Максим Касмалинский
Политолог из ток-шоу
Редакция спросила, редакция же ответила, что, как известно, до недавнего времени наш город гордился небезызвестным И.И. Стрельниковым, который был для нас и ВИП, и ЛОМ, и Хранитель Севера. Однако, у этого в высшей степени добропорядочного человека случились сложности с законом, в связи с чем титул Хранителя Севера оказался вакантным. Теперь вдруг, руками, в том числе и нашего вестника, на ровном месте рисуется репутация некоего Шумилова-внука, который, беря пример с дедушки, никогда не проживал в нашем городе. Добавим к этому внезапный интерес к Тургороду московской политконсалдинговой фирмы. Приплюсуем недавнее заявление премьер-министра России о том, что необходимо сокращать экспорт леса за рубеж и наращивать собственную лесную переработку. Внимание, вопрос: а не происходит ли на наших глазах рейдерский захват нашего маленького, но в пику всем самодостаточного городка?
(ВИП – особо важная персона, ЛОМ – лидер общественного мнения, Хранитель Севера – каламбур)
Подпись: К. Малярийный.
– Интересно, – протянул Эндерс. – Очень интересно.
Пашка тоже взял газету, просмотрел статью, отбросил, проворчав: «Ага, не все ж глупее нас».
– Думаю, надо посетить сию редакцию, посмотреть, что за гнус, – сказал Эндерс. – Малярийный. Надо же!
– Зачем? – спросил Влад. – Ведь выводы он делает не те.
– А интересно! – Эндерс встал, пригладил волосы. – Ты, друг мой Влад, лучше давай морально настраивайся на свой бенефис. Пора и тебе врываться.
Пашка со смехом бросил Владу мягкий комок черного цвета с желтыми лентами.
– Парик может не надо? – сказал Влад без надежды в голосе.
– Парик этот – наш самый главный аккорд, – сказал Эндерс. – Это же такое несовместимое: русский северный город и ямайские дреды. Это цепляет! Местных должно возмутить. Вот нам полиэтникам по хрен! Мы можем и бананы с кумысом. А здесь будет весело.
***
Двухэтажное здание в красно-белой строительной шубе имело на крыше железные буквы «тургород», «вестник». Когда-то печатное слово ценилось, редакция занимала весь особняк. Но сегодня на здании много других зазывающих вывесок. И в коридоре на первом этаже двери носили имена продуктовых, ремонтных, инструментальных, спортивных, заточки ножей. Эндерс поднялся по стоптанной лестнице, здесь было два ООО и лишь на одной скромненькой дверце табличка «Тургородский вестник».
За дверью Эндерс встретил себя – увидел свое отражение в комнатном зеркале. А еще здесь был стол с закрытым ноутбуком и чайник на подоконнике. Своим видом в зеркале Сергей, судя по всему, остался доволен, но был удивлен отсутствием людей. Прошел дальше заглянул в следующую дверь. Там у раскрытого настежь окна вполоборота стояла широкоплечая блондинка, безуспешно щелкавшая зажигалкой.
Быстро пройдя через маленький кабинет, Сергей галантно зажег свою зажигалку, дав даме прикурить. Та затянулась и вопросительно смотрела на Сергея. Волосы ее были все-таки крашеные, стрижка каре, на щеке – насечка старого шрама, на шее – тонкая, с волосок цепочка, а кофта напоминала обрезанный снизу банный халат, где сохранился длинный пояс, стянутый двойным узлом. Возраст не определялся.
– Захожу в редакцию, никого нет, – бархатно улыбнулся Сергей.
– Я же здесь, – у блондинки низкий голос, но природный – не прокуренный.
– В прошлый раз здесь было оживленнее, – Сергей постучал зажигалкой по ногтю. – Мне бы хотелось увидеть ка малярийного.
– А мне бы хотелось увидеть вашего деда-героя, – она затушила сигарету, положив окурок рядом с пепельницей. – Марина Комарова. Она же Малярийный и много еще кто. И швец, и жнец в этом… – она хотела назвать нелицеприятный эпитет, но воздержалась. – В редакции. А коллектив редакции – на картошке.
