Анна Гращенко
НИИ ядерной магии
Глава 30
Фима стояла перед распахнутым шкафом, но смотрела совсем не на платья. Её взгляд был устремлён на океан за окном: она любовалась блеском водной глади и тем, как плавно идут по волнам корабли и катера. Соблазн бросить всё и отправиться в плавание мелькнул в её голове, подобно падающей звезде: он был ярким, но длился всего секунду.
«Через какое-то время я смогу сделать так без сделок с совестью», – подумала она и повернулась к шкафу. На вешалках висела дюжина платьев, и девушка поборола желание схватить первое попавшееся. Всё время, что они с Ольгой и Жанной ехали обратно в город, блондинка рассуждала вслух о том, как важно им, девочкам, после такого напряжённого приключения сходить в ванну, сделать маски для лица и волос, нанести крем для рук, нарядиться и накраситься, а для завершения ритуала – непременно полюбоваться на себя в зеркало. Фима решила ограничиться душем, но платье захотела всё же выбрать вдумчиво и получить удовольствие от процесса. Да, сейчас совсем не хочется наряжаться, но аппетит, как говорится, приходит во время еды. Девушка начала перебирать вешалки, разглядывать наряды и прислушиваться к себе: какие ощущения даёт ей этот брючный костюм цвета хаки? А что насчёт этой васильковой накидки в форме огромных крыльев?
Фима выбрала простую белую рубашку с цветочной вышивкой на манжетах, тёмно-коричневые брюки и замшевые ботильоны на среднем каблуке. Сверху она надела кейп насыщенного изумрудного цвета – накидка с прорезями для рук изумительно сочеталась с яркими красными и оранжевыми цветами на рубашке.
Девушка собрала волосы в высокий хвост и, следуя заветам Ольги, покрутилась перед зеркалом.
– Хороша, – заключила она и поспешила к выходу.
Фима уже взялась за дверную ручку, когда с другой стороны раздался стук.
– Это я, Жанна. Можно?
Девушка открыла дверь:
– Конечно, – улыбнулась она. – Только я уже ухожу, у тебя что-то срочное?
– Я бы сказала, средней срочности. Но не хочу откладывать. Может, я тебя провожу и по пути поговорим?
– Идеально.
– Сейчас, пять секунд.
Жанна вернулась в своём украшенном бисером чёрном пальто, цокая шпильками и покручивая пояс-кисточку в руке.
– Как же здорово просто по-гу-лять – сказала Жанна уже снаружи, когда девушки направились вниз по улице.
Она щурилась от солнца и удовольствия, но потом вспомнила о чём-то и помрачнела.
– Так что тебя беспокоит? – спросила Фима, тут же уловив смену настроения подруги.
– Тот врач, – сухо отозвалась Жанна. – У меня из головы не идёт то, с каким отчаянием призраки его тормозили. Клянусь, они в него вцеплялись так, будто это вопрос жизни и смерти. А ведь у них осталась только смерть, было бы из-за чего париться! Но ещё больше меня напрягает, что этот Франкенштейн будто бы и не ищет нас.
– А должен?
– Фима, приём! Мы украли его пациента. Уж поверь, он был чертовски недоволен.
– Ну, вместе с тобой мы умыкнули у него сразу двоих подопечных, – Фима поджала губы.
– Точно! Я спросила у наших, говорят, к нам с тобой никто не наведывался. А ведь по идее они там, ну не знаю, полицию должны были вызвать, не?
– Ну, Аметист Аметиствич не совсем традиционный врач, насколько ты знаешь. Возможно, дело в этом?
– Мы заметили, как нетрадиционно он лечил Алекса, – Жанна сделала кислую мину. – На него самого бы заявление написать за такое.
– Справедливости ради, Жанна, мы не знаем, что за капельницы он ему ставил. Это же могла быть медикаментозная кома или что-то подобное. Саша рассказал вам, что он помнит?
– А тебе?
– Говорит, что не запоминает сны. Но я вижу, что он… – Фима щёлкнула несколько раз пальцами, подбирая слова. – Жанна, не сочти меня за дуру, но он будто постарел.
– Это… – девушка замялась, решая, имеет ли право рассказывать то, что знала. – близко к правде.
