Атаман Вагари
Катакомба
– Я горю желанием с ним ознакомиться. Библиотека безопасна, я так полагаю? Ты всех монстров и книжных червей убила? – Ирис спросила это с юмором, но в её глазах я прочла лёгкую обеспокоенность.
– С червём пришлось повозиться, вернее, побегать от него. А что до монстров – мы с ними договорились, – лаконично ответила я.
– Напишешь об этом в отчёте. О, и здесь я тоже вижу книги! Малая библиотека. Подозреваю, на чердак относились книги, которым в большой библиотеке не было места. Всякая беллетристика, как посмотрю в основном, – размышляла Ирис вслух. И заметила: – Кстати, вы обратили внимание, какие милые горгульи стоят у входа на третий этаж? Очаровашки, правда?
– Ещё бы, – улыбнулась я. – Только они улетят сегодня.
Ирис продолжительно посмотрела на меня:
– Они что, живые?
– Конечно.
– С ума сойти! Этот дом хранит немало тайн и причуд. Что ж, если они улетят – надо подумать, какую легенду подготовить для семьи Неверри.
– Ирис, у меня к тебе вопрос.
– Да?
– Когда я была у тебя в библиотеке – мне почти прямо в руки выпала книга с романом Карин Бартул, помнишь? У тебя про библиотеку были какие-то новости за эти дни? Например, аномальная активность, привидения?
– Нет, – покачала коллега головой озадаченно.
– В книгу были вложены вырванные листы из другой книги – той, которую мне дала Милена в подарок для дяди Икабода. На листах на незнакомом языке был текст. Его прочитал один мой друг, и этот текст помог нам расправиться с Дагоном. Он предупреждал о ловушках, которые расставил Древний. Хубертус Лысый знал о них. Скорее всего, он тоже был экстрасенсом или дальновидящим. Я спросила тебя о книге и о привидениях, чтобы поблагодарить то привидение, которое нам так помогло.
Ирис, подумав, ответила:
– Это могла быть сама Карин Бартул. После смерти ей, должно быть, стало стыдно, что она струсила и не завершила начатое до конца, ушла от реальности в написание романов. Ещё это могли быть папа и мама Милены. Мёртвые наблюдают за нами, стараются помочь, поддержать и спасти. Это и есть наши ангелы-хранители. Но это только гипотезы. Не для протокола, – Ирис деловито улыбнулась.
Она посмотрела несколько книг и нотных тетрадей из чердачной "малой библиотеки".
– Здесь неплохой выбор, оказывается, не только беллетристика. Классика есть, различные книги по научным дисциплинам. И в них содержится порядок, они систематизированы. Только, что меня в них смущает, некоторые, особенно в мягких обложках, странно помяты и поцарапаны.
– Ещё бы, их же читала горгулья, – объяснила я. – Точнее, горгул.
– Вот как. Который из? Сиреневый, должно быть? Выглядит внушительным.
– Нет, красный.
– Ах, который самый милый из них двоих, – улыбнулась Ирис.
Я порадовалась за Астра, что у него ещё одна фанатка.
– Кстати, что с рыцарем? – уточнила коллега.
– Ничего. Покоится глубоко под землёй. Он был нашим врагом, а выдавал себя за друга.
– Благородный рыцарь – истинный монстр и чудовище, – грустно проговорила Ирис. – Где-то я это уже встречала. Ну что ж, ты тут отлично поработала, агент 001! Теперь дело за мной. Я здесь в экспедиции.
– В экспедиции? – удивилась я.
– Ну конечно. Я столько всего узнала про этот дом, что лучше теперь сто раз увидеть, чем сто раз услышать или прочитать. Я поживу здесь несколько дней, изучу окрестности, библиотеку. Заодно понаблюдаю за Неверри, их адаптацией. Вы с Айрой сразу после обеда отправитесь домой, а я буду настороже.
– Это отличная мысль. Мне самой будет спокойнее, что Милена и её дядя с тётей будут под присмотром, – я одобрительно кивнула коллеге.
– Если совсем повезёт – выпишем сюда жениха Милены. Пусть посмотрит на родовое поместье, где ему суждено стать отцом семейства и дочери Анны-Марии, – добавила Айра. – Так, девочки, я слышу, хозяева зовут нас. Пойдёмте есть.