– Какая прелесть! Ну тогда, – Эндерс вынул из кармана визитку и протянул Комаровой. – Сергей. Представляю Академию универсальной социологии, – пожали руки. Таким женщинам руки не целуют, только равноправное рукопожатие. – Прочитал ваш текст в сегодняшнем Вестнике, был впечатлен. Да что там говорить! Поражен! И хотел бы дать некоторые пояснения… может мы с вами где-нибудь по чашечке кофе?
Марина Комарова присмотрелась к лицу Сергея, и твердо сказала:
– Тут не по чашечке, а по рюмочке. А там посмотрим.
Сидели в кафе, имеющем на крыше убойный слоган «Кто охочий до еды, пусть пожалует сюды». Внутри заведение было оформлено в стиле таверны приморского города пиратских времен.
Пригубили алкоголя, и Марина вкратце рассказала свою жизнь, умело обходя вопросы Сергея, которые могли бы выдать ее возраст.
Родилась тут недалеко в таком же городке. Родители были людьми тихими, пришибленными, а дочь – оторва. Так бывает, и довольно часто. Намучились они с ней в детстве, но это было именно детство. А потом появился байк. И это был не мотоспорт, а это был отрыв! Как они гоняли по ночному городу бандой в двадцать машин! Как были проклинаемы за шум! Гоняли и за городом, там и встретила Марина этот лесовоз. Шрам оттуда. Охладела к мотоциклу, но привычка гнать, гнать, гнать уже была в крови. Вот и подалась в журналистику. Увидела на сайте объявление, что требуется в газету журналист. Набросала пару текстов, пришла в редакцию, ее и взяли без проблем. Без образования и без опыта, но там такая зарплата – слезы. А что пишут в таких газетах? А вы внимательно смотрите в календарь. У нас же постоянно то день медика, то день донора, день юриста, шофера. Об этом и писала в рабочем, так сказать, режиме. Но ведь мечталось о славе! О расследованиях. О громких интервью. Не с теми идиотами интервью, которые сами лезут интервьюироваться, а что-то действительно стоящее. Вроде как Юлиан Семенов разговор с деятелем Третьего Рейха. Марине тоже такого хотелось. А время шло и шло. Денег едва хватало. Недолго была замужем, там хоть отъелась маленько. Потом появился материал. Не интервью, но скрытая съемка. Появился в городе вербовщик. Как она к нему в доверие втерлась – профессиональная тайна. А там на записи сидит этот урод вербовщик, к нему приходит парень, рассказывает, что служил в ВДВ, а в мирной жизни ему не живется, хочет воевать. Этот урод объявляет условия: сколько денег, когда ехать, кто встретит, что придется делать. И напоследок: а за кого воевать желаешь? Парень, конечно, хмурится, говорит – за наших. Другой нанялся на противоположную сторону конфликта. Такая была, съемка, Марина думала – бомба! И куда с ней? Не в родную же газету. Разместила в Интернете. Думала, ну рванет, бомба же. И сорок два просмотра. И все! Сорок два – это… это… Школьник плюнет на три метра, снимет, разместит, и то будет больше просмотров. Марина сама с разных адресов раз двести заходила и смотрела свой материал – сорок два просмотра. По ходу кто-то решил ей просмотры не накручивать! Не иначе сам Марк Цукерберг распорядился. Вот так. Был еще один случай. Губернатор области вручил боевые награды – как бы запоздали награды – нескольким ребятам за выполнение боевой задачи на Северном Кавказе. У одного из них Марина отправилась брать интервью. Интервью перетекло в пьянку, пьянка перетекла… неважно. Но она, не забывая свою задачу, все допытывалась: Юр, Юр, ну расскажи. Что там? Дагестан да? В один момент Юра и не выдержал: не был я ни в каком Дагестане. Медаль? За аэропорт в этом самом. Вру? Я оттуда и в Сеть выкладывал, да только теперь это заблокировано. Телефоны у нас забрали. Но отправлял ММС-ку корешу, она сохранилась. Я у кореша скопировал. Высказался Юра, будто груз с плеч. А Марина – уши торчком. Был в зоне боевых действий, а это солдат-срочник! Ведь сколько споров идет о том были ли там российские регулярные войска. А тут такой материал. И куда с ним? Написала письмо во все возможные оппозиционные газеты, сайты, радио – давайте проведем журналистское расследование. Ваши средства и мое участие, и мы нароем. Ни ответа, ни привета. Наверное, им не надо, зачем напрягаться. Где она, журналистика? Были и еще попытки прорваться, но все не увенчались успехом. Но врагов в том городе Марина нажить успела. Поэтому, когда тетка умерла, оставив ей квартиру, Марина перебралась в Тургород. Устроилась в «Вестник». Верит ли она, что ей еще представится шанс? Почти нет. Но иногда… бывает выпьешь в одиночестве… А вдруг появится спрос на настоящую, профессиональную, хлесткую журналистику! Да и не только на журналистику – на профессионализм! Должно же когда-то кончиться это время. Время дилетантов.
