Макс Баджер
С небес на землю
Поняв, что по телевизору ничего интересного не покажут, Саймон выключил его. Ладно… Нет смысла оттягивать неизбежное. Пора примерять подарки.
Перемеряв все комплекты, Саймон всё-таки подобрал подходящий размер. Тёмно-красное одеяние идеально сидело на нём, словно вторая кожа. Конечно, за такую астрономическую цену она должна великолепно смотреться даже на квазимодо.
Раздался стук в дверь. По ту сторону стоял военный в полном обмундировании. Если бы не его грозный внешний вид, Саймон так бы и не вспомнил, что находится не в роскошном отеле, а на территории огромной военной базы. Он катил перед собой ресторанную тележку, на которой были аккуратно выставлены три накрытых серебряными крышками блюда.
– Здравствуйте, – поприветствовал он постояльца. – Ваш обед.
– Добрый день. Проходите.
Солдат закатил тележку в номер и поставил её перед кроватью, после чего застыл на месте, готовясь что-то сказать.
– Извините, но я не могу сейчас дать вам чаевые.
– Верховный комиссар будет готов принять вас через двадцать минут, – не обратив внимания на сказанное Саймоном, произнёс каратель. – Вам следует поторопиться. Я буду ждать вас в коридоре.
– Хорошо.
Солдат вышел из номера, ничего больше не сказав. Саймон остался наедине с целой тележкой изысканных блюд, чей возбуждающий аппетит аромат легко пробирался сквозь накрывавшие их серебряные крышки.
Не теряя ни минуты времени, парадизец попробовал манящие блюда. У каждого был свой уникальный вкус, но и нечто общее всё же прослеживалось – особая кисло-сладкая нотка. Саймон ещё никогда с таким не сталкивался. Стоит признать, что это невероятно вкусно. Готовить здесь однозначно умеют.
Закончив с приёмом пищи, Саймон направился к выходу из номера. Однако на полпути его состояние резко ухудшилось. Всё вокруг помутнело, стоять на ногах не было сил. Он с грохотом рухнул на пол. В ушах слышался раздражающий гул, дыхание участилось, ноги свело болезненными судорогами. Надо бы позвать на помощь, да рот не открывается…
Пролежав в таком состоянии две мучительные минуты, Саймон почувствовал, как его постепенно начало отпускать. Судороги сошли на нет, а гул стал значительно тише. Голова немного кружилась, но терпимо. Что же это было? Яд? Вряд ли… Слишком лёгкий поражающий эффект. Современные боевые яды убивают мгновенно. Может тогда просто пищевое отравление? Тоже вряд ли. Не при таком уровне сервиса. Хм…
«Ладно, чего гадать? До дома потерплю, а там уже схожу к врачу», – подумал Саймон.
Опираясь на попадавшиеся под руку предмета интерьера, парень, немного покачиваясь из стороны в сторону, добрался до выхода из номера. Каждый его шаг напоминал неуклюжие движения ребёнка, который только-только научился ходить. Он потянулся дрожащей рукой к ручке двери и дёрнул за неё. Дверь открылась, и Саймон вывалился в коридор.
– Что случилось? – подхватив едва не поцеловавшего пол гостя, спросил военный. – Вы себя плохо чувствуете?
– Нет-нет, нормально, – стараясь выглядеть естественно, ответил Саймон. – Просто запнулся.
Негативные эффекты стихли настолько, что про них можно было и вовсе забыть.
– Следуйте за мной, – убедившись, что с гостем всё в порядке, серьёзно сказал военный, после чего направился к лифту. Его идеально выверенная солдатская походка буквально кричала о высоком профессионализме. Сразу видно – на учениях ворон не считал.
В лифте стало очень холодно, будто из него наспех сделали морозильную камеру. Конечно, это был далеко не самый лютый мороз в жизни Саймона, всё-таки на горных курортах Парадиза ситуация гораздо суровее, но всё равно неприятно.
