Игорь Сотников
Апокалипсис в шляпе, заместо кролика
А тот тем временем начинает разворачивать всё собой надуманное. – Я тут как-то слышал о новой услуге, – и дорогая не принимай на свой счёт, – сделал оговорку в сторону мамы Клавы её отец, – оказываемой подрастерявшей пыл супружеских отношений парам. – Заговорил отец Клавы, покорёжив её слух этим своим неприкрытым намёком и не пойми на что и на какую холодность (не собирается Клава принимать это всё на свой счёт). Затем он сделал внимательную, исподлобья на Клаву паузу и пустился дальше в свои объяснения.
– В общем, чтобы не слишком мучить тебя подробностями, расскажу в двух словах, в чём заключается эта услуга. Так вот, эта компания, а по мне так группа деятелей, – там есть свой психолог, а точнее психоаналитик, специалист по разработке игровых сценариев, группа реализации и воплощения сценарного варианта в жизнь, и как же без специалиста по цифровым технологиям (в цифровом мире как-никак живём), – специализирующая на оказании услуг в области семейного права, если юридически сказать, по желанию заказчика может расписать любой сценарий по восстановлению, а бывает, что и проверки чувств, подрастерявших прежний запал, для парочки людей когда-то влюблённых друг в друга, а не напротив друг друга. – Уж очень информативен на этот счёт отец Клавы, что не заподозрить его в некой вовлечённости в этот процесс крайне сложно сделать.
И Клава, что-то подобное в себе на его счёт нащупав, начинает постепенно холодеть в сердце при виде этого холодного и бесстрастного в тоже время взгляда своего отца на себя, в котором так и сквозит посыл ей – теперь только от тебя зависит, как дальше будет прописываться сценарий с твоим Тёзкой. И если ты хочешь ему добра и когда-нибудь его увидеть, то ты должна принять наши условия – брось его и вернись домой. И тогда ты его целёхонького и даже не удручённого расставанием с тобой увидишь со стороны и лучше издалека. А иначе… Отец Клавы не договаривает, что значит это его, жутко представляющееся в его холодных глазах многоточие, а он продолжает своё пояснение озвученной им услуги по налаживанию отношений супружеских пар внутри разобщённых бытом.
– Вот в одном из таких сценариев предусматривается неожиданная и практически бесследная пропажа супруга, где как бы даётся время супруге для размышления о значении себя и своего супруга для себя и друг для друга, и обдумывания всех нюансов отношений в своей семейной жизни со своим когда-то не разлей вода спутником жизни. И когда этот сценарий подходит к своему логическому концу, то как бы потерянные друг для друга люди, связавшие было себя обязательствами брака для дальнейшей будущей жизни, по новому себя друг для друга находят и видят это нахождение. И как дальше и что с ними будет, будет зависеть от того, настоящие чувства связали их или нет. – И эти слова отца заставили крепко задуматься Клаву, отчасти испугавшейся такой жестокости своего отца по отношению к ней, а также того, что она окажется не совсем честной по отношению к самой себе, и как мог позволить Тёзка на такое согласиться?!
– Он умеет убеждать. – С жёсткостью во взгляде посмотрела Клава на своего отца. А тот и не собирается увиливать от ответа с помощью ничего не понимающего, каменного лица. И он даёт понять Клаве, что она, – и он никогда не сомневался в её умственных способностях, – всё верно поняла и в правильную сторону мыслит.
И на Клаву тут что-то такое нервное находит, и она на эмоциях вскипает. – Я тебе не верю! – заявляет Клава. – Ты прекрасно зная, какая я, и что я никогда не прощу такие игры разума в свою сторону, всё это и придумал, чтобы внести разлад в наши отношения. И не думаешь ли ты, что я забыла твою присказку: «Главное посеять зерно сомнения в человеке, а дальше он всё сам за тебя сделает». – Здесь Клава упёрлась немигающим взглядом в отца.