– Что с ним было?
– Фима, милая, мне он тоже ничего не рассказал толком. Только что ему снились кошмары. Уверена, он просто не хочет тебя тревожить.
– Сдаётся мне, ты знаешь больше, чем говоришь.
– Да, но улики, полученные незаконным путём, в суде не учитываются, – Жанна хихикнула. – Я не вызывала никого, Фима, и не пыталась поговорить с призраками. Я вообще придерживаюсь той философии, что люди сами всё расскажут, когда будут готовы. Но в призрачном мире чёрт-те что творится. Духи сами ко мне лезут и трепятся о всяком. Так что не проси меня выдавать чужие секреты, пожалуйста.
Фима молча кивнула, на душе у неё было тяжело. Она очень хотела бы помочь Александру, но не могла придумать как. И он особо не облегчал задачу.
«Может, ему и не нужна уже моя помощь?» – подумала она и ощутила холод, который разлился по груди и животу.
– И с батей его что-то не так, – сказала Жанна, хмурясь.
– С чьим? – Фима вынырнула из размышлений и поняла, что упустила нить разговора.
– С Аметистом-старшим.
– А что с ним?
Жанна рассказала, что знахари смогли оказать только первую помощь, но магические травмы всех четверых были слишком серьёзными. Требовался особый специалист, способный поставить их на ноги. Тётушка Негомила сразу хотела звонить Аметисту Аметистовичу, но Жанна с Ольгой успели её остановить. Тогда тётушка решила позвонить его отцу – Аметисту-старшему, потому что больше, на самом-то деле, звонить было и некому.
Мимо проехал тарахтящий автобус, девушки задумчиво проводили его взглядами.
– Да, я хорошо помню дядю Аметиста, он приезжал к нам в школу и рассказывал о правилах первой помощи. И обычной, и магической.
– Тётушка Негомила тоже говорила, что он чуть ли не друг семьи, – кивнула Жанна. – Только он так и не взял трубку. Написал весь план лечения в телеграме, представляешь? То есть, ответить на звонок у него времени или возможности нет, а сидеть строчить «простыни» – есть. Разве не подозрительно?
Фима остановилась и нахмурилась:
– Ты права.
– Из-за чего человек будет скрывать голос?
– Либо дяди Аметиста уже нет вовсе, и кто-то хочет это от нас скрыть. Либо что-то случилось с дядей, и уже он сам хотел оставить это в тайне.
– Я тоже об этом подумала и рассказала тётушке Негомиле. Она собирается навестить его и разузнать обо всём. Сказать по правде, детка, мне тревожно от этого.
– Я попрошу её не ехать в одиночку. О, пришли.
Девушки стояли перед непримечательным кирпичным зданием, по обе стороны от входа которого красовались огромные чёрные якоря.
– Слушай, а чем ты вообще занимаешься здесь?
Фима хотела было пообещать, что расскажет позже, но тут ей в голову пришла замечательная, на её взгляд, идея.
– Сходишь со мной в кофейню за углом?
– Конечно, подруга, с радостью пополню запас кофеина в организме.
Они быстро дошли до маленькой несетевой кофейни, колокольчик приятным «дзынь» оповестил баристу о новых клиентах. Девушек встретил улыбчивый парень, который как раз завязывал на поясе фартук фисташкового цвета. Тот прекрасно сочетался с тёмно-коричневой формой и выглядел опрятно. Сделав заказ, девушки устроились возле высокой стойки. Жанна вертела в руках трубочку в бумажной упаковке, а Фима забралась на барный стул и покручивалась из стороны в сторону. Она вернулась к вопросу Жанны:
– Я пытаюсь улучшить РИТЭГи, сделать их более долговечными и безопасными.
– Какие тэги? Это в твиттере?
Фима хмыкнула и расшифровала:
– РИТЭГ – это радиоизотопный термоэлектрический генератор, – она заметила огромные глаза Жанны и продолжила расшифровку: – Проще говоря, здоровенная атомная батарейка.
– Звучит… очень атомно.
– Это полезная штука. На таких батарейках летают космические зонды и раньше работали маяки в самых жопных жопах мира.
– А сейчас маяки что? Не жопы больше?
