Игорь Игнатенко
Лента жизни. Том 2
С трибун кто-то из своих начал отхлопывать ладонями ритм. Но ведь это же не разбег в прыжках, тут совсем иной характер движений! Василий поморщился недовольно и махнул запрещающе рукой, дескать, прекратите, не мешайте сосредоточиться. Хлопки смолкли. Войдя в круг, он словно бы раздвинул построжавшим взглядом прогал в ограждении и даже для верности указал сам себе левой ладонью направление готовящегося броска. Заложив заново схему метания в подкорку, где таились идеомоторные центры, он доверился выработанной культуре движений. Сколько раз шлифовалась подобная ситуация в подготовительном периоде дома – и вот она обязана разрешиться в его пользу. Не сила и мастерство нужны сейчас, а в первую очередь устойчивая психика. Довольствуясь малым, никогда не посягнешь на большое.
Все получилось именно так, как он нарисовал в своем воображении. Диск прямехонько пролетел между сетчатыми створками и, планируя против ветра, шмякнулся за дальним отрезком дуги, куда еще никто его не забрасывал. Теперь только не выскочить по инерции из круга. «Стоять!» – приказал себе Василий, балансируя у края обода. И удержался. Конечно, результат не «фонтан», но ведь он находился на грани срыва. Да и другие парни немало помучились в сетчатой клетке, почти все недобрали до своих результатов по нескольку метров.
Как ни пытался Мантуло использовать преимущество хозяина, тренировавшегося загодя именно в этом ограждении, как ни напрягал напичканые анаболиками мышцы, однако уступил Иванову около полутора метров. Родные «стены» на сей раз отказались помогать. Теперь они еще более сблизились в текущих графиках продвижения по лабиринту многоборья. Но все-таки Мантуло оставался в лидерах.
Перекочевав в сектор для прыжков с шестом, десятиборцы стали готовиться к восьмому виду. Практически все использовали дюралевые «палки», возить которые с собой не имело смысла, так как подобные шесты должны быть и на принимающем стадионе. Только один Василий выглядел белой вороной, когда принес от Татьяны и расчехлил свой «Катапол». По газетам парни знали о появлении на легкоатлетических аренах синтетических шестов-катапульт, сделанных из специально созданных для этого пластмасс. Завидовали их владельцам, как горох высыпавшим на головы болельщиков град новых рекордов. Но чтобы амурцы опередили в этом деле всех на Дальнем Востоке – это было шоком для многих, в том числе и для Мантуло. Как? Почему? Неужели!..
Новый психологический удар Василий нанес Савве, когда судья попросил заявить начальные высоты. Иванов обыденным голосом произнес цифры победного прыжка Мантуло накануне. Лицо соперника вытянулось, а брови полезли вверх, словно они первыми начинали штурмовать заявленную высоту. Задумка Якунина сработала на все сто. Савва, как ни старался, недобрал десяток сантиметров до вчерашнего результата. Он безучастно сидел на скамеечке, отхлебывая из бутылки минеральную воду. Только и оставалось смотреть на то, как прыгают конкуренты.
Какое-то время сопротивлялся ловкий, как матрос парусника, привыкший карабкаться по мачтам и реям, Валерий Твердов, но и он отвалил вскоре, пнув напоследок в досаде казенный алюминиевый шест. А Василий, перелетев для надежности следующий рубеж с десятисантиметровой добавкой, попросил установить планку на рекордной для себя отметке. Что и говорить, шаг решительный. Такого в этих краях еще не видывали.
Понимая, что для преодоления новой высоты требуется поднять хват на шесте, Василий подмотал на «фибре» дополнительный слой изоленты. Это нужно для надежного сцепления рук с шестом. Плеснул в пригоршню клеол из флакончика, припасенного заранее. Ладони почернели от едкого клея и намертво впаялись в оплетку. «Пошел, пошел!» – погнал он себя по дорожке, высоко задрав шест и ритмично покачивая его во время разбега. Ящик для упора, сделанный по старинке, с вертикальной задней стенкой, и рассчитанный лишь на прыжки с металлическими шестами, жестко принял удар «Катапола». Василий вдохновенно запрокинулся в отвал, с восторгом ощущая, как шест начал гнуться. Но, дойдя до некоей точки сопротивления, «фибра» с резким выстрелом лопнула, не выдержав возросшего напора. Гулкий вздох разочарования, смешанного с испугом, прокатился по трибунам стадиона. Василий сделал в воздухе сальто с пируэтом и упал на обрезки поролона лицом к дорожке. Он моментально среагировал на нештатную ситуацию и выбросил из рук обломок того, что секундой назад было верхушкой шеста. Слава богу, что не напоролся животом на нижний конец, отпружинивший далеко в сторону от короба.