– Ты всегда была думающей девочкой. – С оттенками гордости за Клаву проговорил её отец. – И потому я тебе и дал этот ключ для его поиска. И теперь, когда у тебя есть зерно сомнения, этот фигуральный инструмент для расщепления вопросов на их атомы, ответы, ты без особого труда найдёшь ответы на все свои вопросы. – Отец делает внимательную к Клаве паузу, где она вдруг ощутила присутствие в руке некоего предмета, похожего на упомянутое отцом зерно, а точнее, зёрнышко. И захотела было задаться вопросом: «Что это?», но не успела, так как отец вновь взял слово.
– А теперь прислушайся к своему сердцу, и спроси его, чего оно на самом деле хочет? – более чем красноречиво посмотрел отец на Клаву.
– Найти Тёзку. – Не раздумывая дала ответ Клава, покорёжив в лице своего отца. И на этом этот разговор заканчивается. И не потому, что участникам этого диалога нечего больше друг другу сказать, а дело в том, что откуда-то со стороны, до Клавы начинают доноситься шумы и словесного толка вмешательства. И она, всё больше отвлекаясь от этой представившейся ей картинки, начинает осознанно прислушиваться к звучащим словам.
– Это горчичное зерно. – Откуда-то со стороны доносятся слова до Клавы. – А вот инструмент, я его называю краеугольным камнем, с помощью которого вы отыщите нужный нам объект поиска. – Добавил, как сейчас выяснила Клава, посмотрев через повязку на глазах во вне, Ной Фёдорович, со знаковым звуком положив на стол некий металлический предмет, позиционируемый им, как инструмент для поиска горчичного зерна. Ну а Клава, как человек в последнее время живущий в ритме поиска, не могла не заинтересоваться всем тем, что тут представил на всеобщее рассмотрение Ной Фёдорович. И у неё к нему есть масса вопросов на тему им тут представленного.
Но так как она спрашивать не может, так как дала слово Ивану Павловичу, то ей самой придётся догадаться и отвечать на возникшие у неё вопросы. «Что или кто подразумевается под горчичным зерном?» – это первый вопрос, который возник в голове Клавы, на который она, пожалуй, знает приблизительно к очевидности ответ. – Это, несомненно, кто-то. А вот кто, то на это должен дать ответ инструмент для поиска этого кто-то, а именно так называемый краеугольный камень. А вот что под собой подразумевает краеугольный камень, то над этим придётся подумать. – Рассудила про себя Клава, принявшись по озвученным вслух характеристикам краеугольного камня, – звон лёгкого и звонкого металла, и это не буквально камень, – распознавать, что на самом деле прячется под этим камнем.
– Краеугольный камень. Что под этим фигуральным названием имелось в виду? – Клава пустилась в глубокомысленные рассуждения. – То, что стоит во главе угла в какой-нибудь жизненной конструкции. Это какая-нибудь незыблемая основа, наподобие скелета, на котором всё держится. А подломись эта основа, то всё рухнет. И если вопрос ставится по отношению к человеку, то это может быть…– И на этом мысль Клавы остановилась, сбитая вмешательством внешних сил в ход её размышления.
– Мне, кажется, что нам не стоит упускать такую возможность, на практике убедиться, как работает этот инструмент для поиска нашего горчичного зерна. – До Клавы доносится голос Семирамида Петровича, и она в сердцах падает, интуитивно догадываясь, что под всем этим подразумевает Семирамид Петрович, горячо дышащий во время своего заявления в её сторону.
Отчего Клава непроизвольно сжала в кулачки свои руки, и вот чёрт, в одной из рук, она, да как так может быть, обнаруживает соразмерный зерну предмет округлой формы (а она-то подумала, что всё это дело с зерном ей представилось). А как только она его обнаружила, то она поняла ещё кое-что – она объект поиска уже для этих людей из этого клуба. И если они сейчас обнаружат у неё это зерно в руке, то …Она не знает, что дальше будет, а избавиться от зерна она никак не может, а всё потому, что рука так и не хочет разжиматься, как бы она не пыталась её разжать.
