Алексей Белькомбэ
Мумия по соседству
– Не парься. Мне всё равно скоро на автобус, – я бросил взгляд на раму дверного проёма, в котором стоял. – О, это твои зарубки?
Максим встал с кресла и подошёл ко мне.
– Да, батёк мой рост отмечал. После чего каждый раз говорил, что я мало ем и не вырасту. Хотя каждый раз следующая отметка была выше предыдущей. Ну, сам посмотри.
Идеалистическая картина детства Максима, встала у меня перед глазами. Их больно защипало изнутри. Я отвёл взгляд в сторону, чтобы друг не увидел моего замешательства, и на ощупь прошёл к дальнему креслу. Сиденье жалобно скрипнуло старыми пружинами.
– Когда у тебя бричка? Долго ещё? Просто, у меня жрать особо нечего. Нужно тогда до магаза сбегать.
– Так-с, – я посмотрел время на телефоне. – Через сорок минут получается.
– А, ну не, до дома дотянешь, – Максим улыбнулся. – Мне во двор нужно и всё тут. Посиди пока здесь. Я сейчас.
– А чё? Давай я с тобой! Чё мне тут одному сидеть?
– Да я быстро. Жди и всё тут, – Максим встал и вышел из дома, оставив меня одного с непонятным чувством внутри.
Выдохнув из груди тяжелый воздух, который, как мне думалось, сплошь состоял из пыли, я огляделся, стараясь получше запомнить убранство дома.
Его семья жила действительно небогато. Но она у него была полноценной…
Я закрыл глаза и откинул голову назад, больно ударившись затылком о деревяшку внутри обшивки кресла. Эта мебель оказалась совершенно непригодна для длительного использования. Тугие пружины стали бессовестно упираться в меня в любом моём положении. Через минуту нервной борьбы, они победили, вынудив меня с позором покинуть их территорию.
Где же Максим? Почему так долго?
Прильнув к окну, я облапал глазами весь доступный для обзора участок двора, но Максима не заметил.
Он меня так попугать решил? Пусть попробует!
Моё внимание схватила небольшая тумбочка. На ней ничего не стояло, и после того, как я бесцеремонно открыл дверцы нижнего отдела, тоже ничего не обнаружил. Однако в тот момент, когда я уже поднимался на ноги, мой взгляд подцепил книгу, которая притаилась в пространстве между верхней полкой и внутренней секцией.
Книга оказалась старым семейным фотоальбомом.
С пожелтевших прямоугольных кусочков плотной бумаги на меня смотрели самые разные люди. Тут были и сморщенные старики, в каких-то немыслимых мундирах, и женщины в длинных юбках и с повязанными на головах платками, и младенец, мирно спящий на мозолистых руках мужчины с богатой кучерявой шевелюрой, и помпезно выглядевшие люди в деловых костюмах, возле какого-то здания. Я пристально всматривался в фотографии, выжимая все возможные элементы из кадров. Все они родственники Максима? Как его семье удалось сохранить такие старые снимки? Они же явно не из нашего века!
Не на всех фотографиях были запечатлены люди. На некоторых кадрах была река, которая почти вышла из берегов, на других строящиеся деревяные двухэтажные дома.
На экваторе альбома случилось странное. На каждой фотографии из серии в пять снимков, где мужчина в военной форме с медалями на груди позировал с женщиной, у неё была вырезана из кадра голова.
– Хозяйничаешь тут без меня? – лицо Максима оказалась прямо над моим правым плечом. От неожиданности я дёрнулся и выронил альбом.
– Чё так резко-то?! Ху, я чуть не обосрался! – моему возмущению не было края. Я готов был задушить Максима за свой позор.
– Да, я видал! – мой друг занял прежнее положение в кресле. От него исходил странный новый запах. – О, смотрю нашёл это домашнее кладбище?
– Какое кладбище? – я непонимающие захлопал глазами. – Ты про альбом что ли?
– Ну да! – Максим улыбнулся и погладил волосы рукой.
– Почему кладбище? – юмор моего друга Максима не всегда был понятен.
– Ну ты чё? Сам подумай – они же умерли все уже давным-давно. Вот и лежат там дружненько в своих небольших могилках. Там даже есть групповые братские захоронения, – его распирало от собственного остроумия. – Вот так вот. Всё, что от них осталось. Кусок бумаги с их слепком. Но этим ещё повезло, от них хоть это сохранилось. А прикинь тех, кто после себя натурально ни чё не оставил? Чё жил, чё радио слушал. Ничего…И всё тут.
Откуда такая жестокость?
Я не нашел слов и поэтому вернулся к раскопкам на домашнем кладбище семьи Максима.