За обедом все пребывали в благодушном настроении. Икабод и Элеонора, несмотря на то, что с ними случилось – они на три недели выпали из списков живых и мёртвых – держались на удивление бодро. С другой стороны, они по сути ничего не видели и не осознавали. Заснули в Усадьбе, а потом очутились в Чертогах Дагона и уже не просыпались до самого момента, как Мелькор и Астр перенесли их обратно домой. Всё происходящее они воспринимали через пелену кошмарных полу-вещих снов.
Милена выглядела очень счастливой. Её лицо светилось настоящей радостью, умиротворением. Глядя на девушку, сразу можно понять, что она влюблена, чёрная полоса в её жизни закончилась, и она теперь всё видит в ярких красках. В основном говорила она – почти не умолкая. О себе, своей работе и бизнесе, проектах, конечно же о женихе. Она утверждала, что теперь будет жить в Лесном Сердце, сразу после того, как найдёт способ передать управление бизнесом доверенным лицам или организовать бизнес удалённо. Она говорила также о том, что с того момента, как вошла сюда, ощутила связь с родом и корнями, а также незримое благословляющее присутствие родителей. Дядя Икабод ответил на это, что его брат – папа Милены – любил приезжать в Лесное Сердце, только у него не всегда была возможность из-за деловых будней.
Айра деликатно намекнула мне, когда обед заканчивался, чтобы я не затягивала со сборами. Обратная дорога займёт несколько часов, в Укосмо мы с ней приедем поздно вечером. Меня ждут родители, которые тоже волнуются и скучают. Подумав о том, что закат застанет нас в дороге и я не застану пробуждение Мелькора и Астра, не смогу их проводить в полёт, я взгрустнула. Но вспомнила, что здесь будет Ирис.
Ирис и Икабод, конечно же, говорили взахлёб о книгах. Они с первого мига, как увидели друг друга, стали лучшими друзьями. Мне даже показалось, что Элеонора слегка ревнует. Однако, ревность не захватывала её целиком: Элеонора не могла нарадоваться на любимую племянницу. Я вспомнила, что из-за своего бесплодия она не могла иметь детей и воспринимала Милену как родную дочь. Когда Икабод отошёл, я сделала знак Ирис, что хочу поговорить с ней. Мы отошли в свободную комнату.
– Ирис, я хочу, чтобы на закате ты передала привет Астру и Мелькору.
– Красному и Сиреневому? – уточнила Ирис, я кивнула. – Обязательно! Что-нибудь ещё передать?
– Передай им, что я всегда буду с ними. Незримо. Когда у них будут трудности или когда они снова будут подвержены соблазнам что-нибудь своровать или водиться с подозрительными плохими людьми – что я рядом и всё вижу.
– Они что, ещё и воры?! Горгульи-воры?! Я теперь хочу с ними познакомиться и пообщаться. Боюсь, сегодня вечером они никуда не улетят, а мы будем говорить всю ночь напролёт! Тем более, что как ты говоришь, они любят читать!
Бедные Астр и Мелькор! Ну вы и попали!
– Ирис, постарайся их не слишком мучить, – попросила я.
– Ну, это уж как получится, но ладно! Ты же понимаешь, я агент ТДВГ, я умею и люблю общаться с горгульями и не только. Потому что я исследую аномальные явления, а горгульи – это и есть аномальные явления. Горгульи-воры, нет, ну надо же! – дивилась Ирис. – Ладно, я ими займусь, не переживай, – Ирис похлопала меня по плечу и вновь повернулась к вернувшемуся в гостиную Икабоду: – Господин Неверри, хотела вам ещё рассказать о редчайшей книге…
Теперь я спокойна за Астра и Мелькора. Ирис проследит, чтобы их пробуждение никого не напугало из людей, да и им будет приятно познакомиться с моей коллегой, в этом я уверена.
Мои вещи в комнате, которую я занимала эти четыре дня, я собрала быстро. На кровати лежал мой собранный пузатый рюкзак. А рядом – Лезвие Слуги. Я не решилась его присвоить себе без спроса. Ведь оно принадлежало этому дому, а значит – Неверри. Оставить его здесь – означает больше никогда не увидеть Скитальца. Я так не могла поступить с тем, кто спас мне жизнь и не один раз. Поэтому я не колебалась, когда взяла этот волшебный нож, аналог загадочной лампы с добрым джинном, и пошла с ним к Неверри.
