Максим Владимирович Альмукаев
Оксюморон
ГЛАВА 11
Итак, город, который мне в скором времени предстояло посетить, по словам старика, носил странное название “Кошкари”. Этот город оказался единственным в котором довелось побывать хозяину приютившего меня на ночь дома, а то, что Оляпа был настоящим хозяином у меня не осталось сомнений ввиду того что спустившись после ночи вниз я застал умопомрачительную картину: Древко стоя на коленях помогал старику надеть красные кожаные сапоги загнутыми вверх носками в то время как табуреткой на которой восседал старик служил не кто иной как воевода, сам же старик не обращая внимания на мучения двух людей, напутствовал меня.
– Так вот – напутствовал меня Оляпа – как значится в Кошкари въедешь у тамошнего холопьего люда спросишь, как найти Марусю. У Маруси, коли она спросит, от кого ты, а она наверняка спросит, скажешь от деда Оляпы из Ультей, пусть посодействует тебе, а то пропадёшь ненароком. Большим помочь не могу, я в тех краях не частый гость, а говоря прямо вообще не разу отродясь не бывал. Маруська-ссыкуха порой заскакивала фона прибавить. Я постеснялся спросить его зачем заезжала в их сусальную древность неведомая мне Маруся и что означает это самое “фона прибавить.” Оляпа сам всё объяснил.
– Она говорила, сказал он,– что пресытилась однообразием жизни и только на фоне вашей отсталости и нищеты, среди ваших дремучих пауков и вшей, в её жизни можно получить новые ощущения. Так что вот так вот, – и он картинно развёл руками, – до седин дожил, воевод в зашей гоняю, девку по ночам приблудную приседая, – при этих словах он так мерзко подмигнул мне, что я испытал липкий стыд за весь мужской пол, – а всё одно: работаю фоном, или скажем фоню для залётных ссыкушек. Так что, если что милости прошу в гости к Оляпе–“фонарю”.
Его последний, с моей точки зрения, довольно неловкий каламбур тем не менее его самого заставил расплыться в улыбке.
Сидя в машине я с интересом смотрел через окно как Древко облачался в кольчугу с помощью Забавы. Было забавно наблюдать за этой простой по своей сути, но оказавшейся весьма интересной процедурой. Я не вольно улыбнулся, видя, как Древко, ещё совсем недавно усердно пыхтя натягивавший на старые голени Оляпы, его красные кожаные сапоги, теперь, преобразившись, сердито посматривает на свою помощницу когда той случается совершить какую-нибудь оплошность. Кольчуга временами издавала мелодичный звон. Закончив помогать Забава ушла в дом.
Вскоре из терема вышла Забавка, в руках её была большая плетёная корзина, укрытая белым полотенцем. Выйдя из машины я, поблагодарив девушку, взял корзину и низко поклонился, чем вызвал на её лице улыбку. После я поставил корзину на заднее сидение
– Повелел собрать тебе в дорогу, уж не побрезгуй – сказал подошедший Оляпа.
Я искренне поблагодарил и его.
– Ты вообще, гость дорогой, будь в пути по осторожней. Малый ты, по всему выходит, нескучный. – с этими словами старик Оляпа оглядел меня сверху вниз словно ища на мне место откуда выходит обнаруженная им моя лихость. Да и кузовок у тебя, с этими словами он похлопал ладонью по крыше автомобиля, приглядный.
Вскоре я выехал со двора и поехал по улицам городка со странным названием Ульти.
Пока я ехал по улицам города то попутно всматривался в происходящее по сторонам. Как мне передать свои впечатления? Как говорил Д. К. Джером, возникал вопрос: где все они были последние лет шестьсот-семьсот? Большинство жителей, попадавшихся мне навстречу были одеты в точно такие же белые рубахи, какие были на Оляпе, и в сарафаны как на ЗабавкеКогда мой мерседес проезжал через главную площадь я увидел в её центре ничто иное, как виселицу. Настоящую средневековую виселицу, какими их изображают на гравюрах и картинах. Рядом с виселицей стояла плаха и длинная жердь с укреплённым на её поверхности колесом. Останавливаться для ознакомления с подобными достопримечательностями города Ульти мне совсем не хотелось.