Татьяна сидела на трибуне ни жива и ни мертва. Что с мужем? Не пострадал ли он вновь? Она знала о череде травм, преследующих постоянно Василия, и теперь молила Бога лишь об одном: пусть Вася встанет сам и выйдет из короба живым и невредимым. Пропади оно пропадом, это десятиборье, если надо так рисковать!
Полежав на поролоне и осмыслив случившееся, Василий осторожно огляделся. К сектору уже спешил врач, обслуживающий соревнования. Лысый средних лет мужчина в белом халате тут же осмотрел и ощупал пострадавшего с головы до ног и, убедившись в его внешней целостности, помог Василию выбраться из короба для приземления. Идти было можно – это стало ясно с первых же шагов. Уже неплохо! Подвигав руками, Василий пришел к выводу, что верхние конечности тоже в относительном порядке. Правда, чего не бывает в запалке? Возможно, случился болевой шок, заблокированный другими раздражителями. Это надо учитывать. А пока он сожалеющее смотрел, как Григорий принес и положил рядом с осиротевшим чехлом обломки шеста. Вот ты и «выстрелила» в прямом смысле слова, катапульта несчастная. Ободрали тебя, как липку, лишили запаса прочности – ты и отомстила за насилие. Осталась неразрешенной до конца загадкой, и все-таки позволила хозяину резко рвануть вперед в гонке за лидерство. Спасибо за это – и прости!
Иванов посмотрел на обломки, зачем-то затолкал их поочередно в чехол. Все это теперь не нужный никому хлам. Впрочем, чехол может пригодиться. Пытаться в запальчивости прыгать дальше на алюминиевом шесте было нереально. На такой высоте «железяка» не помощник. Однако Василий и мысли не допускал, что его борьбе за победу подошел конец. Оставалась еще сокращающаяся, как шагреневая кожа, вторая половинка злополучного дня. На зубах, на нервах и отчаянном самолюбии надо доделать начатое. А там еще посмотрим, на каких высотах лежат ключи от мастерства…
Василию Степановичу при воспоминании об этом фрагменте владивостокской эпопеи стало больно, словно он вновь упал в тот злосчастный короб с обломком шеста в руках. Что толку воскрешать былое! Правда, единожды начавши реставрировать минувшее, надо дойти хотя бы до логической точки. Большинство деталей подзабылись, хотя именно из них-то и состоит плоть бытия. Не все, конечно, упало в прореху памяти, кое-что можно все-таки вымести из сусеков и осторожно поставить в строку…
Сразу после катастрофы в секторе, означавшей окончание прыжков с шестом, многоборцы приступили к метанию копья. И здесь Василия подстерегала очередная закавыка. Планирующий «Хелд» упрямо не желал втыкаться в газон поля наконечником. Все-таки плечо правой руки в момент падения пострадало, да и старый вывих, заработанный на «тарзанке», обострился. Черт-те что, болячка на болячке едет и болячкой погоняет! Конечно, рассчитывать на привычный бросок за середину футбольного поля не приходилось. Лишь в третьей попытке удалось сквозь саднящую боль рвануть копье более-менее удачно и вонзить снаряд в землю по всем правилам. Повторилась история с диском, только в другом контексте. Здесь Иванов недосчитался доброго десятка метров. Но, на его счастье, Мантуло, получивший жестокую встряску в шесте, расклеился и воткнул копье рядом с колышком соперника. Зато напоследок блеснул гибкий и взрывной Валерка Твердов. Сахалинец давно слыл отменным копьеметателем, но на сей раз, видя, в какую передрягу попали его конкуренты, превзошел самого себя, запулив «Хелд» далеко за радиус центрального круга. Это вплотную приблизило его к дуэту лидеров и обострило интригу борьбы до предела.
