Игорь Сотников
Апокалипсис в шляпе, заместо кролика
Глава 4
Со своими ожиданиями, надеждами и знаковыми встречами.
– Кажется здесь. – Проговорила Клава, наконец-то, на одном из зданий, пошарканных, конечно, не своей зрелостью жизни, а годами, да и неугомонные жильцы постарались, плюс обслуживающая это здание коммунальная компания всё сплошь воры, а это есть его умудрённая историческим опытом ветхость, наткнувшись на похожую вывеску с визитницы мага и астролога Мастера Вердикта, чьё имя должно было внушать(!)…А не важно конкретно что. Когда и этого достаточно для того человека, кто уже себе успел внушить необходимость пообщаться по душам с астрологом, кто единственный сможет указать ему верный путь в будущее.
И хотя Клава несколько скептически смотрит на это, не только знаковое в оккультном мире имя, но оно также, пока что не ясно, в каком качестве значится в картотеке местного полицейского участка, подозревая не без своих должных оснований великого мастера Вердикта в своём именном самозванстве, – что-то мне не верится, что только личное обогащение мотивировало этого Вердикта не по матери к смене своего родного имени, Мафусаила Андреевича, – она, тем не менее, не проходит мимо этого салона экзотерики, так она такие места называет, и оглянувшись по сторонам и главное, назад и, не обнаружив там явную слежку, прежде чем выдвинуться в сторону дверей салона, сделала фиксирующую внешнюю обстановку на улице остановку.
А между тем, вот все эти её предварительные развороты по сторонам и оглядывания, были не спроста ею сделаны. И это не был некий магический ритуал, который должен был оградить её от всякого сглаза и манипуляций со стороны мага Вердикта (на всякую нечисть три раза плюёшь через плечо, а на людей-магов нужно действовать неприступностью вида и холодного сознания), а всё дело в том, что она по выходу из делового центра, где когда-то располагалась редакция газеты, вдруг обнаружила, что не все прохожие в её сторону безразличны, а она прямо своей спиной чувствует, что кто-то крайне к ней внимателен и со всем этим идёт за ней по пятам в незримой для неё видимости.
А под таким прицельным вмешательством в твою личную жизнь, не больно-то идётся, а всё в шаге сковывается и напрягается. А все попытки Клавы, оглядевшись по сторонам, приметить того, кто ей вздохнуть спокойно не даёт, без того чтобы не заглянуть ей в рот и не проанализировать в ней, как там ей дышится, ни к чему не приводят, когда вон сколько народу вокруг, и прохожие ещё возмущаются, что ты тут не предупредив их останавливаешься вдруг и не даёшь им прохода.
И Клава вынуждена принять местные правила жизни, и она следует по адресу с визитки, только иногда оборачиваясь назад и глядя по сторонам. И вот с таким напряжением, которое ещё сильнее усилилось, когда на одном из уличных переходов она вдруг заметила, что один тип, выдающегося внешнего вида, – он сильно смахивал на человека, кого уж слишком обошла стороной счастливая судьба, оставив на его долю одни беды и тревоги, в общем, бродяга, – уже примелькался в её глазах и точно уже пару кварталов следует за ней, или по крайней мере, в одну с ней сторону, она и прибывает к итоговому адресу.
При этом она, прежде чем обозначить для тех, кто за ней ведёт наблюдение, свой итоговый пункт назначения, просто обязана убедиться в том, что эти наблюдательные люди присутствуют, а если не очень явно, то нужно предупреждающе посмотреть в глаза тому следующему за ней по пятам бродяге. И посредством него показать всем этим хищным людям, что она всё держит под контролем и она не простой объект тайной слежки.
