полная версия

Д. О. Чураков
Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы

Полная версия

7. На перепутье: фабзавкомы и рабочий протест

Понятно, что, ощущавшие себя победителями в состоявшейся революции, рабочие не могли просто так смириться с утерей самостоятельности и завоёванных прав. Как только большевики вместо прежнего частнохозяйственного ярма попытались надеть на рабочих ярмо государственного принуждения, они столкнулись с ожесточённым сопротивлением. На первый взгляд, такое развитие событий выглядит не вполне логичным, ведь рабочие сами ждали от государства всеобъемлющей патерналистской опеки, причём не только от нового, большевистского, государства, но и от государства вообще, государственной власти, как таковой. Не будет преувеличением сказать, что одной из фундаментальных причин Февральской революции стало разочарование рабочих в способностях царского режима опекать интересы рабочих, что видно из приведённых в предшествующих главах материалов. Ждали поддержки рабочие и от Временного правительства. Ещё до Октября зафиксированы многочисленные обращения рабочих к правительству с призывами ввести на их терпящих бедствие, разоряющихся фабриках и заводов государственное регулирование или, в других случаях, наложить секвестр на предприятия саботажников. Так, в протоколе завкома завода бр. Бромлей за 24 июня 1917 г., помимо «перечня важнейших мероприятий, направленных к установлению нормального хода на заводе» и указания на то, что действия заводоуправления направлены к сокращению производства, звучит категорическое требование членов завкома «установления государственного контроля». Аналогичные случаи отмечены и на других предприятиях ЦПР, Петрограда и других районов России, количество которых особенно увеличивается летом 1917 г.²⁵⁴.

Но особенно участились подобные обращения рабочих после Октября 1917 г., когда в сознании рабочих государство стало и «своим», и «демократическим», примером чего может служить позиция рабочих текстильной фабрики В. И. Агафонова подмосковной станции Химки, просивших «объявить её собственностью Российской республики» – традиционная формулировка для подобных обращений. А на заводе Михельсона, когда там сложилась остро критическая ситуация из-за недостатка рабочей силы, завком постановил, что единственным выходом может стать милитаризация труда²⁵⁵.

В чём же, в таком случае, видели рабочие главную угрозу для своих массовых объединений? Что заставляло их с подозрением относиться к усилению воздействия со стороны государства на различные стороны жизни общества? Не столкнулись ли мы с проявлением нелогичности рабочих, вызванной их экономической безграмотностью и неискушенностью в политике? Ответ на этот вопрос частично прочитывается в той горячей полемике, которая развернулась на VI Петроградской конференции фабрично-заводских комитетов, когда из уст многих делегатов от трудовых коллективов города на Неве прозвучали нескрываемые опасения перед начавшейся бюрократизацией Советского государства. Государственная опека и бюрократический диктат в представлении большинства рабочих того времени не являлись родственными явлениями, а выступали в качестве непримиримых антагонистов. Бюрократизм был главным врагом в налаживании взаимовыгодного сотрудничества между рабочими организациями и Советским государством.

Тем самым корень зла рабочие видели не в самом вмешательстве Советского государства в экономику, а в тех формах, в которые оно могло вылиться. Ещё до Октября, сталкиваясь с проявлением бюрократизма в своих рядах, рабочие реагировали на них крайне болезненно и пытались обезопасить себя от проявлений чего-либо подобного в будущем. Тем более что даже в деятельности самих фабзавкомов случаи отрыва активистов от выдвинувших их рабочих коллективов были не редкостью. Так, рабочим московского завода «Металлолампа» пришлось выступить против своего завкома, члены которого, по словам работающих на предприятии, не считались с их мнением и позволяли себе относиться к своим же товарищам некорректно и заносчиво. На другом московском предприятии – заводе Хлебникова – рабочие жаловались, что их избранники оторвались от коллектива и не работают и что пора заставить их это делать. Происходили подобные инциденты и после Октября. Завком Пучежской мануфактуры, например, столь «активно» занимался «управленческой деятельностью» и с такими проявлениями волокиты, что в январе 1918 г. его прямо обвиняли в бюрократизме²⁵⁶.

Поэтому рабочие, поддерживая регулирующие усилия Советского государства, выступали против любых проявлений бюрократизма в системе управления производством, отождествляя порядки бюрократические с самодержавными и буржуазными. Уже на I Петроградской конференции фабзавкомов была принята резолюция, в которой однозначно говорилось, что регулирование бюрократическими механизмами невозможно²⁵⁷. С аналогичных позиций выступали и фабзавкомы ЦПР. К примеру, на Учредительном делегатском собрании областного Союза текстильщиков Иваново-Вознесенска, проходившем летом 1917 г., представители фабзавкомов не только поддержали решения по этому вопросу своих питерских товарищей, но и приняли свою аналогичную резолюцию. В ней «бюрократический путь регуляции промышленности» отвергался категорически, поскольку воспринимался как антипод рабочего контроля²⁵⁸.

