Евгений Луковцев
Зеленый прилив
37. Изолятор
– Как ты сюда попал?
Существо было не просто похоже на того незнакомца с фабрики. Это именно он и был. Я догадался с первого взгляда, без слов и объяснений. Понял так же чётко, как понимал, что он и есть истинный ящер, цептатин, уникальный представитель своего вида, избежавший трансмутации.
Эхор что-то говорил насчет элегантности? Да, пожалуй. Это была элегантность аллигатора, подплывающего в мутной воде к глупой молодой антилопе. Элегантность хамелеона, такого забавного, пока он не выстрелил смертоносным языком в зазевавшегося кузнечика.
Ящер стоял в круге из полированного зеленого камня. Я бы сказал – малахита, если бы мог отличить малахит от любого другого камня зеленого оттенка. Издалека казалось, что фигура в балахоне занимается регулировкой невидимого и бесшумного потока машин: пальцы словно прикасались к чему-то, передвигали в воздухе, нажимали… Что?
– Смышлёный. Ты просто не видишь. Хочешь, покажу?
Я замер, затаил дыхание.
– Можешь не притворяться. Я знаю, что ты проснулся. Я не вижу тебя, но слышу, как дрожат твои пальцы.
Что?! Откуда…
– Да, я могу пользоваться не только твоим языком, но и твоей памятью. И проснулся ты только потому, что я велел проснуться.
Голос шел не от ящера. Говоривший словно сидел у меня на макушке.
– Это нормально, – пояснил голос сразу же, как только я заинтересовался этим фактом. – Так твое сознание адаптируется к новой форме общения. Чтобы не сойти с ума, ему требуется вообразить источник звука и куда-то его поместить. На самом деле, никакого голоса нет, он лишь плод твоего воображения. И моей воли.
– Как это?
Ящер прекратил свой танец и повернул ко мне голову. Губы его зашевелились, я впервые услышал от зеленокожего скрипучий осмысленный голос, а не рявкающую гоблинскую перекличку.
– Довольно просто. И удобно. Если я буду говорить с тобой привычным для тебя способом, ты не поймешь ни слова.
Слова в моей голове снова звучали, но на этот раз – в унисон с реальными словами чужого языка, которым пользовался ящер. Получалось как в старых иностранных кинофильмах, плохо продублированных, где голос настоящего актера порой перекрывает текст перевода.
Так он что, действительно в моей голове? Он вживил мне этот шарик, как старый эльф Денису?
– Эльф? Смешно. Хотя мне некогда было разбираться в вашей мифологии, но в воспоминаниях некоторых людей я встречал упоминание эльфов. Что ж, назвать этих мерзких недоучек эльфами – в этом есть большая ирония. Жаль, что ты её даже не поймёшь.
– Других людей?
Я почувствовал веселье. Но не своё. Похоже, разговор забавлял ящера, а его эмоции транслировались и на меня тоже.
– Скажи мне, ты считаешь нормальным, когда впервые встреченный представитель иного народа, иного мира – говорит на твоем языке? Да еще свободно и без всякой подготовки?
– Ну…
– Конечно, были другие люди, – перебил он. – У меня нет недостатка в пленниках.
Маринка? Она тут, у него?
– О, эти ваши социальные привязанности. Хорошо, чтобы не терять времени даром, смотри.
Фигура в балахоне провела рукой в районе пояса – и одна из стен напротив потеряла плотность, стала полупрозрачной. За ней оказалась еще одна комната. Очень большая, с таким же сводчатым потолком, но с грубыми каменными стенами без узоров. Может, пещера или грот? И там повсюду стояли, сидели и лежали прямо на полу десятки людей.
– Не знаю, их имена мне не интересны. Может быть есть там и тот, кого ты назвал.
Я пытался разглядеть, но не мог. Далеко. Еще и угол обзора такой неудобный: я лежал не на полу, но достаточно низко. И пошевелить головой не мог, даже немного. Даже косить взглядом. В моём распоряжении было только поле зрения стеклянно застывших глаз.
– Дёргаться не надо. Ты сможешь встать, когда я разрешу.
Ящер снова повел рукой и стена пещеры затемнилась. Я непослушно дёрнулся. Безрезультатно. Выждал секунду и рванулся ещё несколько раз, убедившись, что это бесполезно. Кажется, подо мной (или во мне?) что-то шевелилось, но самостоятельно ни одним членом пошевелить не удавалось. Даже пальцы оставались недвижимы, хоть и чувствительны.