И вот она, держа в руках наготове лак для волос и пассатижи в карманах, не сдвигающим взглядом смотрит перед собой на то, что там происходит, и ничего, а в частности приближающегося к ней бродягу, из прицела своего внимания не выпускает, и чего-то от него ждёт. А тот, видимо, всю эту требовательность в ней к окружающему, а конкретно к нему, почувствовал, и вначале даже в ногах сбился с хода. Но на этом его затруднения заканчиваются, ведь жизнь его не сахар, и она не раз его била мостовой в нос, холодным ветром хлестала по щекам и сбивала с ног от опьянения свежим воздухом. И он, по своему горькому опыту зная, что от вызовов судьбы не нужно откланяться, а следует смотреть прямолинейно в лицо опасности, и сам начал смотреть в упор на Клаву, типа кто кого пересмотрит и первым моргнёт.
И так он шёл в сторону Клавы, которая уже и сама не рада, что бросила такой вызов этому бродяге, пока мостовая его дальше и в сторону от Клавы не увела. А оглядываться он и она по заходу бродяги за спину Клавы не стали, про себя соображая, что это такое сейчас было. При этом Клава вдруг поняла, что нисколько этого бродягу не запомнила, кроме его проникновенного взгляда, с помощью которого он заглядывал в душу к прохожим и призывал их к милосердию в виде подаяния. А если у них возникал резонный вопрос: «А сам работать не пробовал?», то он с простодушием человека с улицы отвечал: «Пробовал. Говорят, что руки у меня растут не с того места». После чего выставлял перед собой свои руки, и они вместе с тем прохожим, кому показалась небезынтересной судьба бродяги, принимались изучать его руки в фокусе им сказанного.
– Ну, что скажите? – Интересуется бродяга у прохожего.
– Несомненно в них что-то такое присутствует. – Соглашается прохожий, скромно умалчивая свои руки за своей спиной, о которых тоже иногда так отзываются некоторые очень близко знакомые с ним люди, кто часто бывает не воздержан на язык и точно не объективен в его сторону. И когда прохожий услышал, как категорически ошибочно характеризуют руки бродяги, то он почувствовал единство с этим человеком, кого тоже не обошла стороной несправедливость в виде наветов, но в тоже время ему совсем не хочется через сравнение с ним рук убеждаться в некоторой правоте тех людей, с кем он принципиально не согласен по этому хотя бы вопросу. – У меня руки растут откуда надо.
В общем, Клава оставила этого бродягу за своей спиной, при этом не забывая о нём думать, и только после этого выдвинулась к дверям этого салона по оказанию эзотерических услуг. Ну а войдя внутрь, Клава, как человек в первый раз переступивший порог такого рода заведения, начинает вести себя не совсем по тем правилам, по которым принято здесь себя вести. И это её приветственное здравствуйте, не просто необычно для этого заведения звучит, а оно вгоняет в оторопь мысли и лицевое онемение девушку администратора, встретившей её на местном рецепшене. Которая теперь и не знает, что подумать о зашедшей к ним в салон посетительнице, кто смеет так не сдержанно разбрасывается такими многообещающими словами. И она, прежде чем, что-то ответить Клаве, должна посоветоваться с мастером Вердиктом, кто всё-всё о носителях духа знает (так он называл людей), и у него для каждого из них есть своё слово и заклинание.
– Она так и сказала? – переспрашивает девушку администратора, выразительно и красочно выглядящую в тату на всём теле, мастер Вердикт, после того как она пояснила ему о посетительнице салона.
– Ага. – Утвердительно кивает головой администратор, и забыв о жвачке во рту.
– А как она выглядит? – не просто так интересуется мастер Вердикт, забыв о камерах наблюдения. А вот этот вопрос не так-то прост для его администратора, которая привыкла оценивать граждан, а особенно гражданок, не очень объективно, если по-научному, а с долей своего скептицизма. За что она не раз получала нарекания от мастера Вердикта, которому ведь работать с этими клиентами, а за иронию на их счёт не платят.
