полная версия

Д. О. Чураков
Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы

Полная версия

Товарищи, все к выборам. Идите сами и призывайте участвовать в выборах всех рабочих, всех трудящихся, всех угнетённых властью капитала.

Ни одного голоса контрреволюционным партиям буржуазии. Ни одного голоса партиям, лживо называющим себя «социалистическими», а в действительности стоящим за соглашение с буржуазией и за защиту её интересов.

Все голоса рабочих и всех трудящихся для борьбы с буржуазным господством, для борьбы за освобождение от его гнёта, для борьбы за социализм». Заканчивалась резолюция призывом:

«Да здравствует единение рабочего класса и всего беднейшего крестьянства! Против буржуазии и лживых соглашателей! Да здравствует грядущий социализм!»

Резолюция была принята 86 голосами, против 2, при 5 воздержавшихся. Вскоре в пользу неё проголосовала V общегородская конференция петроградских фабзавкомов. Отрывок протокола, посвящённый вопросу о резолюции Скрыпника, столь интересен, что стоит привести его полностью:

«О выборах в Учредительное собрание.

Тов. Скрыпник делает внеочередное заявление о голосовании на выборах в Учредительное собрание. Образовалось две противоположных силы: № 4— партия большевиков, № 2 – партия кадетов. От большевиков выдвинуты Ленин, Троцкий, Коллонтай, Зиновьев, Сталин.

Принимается резолюция тов. Скрыпника всеми, против 2, при 22 воздержавшихся.

Скрыпник говорит, что он не знал, что теперь, при победе рабочего класса, здесь будут воздержавшиеся, и что он не внес бы эту резолюцию, если бы это знал (апл[одисменты], шум, крики: «Позор»).

Воздержались анархисты.» (См.: Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. III. Октябрь. Токио, 2001. С. 25-26; 43).

²⁴⁷ Церетели И. Г. Кризис власти. М., 1992. С. 223-227; Волкогонов Д. Ленин. М., 1994. С. 250-252 и др.

²⁴⁸ Платонов О. Русский труд. М., 1991. С. 182.

²⁴⁹ Ферро М. Николай II. М., 1991. С. 238.

²⁵⁰ Галили 3. Лидеры меньшевиков. С. 384.; Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 года в Петрограде. М., 1989. С. 118-154.

²⁵¹ Галили 3. Лидеры меньшевиков. С. 106-107; Панкратова А. М. Фабзавкомы России. С. 216.

²⁵² Но представителями политических элит это предупреждение осталось проигнорированным. Гражданская война, война ценностных установок и моральных ориентиров будущего развития государства стала свершившимся фактом.

Триумф или кризис?

Фабзавкомы в Октябрьских событиях

1. Миф о «штабах революции»

Тему участия фабзавкомов в Октябрьском перевороте неизученной не назовёшь. Но её освещение постепенно сужалось, пока не свелось к нескольким сюжетам – пусть и важным, но не охватывающим всего её многообразия¹. Во-первых, прежняя историография повышенное внимание уделяла процессу большевизации фабзавкомов. Во-вторых, в центре находилось отношение фабзавкомов к подготовке большевистской партией вооружённого восстания. При этом советские историки в качестве источников, по их мнению отражавших «боевой настрой» рабочих масс, преимущественно привлекали многочисленные резолюции конференций, региональных советов и производственных объединений фабрично-заводских комитетов, а также самих фабзавкомов, принимавшиеся непосредственно накануне Октября.

На определённом этапе развития исторической науки внимательный учёт отмеченных двух факторов был вполне достаточен. Но сегодня безусловность подходов прежних лет вызывает большие сомнения уже в силу того, что многие, «неудобные», проблемы, связанные с участием органов рабочего самоуправления в событиях Октября 1917 г., оказывались вне поля зрения историков. К их числу относился, например, сюжет, затрагиваемый в воспоминаниях Г. Орджоникидзе о его визите в Разлив к скрывавшемуся там вождю. В разговоре с ним Ленин якобы поделился своими соображениями по поводу обстановки, сложившейся в стране после июльского кризиса. Меньшевистские Советы, утверждал Ленин, дискредитировали себя, – они могли взять власть без особого труда, но не сделали этого. Теперь считать их органами власти невозможно: власть у них отнята. По его оценкам, власть теперь можно было взять только путём вооружённого восстания. «Восстание будет не позже сентября – октября. Нам надо перенести центр тяжести на фабзавкомы. Органами восстания должны стать фабзавкомы»², – так выглядела ленинская позиция в изложении Орджоникидзе³.

