрели высокомерно, но в то же время с интересом.
– Кристобель! – расцвел в улыбке наш куратор. – Вы вернулись! Как отпуск? Я так рад вас видеть!
– Чего не могу сказать о себе, – обрубила его мадам.
Она бесцеремонно взяла из моих рук миску и с грацией придворной дамы попробовала Смеянино варево с кончика деревянной ложки, которая в ее холёных руках смотрелась по меньшей мере нелепо.
Предваряя вопрос, готовый сорваться с моих уст, Вир толкнула меня в бок и прошептала:
– Профессор магической кулинарии Кристобель Эстер. На старших курсах преподает. Такой стервы ещё свет не видывал.
Смеяна аж вся сжалась на своём пеньке. А профессор магической кулинарии с задумчивым видом проглотила похлёбку, и вдруг на ее мраморном лице наметилось нечто вроде улыбки.
– Это вы сварили, милочка? И вам никто не помогал? – поинтересовалась Кристобель Эстер у Смеяны и та сначала кивнула, а потом помотала головой. – Потрясающий осенний суп, просто идеально сбалансированный состав! И плюс чары последующей сытости… Да у вас, дорогая моя, талант!
– Какие еще чары сытости? – выпучил глаза Митрофан. – Я вообще-то хотел ставить перед ректором вопрос об отчислении этой бездарной студентки! Этот потоп, – он ткнул пальцем на общагу (хотя справедливости ради стоит заметить, что потоки похлебка текла из окон второго этажа уже значительно слабее), – никто уже три часа остановить не может!
– Сами вы бездарь! – отрезала Эстер и изящно взмахнула рукой, отчего потоп супа резко прекратился, как будто кто-то перекрыл кран. – Гнать и академии таких талантливых студентов! Будет вам известно, милейший, что это особая похлебка, которую очень сложно сварить и если она намагичена правильно, то всего одна тарелка делает человека сытым на целую неделю!
– Но зачем заливать этой похлебкой весь корпус? – уверенности у Митрофанушки явно поубавилось.
– Да это просто потрясающе, раз девочка смогла наварить ее в таком количестве! – глаза за стеклами очков у профессора Эстер азартно блеснули. – Вот что, милая моя, у вас потрясающие способности к кулинарной магии! Вы просто обязаны посещать мои занятия!
От нахлынувшего на нее счастья подруга чуть с пенька не свалилась, хорошо хоть Климентий ее вовремя подхватил.
– Что ж, пусть посещает, – неожиданно согласился Митрофанушка. – Но если подобный беспорядок произойдет, то я все-таки поставлю перед ректором вопрос об…
Но Кристобаль Эстер его не слушала, она наколдовала рядом с пеньком Смеяны роскошное кресло и, усевшись в него, принялась задавать Смеяне вопросы:
– Ну, расскажите же мне, расскажите, милочка, как вы варили этот дивный суп?
С несколько ошалелым видом подруга принялась отвечать.
–Слушайте! – осенило вдруг Виринею. – Это мы теперь после этой похлёбки сможем не есть целую неделю? Ничего себе!
– Я подумаю, как можно убрать действие супа, – задумчиво протянул Фил Шепард. – Хотя в чем в чем, а в кулинарожении я не силен. Это очень специфичная область магии.
– Да зачем убирать? – перебил его Клим. – Наоборот, интересно целую неделю не есть! Это ж как раз зачётная неделя – больше времени появится на подготовку к зачетам! В общем, если снимать действие похлебки – я пас.
– А я нет! – проговорила Вир возмущенно. – Я люблю есть! И хочу хотеть есть!
Я с ней согласилась. Такая похлёбка хороша в каком-нибудь походе, или на войне.
Впрочем, как ни странно, большинство студентов рассудили так же, как и Климентий.