– Начнём сначала. Как ты сюда попал?
Собеседник стоял ко мне спиной и возобновил свои загадочные движения руками. Внешне выглядело так, словно он не обращал на меня никакого явного внимания. Но кое-что изменилось. Я заметил, что теперь вокруг него мерцала, медленно колыхаясь в воздухе, сложная система цветовых сполохов: белых, зеленых, золотых. Как там, на фабрике, пятна света поднимались из пола. Полупрозрачные, они проходили прямо сквозь тело ящера и вращались вокруг него.
Ящер ловко, не глядя, цеплял когтем световую точку, прокручивал вокруг себя, фиксировал лёгким пожатием. Затем передвигал и подсвечивал касанием целую горсть парящих капель, заставлял нужную частицу потемнеть, сменить цвет на почти чёрный, либо наоборот – засветиться ярче. Иногда растягивал пятно света вокруг себя почти в кольцо, а иногда зачёркивал когтём, тогда они исчезали, взамен появлялись другие.
Вот теперь вся его предыдущая пантомима становилась мне понятной. «Капюшон» занимался очень сложным колдовством, из тех, которые требовали многих знаний и многих усилий. Тут уж не обойтись взмахом руки, без ахалай-махалай.
Цептанин стоял внутри сложнейшей системы управления. Только управления – чем? Башней-цитаделью? Системой порталов? Всей Колыбелью?
– Тебе незачем это знать. Ты должен только отвечать на вопросы. Первый вопрос очень прост. Как! ты! сюда! попал?
Ящер проговорил последнюю фразу медленно, сделав чёткое ударение на каждом слове. Словно объяснял нечто важное иностранцу, плохо владеющему языком, и сам при этом боялся что-нибудь напутать. Я мысленно промолчал. Ну нет, разумеется, мысли роились в голове тысячами, но я старался так же тысячами их и гонять, не формулировать ничего достаточно чётко. Понадеялся, что тогда Капюшону будет труднее их улавливать.
Он и правда некоторое время стоял в задумчивости. Потом проговорил:
– Оригинальный ход, но бесполезный. С каждой минутой, что ты проводишь под моим контролем, я проникаю в твой разум всё глубже и понимаю его всё лучше. Твои потуги лишь затягивают время до неизбежного и заставляют меня сердиться.
Он зашипел, и радужные сполохи сформировали прямо перед когтями пиктограмму белого цвета.
– Итак, ты знаешь о Колыбели. Знаешь про ахеев и шар-эмпатант. Значит, ты уже встречался с альбиносами. Где они?
Я чувствовал, как во мне разливается гнев – бледное отражение его гнева. А под ним начал просыпаться страх – уже лично мой страх. Да, я вовремя почувствовал его и постарался загнать обратно, разрешив остаться в себе только гневу. Вспомнил, как едва избежал смерти в коридоре, разозлился на эту чванливую ящерицу, на то, что она меня так подло поймала. Разозлился на свою беспомощность и на то, что впустую уходит время. Я чувствовал, как в меня через воображаемые поры проникает отголосок его гнева – и постарался раскрыть поры в ответ, дать ему почувствовать мой гнев.
Во взгляде цептанина мелькнул интерес. Или мне так показалось, потому что на это я и рассчитывал?
– Хорошая попытка. Для существа, чей вид не способен управлять своим разумом, действительно хорошая. Я даже что-то почувствовал. Кажется. Ты ведь не всерьёз думал, что сможешь состязаться со мной? Твой потенциал ниже, чем у только что вылупившегося детёныша.
Да, бредовая была идея.
– Если ты не будешь сам отвечать на мои вопросы, придется сделать процесс более длительным и неприятным, – произнес, не дождавшись от меня реакции, ящер.
Кончиком пальца, легко-легко он коснулся символа на своем белом луче. Лавина боли, накрывшая меня, вышибла дух, но даже там, по ту сторону сознания, продолжала жечь все органы чувств разом. Это продолжалось несколько дней подряд.
– Пришел в себя? – голос раздался четко, в нем слышались нотки интереса. – Поздравляю, ты отлично справился! Всего несколько секунд! Как ты сумел так быстро вернуться?
Я сфокусировал взгляд. Ящер стоял на том же самом месте, в той же самой позе. Кажется, насчет нескольких секунд он не шутил.