Особенно нетерпимыми проявления бюрократизма становятся после Октября²⁵⁹. Критикуя на одном из заводских собраний новое «советское» руководство своего предприятия, работница ткацкой фабрики Раменского района Таптыгина, делегатка Всероссийского женского съезда, так передавала отношение рабочих к подобным явлениям: «Только те коммунисты, – говорила она, – которые живут с рабочими в спальных корпусах, а которые в особняки убежали, это не коммунисты. Это уже не коммунисты, которые пишут у себя: без доклада не входить»²⁶⁰. После Октябрьской революции бюрократизм всё больше начинается восприниматься рабочими не просто как какой-то «нарост на теле революции», а как злейший враг рабочего самоуправления²⁶¹.

Ситуация с рабочими организациями резко осложнялась из-за кризиса промышленности, транспорта, снабжения городов хлебом, о чём подробно уже говорилось. Став во главе государства, большевики оказались не в состоянии совершить ожидавшегося от них чуда – в одночасье переломить негативные тенденции в социально-экономической и политической сферах. Более того, подчас их собственные действия способствовали обострению ситуации, что вытекало из победы во внутрипартийной борьбе тех групп в большевистском руководстве, которые не видели смысла в поддержке рабочего контроля и самоуправления. В этих условиях рабочие ещё больше тяготились своим бедственным материальным положением, ощущали себя брошенными один на один с экономической разрухой и надвигавшимся голодом. Сходные причины порождают сходные по своему проявлению следствия. Так же как и в предшествующие месяцы, крайне низкий жизненный уровень значительного числа рабочих, а также попытки государства, теперь уже советского, ограничить независимость рабочих организаций становились катализаторами массовых выступлений, теперь уже не против «буржуазии», а против самого «пролетарского государства». Материальные тяготы и политика огосударствления становились постоянными раздражителями рабочего протеста. Такова, если вкратце, анатомия временами проявлявшего конфликта «рабочего класса и рабочего государства».

В советской историографии тема рабочего протеста в первые месяцы формирования большевистского государства относилась к числу неудобных. Не отличалась объективностью также эмигрантская историография, а западные историки, как правило, просто повторяли её положения и выводы. В силу этого имеет смысл остановиться подробней на проблеме взаимоотношений между рабочим протестом и органами рабочего производственного самоуправления. Прежде всего приходится констатировать, что протестные выступления рабочих в Советской России носили довольно массовый характер. Общее число участников протестных выступлений рабочих на подконтрольных большевикам в 1918 г. территориях ориентировочно может быть определено в 100-250 тыс. человек²⁶². Так, временами достаточно напряжённо складывалась ситуация в «колыбели революции» – Петрограде. Рабочие были не довольны перебоями со снабжением и выплатами зарплаты. Знаковым событием, своеобразным предупреждениям властям в те дни становится колпинская драма. По оценке историков Г.А. Бордюгова и В.А. Козлова, сценарий того, что произошло в Колпино, со всей наглядностью продемонстрировал, как вскоре станут развиваться события по всем городам России²⁶³. Здесь рабочим протестным выступлениям непосредственно предшествовал голодный бунт, вспыхнувший в очередях за хлебом, с последовавшим за ним расстрелом, учинённым местными властями, безоружной толпы, состоявшей в основном из жён и детей рабочих, протестовавших против голода. Среди раненых в результате стрельбы был 14-летний подросток Пётр Куликов, ученик начального училища при Ижорских заводах. Один человек погиб – рабочий Ижорского завода, казначей профессионального союза электриков Потёмкин.