Вскоре я миновал городскую стену и город Ульти остался позади. Следующим населённым пунктом, который мне предстояло посетить, был город под названием Кошкари. А в Кошкарях мне нужно отыскать некую Марусю. Возможно читатель это покажется не слишком патриотичным, но при упоминании имени Маруся единственное что смогло сконструировать моё воображение – это образ глупой деревенской девицы, с полным рябоватым лицом. Рядом с ней, в качестве бесплатного приложения, бодрствующий с гармонью какой-нибудь Иванушка-дурачок в красной рубахе, снаряжённый природой энурезом или грибком стопы. Впрочем, по всей видимости, все мои прежние шаблоны на этой дороге мне следовало сдать на хранение ещё Древко, чтобы он повесил их на тот же гвоздь вместе с его кольчугой.
Когда-то много лет назад у меня был приятель которого приводили в экстаз всяческие сентенции по поводу мистической природы человека. От него я услышал, что перед тем как родиться, некие силы дают человеку припасть к сосуду с бальзамом забвения. Испив этого напитка человек забывает все свои прежние инкарнации. Это, честно говоря, показавшееся мне в своё время весьма надуманным утверждение, сейчас в свете недавних событий обрело статус истины в последней инстанции. Правда, в случае со мной кубок с этим самым бальзамом задержался на целых тридцать пять лет.
Вскоре мимо поплыли редкие утлые строения, утратившие свой чёткий облик, в колышущемся от зноя воздухе. Казалось, они с нетерпением ждут прихода сумерек, чтобы обрести свои исконные чёткие формы.
Людей видно не было. Пару раз я останавливался чтобы отдохнуть. Если на пути встречался какой-нибудь водоём, я, съехав с дороги на обочину, не мешкая раздевался и бросался в воду. Искупавшись и повалявшись под Солнцем, я продолжал путь.
Не помню точно сколько времени я провёл в пути размышляя о разном. Помню только, что когда на горизонте показался город, солнце уже устремилось к западу. На востоке медленно сгущались сиреневые сумерки. В их дымке город постепенно утратил ясность своих очертаний став зыбким и изменчивым как облако. Если старец Оляпа из Ультей меня не обманул, то впереди я видел город Кошкари.
ГЛАВА 12
На подъезде к городу я неcколько успокоился, ибо растревоженное домыслами воображение понемногу начало приходить в порядок и причиной тому послужила видеокамера, которая была укреплена на железобетонном столбе прямо под вывеской на которой было написано “Счастливейший из городов мира встретил тебя, о путник, на пути твоём. Сильнее дави на педаль газа твоего благородного “Майбаха”, и пусть его мотор, под величественный рёв, внесёт тебя в знойное марево прекрасных улиц города Кошкари”. Столь витиеватая речь меня немного смутила. И дело заключалось не столько в том откровенном пафосе, который просвечивал между строчек, дело было в том, что рядом с дорогой из земли торчал конец водопроводной трубы из которой била струя воды, а вся дорога была усеяна мусором. Не сочти, читатель, меня чистоплюем и ханжой, но мне на секунду показалось что в городе с дырявыми трубопроводами и дорогами, усеянными мусором, у жителей должно быть и более важные дела, чем выводить на вывесках надписи, которые больше походят на рефрены из средневековых баллад. Одним словом, это конечно не Древко в кольчуге, но и мне судя по всему пока расслабляться рановато.
Изнутри город Кошкари представлял собой не столь безрадостную картину. По бокам от улицы по которой я ехал возвышались довольно добротные строения. Некоторые из этих строений даже были обнесены высокими кованными оградами, которые вполне не двусмысленно намекали на известную зажиточность своих обитателей. Я остановил свой Мерседес возле чугунной ограды, за которой возвышалось прекрасное, истинная гордость стиля “ампир” здание,на фасаде которого виднелась надпись “ШКОЛА”. Под надписью в скобочках я разглядел изречение, гласившее: “учение свет, а не учение чуть свет и на работу”. Ну что-же, не поспоришь.
Я высунулся из окна и подозвал к себе прохожего, это был невысокий кряжистый Лысый мужик в старом спортивном костюме с недобрым лицом на котором двумя маленькими звёздочками светились маленькие чёрные глазки-буравчики.
– Эй земляк – сказал я – где я могу найти Марусю?