– Я ведь предупреждал, что тебе не повезло со мной. Суггестивная техника исполнителя наказаний может сделать остаток твоей жизни очень ярким. В своём роде. Это вовсе не плюс для тебя, поверь. Я способен повторять и повторять, пока ты не ответишь на простой вопрос: как попал в Запретные казематы?
– Вот за это вас, сволочей, и извели. Ничего, дойдет дело, найдут тебя и в Колыбели!
Похоже, упоминание Колыбели сильно задело его. Ящер пристально посмотрел на меня, в зеленых глазах с прорезями зрачков пылал огонь. Расстояние было приличное, но сразу возникло желание отвести взгляд, словно колдун мог проникнуть в мою голову еще глубже, в самую душу.
– Сколько в Колыбели ахеев? Что они затевают?
Я приказал себе не думать. Ни о чем не думать, гнать мысли, чтобы не выдать планы… Нет, можно ведь думать о море, о набегающей на берег волне, о мелкой гальке и приятном теплом песочке…
– Да прекрати!
Кажется, гнев покинул ящера так же внезапно, как и захлестнул. По эмоциональному эху в своем сознании я почувствовал, что он почти смеется надо мной.
– Ты же как ребёнок, который нашкодил и юлит перед родоначальником. Ты всё равно не умеешь думать приватно. Так громко излучаешь свои эмоции, особенно когда сопротивляешься, что мне даже не хочется тебя пытать.
Я не успел язвительно поблагодарить за великодушие – ящер добавил:
– Вот оставить бы тебя здесь в качестве шута, для развлечения! Не так было бы тоскливо. Но нужно поскорее найти твоих эльфов. Если я начну рыться в твоей голове силой, то изорву в клочья твоё сознание. Мне бы не хотелось, ты можешь ещё пригодиться.
После слов об эльфах я непроизвольно представил себе Эхора и Хайду. Не успел переключиться с этого образа на что-нибудь нейтральное.
– Вот как? Всего двое? – цептанин был удивлён. – Хотя всё верно, они же ищут орка или тролля, обычного мага, второсортного, как и они сами. Иначе прислали бы сразу всю свою армию.
– Что же у вас за мода такая, всех делить на сорта?
– А что в этом необычного? О, ты считаешь это неправильным? Почему? Я сильный маг, гораздо более сильный, чем любой из их народа. При том, что среди своих сородичей я был так себе, середнячком. Значит, я стою на более высокой ступени развития, чем проклятые альбиносы. Я качественно выше них.
– Фашизм какой-то.
Он задумался. Выходит, знал значение даже этого слова.
– Наверное, да, в какой-то степени.
– Говоришь так, словно это нормально.
– А что в этом ненормального? Существо более развитое и более могущественное имеет большую ценность по сравнению с остальными. Я сильнее них, они сильнее тебя; я считаю их ничтожествами, они – тебя. Это иерархия, она повсюду в окружающем мире, и с этим бессмысленно спорить.
– Думаю, эта идеология и довела вас до войны!
– Война… Что ты знаешь о нашей войне? Интересно, какую из версий рассказали тебе… эльфы?
– А их что, несколько?
– Конечно. В разных мирах о причинах, целях и последствиях этой войны рассказывают по-разному. Я знаю как минимум четыре варианта, в том числе наиболее распространенную версию. Лживую, извращенную для самооправдания и принятую у эльфов за основу.
– Ваша версия, разумеется, другая?
– Разумеется! – Кажется, он не уловил в моем вопросе сарказма.
Я ждал продолжения, но ящер не собирался развивать тему.
– Так ты расскажешь?
Он опять повернул ко мне свою морду.
– Наверное, я бы мог. Но какой в этом смысл? Для чего тебе эта информация?
– Я хочу разобраться. Понять, что движет ими, и что вами. И причём здесь наш мир. А еще, как сделать, чтобы вы убрались обратно к себе или ко всем чертям куда угодно, а Землю оставили в покое.
Теперь ящер полноценно расхохотался. В своей голове, по крайней мере, я почувствовал эту эмоцию как смех. В реальности он издал несколько коротких тявкающих звуков.
– Если честно, всё, что ты сказал, – это полная ерунда и никак меня не мотивирует. Как я уже отметил, к вашему виду, с ущербным мозгом, я отношусь как к третьесортному мусору на обочине эволюции. Хуже, чем к ахеям, которые биологически почти ваша родня, тоже потомки млекопитающих, но в части прогресса разума они всё-таки намного ближе к нам.