– Она …– задумалась на этом моменте администратор, да и выдала первое, что в голову пришло. – Вам понравится. – А вот это уже интересно мастеру Вердикту слышать. – Это ты с чего такое взяла? – требовательно так интересуется мастер Вердикт. А вот ответ его администратора, и не пойми чем думающей, когда так отвечающей, прямо вогнал его в охренение. – Я же вам так не угодила.
– Да что это, чёрт возьми, значит? – вытаращив свои глаза на администратора, ничего не поймёт, и вслух, конечно, не задаёт вопрос мастер Вердикт, задаваясь про себя этой незадачей. Где он при этом уточнений с неё стребовать не смеет, отчего-то боясь быть обвинённым ею в непрофессионализме. – Да какой вы тогда знаток будущего и таинства душ, если меня, всю перед вами на виду, так разгадать и не сумели.
И мастер Вердикт только злобно посмотрел на своего администратора в женском обличье, а так-то она точно ведьма: «Ну и гадина же», и отдав ей наказ: «Веди её», сам удаляется в помещение для приёма клиентов, обставленное по последнему слову оккультного хай-тека.
А его ведьма-администратор, справедливо сказать, не такая уж и жаба и ведьма на неё похожая, – а она только специфически одевается и тем самым рьяно подчёркивает в себе все свои недостатки, и если её отмыть, как следует, от всех этих рисунков на ней и аляповатостей, то она вполне себе ничего, – имея свои представления на своё и мастера будущее, ничего уж такого загадочного не имела в виду, когда так сбивчиво и несуразно, то есть как и должно, ему говорила о своих чувствах к нему. И она в очередной раз не добившись от него своего понимания, фыркнула в его сторону, да и пошла приглашать Клаву, уже заждавшуюся у окна, в которое она через жалюзи поглядывала на улицу, где к своему волнению заметила, что тот бродяга далеко не ушёл.
А он, остановившись у следующего перекрёстка, а точнее у рекламной тумбы, и под прикрытием своего бедственного положения, – люди добрые, посмотрите как неприспособленно к жизни и неуютно в душе я выгляжу, – достав откуда и не пойми взявшийся музыкальный инструмент типа флейты, принялся смущать души мимо проходящих людей, и заодно вести наблюдение за дверьми этого салона, куда зашла Клава.
– Да кто он такой? – и только Клава вопросила, глядя на этого бродягу с музыкальным инструментом, как появляется администратор и приглашает её пройти в кабинет мастера Вердикта. – Он здравствует, как вы и хотели. И вас со всем этим ждёт.
Ну а Клава не против всего этого, с чем она и проходит дальше внутрь салона, где дальше по коридору и наталкивается на дверь с электронным табло на ней, где зелёным светом горит «Свободно». Что не может не вызвать у Клавы желания поиронизировать над таким встречным подходом к клиентам со стороны, уже её заинтересовал, мастера Вердикта. И она со всем этим мало скрываемым интересом заходит в двери и сразу же по заходу туда наталкивается на … На саму загадку мироздания, разгадать которую вряд ли по силам и самому создавшему эту загадку, мирозданию, или творцу. А вот тому, кто всем собой олицетворяет эту загадку, пожалуй, это по плечу.
И он, этот хранитель и носитель в себе всех этих загадок и ключиков отгадок от них, когда у него выпадает свободное время от основного своего занятия, – смазывать, а затем содействовать работе движущий это знакомое нам как земное мировоззрение механизм, – то в качестве своего хобби и отдушины, занимается всеми этими приземлёнными вещами, которые так на всём жизненном серьёзе волнуют и тревожат людей. Где они уже и руки готовы опустить, иного выхода не находя из сложившейся для них тупиковой ситуации, как только свой взгляд в сторону высших сил обратить.