И хотя я сам чувствовал глупость моего вопроса. Мало ли в этом городе могло жить Марусь. Но к моему удивлению мой вопрос ничуть не смутил моего визави.
Сначала он долго смотрел мне прямо в глаза, по-видимому стараясь стать хозяином положения. Не вышло. Затем скорчив недовольную гримасу зафыркал, словно большое ленивое пожилое животное недовольное тем, что его родили на свет и вынудили жить. Потом в его глазах появилась тревога, вызванная непонятно чем. Спустя минуту тревога из его глаз переместилась в уголки губ. Потом его глаза блеснули словно в них на короткое мгновение собрались воедино все огни этого города. Все последние манипуляции были проделаны с таким выражением на лице, что у меня создалось впечатление, что мыслительная деятельность доставляет этому субъекту почти физическую боль. Но видимо усилия которые были им проделаны не пропали даром. Они позволили выработать какое-то количество воли, которая, в свою очередь привела в движение мыслительные процессы. Он заговорил. Слова из утробы этого человека выпадали словно шарики с цифрами при розыгрыше спортлото.
– Вы должны ехать по этой улице. В конце её и стоит дом самой госпожи Маруси. Он оглядел мой мерседес оценивающим взглядом и спросил, – а зачем вам к госпоже Марусе? Я не удостоил его ответом.
Следуя маршруту который был мне сообщён я остановился возле розового дома с очень красивым лепным фасадом. Это был один из тех домов про которые только их создатель знает закончены они или нет. Возле ворот на земле сидел старик одетый в лохмотья.
– Скажите-обратился я к нему не покидая салона, что возможно было не очень вежливо с моей стороны – где здесь дом Маруси? – вспомнив предыдущего визави я добавил -госпожи Маруси.
Старик подобно сомнамбулу заводил головой из стороны в сторону словно механическая птица. Потом, поднявшись, он приложил руку к козырьку отрапортовал, впрочем, довольно лениво, Госпожа Маруся живёт в этом доме.
– Как о вас доложить хозяйке?
– Скажите что её хочет видеть Алексей Носков из Москвы, который привёз ей привет от Оляпы из Ультей.
– Алексей с приветом от Оляпы из Ультей, – старик прищурился и произнёс – и это всё Алексей с “приветом”? Старичок явно любил по зубоскалить.
– Всё. Сообщи своей хозяйке. Она поймёт, должна понять – сказал я, давая понять, что на этом мои объяснения исчерпаны.
Старик повернулся и с проворством молодого сорванца убежал, хлопнув калиткой, а я остался ждать. Я вылез из машины и осмотрелся по сторонам. Вскоре до моего слуха донеслись звуки открываемых дверей. Затем в воротах открылась дверь и оттуда вышла молодая девушка.
На первый взгляд ей можно было дать лет восемнадцать или около того. Но количество косметики на её лице обесценивало все мои попытки определить её возраст. В прочем, что не поддавалось никакому сомнению так это надменная, я бы даже сказал, ледяная красота незнакомки. Она смотрела на меня взглядом снежной королевы. Эта особа походила на тех девиц, которые только и делают что проматывают в московских ночных клубах деньги богатых мам, пап и “папиков”. Надеюсь, читатель, ты поймёшь правильно. И ненавидят быстро летящее время. Подойдя к моей машине, она окинула мой Мерседес, словно идентифицируя по нему каким тоном нужно разговаривать с его владельцем. Потом на её лице отразилось удивление.
– Слушай, это случаем не тот говновоз, который на прошлой неделе у городского ассенизатора угнали? – сказала она явно обращаясь ко мне, но при этом даже не взглянув на меня, продолжая жевать резинку.
В её голосе, который был столь чистым, что его хотелось пить, ясно слышалось презрение.
– Да нет, разве на том, о каком говорите вы, кто-нибудь осмелился привезти для вас привет. В прочем как знать, чего в мире не бывает – ответил я.
Возникла гнетущая пауза, нарушаемая только птичьим пением и шумом листвы. Для меня было ясно как день, что наше первое знакомство прошло не совсем удачно. Форма здесь, в этом городе, как в прочем и во всём остальном мире, явно взяла верх над сутью.
– Так, я не расслышала – подала голос девица – ты от Оляпы?
– От него, – сказал я как можно более вызывающим тоном – он вам привет передаёт.
