Максим Касмалинский
Политолог из ток-шоу
«А што? – испугался Макарка, – Каку?! Чаво!? Мне штоли в скит теперь идтить на богомолье?», – «Сво-бо-ду! Пойми! Чтобы быть человеком».
Обрадованный, что не надо чесать на богомолье, Макарка быстро выпалил «Богородице Дево» и сказал: «Так а я-то хто? Утка штоль? Прости, Святой угодник, благодарствуем, што не оставляете нас грешных. Тако сын мой болезный лежит, дак, ево б поднять. Поднять сына, мы б докосили, да сжали, да прибрали, а там уж пущай подыхает! И ежели не обессудь, то хлебушка бы».
«И ты человек?!», – «А то! Чай не из последних. Как есть человек божий. И баринов». Прозрачный человек исчез.
Тут Боб перебил Артура, спросив:
– Я правильно понимаю, что этот появляется незадолго до войны?
– Глава четвертая, – объявил Артур. – Во второй половине 19 века незадолго до франко-прусской войны в городке Лаундхоффруе некий Курт Мюллер, возвращаясь в позднее время домой, встретил то самое знаменитое привидение замка Швальц-Блиц-Берг.
«Курт! Не бойся, Курт, – тихо сказал Прозрачный человек. – Я не обижу. Я никогда не смогу причинить зла человеку, идущему домой после двенадцати часов изнурительной работы. У этого человека жена Эльза и никакой надежды в жизни. Рабочий на заводе Круппа весь день дышал отравляющей пылью и может заболеть. А если он заболеет, то его непременно вышвырнут на улицу. Его никто, никогда не будет лечить! Да. Бедный Курт. Ты заработал горстку шиллингов, которой хватит только, чтоб не околеть. И ты не можешь ничего изменить. А герр управляющий сейчас ужинает в варьете с уважаемыми людьми города. А рабочие разбрелись по своим лачугам, чтобы беспокойно поспать несколько часов и опять на завод. И они не могут уйти, потому что им и их семьям будет нечего кушать. Как насчет свободы, Курт?
«Ого! Призрак-марксист, – через усталость улыбнулся Мюллер, – Не беспокойтесь за меня, бродячая душа умершего графа. Просвет в жизни моей, действительно, не виден. Данке за сочувствие. Что поделаешь? Был бы хлеб, горох, да кружка пива на Рождество. Но работа, есть работа. Долг каждого работать. Это – орднунг. Порядок».
«А знаешь ли ты, Курт, что грядет большая война. И тебя могут отправить в армию. Тебя могут убить, но это беда небольшая. Но тебя могут покалечить. Что будет делать Эльза?», – «Если война…Если война, то я прежде всего германец».
Прозрачный человек разозлился: «Твои чувство долга, патриотизм, обязанности – это ниточки для марионетки. А кто марионетка, Курт? Владельцы заводов и латифундисты развязывают войны, чтобы увеличить свои прибыли, а ты готов за это погибнуть? Вам вбили в головы понятие о преданности дас хаймат и смеются над вами же. Говорят, что так проще управлять безмозглым стадом! Твои хозяева положат тысячи жизней в битвах, а потом легко договорятся с якобы врагом. Потому что пауки всегда договорятся! Капиталисты между собой не бывают врагами! Всего лишь конкурентами. А вы, солдаты – игральные фишки, брошенные на стол. Иногда от скуки. Я хотел предложить свободу, но она тебе не нужна, Курт».
Прозрачный человек медленно растаял в ночном тумане, а из тумана еле долетели горестные слова: «Задумайтесь, пожалуйста, хоть раз в жизни…».
Глава пятая. Тихо было в предместье Белграда ….
В этот момент рассказ прервал дверной звонок.
– Кто это? – удивился Боб.
Славен его дом отсутствием гостеприимства, трудно представить, чтобы кто-то приходил без предварительной договоренности.
Артур пошел отрывать, а когда вернулся в руках его был похоронный венок.
– Пап! Это тебе. Срочная доставка.
– Брось сейчас же! – заорал Боб. – Подожди. Дай. Имя твое забудется, – прочитал с траурной ленты, – Может ошибка?
Артур жестом показал, что не ошибка. Тогда Боб с силой согнул венок поперек, оторвал ленту, бросил ее под раковину в мусорное ведро. Потом побежал к входной двери, выскочил на крыльцо, огляделся.