– Но зачем я им нужна, и что всё это значит? – сжимая руки в кулачки, вопросила себя Клава, и в этот же момент получает ответ на свой вопрос, шепотом на ухо со стороны Семирамида Петровича. – Сейчас ты всё узнаешь. – И не успевает Клава переварить это к себе обращение Семирамида Петровича, как её резко с двух сторон схватили и куда-то потащили. А Клава не то что ничего им в деле неуступчивости и сопротивления противопоставить не может, а она, своих рук и ног не чувствуя, более чем податлива для волочащих её людей.
И у Клавы одна только надежда, на появление Ивана Павловича. – Ну, где же он? Останови же уже их! – про себя бормочет Клава. А Семирамид Петрович, как один из тех людей, кто крепко за Клаву взялся и тащит её, видимо сумел уловить подаваемый бормотанием Клавы посыл, и с издёвкой вначале в ухо Клаве проговорил: «Никто тебе не поможет», а затем поставил жирую точку в этом деле, изо всех сил крикнув ей в ухо: «Поняла!». В результате чего Клава, оглушённая этим криком, выпадает из осознания себя, и …Дальше следует темнота её сознания. Но это не полный мрак, а она подсознательно и частично ментально себя ощущает, – она сквозь пространство перемещается из его одной части в некую другую. А вот куда, то у неё на этот счёт даже не возникает вопросов. Какая разница, когда ты так себя необыкновенно ощущаешь.
– А вот и звёздочки на небе появились. – Обнаружив подмигивание в свою сторону со стороны звёздных светил, обрадовалась Клава. А как только она осознала, что может видеть перед собой не только визуализацию своего сознания, а много дальше, – а это значит, что с неё сняли повязку, – то она попробовала заглянуть ещё дальше, а именно на себя. А вот здесь её ждали свои препятствия, сдерживающие её в одном, вроде как связанном положении. И Клава не могла никак пошевелиться, сдерживаемая в одном положении каким-то ограниченным пространством вокруг себя. И как бы Клава не ворочалась вокруг себя и своей оси, она не могла изменить своё пространственное положение.
И тут в один из её поворотных моментов вдруг загорается, бьющий прямо ей в лицо яркий свет прожекторов, и Клава, зажмурившись, затихает в одном положении. Так проходит одно мгновение, а дальше, не дав ей возможности осознать всё тут с ней и вокруг происходящее, её захватывает маховик раскручивающих на одном её дыхании событий.
И только Клава отжмуривает свои глаза, как перед ней, да ещё так резко, что она даже одёрнулась в себя, возникает лицо человека в маске, как у мистера Икс (возможно, это он и был). – Вы готовы? – как бы спрашивает Клаву этот мистер Икс, когда он не спрашивает, а только ставит Клаву перед фактом своего решения на её счёт. И Клава и моргнуть в ответ не успевает, как этот мистер Икс, повернув голову в сторону, кому-то там, в той стороне кричит. – Она готова!
– К чему готова? – вырывается вопрос у Клавы.
– Сейчас узнаешь. – Бросает фразу этот мистер Икс и с той стороны, куда он кричал о готовности Клавы, раздаётся звук заработавшегося мотора. Клава резко поворачивает свою голову на этот звук и, наконец-то, видит, где она сейчас оказалась. Она, что за фантасмагория, как ей видится, находится в деревянном ящике, наподобие тех ящиков, которые для своих аттракционов используют цирковые иллюзионисты, кто специализируется на распиле доверчивых девушек, где у неё только голова находится в относительной свободе. А сам ящик с ней внутри, помещён в центр арены цирка (а где же ещё, раз она находится в этом ящике иллюзиониста).
Но не это всё заставило её сердце застучаться в напряжённом переживании, а человек с бензопилой в руках (она-то и вызвала этот моторный звук), явно не просто так запустивший в работу бензопилу и сейчас направляющийся к Клаве. А Клава в онемении мысли и лице во все глаза смотрит на эту пилу, приближающуюся к ней с каждым шагом человека с бензопилой, и пошевелиться не может.