Меня кольнуло опасение – вдруг они не разрешат? Всё-таки нож выглядит старинной семейной реликвией, а значит очень дорогой антикварной вещью. Икабод может сказать, что хотел бы этот нож оценить у антиквара, что он стоит слишком дорого. Элеоноре вообще могло не понравиться, что я пытаюсь его попросить. Милена, возможно, скажет, что не хотела бы, чтобы вещи из её родного дома выносились куда-то за его пределы.
Поэтому я, будучи немного напряжённой, вернулась в гостиную. Обед уже почти закончился, Элеонора и Милена угощали чаем. По Айре я поняла, что она уже откровенно спешила и на чай мы с ней точно не останемся. Зато Ирис рассчитывала на долгое плодотворное чаепитие до глубокого вечера.
– Пожалуйста, выпейте с нами чаю, – Элеонора почти умоляла. – Мы так как следует и не поблагодарили девочку. Она совершила чудо.
– Боюсь, на чай остаться мы не можем, – Айра выразила большое сожаление. – Дорога дальняя предстоит.
– Боюсь, я не заслуживаю такой высокой оценки. Я не бог, не всесильная. Я выполняла свою работу, мне нужно было осмотреть усадьбу, понять, куда делись хозяева, и всё, – мне стало неловко, что Элеонора так меня превозносит.
– А я считаю, что заслуживаешь, – возразил Икабод. – Ты сделала то, что не под силу было никому из нашего рода. В одной книге написано, что снять проклятье с семьи может в том числе тот, кто не из этой семьи и у кого тоже есть родовое проклятье. Так он искупает своё родовое проклятье, снимая чужое, да. Я не утверждаю, что у тебя есть родовое проклятье, Клотильда, но я уверен, что твоя и наша семья теперь навсегда связаны узами дружбы и взаимопомощи. В трудный час ты всегда можешь на нас рассчитывать.
Икабод, Элеонора и Милена обняли нас на прощание. Я настолько была обескуражена словами Икабода про "обмен семейными проклятьями" и его предложение дружить семьями, что почти забыла о ноже. Мы с Айрой уже выходили, получилось, что я всё-таки крала этот нож! Как горгульи-воры Мелькор и Астр.
Нас провожал дядя Икабод. Милена и Элеонора оставались с Ирис в гостиной, они хотели помахать нам из окна. Айра уже пошла к машине. Машина стояла совсем рядом – дорогу, должно быть, расчистили от завалов-буреломов.
– Господин Неверри, – обратилась я к пожилому художнику.
– Дядя Икабод, зови меня дядя Икабод, – попросил, почти потребовал он.
– Хорошо, дядя Икабод. Я очень прошу прощенья, что так вышло. Вот этот нож… я могу его взять?
Я замерла. Сейчас он точно начнёт ругаться. Некрасиво получилось – я поставила его перед фактом, что уношу вещь из Лесного Сердца. Дядя Икабод рассеянно посмотрел на клинок с изогнутым лезвием в моей руке, и произнёс:
– Он твой, Клотильда. Я ничего не знаю об этом ноже, никогда не видел его. Должно быть, ты завоевала его как трофей в бою. Ты могла бы даже не спрашивать.
– Я не могла не спрашивать, – выдохнула я с облегчением.
– Ты могла бы попросить что-нибудь ещё, и ещё можешь попросить, в любой момент! – Икабод внимательно и по-отечески посмотрел на меня.
– Я взяла из Лесного Сердца всё, что нужно. Я желаю вам, дядя Икабод, продолжать творить. Ваши картины удивительные, настоящее чудо.
– Я и не думал останавливаться! Хоть Элеонора и ворчит, что то, что я рисую, возможно, послужило причиной всех этих кошмаров, но мною теперь словно ведёт рука бога, и эта рука говорит мне, направляет, повелевает – чтобы я рисовал. Я сию минуту, сейчас же начну писать новую картину. Я напишу портрет Тёмного Человека. Потому что я виноват перед ним. Он пытался предупредить меня как умел, я же считал, что он пытался погубить меня и мою семью.
Я грустно улыбнулась. Скиталец сказал, что надо найти того, кто напишет книгу о Шаксе. И вот, тот, кто напишет картину о Шаксе, уже найден. Мы крепко пожали друг другу руки на прощанье, и я пошла к машине Айры. Она уже вовсю мне бибикала.