Теперь Василий лидировал с небольшим запасом примерно в пару десятков очков. Не надо было даже заглядывать в свою тетрадку с «бухгалтерией». В зоне своих реальных результатов он помнил почти наизусть стоимость каждой десятой секунды, любого сантиметра. Это означало, что в заключительном виде десятиборья – беге на полтора километра – он не мог позволить себе «катить телегу». Обязательно надо будет следить за тем, чтобы Мантуло не убежал и не утащил за собою Твердова. Или наоборот. В конце концов, они ведь за его спиной могут и договориться. Но вряд ли сегодня Савва на такое способен, он потяжелел от искусственно наращенных мышц и утратил часть выносливости. Скорее, Твердов может стать «локомотивом» побега. Если сахалинец и приморец договорятся тащить друг друга по дистанции, у них может кое-что получиться. Что такое двадцать очков на «полторашке»? Для потери этой форы достаточно уступить примерно столько же метров на дорожке. Но аптечная раскладка тут не годится. В пылу борьбы, когда в глазах плывут круги, поди определи навскидку, каково расстояние между тобой и убежавшим в отрыв соперником. Если пятнадцать метров – ты победишь по итоговой сумме, удержав подобный разрыв до финиша. А если там, в мираже искривленного стадионного пространства, непостижимым образом содержится двадцать один метр?.. «Ладно, попозже посоветуюсь с Григорием», – решил Василий.
Судьи дали полчаса на отдых. Так что «любимая» всеми десятиборцами «полторашка» пока подождет. Для Иванова это означало лишь одно – надо изобразить свое участие в финале барьерного бега. Стартовать для «блезира», как говорили приблатненные пацаны в его детстве. Для виду то есть.
Об этом ему напомнил услужливо Хворов, сообщивший о том, что амурчане уже вплотную приблизились к идущим по-прежнему на втором месте хабаровчанам. От Иванова и Луценко во многом зависит, насколько удачно произойдет замышленная рокировка в группе лидирующих команд.
Татьяна не отходила от мужа, опасаясь новых напастей. И она была недалека от истины, женским сердцем чуя, что лимит приключений еще не исчерпан полностью. Ну чего это Якунин ушел прыгать своим тройным? Он почему-то уверен, что его страховочная миссия выполнена и товарищ обойдется на сей раз без его поддержки. А надо бы подбодрить друга. Но кто их поймет, этих мужчин. Им чем труднее, тем интереснее. Мазохисты какие-то!
Надраив остатками пахучей растирки ноги и ощутив прилив тепла, Василий в кроссовках проделал часть барьерной разминки. Подумал было в этой обуви и выйти к стартовым колодкам, чтобы не тратить понапрасну время и силы на переобувание в шиповки. Да, теперь даже такая малость становилась проблемой. Но при виде нахмуренного Макарыча в длиннокозырой американской бейсболке, раздобытой явно на морском рынке, и с полосатым нарукавником на правой руке, держащей пистолет, подумал, что тот догадается о его уловке и сделает замечание, а то и, чего доброго, доложит главному судье соревнований, приехавшему из Москвы. Недолго и до дисквалификации. Тогда вся затея с его выступлением в «чистом» барьерном спринте провалится с треском. Зря, выходит, силы тратил, не говоря уже о том, что нарушит уговор с Хворовым и не оправдает надежды товарищей на успех в командной борьбе. «А! Не догоню, так разогреюсь…» – вспомнилась фраза из анекдота. Василий снял кроссовки и кинул их в сумку, взамен достав из ее недр изрядно потрепанные, прошедшие огни и воды старые черные шиповки. «Адидасы» дотаптывать просто пожалел, пригодятся потом. Согнувшись на скамейке, подтянул шнурки, но завязывать не стал, затолкав их за борта вышедшей из легкоатлетической моды обувки. Чего зря трудиться, до первого барьера и так доковыляет, а после него и сойдет. В таком разе комар носа не подточит. Все будет нормалек.
Лешка Луценко, злой, как черт, и свежий, как ветер с моря, вколачивал колодки рядом с его дорожкой. Он стучал деревянным молотком с таким усердием, словно намеревался загнать их вровень с поверхностью красноватого клинкера. Сизая однодневная щетина на щеках товарища по команде, а теперь вроде бы и соперника, делала его похожим на только что соскочившего с коня абрека. Дай ему вместо молотка в руки саблю – всем головы посносит в накатывающей ярости предстоящей финальной схватки. Притом что роста Алексей среднего, растяжка над барьером у него чуть ли не в полный шпагат. Ленинградская школа видна издалека. Сам Василий слегка придавил колодки ногами, потрудившись лишь расположить их в подходящем для него порядке. Не спотыкаться же с первых шагов.
