Елена Славинская
Священный цветок
Глава 5
Недавно найденная при раскопках старого города обсерватория поражала воображение.
Как люди в те давние немагические времена могли отстроить такое величественное здание, до сих пор оставалось загадкой для магов и ученых. Купол, сейчас уже полностью разрушенный, тогда возвышался над землей драгоценными мозаичными сводами. Золотые бока купола искрились в лучах светил, как ночью, так и днем. Но самое интересное показали раскопки глубоко под землей. Обсерватория, находясь на мягких почвах, за время своего запустения полностью ушла под землю. Порядка пяти этажей представляли собой огромную библиотеку вокруг самого большого секстанта в истории человечества. Именно тут были сделаны первые расчеты по движению светил, расстояниям между ними и времени вращения планет.
Те расчеты были записаны на свитках и до сих пор не были опровергнуты. Все последующие исследования только подтверждали данные древних ученых.
После начала раскопок, в недрах обсерватории было найдено несколько сотен свитков, фолиантов и первых книг. Когда главный советник узнал об открытии библиотеки, он применил все свое влияние на то, чтобы там работали правильные люди. И теперь все новые данные, которые удавалось получить с места исследования, сначала поступали Махтаару и только потом попадали на стол к Императору.
Последние несколько дней главный визирь проводил над бумагами и отчетами из старинной обсерватории. В один из вечеров Махтаар приказал Хашару запрячь повозку и отправился в старый город, находясь в странно возбужденном состоянии. Когда слуга открывал дверь повозки, чтобы помочь советнику выйти, солнце уже догорало на горизонте и синие тени стали подбираться все дальше на запад. Темный провал входа в обсерваторию чернел на фоне вечерних сумерек. Работы по исследованию в такое позднее время уже не велись. Был риск случайной магической или огненной искрой спалить все историческое наследие.
Махтаар запахнул плотный чапан и направился к входу в разрушенную обсерваторию. Старый город находился на пустынных землях, где температура ночью могла опускаться до отрицательных значений. И сейчас, когда весеннее солнце перестало согревать землю, облачка пара вырывались из ноздрей похрапывающих лошадей.
Хашар шел первым, держа магический светильник. Волшебный светлячок горел спокойным зеленым светом в специальном прозрачном футляре, выполненном из заговоренного стекла. Такой футляр был вещью крайне редкой и ценной потому, что заговоренное стекло – это не что иное, как пластины драгоценного хрусталя. Такой материал очень хорошо отзывается на магическое воздействие, приобретая правильные свойства. Добыть такой хрусталь – уже было проблемой, а сделать из него достаточно большое изделие размером со светильник, считалось особым видом искусства. Лишь несколько мастеров во всей Империи брались за такие заказы. Махтаар всегда гордился тем, что он обладает особенными вещицами, зачастую сделанными по индивидуальному заказу. Например, таким заговоренным светильником, в котором не обжигает и никогда не гаснет магический огонь. Или шкатулкой, которую открыть может любой, но увидеть то, что действительно там хранится, может только хозяин. Или маской, которая помогает менять обличие. Или специальной плетью, раны, нанесенные которой, заживают дольше обычного.
Хашар прошел по широкому коридору, который уже расчистили от завалов. Слуга ступал медленно и бесшумно, чутко реагируя на реакции советника. Тот держал пергамент в руках, периодически вглядываясь в нарисованные схемы. Дергал слугу, говорил куда сворачивать и где подсветить.
Наконец, они оказались перед рассохшийся дверью, с вырезанными на ней древними письменами. За дверью открылся небольшой круглый зал, по периметру оплетенный полками и нишами. Мозаика, которая украшала этот зал, уже давно обвалилась и превратилась в пыль, только некоторые элементы убранства сохранились около большого прямоугольного камня в центре зала. Пергаменты, хранившиеся на полках и нишах, покрылись толстым слоем пыли, песка, паутины и, казалось, здесь само время стало материальным и расстелило свое покрывало по всем поверхностям.
Хашар стоял у входа и незаметно наблюдал за своим господином. Махтаар отсчитывал шаги от камня, то в одну, то в другую сторону, протягивал руки к свиткам и манускриптам, разворачивал, вчитывался и презрительно бросал под ноги. Шло время, движения советника становились все более дерганными и злыми.