Лезвие Слуги (вместо эпилога)
Когда мы приехали домой, в шумный Укосмо, я себя почувствовала вернувшейся с другой планеты. С каждым мгновением, пока я была дома, флёр таинственности Лесного Сердца отходил на задний план. Время там застыло в начале прошлого века, некоторые комнаты, предметы мебели и обстановка интерьера напоминали музей. А все те жуткие твари, лярвы, бесы, ожившие мертвецы, медузы, манекены, Летучие Гончие, Шестилапые, черви, демоны-жуки казались эфемерными персонажами кошмаров.
Возможно, так проявлялась моя психологическая защита – в форме отрицания, рационализации всего того, что со мной происходило. Дома сплошная суета: родители загрузили разными делами, а ещё меня искали друзья, всем не терпелось поговорить со мной о том и сём. Когда вечером я наконец осталась одна в своей комнате, то села в кресло и мысленно прокрутила в голове все события начиная с того дня, как Айра рассказала мне о своей клиентке Милене Неверри.
Я много уже знала о психологии, комплексах, психотерапии, выпячивании черт характера, которые называются акцентуации. Настолько много, что у меня снова закралось подозрение, что всё, что со мной произошло – не более чем сон или галлюцинация. Мозг начинал меня обманывать или наоборот возвращать правду глазам. Я подумала, что будь всё на самом деле – я бы с ума сошла. Ведь я имела дело с культовым демоном Бафометом и сражалась с Дагоном, да и не только.
Я пережила столько необъяснимых вещей, что голова шла кругом. Как можно объяснить выпрыгнувшую мне под ноги книгу Карин Бартул в библиотеке Ирис? Как можно объяснить, что Айра в дороге подарила мне диск композитора Нессена, который помог справиться с манекенами? Что Милена подарила дяде книгу Хубертуса Лысого, которая фактически была моей настоящей инструкцией по выживанию в Лесном Сердце? Что Милена подарила тёте вино Кровь Цыганки, которое повлияло на Жака Соуриса, заставило вернуться его волю к жизни, когда он был по всем статьям уже мёртв?! Как?!
Слишком много совпадений. Такого не бывает. Возможно, я вдохнула какой-то краски дяди Икабода или вещества, пыли от старых вещей в усадьбе, содержащей токсины и галлюциногены. Возможно, я заснула потом, и мне всё приснилось. Возможно, когда я пришла в Усадьбу – я вдохнула эти галлюциногены, а раньше меня их вдохнули Икабод и Элеонора, и всё это время они преспокойно спали в подобии летаргического сна в соседних комнатах?!
Я схватилась за виски, поняв, что схожу с ума. Я поняла, что случилось с Карин Бартул. Она, скорее всего, тоже чего-то вдохнула, и потом на почве этой вот "стимуляции" у неё пробудились творческие способности.
О Дагоне я предпочла не думать и не вспоминать. Мысль о том, что со мной мог сделать этот психованный великан, проявивший тотальное чувство безнаказанности, садизм и нарциссизм, затмевала ужасом все мои члены. Тогда я резво убегала от него, прячась за колоннами. От его взгляда у меня в руках ломался меч. Против него у меня была только книга, от которой мне стало плохо. Опять же – как?! Может, в книге был яд, которым я надышалась, тот самый, который повлёк галлюцинации? Я подумала, что второй раз справиться с Дагоном я бы не смогла.
А мои друзья? Да и друзья ли? У шизофреников часто заводятся вымышленные друзья. Только шизофреник мог придумать себе в качестве друзей парочку оживающих статуй-горгулий, пиратку, играющую на пианино лучше многих композиторов, её босса, фанатеющего от вина, и экс-злого духа-эмпата, который насылал ужас и страдания на врагов и доброту и милоту на друзей. Только шизофреник мог вообразить, что, дотронувшись до одного ножа, не сможет никак выйти из усадьбы. А дотронувшись до второго – сможет вызвать себе персонального слугу из потустороннего мира, чудище, которое очень любит читать.
Я живу в двадцать первом веке. Компьютерные технологии, виртуальная реальность, мобильные телефоны, Сеть правят миром. Мне же в запыленном доме и древних покрытых вечным мраком катакомбах было сказано, что миром правит Дагон. Брабатус сказал, что это Дагон вызвал то землетрясение, в котором погибли родители Милены. Если это так – возможно, Дагон действительно правит миром в какой-то степени. Пока люди считают, что они всё контролируют с помощью датчиков и камер – Дагон может в любой момент утащить их под землю, сожрать их души, подослать им благородного и любящего порядок очередного Брабатуса.