Такую историю вытащил Эндерс из Марины. Впоследствии он признал, что она из него вытащила больше.
***
Около часу дня, когда офисные люди ходят на обед, на главной площади Тургорода появилось уникальная особь. Это был страдающий молодой человек в темных очках, в зауженных джинсах и тяжелых армейских ботинках. Поверх толстого свитера на нем была натянута желтая футболка, но самое примечательное в этом персонаже – прическа. Африканская прическа с дредами и разноцветными лентами. В руках он держал широкую картонку, на которой яркими буквами было выведено «PEAСE! РАКЕТНЫЕ ВОЙСКА ИЗ ГОРОДА ВОН!!!».
Горожане не оставались равнодушными.
– Вот ушлепок!
– Дебилоид! Тварь пиндосская.
– А я был в том армейском городке. Нормально эти ракетчики обустроились.
– Я нет…. Раппопорт не согласен. Прически у нас, конечно, похожие…
– Обрить его, и в армию! Там уму научат!
– Вот и мой внук такой же. Цельными днями все ходит и ходит без дела…
– Я б его уработал прям здесь, тока вон мусора. Я ж на условке…
– Я тоже пацифист, но тут чего протестовать. Ракеты нужны.
– Ты, Наташ, спрашивала, что такое пятая колонна…
К пикетчику подошли два молодых полицейских.
– Слышь, обезьяна! Тридцать секунд тебе.
Пикетчик медленно пошел через площадь в направлении гостиницы. Обогнув ее, оказался возле заброшенной стройки и тут на него сзади налетел Пашка Корабел.
Пашка со смехом сорвал с Влада парик, Влад сдернул футболку.
Пашка набросил на плечи Влада куртку и с азартом воскликнул:
– Шухер! Валим!
Они побежали и скрылись в ближайшем дворе. Никто их, разумеется, не преследовал.
***
Тургородское телевидение – это сорокаминутный блок, транслируемый на канале «Россия», сразу после вечернего выпуска новостей.
Сегодня ведущая представила гостя студии, которым был блистательный столичный Боб.
Ведущая была грустна, про нее ходили слухи, что она одна из любовниц пропавшего Стрельникова.
Как вам город? В чем состояла ваша работа у нас?
Боб привычно разглагольствовал, не глядя в объектив камеры, а как бы отвечая милой девушке. Он зашел издалека – с телевидения, процитировав известное кино, что ничего не будет, только телевидение. Интернет он назвал естественным продолжением телевидения. Всем понятен Интернет, что это такое на бытовом уровне, а, допустим, Интернет в социальном аспекте? Много здесь можно чего сказать, однако главное состоит в том, что Интернет, как и телевидение, является инструментом стандартизации жизни и – может это и грубо звучит – стереотипизации человека. Да-да, именно так! Обратите внимание на речь людей. Ведь только что появившийся модный термин или новое жаргонное слово (хайп, зашквар) сразу же становится известно и понятно большинству населения страны и активно употребляется. А жесты (Боб сделал жест кавычек, показал на обеих руках большие пальцы) стали универсальными во всем мире. Тоже самое с мимикой, с движениями, с манерой одеваться, стилем поведения. Унификация. Знаете, при естественном ходе вещей пиццерии и суши-бары никогда бы не прижились, например, на Урале. Однако они там есть. Это и роль рекламы, безусловно, но главное, что это входит в стереотип. Или рэп-музыка! Не может она быть такой популярной! Русский рэп, появившись в девяностые годы, занял свою нишу, обрел определенное число поклонников. Но почему именно сегодня этот жанр стал таким широко востребованным? Интернет! Интернет, который мягко навязывает стереотипы. Ладно, вкусы – это мелочи. Но ведь под стереотип подводятся и жизненные идеалы, мечты человека. То есть, даже на уровне внутренних побуждений человека происходит тотальная унификация. И вот у нас постепенно появляются одни и те же поведенческие реакции и эмоции становятся стандартными.
