Игорь Сотников
Апокалипсис в шляпе, заместо кролика
На этом месте Иван Павлович подхрипованием резюмирует Орлова, и он, забравшись в карман своего пиджака рукой, переходит к конкретике. – Мы ознакомились с вашим личным делом и решили, что вам можно доверять. И в связи с этим, – Орлов достаёт из кармана свёрнутый в записку листок бумаги. И держа его перед собой, оценочно смотрит на Клаву, чьё внимание теперь занято этой запиской в его руках, – мы бы хотели поручить вам одно, строго между нами дело. – Здесь опять следует пауза, данная Клаве, чтобы она переварила эти слова Орлова, после чего он задаёт ей вопрос. – Что вы на этот счёт думаете?
– Как я понимаю, это будет тест на проверку моего доверия. – Кивая в сторону записки, говорит Клава.
– А вы умеете читать между строк. – Ухмыляется Орлов. И протягивая Клаве записку, говорит. – Здесь всё, что вам нужно для начала знать. Клава берёт протянутую записку, разворачивает её и начинает читать. «Место встречи изменить нельзя», – прочитав первую фразу, Клава с долей недоумения посмотрела на Орлова. Тот же, как будто спохватывается, и переводит в шутку эту первую фразу. – Это что-то у меня навеяло. Эту фразу можете поставить за скобки. Всё основное написано дальше. Читайте. – Клава отставляет эту фразу за скобки, как сказал Орлов, и читает дальше. А там прописаны сухие факты – время, номер поезда и имя прибывающей на этом поезде пассажирки: Саша.
Клава, прочитав всё это, вопросительно подымает глаза на Орлова и ждёт от него пояснений.
– Встретите эту нашу пассажирку и на время выступите для неё гидом здесь. – Орлов вынимает из внутреннего кармана конверт и кладёт его на стол перед Клавой. – Здесь кредитная карта на ваши расходы, а также все необходимые инструкции. – Клава смотрит на конверт, затем на Орлова с Иваном Павловичем и говорит. – Как-то странно всё это.
– Зато до чёртиков интригующе интересно. – Заводяще говорит Орлов. И Клава вынуждена признать, что она завелась своим любопытством и не готова отступать. – Согласна. – Говорит Клава. – И когда приступать? – спрашивает она.
– А разве непонятно. – С укоризной на такую Клавину не приметливость говорит Орлов. Клава же улавливает смысл его посыла, – время и дата прибытия поезда, чем не уточнение, – и со словами: «Тогда я пошла», берёт со стола конверт, и, не услышав со стороны Орлова и Ивана Павловича возражений, выдвинулась на выход из кабинета.
Когда же дверь за ней захлопнулась, Иван Павлович с вопросом во взгляде посмотрел на Орлова и спросил его. – И что ты думаешь?
– Справится. – Утвердительно говорит Орлов.
– Но подстраховаться не помешает. – Говорит Иван Павлович.
– Несомненно. Она уже под наблюдением.
– Хорошо. А что это такое вначале было? – спрашивает Иван Павлович.
– Это вы про что? – не слишком понимает Орлов.
– О том, что она удивилась, когда ты меня ей представил. – Поясняет Иван Павлович.
– А, это. – Вспоминает Орлов. – Да ничего особенного. Просто столкнулась в вашем лице с олицетворяющим другого человека именем, вот и удивилась такому совпадению.
– Ты так думаешь? – задумчиво спросил Иван Павлович.
– Ну, да. – Удивлённо ответил Орлов.
– А я так не думаю. – Пробубнил себе в нос Иван Павлович, поднимаясь из-за стола.