На других дорожках усердствовали еще четверо парней-барьеристов. Двоих он знал – один местный, другой хабаровчанин. Оба рослые и гибкие. Впрочем, с хабаровчанином Василий уже встречался в предварительном забеге и обыграл его. На майке третьего полукругом отпечатан логотип «БАССР». Значит, парень из Бурятии. На крайней у трибуны дорожке – якут с раскосыми глазами на лунообразном лице. Тут ошибки быть не может. Как он станет разгибать над барьерами свои кривые тундровые ноги – загадка. Ну, этот Лехе не соперник, как и бурят, впрочем.
«Уговор помнишь?» – склонив голову в сторону Василия, шепнул возбужденно Алексей. «Не боись, Леха. Все будет неплохо, – выдал экспромтом Иванов. На него неожиданно накатило спокойствие и потрясающая расслабленность. Захотелось передать это состояние напарнику: – Я тебя разгоню, а дальше крути педали сам…».
Бабахнул выстрел. Стартовый отрезок Василий проскочил «на автоматике», гонявшей его годами по дистанции, не успев послать в мозг команду на разрушение стереотипа. С ходу легко преодолел барьер. «Раз-два-три» – простучал чеканный ритм – и перед Василием вырос второй барьер. Хоп – и он позади. А рядом никого, словно он «фальшанул» и мчит, не слыша повторного выстрела и команды вернуться. Бывает в запале такое. Но с трибун услышал явственно: «Жми, Вася! Леха, давай!» А дальше наступил некий транс, в котором, как во сне, наплывал на него барьер за барьером. «Ну когда же появится кто-нибудь рядом? – неотвязно сверлила голову мысль. Импульсом ее сменила другая: – Только бы шиповки не соскочили с ног, ведь не зашнуровал… Вот дуралей! Грохнешься опять, и костей не соберешь…» Где-то на середине дистанции обе мысли отстали от стремительно порхавшего через барьеры Василия. И только вымахивая в глубоком наклоне левую ногу на десятый барьер, скорее почувствовал, нежели увидел справа Леху. С азартным хаканьем, будто запрыгивая в бешеной джигитовке на резвого аргамака, Луценко буквально срубил последнее препятствие. Упругие стопы и рельефно прорисованные под тонкой кожей камбаловидные икроножные мышцы сделали предназначенное – он поравнялся с Василием и уже в финишных клетках резким стелящимся броском оленя-самца боданул головой проекцию замыкающего дистанцию створа. Повторить этот прием Василий не смог из-за громадной усталости, которая напомнила ему о том, что он все-таки десятиборец, уже «наевшийся» досыта гораздо раньше этого финала.
Подскочил с объятиями Хворов, набежали другие амурцы. Парни жали руки, девчонки лезли с поцелуями. «Ну, даете! Лешка чемпион, Васька второй. Заткнули всех за пояс!» Ничего не понимая, смотрел Василий на товарищей. Луценко хлопнул его по плечу: «Откуда такая пруха? Ты же должен был сойти после первого барьера… Несся как угорелый, я еле накрыл тебя на финише…» А вот спасибо сказать не догадался никто. Двужильному Иванову вроде бы и не требуется особой благодарности. Он может и не такое. Но самое смешное – никто не заметил его расшнурованных шиповок…
Татьяна налила чаю из заметно полегчавшего термоса. Лимонная кислота встряхнула на момент, глюкоза смородинового варенья восполнила какую-то малость калорийного убытка. Остальные ягоды тоже включились в работу по тонизированию. Наконец-то вновь приглушена гобийская жажда. Немного погодя объявился Якунин, допил остатки. И откуда у Григория берутся силы прыгать тройным, нагрузка на ноги страшенная ведь? Пробился в финал, устроился четвертым, рекорд области едва не установил. Уму непостижимо! Думать о себе Василию не хотелось, ибо тело ныло, каждая жилочка дрожала, как струна в гитаре.