А что произойдет дальше? А дальше национальная культура перестает воспроизводиться в социальных практиках. Культура замирает, а замерев, она представляет интерес только для исследователей. По поводу исследователей. По старым фильмам и книгам знаем, что существовала такая работа – собирать фольклор? То есть, в одной деревне существовали свои предания и напевы, а в соседней – совершенно другие сказки и частушки. Или городской фольклор! Раньше в каждом городе существовала своя версия песни «Фантом». Там, где летчик Ли Си Цын, помните? Даже манера обустраивать жилье в каждом городе была своя. И разные виды досуга тоже. А сейчас? Что в Калининграде, что в Находке – кинотеатры (одни и те же), рестораны (одни и те же), фитнесс. О Господи, фитнесс!! Зачем?.. Или мышление. Когда я учился в университете, у нас была компания из пяти человек. И когда мы разговаривали на политические, исторические, филологические, да какие угодно темы, у нас было пять мнений. Пять мнений, обоснованных личным опытом, опытом близких, прочитанными книгами, собственными умозаключениями, чем угодно. Пять мнений было, но мы могли с легкостью предположить еще пятнадцать других мнений по любому значимому вопросу. А сегодня я беседую с молодыми и не очень молодыми людьми, много беседую, что я вижу? Существует только два мнения. Только два! И притом не своих, но ощущаемых как свои. Это мнения, состоящие в том, что первые согласны с позицией одной тусовки, с ее лидерами, вторые бездумно присоединяются к другой тусовке. Все! Такое черно-белое мышление. Даже не мышление, а присоединение! Когда мыслить-то? Все это очень печально на самом деле. И теперь смотрим на ваш город. Тургород. А тут мы обнаруживаем, что современные тенденции не вполне затронули жителей. Не вполне еще здесь произошла унификация, не стал еще Тургород стандартным. Это жутко интересно.
Тут Боб вздохнул глубоко и сразу же их думающего интеллигентного человека превратился в политолога из телешоу.
А это значит, заговорил он голосом мрачного пророка, это значит, что международные монополистические компании и подчиненные им правительства государств приложат все силы, чтобы уничтожить Турогород. Стереть его с лица земли! Они не пожалеют никаких сил и средств для этого. Будьте бдительны! Гиммлер мечтал уничтожить Тургород! Всегда враждебные силы об этом мечтали, но Тургород выстоял! Ваш город снова в опасности!
Только что нормально говорил, и вот опять.
Выглядело это все довольно погано, и нас покоробило. И тогда мы хакеры-доброжелатели провернули одну штуку. С электронного адреса Боба на адрес одного уважаемого экономического издания пришло письмо, в котором автор доводил до сведения общественности, что высказанные им какое-то время назад соображения о возможном кризисе в компании «Би эС Ка» не соответствуют действительности и носят заказной характер. Дело в том, что холдинг небезызвестного господина Вдовина собирается приобрести «Би эС Ка», для чего и нужны распространяемые якобы инсайдерские сведения о кризисе в этой компании. Одним из спикеров информационной атаки выступил ваш покорный слуга, за что он и приносит свои глубочайшие извинения. В реальности никаких оснований для банкротства или падения курса акций «Би эС Ка» нет.
В уважаемом экономическом издании подохренели от такой малявы и принялись перезванивать фигуранту. Фигурант ответил и подтвердил подлинность, изложенной в письме информации и попросил осветить этот момент в вашем достойном СМИ, дабы развеять, дабы исправить.
Такой разговор соорудить не составило труда – образцов голоса объекта в широком доступе полно.