А мастеру Вердикту, этому Демиургу мысли и его сложения в архитектуру жизнеустройства, олицетворяющему собой всё то, что находится за пределами разума и сознательного понимания человеком, и его близость к загадкам потустороннего даже не оспаривается, раз, конечно, плюнуть, чтобы решить любые загадки и проблемы человека, но он так поспешно не поступает, прекрасно зная и осознавая бесценную природу человека. Где человек, если он не приложит большого труда и качественных затрат к решению своей проблемы, и не почувствует на собственной шкуре, как труден и дорог путь к осуществлению его заветного желания или цели, то нисколько её не оценит и останется не удовлетворён полученным результатом.
А раз так, то расценки на пророческие услуги мастера Вердикта, этого Демиурга мысли и архитектора системного мироустройства, – это нужно ещё раз дополнительно повторить для должного разумения его будущих клиентов, – очень и очень кусаются и не всем по карману. А уж кто сумеет наскрести по сусекам должную сумму, то тот никогда не скажет, что вся эта огромная сумма, которую он копил целый год и часть из них даже взял в кредит, была им за зря потрачена.
Так что мастер Вердикт выглядит соответственно воззрениям на него людей отчаявшихся и вновь сюда прибывших, а скорее, забредших в начале в буреломах своих многодумных отчаяний, а уж затем сюда, к нему – он смотрится не просто мрачной загадкой зазеркалья реальности, что есть то есть, плюс этот проникновенный взгляд исподлобья в самую больную в вас душевную точку, которую он в момент в вас разглядел и в неё впился, чтобы поставить вам вначале эпикриз, а затем вынести вердикт, – вы не столь безнадёжны, хоть в вас всё и печально, – а вся в нём существующая таинственность и вселенская загадочность должна перевешивать все вопросы отчаяния и безнадёги в забредшем к нему клиенте. – Ого! И чего мне от этого шершня ждать? А может будет лучше сразу дать дёру?!
И если всё будет так и заблудший клиент, забыв о всех своих неурядицах, утонет в загадочности мастера Вердикта, то у него есть все шансы и надежда на своё излечения от отчаяния.
Правда на этот раз, мастер Вердикт изменил общему порядку встречи своего нового клиента (о чём он, естественно, не поставил в известность Клаву, а то бы у неё возникли лишние вопросы на этот счёт: «А чем это я заслужила такую избранность?»), и когда Клава вошла в его кабинет, то она там наткнулась не на всю эту таинственную величавость, а её неожиданно встретило умилительное выражение лица мастера Вердикта. И этот мастер Вердикт, ни смотря на этот свой экстраординарный подход к встрече Клавы, уже с первого взгляда на Клаву убеждён и её убеждает в том, что он много чего о ней знает, а в частности, что в ней не всё потеряно, если в её глазах есть место интересу в этой жизни.
– Вижу, что вы не полностью потеряны для этого мира, раз ещё ищите для себя ответы. – Не давая и слова сказать Клаве, с ходу говорит мастер Вердикт, всем своим сидячим видом демонстрируя пренебрежение к церемониальным установлениям и правилам этикета, ограничивающим человека и фиксирующим его интеллект в одном положении схематичного поведения. На этом месте мастер Вердикт и Клава оценивающе переглядываются, и …Мастер Вердикт пока что больше ничего не говорит, а как бы ждёт от Клавы каких-то решений.
И она находит ответ на этот незаданный вслух, но сквозящий в его взгляде вопрос: «И что я от вас жду?». И Клава к видимому удовлетворению мастера Вердикта, без спросу и его приглашения присесть, проходит к разделяющему их столу и занимает кресло для посетителей. После чего настраивает себя на удобство сидения и конструктивную беседу с мастером Вердиктом, кто не сводит своего внимательного взгляда с неё, и когда она складывает на стол перед собой руки по-ученически, то лишь тогда она обращается с вопросом к мастеру Вердикту. – Вы готовы меня выслушать?
– Дайте ещё минуту за вами понаблюдать и подумать. – Следует ответ мастера Вердикта.