Вернувшись на кухню, попытался еще сильнее смять венок – не получилось. Достал из шкафа пакет для мусора – упаковал.
– Срочная доставка, говоришь?
– Да. Обычный доставщик, – сказал Артур. – Даже соболезнования какие-то… Я говорю, что не нам, но там адрес, фамилия. Имя-отчество твое.
– Вот гады! – выпалил Боб. – Уроды! А я знаю кто это! Коллеги по эфирам. Узнали, что неприятности у меня, и глумятся. Шуточки такие, понимаешь? Бывает такое в нашей среде.
– Кажется, это ты так для меня говоришь, чтобы успокоить.
– Нет. Это шуточки. Я точно знаю. Все, забыли! Я потом тоже… пошучу. Давай еще раз чайник заведем, я не напился, – Боб посмотрел на уровень воды в чайнике, поставил его на подставку. Включить забыл. – Давай, что там дальше? Прозрачный человек на сундук мертвеца, ё-хо-хо и так далее.
– Дальше? – Артур сел. – Путешествует по времени Прозрачный человек, предлагает людям свободу, но его не понимают, потому что не осознают своего рабства. А мораль рассказа в том, что до сих пор существует это мерзкое явление – беспощадная власть человека над человеком. Властители никогда не переставали считать подвластных если не вещью, то скотом. И не так важно, что в прежние времена человека эксплуатировали как рабочую лошадь, а в нынешние – как комнатную псину, приносящую тапки. Желайте люди свободы, боритесь за нее. Такой манифест. В конце он является к харьковскому бизнесмену, который себя, конечно, считает свободным средним классом. Прозрачный человек ему дает расклад, при этом говорит, что Гуриний был более свободен, так как понимал, что он есть раб. Но этот раб имел свои желания, а у тебя есть именно свои желания? Античный раб имел свое сознание, которого лишились современные люди. Рассказ висел в Сети с двенадцатого года.
– Типа, давайте делать революцию?
– Типа, давайте укроемся в белом вигваме, и для начала нормально подумаем. Пап, я же вижу тебя выбесил этот дебильный венок.
– Да, наверное. Я пойду, пройдусь. Подумаю, посоветуюсь.
Тропинкой, аллейкой к забору дурдома, там стоял, плечом прислонившись к прутьям ограды….
…………………….
… Боб сидел за своим компьютером, продев руки в рукава домашнего халата. Перенервничал. Как-то примитивно это – с венком. Но из равновесия выводит. Тут сограждане по будущему виртуальному государству советуют теперь объект погладить, кнут на пряник поменять. Шоколадных конфет ему прислать? Люди, чья профессия – обман, иногда становятся сами ведомыми, доверчиво следуют тому, чему не видят логичного объяснения.
Объект имеет привычку в одно и то же время просматривать ленту новостей. Это похвально – быть в курсе событий. Но если он это делает только на определенных сайтах, если есть доступ к гаджетам наблюдаемого, то кто мешает создать специально для него удобоваримый блок новостей? Порадовать беднягу. Фейк-ньюс, тире, фейк-кайф. Почему бы и нет?
Наблюдаем, как Боб открывает один новостной сайт. А там эксклюзивная новость. Эксклюзивная в том смысле, что ее видно только с телефона Боба. И с его ноутбука. Так на всякий случай.
Такой заголовок он не пропустит! А там еще и фотографии зачетные, на них мафиозо колумбийское лежит у машины застреленное. Вместо головы – фарш со скальпом. Но волосы, телосложение похожи.
Бывший предприниматель Игорь Стрельников был убит бла-бла-бла – такой заголовок. Боб сразу открыл. Там текст не большой, что убит, заказуха, сам в розыске был, биография вкратце, остальной порожняк, который пишут в таких случаях.
На другом ресурсе более подробно – тут я творческий подход применил – та же информация с версиями и компроматом. Боб долго висит на этой статье, видно, несколько раз прочитал. Или злорадно фотки рассматривал – хорошо, что заменили тропический пейзаж на таежный. Лишь бы он не стал искать другого подтверждения. Хотя с чего бы? Цензор правильно сказал: если есть такая новость, значит так оно и было. Боб с его профессией должен сомневаться, перепроверять, но ему и в голову не приходит, что кто-то ним играет в игры.