Понаблюдаем, как Боб будет разруливать с этим похожим на «Судзуки Эскудо» Вдовиным.
***
Вечером следующего дня Боб стоял у местного железнодорожного вокзала, чуть в стороне от главного крыльца. Нужный поезд уже на путях. С минуты на минуту должен Эндерс появиться, Пашка и Влад уехали утром на микроавтобусе, принадлежащем одной своей фирме.
Боб дал на дорожку указание:
– Вы пока начинайте думать. Есть тема поработать против интеграции с Белоруссией.
Пашка моментально отреагировал:
– Видели броневики сирийцев, ждем флаги поляков и скальпы белорусов!
– Перебор!
– Я нефтяник из Югры, – Пашка произнес голосом под Высоцкого. – И про Белоруссию могу сказать. Нам еще пять миллионов дармоедов не надобдны!
– Подумайте на эту тему. Только пока ничего не предпринимайте.
Потом Боб, предварительно позвонив, посетил мэра Тургорода, попрощался, выразил надежду на встречу в будущем.
– А я самолично смотрел, Борис Олегович, вчера вас по телевидению, – сказал мэр. – Все-таки как вы это за неполную неделю, а такое большое исследование провели! Я сам всегда подозревал, что Тургород – особенное место. Но вы все это с научной точки зрения подвели, все по полочкам разложили.
Да уж. Можно женщине в уши дуть, что она особенная, а потом ее трахать. Можно целой стране или маленькому городку. И ведь ни одна женщина не подумает про себя: никакая я не особенная – не лучше, не хуже других.
Боб смотрит на электронные часы над крыльцом вокзала и достает телефон.
Но звонить не потребовалось. Лихо подрулил автомобиль к вокзалу, высыпали из него люди, среди них был и Сергей. Остальные – кавказцы, похоже те, из кафе. Они жали руку Эндерсу, били его по плечу, все это напоминало прощание с близким родственником.
Наконец Сергей освободился, и они с Бобом прошли в здание вокзала. Подземным переходом вышли к поезду. Квелая проводница, полупустой вагон, купе. Там Эндерс бросил на стол полученные от провожающих пакеты, мешочки и сверточки, Боб написал сообщение: «Сел в поезд, выезжаю» и замер с телефоном, не зная кому это отправить.
– Вы сегодня, смотрю, не в духе, монсеньор.
– Да не то, что бы, – протянул Боб. – Тема закрыта и легко причем. Твой друг с плутонием в кармане очень доволен, так заказчику и доложил. Стало быть, деньги упадут…. Мне кажется, что вы бы справились и без меня, – неожиданно сказал Боб. – Зачем я ехал? Только помеха. Лишнее внимание привлекал. И так всегда.
Эндерс распаковывал подарки.
– Груши… О! Орехи! Орехи я люблю. В чем причина нытья? Что-то дома?
Боб снял куртку, сложил ее, потом развернул, стал проверять карманы.
– Вдовин сегодня звонил, – сообщил он. – Пообещал адские кары. Я ничего не понял, что случилось.
– Разберемся. Это все пустяки. А вот как мы арбуз порежем – вопрос.
– Удивительный ты парень, Серега. В каждой командировке у тебя какие-то друзья появляются, какие-то бабы.
– А! – Сергей улыбнулся. – У этих ребят есть продуктовая точка. Но расположена она на самом краю города и торговля, соответственно, не прет. Я предложил дать рекламу: Ворованный сыр. Распродажа. Быстро. К ним народ ка-ак повалил!