– Даю. – Соглашается Клава, а чтобы мастер Вердикт не распылялся в своих размышлениях, а с концентрированно обратился мыслью в интересующую для неё сторону, Клава вынимает из кармана куртки его визитку и кладёт её на стол перед собой. Чем немедленно перенаправляет внимание мастера Вердикт, кому нескрываемо интересно знать, откуда у Клавы эта его визитка.
– Мы разве с вами раньше встречались? – интересуется мастер Вердикт, проводя свои параллели между визиткой и возможной встречей между ним и Клавой на каком-нибудь приёме, где он перед ней так представился незабываемо.
– Я не думаю. – Говорит Клава и тут же спрашивает. – А вы? – А вот мастер Вердикт не имеет право так поспешно отвечать, а он должен держать профессиональную марку провидца и человека, думающего только в экстремальных ситуациях, от которых всё же не всегда убережёшься, когда во всём следуешь предначертаниям и ориентируешься в жизни по звёздам.
– А я думаю, что есть вероятность. – Многозначительно говорит мастер Вердикт.
– Что ж, раз есть такое дело, – говорит Клава, – то, как я понимаю все эти ваши дела, – Клава для указания того, что она имеет в виду, обвела взглядом интерьер кабинета мастера Вердикта, – то вы оказали своё воздействие на мою судьбу. А вот какое, то для этого выяснения я и пришла к вам. – На этом моменте Клава замолкает и со всей своей настойчивостью во взгляде упирается им в мастера Вердикта.
А мастер Вердикт не привык, чтобы на него так в его кабинете властно смотрели, а ему привычнее видеть во взгляде на себя мольбу и всякое там страдание, где единственная надежда он и его тайные знания, и умение оседлать слишком уж зарвавшуюся судьбу. – Вы уж, мастер Вердикт, с ней как-то там, по-вашему, поговорите, и умилостивите её быть чуток помягче со мной. А я уж вас как смогу отблагодарю. – А вот такое обращение к мастеру Вердикту больше по душе и не создаёт для него не нужных неурядиц в душе.
– Вы всё правильно понимаете, – сложив руки перед собой в домик, заговорил мастер Вердикт, глядя на Клаву прямо и в тоже время искоса, пытаясь выяснить по ней, какую реакцию вызвала в ней эта его ручная конструкция в виде домика, – и я готов посодействовать вам в вашем деле. – Мастер Вердикт делает небольшую паузу, чтобы быстро проанализировать то внимание своей клиентки, которое она не скрывает к этому его, не просто ручному к домику, а конструктивной ассоциации с её психологическим состоянием. – Вон как её беспокоит эта моя модель. – Мастер Вердикт резюмировал волнение в глазах клиентки при взгляде на его ручной домик. – А это говорит о том, что ею движет и привело сюда волнение о ком-то том, кто составляет основу её дома. Родственник, или самый наиближайший родственник. – На этом подведя свой промежуточный анализ, мастер Вердикт обращается к Клаве:
– Но, прежде чем, мы начнём, мне нужны некоторые подробности о вас. Хотя бы напомните мне, откуда у вас эта визитка. – Спрашивает мастер Вердикт. А Клава себя повела уж слишком предсказуемо, и если честно, то уже надоело видеть мастеру Вердикту, пододвинув в его сторону визитку и, в упор на него смотря, спросив: «А вы не догадываетесь?».
А мастер Вердикт не собирается вот так ей доказывать и подтверждать своё профессиональное соответствие её ожиданиям, – он не просто догадывается, а прекрасно знает то, на чём она тут настаивает. И он красноречиво так посмотрел на Клаву, – мы люди тут вполне себе взрослые, так что давайте будем посерьёзней, – и обозначил свою позицию. – Я сотни таких визиток раздаю ежедневно. Так что если вы не хотите тратить своё бесценное время на перечисление мной того, где и кому я их вручил и оставил, то скажите то, что хотели сказать.