– Неужели я нашел? – наконец судорожно зашептал Махтаар, взглядом пробегая по особенно ветхому фолианту, который буквально рассыхался на глазах.
– Хашар! Быстро записывай!
Слуга выхватил писчие принадлежности из поясной сумки, подбежал к камню и стал ждать. Именно то, что Хашар был обучен грамоте, обеспечило ему долгосрочную службу при советнике.
– Придание… да, это придание, гласит… Записываешь? Придание гласит. На свете есть священный золотой цветок, взращенный в любви и тепле. Сорвав его, исполнится самое заветное желание. Растёт он в краю божественной силы… нет все-таки воли, в краю божественной воли, за горами, в долине северных звезд. Получить его… нет! Нет!
Фолиант окончательно рассыпался в руках Махтаара. Он закричал и сжал в кулаки пыль, оставшуюся от свитка.
Злые глаза метнулись к слуге и советник зло зашептал:
– Хашар, мальчик мой, ты все записал? Видишь ли, я очень расстроен.
– Все записано, господин, – Хашар покорно склонил голову и передал записи в руки главного советника. Тот жадно вчитался в строки и только кивнул:
– Возвращаемся.
Хашар прикрыл дверь и быстро двинулся к выходу, не желая, находится в старой обсерватории ни секунды дольше. Было что-то таящееся в дальних углах разрушенной библиотеки, следящее из темных провалов коридоров. Место с таким количеством знаний было погребено под землей задолго до рождения Хашара. Но слуга был полон предубеждений, если целое строение ушло под землю, значит, ему там самое место. Здания со своими тайнами и секретами тоже умирают, и их не стоит тревожить, как и любых мертвецов.
На следующий день советник шел по коридорам императорского дворца и вежливо кивал встречным, пока его не остановил грузный запыхавшийся мужчина:
– Высокоуважаемый советник Махтаар, я как раз вас искал!
– Зачем же я вам понадобился, дорогой Сухаб?
– Хотел поблагодарить вас за помощь моему сыну, если бы не вы, то он бы уже месил грязь в шахтах, добывая руду, – тихо проговорил мужчина и раболепно склонил голову, не глядя в глаза советнику.
– Ну что же вы, Сухаб, – советник оглянулся в пустом коридоре, убедившись, что рядом никого, кто способен подслушать их разговор, нет. – Все мы ошибаемся, а сын ваш всего лишь мальчишка, которому, скажем так, не повезло встретиться с князем Вронским во время небольшого приключения в компании служанок. Но, хоть по мне и не скажешь, – советник мягко и добродушно улыбнулся, – я тоже был молод и горяч. И прекрасно понимаю вашего сына. Эти служанки все как одна норовят совратить единственных наследников, желая женить и привязать их к себе.
Махтаар жестом пригласил Сухаба следовать за собой. Собеседники не спеша двинулись по коридорам дворца.
– Именно так, высокоуважаемый советник, – горячо закивал головой Сухаб и достал из складок своей одежды сверток. Он протянул подношение советнику. – Прошу принять сей скромный подарок в качестве благодарности.
Махтаар скривился, как будто его обидел такой поступок. Он мягко отстранил руку собеседника и проговорил:
– Я ценю, что вы не забыли про благодарность, дорогой Сухаб. Но, видите ли, я помог вашему сыну от чистого сердца, ожидая лишь доверия и преданности с его и вашей стороны, – Махтаар сделал небольшую паузу. – В конце концов, вы дворцовый лекарь, и рано или поздно при правильной поддержке у вас может появиться возможность стать лекарем императорской семьи…
– Я и мечтать не смею о такой чести, советник Махтаар.
– Ой, прошу вас, дорогой Сухаб, со мной не нужно притворяться. Я слишком стар и устал от притворства и интриг. Так что прошу быть со мной честным, как и я с вами. А здоровое тщеславие… я ценю это качество в своих друзьях.
Лекарь и советник двинулись в сторону внутренних садов.