Когда двери лифта открылись, Саймон увидел выполненный в строгом классическом стиле коридор. Его грандиозные размеры, слепящий блеск и тяжесть чистейшего золота открыто намекали, что здесь водится если не царь, то уж точно какой-то очень богатый и влиятельный человек. Интересно, сколько надо зарабатывать, чтобы такое отстроить?
В конце коридора стояла единственная дверь. Её охраняли двое солдат в огромных тёмно-красных боевых экзоскелетах. Одного из таких Саймон встретил при осмотре повреждённого фургона.
– Ого! – рассматривая богато выстроенный коридор, восхищённо произнёс Саймон. – Вот это дворец…
Он так увлёкся изучением местного интерьера, что даже и не заметил, как вместе с сопровождающим приблизился к охраняемой двери. Суперсолдаты любезно пропустили их внутрь. По ту сторону двери оказался просторный рабочий кабинет размером, приблизительно, с весь дом Саймона. В самом центре стоял длинный деревянный стол с множеством кресел. За ним же висел занимавший почти всю стену портрет одетого в ярко-красный кафтан мужчины. В его взгляде читалось неприкрытое высокомерие, он явно считал себя во всём лучше других. Части стены, что не были заняты портретом, отводились под окна, через которые можно было свободно наблюдать за всем, что происходит на военной базе.
У одного из них стоял мужчина, одетый в дорогой изумрудный кафтан. В руках он держал бокал красного вина. Ему было абсолютно индифферентно, что в кабинет вошёл кто-то ещё. Больно не хотелось отрываться от такого «важного» занятия, как созерцание угрюмых видов работы военной базы. По крайне мере, так казалось на первый взгляд.
– У вас здесь красиво… – стараясь вежливо начать разговор, сказал Саймон. – Наверное, много сил потратили…
В ответ комиссар лишь лениво отпил вина из бокала, а затем, всё так же не отрывая глаз от окна, таинственно спросил:
– Что общего у человека и животного?
– Мы все живые, – немного подумав, ответил Саймон. – Едим, дышим, размножаемся…
– С вами нельзя не согласиться, но ваш ответ до ужаса шаблонный, будто скопирован из учебника биологии, – огорчённо ответил неизвестный. – Умение идти на риск и чем-то жертвовать ради выживания, вот что нас объединяет.
Саймон промолчал. Всё это выглядело крайне подозрительно и гнетуще. Обычно с таких философских рассуждений в триллерах начинаются самые жуткие сцены. Обернувшись назад, он увидел, что выход из комнаты перегородили военные. Они пристально следили за гостем и ясно давали понять, что лучше лишний раз не задавать глупых вопросов.
– Напомните, зачем вы сюда пришли?
– Ну… Я хочу вернуться домой.
– Вернуться домой значит. А вы в курсе, что билет домой ещё надо заслужить?
– Эм?
В кабинете резко закрылись окна. Мрак охватил помещение. Разве что письменный стол всё ещё оставался освещён.
– Присаживайтесь, – произнёс сильно искажённый голос из темноты. – Вас ждёт серьёзное испытание.
Саймон, недоверчиво оглядываясь по сторонам, сел на один из стульев. Сзади послышался громкий топот, будто кто-то старался незаметно подкрасться к нему из-за спины. Он обернулся, но там никого не оказалось. Только непроглядная тьма.
«Что это ещё за глупые игры?» – подумал Саймон.
На письменном столе появились два телевизионных модуля, а также красная и синяя кнопки. Каждая была подключена к своему устройству. Перед Саймоном появилась нечёткая голограмма неизвестного человека в чёрном плаще и белой скорбящей маске. Очевидно, здесь происходит что-то из ряда вон выходящее. Ладно, если бы это случилось на территории Парадиза. Тогда всё можно было бы оправдать тем, что это дурацкий пранк, устроенный очередным блогером-раздолбаем. Но тут… Военный объект. В таких местах не шутят.