Пишу СМСку доброжелателя: «Как можете убедиться, Вы под нашей защитой. С Вашими врагами проводится работа. Настоятельно рекомендуем ни с кем не обсуждать наши контакты и события с ними связанные. Ваша предстоящая работа компенсирует Ваши сегодняшние трудности. Остерегайтесь ошибки Галиле»я.
Последнее предложение написано для стеба. Ошибка Галилея это из Оруэлла, суть ее в том, что Галилей предполагал, что Земля вертится вокруг Солнца, но не мог представить, что Солнце тоже вращается вокруг центра Галактики. Для объекта это довольно туманный намек, который может трактоваться по-разному. И вряд ли он расшифрует фразу, как «Не думай, что ты пуп Земли». Погуглил. Нет, не из Оруэлла, ошибка упоминается в романе Замятина «Мы». Но эти книжки похожи между собой и похожи на нашу ситуацию.
А Боб после долгих размышлений связался с Эндерсом.
– Ты зубы вставил, Сергей Теодорович? Есть одна тема. Разгребаем текучку, готовимся и выезжаем. Иногда приходится вернуться. Кто заказчик? Считай, что я.
18.
Медный провод, медный провод, жаль тебя не километр. Тимофеевич Тэтэ проводил ревизию имущества: провода цветного метала, полмешка смятых жестяных банок, кусок аккумулятора и еще не пойми что, но вроде алюминиевое. Все это было им разложено на полу, сам Николай Тимофеевич сидел за столом и сводил свою скудную бухгалтерию с помощью листочка и карандаша.
Раздался стук в дверь, который показался Тэтэ чужеродным, так из своих никто не стучит – резко, официально. В комнату вошел черноволосый парень в армейской офицерской форме.
– Тимофеев Николай Тимофеевич? – строго произнес гость, бросив на кровать у двери серый сверток. Тэтэ кивнул. – Трезвый? Мгм. Паспорт!
Тэтэ встал, достал их глубин буфета целлофановый мешочек, извлек оттуда паспорт, протянул. Офицер пролистал паспорт и непонятно спросил:
– А других фотографий у вас нет?
Тэтэ развел руками, а гость развернул принесенный сверток, который оказался армейским бушлатом, подал его и приказал:
– Одевайтесь. Проедем сейчас.
Тимофеич оделся, он не стал уточнять, почему и зачем, куда ехать. Тэтэ простой российский человек, к которому утром пришли официальные лица, велели собраться и увели. Большинство подчинится безропотно.
Тимофеич закрыл дверь на ключ, что делал крайне редко. В общем коридоре у лестницы вниз стоял ушастый солдатик, который увидев Тэтэ заорал:
– Здравия желаю, товарищ старший прапорщик!!!
На этот крик из дверей в коридор выглянули все обитатели этажа – старенький Берестнев, сморщенный Симка, злая Галина.
Галина попыталась вернуть себе право самого громкого голоса здесь и разразилась матерным хрипом, но солдатик не обратил внимания на нее, а обращаясь исключительно к Тэтэ прогремел еще громче:
– Машина подана, товарищ старший прапорщик!!!
Он показал Тимофеичу на лестницу, по которой тот поковылял на выход, а офицер задержался и ловким взмахом прихватил за нижнюю губу, высунувшегося в проем двери Симку. Симка застонал.
Офицер хоть и вполголоса, но четко сказал:
– Телевизор вернешь. Понял?
Симка заморгал согласно, офицер направился на первый этаж, откуда доносился дикий рык солдата:
– Пр-рошу пр-роследовать, товарищ старший прапор-рщик!!!
Симка со слезящимися глазами прошел на общую кухню, умылся. Вошла Галина:
– Че это было-то? – от необычной ситуации она даже не вставила в фразу свое сакраментальное «блять».
– Говорит телек Тэтэ вернуть, – всхлипнул Симка. – Да с какого перепуга? Пусть долг вернет… – В кухню вошел лопоухий солдатик. – Так-то надо вернуть. Телек… а долг уже потом.
– Граждане, – ласково сказал солдат. – Будьте любезны одеться, собраться и выйти во двор. Временное выселение. Если кому есть, где ночевать – даже лучше. Здесь будет работать санэпидстанция. Травим клопов, тараканов, грызунов. Все для вас, давайте резче.