– Тогда позвольте и мне проявить откровенность, высокоуважаемый советник. Князь Вронский… боюсь, он не оставит всю эту историю. Есть ли возможность оттянуть его внимание от моей семьи?
Собеседники шли по пустынным дорожкам сада, тихо шурша гравием.
– А вы, дорогой Сухаб, молодец. Стоит только протянуть вам руку помощи, как вы стремитесь оттяпать ее целиком? – добродушно пожурил Махтаар.
Грузный лекарь постарался смутиться, но вышло это с трудом. Понаблюдав за тщетными попытками проявить смущение, Махтаар на грани слышимости продолжил:
– Князь Вронский… очень амбициозный и преданный Империи человек. К сожалению, он бывает недальновиден в некоторых вопросах. Ох, молодость…
Они неспешно шли по саду и, казалось, что два почтенных старца просто вышли на ежедневную прогулку, поделиться новостями и рассмотреть весенние деревья.
– И все же, высокоуважаемый советник, может мне стоит… – проявил нетерпение Сухаб.
Махтаар мимолетно презрительно глянул на Сухаба, и в голове советника уже промелькнула мысль, о нужности лекаря при дворе. В конце концов, терпение самое важно качество при достижении своих целей. А Сухаб ни выдержкой, ни терпением не отличался. И это могло стать проблемой.
– Что же ты хочешь предложить, Сухаб?
– Решить вопрос радикально, – заговорчески прошептал Сухаб.
Махтаар приложил все усилия, чтобы не рассмеяться в голос. Этот потный, жирный болван хочет убить Вронского? Ох, если бы все было так просто, то князь уже давно бы кормил земляных червяков на трехметровой глубине. Но все же предложение интересное. Махтаар либо избавится от, чем черт не шутит, князя, либо от этого глупца.
– Дорогой Сухаб, я сделаю вид, что этого разговора не было. Но, – Махтаар сделал паузу и многозначительно посмотрел на лекаря, – когда в доме заводятся паразиты, их травят. Всего хорошего, Сухаб, – он специально повысил голос, так как они уже подошли к входу во дворец, и мягко улыбнувшись, удалился.
Все последние дни мысли Махтаара крутились только вокруг цветка, о котором говорилось в предании. Сначала главный визирь хотел рассказать про найденное Императору, чтобы тот снарядил отряд для поиска, но после недавнего совета, желание отпало. Все больше расположения выказывает император щенку Вронскому, все большую дружбу начинает водить наследный принц с князем. Император размяк. Но чтобы сохранить власть необходима твердая рука, а подчиненные понимают только язык боли и силы. А Махтаар знает, что такое боль, знает все оттенки и грани этого прекрасного чувства. Императору пора отправится на покой, а его место займет человек знающий и умеющий.
Переписанный слугой свиток, был у советника всегда при себе. И уже несколько ночей он бесполезно пытался расшифровать место, где спрятан священный цветок. Все изыскания сводились только к упоминанию некого Ордена Черного Лотоса. И последняя ниточка привела советника к развалившейся хибаре, почти в сутках езды от столицы. Неопрятная старуха вышла в лохмотьях и рванье, вся скукоженная и сгорбленная как гнилая слива. Шамкала и кривилась от боли в спине, прикладывала руку к уху, стараясь расслышать собеседника. Когда Махтаар кинул ей в ноги мешок с золотом, старуха резво схватила монеты и спрятала их за пазуху. После чего пригласила советника пройти в дом.