Саймон настороженно попытался встать со стула. Не получилось. Тело сковали ремнями, а в правую руку воткнули иглу, непрерывно качающую в его тело какую-то бесцветную жидкость. Всё это произошло так быстро, что Саймон даже глазом не успел моргнуть. В комнате появилась вторая голограмма. На ней было написано: «ПРИНИМАЙ РЕШЕНИЯ ПРАВИЛЬНО, ОШИБКА ВЕДЁТ К СМЕРТИ». По лбу Саймона потёк пот. Неужели это всё взаправду?
– За семьёй зайцев гонится серый волк… – начала нагнетать неизвестная фигура на первой голограмме.
Изображение охватили сильные помехи и вместо мрачного человеческого силуэта запустился двухмерный чёрно-белый мультфильм, где семья зайцев в ужасе убегала от волка. У него была грязная серая шерсть, бешеные глаза, а из пасти текла пена.
– Они нашли себе укрытие… Но смерть это лишь только позабавило…
Семья выбилась из сил и в отчаянии спряталась в одном из ягодных кустов. Волк, чувствуя их запах, взялся за поиски. Ужас, сковавший сердца добычи, раззадорил его.
– Зайчонок это прекрасно понимал. Ему, как и его родне, очень хотелось жить, однако право выбора было только у него…
Волк всё ближе приближался к кусту, где пряталось семейство. С каждым его шагом голограмму всё больше окутывало помехами. Казалось, что ещё мгновение и хищник набросится на добычу, разорвав её на куски.
– Предать своих и выжить или же пожертвовать собой во благо других?
Кнопки на столе замигали. На них появились надписи, красная – «предать», синяя – «пожертвовать собой», а в правом верхнем углу голограммы начался обратный отчёт длиной в пятнадцать секунд. С каждой отсчитанной цифрой экран приобретал всё более кроваво-красные тона. Зайчонок же резко повернулся к Саймону и уставился на него большими испуганными глазами. В них читалась мольба, мольба поскорее принять решение.
Но сейчас Саймон мог себе позволить лишь беспомощно сверлить взглядом две кнопки. Нужно было принять правильное решение. Ошибка недопустима, ведь было прямым текстом сказано, что неправильный ответ ведёт к смерти. Ещё и времени мало. Нельзя было даже нормально подумать над своим выбором.
Внезапно голограмма утонула в помехах и место рисованных зверушек заняли настоящие люди. На обратном отчёте оставалось пять секунд. Изображение покрылось алой пеленой, по краям начали стекать капли чёрной крови. Нервы уже на пределе. Нужно принять решение! СЕЙЧАС!
– Чтоб тебя! – громко крикнул Саймон, нажав в последнюю секунду на красную кнопку.
Голограмма погасла. Прошло десять секунд, двадцать секунд, тридцать секунд… Образовалась тишина. Мёртвая тишина.
Позади Саймона послышались шаги. Кто-то медленно, но уверено сокращал с ним дистанцию.
– Обожаю эгоистов… – отдающий людскими страданиями тоном сказал неизвестный. – Думают только о своей шкуре, оставляя других на смерть. Ну что за ужасные души?
Саймон в ужасе попытался встать со стула. Не получилось. Мешали затянутые до предела ремни. В свою очередь неизвестный подходил всё ближе. Голос его начал пробирать до костей:
– И как забавно получается… Даже оставшись в одиночестве, они всё равно лицемерно надеются на чью-то помощь…
Саймон нервно сглотнул слюну. Он уже приготовился к худшему, как вдруг шаги стихли. В кабинете снова воцарилась абсолютная тишина, приправленная непроглядной тьмой. В ней уже начали вырисовываться страшные картины. Десятки, если не сотни, окровавленных глаз смотрели прямо на него. Их взгляды были полны боли и отчаяния, пробиравшихся глубоко в душу. Сердце Саймона забилось с удвоенной скоростью и готовилось вот-вот выпрыгнуть из тела. Сейчас ему было страшно. По-настоящему страшно. Он закрыл лицо руками и прижался к спинке стула. Другого способа сбежать из этого кошмара у него не было.