События в Колпине сразу же были использованы оппозицией для атаки на правящий блок большевиков и левых эсеров. Пропаганда оппозиции ложилась на благоприятную почву. Уже 10 мая забурлил традиционно оппозиционный по отношению к власти Обуховский завод. В тот же день по инициативе Колпинской и Обуховской делегаций мощный митинг прошёл на Путиловском заводе. На следующий день, 11 мая, беспорядки в Петрограде приобрели ещё больший размах. В этот день выступления рабочих шли на Русско-Балтийском заводе, на заводе «Сименс и Шуккерт», на Арсенале. По сообщению оппозиционной прессы, «серия митингов, начавшихся в связи с голодом и репрессиями», перекинулась и на другие заводы. Так, на заводе Речкина рабочий митинг постановил: «Правительство, расстрелявшее рабочих, носит имя рабочего правительства. Мы призываем всех рабочих потребовать от большевистской власти снять с себя наше имя, которым оно прикрывается». В последующие несколько дней волна протестов поднялась еще выше, к ней подключились рабочие Карточной фабрики, Гильзового, Охтинского и других заводов. 14 мая в 8 часов 30 минут с Николаевского вокзала в Колпино отправился поезд с делегацией рабочих петроградских заводов, направлявшейся на похороны погибшего в результате расстрела рабочего. Власти пытались предотвратить превращение похорон в политическую акцию. Тем не менее в похоронах приняло участие более тысячи человек. На могилу Потёмкина лег венок с красноречивой надписью «Жертвам голодных – погибшим от сытой власти»²⁶⁴.

Беспорядки и волна стачек прокатились также и по другим регионам страны. Одним из важнейших очагов протестных выступлений становится Москва. Здесь выступления рабочих не приобретают такого всеобщего характера, как в Петрограде, но они особенно тревожили большевистское руководство – поскольку столица страны находилась теперь в Москве. Упорством, например, отличалось сопротивление со стороны железнодорожников. До крупных столкновений дело дошло на Александровской (Казанской) железной дороге²⁶⁵. На этот же момент приходится новый всплеск протестов со стороны печатников ЦПР²⁶⁶. Причиной этому было то, что нажим большевиков на оппозиционную печать существенно ослаблял их самостоятельные профессиональные организации и увеличивал безработицу среди всех профессий печатного дела. «Борьба большевиков со свободой печати сильно бьёт печатников, выбрасывает их на улицу, – писала газета «Дело народа» и добавляла: – Связь между большевистским режимом и безработицей в такой степени ясна, что у печатников большевизм потерял всякую почву». Новые проблемы порождала и практика национализации типографий, которая, по мнению журналиста, нанесла вред не только «буржуям», но и «рабочим печатникам»²⁶⁷. И хотя на самом деле речь шла не о большевизме, как таковом, а о бюрократическом перерождении его режима, сама тенденция развития умонастроений рабочих-печатников показательна.

Другим крупным очагом протестных выступлений весной-летом 1918 г. становится Тула. В июне 1918 г. состоялись забастовки на тульских фабриках Боташева, Копырзина, Лялина. Напряжённой обстановка была на крупнейших заводах города: Патронном и меднопрокатных²⁶⁸. Особенно нелегко большевикам приходилось на Оружейном заводе. Здесь сопротивление рабочих приходилось пресекать самым жёстким образом, вплоть до угроз закрыть предприятие. Напряжённостью отличалась обстановка в Нижегородской губернии²⁶⁹. На Урале прошло несколько заводских рабочих восстаний. Кульминационным моментом этой повстанческой волны становится знаменитое Ижевско-воткинское восстание²⁷⁰.

Постепенно формы протеста рабочих приобретали всё более масштабные и организованные формы. Они принимают отчётливый политический оттенок, внушая серьёзные опасения советскому руководству. Так, начавшееся ещё в январе 1918 г. организованное протестное движение рабочих к лету 1918 г. привело к попыткам проведения 23 июля в Москве беспартийного Всероссийского рабочего съезда²⁷¹. Как показывают материалы следствия, в нём приняли участие около 40 делегатов, представлявших Москву, Петроград, Владимир, Нижний Новгород, Сормово, Тулу, Рыбинск, Севастополь, Воткинск и др.²⁷². В рамках подготовки съезда в этих и других городах возникают альтернативные Советам пролетарские организации, объединившиеся к лету 1918 г. в достаточно многочисленное и влиятельное движение рабочих-уполномоченных. Зарождение движения уполномоченных происходит в северной столице, где в момент брестского кризиса мощно заявило о себе Чрезвычайное собрание уполномоченных от фабрик и заводов Петрограда (ЧСУ ФЗ). В ЦПР центром движения уполномоченных становится Тула, где оно выходит на политическую арену почти в те же дни, что и в Петрограде. В дальнейшем среди важнейших центров ЧСУ ФЗ и подготовки рабочего съезда выделяется Нижний Новгород. После долгих неудачных попыток, к лету 1918 г. удаётся распространить движение уполномоченных и на новую столицу Советской Республики – Москву²⁷³.