Закопченные сажей стены, запах гнилых овощей и скисшей капусты заполнили легкие советника и далекие воспоминания из нищего детства нахлынули на Махтаара. Казалось, что вот эта сгорбленная старуха и есть его мать. Наверно, такой бы она и стала, если бы дожила. Жадной, алчной, немытой и пропахнувшей нечистотами. Перед глазами советника промелькнули бесконечные часы на улицах его родного города, которые он провел за сбором мусора. Мать даровала ему имя Махтаар, что с древнего означает уборщик. Именно такую судьбу она ему и предрекала. Быть мусорщиком, уборщиком. Но тогда, еще будучи мальчишкой, терпя бесконечные побои от матери, терпя унижения и издевательства в уличных подворотнях, от таких же как и он детей, Махтаар уверовал, что не такая судьба его ждет. Он станет великим, потому что только великие восставали из грязи и возвышались над простым людом. Только великие могли терпеть такие мучения в детстве, чтобы потом творить законы и вершить свою волю. Именно тогда, со сломанной рукой он вернулся в свой дом на рассвете, обнаружил спящую мать и, собрав небольшой мешок еды и воды, опрокинул догорающую лучину на свою лежанку, ушел, подперев дверь сломанной палкой. Пожар разгорелся сильный, в трущобах огонь перебирался с одного дома на другой в считанные минуты, слизывая соломенные крыши. Махтаар шел и шел, пока не дошел до храма, где рассказав слезливую историю, был принят в услужение и в обучение.
И сейчас, глядя на вонючую бабку, он нисколько не жалел о содеянном. Никогда не жалел. И будь его воля, он бы опять все повторил. Только с большим размахом. Выжигая напрочь все трущобы и отбросы, живущие там.
– Не тяни, колдунья.
– Ишь ты, какой нетерпеливый!
Крякнула старуха, доставая из напольного сундука деревянный короб. Села на колченогий стул, стряхнула остатки еды, крошки, и неизвестно чего еще, со стола. Деревянная коробка, была испещрена рунами и замысловатыми знаками, Махтаар пригляделся, но так и не узнал символы.
Скрипнула крышка, и в обитом красным бархатом нутре показалась потрепанная, замусоленная колода карт. Старуха, что-то нашептывая, достала колоду. Ловко перемешала карты, продолжая бормотать, и послюнявив палец начала раскладывать колоду.
– Жадность вижу. Мало всего тебе. Хочется больше и больше.
Махтаар молчал, давая возможность старухе выговориться.
Бабка собрала карты и, перемешав их вновь, начала новый расклад. Голос её приобретал глубину и твёрдость, так несвойственную пожилому человеку.
Движения рук стали уверенными, и тремор постепенно сходил на нет.
– Что ищешь, советник? – бабка подняла чистые, как будто и не свои глаза, и низким потусторонним голосом потребовала ответа.
Махтаар сдержался, чтобы не вздрогнуть, он не помнил, чтобы говорил о совеем положении при дворе. Старуха и вправду была колдунья.
– Цветок. Священный.
Бабка захохотала грубым, каркающим смехом, откинув голову и показав морщинистую шею, на которой виднелся поплывший рисунок лотоса.
– Цветоооок, – она протянула слово и вновь взялась за карты, она их перебирала, трогала и гладила, с закрытыми глазами водила над раскладом. И, наконец, начала говорить:
– Расцвел цветок пять лет назад. В северных горах. Юная дева хранит его. Монастырь вижу.
Старуха закашлялась, и кровь начала капать из её носа на колоду.
– Крови захотели? – заскрежетала старуха и, стерев под носом кровь, обмазала пальцы о карты.
Махтаар скривился от отвращения.
– Как использовать цветок?
Бабка его не слушала и причитала над колодой.
– Как получить желаемое? Что нужно сделать с цветком? – Старуха окончательно потеряла связь с реальностью, то хихикала, то шептала, то говорила громким голосом, но она никак не реагировала на советника. Пробыв там еще несколько минут, Махтаар вышел на свежий воздух. Один из его охранников взглядом указал на хибару.
– Нет, она может мне еще пригодиться. Ничего не трогать.
Настроение у главного визиря улучшилось. Теперь ему надо найти людей, для выполнения этого задания. И он уже знает, кого наймет.
Глава 6
Проснулась Ясмина так, будто кто-то из сна её выдернул, грубо и резко. Девушка открыла глаза и долго лежала, вглядываясь в густую синеву светлеющего неба. Сон слетел, но тело так и не отдохнуло.
Ясмина прислушалась к окружающим её звукам, слышала шаги Ансгара. Он хоть и старался быть тихим, но получалось это с трудом. Девушка улыбнулась. Ей нравился этот большой медведеподобный мужчина. Она аккуратно поднялась и решила позаботиться и своих потребностях, вчера она даже не умылась перед сном, и сегодня кожа на щеках была неприятно стянута вчерашними слезами. Дамир и Такеши расположились по другую сторону от костра и сейчас крепко спали. Она тихо поднялась и, подав знак Ансгару, отправилась к воде освежиться.