По деревянному столу пошёл треск. Кто-то всем весом навалился на него. Надо… Надо посмотреть… Пока ещё не поздно… Но руки наотрез отказываются повиноваться, словно приклеились к лицу.
«Соберись! Ты же не ребёнок, чтобы темноты бояться!» – мысленно мотивировал себя Саймон.
Смелости хватило лишь сделать небольшую щель меж пальцев. Фатальная ошибка.
– РАЗВЕ ТАКИМ ЕСТЬ МЕСТО В ПАРАДИЗЕ?! – выпрыгнув из-под стола, закричал неизвестный.
Выглядел он точно также, как и маньяк из голограммы. Огромное мускулистое тело, одетое в рабочий комбинезон с чёрной сварочной маской на голове. Не прекращая истошно орать, он замахнулся на Саймона окровавленным гаечным ключом. Ничем в плане громкости не уступая, парень визжал так, что аж уши закладывало. Вот настолько ему было страшно…
Но внезапно произошло чудо. Окна в комнате открылись и тусклый уличный свет вновь проник в помещение, в мгновение растворив сотни пристально смотрящих глаз. Маньяк исчез вместе с ними. Неужели это была всего лишь галлюцинация? Больно уж реалистичная! Саймон весь дрожал. Он едва нашёл в себе силы, чтобы вытереть с глаз накатившиеся слёзы.
С другого конца стола послышался громкий смех. Любитель вина, нещадно стуча по мебели кулаком, давился радостными слезами. Кто бы мог подумать, что за маской верховного комиссара скрывался телеведущий Ибрагим Кара. Тот самый шут, ответственный за «Пан или пропал».
– Вот умора! – не прекращал смеяться турок. – Видели бы вы своё лицо…
Саймон не мог связать и двух слов. Так это была всего лишь шутка? У него в голове не укладывалось, как настолько высокопоставленное лицо может вести себя настолько беспечно.
– В-Вы вообще нормальные?! – немного заикаясь, спросил Саймон. – У меня от страха чуть сердце не остановилось, а вы ещё и издеваетесь!
– Ой, прям пошутить нельзя. Расслабьтесь, вам здесь ничего не угрожает. Вон, мы вам даже витамины к руке подключили. Домой вернётесь, как из санатория.
Саймон посмотрел на свою правую руку. И правда, она ощущалась значительно живее, чем раньше. Будто лет на пять омолодили.
Тем временем Ибрагим открыл шкафчик письменного стола и достал оттуда чистый бумажный бланк. Ну куда же без щепотки бюрократии?
– Сейчас мы заполним один бланк, без него вам домой не попасть. На вопросы отвечать честно, чтоб потом ни у меня, ни у вас не было проблем, ладно?
– А зачем здесь вообще врать?
– Иногда сюда заваливаются уникумы, которые хотят казаться лучше, чем есть на самом деле или которым вообще побоку, и они думают, что мы обязаны всё за них сделать. Вот и отвечают на вопросы абы как, а мне потом приходится голову ломать, полночи исправляя ошибки.
Ибрагима переполнял гнев. Видимо, он уже успел вдоволь настрадаться от человеческой глупости.
– Ладно, проехали, – сделав глубокий вдох-выдох, спокойно сказал турок. – Ваше имя?
– Саймон Стаффорд.
– Возраст?
– Двадцать пять.
– Место работы и должность?
– Военный концерн «Хатиман». Работаю помощником главы отдела по инновационным разработкам.
На мгновение в глазах Ибрагима сверкнула искра интереса, что сразу же сменилась пустотой разочарования.
– Ага… – протянул он. – Семейное положение?
– Холост.
– Что вы любите делать в свободное время?
– Зачем вам это знать? – поинтересовался Саймон. – Я домой хочу вернуться, а не на работу к вам устроиться.
– По протоколу я обязан это спросить, – ответил Ибрагим. В его голосе почувствовалась нотка раздражения.
– Тогда ладно… Люблю заниматься спортом, играть в шахматы и смотреть сериалы после работы.