– Я её обнаружила в редакции газеты. – Не сводя своего взгляда с мастера Вердикта, проговорила Клава так, как будто она сообщила такую невероятную новость, от которой жизнь мастера Вердикта уже не будет прежней. Но судя по пребывающему в своей хладнокровности лицу мастера Вердикта, то он, либо большой лицедей, которому ничего не стоит мимику лица в себе придержать и скрыть всю свою душевную борьбу, разыгравшуюся в нём, когда он услышал эту, до глубины души потрясшую его новость, – так вот где я вчера был, а я всё ломаю голову, куда меня вчера по пьяни занесло, – либо он и вправду говорит о востребованности своих визиток. И тогда…Клава не знает как ей дальше быть.
А мастер Вердикт тем временем усмехается и смехотворно так заявляет, как будто говорит нечто смешное. – А, в газете! – улыбается во всё лицо мастер Вердикт, чем-то довольный. – Ну тут нет ничего особенно необычного. – Придвинувшись к столу, мастер Вердикт заговорил явно с удовольствием и вдохновением. Видимо тема журналистики была для него излюбленной, и он при вашем желании, а у него оно точно имеется, мог бы вам столько всего интересного на счёт журналисткой профессии и тайн этой профессии порассказать. – Журналисты самые верные и постоянные мои клиенты. – Уточнил мастер Вердикт и пустился в дальнейшие объяснения того, почему журналисты так частенько к нему наведываются.
– Сами же видите и не раз слышали транслируемые на нас новости, а точнее подаваемую и вкладываемую в нас информацию. Где совсем не трудно догадаться, на чём она базируется и основывается. Пальцем в небо, как правило, уже не тычут, а вот ко мне заглянуть, то это вполне разумное дело в сложных случаях и ситуациях. А уж что там они всех моих предсказаний скомпонуют, – они на моё представление предоставляют точки отсчёта ожидаемого события, время, место, повод и качество участвующих в мероприятии лиц, – то это меня не касается и это их личное дело. – На одном заводе выдал это всё Клаве мастер Вердикт.
А вот о чём не упомянул мастер Вердикт, да и в общем-то и не собирался этого делать, так это о посещении, а вернее захаживанию к нему по вечерам, и куда как заранее журналисткой братии, людей очень и очень деловых и обстоятельных в делах касающихся их личных сбережений, а уж затем людей при больших звёздах на погонах, где всем им было крайне интересно и требовательно знать, о дальнейшем развитии ситуации в некоторых спорных и с трудом ими и их центром исследований понимаемых и прогнозируемых событиях.
– Вот тебе Вердикт вводные данные, политические и экономические предпосылки N страны, – по одной схеме и алгоритму действий действуют эти серьёзного вида люди, оставшись один на один с Вердиктом в своём люксовом автомобиле, на котором они его на одном из уличных поворотов подрезали и с помощью пару амбалов уговорили заглянуть внутрь салона авто. – Что же насчёт дестабилизирующих общий нарратив данных, то это неоднозначная личность главы этой дико нас интересующей страны – он деспот и тиран по демократическим меркам, автократ по другой квалификации правителей, с отсылом к древнегреческому материализму, и Царь-батюшка и кормилец по отсталому предубеждению его сограждан. Плюс ко всему этому, дестабилизирующим фактором для наших бизнес-проектов служит верная ему армия и флот. И вот мы тебя спрашиваем, что и как нам со всем этим делать? – на этом месте господин-бизнесмен проговаривается тональностью своего вымученного голоса, однозначно указывающего на то, как сильно достал этот правитель-автократ всех прогрессивных людей-бизнесменов и в частности этого серьёзного и очень обстоятельного бизнесмена при больших деньгах, инвестиционных планах на будущее, где на их пути, бл**ь, опять встал этот строптивый глава этого, типа независимого от бизнеса, царства-государства.
А Вердикт всё сразу смекнул, быстро посчитал, что ему, в общем-то, терять нечего, кроме своей головы, а все основные финансовые риски на себя всё равно возьмёт бизнес-сообщество, да и выдал свою сентенцию. – Дайте мне точку опоры, – данные за последний год о движении денежно-материальных ресурсов страны и имена тех, кто оказался в стороне от этих потоков, – и я переверну это правительство.