– Но ты же всё равно хочешь доказать мне свою правоту? Я чувствую, тебя злит, что я знаю историю ахеев и скорее поверю ей, чем тебе. Иначе зачем бы ты взял меня живым, изучал мой язык, а теперь вот разговариваешь со мной?
Я почувствовал исходящее от ящера раздражение. Он вынул руки из светящихся колец, и схема тут же погасла, рассеялась. Лапы, на которых, несмотря на эволюционный прорыв, природа все-таки сохранила рудименты чешуи, поднялись вверх, обводя помещение, указывая мне на коридоры, темные не видимые мне комнаты и залы, загадочные приспособления повсюду.
– Вот это всё было создано одной лишь силой разума моего народа. Моих несчастных собратьев, потомки которых сейчас там, в нескольких жалких мирах, оставшихся от огромной процветающей империи, влачат существование на уровне первобытных животных. Но при этом и ты, и вон они, все вы – только лишь корм для этих животных.
Он подошел очень близко, наклонился, почти прикоснувшись острой мордой к моему лицу. Теперь он вызывал во мне панический страх, но убежать я не мог. Не мог вообще сделать ничего, даже моргнуть – не чувствовал своего тела.
– Я взял тебя живым только потому, что ты можешь обладать важной для меня информацией. И я не желаю ничего тебе доказывать, хочу просто вынуть из тебя нужные сведения. Добровольно или под пыткой – мне даже это безразлично.
Ящер ткнул меня когтем в руку. Я вскрикнул от боли, но даже вздрогнуть не смог, парализованный.
– Да, это страшно. Вот так лежать без движения, когда твоё время истекает. Уж я-то знаю, поверь. Нет ничего страшнее для таких могущественных и свободолюбивых личностей как мы: попасть сюда, в проклятые Запретные казематы. И я не буду тебе даже намекать, какое преступление надо совершить, чтобы получить подобное наказание.
Внезапная вспышка гнева прошла, ящер отошел на пару шагов и помолчал, успокаиваясь.
– Хорошо, я расскажу тебе нашу историю войны. Ты единственный из своих сородичей, а их в моих когтях побывал уже не один десяток, – да, ты единственный, кто спросил. Но я расскажу не потому, что хочу тебя в чем-то убедить.
Он издал шипящий звук, и передо мной прямо в воздухе появились несколько скамеек. С наклонными плоскостями, в каждой из которых было углубление для головы, а снизу шевелилась бахрома, вызывающая страх и отвращение. Похоже… Да, очень похоже, что на одном из таких же устройств сейчас лежу и я.
Колдун убедился, что я всё понял правильно, и движением когтя убрал картинку.
– Я провел в стазисе, в точно такой же позе, как ты сейчас, почти девятьсот лет. Мне не было и пятидесяти, когда суд выносил приговор. Я только-только начал церемонию совершенствования профессии, чтобы из младшего надзирателя стать полноценным мастером исполнения наказаний.
Ящер сбросил капюшон с головы, чтобы я мог как следует разглядеть.
– Когда тебя кладут в кокон изолятора и погружают в стазис, время замедляется, но все же не останавливается совсем. Поэтому теперь я, пусть и не старик, но уже и не молод. Ты даже представить не можешь, как тяжело мне далась эта тюрьма.
Я промолчал, но в мыслях невольно проскользнула искра сочувствия. Он не заметил.
– Как будто этого мало, я оказался в стазисе именно в то время, чтобы от первого до последнего дня наблюдать крах своей цивилизации. Всё понимал, но ничего не мог предпринять. Устройство казематов таково, что пленников не касаются никакие внешние события.
Он показал рукой куда-то вверх, словно я знаю, где тут располагаются все пленники этой тюрьмы.
– Нас было не так много. Все долгие годы справедливого наказания мы могли только слушать рассказы наших тюремщиков о происходящем за пределами Казематов. Могли только наблюдать за ними и считать минуты до освобождения. Но однажды все наши вольные собраться ушли в портал. Бросили всё, словно уходили всего на несколько минут и вот-вот вернутся. Но не вернулись. Мы просто лежали тут в тишине и темноте. Когда срок заключения истек… Когда он истек не только у меня, а у всех здешних пленников, – по-прежнему некому было прийти и запустить ритуал освобождения.
Теперь злость и раздражение в его голосе (в моих ощущениях от его голоса) полностью исчезли. Я чувствовал только безграничную тоску.