Кто правит миром? Психологи говорят, что своим миром, своей реальностью правит только сам человек. Мол, думай о хорошем – притянешь хорошее. Если думаешь о страхах – притянешь страхи, беды и неприятности. Мол, выходи из зоны комфорта, иди туда, где страшно. Спускайся вглубь, на самые потаённые нижние уровни. Спуск в Катакомбу – это спуск в подсознание. Может, не с Дагоном я сражалась вовсе. А с ума сходила.
Айра ещё в машине рассказала мне, что означает подземелье и что означает бояться подземелья или наоборот любить подземелье.
"Подземелье – это трансформация. Если ты идёшь туда со страхом – то встретишься с ним лицом к лицу. Если ты идёшь туда с интересом – то встретишься с сокровищами своей души. Подземелье – это инициация. Те, кто достигает определённого уровня духовного и психического развития, зрелости – должны пройти через пещеру или катакомбу, пройти испытание мраком".
Мне всегда любопытны подземелья. Я не страдаю клаустрофобией, мне интересно исследовать разные подвалы, секретные места, пещеры. Возможно, интерес и любопытство пересилили страх. Так всегда у меня бывает. Я чего-то сильно боюсь, но при этом это что-то мне сильно хочется увидеть.
Я смотрела, как стрелка часов перешагнула рубеж полуночи, часа ночи, подкрадывалась к двум. Я боялась разбить иллюзии, боялась удостовериться в самообмане, в том, что схожу с ума, или наоборот опровергнуть это опасение. Я боялась взять в руку Лезвие Слуги.
Где я его взяла? Оно выпало из тела ожившего мертвеца – пирата Прокопа. Жак дрался с ним, находясь в моём теле. Я подобрала нож с пола. А возможно, я просто зашла в одну из комнат, увидела нож, взяла его, подержала, взвесила в руке? Нет, так было с другим ножом – невзрачным, тем, который я посчитала ножом для резки бумаги, в мастерской дяди Икабода.
Конец сомнениям. Если Скиталец не придёт – это будет значить, что скорее всего и половины событий в Усадьбе Лесное Сердце не было.
Я начертила круг в воздухе, в нём перевёрнутую пентаграмму. Знак Бафомета. Подействует ли, раз проклятье снято? И как Скиталец связан с Бафометом? Либо уже никак?
Нет. Ничего не происходит. Я отложила нож. Помолчала.
Потом, повинуясь интуитивному порыву, догадке, схватила его снова, сжала рукоять в потных от волнения ладонях. Закрыла глаза и прошептала:
– Если ты всё ещё мой слуга, а вернее – мой друг, приходи. Мы вроде договорились.
Снова положила нож. Ничего. Тишина. Я издала нервный смешок. Вот так и доходят до ручки – начинают разговаривать с вымышленными друзьями. Закрыла глаза, откинулась на спинку кресла. Похоже, мне нужно будет пройти сеанс психотерапии у Айры. Так и скажу – не смогу написать отчёт, потому что писать не о чем, так как всё, что было – галлюцинация.
И тут я услышала шорох. Подозрительно знакомое шуршание, а потом рядом с собой подозрительно знакомый голос:
– У тебя много книг, которые я не ел, Хозяйка. Это самый лучший подарок. Я теперь буду сюда заходить почаще, пока всё не попробую.
Меня сковало оцепенение. Я распахнула глаза и увидела в темноте пару громадных светящихся жёлтых глаз. Которые восторженно шарили по моей большой стенке с книгами – всякими энциклопедиями, детективами, фантастикой, книгами по школьной программе, учебниками. Тот, Кто Бродит Среди Книг преспокойно побрёл вдоль полок. Его большущая мохнатая лапа с когтями бережно и деликатно подцепила одну из книг, про НЛО, и он начал её поглощать. Я же вылупилась на него как на привидение.
Тот, Кто Бродит Среди Книг – в моей комнате! В Укосмо!
Как к этому относиться?!
В следующий миг меня заполнила радость. Мне не всё привиделось, я не сошла с ума! Если Скиталец здесь – это значит, что Мелькор и Астр летят сейчас в Туркей, если их, конечно, Ирис не оприходовала расспросами об образе жизни горгулий-воров. Если Скиталец здесь – это значит, что Анна вернулась домой, наяривает на рояле, ведь для привидений не существует расстояний. Если Скиталец здесь – это значит, что Жак Соурис, он же Мышиный Король, испытывает тысячи удовольствий в погребах ресторанов, где подают Кровь Цыганки.