Профессор Донатимо очень скоренько разобралась с последствиями потопа (попутно проведя студентам мини-урок что это де грязь пищевая, а убирать ее следует заклинанием либо свежести, либо лимонной, либо зелёного яблока), и внутри и снаружи общежития все стало, как прежде. Студенты шумно стали расходиться кто куда.
Помимо воли я обратила внимание на двух парней-четверокурсников – они что-то рассказывали профессору Донатимо, которая являлась куратором на их курсе. Всеми фибрами души почувствовала – дело неладно, нужно подойти ближе и прислушаться.
– Да я говорю вам, профессор, он пропал! – горячо убеждал профессора здоровяк с длинной челкой, которая очень странно смотрелась на его бритой голове. – Ребята рассказывали, что на него какая-то странная книга напала и кусала его, и он с ней в библиотеку побежал. Потом девчонку с первого курса проводил, пошел к себе в комнату и больше уж не выходил. А когда потоп начался, то все из комнат повыскакивали, а он нет! Мы заглянули – а там пусто!
– Вы уверены, что он не мог сбежать, уйти куда-то? – испытующе глядя на ребят, спросила профессор Донатимо. – Он же любит всякие глупые шутки, розыгрыши, может, и сейчас…
– Нет, профессор, – покачал головой второй парень – его рыжие вихры торчали во все стороны. – Он обязательно нам бы рассказал, если что-то такое задумал.
– Что ж, раз так… – встревожено протянула Донатимо.
– Да вот она, эта девка, – вдруг закричал здоровяк с чёлкой, ткнув в меня пальцем. – Это ее он провожал из библиотеки! Она, получается, последняя, кто его видел.
– Да что вы раньше времени огород городите? – поморщилась профессор. – Пойдемте в комнату, может он там себе сидит преспокойно!
Дело касалось меня напрямую, поэтому я тоже пошла, уже зная, о ком речь и в чью комнату мы идём. Чувство тревоги охватило меня, я никак не могла избавиться от противного холодка, змеящегося по спине, хотя знала, что не сделала ничего плохого и обвинять меня не в чем.
Ну, почти… Заколдованная книжка анекдотов не в счет!
Возможно, это глупое недоразумение и все разрешится просто и забавно.
Но надеялась я зря.
Комната Мартына Задоя оказалась пуста. Нехорошо, зловеще пуста.
ГЛАВА 18
Моя проделка с ожившей книгой, пригнавшей Мартына в библиотеку, раскрылась довольно быстро. Оно и немудрено – преподаватели собрались в комнате Задоя почти в полном составе, прибыл и сам ректор Пантилеймон Ортодеус. Завидев меня, блондин, вспыхнув, отвернулся, очевидно, вспомнив поцелуй в столовой. Я тоже смутилась, но не из-за ректора, а из-за того, что увидела Власа. Понятия не имею, почему простого конюха сюда позвали, но, видимо, на это есть свои причины. В отличие от Пантилеймона, который украдкой нет-нет да поглядывал, Влас не взглянул на меня ни разу. Наверное, уже знает про сцену с Филом. Да и сейчас, когда преподы прошарили комнату Задоя различными проверяющими и считывающими заклятьями и размотали всю историю про бешеную книгу, черт знает что обо мне подумает, решит ещё, что это я похитила Мартына… Хотя, по-моему, в такой непроходимый бред способен поверить только конченный идиот!
Преподы идиотами как раз-таки не были, поэтому хорошенько расспросив меня про Мартына (я действительно по иронии судьбы оказалась последней, с кем парень общался перед исчезновением), отпустили с миром. Даже ругать не стали. Никто слова не сказал, в том числе сам Митрофанушка, гроза нерадивых студентов, еще час назад разоряющийся по поводу Смеяниного супчика. Такое со мной было в первый раз. Даже как-то гордость немного задело, что ли.