– Место жительства?
– Коммерческий район, улица Родолюба 10.
– Служили в армии?
– Нет.
– Понятно… – перепроверяя записанные в бланк данные, протянул Ибрагим. – Всё готово, теперь пройдёмте в…
Самочувствие Саймона резко ухудшилось. Прежние неприятности вернулись и вдарили с новой силой. Назойливый гул рвал барабанные перепонки, адские судороги резали мышцы. Мышечная слабость довела до того, что даже собственный вес стал неподъёмным.
– Надо же… – удивился Ибрагим. – Код №192!
Солдаты вынесли парализованного гостя в коридор. Последнему ничего не оставалось, кроме как беспомощно наблюдать за стремительно менявшимся пространством вокруг. Его затащили в лифт. Здесь уже было не так холодно, а на панели выбора этажей появились дополнительные секции.
– В этот раз поступим по-другому. Несите его сразу в операционную. И несите осторожно! Сейчас он может из-за вашей безалаберности легко сыграть в ящик, а жмурики мне здесь не нужны, – строго распорядился Ибрагим.
Стоило ему закончить, как двери лифта, словно по команде, закрылись. Солдаты, выждав ещё несколько секунд для большей уверенности, завели светскую беседу. Хотя… Беседой это назвать сложно. Скорее набор плохо связанных друг с другом фраз. Белиберда какая-то! Но была здесь одна едва заметная деталь – собеседники сильно стеснялись в выражениях, боясь ляпнуть чего-нибудь лишнего. Видимо, страх перед начальством вешал им ярмо на языки. Неужели этот клоун в кафтане настолько страшен?
Тем временем лифт плавно опускался под землю. Постепенно освещение приобретало всё более мрачные тона. От приятной гостиничной атмосферы не осталось и следа. Такими темпами здесь скоро разверзнутся пучины ада…
Двери лифта открылись. На глаза показался холодный коридор, в конце которого слышался пугающий скрежет когтей. Военные потащили Саймона за собой во тьму. Каждый пройденный шаг включал ранее неактивные тёмно-красные лампы. Финишной чертой послужила двойная железная дверь с широкими окнами. Они позволяли следить за всем, что происходит в операционной. В центре комнаты стояло громоздкое медицинское кресло, внешне больше похожее на какое-то средневековое устройство для пыток. Рядом находились небольшой столик с инструментами и выключенный телевизионный модуль. Но больше всего к себе привлекала внимания свисающая с потолка огромная металлическая сфера. Покрытая микроскопическими шипами, она отдалённо напоминала каштан.
– Что встали? – внезапно показавшись по ту сторону двери, раздражённо спросил Ибрагим. – Заносите его сюда.
К тому моменту он успел переодеться. Драгоценный кафтан уступил место строгому медицинскому халату с чёрными резиновыми перчатками и сапогами.
У Саймона было какое-то нехорошее предчувствие, но не было времени к нему прислушаться. Его уложили в кресло, крепко зафиксировав конечности железными жвалами. Неужели опять собираются пугать? Не выйдет! Саймон собрался с мыслями. Теперь он – самый бесстрашный человек на Марсе. Ничто не способно его напугать, даже те самые глаза! Наверное…
– Сейчас я проведу вам доскональный медосмотр, – предупредил Ибрагим. – Будет немного щекотно.
– Пугать будете?
– Нет, – холодно ответил он. – Игры кончились.
Из висящей на потолке сферы начали расползаться в разные стороны длинные щупальца с тонюсенькими иглами на конце. Их количество не поддавалось пересчёту. Не прошло и минуты, как на теле Саймона не осталось ни одного живого места, что не было бы проколото очередной иглой.
После такого одежда пациента должна покрыться дырками, верно? Нет, неверно. Микроскопический размер игл и их идеальная точность позволяют, не нанося никаких повреждений одежде, проникать прямиком к телу пациента, а затем эффективно сканировать его. То есть теперь для осмотра даже раздеваться не надо. Круто? По внешнему виду Саймона так не скажешь. Его лицо перекосило от адской боли. Сейчас он чувствовал себя так же, как жертва атаки роя разъярённых ос. Крепко стиснув зубы, ему удалось сдержать крик.