– О, а это мой дед, – Максим осёкся и смолк. – Не, прадед, получается, по маминой родове. Батор. С её слов крутой был, как гусиные яйца. Резкий, но справедливый. Своих в обиду никому не давал – сам обижал. Всю войну прошёл и всё тут. А рядом безголовая знаешь кто?
– Нет.
– Это моя прабабушка Магда. Его перед самым концом войны оставили в Венгрии, вроде, ну или где-то там, короче. Не его одного, понятное дело, а всю ихнюю часть. Порядок там охранять, гадов додавливать и всё такое. Вот там они и познакомились. Прикинь, после войны, ужаса и всего этого говна, встретились. Она и забеременела моей бабкой, короче. Ну и перед самыми родами приходит приказ, что всё, по домам пацаны. Он стал просить командира, чтобы её с собой взять, а нифига там – нельзя. Тогда же всё строго было. Мыкался, тыкался, ну, никак, короче. И знаешь чё он учудил?
– Нет, – я слушал, не дыша и не шевелясь, боясь спугнуть конец этой истории. Для меня такие подробности судьбы этих давно живших людей, которые к тому же приходились родственниками моему другу Максиму, являлись какими-то откровениями, и походили на увлекательный сериал. Про своих предков я же толком ничего не знал. Фотографий у нас не сохранилось, а в живую я видел только мамину маму, и то – в раннем детстве.
– Он случайно упал с крыши и сломал себе обе ноги! – Максим вырвал из себя нервный смешок. – Прикинь, да? И всё это чтобы с ней остаться и увидеть рождение ребенка. Потом с врачом добазарился, чтобы его ещё оставили и не тащили на носилках. Магда за это время родила. И знаешь, что она сделала?
– Нет, – мне не терпелось услышать финал.
– Она решила не мучиться и не мучить Батора и всё тут. Ночью подкинула бабку к госпиталю, где прадед откисал. К руке привязала бумажку со словом «Магда». Там все гадали, кто такая Магда? Девочка эта или её непутёвая мамаша. А Батор сразу всё и понял. Суета там началась, но удалось замять. А матери уже и след простыл. Вот так вот. Пытался с ней ещё встретиться, но её нигде не было. Так и вернулся в Россию с малышкой на руках. Трудно было, но ничего, как видишь – справился. Потом другую женщину встретил, она ему тоже детей нарожала. У бабушки несколько братьев и сестёр.
– Они так и не встретились? – я сглотнул липкую влагу.
– Не-е-е. Куда там! Он всё пытался найти её. Письма писал. На её старый адрес, в Венгрию, к нам, но всё без толку, – Максим наклонился ко мне и сцепил руки в замок. – Вот, и однажды его новая жена нашла одно такое письмо и поняла, что он всё ещё любит свою Магду. Ну, и короче, начала жизнь портить моей бабушке. Постоянно тюкала её, работой заваливала, раньше всех будила, пока её родные дети с кайфом спали. Гнобила, короче. Дед, конечно, видел всё это, но особо не рвался защитить её. Наверно, поэтому бабка при первой возможности свалила из дома.
– И это она вырезала её из фоток? – я кивнул головой на альбом.
– А тут хер знает. Может и она, а может и сама прабабка сделала. Или даже сам Батор.
Я перелистнул вперёд сразу несколько страниц.
И замер.
Через плёнку времени мне в глаза смотрела девушка с искрящейся улыбкой. Её внешний вид сильно контрастировал с задним фоном. Плоское круглое лицо, правильные черты лица, волосы немного ниже плеч небрежно откинуты за уши, рубашка с коротким рукавом и длинная юбка ниже колен. В руках перед собой она держит неудобный для её габаритов чемодан. А сзади – уродливое деревяное здание, с поведённым в сторону крыльцом и надписью «Почта», разбитый асфальт на узкой дорожке и отсутствующие куски бордюра.
Девушка была такой чужеродной на фотографии.
– О, это Айден, бабушка по отцу. У неё тоже целая история. Видишь это здание? – Максим ткнул пальцем на снимок.
– Ну да.
– Эта почта в воинской части, где она работала. Ей тут чуть больше двадцати, а она уже была начальником отделения. Там она с дедом и познакомилась. Он срочником был. Дед тот ещё приколист. Ходил с ней встречаться и свою ручную крысу показывал, – Максим замолчал, ожидая моей реакции. – Ты не понял, да? Он же эту крысу не в зоомагазине купил!
Я с округленными глазами таращился в пустоту, переваривая услышанное.