Но дурочкой я не была (о, надеюсь, не была!) – прекрасно видела, что преподавателям сейчас совершенно не до меня. С тревожными лицами они мерили шагами маленькую комнатку Задоя, в которой царил кавардак, который парень так и не успел прибрать. Несколько раз пускали поисковое заклинание. Профессор Донатимо пыталась вычислить ауру Задоя по грязи. Профессор Кристобель Эстер вальяжно расселась в потертом кресле и задумчиво курила длиннющую сигарету с таким мрачным видом, будто Мартын Задой уже отправился в мир иной, не исключено, что по частям. Влас стоял у самого входа, привалившись к стенке, но я видела, что кончики пальцев его чуть подрагивают – он тоже плел поисковое заклинание.
Из всего преподавательского состава один только профессор Анселми выглядел не встревоженным, а откровенно раздражённым:
– Я действительно не понимаю, из-за чего весь этот сыр-бор! – пожал плечами он. – Да сбежал Мартын куда-то, вон хоть в деревню… Загулял с какой-нибудь деревенской дивчиной, раз Аштон ему отказала… А вы тут такую панику устроили, как будто его хладный труп тут нашли!
– Типун тебе на язык! – набросилась на него профессор Донатимо.
– Боюсь, профессор Анселми, вы ошибаетесь, и притом весьма крупно, – проговорил вдруг Влас сдержанно и все обратились к нему.
– Властимир, скажите, ради богов, что показывает ваш поиск, – заломив руки, обратилась к Власу Донатимо. Видно было, что она искренне переживает за своего студента. – У вас же самый широкий спектр, что он показал?
– Он показал, что Мартына Задоя нет ни на территории академии, ни в поле, ни в лесу, ни в деревне, – негромко произнёс Влас. – Более того, его нет в нашем королевстве.
Вздох потрясения пронёсся по преподавательским рядам.
– Как нет? – схватившись за сердце, Донатимо упала на кушетку. – Как такое вообще может быть? А вдруг он… он…
– Он жив, – перебил Влас, почему-то глядя в пол. – Я вижу это по ауре комнаты, по его вещам. Эти вещи принадлежат не мертвецу. Но с ним что-то случилось, что-то непонятное и страшное… Как будто он… уже не он… Нам одним в этом разобраться не под силу.
– Я знаю, что вы хотите сделать, Властимир, – кивнула вдруг Кристобель Эстер, выдохнув колечко дыма, которое превратилось в очертание чего-то хорошо мне знакомого, но позабытого. – Я полностью вас поддерживаю в этом решении.
Герб Высшего Института Магической Полиции, вот что напомнил дым от сигареты Эстер!
– В таком случае… – Пантилеймон Ортодеус не договорил.
Преподаватели, а, в частности Митрофанушка, как-то некстати вспомнили обо мне, внимающей их разговору. Куратор подлетел ко мне и буквально пинками выставил за дверь.
–Иди-иди, голуба, не до тебя сейчас! Но учти, – Митрофанушка прищурился с порога, – как только разбёремся с Мартыном, за книгу ты огребёшь. И Смеяна твоя за супец свой глупый!
Остаток вечера прошел в комнате Смеяны за обсуждением случившихся днём событий. Вдохновившись похвалой самой Кристобель Эстер, подружка на скорую руку пожарила блинчиков, а у Климентия нашлась банка абрикосового варенья. К сожалению, никто, кроме самой Смей, не мог насладиться этой вкуснятиной – после волшебного супа мы все чувствовали себя сытыми. Виринея мрачнее всех взирала на золотистое великолепие, политое сиропом с солнечными дольками абрикосов, а потом и вовсе отвернулась. Я рассказала ребятам сначала про зачарованную мной в комнате Мартына книжку, а потом про то, как попарилась в баньке, несколько, правда, смягчив краски. Но все равно поймала многозначительные взгляды всей троицы, а Клим даже присвистнул. Правда, как выяснилось, по другому поводу:
– Эх, жалко, я не видел, как Задой от этой книги удирал!
– Фрэнни, а ты уверена, что в исчезновении Задоя не обвинят тебя? – встревожено перебила его Смеяна.