А человек с пилой, между тем приблизился вплотную к ящику, в котором была заключена Клава и начал намечать пилой линии его и вместе с ним Клавинового разреза. А Клава с широко раскрытыми от ужаса глазами только на всё это смотрит и ничего соответствующее моменту сказать и сделать не может.
И тут в поле её зрения вновь появляется мистер Икс. И он на этот раз обращается не к Клаве, а к этому страшному человеку с пилой. – Мне, кажется, что мы должны дать ей шанс. – Кивая в сторону Клавы, говорит мистер Икс. Человек с пилой (он одет во фрак иллюзиониста и на его лице присутствует такая же, что и у мистера Икса маска) отвлекается от своих дел в сторону Клавы, изучающе на неё смотрит, и так уж и быть, готов повременить. Правда, не без своего вопросительного возмущения.
– А разве я ей не даю шанс, когда самолично делаю её распил? – с долей недовольства в голове интересуется у мистера Икса человек с пилой.
– Ну, господин иллюзионист, – с укоризной говорит мистер Икс, – вы же понимаете, что я не о том.
– Ладно, вези его. – А вот это заявление господина иллюзиониста вызывает у Клавы с придыханием волнительное предчувствие. И оно её не обмануло. И когда сперва её видимость оградили передвижной шторкой от того, кого там должны были сюда привезти, – и Клава догадывается каким способом, точно таким же, как и её, – а затем того его привезли сюда, то она своим, в один момент резко за сердцебиеневшим сердцем почувствовала, кто есть этот привезённый он. Но она не стала истерить и громко кричать: «Тёзка! Я здесь!», а она замерла и принялась слушать, что там, за шторкой происходит (а единственное, что ей видно, то это торчащие ноги Тёзки).
А там вновь заработал мотор бензопилы, с которой, скорей всего, в качестве дополнительной мотивировки для чистосердечного признания, и подошли со своими расспросами к Тёзке иллюзионист и мистер Икс. – А теперь дело за тобой. – Обратился к Тёзке иллюзионист. – Ты должен сделать свой выбор. – Здесь наступает пауза, видимо дающаяся Тёзке, чтобы он пришёл в себя при виде работающей над его головой пилы, после чего звучит и в самом деле голос Тёзки. – Что я должен выбрать.
– Не что, а между кем. – Поправляет его мистер Икс.
– Между кем? – поправляется Тёзка.
– А разве не ясно? – усмехается в ответ иллюзионист и в этот момент бензопила глушится, и откуда-то со стороны входа на арену цирка раздаётся стук каблучков женских туфлей, заставивший Клаву вытянуться в теле в нервном напряжении, пытающуюся заглянуть за свою голову, откуда и раздался этот стук каблуков.
Когда же звук каблучков затихает, что говорит о том, что их носительница останавливается, со стороны Тёзки раздаётся тихо заданный вопрос. – А…она что, там? – Где он при этом, видимо, кивнул в сторону шторки.
– Там. – Говорит иллюзионист.
– Я так не могу. – Звучит голос Тёзки, и Клаву, впавшую в мрак мыслей, в момент охватывает безудержная истерика, и она с криком: «Нет!!», начинает биться в конвульсиях, пытаясь собой пробить удерживающий её в себе бутафорский ящик для представлений иллюзионистов. И Клаве в один из поворотных моментов (она так же выкручивается всей собой) удаётся разбить ящик и вырваться из него. Где она летит вниз на пол с той подставки, на которой был помещён этот ящик и, приземлившись об пол несколько неудачно, головой об него, выпадает из своего сознания на некоторое время.