Что же касается Клавы, то она, выйдя из кабинета Ивана Павловича не в меньшей задумчивости, чем Иван Павлович, когда он бубнил себе в нос мысли по итогу разговора с Орловым, на автопилоте добралась до лифта и на нём направилась в самый низ. Ну а то, что она сразу выдвинулась на выход из здания, не заглянув к себе в отдел, то это объяснялось заключённой в записке информацией о прибытии поезда, в котором прибудет некая Саша, которую ей поручили встретить. И хотя времени у Клавы было целый вагон и тележка, она решила, что с этого момента она прикомандирована к другому поезду жизни, и здесь её ничего больше не держит, слава богу.
При этом у Клавы имеется масса вопросов к полученному ею поручению. – И кто же эта Саша? И кто она для Ивана Павловича, раз она заслужила такое внимание с его стороны? – уже следуя по уличной мостовой, задаётся вопросами Клава, даже не глядя себе под ноги, держа одну руку в кармане своего костюма, где лежит перехваченный её рукой конверт. – Нет, так на ходу на эти вопросы не ответишь. – К Клаве здесь в голову приходит эта вполне себе здравая мысль, остановившая её на месте. На этом месте она оглядывается по сторонам, скорей всего, в неосознанном поиске такого места, где можно не на ходу углубиться в раздумье над столькими сейчас возникшими вопросами, и неожиданно для себя наталкивается не на какую-нибудь лавочку, на которую можно присесть и хорошенько всё волнующее её обмозговать, а она вдруг видит перед собой ту первую фразу из записки Орлова, которую он, по его словам, неосознанно, от делать нечего написал.
– Что-то мне в это не верится. – Только сейчас сделала на этот счёт выводы Клава, придав своё значение этой фразе из записки. – Чтобы в таком знаковом послании отсебятина черкалась, и затем оставлялась на нём без переписки, такого не бывает. Здесь что-то не так. – Рассудила Клава, и памятливо вглядевшись в ту знаковую фразу из кино, как она помнила «Место встречи изменить нельзя», вдруг в сердце похолодела от понимания этой фразы. – Это знак мне от… – Догадалась Клава. На этом моменте она посмотрела на свои часы, и с по-новому осмысленным взглядом посмотрев вперёд, со словами: «Он меня ждёт», выдвинулась вперёд, по направлению …Но это, и то, кто её в этом месте ждёт, мы по её прибытию на это место узнаем.
– Ну что, пора узнать, кто вы на самом деле есть такой, Иван Павлович. – Сказала про себя Клава, берясь за ручку двери того самого кафе, где состоялась её первая встреча с Иваном Павловичем, взявшимся за дело поиска её Тёзки.
И вот Клава заходит внутрь кафе, и не желая по сторонам осматриваться, сразу же смотрит в сторону того столика, где когда-то она сидела и где произошла её встреча с Иваном Павловичем. И как ею ожидалось, Иван Павлович вон собственной персоной сидит за этим столиком и, нисколько за себя не волнуясь, полностью поглощён наблюдением за куском мяса нанизанным на вилку в его руках. Что вызывает в Клаве некую непримиримость с такой действительностью присутствия здесь Ивана Павловича, отчего она хмурится в его сторону и с укоризной проговаривает про себя. – А вот его ничего не колышет. – А Иван Павлович в этот момент замечает Клаву, и как бы снисходительно, со своим мысленным посылом в её сторону, качает головой, – ну и чего ты там до сих пор стоишь, – и взглядом зовёт её присоединиться к нему за стол.
Клава же принимает его приглашение и скорым шагом идёт к столу. Где она, не сводя с него своего пронзительного взгляда, занимает место напротив него, складывает на стол руки перед собой, и пока что терпеливо ждёт от него ответов на настолько, что пора бы уже ответить, накопившихся вопросов.
– Один момент. – Говорит Иван Павлович, понимающе кивнув Клаве, а через неё на насаженное мясо на вилке перед собой. После чего он эффектно кладёт мясо себе в рот, выразительно в лице раскусывает, что это ещё за мясной продукт такой, и начинает со знанием дела, не упуская не единого вкусового ингредиента расщепляемого им на атомы кусочка мяса, пережёвывать это мясо. Когда же оно им проглатывается, он откладывает в сторону вилку, складывает перед собой руки в замок, поверх него с долей снисходительности и даже, кажется, сожаления, смотрит на Клаву и начинает вызывать в ней растерянность, завязанной на вдруг охватившей её тревоге.