– Да может, он не пропал, а сбежал или спрятался где-то? – в духе профессора Анселми изрекла Вир. – Это такой типчик странный, мне про него одна девчонка рассказывала… Слушайте! – осенило вдруг подругу. – Я знаю, куда делся Задой! Вернее, кто знает, куда он делся! Короче, он сегодня в теплице на практике одной девчонке в нижнее бельё червяков заслал! Павлина Павнер, вот! Она ему отомстила за это, точно вам говорю!
– Прибила и в лесочке прикопала? – выгнул бровь дугой Клим. – Ты бы так и сделала, Вир?
– Если бы какой-то идиот запустил мне в трусы червей, я бы его не то, чтобы в лесочке прикопала, я б его внутренности по всей комнате развесила, чтоб каждый мог полюбоваться, – хищно растопырив пальцы с длинными ногтями, ответила Виринея намеренно хриплым голосом.
– Слушайте, я ее боюсь! – Клим шутливо отодвинулся от Вир. – Внутренности бы она развесила, темная ведьма какая-то!
– Да при чем тут внутренности? – с досадой перебила я. – А вот с Павлиной Павнер поговорить надо, и желательно раньше преподов!
– Уехала Павнер к родителям на два дня, – подала голос Смеяна. – Я сама видела! Сразу после занятий и уехала. Так что у нее железное алиби.
– Как раз того, у кого железное алиби, и надо проверять в первую очередь, – возразила я. – Оно иногда, знаете ли, оказывается на проверку жестяным, а то и вовсе бумажным!
– Дался тебе вообще этот Задой, – фыркнула кровожадная Виринея. – По-моему, все, наоборот, порадовались, что он пропал. А то достал своими глупыми розыгрышами!
– Как ты так можешь говорить! – упрекнула ее Смеяна. – Его просто чисто по-человечески жалко.
Я согласилась с ней – мне действительно стало жаль парня, особенно, когда он звал меня куда-нибудь сходить вечером. Но помимо этого жалости и желания помочь было еще страшно любопытно – куда мог пропасть из своей комнаты Мартын Задой?
Поэтому после того, как возбужденные голоса студентов в коридоре стихли, я, немного выждав, выскользнула из своей постели с твёрдым намерением проникнуть в комнату Задоя в третий за сегодня раз. Нужно там все хорошенько осмотреть – вдруг я сумею обратить внимание на то, чего преподаватели и ректор не заметили?
Жуль, дремлющий у меня в ногах, сонно приоткрыл один глаз, но, заметив, что хозяйка куда-то собирается, вскочил с полным решимости видом. Я подхватила енотика на руки и осторожно просочилась за дверь.
Коридор, обшитый деревянными панелями, был совершенно пуст. Лишь загадочно мерцали тусклые светильники, да поскрипывали под моими ногами разноцветные половицы. Но я причисляла себя к неробкому десятку, потому смело пошла вперёд.
Каково же было моё изумление, когда у двери в комнату Мартына я увидела Фила Шепарда, который воровато оглядываясь по сторонам, снимал с двери специальную печать, наложенную на дверь профессором Донатимо.
– Добрейший вечерочек! – негромко сказала я Шепарду в прямо ухо и с удовлетворением отметила, как он подпрыгнул от неожиданности.
Однако, судя по всему, врасплох я его не застала – увидев меня, Фил, как ни в чем не бывало, принялся доламывать печать Донатимо. Но самое ужасное заключалось в том, что при виде Шепарда мне вспомнился его потрясающий торс, что в свою очередь, заставило меня резко поглупеть. Ничем иным нельзя объяснить то, что я спросила:
– Что ты тут делаешь?
– То же самое, что и ты, – даже не взглянув на меня, бросил Шепард.
Я озадаченно замолчала.