– Ага! Они где-то на складе работали, там он крысёнка и подобрал. Где всё это время он его прятал, хер знает, но крыс вырос и стал ручным. Так дед Айден и покорил. Но крыса потом всё ровно от него убежала, – мой друг откинулся на спинку кресла. – Так они и встретились. Дед потом отслужил и домой уже собирался возвращаться, ну и, вроде как, логичный конец у их любовной истории. Но Айден только с виду такой жиденькой была. Проводила его на вокзал, поплакала, попрощались. И глядя в след поезду, который стуча колёсами, уносил её любимого, поняла, что не может больше без него. Буквально на следующий день быстро уволилась, взяла билеты и добралась ещё быстрее, чем он. Говорила, что всё это стоило того, чтобы увидеть его изумленное лицо, когда он вывалился из поезда, а тут она. Через две недели они поженились.
– Да, вот это женщины были! – без знания дела, но с полной уверенностью выпалил я от всего сердца.
– Ну да. Самый сок же в том, что…Э, ещё раз прокрути в голове всю ситуацию. Молодая красивая и незамужняя девушка в закрытом военном городке, ещё и начальница почты. А вокруг такой выбор! И разведенные офицеры, и молоденькие лейтенанты, и срочники со всей страны. Но она выбрала тщедушного, странненького паренька, который ей крысу показывал. Даже щас, када говорю, в голове не укладывается.
Помолчали.
– Да-а-а, – я втянул ноздрями воздух. – Вот круто было! Блин, я про своих вообще ничего не знаю. Так обидно!
– Ни ты один! Сколько таких живёт, которым вообще плевать, что было до него. А оно же всё связанно. То, что сделал твой дед пятьдесят лет назад, влияет и на тебя сейчас. Также и дальше – что сделаешь ты, то и будет и у потомков. Короче, буду у нас ещё свои истории. Главное – было бы что детям рассказать.
Я на секунду представил какие у меня могут быть дети.
– А твои фотографии есть? – я принялся перелистывать альбом в самый конец.
– Здесь? Нет. Я же ещё не умер!
Глава 3
31.12.2009
– Серёжа, нам срочно нужно завести друзей, чтобы перестать праздновать новый год в одиночестве! – мама вытерла мокрые руки об полотенце. – Не хочешь? А что так? Ой, нет у тебя никакой социофобии. Не придумывай!
Труп отца сидел в кресле перед включенным телевизором. С утра было прохладно в квартире, и мама заботливо напялила на его высушенное тело красный свитер со снежинками, а на ноги натянула вязанные шерстяные носочки. Я тоже оделся потеплее и сидел с книгой на родительской кровати, упёршись спиной в стену.
– Что у нас осталось на сегодня? Салатики я уже нарубила, остальное начну уже после обеда делать. Что ещё? Ну ё-моё! – мама широко раскрыла глаза, целясь зрачками трупу в висок. – И ты всё это время молчал?! Ждал пока я сама тебе об этом не скажу? Я-то забегалась, не могу всё контролировать сразу, пока ты в телевизор с утра пялишься! Эх, никакой надежды на вас…
Краем глаза я заметил, как она подошла к нему и положила свою руку ему на плечи.
– Да шучу я! Конечно помню, как мы обсуждали это. Тогда занимайтесь, время ещё есть до вечера. Как где ставить? Каждый год в одно и то же место ставим. Ты приведённый что ли? Да, Серёж, это надо сделать. С Игорёшей вместе быстро справитесь. Вам полезно будет время вместе провести!
Твою мать, чёртова ёлка!
– Перестань! Ни при ребёнке же! – мама оттопырила таз в сторону и, хихикнув, убежала на кухню.
Я закрыл книгу и, решив дочитать её в своей комнате, сполз с кровати. На секунду бросил брезгливый взгляд на мёртвого отца, испытывая при этом, как колючий комок своей острой лапкой толкает мою совесть, обвиняя меня в том, что это я тогда рассказал всё матери, спровоцировав ссору между ними. А ведь всё сейчас могло быть по-другому…Всё могло быть нормально…
Мумия никак не отреагировала на меня, продолжая буравить затянувшимися глазницами ведущих новогодней телепередачи.
Ненавижу тебя! Урод!
Я вернулся в свою комнату и тихо продолжил чтение.
…пока в неё, словно ураган, не внеслась мама с растрёпанными волосами.
– Нет, ну вы поглядите на них! Один в телевизор уткнулся, другой в книгу! А мне кто помогать будет? Мне одной что ли всё это надо? Или как? Я же вас попросила – поставить ёлку! Неужели, так трудно? Не цените вы меня совсем…Вот уйду я от вас, будете потом плакать…
– Мам…
– Не мамкай мне! Всё! Давай, убирай свою книжку отсюда, бери своего папашу и ставьте ёлку!