А спросить Ивана Павловича о том, что он так на неё, со странным посылом смотрит, она из-за этой тревожности в себе не решается, и ждёт, когда он сам возьмёт слово.
А Иван Павлович посмотрел на неё, да и ничего не говоря, а только тяжко вздохнув, отчего сердце Клавы упало в пятки, а её ноги зачесались ступнями друг об дружку, полез рукой в карман своего пиджака. И так неожиданно для него выходит, то он ошибается с карманом и не находит там им искомое. После чего он, укорив себя кивком головы, лезет рукой в другой карман, и на этот раз им отыскивается и затем вынимается оттуда то, что он приготовил для Клавы – это конверт, чем-то похожий на тот, что она получила в кабинете тоже Ивана Павловича, но, видимо, другого. Но сейчас этот вопрос настоящей идентификации Ивана Павловича не стоит перед Клавой, не сводящей своего взгляда с конверта и страшащейся даже спросить, что в нём.
– Это вам. – Говорит Иван Павлович, подталкивая конверт к Клаве.
– Что там? – с нервными нотками спрашивает Клава, отодвинувшись от стола и, спрятав руки под стол от их непроизвольной реакции на конверт.
– Откройте и посмотрите. – Глухо говорит Иван Павлович, нисколько не добавляя для Клавы желания взять конверт. А его добавочное слово: «Вы, я думаю, догадываетесь, что там», и вовсе отбивает у неё это желание, если бы оно и было. Но не брать конверт она точно не может, и Клава, глядя на конверт немигающим взглядом, поборола в себе сковывающие её тревожные чувства, да и взяла конверт. Затем она, держа его навису, раскрыла его и свободной рукой вытащила оттуда стопку фотографии. По мере рассмотрения которых, она всё больше холодела в своём и так бледном лице, а дальше её пальцы руки ослабевают, и, подрастеряв в себе всякую цепкость, роняют фотокарточки, которые летят в рассыпную и падают кто куда, кто на стол, а кто и дальше, под него. А Клава никак не реагирует на этот разлёт фотографий, сидя в одном положении, уперевшись немигающим и без всякой осмысленности взглядом в некое своё некуда, сквозь Ивана Павловича.
Иван Павлович со своей стороны посмотрел на одну из упавших на стол фотографий, обратившуюся к нему лицом, откуда на него, несмотря, смотрела девушка с тёмной повязкой на глазах, а напротив неё, в профиль сидел и смотрел на неё молодой человек, скорей всего, Тёзка, затем перевёл свой взгляд на Клаву и принялся изучающе на неё смотреть. И так до тех пор, пока Клава не начинает постепенно подавать признаки осознанного поведения.
Так она перехватывает рукой обручальное кольцо на своей другой руке, начинает его покручивать на пальце и вслед за этим движением приходить в себя и некоторую ясность мысли. Где она вдруг замечает перед собой Ивана Павловича, на которого она с интересом, анализирующе посмотрела, затем её вниманием завладевает то, что находится за спиной Ивана Павловича, куда она и переводит свой взгляд. После чего она, видимо осознав, где сейчас находится и у неё на этот счёт появились некоторые мысли, которые ей понадобилось прямо сейчас проверить, оборачивается назад, и… Она ничего никому не сказала, что она там увидела и что думает на этот счёт, – а там, и это может быть и невероятно, точно такая же присутственная картинка, что и в первую её встречу здесь с Иваном Павловичем: в углу, у двери, сидят те двое амбалов, чуть в стороне и ближе к ней сидит компания во главе с рассказчиком с широкой спиной, и так далее,– а это всё, наверняка, вызвало у неё свою ответную мысленную реакцию, раз она с таким пристрастным взглядом повернулась и посмотрела на Ивана Павловича, как будто он что-то от неё тут скрывает.