Когда же она приходит в себя, то первое, что она ощущает, то это своими руками ворс ковра под собой. Чего никак не может быть на арене цирка, где она посыпается смесью песка и опилок. А это значит, что она сейчас находится не там. – Но тогда где? – вопрошает себя Клава, вглядываясь в стоящую вокруг и перед собой темноту. – Дома? – почему-то в первый момент удивляется Клава. А когда она рукой нащупывает стоящую рядом кровать, то она облегчённо выдыхает. – Так это мне всё приснилось. – Здесь она собирается было встать на ноги с пола, но неожиданный стук в окно неизвестного предмета и качества, вбивает её в пол, заставляя резко одёрнуться в сторону окна, и нервно отреагировать взглядом в его сторону.
Но это, кажется, ветер разыгрался с ветками рядом растущего дерева, которые он запустил в сторону окна её спальни, где они постучались в окно и навели в душе Клавы столько шороху.
– Вот кому на месте точно не сидится. – В сердцах попрекнув этот заигравшийся на её нервах ветер, Клава поднялась на ноги, и чтобы себя окончательно успокоить, направилась к окну, чтобы в него заглянуть и, не увидев там ничего для себя страшного, затем вернуться в постель для продолжения сна.
Но только она выдвинулась к окну, как она на месте вгоняется в мысленный ступор от увиденного в окне – она в нём там наталкивается на человеческую тень среди веток стоящего у окна дерева, которая не сводит с неё своего взгляда, и Клава в ужасе начинает цепенеть в себе, не сводя взгляда с этой тени. А та не стоит на месте, и начинает приближаться к окну. Да так жутко это выглядит, что у Клавы нет вообще никаких сил оторвать от пола ноги, так они вросли в него от страха, чтобы броситься отсюда наутёк, сломя голову.
Впрочем, уже поздно, и эта так и не оформившаяся в человеческую зрительность тень, прижавшись к окну, блеснув своими глазами, которые у неё всё-таки есть, воззрилась на не сводящую с неё своего взгляда Клаву, и различимо для Клавы проговорила. – Не верь ему. – И что удивительно, то Клава нашлась в ответ спросить. – Кому?
– Ты знаешь, кому. – Ответила тень.
– Но почему я должны тебе верить, а ему нет? – спрашивает Клава.
– Мне потому, что ты знаешь, кто я. А ему потому, что он в ответ на твой вопрос: «Так вы его нашли?», скажет, что да. – И на этом тень, уловив моргание вдалеке молнии, резко оторвавшись от окна, пропадает из поля видимости Клавы. А Клава, вглядываясь в проблески света в окне, за которыми стояла полыхающая огнями молнии подступавшая непогода, постояла так немного, да и выдвинулась к окну. Ну а там за ним никого и не было, и даже создавалось такое ощущение, что никогда не было – так там было сейчас ненастно (ветер так разыгрался, что нагнал сюда грозу и непогоду с нею), что даже бестелесная тень поостереглась выходить на улицу, опасаясь, что её ветром занесёт в такие удалённые дали, где даже в тени тебя ждёт адская жара.
– Показалось. – Решила Клава, повернулась от окна в сторону кровати, при виде которой она во весь рот так сладостно зевнула, что и не заметила, как занырнула под одеяло и шасть, дальше спать.
А поутру она и не вспомнила о событиях этой ночи, а что уж говорить о том, чтобы делать какие-то разборы в деле отличия вымысла сна от реалий действительности, может и имевших место этой ночью. И единственное, что осталось у Клавы из воспоминаний об этой странной ночи, так это её не выспанность и завязанная на ней разбитость и рассеянность мысли. Где она, на автомате собираясь на работу, даже и не вспомнила о том, чем таким удивительным ознаменовался её вчерашний рабочий день, так экстренно для неё закончившийся. И даже новый костюм, который она обнаружила на спинке стула, не подсказал ей о совершенных ею вчера проделках на грани фола, подаривших ей этот костюм.
– А костюм ничего. – Осматривая себя в зеркало и поправляя на себе костюм, сказала Клава. – Интересно, когда это я его купила. – Спросив себя за между прочим, Клава направилась на выход из спальни, затем на выход из дома и вперёд до места своей службы.