Стоило иглам покинуть тело Саймона, как телевизионный модуль отобразил длиннющий голографический список, в котором подробно описывалось состояние чуть ли не каждой клеточки в организме пациента. Ибрагим, что-то бубня себе под нос, быстро листал его. Остановился он только тогда, когда на глаза попался выделенный ярко-красным текст. Сделав небольшой вдох, Ибрагим со всей серьёзностью объявил:
– Система обнаружила в вашей крови IR-192.
– Что это?
– Сильнодействующее ядовитое вещество. Обычно его используют для заказных убийств.
– Вы хотите сказать, что меня кто-то отравил?
– Да.
– И как давно?
– Две недели назад, – почесав подбородок, ответил Ибрагим. – За это время яд успел распространиться по всему телу и затронуть все жизненно важные органы…
– Тогда почему я ещё жив? – перебил его Саймон.
– Сейчас вещество находится в спящем состоянии. Для его активации необходим катализатор. Без него IR-192 угрозы не представляет.
Всё это звучало крайне подозрительно. Если от Саймона действительно кто-то хотел избавиться, то почему сразу же не ввёл яд в активном состоянии? Зачем оставлять его в живых ещё на целых две недели?
Пока Саймон мысленно играл роль одного известного английского детектива, пытаясь сложить все подозрительные несостыковки в цельную картину какого-то крупного заговора, на КХЛИ Ибрагима пришло новое сообщение. По началу он читал его крайне пренебрежительно, можно сказать, делая одолжение. Но с каждой прочитанной буквой на его лице всё отчётливее вырисовывалась беспокойная гримаса. Под конец у него и вовсе задрожали руки, а глаза забегали в разные стороны.
– Так, всё, нельзя терять больше времени, – нервно хрустнув пальцами, сказал Ибрагим. – Нужно как можно скорее ввести противоядие, пока ещё не стало слишком поздно. IR-192 крайне нестабилен и может самостоятельно активироваться в любой момент.
Ещё одно противоречие. Это что же там такое случилось, раз Ибрагим путается в собственных словах, сказанных буквально несколько минут назад? Странно. Ещё и так резко переключился на какое-то противоядие… Стоп! В кабинете он назвал какой-то код. Почему его номер совпадает с номером яда?
Кусочки пазла сложились в цельную картину и напрашивался логический вывод. На территории Парадиза Саймона никто не травил. Это произошло здесь, в Геенне. Других вариантов попросту нет!
Саймон уже хотел было поздравить себя с раскрытием такого сложного «дела», но сейчас ситуация явно к этому не предрасполагала. Нужно бежать отсюда. Но как? Тело полностью обездвижено, а вырваться из железных жвал силушки не хватит. Тогда надо действовать иначе. Как известно, если грубая сила не справляется, то в игру вступает гибкий ум. Итак, у Ибрагима появились серьёзные проблемы. Причём нельзя не отметить их срочность. По всей видимости, сюда скоро явится государственная проверка. Ведь никого так сильно не боится чиновник, как инспектора при исполнении должностных обязанностей. В таком случае остаётся лишь тянуть время…
– Подождите! Из чего сделана эта вакцина? – спросил Саймон, когда Ибрагим уже был в шаге от того, чтобы сделать ему раковой укол. Из-за скудных познаний в фармакологии, приходилось говорить первое, что взбредёт в голову. – Имейте ввиду, у меня ещё с детства была очень сильная аллергия на акролеины…
Ибрагим впал в ступор, из-за чего в операционной повисла напряжённая тишина. Но продлилась она недолго. Громкий турецкий смех положил ей конец. И только сейчас Саймон понял, какую глупость сморозил. Акролеин – это яд, а не какой-то медицинский компонент. Эх… Надо было не прогуливать те лекции…
– Правда? – вытерев рукой радостные слёзы, спросил Ибрагим. – Будем иметь ввиду. К счастью, это противоядие не содержит акролеин.