Вдвоем открыли тетрадь и книжечку с таблицами подсчета очков. Перепроверили для надежности расчеты, которые вели по ходу турнира. Все оказалось именно так, как и предполагали. Василий впереди, за ним Мантуло с минусом в двадцать семь пунктов. Чуть дальше Твердов, а на четвертом месте неожиданно для самого себя появился Якунин, отодвинувший с него читинского мастера спорта Филончикова. Такое совпадение двух «четверок» повеселило друзей. Прикинули некий пасьянс на «полуторке», чтобы выбить не только козыри, но и возможные крапленые карты из рук противоборствующей стороны. Григорий предложил: «Давай так – ты «пасешь» Мантуло, а я займусь Твердовым. На прошлогодней спартаковской «зоне» у себя в Южно-Сахалинске он ко мне приклеился намертво, финишировали грудь в грудь. Ты тогда сидел дома после травмы, не видел нашу «зарубу». Сейчас Валерка наверняка повторит тактику, ведь на острове она принесла ему успех. Придется мне тормозить Валерку».
Татьяна слушала разговор друзей и пыталась разобраться что к чему. Что такое «пасти» Мантуло, она смутно догадывалась. Муж станет следить за тем, чтобы приморец не убежал он него далеко. Однако никак не могла представить, как это Григорий будет «тормозить» сахалинца. Руками, что ли, придерживать за трусы или майку? Но спрашивать постеснялась. Чего смешить мужиков? Увидит сама, когда побегут, недолго ждать осталось. Она припасла к ожидаемой победе мужа подарок, заранее решив, что вручит его Васе в гостинице. На морском рынке ей приглянулся миниатюрный магнитофон Sony, новинка японского электронного мира. Моряк, пришедший из загранки и успевший спустить во владивостокских ресторанах все заработанные соленым потом иены и доллары, «толкал» аппаратик размером в ладошку за сотню «деревянных». Сошлись на восьмидесяти. Татьяна откладывала деньги на покупку дочери костюмчика и дефицитных в ту пору колготок. Но решила раскошелиться ради мужа. Там же, в рыночной толкотне, взяла у музыкального барыги еще одну только что появившуюся дефицитную вещицу, годящуюся для приобретенного магнитофончика, который она сразу же окрестила женским именем «Сонечка». Это была аудиокассета с записью новой молодой звезды мировой эстрады Хулио Иглесиаса. Недавно дома они видели его по телевизору. Им с Василием сразу же полюбился страстный и романтичный голос испанца. В нем удивительным образом сочетались сдержанная мужественность исполнения песен и бескрайняя нежность. Вася пошутил однажды: «Хулио сумел сделать невозможное – запряг в одну телегу коня и трепетную лань».
Глядя на осунувшегося мужа и молчащего в какой-то потусторонней сосредоточенности Гришу, большого меломана, Татьяна полезла в сумочку и достала «Сонечку». Пусть мужики порадуются сейчас. Чего тянуть до гостиницы? Она нажала клавишу и зазвучала знаменитая «Бамболео» в ритме фламенко, чеканная и зовущая. Друзья ошеломленно переглянулись, но не стали портить музыкальный момент вопросами, откуда и за сколько добыла Таня эту вещицу. Оба на глазах буквально ожили. «Что там химия Мантуло! – удовлетворенно подумалось Тане. – Мой музыкальный «допинг» куда круче».
Послеобеденный бриз принес с моря новую порцию влаги, словно издеваясь над вконец измочаленными многоборцами. Забег на тысячу пятьсот метров венчал программу чемпионата Дальнего Востока. Судья-информатор комментировал по стадионному радио положение в стане «рыцарей десяти качеств», как он величал этих гвардейского роста добрых молодцев. А обессиленные вконец «рыцари» неспешно потянулись к стартовой позиции, расположенной на противоположной от финиша прямой, словно выводящий судья отправлял их на Голгофу. И лишь Василий убыстрял шаги, ведя за собой цепочку атлетов и мурлыча под нос: «Бамболео! Бам-бо-леа!..» Во-первых, Татьяна так обрадовала его подарком, что он забыл о своих болячках и упущениях. Ну и все-таки он лидер, без пяти минут чемпион. Отметив про себя второе обстоятельство, Василий усмехнулся точности идиомы в данном случае. Ведь бег на «полуторку» укладывается обычно в этот промежуток времени. Ну разве что самый ленивый и поломанный десятиборец умудрится допылить до финиша за пять минут с невеликими «копейками». Припомнилась поговорка дедушки Сергея: «Нэ кажи гоп, поки не перескочыв». Так что не чемпион Василий пока – не «перескочил» последнее препятствие. Но предстоящая борьба на дорожке не угнетала, как бывало нередко раньше. Ну и что, что он самый тяжелый среди десятиборцев? Его девяносто пять килограммов боевого веса – это не дряблый подкожный жир и тяжелые кости, а тренированные мышцы и чутко настроенные внутренние органы, которыми командует «пламенный мотор». За два дня он сжег в горниле десятиборья килограмма три себя любимого, не меньше. Такая потеря не может пройти незамеченной. Это ведь не просто килограммы проглоченной пищи и выпитой жидкости, в них заключенная человеческая энергия. Разумеется, он не способен мчать, как настоящие худобокие стайеры. Но кто из соперников может опередить его сегодня? Двенадцать лет самостоятельных, не из-под тренерской палки, тренировок тоже чего-то стоят. «Шалишь, ребятки! Мы повоюем на славу».