– А привет то большой передаёт? – улыбаясь спросила девица.
– Большой – ответил я, всё более чувствуя себя не в своей тарелке.
– Ну раз большой то оставь его в машине и не вытаскивай. А то газон мне тут весь испачкаешь приветом от Оляпы. Потом за городом выбросишь на помойку свой “большой привет”.
– Как скажете – попытался я подхватить её тон и манеру разговора.
Впрочем, все мои усилия оказались напрасными. Девица даже ухом не повела. Хотя возможно и повела бы, если бы ей не мешали огромные золотые серьги, с вправленными в них крупными изумрудами.
– Ну ладно, – обратилась ко мне девица – я Маруся, как там старый хрыч поживает, ещё не всех пауков своим бредом сусальным заморочил?
– Да вроде он в полном порядке – ответил я.
Не скрою я был несколько сбит с толку. Я рассчитывал на какую никакую помощь, и надеялся, что протекция старика мне поможет. Однако судя по всему я просчитался, протекция того, кого сопливая девчонка называет старым хрычом, и чей привет предлагает выбросить на помойку, вряд ли чего-то стоит.
Я задумался, вспоминая, сколько раз я уже был в таком глупом положении.
– Заходи в дом – сказала девица всё тем же надменным тоном, – и подожди в прихожей, и не вздумай проходить в комнату, я сейчас. – сказав это она развернулась и скрылась за дверью.
Проходя мимо старика, я думал о том, что ко всем прелестям этого городка обещанным вывеской, встретившей меня на подъезде, гостеприимство добавлять не следовало точно. Вскоре в комнату вошла Маруся. Остановившись на пороге она долгое время смотрела на меня изучающим взглядом.
– Про Москву я что-то слышала в детстве – продолжала Маруся – и читала в книгах. Разве я похожа на дуру? Хотя с детства я не очень доверяю книгам.
Каждую вновь сказанную фразу она сопровождала каким-то особенным выражением лица. Казалось, она опасалась, чтобы в её словах случайно не проскочил лишний не запланированный смысл. Я хотел было сказать, что Москва вовсе не мифический город, а самый настоящий. Но потом подумал, что убедить её в существовании Москвы будет также трудно как убедить священника, купившего на пожертвования старушек новую машину, в том, что его поступок не вполне богоугоден. Поэтому я решил не тратить время понапрасну, и побольше узнать про жизнь города Кошкари.
– Маруся – обратился я к девушке – могу я вас спросить?
–Пожалуйста, – девица подняла на меня свои синие, как русское небо, глаза, в которых читалось неподдельное удивление.
– Я бы хотел побольше узнать о жизни вашего города?
–что тебя интересует.
Я рассказал, что видел в предыдущем городе и рассказал о том какое впечатление на меня произвело всё увиденное мною в Ультях.
Девушка пожала плечами, от этого движения левая брителька сползла с её левого плеча.
– Нет, ответила она, от Ультей мы конечно далеко уехали. А в остальном у нас в Кошкарях жизнь как жизнь. Есть у нас быдло, так праздный люд называется, а есть созидающая благо аристократия.
– Быдло – попробовал я слово на вкус и сплюнул – А что, подобная аббревиатура народ устраивает? – спросил я, думая про себя, что не плохо бы было дать хорошую взбучку этой расфуфыренной крале.
– Укладывает – со смехом ответила Маруся.
Тут до моего слуха донеслось громкое и не очень дружное «ура!».
– Ага вот и быдло – довольно улыбнулась Маруся – показав мне при этом ровный ряд прекрасных, словно жемчуг, здоровых зубов – пойдём, посланник мой любопытный, посмотришь своими глазами как обстоит дело.
Я к этому времени уже почти перестал обращать своё внимание на её колкости. Поднявшись со стула, я проследовал следом за Марусей в соседнюю комнату. Там мы вышли на балкон. Устремив взгляд в даль, я увидел идущую по улице большую пёструю толпу над которой реяли знамёна и свежий ветер надувал паруса транспарантов.
– Чего они требуют – спросил я.
– Чёрт их разберёт – ответила девица, выплюнув жевательную резинку, которая пролетев по замысловатой траектории, скрылась в благоухающих недрах зарослей сирени.