– А сейчас, моя милая Жанна, есть джи-пи-эс, и маяки в целом перестали быть нужными. Жалко, конечно.
– Так, поняла. И тут на сцену выходишь ты. И ты… что делаешь-то? Мне правда интересно, Фима!
Раздался голос баристы:
– Латте «барбарис-мята» готов!
– О, это мне, – Жанна отбежала к другой стойке и тут же вернулась с напитком. Наконец, измусоленная упаковка отправилась в мусор, а трубочка – в яркий стаканчик. – Всё, милая, я вся – слух. Расскажи как для трёхлетней.
– Есть несколько сложностей с РИТЭГами. Это безопасность – в девяностые многие маяки разграбили и сломали установки, чтобы вытащить металл. А там, сама понимаешь, излучение.
– Бр-р-р, – Жанну передёрнуло. – На наших маяках таких тэгов нет же?
– Нет, их ставили только за полярным кругом, куда не поселишь смотрителей. Ну а второе – это срок службы и эффективность. Я хочу, чтобы они работали не тридцать лет, а семьдесят или сто. И чтобы больше энергии вырабатывали.
– Матерь Божья, – протянула Жанна. – Это всё звучит так круто!
– Спасибо, – улыбнулась Фима. – Но звучит лучше, чем есть на самом деле. Да и пока только ты в восторге от моего проекта.
– Я и тот, кто пригласил тебя на стажировку.
Бариста оповестил о готовности остальных напитков, и Фима поспешила принять подставку с четырьмя стаканчиками.
– Вы подписали где какой? – спросила она.
Бариста, симпатичный молодой человек, кивнул, вытирая руки чистым полотенцем.
– Конечно! Вот ваш, смотрите: «Нежный персик». С персиковым сиропом, сливками и корицей. Чудесного вам дня, леди!
– Взаимно, – улыбнулась Фима, покидая кофейню.
Когда дверь хлопнула, на мгновение можно было подумать, что зал опустел. Но вскоре из тени дальнего угла вышла высокая стройная фигура. Казалось, она сама была тенью, но с каждым шагом становилась всё более плотной и человечной.
Подойдя к витрине, женщина приложила палец к губам, будто раздумывая, чем позавтракать: круассаном или роллом с омлетом и ветчиной? Но в действительности она выжидала, когда бариста обратит на неё внимание и подойдёт поближе.
– Я сделал, как вы просили, – сказал он и протянул в чуть дрожащей руке матовый флакончик фиолетового цвета.
– Умница, мальчик, – проговорила она, и голос её был томным и сладким, будто тягучий липовый мёд.
– Вы отпустите меня теперь?
– Отпущу.
Женщина улыбнулась – ослепительно, хищно – и протянула к нему руку. Она коснулась какой-то точки за его ухом раньше, чем тот среагировал.
– Застень, – шепнула женщина.
Несколько секунд бариста стоял с прижатым к груди подбородком и расслабленными плечами, похожий на робота с севшей батарейкой. Но потом поморщил нос, поднял и опустил брови, несколько раз моргнул – будто только что проснулся. Он заметил посетительницу и поспешил поприветствовать её:
– Доброе утро! Что хотите этим утром, леди? – улыбнулся он, открывая новый заказ в терминале.
Глава 31
Изображение в окулярах микроскопа было мутным и неприветливым. Красибор покрутил ручку фокусировки, но чёткости это не прибавило. Мужчина замер на какое-то время, склонившись над прибором и глядя будто сквозь него, потом резко тряхнул головой и похлопал себя по щекам.
– Да соберись ты уже, – бормотал он себе под нос.
Резко дёрнув руками, чтобы поправить рукава халата, он снова устремил взгляд в окуляры. Усилием воли заставляя себя удерживать внимание на приборе, он чуть приблизил предметное стекло к объективу и наконец-то поймал фокус. Изображение стало чётким и ясным, а Красибор поспешил записать свои наблюдения. Микромир – это интересно, но монотонно и требует острого внимания. Сейчас Красибор не мог этого дать своим исследованиям. Утром он зашёл к профессору Подгорскому и попросил отпустить его в отпуск – оплачиваемый или по собственному желанию, не важно. А потом…
Красибор нахмурился. Что же было потом?