Но Иван Павлович, несмотря на то, что ему крайне удивительно всё это в Клаве видеть, и виду не показывает, что он здесь в чём-то причём. И тогда Клава ещё раз со всем вниманием заглядывает ему за спину, после чего возвращается к Ивану Павловичу, и со словами: «Позвольте на время воспользоваться вашей вилкой», не дав возможности Ивану Павловичу, может быть, возразить: «Я, знаете ли, не привык, есть с одной вилки с малознакомыми для себя людьми», берёт со стола его вилку, и резко сорвавшись с места, вперёд за его спину.
И Иван Павлович, ошалев от такого, не укладывающегося в обычное, поведения Клавы, и повернуться назад не решается, чтобы посмотреть, куда это там отправилась Клава с вилкой наперевес. При этом он подспудно догадывается о том, как опасна сейчас Клава, получившая такой удар под дых от Тёзки. И лучше для него будет, если она выпустит пар с помощью вилки на ком-то другом, чем на нём. – Может, побежала на кухню, чтобы там нарушить равновесие местных завсегдатаев, поваров, с вилкой наперевес заявив, что сейчас им всем покажет, как надо пробовать блюда. – Вполне резонно подумал Иван Павлович, догадываясь о том, как девушка в воздушном теле, как у Клавы, пристрастно всегда смотрит в сторону кухни, откуда столько завлекающего и отяжеляющего её воздушное тело выносится на поедание другими, а не ей.
Но эта версия отчего-то не приносит успокоения для Ивана Павловича, интуитивно чувствующего, что тут дело не только в выпуске пара Клавой. – Но что тогда? – задался вопросом Иван Павлович, как вот он, подоспел ответ в виде Клавы, вытирающей рукавом руки с вилкой в ней свой нос, из которого попыталась истечь кровь и даже капнула ей на губу, откуда она была слизана языком Клавы. Ну а сама Клава, не только не выпустила пар, а она всполошена чем-то неизвестным для Ивана Павлович, честно сказать, испугавшегося её такого, заточенного на решительные действия вида. Вот он и не спрашивает её ни о чём, выжидая, когда она сама объяснится.
А Клава, только присев на свой стул и, бросив перед собой на стол выхваченную у Ивана Павловича вилку, но уже со сломанными зубчиками, и откуда-то взявшуюся видеокассету, посмотрела на них усталым взглядом, да и в одно мгновение вся опала в себе – теперь от неё энергичной не осталось и следа, а теперь на Ивана Павловича смотрела потерянная, растерявшая все свои силы девушка. Правда, у Клавы ещё есть силы обратиться к Ивану Павловичу с просьбой.
– Я хочу их видеть. – От сквозящей безнадёжности в словах Клавы, у Ивана Павловича от жалости сердце сжалось, и ему большого труда стоило ей ответить. – Тогда идём. – Говорит Иван Павлович, посмотрев на свои часы. Дальше они поднимаются из-за стола и выходят на улицу из кафе. Где в полную грудь набирают воздух, и … Клава от него ждёт, когда он её поведёт. А Иван Павлович на неё знаково смотрит и, как будто читая её мысли, говорит. – Вы знаете, куда нам нужно идти.
И Клава действительно знает. И она, вспомнив то место у ресторанчика, где ей была назначена первая встреча, больше ничего не говоря, выдвинулась по направлению к этому пункту назначению. А Ивану Павловичу только и осталось, что поспешать за ней. И так всю дорогу, до конечного пункта назначения, того самого ресторанчика, рядом с которым Клава тогда обнаружила эту перевязь для глаз, не подозревая даже об истинном её предназначении.