Что же должны были делать в такой непростой ситуации органы рабочего представительства и производственного самоуправления? Всё их развитие в 1917 г. было связано с протестной энергией рабочего класса. И после прихода к власти большевиков часть рабочего активизма именно через них направлялась против прежних владельцев предприятий. Но теперь фабрично-заводские комитеты, как уже неоднократно отмечалось выше, эволюционировали в сторону превращения в низовые структуры нового режима. Это заставляло их служить не только целям «гражданской войны», но и «гражданского мира». В то же время теперь рабочие выступали не только против капиталистов, но и против государства и его представителей. Как в этом случае должны были себя вести традиционные организации рабочего класса? Полностью отдать инициативу альтернативным формам пролетарского представительства? Или разрушать то самое государство, становлению которого ими было отдано столько ресурсов?

Далеко не все заводские и фабричные комитеты старались дистанцироваться от растущего рабочего протеста. Многие из них оказывались вовлечены в орбиту протестного рабочего активизма самым непосредственным образом. В какой-то степени это нашло своё отражение в частичной дебольшевизации фабрично-заводских комитетов, а также объединённых с ними теперь профсоюзов. Многие деятели оппозиционного рабочего движения становятся видными фигурами в фабзавкомовском движении, к их числу принадлежат такие знаковые для весны-лета 1918 г. фигуры, как И. И. Шпаковский и Н. Н. Глебов, которые занимали крупные должности не только в оппозиционном большевикам движении уполномоченных, но в фабрично-заводских комитетах своих предприятий²⁷⁴. Но если не отвлекаться на подобные, пусть и важные, но всё-таки исключения, то придётся признать – фабзавкомы как особые рабочие организации в своём подавляющем большинстве встали на защиту государственных интересов, хотя и пытались отстаивать свои собственные корпоративные интересы, а также интересы рабочих. По существу, они становятся ударной силой в борьбе с протестными настроениями непосредственно на предприятиях, как это было, скажем, на заводе бр. Бромлей, завком которого в ноябре 1917 г. и в апреле 1918 г. пытался унять брожение среди рабочих предприятия²⁷⁵. Форпостом противодействия растущему рабочему протесту становятся фабзавкомы в Воткинске, где они теряют свои функции выборных представительных органов и становятся назначаемыми сверху административными учреждениями²⁷⁶. Аналогичную позицию отстаивали фабзавкомы Тулы, в которой страсти были накалены как ни в каком другом городе ЦПР. Разъяснение позиции большинства фабзавкомов города можно найти в воззвании к рабочим Центрального заводского комитета Тульского оружейного завода: «В интересах цеховых комитетов, как рабочих организаций, – отмечалось в нём, – первым по важности должен стоять вопрос оставить предприятие работающим и ни в коем случае не допускать то или иное предприятие к закрытию. К тому же в Заводском комитете имеется телеграмма, в которой ясно указано, что если производительность на заводе поднята не будет, то Оружейный завод может быть закрыт»²⁷⁷. Здесь государственный террор и угроза локаута явственно сливались с борьбой за сохранение завода.

Та же ситуация наблюдалась и в Петрограде, например, когда рабочие ткацких фабрик Максвеля прекратили работы и сформировали делегацию на другие ткацкие фабрики города, желая заручиться их поддержкой, фабкомы большинства предприятий закрыли перед делегацией масквелевцев двери, не позволили ей организовать антибольшевистские митинги либо иные акции протеста. Ввёл жесткую дисциплину и не допускал никаких протестных выступлений в рабочее время комитет Трамвайного парка²⁷⁸. Жёсткую позицию по отношению к оппозиционным настроениям в рабочей среде занимали комитеты Путиловского, Орудийного, Патронного, Порохового и других заводов, городской электрической станции, Карзин-кинской мануфактуры, фабрики Варгунина, некоторых типографий и других предприятий города.

Активно выступали против беспорядков, например, завком и цеховые комитеты Обуховского завода. Его деятельность в этом направлении естественным образом активизировалась в марте 1918 г., когда на заводе началось создание альтернативных рабочих организаций (прежде всего в рамках движения уполномоченных). Уполномоченные Обуховского завода попытались в это время довести до сведения Советского правительства требования стоящей за ними части рабочих. По всей вероятности, была сформирована делегация в Наркомат труда для переговоров. Её состав определялся, понятно, в обход позиции официальных рабочих организаций завода. Это вызвало с их стороны резкое недовольство. На заседании 8 марта 1918 г. членами заводского и цеховых комитетов, Демобилизационной комиссии и Исполнительного комитета районного Совета, стоящих на платформе Советской власти, сложившаяся ситуация была подвергнута заинтересованному анализу.