– Я говорю с тобой, мерзкая обезьяна, вовсе не потому, что хоть на грош ценю твое мнение или твою жизнь. Мне вообще ничего не нужно ни от тебя, ни от всей вашей расы, кроме некоторых знаний. Вы обладаете ими по невероятному стечению обстоятельств. Никто в известных мирах, даже мы! – не сумели получить такие знания. А теперь только они могут вернуть к полноценной жизни мою расу.
– И ты полагаешь, что я стану помогать тебе в получении этих знаний?
– А ты полагаешь, я стану спрашивать твое мнение? – Ящер заглянул мне в глаза своим жутким, наводящим ужас взглядом. – За последние пару дней я допрашивал и пытал десятки таких, как ты. Но нужные мне знания слишком сложны, а среди вас лишь единицы оказались способны хотя бы понять мой вопрос, не говоря уже о возможности дать нужный ответ. Если ты тоже не обладаешь нужной информацией, то я выпотрошу тебя, как и всех прочих, а тело отдам на съедение своим несчастным сородичам.
– А если обладаю?
– Если обладаешь – я получу их. Добровольно или нет, сохраняя твой разум в целости или разорвав его на тысячу шизофренических клочков – это меня нисколько не волнует. Но сперва… Я слишком много времени провел в этих стенах, в полном одиночестве. Раз уж ты просишь рассказа, что ж? Я так долго ни с кем не разговаривал, не считая жертв моих пыток. Не могу пересилить себя. Стадный инстинкт, как вы его называете, присутствует и в нашей холодной крови тоже. Сейчас он требует общения хоть с кем-нибудь. Пусть даже с таким ничтожеством, как ты.
38. Колыбель
История цептан не так уж сильно отличалась от истории ахеев. По крайней мере, я не нашел ее радикально иной, как заявлял об этом последний живой истинный ящер.
Так, по его словам, аналогично истории альбиносов, всё началось с появления Содружества миров. Несколько видов существ в кои-то веки (а именно – спустя пятнадцать веков после открытия ящерами порталов) смогли разработать транспортную магию.
Ящеры с удивлением наблюдали, как в течение еще пары столетий, после серии контактов и «пограничных конфликтов» (если понятие границы тут применимо) несколько миров решили объединиться. Мало того, некоторые чужеземцы дошли до такого немыслимого формата сотрудничества, что начали даже обмениваться знаниями, надеясь усовершенствовать их.
Понятное дело, у них мало что получилось. Потому что в разных мирах развитие магии шло разными путями, и «друзья» чаще всего не могли даже осознать, как происходит управление энергией в чуждом разуме. Строение тела и образ мыслей слишком отличались, поэтому некоторые виды магии были в принципе несовместимы, некоторые – дублировали друг друга. Лишь редкие общие направления удалось совместить и обогатить к совместной пользе.
Ящеры, к слову, давно про эту особенность знали. Но они, в силу более древней истории и общего могущества, уже обладали всеми нужными обрядами и техниками, лишь изредка находя что-то интересное и необычное в других мирах. Это интересное они, как правило, легко перенимали и улучшали своими силами.
Делиться собственными знаниями цептане ни с кем не собирались. Им такое в голову не могло прийти! Любые свои достижения они считали священными. Потому что ни одна раса, если она сама не смогла подняться на соответствующую высоту, не была достойна и знаний об этой высоте, не имела права на них.
Такая философия стала одной из причин, почему ящеры очень долго не вступали в контакт с Содружеством, наблюдая возню низших видов со стороны. А когда избегать контакта стало объективно невозможно, зеленокожие отклонили предложение об обмене посольствами, взаимной торговле и сотрудничестве.
– Но почему?
– Как тебе объяснить? Ты же ешь курятину? Вот представь, что к тебе в дом забежала курица и сказала, что научит тебя всему, что знает. А за это ты отныне должен будешь дружить со всеми курами в мире, учить их, помогать им стать более сильными и могущественными. Только у тебя при этом есть нож и сковорода, а сама-то курица даже летать толком не способна, чему она тебя собирается учить?
Ящер не ждал ответа, понял ли я аналогию. Кажется, для него всё было ясно, даже мысли о согласии на такие условия он не допускал.