Последнее слово он произнёс с издевательским смешком.
– Скажите, зачем вам это надо? – отчаянно выпалил Саймон, когда игла проникла к нему под кожу. – Неужели нельзя просто вернуть меня домой?
– Эх… Саймон-Саймон, – положив ему на плечо свою руку, с жалостью сказал турок. – Вроде уже и не ребёнок, а всё равно такой наивный… Мне даже немного жаль убивать тебя.
Лицо Саймона покрылось холодным потом, а сердце забилось с бешеной скоростью. Все его опасения оказались правдой.
– Пойми, факт того, что ты увидел мир за стеной уже не позволяет вернуть тебя обратно. Граждане Парадиза должны искренне верить, что ведут священную войну против орд кровожадных дикарей за право своего существования. Если же ты вновь появишься в Парадизе, то сможешь эту веру пошатнуть, а этого мы допустить ну никак не можем.
– Но зачем вам это? – повторил вопрос Саймон.
– Неважно, – ответил Ибрагим, отложив в сторону шприц. – Правительство отдаёт нам приказы, наша задача – их безоговорочно выполнять.
Механизм на потолке начал перестраиваться в нечто другое. Шипастая сфера постепенно превратилась в вытянутую, очень похожую на гроб, конструкцию с длинной иглой на конце. К ней были подключены четыре светящиеся зелёным светом трубки.
– Последний штрих…
Игла пронзила правую руку Саймона и принялась накачивать её неизвестной жижей. От первой же капли мозг сразу начинал плавиться. Было тяжело сфокусироваться на чём-то конкретном. Все мысли, мечты и желания, всё перемешалось в какую-то серую массу. Можно сказать, что личность Саймона уже умерла. Он почти ничего не помнил, даже забыл, когда у него день рождения. Отчаянные попытки хоть что-то вспомнить ни к чему не привели. Его мозг в принципе разучился работать по-человечески, стремительно деградировав до уровня примитивного животного. Разве что…
– Долбанные политиканы, – едва ли отдавая отчёт своим действиям, ругался Саймон. – Чтоб ещё раз я за кого-то из них голосовал!
Ибрагим ехидно улыбнулся. Он искренне наслаждается процессом физического и психологического умерщвления своего пациента.
– Штейн… Тейлор… Кодубенко… Кто из них виноват? – перечислив лидеров различных политических партий, потерянно спросил Саймон.
– Ты реально веришь, что те пузатые дяди в пиджаках что-то решают? – в высокомерной манере произнёс Ибрагим. – М-да… Жалкое зрелище…
– А тебе какая выгода с этого, щегол?
Казалось бы, глупый вопрос, но он смог очень больно ударить по самомнению Ибрагима и будто бы вскрыл ему какую-то старую рану. Улыбка быстро сползла с его лица и сменилась гримасой чистой ярости. Однако ему всё же удалось сохранить самообладание и не поддаться эмоциям.
– Понимаешь, люди готовы пожертвовать многим, чтобы добиться успеха в жизни. Время, здоровье, деньги… Всё это идёт в топку на пути к очередной мечте. Некоторые, не знаю, можно ли их назвать людьми, ради этого даже опускаются до предательства и кидают под каток судьбы своих друзей и родственников. А что в итоге? Со временем приходит осознание, что мечта не стоила и половины потраченных на неё усилий. Что такая желанная в прошлом работа, на которую ты учился много лет, не приносит тебе ни должного удовольствия, ни достойного заработка. Постепенно сознание всё больше погружается в апатию и безысходность, а дальше… – Ибрагим сделал небольшую паузу. – Нервная система не выдерживает давления и человек заканчивает свою жизнь в петле или с пулей в голове.
Всё это звучало крайне депрессивно и апатично. Саймон, сам того не осознавая, сделал поникшее выражение лица.