«После всестороннего обсуждения вопроса» собравшимися была принята резолюция. В ней требовалось исключить всех членов заводских организаций, не стоящих на платформе Советской власти. Было решено также проинформировать СНК, Раскольникова, Шляпникова, Шмидта и других советских руководителей о состоянии дел на заводе с целью не допустить переговоров центра с «самозванными» делегациями от рабочих. От Заводского комитета резолюцию подписал Зубарев, от цеховых комитетов – Ермаков, от Исполкома – Ильин, от Демобилизационной комиссии – Стель-маков²⁷⁹. Возникает вопрос, если бы не столь бескомпромиссная позиция, занятая местным завкомом, не мог ли диалог между недовольными рабочими и Наркоматом труда снять возникшее на заводе напряжение? Но взаимопонимания между властью и рабочими достичь не удалось, и с 25 июня 1918 г. завод был закрыт. Вместе с закрытием завода прекратили своё существование его заводской и цеховые комитеты²⁸⁰.

Не случайно лидеры оппозиции столь яростно пытались дискредитировать фабзавкомы. «Неудобная» позиция фабзавкомов стала предметом обсуждения уже на первых заседаниях Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов Петрограда²⁸¹. С критикой в их адрес выступили Блохин (Блоха) и другие уполномоченные. Так, Корохов с Обуховского завода в предоставленном ему слове сообщил: «Заводской комитет [Обуховского завода] был у нас всегда эсеровский. Но большевики фальсифицировали выборы, и теперь они в комитете в большинстве. Уже четыре месяца назад вынесли недоверие заводскому комитету, но это не помогает. Они смеются, когда им выносят недоверие»²⁸². По сообщению правосоциалистической прессы, делегаты первой конференции отмечали, что фабзавкомы в своём развитии зашли в тупик, занимаются захватами предприятий, вырождаются в обычные административные органы. По едкому замечанию одного из делегатов, «заводские комитеты стали несменяемыми и опираются на пулеметы». Словом, по определению другого участника конференции, «заводские комитеты – большевистские по преимуществу -выродились в какой-то уродливый, враждебный рабочему классу в целом институт»²⁸³.

Критика фабзавкомов стала официальной позицией движения уполномоченных. Нелицеприятные замечания в адрес фабзавкомов встречаются во многих его официальных документах: «Декларации петроградских рабочих Четвертому чрезвычайному съезду Советов», «Воззвании Организационного бюро по созыву Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов Петрограда»,

Воззвании Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов Петрограда «К рабочим и работницам!», «Обращении московской делегации Собрания уполномоченных фабрик и заводов Петрограда к рабочим Петрограда» и других. К примеру, в воззвании от 26 марта 1918 г. ЧСУ ФЗП заявлялось с подкупающей прямотой: «Заводские комитеты сделались комиссиями по расчёту рабочих, сделались казёнными учреждениями, которые не нуждаются в нашем доверии и давно потеряли его. И они нам не помогут»²⁸⁴. В специально принятой на пленарном заседании движения уполномоченных 16 апреля 1918 г. резолюции «О независимости рабочих организаций» это положение разъяснялось подробней: «После Октябрьского переворота и захвата политической власти большевиками началось быстрое разложение во всех областях жизни, -заявлялось в документе. – Заводские комитеты перестают руководствоваться в своей деятельности реальными интересами рабочей массы, отрываются от неё и отходят от непосредственной защиты заводских рабочих в сторону большевистской политики. Часто под гипнозом большевистских увещеваний они вступают в открытую борьбу с рабочими: разгоняют собрания, препятствуют и запрещают перевыборы и т. под.»²⁸⁵.

Таким образом, как видим, органы рабочего производственного самоуправления, да и всё рабочее движение в целом, оказывались в непростом положении. Октябрьская революция, в первые же часы провозглашенная большевистскими лидерами пролетарской и даже социалистической, мировой революцией, ставила перед русскими рабочими непростую задачу выработать своё отношение к новому Советскому государству. Им нужно было определиться не только в отношении захвата власти левыми социалистами, но по-новому подойти к собственным задачам и той роли, которую они должны были играть в рождавшемся государстве. С одной стороны, разрастание бюрократизма в советском государственном аппарате реально грозило рабочим вероятной утратой прежних независимых позиций, но, с другой стороны, сепаратизм различных рабочих организаций мог реально ослабить силы революционного режима, что в конечном итоге также грозило существованию рабочего самоуправления²⁸⁶. Органам рабочего самоуправления так и не хватило зрелости безболезненно миновать Сциллу и Харибду возникшего перед ними выбора.