Эпизод, приводимый Орджоникидзе, конечно, с событиями октября 1917 г. напрямую не связан, – как известно, развитие революции уже в августе пошло по другому руслу. Но он, тем не менее, позволяет максимально заострить интересующую нас проблему: могли или нет, при известных условиях, большевики переориентироваться на фабзавкомы уже не как на метафорические, а как на реальные штабы вооружённого восстания? А это, в свою очередь, выводит нас на более широкую проблему зрелости рабочего производственного самоуправления и его политического веса в тот момент, когда вопрос о власти ещё не был закрыт и его решение зависело от того, какая из сторон располагала реальной силой.

Вопреки вроде бы очевидному, переориентация фабзавкомов в том плане, как об этом говорил Орджоникидзе, свидетельствовала бы не о зрелости, а наоборот, о зачаточном состоянии рабочего представительства. Как известно, к быстрому приспособлению к меняющимся условиям способны либо очень развитые, почти совершенные системы, либо, наоборот, наиболее примитивные. Говорить о совершенстве фабзавкомовского движения, когда оно в тот момент времени даже в самых элементарных своих проявлениях охватывало лишь четверть предприятий, понятно, не приходится. И если бы из органов борьбы за «рабочую конституцию» на отдельных предприятиях фабзавкомы бы вдруг превратились в органы борьбы, образно говоря, за уже настоящую политическую «конституцию» в общенациональном масштабе, это свидетельствовало бы лишь о неразвитости, недифференцированности и примитивности системы рабочего самоуправления.

Чтобы по-новому оценить участие фабзавкомов в Октябрьских событиях в контексте этой более общей проблематики, прежних подходов, о которых шла речь выше, недостаточно. Вопрос о месте и роли рабочего представительства в этот переломный момент всей революции видится нам как последовательное решение комплекса более частных вопросов.

1) Прежде всего, представляется важным разобраться: учитывая доктрину большевиков и настроения в среде их сторонников, возможен ли был отказ от поддержки Советов и переориентация на фабзавкомы?

2) Далее, с точки зрения анализа органов рабочего представительства как системы, необходимо выяснить, насколько она была однородна, что стояло за процессом большевизации и протекали ли эти процессы синхронно на всех уровнях структуры?

3) Наконец, с точки зрения институционного анализа, представляется полезным посмотреть на фабзавкомы как на особые организации революционного времени и задаться вопросом, как их специфика могла проявиться в период борьбы за власть. После этого уже можно будет вести осмысленный разговор о конкретном участии фабзавкомов в перевороте и результатах для них этого участия, а также об институционной зрелости фабзавкомовского движения.

Для ответа на первый из обозначенных нами подвопросов придётся несколько расширить круг источников, используемых для анализа большевистской доктрины. В частности, интересную информацию содержат документы, отражающие позицию левых коммунистов. Изучение творчества левых коммунистов в прошлом велось преимущественно по их официальным заявлениям, известным по открытым источникам⁴. Вместе с тем публичная позиция левых не всегда и не вполне совпадала с тем, за что ратовали они на самом деле, оставаясь в кругу своих единомышленников.

Так, лидер московских левых Н. Бухарин в партийных изданиях называл Советы такой формой диктатуры пролетариата, которая была единственно возможной и желательной для России, учитывая её особенности⁵. В партийных кругах он считался чуть ли не образцовым парламентарием, о чём говорил, в частности, член фракции большевиков в Моссовете Обух: «Со вступлением тт. Бухарина, Бубнова и Ломова фракция в смысле парламентском организована великолепно»⁶. С трибуны Моссовета Бухарин провозглашал желательность перехода власти к Советам⁷. Между тем противоречивость отношения левых к Советам видна из выступления Н. Бухарина на заседании МК РСДРП (б) 21 июня, проходившем сразу же после июньского кризиса, который Бухариным был воспринят столь же эмоционально, как и июльский кризис Лениным. Бухарин откровенно заявлял: «Если у нас есть шансы для вооружённого восстания, можно пойти против Советов, за которыми идёт большинство». Выступавшие после него Смидович, Ольминский и Усиевич не высказали ничего, что шло бы вразрез с этим заявлением Бухарина. Наоборот, они горячо рассуждали о необходимости революционности в действиях, тем самым поощряя радикализм своего вожака⁸. Подчеркнём, что это было за две недели до июльских событий и за месяц до возможных переговоров в Разливе Ленина и Орджоникидзе.