Тимофеич ерзал на заднем сиденье автомобиля, распознанного им как «иномарка». Он не требовал пояснений, не требовал адвоката – бесполезно, да и грехи водятся кой-какие. Ну не посадят же на самом деле за ерунду! Хотя, говорят, нынче только за ерунду и садят. А если и так, то ничего страшного в тюрьме нет. Исть опять же можно на халяву. Только почему забрали военные? Крайний раз своровал у армии лет двадцать с хвостиком назад. Привезли не понять куда… а! Это ж «Санта-Барбара» – район за городом, застроенный роскошными домами.
Вылезли из машины, зашли в дом. «Налево», – сказал офицер. Тэтэ сбросил ветхую обувь и прошел куда сказали.
Из кресла поднялся смутно знакомый. Он сделал движение навстречу Тэтэ, но остановился.
– Николай Тимофеевич… а я тебе куртку привез.
– Борька! – Тэтэ узнал своего временного жильца, пропавшего месяц назад. – Ёпт! А я- то… Ну ты-то да… – Тимофеич первоначально чуть было не обнял Боба, но сдержался. Слишком солидно выглядел бывший сосед.
– Садись, Тимофеич! Да не туда! В кресло. Что, как не родной? Из одной кастрюли хлебали… Как живешь?
Тэтэ рассказал, как он живет – хреново. А ты?
Боб рассказал, что тоже проблемы. Ты извини, что тогда так с курткой получилось.
Вошел Эндерс с тарелкой, на которой возвышалась горка бутербродов.
– А это кто? – спросил Тэтэ.
– Коллега, – ответил Боб. – Мой товарищ.
– Слушай, товарищ! Ты бы хоть предупредил, а то я маленько было того, жиденьким прыснул в штанишки.
– Учту, – пообещал Эндерс, достал из кармана и отдал Тэтэ его паспорт.
– Тимофеич! Куртку я тебе верну, и возмещу, рассчитаюсь, – сказал Боб, Тэтэ замахал рукой, Эндерс удалился, на ходу снимая китель. – Но разговор о другом. Я должен тебе. Очевидно ясно, что жизнью обязан. И расчет… вернее благодарность такая, что хочу тебе тоже жизнь, э-э, спасти. Вернуть.
– Ага, вернул он. Что за?.. Со мной, Борис, уже все ясно, – вздохнул Тимофеич. – Тут ничего не сделаешь.
– Но ты бы хотел?
– Я хотел? Я там, где есть. Жисть – она умнее нас.
Тимофеич взял с тарелки бутерброд и мелко откусил.
– Я могу предложить тебе работу. Охранником опять. Мой знакомый открывает в вашем городе филиал. Там пятнашка зарплаты предлагается за сутки через трое, если все нормально, будет больше. Оправишься, на ноги встанешь. Будешь жить достойно.
– Чтобы жить достойно, надо для начала вести себя достойно. А я ж из кого? Из попрошаек и воришек. Трутни, чего уж тут. Все мы…. И не в деньгах дело совсем.
– А там и с семьей помиришься, – сказал Боб.
Тимофеевич только вздохнул и запихал в рот ветчину с бутерброда.
– Давай так, – предложил Боб. – Ты готов пить бросить?
– Уж сколько зарекался! Но жисть – она…
– Значит, поживешь здесь два-три дня. Все равно у вас в доме клопов сегодня травят. Приедет доктор, будет кодировка. Согласен? С бухлом пора завязывать. И с семьей нормально будет. Позже.
Боб предложил Тэтэ доедать, вышел в холл, затем вышел на крыльцо, где покуривал Эндерс, спросил, привезли ли нарколога.
Эндерс ответил, что и нарколога и медсестричку доставили, они готовы приступать, как только пациент будет готов, но дело не в этом, а дело в том, что в городе никто слыхом не слыхивал о смерти Стрельникова, и Пингвин преспокойно работает в автохозяйстве мэрии. Правда, мэра давно не видать, Матвиенко исполняет обязанности. Учитывая, что те статьи в новостях, где говорилось о смерти Стрельникова никто кроме вашего сиятельства, отец родной, в глаза не видел, странное дело получается.
Спокойно, товарищ! Или в нас не пугали ножиком, сказал Боб, это была цитата из, как говорит один мой друг, он же потомок и наследник. Клёвая цитата, заметил Эндерс, но тебе не подозрительно? Успокойся, все нормально, улыбнулся Боб.