– Звучит жутко, да? Но это реальная жизнь. Такая, какая она есть. Жизнь, заваленная трупами достойных людей, доведённых до могилы беспощадным государственным аппаратом. «Процент самоубийств упал до ноля», «Люди стали жить ещё лучше», гордо заявляют откормленные хари с телеэкранов… Конечно, охотно верю! – с ненавистью процедил Ибрагим. По турецкой щеке потекла слеза, что была поспешно стёрта рукой.
Когда эмоции взяли верх, Ибрагим пнул ногой столик с инструментами. Медицинские приборы с грохотом разлетелись по операционной, наполнив её пронзительным грохотом. Такой громкий шум не мог остаться без внимания. Стоявшие у двери солдаты встревоженно заглянули внутрь.
– ПОШЛИ ВОН ОТСЮДА!
Охрана удалилась так же быстро, как и появилась.
– И когда мне предложили, не теряя ничего, добиться успеха, о котором простому человеку и подумать страшно… – продолжил он. – Как видишь, я не смог отказаться. Я не хотел закончить так же, как и… Что-то я поддался эмоциям…
Занимательная предыстория, можно смело назвать её душевной. Как жаль, что единственный слушатель Ибрагима сейчас находится в полумёртвом состоянии и вряд ли будет способен над ней поразмыслить.
– То есть расстрелы пленных и концлагеря это… – полностью проигнорировав рассказ собеседника, пробормотал Саймон.
– Да. Это правда, – сделав вид, будто предыдущего разговора не было вовсе, со спокойным выражением лица перебил его турок. – Такова цена поддержания порядка.
– Ты чудовище! Как тебя вообще земля носит?!
– Забавно это слышать от тебя, – ухмыльнулся Ибрагим. – Учитывая, что ты сам всего добился в жизни не менее кровавым трудом, разве не так?
Эти слова, словно острый кинжал, пронзили умирающий разум Саймона и на мгновение вернули ему ясность. Лучше бы этого не произошло… По телу пробежали мурашки, а дыхание перехватило от ужаса. Саймон осознал, что его руки по локоть в крови. Невинной крови. Под эгидой защиты родины он напрямую участвовал в геноциде жителей Дагара, создавая всё более и более смертоносное оружие для орд правительственных душегубов. И как после такого ему на себя в зеркало смотреть?
К тому моменту подача смертоносной жидкости прекратилась. Игла покинула руку Саймона. Адская боль сковала конечность. Похоже, она начала гнить заживо.
– Не волнуйся. Тебе осталось жить от силы три часа, скоро твои страдания закончатся.
– Красные кувшинки, синие бочонки, – рассеяно пролепетал Саймон. Он уже начал терять контроль над своей речью. – Что ты со мной сделал?
– Ничего особенного. Лишь ввёл недостающий катализатор, – ехидно ответил Ибрагим. – По началу я вообще хотел сделать тебя одним из своих бостанджи, но проверку ты не прошёл. Теперь мне ничего не остаётся, кроме как избавиться от тебя.
– Проверку? Сырные пряники… – устало спросил Саймон.
– Да, а ты думаешь зачем я в своём кабинете каждый раз такой спектакль устраиваю? Все, кто мне интересен, проходят через неё, но далеко не каждый с ней справляется.
У Ибрагима зазвонил КХЛИ. Громкая мелодия, напоминавшая какой-то древний военный марш, заиграла на всю комнату. Он быстро ответил на звонок, после чего, направившись к выходу, фальшиво произнёс:
– К сожалению, вынужден откланяться. Дела, как говорится, не ждут.
Два грозных солдатских силуэта вошли в комнату и застыли в ожидании дальнейших указаний.
– Отнесите тело в зверинец. Оно мне ещё понадобится.
К тому моменту Саймон почти не подавал признаков жизни. Его разум оказался заперт в каком-то другом измерении, где не было ничего, кроме бесконечных страданий. Неужели это и есть тот самый мистический ад? Нет. Но что-то очень похожее на него.