С другой стороны, встречные настроения усиливались и в рабочей среде. Комментируя «Уроки Октября» Троцкого, В. И. Старцев делится важными наблюдениями: сопоставив резолюции солдатских и рабочих митингов, видно, что солдаты поддерживали власть Советов, но не партии, тогда как рабочие, напротив, чаще в своих резолюциях настаивали на передаче власти большевикам, выражали полное доверие им⁹. Не лишним будет вспомнить и то, что уже в марте представители некоторых московских фабзавкомов готовы были отказать Моссовету в доверии из-за его тактики проволочек с введением 8-часового рабочего дня. Таким образом, в предоктябрьские дни партийный радикализм смыкался с радикализмом, нараставшим в рабочей среде¹⁰.

В этом смысле по-новому может восприниматься и проводившаяся с 17 по 22 октября, то есть в самый канун большевистского переворота, I Всероссийская конференция фабрично-заводских комитетов¹¹. Если принять во внимание тот факт, что возможные сроки начала восстания в планах большевистского руководства колебались с 20 по 26 октября и примерно в тех же числах планировался съезд Советов, а также чрезвычайный съезд большевистской партии, то можно предположить, что конференция могла стать как бы запасным вариантом для большевиков в случае неудачи на съезде Советов. В пользу допустимости такой версии говорит и тот тон, который звучал в докладах Л. Троцкого и Л. Каменева, от имени руководства партии излагавших позицию большевиков по текущему моменту¹².

Но не стоит забывать, что левые коммунисты составляли особую, в определённом смысле даже маргинальную группу внутри большевизма. Их потенциал мог реализоваться только в случае формирования определённых условий в обществе. Из политических же партий последовательно отстаивали необходимость переориентации революции с Советов на фабзавкомы даже после Октября только некоторые группы анархистов¹³, но и их можно назвать маргиналами в среде левых¹⁴.

Вместе с тем понятно, что сама по себя переориентация даже более широких групп «революционной демократии» с Советов на фабзавкомы ничего не давала, если к такой переориентации оказались не готовы сами фабзавкомы как органы рабочего самоуправления. Это и объясняет важность второго подвопроса, поставленного нами, и вытекающей из него задачи более детально проанализировать шедшие процессы внутри фабзавкомовского движения. И здесь картина оказывается иной, чем представляется это обычно.

В прежней историографии считалось правильным воспринимать органы рабочего представительства как некую единую, внутренне недифференцированную данность. Но это мало отражало действительное положение вещей – к октябрю 1917 г. фабзавкомовское движение уже прошло несколько этапов. В нём разворачивались важные организационные процессы, формировались свои «верхи» и свои «низы». Во всём ли их позиция совпадала?

Отвечая на этот вопрос, следует признать, что взгляды Старцева на доминирующие накануне Октября настроения в рабочем классе нуждаются в некоторой корректировке. Известные на сегодняшний день материалы конференций и других руководящих органов фабзавкомовского движения действительно свидетельствуют о значительной степени их политизации и большевизации накануне и во время переворота. Так, резолюция уже упомянутой I Всероссийской конференции фабзавкомов провозглашала, что «спасение революции» заключается «в переходе власти в руки Советов»¹⁵. Решение это отражало настроения большинства региональных центров фабзавкомовского движения в стране. Пробольшевистскую резолюцию принимает проходившая с 18 по 26 сентября 1917 г. конференция заводских и промысловых комиссий Баку¹⁶. II конференция фабзавкомов Москвы, состоявшаяся 12-17 октября, высказалась за переход власти в руки Советов, причём в такой формулировке, которая не оставляет сомнений в том, что большинство делегатов в этом видело возможность обеспечить чисто физическое выживание рабочих¹⁷. Такие же мотивы звучали и в резолюции от 15 октября текстильщиков Москвы¹⁸. Один из наиболее примечательных в плане изучения большевизации средних и верхних этажей фабзавкомовского движения документов был принят в начале сентября 1917 г. конференцией фабзавкомов промышленных предприятий Астрахани – в него был дословно включён текст резолюции VI съезда РСДРП (б) «Об экономическом положении» в той ее части, в которой шла речь о рабочем контроле¹⁹.