Дальше произошли события, которые «высшие существа» никак не могли стерпеть. Во-первых, некоторые влиятельные лидеры Содружества расценили отказ ящеров как потенциальную угрозу. Опасаясь войны с более умным и сильным врагом, они начали активно искать способы противостояния неизведанной чужой магии. В том числе, силы ученых были брошены на поиск средств для обнаружения открытых между мирами порталов. Способов перехватить управление или нарушить работу.
Да, в те времена порталы устанавливались в каждом пригодном для жизни мире, куда бы не ступила нога ящера. А поскольку цептане не собирались предоставлять проход всем желающим, вокруг портала обязательно вырастал форпост с суровой магической защитой и небольшим гарнизоном. Неоднократные предложения аборигенов пользоваться порталом совместно непреклонно отвергались, что порой вызывало конфликты, вплоть до прямых столкновений с использованием боевой магии. Исход, впрочем, был всегда заранее известен.
Итак, Сотружество развернуло активный шпионаж и даже провело несколько диверсий на порталах. Во-вторых, началась активнейшая исследовательская экспансия, чтобы установить местонахождение всех обжитых цептанами миров. Стратеги Содружества решили, что нужно заранее знать, откуда может быть нанесен удар.
Вести такие поиски было довольно сложно, потому что каждый портал и энергетику каждого своего мира ящеры строжайше охраняли. И в выборе средств защиты себя не ограничивали. Любой чужак, переступивший черту, пропадал бесследно. Здесь, понадеявшись на почти непробиваемые для Содружества средства защиты, ящеры совершили фатальную ошибку.
На тот момент Содружество включало в себя полтора десятка самых разнообразных рас и более сорока миров в общей сложности. Досконально изучить способности всех их обитателей ящерам уже тогда было непросто. А волна поисковых экспедиций породила десятки новых контактов. И всего за несколько лет мощь Содружества удвоилась.
Конечно, не обошлось без внутренних заварушек и волнений. Один за другим случился ряд кризисов в системе административного управления такой сложной и быстрорастущей организацией. Но рано или поздно даже самые агрессивные неофиты приходили к выводу, что лучше держаться общего курса и дружить против общего врага.
Содружество стабилизировалось и росло день ото дня. Наконец, чего стерпеть было совершенно уже невозможно, иноземцы решили, что сравнялись по могуществу с древнейшими из соседей. И попытались уже с позиции силы диктовать свои условия.
В первую очередь, они вознамерились вмешаться в политику ящеров по отношению к контролируемым мирам. Содружество выставило ультиматум с тремя главными требованиями: прекратить колонизацию миров, в которых уже начали развиваться собственные цивилизации; убрать поселения из тех миров, где порталы были поставлены против воли местных жителей; освободить все ранее порабощенные разумные расы и покинуть их планеты.
Последний пункт цептане сочли особенно возмутительным, к тому же он был фактически невыполним. Совместное проживание с ящерами десятка подчиненных видов приобрело за несколько тысячелетий форму симбиоза. Их миры были настолько сильно обжиты, что почти не отличались по уровню благоустройства от самой Колыбели. Так называемое «освобождение» рас, сросшихся нравами и обычаями с культурой цептан, означало бы фактическую гибель, как погибла бы брошенная в пустой квартире морская свинка. Еды и воды ей хватило бы на долгие годы, но она не способна без хозяина открыть кран или заглянуть в холодильник.
Содружество отказалось принимать доводы, да цептане не особо и утруждались объяснениями. Поэтому, как только на одной из спорных территорий случился конфликт, маги сразу трёх разных рас направились туда, чтобы «принудить к порядку». А ящеры, узнав об этом и не дожидаясь ущерба, нанесли превентивный удар. В их правилах было всегда расценивать угрозу в свой адрес как повод для самой жёсткой реакции.
– Мы не могли поступать иначе, не могли рисковать жизнями даже нескольких граждан. Ведь, по сравнению с большинством известных нам разумных существ, цептане являлись долгожителями, – рассказывал последний из расы. – Наши миры в то время были достаточно безопасными для жизни. Мы победили болезни, создали эффективные системы персональной защиты, особенно необходимые для неопытных молодых особей. У нас с определенного момента почти исчезла преступность – это особенность жизни среди сильных магов, способных, случись вдруг преступление, проникать в разум и неопровержимо уличать злоумышленника.
– Ну ты-то сам, как я понимаю, и палачом был, и преступником тоже!