Я краем глаза посмотрел на Марусю, весь её вид говорил о том, что ей совершенно безразличны те люди, которые в дали выкрикивали лозунги и потрясали кулаками. Тут раздался шум мотора, я перевёл взгляд и увидел роскошный чёрный автомобиль, который вывернув из-за угла поехал на встречу толпе, а ещё спустя мгновение случилось и вовсе невероятное, люди, которые ещё минуту в своём гневе походили на воплощение самой справедливости и праведного гнева, в миг, побросав свои флаги и транспаранты, упали ниц перед автомобилем, вытянув перед собой руки. Я видел людей в подобной позе в каком-то старом фильме про древний Египет. Там был показан выезд фараона. Встречающие процессию люди приветствовали владыку в тех же позах, что и люди которых видел я.
– Что случилось? – спросил я у Маруси, не отводя взгляда от лежащих на земле людей.
– Как что – ответила девица с усмешкой – забастовка у них, не видишь, что ли, сам?
– И ты не боишься? – спросил я, хотя уже догадывался о том, каким будет её ответ.
– Нет, не боюсь – с усмешкой сказала девушка, и с наслаждением потянулась. Всем своим видом она демонстрировала полное безразличие к происходящему на улице – И ты посланник, не бойся, ничего с тобой не случится плохого.
– Как ты, наверное, уже догадался, к твоему приезду здесь особо не готовились, поскольку гостеприимство у нас не в чести, ты уж прости, но нам гостей не надо.
– Я понимаю – сказал я.
– А если понимаешь, – продолжила девушка – то должен понимать и то, что раз мы до сих пор живы при существующем порядке вещей, то и сегодня ничего необычного не произойдёт.
Я промолчал, признавая правоту её логики.
– Просто праздник у них сегодня какой-то, – продолжала Маруся – я даже толком не знаю какой именно. Мне по правде говоря наплевать. Ну вот они и собрались покричать. Традиция такая, так они свободу понимают. Ни чего особенного, – она махнула рукой – к вечеру разойдутся.
Она смотрела в сторону и по всей видимости не заметила того, что произошло на моих глазах.
– Нет, вы меня не поняли, я имею в виду что у них сейчас там произошло? Почему они все бросились на землю, едва завидев машину и кто в машине?
Маруся взглянула в сторону лежащих на земле людей.
– Кто в машине не знаю, кто-то из наших – сказала она, видя непонимание на моём лице она поспешила с объяснениями – едет чиновник, надо упасть на землю, и приветствовать того, кто создаёт твоё бытие, а в свободное от приветствий нас время, можешь заниматься чем хочешь, они свободное время проводят в демонстрациях.
– Что, без повода? -не поверил я.
– Почему без повода? – Маруся пожала плечами – Повод есть всегда, более того то, что ты видишь перед собой сейчас, гость залётный, это явное свидетельство прогресса. Я ещё застала времена, когда подобную реакцию – с этими словами она кивком головы указала в сторону лежащих на земле людей, – вызывал обычный строгий костюм. Так что повод, как я уже сказала, есть всегда, но повод есть повод, чиновник есть чиновник, а быдло есть быдло.
– И что, у них, – я кивнул в сторону людей, которые уже начали понемногу подниматься на ноги и отряхивая одежду снова выстраиваться в строй – никогда не возникало мысли чтобы попытаться провести параллель между поводами к выступлениям и теми людьми которые проносятся мимо них на дорогих автомобилях?
Маруся посмотрела на меня, я на неё, наши глаза встретились. Первый раз с того момента как я увидел её в её взгляде промелькнуло что-то похожее на подлинный интерес.
– Знаешь что, гость залётный, а ты интересный парень.
– Спасибо – ответил я, ощущая, удовольствие от того, что мои акции на её душевной бирже пусть и медленно, но поползли вверх.
Меж тем толпа приблизилась на достаточно близкое расстояние, и я наконец сумел прочитать надпись на их многочисленных транспарантах и флагах. На всех их тряпичных инструментах выражения воли было написано крупными буквами всего одно слово «Против». В прочем некоторые транспаранты вообще не несли никакого посыла. Это были просто разноцветные полотнища, растянутые меж двух шестов.
– Интересно, против чего они протестуют? – спросил я.
И хотя мой вопрос был чисто риторическим Маруся всё же ответила на него.