Представляется, что в конкретных условиях осени 1917 г., когда происходит обострение политической борьбы, усиление большевистского влияния на руководящие органы фабзавкомовского движения приобретало решающее значение. На их поддержку большевики могли опереться в решающие часы борьбы за власть. Однако, если спуститься ниже, на уровень предприятий, ситуация окажется несколько иной. Бесспорно, симпатии к большевистской партии и надежды, связанные с лозунгом перехода всей полноты власти к Советам, были широко распространены и здесь. В частности, в своей резолюции рабочие Мастерских тяжёлой и осадной артиллерии, расположенных в Благуше-Лефортовском районе Москвы, не просто поддержали, а потребовали «от Советов, чтобы они уже теперь приступили к действию», и заявили, что поддержат Советы «всеми имеющимися» в их распоряжении силами²⁰. А в распоряжении Мастяжарта находилось до 1000 вооружённых рабочих и около 60-ти отремонтированных орудий. Три дня спустя, 18 октября 1917 г., созвучное этому решение принимают рабочие завода Михельсона. На своём общезаводском собрании они заявили, что спасение «полуразложивгиегося государства» видят только в установлении твёрдой власти в лице Советов²¹. Или, уже в разгар событий, 25 октября, резолюцию с поддержкой питерских рабочих и с требованием перехода всей полноты власти в руки Советов принимают на заводском митинге 500 рабочих известной своей революционностью Рябовской мануфактуры²².

Но так было далеко не везде. В прежней историографии вопрос об окончательной победе большевиков в фабзавкомовском движении не был решен окончательно. Дискуссия, однако, велась о том (как это видно на примере работ, посвящённым фабзавкомам Московского промышленного региона и Москвы), какой из летних месяцев 1917 г. следует считать переломным в отношении окончательного перехода фабзавкомовского движения на сторону большевиков²³. Но о какой окончательной победе большевиков могла идти речь, если часть органов рабочего самоуправления даже на таких крупных предприятиях, как Прохоровская мануфактура, Трубочный завод, «Айваз», переходят под их контроль только осенью?

Обобщающих работ на этот предмет так и не появилось, но если суммировать имеющиеся данные, то получится, что даже в крупнейших центрах фабзавкомовского движения в конце октября оставались, что называется, солидные «резервы» для дальнейшей большевизации²⁴. На Украине, к примеру, около трети рабочих работало на предприятиях, где фабзавкомы не были большевизированы²⁵, 16% рабочих крупнейших петроградских заводов также не шло за большевиками²⁶, причём на мелких, особенно текстильных, предприятиях столицы ситуация была ещё более неприятной для большевиков²⁷. Даже на I Всероссийской конференции фабзавкомов, несмотря на то что её подготовка и ход контролировалась большевиками, около V делегатов оказались их оппонентами²⁸. Очевидно, новые массовые источники и методы их обработки могут дать и дадут ещё более красноречивые результаты. Особых сенсаций ждать, разумеется, не приходится: оценка большевистского влияния в рабочей среде как преобладающего вряд ли окажется поколебленной, но многие противоречия, которые вскоре после Октября проявятся в рабочем движении, зарождаются и существуют уже осенью 1917 г. Выявить их и распознать их природу – важная задача исторической науки ближайшего будущего.

Более того, уже сейчас можно предположить, в каком направлении могут идти эти уточнения. Как и в некоторых других случаях, в тот момент симптомы новых настроений проявятся, прежде всего, в психологии женщин-рабочих. О чём идёт речь? На состоявшемся 15 октября 1917 г. I Общегородском митинге работниц Москвы была принята во многом типичная для того времени резолюция с требованием перехода власти к Советам. Как сообщал в отчёте корреспондент большевистской газеты, «митинг закончился пением Интернационала»²⁹. Но что важно, несмотря на широкие пропагандистские мероприятия, предпринятые Комиссией по агитации и пропаганде среди работниц при МК РСДРП (б), в нём приняло участие немногим более 600 человек. И это было правилом. Петроградским большевикам пришлось даже выпустить специальную листовку, в которой отмечалось, что большая часть женщин-работ-ниц на приглашение принять участие в митинге «только и знает отнекиваться: куда там митинг! Когда на уме покупка сахара, когда мыла вторую неделю не достать, когда на завтра обеда не из чего варить!»³⁰.