Я поджал губы и с силой откинул от себя книгу. Мама ещё раз посмотрела на меня, хмыкнула и ушла, оставив открытой дверь. Я ухмыльнулся и снова принялся читать. Тем более, что оставалось всего каких-то тридцать страниц до финала.
…дочитать мне не дал противный мамин возглас.
– Игорёша, ну сколько можно?! Тебе всё равно на мать?! Мне ещё долго вас с папашей умалять?
– Пускай он и поставит.
– Он уже начал. Тебя – помощника ждёт! Иди, помоги отцу. Я зверею с вас!
Ага, как же! Начал он…
Я выглянул из своего убежища и увидел, как в зале, в соседнем углу от телевизора успела вылупиться небольшая искусственная ёлка. В том году её не было у нас, мама соврала. Была другая. Недавно купили?
Мумия была в позе на полу с упором на грань выдвинутого дивана. С моего обзора можно было поймать только кусок его спины, тонкую шею с натянутой кожей и голову буро-коричневого цвета. Про себя не знаю, но мой друг Максим точно бы не промазал с такого расстояния мимо его затылка.
Подходить к этому созданию близко и как-то взаимодействовать на радость больной матери, мне не хотелось. Но и бросить её одну или испортить праздник своими капризами, я не мог. Ведь, кроме меня, у неё и нет никого. Больше положиться не на кого. А она одна меня и тянет, несмотря на всё это. Ещё успевает нянчиться с трупом папаши. Я послал слюну по наждачному горлу вниз. Лишь бы не заставила его целовать, как в прошлый раз…
Так, ладно. Нужно быстро распустить ёлку, обмотать её талию гирляндой и облепить игрушками. И всё! Все счастливы, и я свободен. Нужно только пройти мимо него…
Только подойти, только не испугаться.
Шаг, ещё шаг, и ещё один.
Фигура не двигается.
Хорошо.
Уже почти…
Его голова была направлена чуть в сторону от ёлки, скорее обращена к телевизору, будто он пытался краем глаза увидеть показываемое по нему.
Задержать дыхание. Нырнуть в омут. Перешагнуть через тело. Выдохнуть.
Вроде, всё в порядке. Держусь. Осталось немного.
Я принялся торопливо распрямлять ветки искусственного праздника, стараясь не задеть мумию. После каждого моего прикосновения, пластмассовая красавица преображалась и становилась всё пышнее и пышнее.
Так, готово.
Не смотреть на труп. Не думать о нём. Игнорировать.
Его. Здесь. Нет. Он. Не. Опасен. От. Него. Нет. Вреда.
Ещё немного выдержки, и жидкая гирлянда опоясала талию неживого деревца. Потом включу в розетку.
– Ира, готов поспорить, ты ни за что не угадаешь, кто наш следующий гость! – звучный голос женоподобного ведущего бил по ушам.
Почему так жарко? Не хватает воздуха. Всё хорошо. Почти закончил.
Игрушки. Немного присыпать ими верхушку и бока. И всё.
Низ живота завязался в узел. Ему не нравится. Пытается спазмами выпрямить сдавленные кишки.
От резкой боли я зажмурился и выронил шершавый ёлочный шар из своих тонких пальцев.
Звяньк! Звяньк! Звяньк!
Когда я открыл глаза, то первые несколько мгновений почти ничего не мог различить из-за миллиарда мошек и цветных шариков, хаотично двигающихся у меня перед носом. Проморгавшись, я смог выцепить из размытой картинки серебряный круг, который спокойно валялся на полу.
У отца между коленями.
Спокойно. Нужно просто поднять её. И всё.
Наклониться и взять проклятую игрушку.
На экране телевизора яркая реклама какого-то майонеза, сменила собою новогодний концерт.
Вот сейчас!
Непослушные ноги с трудом согнулись в коленях, опустив меня почти до пола. Рука, раскрытой пятерней, по-змеиному поползла к добыче. Миновав все возможные ловушки и преграды, она ударилась об игрушку и схватила шершавую кожуру.
Есть!
Теперь наверх.
Ме-е-едлено…
Что это?! Не может быть…
Нет, не могу! Нужно удержаться и пересилить себя! Ещё немного.
Нет, нужно глянуть. Бросить быстрый взгляд, и всё. Может мне почудилось.
Не может же он шевелиться!
Я дернул шеей направо – не выдержал.
Голова отца была повёрнута прямо ко мне. Так близко я его ещё никогда не видел.