Глава 17
Здесь много чего занимательного приводится к рассмотрению, но главное то, куда в итоге приводится Клава.
– Они вначале внесли свои прорехи во внешний облик человека, иначе, вся в дырках одежде, нынче ходить не зазорно, и ты в них представляешься не бродягой и умственным баламутом, а с изыском одетым чуть ли не денди, – прохаживаясь по кабинету, рассуждал вслух высокий человек, где у него в слушателях был один, сидящий за столом человек, – что был только первый этап в деле переформатирования человека под новую реальность, а сейчас они уже находятся на втором этапе своей программы по систематизации мира под новую реальность, подступаясь к самому человеку. Где они прореживают его нравственную структуру своими нововведениями. – Высокий человек останавливается напротив единственного своего слушателя, упирается в него взглядом и ждёт от него реакции. И единственный слушатель высокого человека его не подводит.
– Как насчёт зеркала? – задаёт вопрос единственный собеседник высокого человека.
– Зеркала? – переспрашивает высокий человек. – Поясни.
– Само собой не простого, а своего рода фигурального, с полным погружением в реальность, но со своим отступлением, которое даёт симуляция процесса. – Пустился в пояснения единственный собеседник высокого человека.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает высокий человек.
– Что-то на подобие того, что демонстрировалось в фильме аватар. – Глядя исподлобья на высокого человека, говорит его единственный собеседник.
– Есть уже какие-то наметки в этом деле? – следует вопрос со стороны высокого человека.
– Скажем так, в экспериментальном исполнении. – Отвечает единственный собеседник.
– Как понимаю, осталось довести до ума. – Вот так неоднозначно интересуется высокий человек.
– Что-то в этом роде.
– А как насчёт того, чтобы объединить мой вариант с моей подопечной с этой вашей разработкой? – интересуется высокий человек.
– А в этом определённо что-то есть. – Говорит единственный собеседник, загоревшись в глазах.
– Тогда вы с ней проведёте ознакомительную беседу, и отправите её на место встречи с моей …– высокий человек недоговаривает, увлечённый некой мыслью устремившись к селектору, по которому он вызывает своего секретаря, у которого интересуется, прибыла ли вызванная к нему сотрудница.
– Ей назначено на одиннадцать, а… – но секретарю не удаётся договорить, она перебивается высоким человеком. – А сейчас сколько? – задаётся вопросом высокий человек.
– Половина одиннадцатого. – Монотонным голосом даёт ответ секретарь высокого человека, которого такая бесстрастность секретаря только ещё больше распаляет, и он задаётся совершенно не к месту вопросом. – Так, где она сейчас? – И пойди, попробуй, ответь секретарю на такой удивительный вопрос высокого человека. И хотя она высоко сидит в этом здании и обладает большими возможностями, в том числе и информационными, всё же не всё в её силах. И откуда она может знать, где сейчас находится вызванная на одиннадцать часов к высокому человеку Клава.
А Клава между тем и сейчас находилась в кабинете Леонеллы Лисс, куда она была ею вызвана, чтобы до неё довести пожелание высокого человека её видеть в первую очередь, и плюс Леонелла собиралась её напутствовать на дорогу перед её отправкой на аудиенцию к высокому человеку.
Ну, а зная характер их так и не сложившихся отношений, не трудно догадаться по какому сценарию развивался этот разговор – Леонелла корила Клаву за свои упущенные надежды, сделать из неё человека. – Ты всё же решила поплакаться в жилетку своему протеже, вместо того, чтобы самой ковать из себя человека. – Сделала вывод Леонелла. После чего она пустилась в остаточные, мстительного характера рассуждения, заявив, что будь её воля, то Клава бы ни в жизнь не поднялась бы выше их этажа. – Но видимо там, – кивнув головой в потолок, сказала Леонелла, – на это дело смотрят под другим углом зрения. – С нотками раздражения и обиды на вышестоящее начальство, процедила последнюю фразу Леонелла, и видимо боясь не сдержаться и крепко выразиться в сторону начальства, а может того больше, расплакаться, – мол, я всю себя отдаю этой работе, отказывая себе во всём, в том числе и от приглашений в клуб, а они меня и не думают замечать, тогда, как эту выскочку сразу отметили, стоило ей раз потерять на себе юбку на глазах людей сверху. Уж я этому Гавриле и Харитону устрою сладкую жизнь, – отправляет Клаву вон из кабинета на эту встречу.