Из шестнадцати начавших долгий путь многоборцев к заключительному виду добрались одиннадцать человек. Кто-то снялся с турнира, «забаранив» в прыжках или метаниях. Кто-то посчитал, что упустил шансы и овчинка не стоит выделки. Так зачем же мучиться напоследок? Остались «железные» зачетники, над которыми висел дамоклов меч командных интересов. Лишь трое претендуют на окончательный успех. Их имена названы. С трибун их громогласно подбадривают болельщики. Даешь спектакль под названием «любимый» вид десятиборцев!
Макарыч выстроил поредевшую группу у дуги старта и выстрелил едва ли не вдогонку. Пускай себе бегут, какие могут быть фальстарты у мучеников? Неторопкой рысцой потрусили могучие атлеты под теплым дождичком, который кропил их дорогу. Бразды правления с первых метров взял в руки Якунин, занявший бровку. В спину ему дышал Твердов. Василий решил не искушать судьбу вычислениями в ходе бега необходимой форы и постановил по мере сил, сколь возможно долго, держаться за двумя забойщиками. Даже не оглядываясь, знал, где находится Мантуло. Он чувствовал его взгляд, упертый в лопатки. Как ни странно, но взгляд словно бы подталкивал и придавал дополнительных сил. Помогал и ритм, подаренный Татьяной. «Бам-бо-лео!» – ликовало неотступно в ушах, перекрывая посторонние звуки. С таким приподнятым настроением пробежал первый круг и удивился, что не выдохся, как обычно с ним бывало прежде. Наверное, это Якунин с Твердовым чего-то не торопятся, в другое время Григорий бы нашагал с десяток метров отрыва. Слишком уж верит ему Валерка, полагаясь на известную всем выносливость амурца. В этом-то и таилась соль замысла Григория – как можно дольше продержать соперника за спиной. Ведь усталый Твердов не сразу поймет, что его отнюдь не тащат, а тормозят.
Пока сахалинец разбирался что к чему, они сообща открутили виток второго круга. «Теперь будем маму вспоминать… – подхлестнул себя иронично Василий. – Интересно, есть ли такие допинги, которые помогают терпеть?»
Словно бы подслушав его мысли, справа резко выскочил Савва и начал сокращать разрыв с лидерами забега. «Опаньки-опаньки! Оказывается, и на эту тему что-то такое придумано, не иначе. Откуда такая прыть у Мантуло? Да он никогда на «полуторке» не показывал мне свою спину». Тем временем Савва приблизился к Твердову с Якуниным и, не снижая скорости, начал обходить их тандем. Очевидно, только тут Валерка наконец-таки усек, что его водят за нос. Он бросил топтаться за Григорием и присоединился к Мантуло. Обоих гнало вперед желание разыграть чемпионский титул между собой. Они перестали бояться Иванова. Шок после прыжков с шестом прошел, его сменило ощущение возможности победить упрямого амурского водохлеба. Термос-то остался на трибуне, где сидит жена Василия. Пусть после финиша нальет ему с устатку в утешение за третье место. А первое и второе останутся за ними…
Татьяна смотрела на перипетии забега с мучительным сочувствием. Она увидела и поняла, каким образом тормозил Гриша Твердова. До поры и Василий был неплохим «пастухом» Мантуло. Но ситуация поменялась и грозила поражением. Если только Якунин поддастся порыву прозревших Саввы и Валерия и присоединится к ним – это будет крахом для мужа. В одиночку он отстанет. Боже мой!..