Он чесал переносицу и напряжённо перебирал воспоминания: вот он заходит в кабинет, проходит через лабиринт конструкций и приборов, находит профессора в самом конце, возле окна. Протягивает сразу два заявления – одно на оплачиваемый отпуск, второе для варианта без сохранения заработной платы. Мол, берите, какое нужно. Вот Пригорский поднимает на него чуть рассеянный взгляд а затем… Красибор оглядывает лабораторный стол: микроскоп, планшет с таблицами для результатов, распечатки по прошлым экспериментам, стеклянная бутылка «Байкала» и надкусанная московская плюшка.
– А затем я оказался здесь, – проговаривает Красибор и вновь прогоняет в памяти все события дня.
Теперь он начал вспоминать с более раннего времени: как он позавтракал яйцами всмятку и перьями зелёного лука, обсуждая с Романом план дальнейших действий (оба они сошлись на том, что нужно делать что-то самим, действовать на опережение, если получится. И точно не ждать, пока кто-то кинет с крыши условный кирпич кому-то на голову); вызвал такси и уехал первым, не дожидаясь девушек. Пришёл в кабинет, который был каким-то грустным после такого долгого отсутствия своих обитателей, написал заявления на отпуска и пошёл к профессору.
– Дерьмо, – процедил Красибор сквозь зубы.
Он подошёл к двери лаборатории, убедился, что никого из коллег не было рядом, и набрал номер друга.
– Не вижу вдали ядерного гриба, значит, на работе ты не накосячил! – сказал Роман вместо приветствия.
Красибор услышал, как тот хихикнул в трубку.
– Не в ту сторону смотришь, пират, – поддел он в ответ. – Ромчик, ты давно с батей своим говорил?
– А что? – напрягся Роман.
– Только что странная ситуация была. Сам знаешь, сейчас любая странность сулит нам какой-то очередной звездец.
– Рассказывай. Что-то с моим отцом? Ещё одна порча? Приворот?
В этот момент скрипнула дверь и в лабораторию вошёл один из научных сотрудников института.
– Перезвоню сейчас, – быстро проговорил Красибор, – найду Олю с Фимой ещё, обсудим все вместе.
– Понял, принял, жду.
Красибор нажал на кнопку сброса и вскочил с места, убирая телефон в карман.
– Красибор Баженович, а это… – коллега с недоумением указал на микроскоп и раскиданные материалы для исследований.
– Я скоро вернусь, – бросил тот на ходу.
– Но…
– Там же не уран или барий, – огрызнулся Красибор. – Вернусь и продолжу.
Он выскочил из лаборатории и побежал в соседнее крыло. Коллега бросил ему в спину едкий комментарий, но Красибор не расслышал. Да ему и не важно было, что там какой-то сотрудник думает о потерянном поколении и том, куда катится российская наука. Когда он забежал в кабинет, Фима проверяла страницы в своих отчётах, а Ольга неспешно печатала что-то за ноутбуком.
– Всё в порядке? – удивлённо спросила Фима. – Ты будто стометровку сюда бежал.
– Позволь я перефразирую вопрос моей прекрасной коллеги, – улыбнулась Ольга. – Хоть что-то в порядке?
– Вот твой вопрос ближе к истине, – Красибор кивнул блондинке.
Он набрал в лёгкие воздуха, чтобы рассказать девушкам о своём открытии, но в этот момент его перебили.
– Мадемуазель Арифметика, порадуете ли вы меня работой сегодня? – профессор Пригорский вышел в центр комнаты и скрестил руки на груди. – Хоть какой-нибудь?
Фима раскрыла рот, разглядывая своего научного руководителя. Близилось завершение её первого рабочего месяца в НИИ, но ей так и не удалось лично переговорить с профессором или хотя бы увидеть его. Она только слышала время от времени из соседнего кабинета звуки (странные и не очень) да профессорские возгласы (довольные и не очень). Так что сейчас Пригорский предстал перед её глазами впервые. Так сказать, во плоти.