– Фрэнни… – Фил вдруг поднял голову и мы встретились глазами – в упор. – Мы полицейские маги. Расследование магических преступлений у нас в крови. Я не сомневался, что ты придешь…
– Какие полицейские? – почему-то страшно возмутилась я, даже какая-то обида за Академию Хозяйственной Магии взяла. – Ты забыл, где мы учимся? Мы хозяйственники, бытовики…
– О боги, какая из тебя хозяйственница? Да и полицейская, впрочем, тоже… – закатил глаза Шепард, одновременно с этим вскрыв-таки печать.
Жуль в моих руках напрягся. Кажется, он не хотел входить в комнату Мартына.
Мы, боги знает почему, действуя как напарники, прошедшие огонь и воду, внедрились на вражескую (или, скорее, подозрительную территорию). Честно говоря, при серебристом свете луны, мерно льющемся из окна, пустующая комната Мартына Задоя выглядела довольно-таки зловеще, и я про себя порадовалась, что Фил рядом.
И хотя все здесь как будто говорило, что хозяин вернётся в любую секунду, это почему-то и казалось самым страшным.
– Они применяли заклинание поиска, Временную петлю, заклинание присутствия… – медленно проговорила я, имея ввиду преподавателей.
Комната все больше и больше навевала тревогу. Что-то тут не так. Что-то тут произошло, но я не могу понять, что… Фил, не проявляя нетерпения или каких-то других эмоций, разглядывал убранство комнаты: потертую мебель, плакаты хорошеньких ведьм на стенах, книжки, в беспорядке наваленные на рабочем столе…
Возможно, я бы ощущала себя более спокойной, если б не Жуль. Енотик со страшным беспокойством вертел мордочкой с разные стороны, вздыбив шерсть на загривке, как будто видел то, чего мы с Шепардом не видели.
– Вживление… – едва слышно проговорил Фил. – Они ведь не использовали заклятье Вживления.
– Это то, которому нас в Полицейской учили? – в тон ему прошептала я. – Когда ты можешь вживиться в личину человека, который был на этом месте несколько часов назад, на пару минут увидеть все его глазами, услышать его ушами…
Фил встал у самого окна и лунные блики очерчивали его силуэт. Я не видела, как Фил плел заклинание, обратила лишь только внимание на всполохи рыжего и голубого. До конца не верила, что у Фила получится такая сложная ворожба. Это было заклинание, которое в магполице только на четвёртом курсе проходят…
– Я только что пришел из библиотеки… – это был голос Фила, но я тот час же поняла, что ворожба ему удалась, он на несколько минут вживился в Мартына Задоя. – Мне понравилась эта девчонка… Книжка… Я опозорился, но на это плевать, ведь Фрэн, кажется, даже не поняла, что что-то не так. Груди у неё какие! Даже больше чем, у Павлины Павнер. А ещё у неё такие алые губы, так и хочется поцеловать, раздвинуть их языком… Но лучше ее ножки… Интересно, там… – Шепард переходит на шепот, и потом, кажется, делая над собой усилие, произносит, – Он мечтает о тебе, Фрэнни. Представляет, лёжа на кровати, как будет тебя во всех позах…
Фил вдруг страшно побледнел и схватился за виски. Рыже-синяя вязь заклятья Вживления, которую он сплёл и которая колыхалась перед ним, разлетелась на мелкие частицы.
– Что с тобой? – вскрикнула я. – Фил?
– Чернота, Фрэн… – прошептал Шепард. Никогда не видела его таким растерянным. – Что-то тёмное, очень… Непонятное. Не… не наше. Чужое. Меня просто-напросто выбросило.
– Я сама попробую Вживление, – сказала я негромко и даже начала плести вязь заклинания, но Шепард остановил, резко и больно сжав меня за запястье:
– Нет! Не надо! Твой енот, Фрэнни… Он что-то чувствует… Давай посмотрим ауру комнаты…
– Аура тут чистая, прям как в храме, – пожала плечами я, хотя Жуль действительно вел себя очень тревожно – ощерился, прижав уши и сложив лапки. – Преподы уже ее проявляли, да это и так чувствуется…
– Я вижу, – кивнул Шепард, задумчиво оглядывая комнату Задоя. – И все-таки давай проявим.