Еще отчетливее и гораздо быстрее прочитали маневр друзья. Григорий оглянулся на Василия, затем перешел на вторую дорожку и дождался, когда тот подтянется вплотную. Когда они сравнялись и продолжили бег плечо к плечу, Якунин крикнул прямо в ухо: «Держись, слабак!» Провокация подействовала безотказно. Бич самолюбия наотмашь хлестнул Василия, встряхнул от макушки до пяток. «Хрена вам с морковкой в придачу!» И ритм возродился с новым успехом: «Бам-бо-лео!» Дуэт амурцев прекратил отставание, а затем начал и убыстряться. К концу третьего круга друзья настигли беглецов. «Мертвая точка» осталась позади, пришло спасительное второе дыхание. А может быть, и нет никакого второго и третьего дыхания, а есть одно-единственное первое, умноженное на мужской характер? Своим согласованным бегом друзья доказывали неоспоримость этой аксиомы вплоть до самого финиша, который они преодолели грудь в грудь первыми.
В раздевалке, после горячего душа, на скору руку «подбили бабки». Василий недобрал до мастерского норматива триста тридцать девять очков, хотя потерял гораздо больше. Но главное не в этом, а в том, что победа не уплыла под моросящим дождичком из рук. «Чемпион Дальнего Востока – это неплохо звучит», – ворохнулось без особого восторга в груди. Мантуло второй, Твердов третий. Кто бы удивился? Изучая суммы призеров и результат Григория, оставшегося на четвертом месте, Василий чуть не упал со скамейки, на которой они сидели, прикрыв полотенцами опущенные плечи, распаренные и краснолицые. «Так ты всего-то ничего уступил Валерке. Чепуха какая-то – семнадцать очков… Признайся честно, мог накатить ему, если бы не дождался меня? Ведь как раз здесь и потерял эти очечки…» Григорий расслабленно шевельнул кистью правой руки: «Конечно, мог. А зачем? Первым бы все равно не стал…» В возникшей паузе таилась понятная обоим недоговоренность…
В гостинице, собирая вещи в дорогу домой, Василий записал утренние строчки, пришедшие к нему на балконе. Надо и их захватить отсюда. Татьяна увидела его черкающим что-то в блокноте. Подошла узнать, чего это там его осенило. Обняла мужа за плечи, прижалась к небритой щеке и выдохнула нараспев, прикрыв в истоме глаза, опушенные мохнатыми ресничками: «Хорошо-то как! Наконец-то все закончилось…Хо-ро-шо-о…»
Василий Степанович Иванов прикрыл глаза. На пьедестале почета за давностью лет он себя не помнит. Жетоны за второе место на барьерах и первое в десятиборье он давно сдал в коллекцию значков, которые собирали старшие внуки Лера и Денис. Младшую внучку Яночку дедовы регалии особо не интересуют, ей хочется поскорее свои медали выиграть. Пошла по дедушкиным стопам, занимается помаленьку легкой атлетикой у хорошего тренера, с которым когда-то в общие молодые годы выступал Василий на владивостокской «зоне». Есть у мадшенькой и первые успехи, только бы голова не закружилась. Вот что тревожит деда Васю более всего.
Лично ему помнится другое – как получал призовой спортивный костюм. Полушерстяной, с белыми полосками на воротничке и обшлагах рукавов. Мечта юношеских небогатых лет. Вот только размер достался не по габаритам, слегка коротковат оказался костюмчик. Наверное, не вписывался Василий в пошивочные всесоюзные стандарты. Но, всего вернее, припасали хозяева костюм для Саввы Мантуло. Долго потом служил Василию полезный подарок, пока не стащил его с бельевой веревки какой-то расторопный бомж. А вот «Сонечка» продержалась гораздо дольше, в меру своих небольших электронных сил выдавала в близлежащий эфир шлягеры, народными песнями и классикой не гнушалась. В особые минуты вставлял Иванов в магнитофон заветную поцарапанную кассету и слушал, как вибрирующий голос испанца воскрешает молодость: «Бамболео! Бам-бо-леа!..»
Гораздо позднее и стишок случился, рожденный протяжным Татьяниным «хо-ро-шо-о» в гостинице «Золотой Рог» в достославную пору, когда на него как из рога изобилия сыпались напасти, яркие впечатления и оглушала радость быть молодым.
Хорошо, когда хорошо,
И не надо, чтоб было лучше.
Слава Богу, сей день прошел,
Боль утихла и стала глуше.
Плохо, если совсем беда,
Если завтра не встанет солнце.
– Ты меня понимаешь?
– Да! —
И смеется.
2006