Когда Ясмина возвращалась на место лагеря, она услышала знакомый хлопающий звук. Задрав голову, увидела кружащего беркута над лагерем. Ясмина ускорилась, она не хотела повторения вчерашнего утра. Но Пуша её удивил. Птица спикировала в двух метрах от Дамира. Ясмина быстро подошла к птице и начала приманивать его к себе. Пуша сидел криво, как будто ему что-то мешало в лапах.
Ясмина слышала, как свистнул кинжал Такеши, доставаемый из ножен, и, обратив внимание на Дамира, увидела пристальный взгляд льдистых глаз, устремленных на птицу.
Пуша моргнул и подпрыгнул на месте, выпуская что-то из лап. Ясмина, разглядев тушку хорька, совсем растерялась.
– Пуша, что ты творишь? – шепотом спросила она.
Птица, подцепив клювом комок серо-бурого меха, подтолкнуть его в сторону Дамира и опять подпрыгнул, чтобы повторить все вновь.
Дамир наблюдал все это со смесью ужаса и недоверия на лице. И когда Пуша все-таки дотолкал тушку убитого им хорька Дамиру, курлыкнул и гордо задрал голову.
Ясмина, наблюдая за выражением лица Дамира, и, за всей этой ситуацией в целом, не выдержала и расхохоталась. Ей вторил громкий хохот Ансгара. Такеши фыркнул и убрал кинжал обратно в ножны. Ясмина, смеясь, подошла к птице, и начала его гладить и ласково ворковать:
– Какой ты хороший, Пуша, настоящий охотник! Добытчик! Принёс еду этому несносному наемнику, беспокоишься! Кто тут самый лучший беркут? Пуша самый лучший беркут. Ну, какой же ты умничка.
Девушка разогнулась и столкнулась со скептическим взглядом Дамира.
– Несносный наемник? Серьезно?
Девушка беспечно пожала плечами, хмыкнула и ещё раз погладила птицу, пообещав ему самые вкусные сухари в мире.
Дамир что-то бормотал, поднимаясь с земли.
– Я тоже отлично охочусь, – бурчал мужчина.
Ясмина только продолжала хитро ухмыляться и подкармливать птицу.
– Видимо, Пуша другого мнения, – хохотнул Ансгар.
– Пуша?! Будешь звать этого пернатого по имени? Ты теперь с ними заодно?
– Ну он доказал свою смекалистость, – пожал плечами северянин.
– Находчивость, – включился Такеши.
– Прозорливость, – вставила Ясмина.
– Дальновидность! – поддержал Ансгар.
– Сообразительность, – ниппонец вскинул палец в воздух.
– Смышленость, – грея ладони о кружку, хитро сверкая глазами, сказала послушница.
На другом конце лагеря громко застонал Дамир.
– Спелись! – и, махнув рукой, ушел к ручью.
Такеши, Ансгар и Ясмина громко рассмеялись и от этого звука Пуша прыгнул на поваленное дерево и взмыл в небо.
– Тоже сбежал, – ухмыляясь, заметил Ансгар. Дружеская пикировка что-то сдвинула в отношениях наемников и послушницы.
Ясмина хмыкнула и, глянув в сторону, где скрылся Дамир, задумчиво спросила:
– Как так вышло, что сын императора подался в наемники?
– Незаконнорожденный сын, – поправил Ансгар.
– Я хоть и жила в монастыре, но все же не настолько наивна. Наследниками в императорских семьях, пусть и незаконнорожденными, не принято разбрасываться.
Такеши хмыкнул:
– Скорее их принято держать под контролем.
– Император Гектор узнал о Дамире, когда тому было уже двенадцать. Полный спеси и злобы на весь мир мальчишка, – прожевав сыр, сказал Ансгар.
– Он не знал о своем ребенке? – удивилась Ясмина, широко распахнув глаза.