Ну а дальше, при подходе даже не к ресторанчику, а к той самой лавочке, где тогда сидела Клава и откуда открывается отличный вид на прилегающее пространство у ресторанчика, Клава начала замедлять свой ход до такой степени, что Иван Павлович вначале её догнал после стольких усилий со своей стороны, а затем обогнал, не умея так медленно даже не идти, а пятиться вперёд ногами. И этому резкому сбавлению скорости хода Клавы были свои визуальные объяснения – ресторанчик оказался в поле её видимости, и она там увидела то, что уронило её сердце в самый низ и в результате сковало её ноги, и она с трудом их могла передвигать.
А вот Иван Павлович ничего такого за собой не чувствовал, и он, когда и сам заметил, что скамейка у ресторанчика не пустует, а на ней заняли свои места те самые люди с представленной им Клаве для рассмотрения фотографии, на время забылся и о Клаве в том числе забыл, и не сводя своего пристального взгляда с Тёзки и его визави, девушки с повязкой на глазах, приближался к ним. Когда же расстояние до них в визуальном плане вышло на свою качественную видимую прямую, он остановился за одним из деревьев, и не поворачивая голову, обратился к Клаве, кто по его рассуждению, шла вслед за ним и сейчас находилась рядом.
– Вот и они, сама видишь. – Со вздохом проговорил Иван Павлович, глядя на то, что происходило у ресторана. На что не звучит никакой ответной реакции со стороны Клавы, и Иван Павлович начинает осознавать, что рядом с ним вроде как никого нет. Он оборачивается назад и не видит там никого. И как им понимается, то Клава, как только увидела Тёзку, и не одного притом, как вкопанная замерла на месте и дальше не смогла сделать ни шагу. А когда он от неё вперёд оторвался, то она и убежала отсюда прочь.
– Хм. И что теперь делать? – Задался вопросом Иван Павлович, бросив взгляд в сторону лавочки у ресторана, где тоже было уже пусто.
Глава 18
Не отпускающая заинтересованных лиц своими вопросами.
– Вот что я обнаружил у неё дома. – Говорит рассказчик, выкладывая из карманов на стол перед своими слушателями два разнокалиберных предмета – это листочек бумаги и обручальное кольцо. И всё внимание слушателей в первую очередь обращается к записке.
Рассказчик же расправляет бумагу, служащей в качестве записки, и читает вслух то, что в ней написано: «Верните кольцо по своему назначению, с фактами предательства в придачу. Меня же не ищите. Я ушла». После чего он обводит взглядом своих слушателей, и уж никто и не знает, что он от них ждёт.
А слушателей такая концовка его рассказа не удовлетворяет и они вопросительно взволнованы. – И это всё?! – выражают своё неудовлетворение рассказом слушатели. – Нет, так не пойдёт. Мы хотим знать, что с ней дальше сталось. – Требовательно спрашивают с рассказчика его слушатели, потративших столько своего личного времени на всё это дело, а от них ещё утаивают итоговую концовку.
Рассказчик же, припёртый к стенке всеми этими недовольными взглядами слушателей на себя, тяжело вздохнул, и так уж и быть, выдал несколько альтернативных концовок этой истории.
– По одной версии, – заговорил рассказчик, – она сошла с ума. – И судя по тому, как нервно осунулись лица слушателей, то рассказчик, сука, сумел поддеть их сердца.
– По другой версии, – не обращая внимания на нервные лица вокруг, рассказчик продолжил распалять сердца своих слушателей в дрожь, – она сошла на нет, утопившись в пруду. – Час от часу не легче от таких откровенно провокационных для душевной конституции слушателей заявлений рассказчика. Где многие уже готовы его призвать к ответу через предложение ему пойти выйти на улицу из кафе и поговорить там по душам.
– Я же слышал, что она до сих пор ищет. А вот кого, то это другой вопрос. – И на этом месте все вокруг рассказчика впали в ступор мысли, со своим вопросом: Но кого?
Конец первой части.