Это был широкоплечий мужчина среднего роста. Толстая шея, ровная осанка и высокие плечи создавали впечатление человека в хорошей физической форме. На носу профессора устроились большие очки в оправе «авиаторов», с дужек которых свисали длинные бисерные нити. Разноцветные бисеринки и стеклярусы поблёскивали на солнце и притягивали взгляд. В какой-то момент Фима почувствовала, что сложно было разглядеть лицо профессора – глаза то и дело возвращались к коннекторам – нитям-бусами для очков.
Девушка заставила себя сфокусироваться на лице профессора. Она представляла его себе совсем иначе. Чопорным и аккуратным, возможно, даже излишне опрятным. Однако, учёный не стремился соответствовать её ожиданиям. Он носил густую бороду цвета бронзы – сейчас чуть более косматую, чем требовалось. Похоже, в последний раз он бывал в барбершопе месяца полтора-два назад. Из-под густых бровей смотрели серо-зелёные глаза, которые резко контрастировали с цветом волос: те были насыщенного тёмно-рыжего оттенка. Они доходили до плеч, а передние прядки были закреплены в небольшом хвостике на затылке.
Мужчина был одет в потёртые вельветовые штаны и свитер непонятного серо-жёлто-зелёного цвета. Поверх он накинул белый лабораторный халат, уже изрядно поношенный и пестрящий старыми пятнами, которые уже не отстирывались. Он выжидающе уставился на Фиму, убрав руки в карманы халата и оставив большие пальцы снаружи. Поняв, что молчание затянулось, он кашлянул и развёл руки в стороны, из карманов не вынимая.
– Ох, да, конечно! – спохватилась Фима, поспешно закрыла кольца в папке и протянула её профессору, не закрывая. – Вот файлы с моими расчётами. Надеюсь, вы сочтёте их интересными.
– Интересными? – тот поднял кустистые брови. – Я бы предпочёл, чтобы они были верными. Пусть даже и скучными.
Профессор заглянул в протянутые страницы, пробежался глазами по содержимому титульного листа и с удовлетворением хмыкнул, но в руки, однако, их не взял.
– Занесите ко мне в кабинет, как приведёте записи в порядок, у вас листы торчат там, где торчать не должны. И вытащите их из файлов, бумаги достаточно. Мы и так используем слишком много пластика, не находите?
– Эм, конечно, хорошо, как скажете, – затараторила Фима, активно кивая.
– Вот и чудно, – профессор вдруг улыбнулся, и вместе с ним улыбнулась и Фима, а напряжённость её и страхи перед научным руководителем отступили.
Потому что такой простой жест полностью преобразил его лицо. Улыбка профессора – это и поднятые уголки губ, и ямочки на щеках прямо над линией роста бороды, и прищуренные глаза с лучиками морщинок у внешних уголков. Всё это вселило вдруг в девушку спокойствие и веру, что перед ней стоит хороший человек, которого можно не бояться. Она держала в голове тот факт, что улыбки бывают обманчивы, а даже самые страшные и опасные люди – обаятельны. Но всё же надеялась, что правильно почувствовала этого человека.
– Красибор, – профессор повернулся к брюнету. – Что там случилось с Ромкой? Он позвонил мне только что и нёс что-то про деревянную ногу!
– А, он сломал ногу. Не деревянную, вполне себе мясистую и костлявую. Там ничего серьёзного, через пару недель гипс снимут.
Красибор врал напропалую, чтобы никто не удивлялся потом стремительному выздоровлению друга. В конце концов, сам Красибор прошёл путь от «самого больного в мире человека» до вполне здорово за полтора дня. А Роману ещё предстоит побегать от врачей, которые ждут его на повторный приём через месяцок, чтобы убедиться, что кости срастаются правильно. То-то они удивятся, увидев, что перелом уже будет лишь воспоминанием.
– Как умудрился? – строго спросил Пригорский.
– Упал, мы по сопкам ходили.
– Зачем?
– Да просто так, – Красибор пожал плечами, уже начиная нервничать. – Бродили.
– Ну ладно, – профессор смягчился так же неожиданно, как в первый раз. – Он же был с тобой, а значит, всё хорошо.
Сказав это как-то неестественно, будто прочитав текст на телесуфлёре, профессор Пригорский откланялся и направился к выходу. По пути он ещё разок заглянул в отчёты Фимы, и девушка была готова поклясться, что он смотрел с живым интересом, будто пытаясь быстро запомнить всю информацию.