Очевидно, в предстоящих исследованиях уточнению подлежат позиции и других слоёв русского пролетариата: молодёжи, кадровых рабочих, представителей разных профессий (особый интерес вызывает позиция печатников и железнодорожников). В том числе важно рассмотреть влияние этих и прочих групп пролетариата на деятельность органов рабочего представительства. Что же касается отмеченной на примере женщин-работниц тенденции к «остыванию» революционных «страстей», то она к октябрю 1917 г. успела проявиться чуть ли не повсеместно, что было подмечено уже современниками и крайне тревожило, по понятным соображениям, лидеров большевизма. Ленину пришлось даже выступить с официальным разъяснением своей позиции по этому поводу. Он уверял, что в рабочей среде приходится иметь дело не с кризисом революции, а с кризисом доверия к мирным способам её обострения³¹. Возможно это и так, но неужели Ленин не понимал, что, возникнув, кризисные явления могут распространиться и на все стороны психологии масс, в том числе и на их готовность к массовым вооружённым выступлениям?

Словом, говорить о единообразии в созревании условий большевистской революции на разных уровнях иерархии органов производственного самоуправления не приходится. Наиболее быстро и полно процессы большевизации охватывали верхние и средние этажи фабзавкомовского движения. На конкретных предприятиях темпы и формы большевизации могли быть самими различными, а сама большевизация низовых органов производственного самоуправления могла приобретать самые разноплановые очертания. Такая «структурная рыхлость», впрочем, не позволяет говорить о неготовности производственного самоуправления к масштабным переменам в жизни страны, но очевидно, что для деятельного руководства предстоящим взятием власти было целесообразней опираться на более мобильные органы, органы, имеющие статус не экономических, а политических объединений рабочего класса -то есть на Советы, как на практике повсеместно и происходило.

Суммируя высказанные соображения по первым двум вопросам (о вероятности переориентации большевиков с Советов на фабзавкомы как на «штабы восстания», а также о готовности к подобного рода переориентации самих фабзавкомов) приходится признать несколько важных моментов. Процессы большевизации не были мифом, хотя протекали гораздо более неоднозначно, нежели пыталась это представить советская историография, но перенос в политической борьбе акцентов с Советов на заводские и фабричные комитеты означал бы неминуемую маргинализацию большевиков, постепенное разрушение их как партии, претендующей на государственную власть в силу своей общенациональной значимости. Сами фабзавкомы также не стремились сыграть чужую для них роль. На определение их позиции в Октябрьские дни решающее значение оказывали не столько процессы большевизации, крайне неравномерные и противоречивые, сколько процессы внутреннего развития, о которых подробно говорилось в предшествующих главах. Несмотря на то что развитие фабзавкомов было далеко до завершения, но специфика их как органов, связанных преимущественно с поддержанием и налаживанием производства, успела проявиться в полной мере: к осени 1917 г. фабрично-заводские комитеты уже сложились как низовые органы производственного самоуправления трудовых коллективов.

Тем самым любой, самый тщательный и беспристрастный анализ фабричных и заводских рабочих комитетов покажет, что никакими «штабами революции» они не были и не могли быть. Об этом свидетельствует как структура фабзавкомов, так и предшествующая их деятельность на различных этапах революции. В определённом смысле, признавая важную роль рабочего представительства в целом в 1917-1918 гг., можно согласиться с мнением руководителей ЦС ФЗК Петрограда, позже писавших, что «фабзавкомы и их объединения … являлись организующими и снабжающими центрами и базами» для передовых частей наступающей революционной армии. Единственным замечанием к сформулированной столь жёстко позиции будет то, что, вопреки убеждению лидеров фабзавкомовского движения, отнюдь не фабзавкомы занимались общей мобилизацией и организацией сил на левом фланге, а сама большевистская партия. А что касается «снабжающих центров» – то с этим не поспоришь, утверждение совершенно справедливое. Только вот подобные «центры» являются отнюдь не «штабами», а «интендантскими отрядами», в лучшем случае – «тыловыми гарнизонами»³². Фабзавкомы как особые органы рабочего самоуправления в большей мере тяготели к борьбе за интересы рабочих в области экономики. Политическую же сферу они готовы были уступить другим рабочим организациям.