– Извини, Хозяйка, я был голоден. А перед таким блюдом не смог устоять, – Скиталец сейчас сама скромность.
Я вскочила с кресла и подлетела к нему. Вцепилась в лапы:
– Ты настоящий! – восторгу моему не было предела. Кажется, я рассмеялась – наполовину счастливо, наполовину безумно.
– Как эти книги. Если еда настоящая, тот, кто ест – тоже настоящий, – произнёс Скиталец одну из своих витиеватых премудростей.
Мы обнялись. С приходом Скитальца стало ясно, что всё, что было в Лесном Сердце и в Катакомбе – тоже настоящее. Я стала безумнее, да. Но я смогла справиться с тем ужасом, который пытался наслать Дагон. У меня появились новые друзья. Настоящие – во всех смыслах. А ещё я ощутила, что даже тот, кто ушёл навечно – всегда со мной. Шакс бы тоже порадовался нашей встрече.
– Люди состоят из того, что поглощают. Ртом. Душой. Сердцем, – произнесла я. – Но скажи, откуда ты взялся?
– Ты меня позвала. Не обязательно чертить знаки. Знаки – условность.
– Я поняла. Ведь проклятье Бафомета больше не действует. И теперь я всегда могу позвать тебя?
– Всегда после заката в твоём мире, Хозяйка. Я Существо Ночи, и это действует.
– Я не хочу, чтобы ты называл меня Хозяйкой. Я дарую тебе свободу!
– Это невозможно. Но это не страшно. Мне нравится служить. Ты можешь дать мне задание, – снова Скиталец сказал это без всякого раболепия. Наоборот, казалось, он считал за честь выслушать и исполнить моё поручение.
Но мне от этого было не по себе. Поэтому я попросила:
– Моё задание – и тебе, и мне. Мне хочется, чтобы мы оставались друзьями, а не слугой и хозяином. Ты очень помог мне, и я теперь хочу помочь тебе.
– Мы друзья, – Скиталец улыбнулся громадным оскалом. – Но я не перестану быть слугой, а ты Хозяином. Такова наша Природа.
– Кажется, я начинаю понимать. Это как-то связано с твоей… культурой, сущностью. Или расой, или разновидностью, породой… Ты наверняка знаешь, что люди вкладывают в понятие слуги совсем иной смысл. Для них слуга – это раб, лакей. А для тебя служение – дело добровольное, личный выбор. Вот мне и не по себе, в силу моего понимания слова "слуга", что ты – слуга.
– Почти так, – подтвердил Тот, Кто Бродит Среди Книг. – Дело в ноже. Моя Природа – подчиняться власти того, у кого нож.
Я насторожилась:
– В таком случае мне нужно позаботиться, чтобы этот нож не попал в злые руки, – я вспомнила восточную сказку, когда лампой с джинном завладел злой визирь, и джинн, подчиняясь ему, был вынужден заниматься разрушениями и прочими неблаговидными делами против своей воли.
Но Скиталец улыбнулся на этот раз хитро:
– Природа ножа – подчиняться власти того, кого он вызывает.
– Ты что, хочешь сказать – управляешь этим ножом? Можешь выбирать, кому подчиняться, а кому нет, в зависимости от того, у кого в руках нож? Это силлогизм какой-то.
– Люди вкладывают в понятие "подчиняться" совсем иной смысл. Не обладать своей волей, быть рабом, иметь ограничения. Подчиняться можно для своих целей, оставляя за собой выбор. Но это занудство, – последняя фраза была явно шуткой.
Я улыбнулась в ответ:
– Я мало что понимаю пока. Моё предложение в силе: я хочу тебе помочь чем смогу, чтобы мы были квиты.
– Ты помогла. Я всегда хотел попасть к такому Хозяину, как ты. Моё предложение тоже в силе: я готов исполнить твоё задание.
– В таком случае, моё задание будет таким: научи меня так же есть книги, как ты. Я часто расстраиваюсь, что не успеваю читать много книг. То некогда, а то надо читать учебники или школьную программу. И я хотела бы научиться их читать быстрее. Но то, как читаешь ты – позволило бы мне прочитать все книги мира! Ну или по крайней мере те, которые я давно хочу прочитать.