Поезд стучал себе монотонно, мотая кадры леса за окном. Боб сидел в телефоне, а Эндерс вприкуску с арахисом высасывал из пальца научную теорию. Все со школы знают эволюцию человека как вида. Эволюция общественного строя тоже более-менее проработана: первобытный строй, феодализм, капитализм… а, там еще рабовладельческий строй был. Но до сих пор не разработана теория эволюции самосознания человека. Это ж важно! Например, сначала было «Я – зверь». Здесь осознание себя только зарождается. «Я – раб», здесь не важно, что именно раб, может быть раб божий или раб природы или фараона. «Я – мы». Здесь понятно, индивид осознает себя членом корпорации – сословия ли, нации, цеха ремесленников. А сменяет это все современный индивидуализм «Я – это я». И вроде бы тут венец развития, но корячится следующая мутная стадия «Я – бренд». Тут человек уже не хочет быть именно собой, а хочет из себя представлять. Тут пресловутая самость человека выражается в фотках, постах, статусах с одной стороны, а с другой стороны выражается в потреблении этих брендов – в одежде там, в поездках, в мероприятиях определенных. Быть трудоустроенным в брендовую компанию. Появляется у индивида некая формула. Айфон плюс Гуччи плюс Сейшелы, разделить на возраст, умножить на банковскую карту, и так далее. Или спецовка, перегар, домино, сериал, и так далее. Итак, в современном информационном обществе самосознание человека выражается постулатом: «Я – есть бренд». И есть стойкое ощущение, что в данном случае эволюция свернула куда-то не туда. Должно было быть по-другому, а не бренд. Брендятина. Можно еще: весь мир-брендяк.
Поезд остановился на станции Сероямск и Сергей, уточнив у проводницы время стоянки, решил, что успеет выкурить сигаретку.
Боб находился в купе один, когда появились двое в полицейской форме. Один из них потребовал документы.
– А что такое, – зевнул Боб, доставая паспорт.
В этот момент в дверях купе появился мужчина похожий на пингвина. Тот самый! Он уже встречался, когда в Тургороде…
Резкий удар! Рука на излом! Щелк наручники, щелк. Боба повели из вагона.
Один из полицейских бросил на пол телефон Боба и топнул по нему тяжелым ботинком.
13.
Дальнейший ход событий восстановлен
со слов героя повествования при участии
воображения наблюдателя.
Темнота. Сознание вернулось мгновенно, как загорается свет от щелчка выключателя. Лампа…свет… электричество. Да, электричество, его ударили шокером. Сквозь тонкий свитер ударили в торс в район печени.
Боб помнил, как полицейские вытащили его из поезда на перрон и потащили чуть ли не волоком прочь. А дыхание перехвачено, потому что один из них отменно ударил Боба в живот, и позвать на помощь не было никакой возможности. Да и кого он хотел позвать? Кто бы помог? Нет, хотел. Сергей был где-то рядом, он бы все решил. Он всегда решает, он бы разобрался. А в голове зависла одна мысль: на каком основании, на каком основании.
Тут Боб подумал, что сейчас его доставят в отделение, где этой ночью дежурит седой полковник, умный и справедливый, как это бывает в советских старых фильмах. И все выяснится, полковник скажет по-свойски: извини, Борис Олегович, служба такая. И протянет паспорт. А Боб возьмет паспорт и грустно скажет: я все понимаю, жаль только поезд уже ушел. А полковник: ну эта проблема – не проблема. И своим подчиненным: эй орлы! Давайте доставляйте человека, раз уж не смогли отличить честного человека от вора-рецидивиста Копченого. И с включенными мигалками УАЗик догоняет поезд… Тут его выпрямили, и он еще увидел грудь полицейского, куртка была мятой и старой. И горячий разряд в живот. Разве нормальные полицейские бьют задержанных электрошокером? Так сразу?
Боб чувствовал, что руки его за спиной связаны, и, судя по тяжести в запястьях, связаны наручниками. Он закован. Он лежит на пляшущем полу. На полу автомобиля? Да, слышен шум движка. Лежит скрюченный. Попытался вытянуть ноги – уперся. В багажнике?
Спокойно! Спокойно! Это не задержание. Тогда что? Похищение с целью выкупа? Месть? Маньяки, которые приносят в жертву несуразных телезвезд? Это было… Это недавно было, они с Сергеем считали варианты. И он сказал: нам всего не просчитать, мало информации. Тогда за конторой следили менты от генерала Шустрова, который обиделся за жену, на стеб в Интернете обиделся. Ну и фирму захотел, не без этого. Сергей сказал: генералы оборзели. А Сергей? Эндерс так вовремя вышел из купе! Хотя почему вовремя? На остановке… Он не при чем. А зачем тем ментам похищать его здесь, под Тургородом? Незачем. Тогда это другое. Может, Эндерс решил таким образом избавится от меня? Скажет, сели в поезд вместе, сам сидел в вагоне-ресторане, вернулся – никого. Чепуха! Если бы Эндерс замыслил такое, он придумал бы красивую комбинацию в четыре хода. Нет. Что, блять, происходит?!!