– По рукам. – Расплывается в улыбке бизнес-человек.
– Тогда можете засылать гонцов для информационной арт-подготовки. – Вот таким образом Вердикт предупреждает появление в своём салоне журналистов, кто давно перестал быть только осветителем новостей, а теперь они сами определяют и всё чаще становятся источником новостей. И на их примере вопрос первоначальности яйца или курицы был в положительную для них сторону разрешён – определённо курица, а точнее петух.
А вот Клаве всё это не столь интересно, хоть и познавательно, и её интересует конкретика. – Кто к вам обращался за помощью в последние пару дней? – задаётся вопросом Клава. А такой к себе подход мастеру Вердикту совершенно не нравится. Он что, детектив какой-то, чтобы так с ним разговаривать. И если даже он примет во внимание растроенность этой симпатичной девушки, за которую он ей уже сделал скидку, не став её погружать в сложные для её понимания ознаменования, и не станет на неё сердиться, немедленно предсказав ей дальнюю дорогу и большие хлопоты поначалу с его администратором, девкой дюже крепкой, он всё равно не согласится на такое ведение с ним разговора.
– Да разве всех сейчас припомнишь. – С видимой потерей интереса к клиентке, проговорил мастер Вердикт. – В нашем городе одних газет и информационных порталов не сочтёшь, а что уж говорить о журналистах, коих там до чёрту. А в каком информационном агентстве я оставил свою визитку? Да в любом. В моём деле тоже без такого рекламного рода маркетинга не обойдёшься. И я, конечно, запросто могу найти нуждающегося в моей помощи клиента, но для этого понадобится дополнительное время, а у меня его нет. И если быть откровенно честным, то и мне нужен оборот, а не единичные случаи. – Получается, что сейчас пожаловался мастер Вердикт, сразу и потом этого и не заметивший потому, что его клиентка упряма и очень настойчива.
– Но может всё-таки вспомните. Ведь только день прошёл. – Пустив слезу, чуть ли не плача проговорила Клава, с надеждой посмотрев на мастера Вердикта. А мастер Вердикт, хоть и профессионал своего дела, где он принципиально не должен принимать близко к своему сердцу переживания и нужды своих клиентов («Ты должен на них наплевать, – так себя мотивировал к безразличности Вердикт»), всё же он иногда и даёт слабину, и слушается своего сердца в вот в таких душещипательных случаях, когда на его глазах плачет такая симпатичная для него и деликатная девушка. Правда не сразу, а сейчас он гад сидит, и хотя может ей помочь, а не помогает.
– Ладно, последний раз помогу. – Всё же послушав своё сердце, мастер Вердикт решает не быть сильно бесчувственным, пока его администратор в таком виде его не видит. А так он для всех своих коллег по оккультному делу, скала, упёртый тип, и сухарь для леди Зои, очень желанной для него ведьмы.
– Хорошо. – Говорит мастер Вердикт, слегка успокаивая Клаву. – Но только сразу предупреждаю. Никаких имён. В моём деле тоже существует профессиональная этика, запрещающая людям нашей профессии распространяться о своих клиентах.
– Но тогда, как? – не договаривая свой вопрос, вот в таком виде его задаёт Клава.
– Догадывайтесь. – Многозначительно говорит мастер Вердикт.
– Угу. – Соглашается Клава, раз ей ничего другого не остаётся.
– Что ж, приступим. – Говорит мастер Вердикт и откидывается на спинку стула. Где он, сложив перед собой руки в тот же треугольник дома, с задумчивым видом принялся выглядеть, и может даже думать.