– Всё, иди. И нас не забывай. – Говорит Леонелла, указывая Клаве на дверь. А Клава неожиданно для себя осмелела, и, подходя к двери, спрашивает Леонеллу. – А чего вы больше бы хотели. Чтобы я вас вспоминала или лучше навсегда забыла? – А Леонелла явно не ожидала такого дерзкого обращения к ней со стороны Клавы, и она даже растерялась на мгновение, которого, впрочем, хватило Клаве, чтобы оставить свой вопрос без ответа со стороны Леонеллы.
– Конечно, чтобы забыла. – Сама ответила за Леонеллу Клава, направляясь к лифту, вскоре увёзший её на самый высокий этаж, где и находился кабинет высокого человека, только что так требовательно, по вопросу нахождения Клавы, обратившегося к своему секретарю. А секретарь пребывает в растерянности и сразу сообразить не может, что ей делать.
– Позвонить Леонелле. Пусть эту свою сотрудницу поторопит. – Решает секретарь высокого человека, набирая рабочий номер Леонеллы. А Леонелла только что себя поправила у зеркала в лице, – в ней там много потекло по выходу Клавы из кабинета, – и пыталась настроить себя на рабочий лад, обдувая себя свежим воздухом из надутых щёк (она слегка раскраснелась), как тут раздаётся требовательно звонок на её рабочем телефоне, и она с нехорошим предчувствием смотрит на него и не только не спешит снять трубку, а она от него начинает пятиться на выход из кабинета.
– Нет, ни за что. – Бормочет себе под нос Леонелла, отступая к двери, и так пока она не упирается спиной об дверь. Здесь она (дверь) в результате этого дверного препирательства получает для себя ускорение и как итог этого противостояния между ней и телефоном, ею и дверью, она выпадает из поля видимости телефона в эту дверь спиной. А там, что за удивительная, случайная ли неожиданность, в упор к двери подобрался Гаврила и …Получил спиной Леонеллы себе по своему любопытному носу за нарушение правил безопасности при подходе к кабинету своего ближайшего начальства – всегда нужно сохранять дистанцию между собой и начальством, вот такое неизменное правило существует в этом деле, во взаимоотношениях между начальством и подчинёнными.
И вот когда секретарь высокого человека по чём не зря частила эту запропастившуюся и не пойми куда Леонеллу, – ответь же, гадина, – на пороге приёмной и появляется Клава, и своим появлением умиротворяет секретаря.
– Одну минутку. – Обращается к Клаве секретарь, набирая номер высокого человека. Затем следует немногословный её диалог с трубкой телефона: «Иван Па…Ах, да. Я и забыла. Она у меня в приёмной. Хорошо. Зову». После чего Клава приглашается в кабинет. Где её встречает единственный собеседник высокого человека, и на этом достаточно.
– Значит, это вы. – Расплывшись в улыбчивости, вот так неоднозначно встречает Клаву единственный собеседник высокого человека, известный всем тут под именем господин Орлов. И этот господин Орлов не так-то прост хотя бы потому, что он так всем тут предпочитаем высоким человеком, выбравшим его в качестве единственного своего собеседника, с кем он не только делится своими планами на будущее, но бывает что и задумками на всё тоже будущее. Ну а что так господина Орлова среди всех выделяет, то это не только его выше среднего сообразительность и природный ум, с чувством юмора в довесок, а дело так же в том, что господин Орлов занимает весьма высокое место в компании – он вице-президент компании.