Бобу не было подозрительно. Почему? А потому что вольные хакеры все предвидели и накидали Бобу в телефон историю про то, как американское ФБР, воспользовавшись убийством мексиканской мафиозы, внедрили вместо мафиозы своего агента. А факт убийства скрыли, оперативно зачистив информацию в СМИ. Ссылочку на эту сочиненную комбинацию я спрятал за рекламой средств от облысения и еще в других местах интернета, куда Боб неизбежно влезал. Так он сделал безупречный в личной логике вывод, что раз информация о смерти Стрельникова была удалена, то это дело рук могущественной службы. Кстати в то, что он находится в поле зрения могущественной службы, Боб со всей своей очевидной ясностью уверовал, как неофит.
Эндерс сказал, что ему нужно отъехать кое-куда, если Марина спросит, скажи, что по делам.
***
А Марина Комарова в это время навестила бывшую жену Тэтэ.
– Валентина Анатольевна? Я из газеты, вот мои документы.
– Я знаю, – сказала супруга Тэтэ. – Вы из «Вестника». Заходите.
Но дальше порога Марину не пустили, хозяйка квартиры всем видом своим показала, что разговор будет в узкой прихожей, где гуляла со скрипом дверца одежного шкафа.
– Вы жена Николая Тимофевича. Дело в том, что мы разыскиваем его, хотим взять интервью.
– Интервью?! У этого бомжары? Но все равно! Он здесь не живет. И как вы решили, что нужно ко мне?
– Так вы же знаете, что я из «Вестника». Город маленький, все знакомы через одного. А как мне найти Николая Тимофевича?
– Я не знаю. Где бараки он жил… нет, не знаю. И знать не хочу, – отрезала хозяйка
– Что ж… тогда извините, – Марина сделала вид, что уходит.
– Подождите, – ставка была сделана на женское любопытство, ставка сыграла. – А что произошло? Интервью.
Марина медленно достала из сумочки бумагу.
– Понимаете, Валентина Анатольевна. В этом году годовщина событий в Германии, в которых ваш муж… простите, бывший муж принимал активное участие. Это недавно выяснилось. Вот ксерокопия газеты «Дрезден Цайт» за июль. Вот смотрите, статья и фотография. Вот это Николай Тимофеевич, а это… вот рядом…
– Ой. Это же сам он, – прошептала хозяйка, покачнувшись.
По краске на бумаге было видно, что свежак, что никаким июлем здесь не пахнет, но Валентине Анатольевне то было невдомек, она влепилась взглядом в ксерокопию, где подретушированная фотография из паспорта Тимофеева посредством фотошопа была помещена в чинную компанию .
– Это те, кто служил в Дрездене в конце восьмидесятых, – сказала Марина, убрав бумагу в сумочку. – В связи с этим и интервью. Читателям интересно из первых уст узнать подробности, интересно, насколько тяжело столько лет выдерживать подписку о секретности.
– А знаете, нам тут пришло письмо, – хозяйка достала из-под полочки для обуви плотный конверт. – Из Германии, из Дюссельдорфа. Оно на немецком, но сын перевел на компьютере. Тут какой-то Теодор Хендерс благодарит этого… моего… бывшего. Благодарит за давние дела, предлагает приезжать, и что всегда желанный гость, что пожалуйста на ближайшее рождество.
– Вот видите, – сказала Марина. – Двадцать лет прошло, теперь можно об этом говорить. Значит, не знаете где Николай Тимофеевич?
– Мы не общаемся с… Колей. Я визуально представляю, но адрес не могу сказать.
– Извините за беспокойство, – Марина развернулась к выходу.
– Вы куда? Может чайку?
– Простите, некогда, работа.
– А-аа, Марина, а можно мне эту статью со снимком, – попросила жена Тэтэ
– Не хотелось бы, – засомневалась журналистка. – Это редакционное. Давайте я копию сделаю и как-нибудь вам занесу.
Марина ушла, а Валентина Анатольевна немедленно переоделась и выбежала из квартиры. Она села на маршрутку, прошагала полчаса пешком и оказалась на окраине, в том районе, где обитал ее бывший муж.
Расспрашивая прохожих, она нашла двухэтажный старый дом, вошла во дворик.