– А протестуют они, любезный друг мой, буквально против всего.
– В каком смысле, против всего – спросил я.
– В самом прямом. – не поворачивая головы ответила Маруся – Они протестуют против нас, против себя, против условий жизни. И вместе с тем они понимают, что они сами и воплощают всё то, против чего выступают.
–Я видел, что у некоторых из протестующих на транспарантах вообще нет никаких надписей.
Маруся широко улыбнулась,– это “мозги”.
– Извините. Не понял.
–Ветераны это протестующие создающие повестку дня. Это те, кто случись нам спросить у них смогут внятно изложить нам чаяния и грусти их,-она кивком головы указала в сторону толпы. Это если хотите их “коллективный разум”. Или если уж быть точнее “разумы”. Мне к слову не раз и не два доводилось наблюдать как “коллективные разумы” в пылу навязать организму свою парадигму отчаянно долбят друг друга. Забавное это зрелище.
Я счёл правильным не продолжать дискуссию далее. Мне было обидно, до слёз обидно, от осознания того, что люди в которых я находил возможно черты моих возможных товарищей, единственное на что реально могут претендовать в этой жизни как источник самоуважения, так это на коротенькую строчку в их резюме в графе “ваше жизненное кредо” – всегда быть против.
Тут до моего слуха донёсся вновь звук мотора и из-за угла снова показался роскошный играющий на солнце бликами автомобиль на этот раз тёмно-синий. По ровнявшись с толпой, которая снова бросилась на землю, автомобиль остановился и из открытого окна полетели маленькие хлебные корочки. Люди, лежавшие на земле, вмиг ринулись и принялись собирать с земли хлебные эти корки. Дальнейшие события ускользнули от моего внимания поскольку меня посетили весьма интересные мысли.
В моей прежней жизни я часто участвовал в выборах и бывал на неизменно сопутствующих им митингах. Те, кто устраивал эти митинги отлично понимали, что молодёжь вряд ли прельстит перспектива простоять несколько часов под солнцем за сотню-другую и уж тем более за какую ни будь мнимую свободу-слова. Зато куда заманчивей молодым людям может показаться возможность попить бесплатного пива, и посмеяться, сбившись в кучу над глупыми и пафосными речами ораторов.
Мне вдруг вспомнилось как в школе учитель рассказывал нам о том, как в старину, когда на престол восходил очередной царь, для собравшегося на площади народа выкатывали огромные бочки с вином. Глядя на людей, с жадностью набрасывающихся на зачерствевшие хлебные корочки я подумал о том, что как видно, правы те, кто утверждает, что история имеет свойство повторяться.
Я вдруг вспомнил, как однажды стоя на одном из митингов, я представил себя стоящим по среди площади заполненной кипящей толпой в семнадцатом веке. Представил себе людей. Вот они в тулупах в нелепых шапках, громко кричат, ругаются матом, и хохочут. А в стороне стоит огромного роста запорожский казак с висящими длинными усами, одетый в сапожки из хорошей кожи, и в красные шаровары. На боку его висит изогнутая сабля, а лысую голову украшает длинный живописный оселедец. Он безучастно взирает на то что твориться вокруг. Впрочем, запорожцу моя смелая фантазия тоже позволила покачиваться, разумеется, не от ветра.
Одним словом, события происходящие на площади семнадцатого столетия мало чем отличалась от тех событий участником которых я был. Разница, пожалуй, заключалась только в степени серьёзности по отношению к происходящему.
Степень эта, у циничных и весёлых правителей начала двадцать первого столетия стремилась к абсолютному нулю. В то время как у их пращуров оная зашкаливала за все разумные пределы. Такой ответ был вполне правдоподобным.
Добро, как в прочем и качество, проиграло в борьбе за право навязывать этому миру свою парадигму во многом именно по тому, что думало о человеке лучше, чем он есть. То есть пыталось поднять его на новый уровень, но человеческая природа не согласилась с предложенной ей расходной сметой, и потому несчастный житель двадцать первого столетия по сути не далеко ушёл от своего беспечного предка орущего во всю свою пьяную глотку” БОРИСКУ НА ЦАРСТВО” не подозревая, что про царствует избранный им Бориска совсем не много, но вот введённое им крепостное право со всеми сопутствующими ему ужасами продлится аж три столетия. И мои современники увы такие же. Одним словом, здравствуй праздник бытия.