Ансгар ласково потрепал девушку по голове, снисходительно улыбнувшись. Ясмину могло бы обидеть такое отношение, как к несмышленому ребенку, но только не от Ансгара. Тот не желал ей зла и не хотел обидеть или задеть.
– Гектор не любил мать Дамира. Единственная ночь, проведенная с подавальщицей, которая даже не представляла, кем являлся военный, зашедший в их таверну, принесла свои результаты в виде гордого и упрямого Дамира.
Ясмина закусила губу. В ее мире дети рождаются от большой любви и по обоюдному желанию. Послушница раскраснелась и, кажется, начала понимать, что в ее образовании есть большие пробелы. Она нерешительно глянула на Ансгара и решила его как-нибудь расспросить про… про все.
– Почему же когда Император узнал о Дамире, не забрал его к себе во дворец?
Такеши хохотнул:
– Ты просто не знала его в двенадцать лет.
Ансгар одобрительно хмыкнул:
– Ловкий, озлобленный, кусачий и голодный волчонок. Его мать умерла, и ему пришлось выживать на улице. Связался с мальчишками. Приловчился воровать, постоянно дрался.
В глазах собеседников искрились смешинки.
– Как вы познакомились? – мягко улыбнулась послушница.
– Он попытался ограбить нашего нанимателя.
– И я его ограбил, – поправил Дамир, незаметно вернувшийся на место ночевки.
Ясмина едва заметно вздрогнула.
Дамир бросил рядом с костром две большие рыбины, извивающие свои серебристые бока и бьющие их о землю.
– Где этот несносный, – Дамир сделал демонстративную паузу, – беркут?
Ясмина хихикнула в ладошку.
– Соревнуешься с птицей? – поднимаясь, осведомился Такеши и хитро прищурился.
Дамир фыркнул и начал сосредоточенно разделывать рыбу. Ясмина наблюдала за Дамиром, и перед глазами представлялся мальчишка двенадцати лет. Черные непослушные вихры, чумазые щеки и сердитый взгляд. Сердце девушки наполнилось щемящей нежностью. Но она тут же себя одернула и принудительно отвела взгляд.
Спустя шесть часов, после обеденного привала Ясмина возвращалась к лагерю. Она думала о том, что рассказали ей Такеши и Ансгар. Думала о Дамире. О его детстве и том, как может повернуться судьба. Вдруг она услышала шорох и хруст веток за спиной, хотела уже обернуться, но чья-то ладонь грубо заткнула ей рот. От ее захватчика пахло какими-то благовониями и кислым пивом. Он был лысым, высоким и огромным как столетнее дерево. Дышал тяжело, руки были испещрены узорами, черными символами и знаками. Рука, что держала ее лицо, была усеяна кольцами, которые сильно царапали Ясмину.
Страх накатил на девушку, но она подавила его. Страх плохой советчик. Девушка успела заметить темную кожу своих захватчиков. Они переговаривались на диалекте народов Газара и Ясмина начала вспоминать все то, чему ее учили в монастыре. В голове всплывали бесконечно длинные уроки у матушки-настоятельницы, когда та заставляла зубрить языки и диалекты, и изматывающие тренировки у мастера. Сначала Ясмина замерла, стараясь лучше изучить обстановку, и посчитать тех, кто находится в пределах видимости. Она надеялась, что это горные разбойники, которые промышляют вблизи горных троп и дорог. Ясмина наскоро перевела речь лысого, что удерживал ее. Он начал говорить, предупреждая своих сообщников о мужчинах на поляне. Ясмина увидела, как четверо отправились в сторону лагеря. Девушка попыталась пошевелиться, но рука мертвой хваткой прижала ей голову, расцарапав губы до крови.
– Не дергаца, – рявкнул на зумратском языке ее пленитель, и грубо рванул ее.
Девушка приподнялась на цыпочки, стараясь занять более удобное положение для себя. Рядом показался еще один разбойник, который подошел к ней с каким-то нездоровым блеском в глазах. Белки глаз были в расширенных кровяных сосудах, казалось, что все глаза залиты красным. Он разглядывал ее с головы до ног, задержавшись на уровне груди и, показав желтые гнилые зубы, достал нож. Лысый что-то сказал и оба захохотали.