Во дворе кружком сидело человек пятнадцать. Кто на лавочке, а кто на корточках. Одна старушка возлежала на кровати.
– Здравствуйте, – робко сказала Валентина Анатольевна.
– Здорово, тетка, – ответил ей кто-то.
– А Тимофеев такой здесь проживает.
– Ну, бля, Тэтэ сегодня нарасхват, – сказала Галина, харкая на стену сарая.
– Тока нету ево, – сообщил Симка. – И окно евойное выбили, щас пластиковое ставят. Козлы!
– Зато клопов повывели, – заметил безногий.
– А я просил?! – ощерился Симка. – Я просил?! Мож, мне эти клопы не мешают? Мож, мне они нады?
– Лишь бы счет не выставили, – сказал кто-то.
– А как найти мне Николая? – спросила Валентина, обращаясь к седому старичку.
– Увезли его. С почестями. Словно тоже орден вручать. Нам тогда не так вручали, повесят и все. А тут, глянь, машина. Немецкая.
– Японская, – сказал безногий.
– Машина с танк. Во такая!
– Да ты и не видел!
– Видел…
Валентина Анатольевна отошла, поняв, что тут никто не знает где сейчас Тимофеев. Она принялась звонить, нервно перекидывая телефон от одного уха к другому.
***
А Тэтэ в это время лежал на кровати в арендованном коттедже, смотрел веселое кино на плазменном экране, рядом стояла капельница, вливающая в вены Тэтэ витаминный раствор. Тимофеич вскоре заснул, а врач-нарколог рассказал Бобу о его состоянии. Суть сводилась к тому, что шансы на ремиссию не велики, но есть, все зависит от желания. Главное, не употреблять полгода хотя бы, а там будет легче. Торпеду вошьем, он сам захотел, но никаких гарантий, никаких. Дадим успокоительных на случай сильной тяги к алкоголю, но опять же все зависит только от него самого.
Боб поблагодарил, предложил врачу пока отдыхать до кодирования, а сам сел к ноутбуку работать. Дела в АУСе шли неважно: из запланированных семидесяти слушателей больше половины отказались от обучения с требованием вернуть оплату.
Уже вечером Бобу удалось выяснить, что предпринимателям и управленцам, которые в этом году были намерены пройти обучение в Академии универсальной социологии, пришли письма, раскрывающие фиктивность академии как учебного или научного заведения. Аналогичная информация стала приходить и к слушателям, окончившим обучение в АУС, получившим красочные дипломы. Это чревато серьезными неприятностями.
Зато у супруги объекта дела идут просто блестяще – она готовит крупную сделку, содержание которой необходимо сохранять в секрете. Для этого у нее защита на компьютере, эксклюзивные пароли, она уверена в приватности своих переговоров.
Нет такой защиты, которую нельзя пробить, нет таких паролей, которые надежно защитят. Не верится? Продемонстрируем.
А Боба в тургородском доме охватила знакомая нервозность, отчего он не мог сидеть на месте, а метался по комнате от компьютера к дверям.
Со второго этажа спустилась Марина с телефоном в руке.
– Не могу Сергею дозвониться, – сказала она.
– Мало ли что, – проворчал Боб.
– Он обещал мне с вещами помочь. Рассчитывать или нет?
– Возьмите машину и Женьку, он поможет.
Через несколько километров, пройденных в помещении, Боб направился на улицу и, широко размахивая руками, направился в сторону центра.
Легкими туфлями по бугристым улицам, мимо стен глухих, вдоль распахнутых магазинов он прошагал до площади, где вялые дворники сидели на корточках и три человека в одинаковых галстуках о чем-то шептались, ежась от холода. Судя по всему, эти трое только что вышли из здания мэрии. В одном из них можно узнать Пимарова Дмитрия, Боб, пряча лицо, быстро прошел мимо. Он двигался тем путем, которым провела его месяц назад подружка Сергея – Наталья.
Знакомый дворик встретил его криками мальчишек, гонявших мяч на асфальте хоккейной коробки. Кодовый замок на двери подъезда имел три приметные кнопки, отполированные частыми нажатиями. Боб поднялся на второй этаж и позвонил.
– Какого черта, отец родной? – из двери высунулся взлохмаченный Эндерс.
– Мимо шел. И мы тебя потеряли.