Наглые менты, на кого руки подняли!! А почему обязательно менты? Просто отморозки в форме. Форму можно купить…
Приходить в себя пока рано, пусть думают, что он в отключке. Куда-то же они приедут. И тут надо выскочить, хватать телефон и звонить, бить тревогу. Ну да, со скованными руками только и звонить. Чепуха. Сейчас приедут, запрут в подвале и обозначат сумму выкупа. Ха! Я еще поторгуюсь! Вы, скажу, сами понимаете на кого… Так ведь понимают! Знают! Но тогда они понимают, что дело о похищении политолога с телешоу будет иметь широкую огласку и… этот… общественный резонанс. Тогда как они собираются скрываться? Совсем отморозки? Изморозь. Или не в выкупе дело? Ну да, какой там выкуп? Не бедный человек, но и не олигарх. Или для Тургорода любая сумма… Стоп!! Там же был этот тип! На пингвина похожий. Точно! Это же человек мэра! Мэрский человек. Хм. Тогда что? Леонид уважаемый Константинович дал поручение выкрасть московского гостя. Сидел один на даче, скучно стало. А приведите, говорит, этого политолога-эксперта, а то поговорить не с кем. И пристяжь ринулась исполнять… А какой смысл пожилому мэру устраивать похищение? Не для выкупа же. А может дело в этом проклятом могильнике? Тогда это не мэру надо, а министру. А в самом деле! Закопали ядерные отходы, и министр дает поручение зачистить всех, кто знает правду. Похоже? А может там и не отходы вовсе… Компактная атомная бомба. Ее завели, а в определенный момент она должна бахнуть. Бред. А почему Пингвин – обязательно человек мэра? Дима Пимаров – сотрудник мэрии, стоял у машины пока мэр ужинал. К Диме подошел прохожий и спросил сигарету. Я вышел, Пимаров поздоровался, а Пингвин просто смотрел. Внимательно. Зачем он так меня рассматривал? Да потому что я из телека!! Любопытно же, просто прохожий, просто увидел. А в поезде?! Он же был в поезде!
Затекшие ноги дают о себе знать, начал шевелится. Где я? Похоже на багажник микроавтобуса. А микроавтобус движется полевой дорогой, вон как кидает. Итак, что имеем? Мэр, министр, Пингвин, люди в форме. Эндерс? Еще же Вдовин угрожал!! Не понятно почему, но было. Вдовин?
Остановились. Хлопок дверцы. Второй. Открылся багажник. Схватили за ноги и перебросили их наружу.
– Не придуряйся. Вылазь.
За грудки схватили и рывок.
– Стой ровно!
Луна. Ярчайший лунный свет и сосны. Можно деревьев не видеть, по вкусу вдоха – лес. А луна огромная. Сколько раз видел полную луну. Разных размеров, яркости, но это был круг. А здесь видно – шар.
– Иди!
Грубо придерживаемый иду в свете фар. А сбоку поодаль виден еще один автомобиль, джип похоже. Скрежеток, можно руки опустить. Как же хорошо без наручников!!
– Копай!
Лопата. Хотел спросить, на каком основании и в чем дело. Потом спрошу, когда выкопаю что просят. Съежившийся мох покрыт желтой хвоей. Хвоя все-таки опадает! А в школе врали! Лопата попадает в суставчатый корень сосны, лежащий на земле. Надо правее. Затвором пистолета щелкает. Зачем? Я копаю.
Сколько фильмов есть с такой ситуацией? Всегда вопрос: а почему герою не бросится на похитителей с лопатой? Штыковая лопата сама по себе нормальное оружие. Тем более, терять нечего. Зачем копать? Зачем перед смертью спину срывать? А потому что страх. Страх… Само слово такое, как удар и дрожь. Говорят- парализующий. Нет, не такой уж парализующий. Просто хочется упасть на землю и завыть. Как раз луна. А еще нутром понимаешь, что страх этот пройдет. И все пройдет. Такое чувство, словно ожидаешь укол снотворного в глазное яблоко. Бр-р-р!