– Арифметика, жду результаты, – напомнил он прежде чем скрыться за дверью.
Все трое молчали секунд десять, глядя ему вслед. Наконец, Фима прервала тишину:
– Он всегда такой?
– Какой? – отозвалась Ольга.
– Суровый и, кхм, странный.
– Ага.
Девушка пожала плечами и, перекинув идеальные локоны за спину, вновь устремила взгляд на монитор ноутбука. Она была одета в ярко-оранжевое вязанное платье-карандаш на тонких бретельках. Все, кто сегодня встречал её, думали о том, что Ольга выглядит сногсшибательно: высокая, стройная, без капли лишнего жира там, где он не приветствовался, и с изобилием оного там, где добавлял сексуальности. Фима же по привычке с раздражением подумала, что она похожа на огромную морковку. Девушки, конечно, сблизились за последние дни, но, как говорится, Москва не сразу строилась. А уж доверие или даже дружба между этими двумя строиться будут и того дольше.
– Он мне кого-то напоминает, – задумчиво протянула Фима, выуживая листы из прозрачных конвертов.
– Одного рыжего пирата, – отозвался Красибор.
– Чего-о-о?
– Скажем так, когда мы с Ромчиком только познакомились, он был Пригорским Романом Игнатьевичем.
Ольга усмехнулась со своего места:
– А потом карета превратилась в тыкву.
– Он взял фамилию матери, – пояснил Красибор. – Лет десять назад, вроде сразу, как восемнадцать исполнилось. И стал Бурнастовым. Но это сейчас не важно! – он замахал руками, привлекая внимание девушек. – Случилось кое-что странное.
Красибор изложил им свои опасения о том, что у него был провал в памяти с момента, как он начал говорить с профессором, и что он не помнит, о чём был их разговор и как он потом оказался в лаборатории и начал работать.
Ольга слушала молча, подперев кулачком подбородок. А когда Красибор закончил, посмотрела на коллегу:
– Фима?
– Что «Фима»?
– Что ты думаешь об этом?
Фима хмурилась и сразу же разглаживала пальцами морщины между бровей, раздумывая над услышанным.
– Вспоминаю.
– Что вспоминаешь? – спросил Красибор.
– Заклинание. Нужно обязательно тебе вспомнить, что произошло. Возможно, ты просто переутомился. Имей в виду, что такая вероятность тоже может быть. Я опасаюсь, как бы мы не начали видеть опасности там, где их нет. И добавлять себе проблем.
– А может, я забыл что-то очень важное по чьей-то воле, – закончил за неё Красибор мрачно.
Он был темнее тучи. Скрестил руки на животе и нервно отбивал ритм носком ботинка.
– Но сначала я отнесу эти данные. Если меня выпрут из института… – она задумалась и поджала губы. – Не хотелось бы, короче, чтобы выперли. Я хочу быть здесь, – она подняла взгляд на Красибора и внимательно посмотрела на него.
Тот молча кивнул. Он понимал, что девушка в первую очередь говорит о себе и своей карьере в научном мире, а не о нём. И ему это так чертовски нравилось.
«Она увлечена проектом даже сейчас, когда ей грозит большая опасть и вокруг происходит черт-те что», – удивился он. Но это было приятное удивление.
Кабинет профессора был прямо за стенкой, но, зайдя внутрь, Фима подумала, что попала в другое измерение. Первым, что она увидела, была ещё одна стена – из старых приборов, пыльных коробок и книг. Стеллаж со всем этим добром стоял перед дверью, оставляя лишь узкий проход на одного человека. Справа был ещё один шкафчик в одну секцию, так что путь был открыт только налево. Фима дошла до поворота и заглянула за угол, где её ждал ещё один стеллаж. В этот раз проход шёл направо, до противоположной стены, а за ним – ещё один, такой же узкий, налево.