– Никакой личной жизни, – Эндерс пропустил Боба в квартиру. – Подожди, сейчас соберусь.
Боб стоял в прихожей. Через зеркало в углу он мог видеть, что происходит в комнате. Там в полумраке Сергей заправлял рубашку в джинсы, затягивал ремень. К нему подошла рыжая девушка с голыми ногами, она подала Сергею пиджак. За ними было видно как в комнату светит уличный фонарь, освещая край стола с двумя бокалами. Девушка поцеловала Эндерса в щеку, поправила на нем воротник пиджака, потянула рукава, выправила клапан кармана. Сергей что-то сказал, она отрицательно покачала головой. Поцеловались. Эндерс вышел в прихожую, снял с вешалки ветровку, после чего они вышли в подъезд. Сергей аккуратно притворил дверь. Через секунду шваркнул замок, закрываемый изнутри.
На улице у края спортплощадки стоял высокий мужчина с бакенбардами, кричавший мальчишкам:
– Зачем?!! Санька! Ты в обводку не иди, пас отдавай вовремя! Я вас чему учу? Сундук! Сундук, не стоять! В пас играйте! Не бесите Раппопорта, демоны! В пас!
Эндерс шумно закурил.
– Это не мое дело, Серега, – сказал Боб. – Но жестикуляция твоей пассии напоминает продавца одежды, а не телефонов. Близнецы, они близнецы, но я подозреваю, что…
– Так получилось, так бывает, – вздохнул Эндерс.
– Татьяна? Не Наталья? У-у!!
– Так бывает.
– А на базе еще и Марина!
– Там деловые отношения. Зачем искал? Что-то случилось?
– Захотелось пробежаться, мозг проветрить, вот и заскочил, – сказал Боб, они медленно двинулись в сторону проспекта. – На фирме все плохо! Слушатели предъявляют претензии. Многие! Как бы не упала нам куча исков. Весь день совещались, совещались.
– Мы этот вариант просчитывали, – заметил Эндерс. – Не надо было вообще уезжать в такое время.
– Кто ж знал? Но мне сказали… мне был мистический знак, чтобы… И потом благодарность откладывать нельзя, – Боб остановился. – Если мы Тимофеичу жизнь наладим, это же чудесно. Ты же сам сколько раз говорил, что хочешь создавать локальную сказку. Раз в жизни поработаем для человека, а не для массовки. Чудо. Вот я тогда в лесу не околел. Это чудо? Я в последнее время стал верить в необычайное. И хочется отдавать тоже необычайное или хотя бы необычное.
– Мне достоверно известно, что жители этого городка уверены, что тут неподалеку стоит ядерный щит наших доблестных войск. А в реальности там свалка токсичного мусора. Это тоже необычайное, – Эндерс отбросил окурок. – Сказки бывают и страшные.
– Это была работа, – возразил Боб. – А с Тэтэ мы следуем моему желанию. Для тебя, понятно, это та же работа и заработок, но мне важно. Лично важно, понимаешь? Я меняюсь, Сереж. Вокруг меня многое меняется. И, несмотря на все проблемы и неприятности, верю, что все чудесным образом решится. Цитата из: ребята надо верить в чудеса.
– Все мы верим. И в психологию, в науку, и в чудеса в том числе. Только сдается мне, что современный потребитель, случись с ним, какое чудо – не заметит. Он пройдет мимо, даже на телефон не снимет, потому что снимет он как собаки на помойке грызутся. А сказку не поймет.
***
Николай Тимофеевич Тимофеев возвращался домой, с удовольствием шаркая рукавом новой куртки по боку. В кармане – телефон. В сумке – дареные шмотки, через неделю на работу. А жизнь-то налаживается!
Последние три дня его прокапывали, подпитывали, кололи – очищали организм от алкоголя. Потом разрезали кожу под лопаткой, вживили ампулу с зельем.
Принцип вам известен, сказал врач-нарколог. Выпьешь – крякнешь.
А не выпью, сказал Тимофеич. Я и сам собирался, а торпеда – страховка всего-то.