Позвонить бы Сергею Алексеевичу. А он бы позвонил всяким генералам. Как-нибудь бы разрулили. Есть надежда, есть. В мизинце ноги, в мочке уха. А вдруг! Сейчас нагрянет! Полиция, ФБР, Брюс Уилисс, третий белорусский фронт, инопланетяне, кто угодно. А самая главная надежда в том, что похитители (великолепные ребята, дай им Бог здоровья) сейчас скажут: все понял? – да я все понял – живи пока. И можно лечь в эту яму и уснуть.
Тяжко копать! И земля уже смерзшаяся, и корней полно. Хорошо, что в поезд сел не в костюме, а в джинсах – удобнее. Но подошва туфель недостаточно жесткая. Когда давишь ногой на лопату – больно ноге. Вот уже вширь нормально выкопал. Метра два и будет. Теперь надо вглубь. Вглубь тяжелее, но все для заказчика. Такая яма получится! Довольны будете. Это принцип работы нашей фирмы – лишь бы заказчик был доволен. Наша фирма занимается рытьем. Можно сказать, лидер на рынке рытья! Мы уже давно хотим переименоваться из ООО «АУС» в ООО «Землеройка». Хотели в «Крот», но название «Крот» дискредитировало себя в области вредных напитков.
– Хорош. Слышь!
А чего «хорош»?! Тут еще рыть и рыть! Тут еще работы!
– Да хватит, тебе говорят!
Забрал лопату и ушел. А как в яме без лопаты? Без лопаты холодно. Предупреждал мудрый Анджей, что будет холодно копать. Неурочные могилы по осколочной земле… Верните лопату, пожалуйста! Возвращается… Это не он. Другой. Взрослый. Лица не видно, он со стороны фар идет, но видно, что взрослый. Сейчас скажет: бросайте ваши игры, пойдем чай пить.
Остановился у ямы. Высокая зловещая тень.
– Моя фамилия – Стрельников.
Тихо-то как. Тишина в ночном лесу. Даже работающий двигатель не может нарушить эту тишину.
– Там, – Стрельников показал пальцем вперед. – Находится ракетная часть. Так? Или нет ракетной части, а есть отрава, которое твои друзья здесь захоронили?
Нет! Не произносите этого ужасного слова – захоронили.
– Я знаю про тебя, – Стрельников что-то бросил к яме. – Пей! Я все знаю.
Водка! Водка! Из горлышка вкусная водка.
– Ты думаешь, тебе дозволено так манипулировать? Можно людям в головы забираться? Где-то можно. Но не на моей земле! Понял?! И не моим людям. Мы здесь жили всегда своей головой и будем. Понял? С твоим министерским пидором тоже разберемся, дай срок. А с тобой достаточно. Морозов пока нет, твое счастье.
Уходит. Высокая тень удаляется в свете фар.
Дверцы хлоп-хлоп. Загудело. Уехали? Уехали…
Самое главное! Луна – это шар, на который хочется выть.
***
Мерцающее сознание рисовало причудливые картины, сквозь которые иногда доносился звук воды, падающей на тонкое железо, которое играло под ритмичным ветром. Среди этих картин Бобу больше всего нравился сюжет о том, как он бежит сквозь закружившуюся хмарь, секущую воздух холодными бритвами дождя, бежит по размокшей полевой дороге к маленькому домику на опушке. По обе стороны дороги растет высоченный камыш, который клонится, стелется, мешает бежать. А Боб, выпутывая ноги из цепких зарослей, рвется в тепло. И вот он, наконец, прибегает к домику, бросается в дверь и, скинув одежду, сразу же лезет на гудящую печку. Сворачивается клубочком под шершавым одеялом и засыпает, слушая, как вихрится снаружи непогода, и так становится ему спокойно! Иногда теплые ласковые руки поправляют ему одеяло и добрый голос тихо бормочет: «Бывают места иные, где тепло и сухо». А потом предлагает: «Чаю может, чай-он крепкий, с мятой, бессмертником». Боб отказывается, голос снова предлагает. Всего три раза.