– Со мной особый случай… не имеющий никакого отношения к общей истории. Моя роль – только хроникёра. К тому же, я не говорил, что преступности не стало совсем. Её почти не было, но должность исполнителя наказаний сохранялась и регулярно была востребована. Так же каста магов-защитников оставалась одной из крупнейших, хотя веками нам никто не смел бросить вызов. Наша жизнь так длинна и каждый индивид так ценен, а размножение настолько медленно, что мы не можем позволить себе военные потери. Все контактировавшие с нами цивилизации прекрасно знали, что ящеры не ведут войны, а уничтожают угрозу на корню.
– Тут вы прокололись.
– Да. Не ожидали, что против нас объединится сразу столько миров. Обычно они барахтаются в своих дрязгах, противоречиях, предрассудках и жажде личной выгоды. Среди наших предрешающих многие считали, что столько миров вообще невозможно контролировать. Ведь даже мы никогда не пытались колонизировать больше одного мира за раз, если там уже есть разумная жизнь. Кроме того, война в нашем понимании не означала геноцид.
– Ой, да ладно! Кто мне только что рассказывал про захваченные миры и порабощенные народы?
– Ты не понимаешь? Эти народы получали шанс встроиться в нашу цивилизацию. Конечно, не на первых ролях. В твоем мировоззрении они становились лишь нашей обслугой. Но если ты задумаешься как следует, то поймёшь, что каждый из этих народов получал в обществе то место, которое заслуживал.
– А что им оставалось делать? Решали-то вы!
– Мы не просто решали. Мы фактически подняли их до своего уровня. Дали право пользоваться всеми теми благами цивилизации, какие были и в нашем распоряжении. Все, что для этого требовалось, – не становиться угрозой. Не пытаться противодействовать нам в делах, которые мы считаем необходимыми.
– Знаешь, в нашей истории были примеры… Были попытки таких решений. В Китае, в России, в Европе, в Америке. Много раз. И никогда они не заканчивались ничем хорошим.
– Да, я поинтересовался на досуге вашей историей. Некоторые пленники ее помнят, хотя большинство – весьма сумбурно. Все ваши аналогии шли к двум финалам. Первый – полное растворение угнетенного народа в доминирующем. С нами такой вариант невозможен, сам понимаешь: мы относимся к разным видам, смешение невозможно даже в теории. Второй путь – конфликт, приводящий либо к распаду системы, либо к полному уничтожению проигравших. К счастью, в нашем мире ни один из подчиненных народов не имел сил для победы. А если бы он взбунтовался и был уничтожен – что ж, мы готовы были пойти на это. Таков был бы их выбор.
– Это был бы не выбор. Это как раз и называется геноцид!
– Геноцид? Ты говоришь – геноцид?! Вот когда Содружество применило против нас силу, уничтожающую целые планеты, – вот где был геноцид! Когда они вмешались в ритуал изменения и вся моя цивилизация перестала существовать – вот где был геноцид. И потом, когда все жившие в наших мирах существа остались без своих хозяев – вот тогда тоже был геноцид. Возможно, самый жестокий из всех предыдущих.
– Каким образом?
– А ты не понимаешь? Все народы, жившие за наш счет, потеряли основу, на которой держалась цивилизация. Они потеряли наши знания и нашу силу, всю нашу магию. Города замерли, артефакты иссякли, элементы перестали подчиняться. Всё, что поддерживалось в рабочем состоянии миллиардами цептанских разумов, пало. А потом на руинах появились новые хозяева. Сильные, жестокие, быстро плодящиеся варвары. Противостоять им изнеженные, как ты выражаешься, рабы – не могли. Уже через три-четыре года все второстепенные расы нашей империи вымерли. Были попросту забиты и съедены, как скот.
В моей голове прокатился холодный ужас, когда я попытался представить все последствия трансмутации. Цептан уловил эмоцию и удовлетворенно кивнул.
– Да, так всё и было.
– Но Содружество? Оно не попыталось им помочь?
– Даже не подумало. Понеся серию кровавых потерь под атаками нашего обновленного вида – орков и гоблинов, они сочли за лучшее отступить к своим границам. А потом у них снова начались свары и дележка власти. Поскольку единого общего врага словно бы не стало, появился повод получить по заслугам и побороться за место на троне. В общем, они сами разрушили все порталы, ведущие в наши миры, обрекая освобожденных рабов на изоляцию и вымирание.
Он отошел, не травя меня больше своим взглядом, и накинул обратно капюшон.
– Вот, пожалуй, и всё. Теперь ты в полной мере представляешь, какие свечи жгли на этой игре.