Желтозубый приложил плашмя нож к шее Ясмины, слегка надавил, и двинул лезвие вниз, к завязкам рубахи. Больше ждать Ясмина не стала и, со всей силы оттолкнувшись от земли, согнула ноги в коленях и пнула в живот желтозубого. Тот с хрипом отлетел и врезался в Дамира, который ворвался на место, где удерживали Ясмину, как несущий наказание черный демон. Его взгляд метал молнии, ноздри широко раздувались, грудная клетка ходила ходуном, а губы были крепко сжаты, вены на руках вздулись, а кулаки были крепко сжаты. Дамир схватил желтозубого со спины в локтевой захват, не спуская злого взгляда с головореза, удержавшего Ясмину, и столько свирепости было в его движениях, что девушка на мгновение замерла. Кожа желтозубого стала багроветь, глаза закатились, а тело обмякло. Лысый почти расслабил хватку, когда Ясмина попыталась вырваться, но резко пришел в себя, схватив Ясмину за волосы, и еще сильнее притянул к себе. Дамир перешагнул через тело придушенного разбойника и мягко поднял руки. Демонстрируя, что у него нет оружия. Лысый дернулся и закричал, приказывая Дамиру не двигаться.
Ясмина задрала голову, стараясь уменьшить напряжение, вся кожа головы горела и пылала, на глаза навернулись слезы. Ясмина вспомнила, как выходить их такого захвата, схватив за своей головой руку лысого, прокрутилась вдоль своей оси и встала перед ним, и лягнула пленителя в коленную чашечку. Тот взревел, выпустил волосы девушки и попытался схватить ее за грудки, но Дамир уже оттащил Ясмину себе за спину и вцепился в рукопашную с лысым. Лысый казался большим и неуклюжим, а Дамир кружил вокруг него как хищный кот, нанося удар за ударом. Разбойник, оттирая кровь с лица, бросился в кусты, отступая от Дамира и оставляя всех, с кем пришел. Пока Дамир дрался с лысым, Ясмина обыскала желтозубого и сняла с его пояса небольшой топорик. Когда со стороны их лагеря появился Ансгар, Ясмина высоко вскинула руку с топором и заняла боевую стойку.
Ансгар поднял руки и быстро оценил ситуацию. Подошел к ней и, оглядев лицо, все исцарапанное и израненное, погладил ее по голове, и когда девушка зашипела от боли, пробасил:
– Ну что же ты, малышка, – ласково сказал северянин и зло добавил: – я передам ему что-нибудь от тебя. Перелом, например.
И двинулся за, стремительно убегающим в кусты, лысым.
Дамир кивнул в ответ Ансгару и оглянулся на Ясмину. Она рукавом рубашки протирала лицо и кривилась, когда задевала расцарапанные губы. Дамир подошел к послушнице и, молча, отнял ее руку от лица, пальцем поднял ее подбородок, осматривая. Ясмина вглядывалась в льдистые глаза, которые, казалось, полыхали от злости и ярости, каждый раз натыкаясь на новые царапины. Ясмина недоуменно нахмурилась, не понимая, от чего Дамир так злится.
Девушка вывернулась из руки Дамира и проговорила:
– У меня в сумке есть мази, все пройдет за пару дней.
Дамир глубоко вздохнул и кивнул, опуская руку. И впервые, как началась схватка, хрипло сказал:
– Пойдем, найдешь свои мази.
Они вернусь в лагерь, и если не считать двух связанных и находящихся в глубоком обмороке разбойников, затоптанного костра и разбросанных кружек и котелка, все было в порядке. Ясмина положила новоприобретенный топорик рядом с собой и намочила чистую ветошь в воде, промывая лицо и шею. Дамир проверял лошадей и укладывал сумки, свои и друзей. Он стоял спиной к пролеску, и не видел, как появился мелкий человек с арбалетом наизготовку. Ясмина краем глаза уловила движение и, услышав характерный звук, резко метнула топор, туда, где уже бы взведен арбалетный болт. Щелчок спуска арбалета, хрип и треск веток от падающего на землю тела разрезали тишину их лагеря. Дамир молниеносно обернулся и проверил левое плечо. Болт по касательной задел его. Но он сразу забыл о царапине, когда понял, что произошло:
– Господи, женщина, ты уверена, что готовилась в монахини? Удивительно точный удар, – говорил Дамир, когда выдергивал топор из тела разбойника.