В магполице на занятиях по материальной магии нас учили проявлять ауру интерьера. Заклятье было очень полезное именно с точки зрения осмотра места происшествия – оно тонировало ауру в определённые цвета, которые позволяли определить эмоциональную окраску произошедших тут событий.
Заклятье проявление ауры интерьера было очень нудным, его плетение требовало больших сил, значительной части магического резерва, а так же около получаса времени… Не знаю, как у Шепарда, но у меня оно выплеталось медленно, с трудом, но, чем стройнее и замысловатее становился его узор, тем более не по себе мне становилось.
– Ты видишь это? – сквозь зубы процедил Фил, судя по всему, едва сдерживая эмоции.
Я даже отвечать ему не стала. Чистая аура комнаты была лишь фантомным слоем, умело созданной маской… Отключив этот слой, я увидела комнату Мартына Задоя в совершенно ином свете.
Она была сгустком тьмы, рассадником совершенной тёмной, чернейшей энергетики. Во всех углах, закоулках комнаты притаилась чёрная липкая тьма, истекающая пульсирующей, не поддающейся контролю злобой и живучестью. Чужеродная субстанция, исходящая ненавистью и непонятной магией, тянула к нам щупальца со всех сторон.
Теперь было ясно, почему Жуль так себя ведёт – енотик до смерти напуган!
Я сдержала внезапный порыв прижаться к Филу Шепарду поближе. От комнаты, залитой сгустками самой чёрной и непонятной энергии, стало не по себе.
– Мастерски наложили иллюзию, – Фил поднял голову, разглядывая со всех сторон наплывающую на нас черноту. Никакого страха в его голосе я не уловила. – Только полицейскому магу под силу выявить это.
– Шкаф, Фил. Оно от шкафа исходит, – перебила я, стараясь унять дрожь. – Пойдем отсюда… Пожалуйста!
Вне всякого сомнения, черная субстанция исходила из платяного шкафа. Он был весь окутан ею, она сочилась из-за открытой дверцы.
– Шкаф, Фрэнни… – эхом откликнулся Фил.
Мы встретились глазами.
– Это все детские сказки… – чуть громче, чем следовало в этой страшной комнате, выкрикнула я, плотнее прижав к себе Жуля, который был готов вырваться из моих рук и кинуться прочь из комнаты. – Ты же не хочешь сказать, что… Я никогда не боялась его в детстве. Всегда смеялась, когда Чортрис рассказывала мне эти глупые страшилки.
– Это потому, что он не приходил к тебе… – негромко проговорил Шепард. – А ко мне приходил. Я зажигал свет. Я окружил себя сотней амулетов и охранок… Он не смог меня забрать…
Я могла сколько угодно твердить про детские сказки, но я своими глазами видела истекающую чёрной слизью субстанцию, колышущуюся по комнате, как самое жуткое желе на свете, как подтверждение того, что здесь был кто-то…
Кто-то…
Непонятный… Чужой… Не наш…
– К Мартыну Задою он тоже пришел, – добавил Фил Шепард, медленно подходя к шкафу. – И забрал его…
Фил, пару секунд собираясь с силами, дернул створки и они открылись, явив миру не вполне свежее бельё Задоя, скомканное самым причудливым образом на полках. Но это было лишь на фантомном, «чистом» слое ауры.
Белье тут было не при чём.
Из шкафа хлынула липкая вязкая тьма.
– Бука, – выдохнула я смешное слово из детских страшилок.
Но сейчас оно не казалось смешным.
Тьма… Не смешным…
Совсем даже наоборот.
Страшным. Слишком страшным, чтобы оставаться в этой комнате дольше.