Так он себя демонстрирует где-то с минуты две, после чего озаряется желанием озвучить то, что тут надумал, и обращается к Клаве с надуманным. – Да, действительно, ко мне пару дней назад забежал один из моих постоянных клиентов из одной газеты. На чей счёт ничего не могу сказать. И не потому, что не читаю газет и не интересуюсь новостями, а любое знание, да хотя бы о её редакционной политике, об этом ретрансляторе, а никак не источнике информации (это весьма важное, специально для вас уточнение, чтобы вы не впали в заблуждение), не даёт возможности объективно освещать и прогнозировать будущее данной мне в обработку информации. Ну а сама газета это всего лишь рупор мнения и продвижения интересов её издателя, где без конъюнктуры точно не обойтись. А то, что она собой ретранслирует, то кому-то это посчитается годным, а кому-то совершенно негодным освещением. Так что мне нет особой разницы, как они потом подадут своему читателю ту или иную новость. Моё дело, отталкиваясь от исходных данных, спрогнозировать событие и дать нужный материал для заказчика. – Мастер Вердикт перевёл дух, убедился в том, что его клиентка ещё не устала от таких его подробностей и перешёл к конкретике.
– Так вот… – только проговорил мастер Вердикт, как вдруг во всё это дело вмешивается зазвучавшая мелодия, скорей всего, телефона. А вот где он находится, то это не вопрос для мастера Вердикта (он лежит в выдвижном ящике стола), в отличие от Клавы, почему-то удивившейся тому, что мастер Вердикт пользуется такими средствами коммуникации. Когда они вроде как живут не во времена инквизиции, когда и самим делом ворожбы и предсказаний было заниматься небезопасно и всегда осуждаемо на костёр инквизицией, а уж что говорить о телефоне, один вид которого вызвал бы зависть и ярость в лицах инквизиторов, все скопом захотевших бы себе его взять для изучения.
– Один момент. – Вердикт делает паузу в своём общении с Клавой, вынимая из стола телефон. В ответ на звонок он становится мрачно-серьёзным, и все его ответы неизвестному Клаве, но отлично знакомому ему самому абоненту, достаточно односложны – да, и только.
Когда же разговор Вердикта заканчивается практически на том же месте, он поднимает глаза на Клаву, натужно улыбается и оправдывается. – Вот такие дела. – После чего убирает телефон обратно в стол, рассеянным взглядом смотрит на Клаву и как бы пытается припомнить, кто она такая и что здесь делает. Ну а как только припоминает, то начинает до вспоминать то, на чём они закончили свой разговор. Что тоже им вспоминается, и он берётся за продолжение своего рассказа.
– Так вот, – вновь повторился Вердикт, – надумалось мне вдруг предсказать им прибытие к ним тайным ходом лица, сверхсекретными обстоятельствами уполномоченного. – С таинственным видом заговорил Вердикт. – А они, уж и не знаю, чего там себе надумали, а как всё это услышали, то все в лицах переменились в худшую и тёмную для себя сторону, и бегом от меня. – Вердикт знаменательно посмотрел в сторону двери, как будто только сейчас эти пугливые люди выскочили от него в двери. После чего возвращается к Клаве и делает пояснительную оговорку.
– А надо понимать специфику моей профессии и алгоритмы моей работы. Я никогда вещи не называю своими именами, и мои предсказания и разрабатываемые мной гороскопы составляются и подаются вам на ваше усмотрение в иносказательном виде. И не потому, что я таким образом подстраховываюсь от обвинений в непрофессионализме (не без этого тоже) со своими встречными исками, а всё дело в том, что я оставляю для человека лазейку быть самому кузнецом своей судьбы и счастья. – На этом Вердикт видимо хотел закончить, но в лице Клавы стояла некоторая недосказанность с его стороны, и он добавил. – И как теперь с ваших слов понимаю, то вся редакция газеты приняла мои слова буквально близко к сердцу и подалась в бега. Что ж, понимаю. – Уже с задумчивостью в глазах проговорил Вердикт, вероятней всего, обратившись взглядом вслед за выскочившими пулей из его кабинета журналистами.