– Я его убила? Он мертв? Великая воля, я убийца, – запричитала послушница, заламывая руки и кружа по поляне. Она, то заглядывала в кусты, то отводила глаза и шептала молитву, то обеспокоенно смотрела на Дамира, закусывала губы и опять шептала молитвы.
– Тише, тише, – Дамир подошел к ней и удержал за локоть, мешая обзору. Ясмина, вставала на носочки, стараясь выглянуть из-за его плеча и, обнаружив лежащее тело в кустах, пряталась обратно за Дамира.
– Я, – закрывая рот ладонью, с ужасом в глазах продолжала громко шептать Ясмина, – его убила. А если у него семья? Дети?
Паника плескалась в бирюзовых глазах и грозилась перерасти в настоящую истерику.
– Если тебя это утешит, то не думаю, что он был очень хорошим человеком. У него клеймо убийцы. – спокойно и как можно мягче говорил Дамир, придерживая девушку за плечи.
– Великая Воля! Теперь и мне поставят такое клеймо, – глаза Ясмины заполнились слезами.
– Цветочек, если бы ты это не сделала, то, скорее всего, мертв был бы я, так что я тебе очень благодарен.
– Я бы не хотела, чтобы тебя убили, – она шмыгнула носом, вытирая слезы.
– Это радует.
– И все же…
– И все же, тебя бы сейчас тащили в неизвестном направлении, если бы не твой меткий удар. А ты, позволь напомнить, хранительница.
Девушка на мгновение замерла, осознавая аргументы.
– Точно. Я хранительница. Я должна была это сделать. Ты прав. – Ясмина взяла себя в руки и насухо вытерла слезы. Несколько раз глубоко вздохнула, нижняя губа еще дрожала, но взгляд приобрел осознанность. – Это мой долг защищать цветок. Я должна была это сделать. Он точно не был хорошим человеком? Великая воля, что я несу?! Любая жизнь важна!
– Где ты так научилась метко кидать топоры? – резко сменил тему Дамир, чтобы Ясмина не ушла на новый круг самобичевания.
– Меня обучили кое-каким приёмами, чтобы я могла защитить Священный цветок.
– И кто были твоими учителями? Убийцы-ассасины?
– Мастер Сен Ши никогда не рассказывал о своём прошлом.
– И я не уверен, что хочу знать. Чему же ещё тебя научили? – рукой он пригласил ее двигаться.
– Всего понемногу. Такеши и Ансгара что-то давно нет, – девушка обеспокоенно оглянулась и продолжила движение подальше от лагеря и ближе к реке.
Дамир догнал девушку:
– Не беспокойся о них. Сейчас проверят все в округе. – Дамир вернулся к теме, которая его волновала: – И все же. Я должен знать чего от тебя ожидать.
– Яды, и метание предметов… разных. Ножи, топоры. Теперь еще и сякены. Я быстро учусь. Пожалуйста, давай найдём место, где можно передохнуть и чтобы тот человек, – она сглотнула, – был подальше.
– Мы же только что с привала, – раздвигая ветки и приближаясь к горной реке, проговорил Дамир.
– И все же, есть кое-что, что я должна вам всем рассказать.
Девушка деловито начала готовить место под разлапистой елью.
– Что-то, кроме того, что ты умеешь готовить яды и удивительно точно метать топоры? – иронично хмыкнул Дамир.
Но Ясмина не поддержала его веселого настроя. Она уселась, одернула штанины и облокотилась на ствол дерева. Болезненная бедность залила её лицо.
– Эй, с тобой все в порядке? – Дамир присел перед ней. – Выглядишь как человек, который сейчас отключится.
– Да, это именно то, что я хотела тебе сказать, – слабо проговорила девушка. Голова её откинулась, а тело начало съезжать по стволу. Дамир подхватил её и уложил на землю. Достал воду и побрызгал на неё.