– Маруся, – обратился я к девице, которая была занята своими ногтями, происходящее в низу было ей совершенно судя по всему безразлично, – когда я ехал по улице я видел школу. Потрясающее здание. И в связи с этим можно я задам вам вопрос, который может показаться вам глупым.
Девушка усмехнулась: – Ну если ты, гость залётный, готов допустить что все твои прежние вопросы были умными, то задавай свой глупый.
– Скажите, Маруся – сказал я, пропустив мимо ушей её очередную колкость – для кого она построена, если это конечно не секрет. Для ваших детей?
Поверь, читатель, я задавал этот вопрос отнюдь не из праздного любопытства. Мне и в правду хотелось бы, чтобы в этой прекрасной школе учились дети таких как она. Чтобы они общались с такими же как они ребятами. Я конечно не имею ввиду имущественную сторону вопроса. Нет. Я – не наивный ребёнок и не питаю иллюзий по поводу человеческой природы и я конечно понимаю, что чужие интересы для всех нас никогда не будут более важными чем свои собственные. И всё же, чем больше детей, которым судьбой предначертано стать в будущем теми, кого называют «ХОЗЯЕВА ЖИЗНИ» вырастет среди обычных детей, тем скорее в моей стране задуют более тёплые ветра. Количественное накопление рано или поздно позволит совершить качественный шаг или на оборот. Другими словами, всё изменится к лучшему только когда диалектические законы вмешаются и расставят всё по своим местам.
– Почему для наших детей? – пожав плечами ответила девушка – наши дети занимаются дома с индивидуальными наёмными преподавателями. В школе занимаются их дети – она кивком головы указала на толпу.
– Интересно, что они там изучают – спросил я – наверное, историю, да и то только раздел “РАБОВЛАДЕЛЬЧЕССКИЙ СТРОЙ”.
– Нет – обворожительно улыбнулась девушка, при этом одарив меня таким взглядом, словно я только что произнёс какую-то милую глупость – в школе они проходят математику, физику, одним словом полный набор. А вот наши дети изучают только рабовладельческий строй. Хотя я в этом не очень разбираюсь. Если хочешь об этом поговорить, я могу направить тебя к Вакитке, он у нас курирует в городе вопрос образования.
Вскоре мы вернулись в столовую.
– Ну, гость дорогой – сказала девушка – если тебе действительно интересно озадачить Вакитку, то могу подвезти. Он в нашем городе большой начальник.
Слово большой она произнесла несколько на распев, что я не понял, как относится к её словам. Вместе с тем моё сознание уже успело набросать образ чиновника по делам молодёжи. Он представлялся мне отличным парнем, который шлёпает себя шутя по губам, когда ему случается матюкнуться, чтобы придать общению теплоту, по утрам ест кашу по выходным садится на велосипед и по опавшим листьям спешит на прогулку в местный парк.
– А вы с ним знакомы? – спросил я.
– Какой же ты, гость дорогой, наивный – сказала Маруся, при этом она шутя похлопала меня по щеке и подмигнула самым что ни на есть постельным образом – я знакома в этом городе со всеми, кто может мне пригодиться. Так что, отвезти тебя к нему?
– Премного обяжете – сказал я, решив не упускать случай.
– Прекрасно, – сказала Маруся -вот ему, пожалуйста, задавай любые вопросы. Он у нас мастак на вопросы отвечать, а меня все эти высоковольтные перепады выбивают из колеи.
С этими словами Маруся подошла к сделанному под старину телефону подняла трубку набрала номер и поднеся трубку к уху произнесла:
– Викентий Ермолаевич дома? Позовите его к телефону. Викентий Ермолаевич, дорогой, здравствуйте, как ваше здоровье? Весьма рада. У меня всё прекрасно, вашими молитвами. У меня к вам просьба, у меня тут один дурачок залётный алчет до вашей персоны.
Я посмотрел на неё, наши взгляды встретились и она миролюбиво улыбнулась при этом вновь, подмигнув мне, видимо давая понять что не хотела своими словами меня обидеть. Признаться мне всё труднее было воспринимать её манеру общаться со мной.
– Хорошо, сейчас мы приедем с ним вместе – сказала Маруся и положила трубку.