– Да это же лабиринт, – пробормотала Фима. – Только без тупиков. Хотя, тогда это не лабиринт уже…
Её размышления прервал громкий хлопок, за которым послышалась короткая пулемётная очередь ругани. Девушка поспешила вперёд, пробегая один коридор за другим, петляя между стеллажами и шкафами, пока не добралась, наконец, до дальнего конца кабинета. Там, среди ровных рядов стеллажей со всевозможным научным хламом, образовался небольшой пятачок. Профессор Пригорский сидел за идеально чистым рабочим столом и вдумчиво глядел на монитор. Тот, в свою очередь, показывал ему таблицу с несколькими столбцами, цифры в которых обновлялись каждые семь секунд. На столе, кроме монитора и клавиатуры с мышью, стояла лишь пустая чашка с гербом города: Амурский тигр, взбирающийся по каменному склону, а на фоне за ним два перекрещенных якоря. Поверх этой конструкции висела башенная корона, собранная из кирпичей – символ столицы региона.
Обычно глаза у тигра на гербе красные, но Фима заметила, что на чашке тигр был черноглазым – похоже, профессор закрасил маркером.
– Игнат Афанасьевич, – негромко позвала Фима.
Она стремилась обратить на себя его внимание и не напугать при этом внезапным появлением. Но профессор всё равно вздрогнул и ошарашено обернулся.
– А, это вы, Арифметика, – он облегчённо выдохнул и поправил лацканы халата. – Положите отчёт на стол и возвращайтесь к работе.
Фима отчего-то насторожилась. Она ощущала малопонятную смесь тревоги и подозрительности. Девушка протянула папку с бумагами и выжидательно уставилась на профессора.
– Положите на стол, Арифметика. Я же понятно выразился.
– Почему бы вам просто не взять отчёт у меня из рук, Игнат Афанасьевич?
– Потому что я не хочу этого делать, – вкрадчиво проговорил он, и в голосе засквозили нотки угрозы.
Фима ещё несколько секунд удерживала позиции в их зрительной дуэли, но в итоге всё же сдалась и, положив папку на край стола, стремительно нырнула обратно в лабиринт из стеллажей.
Вернувшись в свой кабинет, она сразу перешла к делу:
– Ты прав, Крас, – выпалила она с порога. – С Пригорским что-то не так. Очень сильно не так.
Красибор вскочил со стула, преисполненный готовности действовать. Фима заметила, что на столе у него поверх всех записей и расчётов лежал раскрытый гримуар.
– Боюсь, профессор в опасности. Либо в опасности мы. Тут такое, пятьдесят на пятьдесят, – Фима обхватила себя руками и начала нахаживать круги по кабинету.
– Почему так думаешь?
– Он почему-то не берёт ничего из рук. Уверена, это не просто так.
– Это… действительно странно. Прибавить к этому мой провал в памяти, и картинка совсем нехорошая.
– Хотя… Может, он боится микробов? Чёрт, не знаю. У меня голова кругом! – она резко остановилась и кивнула на гримуар. – Нашёл что-то интересное?
– Да! – выпалил Красибор и подхватил книгу так, чтобы Фима видела страницы. – Что думаешь об этом?
– Крас, я вижу кучу зачирканной тарабарщины.
– О, точно, – промямлил Красибор, – давай тогда прочитаю?
– Конечно. А где Оля?
– Ушла работать работу, – он махнул рукой, сосредоточенный на книге. – Тут ещё рисунки и схемы какие-то… А если сфотографировать?
– Не сработает даже для тебя, – Фима помотала головой.
Однако Красибор направил смартфон на гримуар раньше, чем дослушал её.
– Интересно, – он показал девушке экран. – Ты видишь просто закрашенную страницу?
– Ну да.
– И это означает, что..?
– Что информация от меня закрыта, это родовая книга, я рассказывала. Крас, что у тебя на уме?
– А если во всей книге заблокирована только одна страница?
– Так не бывает, – девушка пожала плечами. – Ну, насколько я знаю.
Он заложил страницы большим жёлтым стикером и перелистнул в самое начало.
– Я думал, что здесь просто кто-то зачиркал страницу, но что если она на самом деле заблокирована, как для тебя книга в целом?
– Ох, уау, – Фима растеряно развела руками. – Я без понятия, возможно ли закрыть родовой гримуар от потомка, а тем более лишь часть. Но, чёрт, – она зарылась рукой в волосах, – я ничему не удивлюсь. Слишком много странностей в последнее время.