Скиталец задумался. Потом произнёс:
– Ты можешь научиться этому сама. Со временем. Это схоже с тем, что люди называют чтением предметов. Человек с повышенной чувствительностью берёт в руки предмет, считывает всю энергию с него. Узнаёт образы. С книгами примерно так же. Но здесь кроется ловушка: проглотить, съесть книгу – не то же самое, что прочитать. Глотая, ты получишь образы, но не последовательность и подсказки.
– Если я тебя правильно поняла – теряется удовольствие от процесса. Ты запоминаешь суть книги, её энергию, но не узнаёшь деталей, так? Как если бы я была сейчас в Лесном Сердце и проглотила бы книги – я бы не узнала подсказки Карин Бартул и где искать дневник Икабода Неверри.
– Когда тебе нужен навык – появляются возможности и способы его выучить, – подтвердил Тот, Кто Бродит Среди Книг.
Я зевнула. Наш ночной разговор грозил перерасти в интеллектуальную дискуссию до рассвета.
– Тогда я меняю тебе задание. Ты можешь разыскать неизвестного призрака, если я тебе скажу, что я видела его несколько дней назад в библиотеке, и покажу книгу, которую мне этот призрак дал?
– Для слуги любое слово Хозяина – закон. Для него нет слов "не могу" и "невозможно". Кроме просьбы Хозяина перестать быть слугой.
– Есть такая библиотека, – я назвала адрес библиотеки Ирис и кратко рассказала, что произошло: кто-то очень помог мне с подсказками. – Я бы хотела, чтобы ты нашёл это существо и поблагодарил за меня.
– Я всё сделаю, – Скиталец с готовностью кивнул.
– Спасибо тебе! А теперь как насчёт чая?
– Книги о чае одни из самых вкусных, – вежливо ответил мой друг-Слуга.
У нас ещё много будет удивительных встреч. А у меня – много удивительных миссий. Я не сошла с ума – если только совсем чуточку. А Анна Бони где-то на другом конце материков и дальних берегов тем временем пела:
До свиданья, мой милый город!
Я уплываю в дальние края…
Куда, зачем – был на то повод –
Не приютила меня моя земля.
Корабль мой врагами полон:
Здесь нет друзей и нет родных…
Друзья мои – лишь ветр и волны.
И я умру позже остальных.
Как древние мойры, я все нити свяжу,
Роковые навечно узлы завяжу,
Закрою все двери и выйду из трюма,
Сяду за вёсла и подумаю думу.
Я песню спою о море и саде,
Я город возьму и сама буду в осаде –
Быть рабой рока я не хочу.
Врага я убью и прокричу:
Тонкая ниточка, хрупкая лесенка –
Захлопнулась калиточка – спета твоя песенка!
Тонкая ниточка, хрупкая лесенка –
Проскочил сквозь ситечко – спета твоя песенка!
Мой корабль приплыл в чужую страну.
Мало кто выжил, проклиная волну.
Я на берег сошла без единого шрама,
И я город взяла как козырная дама!
Власть не нужна мне – нужна мне лишь слава,
Большое призванье большого удава.
Если враг подойдёт – его я убью
И дальше шагая, громко спою —
Тонкая ниточка, хрупкая лесенка –
Захлопнулась калиточка – спета твоя песенка!
Тонкая ниточка, хрупкая лесенка –
Проскочил сквозь ситечко – спета твоя песенка!
Следующий город брать я не стала –
Иначе на свете городов будет мало…
Я села в лодку – ветер попутный.
И смерть разбилась, как градусник ртутный.
И я поплыла на рассвет возрожденья,
По воде как по суше пошла с вдохновеньем.
Я поняла – врага больше не встречу,
А если и встречу – как спою, не замечу!
Тонкая ниточка, хрупкая лесенка –
Захлопнулась калиточка – спета твоя песенка!
Тонкая ниточка, хрупкая лесенка –
Проскочил сквозь ситечко – спета твоя песенка!
Здравствуй, мой немилый город,
Я приплыла с дальней стороны…
Откуда и зачем – был на то повод –
Все друзья и враги в итоге равны.
Корабль мой был друзьями полон –
Там быть не могло плохих и врагов.
Враги мои – всё ветр да волны,
И я умру без всяких оков…
Использованы стихотворения и тексты песен автора.