Прощались с Борькой (дай ему Бог здоровья и счастья), он визитку оставил, предложил звонить, но только в крайнем случае и не в близкое время, сейчас проблем выше крыши. Товарищ борькин (Серега кажется) сказал:
– Мы тут немного тебе, Тимофеич, биографию поправили. Заходил я к твоим, поговорили. Не суть. Короче, в восьмидесятых ты в Германии служил и – как теперь уже ясно – принимал участие в масштабных событиях. Притом вместе с авторитетными нынче людьми. Легенда в том, что рассказывать об этом запрещено. Кроме того, ты был на связи всегда с нашей и бывшей гэдээровской разведкой. Давил тебя груз ответственности, оттого и забухал. Запивший солдат Отечества, тем более секретный солдат – это даже романтично. Так что на уважение среди земляков, соседей и родных смело можешь рассчитывать. А будут пытать о подробностях – отмалчивайся. Так образ твой будет еще привлекательней.
– Прям так и зауважали, – усомнился Николай Тимофеевич. – Типа тридцать лет назад че-то было, а тут узнали – зауважали. Да Валька с сыновьями меня на порог не пустят, хоть ты меня генералом назови.
– Я об этом думал, но решил – перебор, – сказал Серега. – Все в твоих руках.
По всему видно было, что Борис – начальник, но все дела решает этот бравый Серега, шибко он шустрый. Придумали же! Теперь есть тайна в биографии – хитрое дело в германских восьмидесятых. Взаправду говорить, так какое там может быть геройство, когда только и думали чего бы еще из части упереть? Тащили все! До единого. Это не подвиг. Геройство, понимаешь. Прошлое, говорит, поправили, ага!
Николай Тимофеевич подошел к дому, посмотрел на свое окно. Новой заплаткой на ветхой одежде белая рама стеклопакет.
На лавке сидел одноногий сосед, увидев Тэтэ, он воскликнул:
– О! Колек! Давай, показывай.
– Кого тебе показать?
– Орден. Ну или что там, медаль?
– Похмелись, – хмуро сказал Николай Тимофеевич.
Поднялся к себе. Первое, что в комнате бросилось в глаза – телевизор. Свой, родной. Вернул-таки Симка. А стоит телек на маленьком до пояса ростом холодильнике. А вот этого не было. Сразу как-то места стало мало. Ну да ничего.
Включил телевизор, открыл холодильник. А жизнь-то налаживается! Завалился на лежанку, а через два рекламных клипа заплыла Галина в праздничном халате.
– Николя! – говорит глупым тоном. – Мы тебя потеряли. Мож, тебя покормить? По капельке? Где ты был-то?
Не назвала ни дураком, ни мудаком, а у самой губы дрожат от любопытства.
– Сам прокормлюсь, да тебя покормлю. А по капельке всё! Завязал. И давай потом. Устал.
– Извини, извини.
Ушла.
Тимофеич полежал, даже подремал под телевизор – привычка из прошлой правильной жизни.
Потом смотрел в окно, открывая его в разных положениях. Обнаружил в буфете коробку чайных пакетиков, печенье. Взял из холодильника брикет масла, сел чаевничать. Разложив по столу несколько квадратиков печенья, Николай Тимофеевич намазал их маслом, и каждый сверху придавил таким же коржиками. В это время кто-то поскребся в дверь. Потом еще раз робко постучали.
– Открыто!
В комнату вошла блеклая женщина, тусклый сгусток в плоском берете.
– Коля, – безликий голос знакомый. – Здравствуй, Коля.
– Здравствуй, Валя, – спокойно сказал Николай Тимофеевич, к радости своей, сказал без удивления. И сдержано также. – Какими судьбами?
– Я последние дни каждый день, каждый день. Застала вот.
Она ломала лямки сумки и не смотрела на него.
– Заходи, – предложил Тимофеич бывшей жене. – Чай будешь? С печенюшками.
– Буду, – сказала супруга. И радостно. – Буду, конечно. Спасибо.
Тэтэ усадил Валентину за стол. Тут же спохватился второго стакана. Пошел за кружкой на общую кухню. Когда он вернулся, она заканчивала разговор по телефону. Звякнули чайные ложечки. Взаимная неуверенность.
– Ну как ты живешь, Коля?
– Да я никак, у вас там что?
С запинками, с паузами рассказывали: «А у тебя не грязно…» – «…нет, не подженился…» – «Костя учится, звонит каждый день, Дима со мной…» – «… пил, сейчас бросил» – «… куда уж мне на старость лет» – «Какая ты старая? Нет…» – «Помнишь, у нас был такой?..» – «А помнишь, ехали мы…».