– Ты права. Я лишь надеюсь, что все эти новые нюансы приближают нас к ответам, а не наоборот.
Красибор всматривался какое-то время в изрисованную страницу, но потом спохватился и вернулся к закладке:
– Тогда буду перерисовывать, наверное. Художник я так себе, но буду стараться.
Фима мялась с ноги на ногу, не решаясь предложить ещё один вариант. Она следила за тем, как Красибор, закусив уголок нижней губы, переносит в тетрадь незнакомые ему символы. Мужчина не замечал ничего вокруг, поглощённый своим необычным исследованием, а девушка чувствовала, как горячеет его кровь, когда дело касается магии. Это одновременно восхищало её, умиляло и пугало. Всё же она решилась:
– Есть ещё один способ.
– М? – вопросительно хмыкнул он, не поднимая глаз от книги.
– Хочешь попробовать колдовать? Есть заклинание, которое откроет для меня эти страницы на время.
Красибор медленно поднял глаза и несколько секунд выжидающе смотрел на неё. Он не мог понять, шутит ли она или что-то случилось с её памятью. Она же не всерьёз? Не может быть, чтобы всерьёз.
– У меня нет сил, Фима.
«Алло!», – добавил он мысленно, но сдержался.
Его почему-то наполнил гнев. Странный, непривычный ему – гнев от обиды. Красибору было больно и обидно слышать подобные предложения. Особенно от той, кто прекрасно знает и о том, что он бессилен, и о том, как хотел бы, чтобы это было не так. Возможно, если бы такое ляпнул кто-то другой, Красибор просто постучал бы по столу, мол «есть кто дома?». Но это была Фима, а он бросил уже делать вид перед самим собой, что он не такой и вообще ждёт трамвай. Она нравилась ему. Сильнее, чем может нравиться коллега или подруга, и это пришлось признать. Так же, как теперь пришлось принять свою обиду и злость.
– Я видела, как ты снимал обои у меня дома, – спокойно ответила девушка. – Это была магия.
Горло Красибора сдавило так сильно, что он не мог сглотнуть. Поморщившись, он проговорил:
– Ты видела?
Фима кивнула.
– И думаешь, это была магия?
– Конечно. Я же так и сказала, Крас.
Незримая рука разжалась, и Красибор вдохнул. Так легко и быстро наполнил лёгкие, что голова чуть закружилась. Он вспоминал те минуты снова и снова. То, как обои отсоединялись от стен под его руками, показывали своё прошлое и будто бы благодарили за нежное обращение. Красибор быстро убедил себя в том, что это были отголоски Фиминой магии, которые ему посчастливилось ощутить. Однако, если она права… О-о-о, если она права, то это меняет многое. По-настоящему многое. Красибор смотрел на девушку горящими глазами, и душа его стала огромной, взращёная надеждами и мечтами. Но миг эйфории был кратким.
– А почему не сказала раньше?
Фима ответила спустя недолгую паузу:
– Растерялась. Думала, может, это были отголоски моей магии.
– И я так решил.
– Крас, давай просто попробуем? Если получится, мы как минимум сэкономим время.
Теперь была очередь Красибора молча кивать.
– Хорошо, – кивнула Фима. – Позволь, я немного расскажу тебе о том, что такое заклинания и как они работают.
Фима подкатила к столу Красибора своё кресло, села рядом, положила руки на колени и наклонилась к нему поближе. Девушка начала объяснять:
– Есть три части любого заклинания. Первая, и самая главная – это намерение. Когда всё естество колдуна хочет что-то получить, Сила откликается и приходит на помощь. Не должно быть ни сомнений, ни раздумий – чем чётче намерение, тем выше шанс на успех.
– Нерешительные ведьмы плохо колдуют? – ухмыльнулся Красибор.
От Фимы не укрылось то, насколько он был напряжён. Она видела, как перекатывались мышцы на его предплечьях, потому что он сжимал и разжимал сцепленные руки. На скулах заходили желваки, а кадык двигался, когда мужчина с усилием глотал.
– Нерешительные ведьмы и колдуны не живут. Таких Сила сжирает изнутри и не оставляет костей.