И теперь-то становится ясно, почему господин Орлов имеет в глазах высокого человека, президента компании, столько доверия.
А вот этот его вопрос к Клаве вызвал в ней неоднозначную реакцию, с её крепким желанием задираться в ответ. – Я это может и я, но вот мне нисколько непонятно, кого вы во мне хотите увидеть. – Со своей стороны вот так многосложно отвечает Клава.
– Вы этим своим ответом полностью отвечаете нашим воззрениям на вас. – Усмехнулся господин Орлов, приглашая Клаву к столу. – Прошу вас. – А Клава не против присесть, и она занимает предоставленный ей для этого стул. После чего господин Орлов к ней присоединяется, заняв через стол, напротив неё стул. Здесь он с лёгкой улыбкой изучающе смотрит на Клаву, сложив руки перед собой в замок, и после этой мысленной паузы, где Клава так и порывалась его спросить: «И что вы во мне увидели, сударь?», обращается к Клаве с вопросом. – Вы знаете, зачем вы здесь?
Ну до чего же странный этот господин Орлов. Да откуда Клаве знать это. И она не экстрасенс, как может про неё думает господин Орлов и тогда вполне будет понятен его интерес к Клаве (хочет сделать её ведущим прогнозистом рисков на бирже ценных бумаг), и она пока не знает, что творится в головах людей с этого этажа.
– Вам видней. – Говорит Клава.
– Это точно. – Усмехается Орлов, собравшись было ещё что-нибудь такое искромётное за Клавой заметить, как со стороны председательского места, – там чуть в стороне, в правом углу, находилась неприметная дверь, – раздаётся звук открывшейся двери. И Орлов, а за ним и Клава, поворачивают свои головы в эту сторону, и видят там появление высокого человека. А высокий человек со своей стороны, с бесстрастным видом человека знающего себе буквально цену, а это цена не какая-нибудь мелочь, а она стремится к небесам, где они сейчас и находятся, не сводя своего изучающего взгляда с Клавы, подходит к председательскому креслу за этим столом для совещаний, и занимает его собой.
А Орлов, считая своим долгом взять на себя посреднические функции между высоким человеком и Клавой, обращается к Клаве. – Не думаю, что вам нужно представлять нашего генерального директора, но всё же, – с долей себе позволения большего, сказал Орлов, – это Иван Павлович. – И тут со стороны Клавы неожиданно для всех вырывается вопрос: «Кто?». Отчего Орлов и представленный Клаве Иван Павлович застывают в онемевших лицах. Но Клава быстро себя поправляет, начав вслух размышлять. – Ах, да. – Видимо что-то отрезвляющее для себя, объясняющую многое фактологию вспомнив, уже не на эмоциях, а осознанно выдохнула из себя Клава под внимательными взглядами на себя со стороны Орлова и Ивана Павловича.
– Но тогда кто такой Иван Павлович? – А вот на этот последовавший со стороны Клавы вопрос, не смог не отреагировать Орлов, задавший Клаве в том же, что и она чуть ранее эмоциональном ключе вопрос: Кто?
– Я не знаю. – Со вздохом удручённости проговаривает Клава. – Но обязательно это узнаю. – Добавляет она и смотрит на Ивана Павловича. Здесь следует внимательная друг к другу пауза со стороны Ивана Павловича и Клавы, после которой Иван Павлович кивком Орлову даёт понять, чтобы он приступал к задуманному делу.
И Орлов приступает к тому, зачем они сюда позвали Клаву. Так он пускается в пространные рассуждения об аспектах современного мироустройства, а в частности в их компании, созданной с целью достижения прибыли, но при этом в первую очередь созданной людьми. А такая составная связка вступает с собой во внутренние противоречия и борьбу, где сталкиваются корпоративные и социальные интересы, ставя перед нами, руководителями, новые, иногда даже неразрешимые задачи.