Его впалый нос торчал двумя нелепыми дырками, губы давно высохли и уползли, к носу и острому подбородку, чтобы обнажить сточенные желтые зубы, пугающие своей ровностью. Уши, точнее два ломтя кожи, плотно прижались к его башке, пытаясь срастись с нею. Глаз давно уже не было. На их месте глупые ничем не заполненные тёмные глазницы. На которых сейчас застопорился мой взгляд.
На всё это ушло не более двух секунд.
Мой отец определённо был мёртв.
Мёртвый папа, присутствующий в моей жизни в виде уродливой мумии, как постоянное напоминание о больной матери и о моём длинном детском языке.
На конец третьей секунды до меня дошло, что прежде его голова была в другом положении.
Я быстро заморгал, кренясь назад. Спиной нащупал мягкие лапки ёлки. Через пять морганий мы свалились с ног.
А голова отцовского трупа продолжала двигаться вслед за мной, стараясь не упустить ни одного момента этого забавного представления. Я не выдержал и завизжал. Мама сразу же прибежала на шум и пыталась срастить, что происходит.
– Уже уронить успели? Игорёша, ты что кричишь? Порезался?!
Картинка перед глазами сузилась до небольшого круга, словно я смотрел с обратной стороны бинокля, и стала дрожать и двоиться. Меня будто окунули в бочку с отстойной мутной водой. Ноги тряслись и не хотели слушаться. Стоило больших духовных сил заставить их подчиниться моей воле. Меня словно дёргали за ниточки, настолько мои движения были рваными и неуверенными, как у плетущегося в качку моряка.
Только не упасть! Только устоять на ногах!
– Наш набор инструментов – это подарок с мужицким характером! – кто-то говорит из другого мира.
– Игорёша, всё хорошо?! Ты какой-то бледненький! Серёж, что стало тут? – чей-то женский голос приближался.
Это. Всё. Неправильно.
Не хватает воздуха.
– Постой, дай взгляну на тебя!
Нельзя, отказать.
Я доковылял до своей комнаты и, наконец-то, задышал. Лёгкие с болью раскрывались, впуская в себя безопасный воздух моего убежища. Нет, я больше не могу так. Мне нужно увидеться с Максимом и всё ему рассказать.
Хоть кому-нибудь.
В спешке накинул на себя несколько дополнительных слоёв одежды и на носочках прокрался в коридор. Женщина была занята опрокинутой ёлкой и трупом.
Уже убегая вниз по ступенькам, меня нагнал женский крик и её причитания:
– Стой! Куда ты?! Быстро домой!
И следом потише:
– Да что с ним такое?! Он меня пугает, Серёж! Что значит перебесится и вернётся?! А если что-то случится с ним?! Тебе совсем всё ровно?!
+++
Тот же день,
Спустя несколько часов…
Я заметил его ещё издалека. Мой друг Максим болтал в воздухе, свисающими со стола беседки, ногами. Одет он был по погоде, но всё равно как-то… неосновательно что ли. Красный нос и такие же щеки выдавали его давнее присутствие на морозе.
Чё он тут делает в такой день? Решил прогуляться?
Я перешёл замёрзший насквозь ручеёк и стал преодолевать заснеженную поляну с не притоптанным снегом. Кстати, почему он не тронут? Максим дальше беседки не ходил получается?
Мой друг никак не реагировал. Только болтал ногами и смотрел вниз перед собой. О чём он думает? Вроде бы уже пора заметить меня… Может решил разыграть? Сейчас подойду поближе, а он резко спрыгнет и испугает.
А я тоже прикольнусь тогда. Встану прям тут.
Я остановился на пол пути. Забившийся снег начал таять в ботинках. Перед глазами выплыла из памяти фигура мёртвого отца возле новогодней ёлки. Покрутил головой, пытаясь вытряхнуть его образ из глаз. Максим же вообще никак не реагировал и казалось, что не хотел замечать меня вовсе. Я даже поймал себя на мысли, что он перешёл в спящий режим, и ждёт, пока я активирую его.
Радом с ним я забывал о своей семье, проблемах и прочей жизненной шелухе. Мне не хотелось ею сыпать на него. Он был из какого-то другого мира, где всё в порядке, где нет никаких ужасов у меня в квартире, и я обычный мальчик.
Нет, я не могу ему рассказать. Не надо ему знать. Не за чем. Да и что он может сделать? Предложит обратиться к взрослым? Или игнорировать проблему? Продолжать делать вид, что всё в норме? А может робко скажет, чтобы я попытался поговорить с мамой? Смешно…
– Эй, ты не уснул? Смотри – замёрзнешь!
– Тю, так я ногами для чего дрыгаю? Жду тебя тут целый день. Околел весь уже. А ты всё не приходишь, – мой друг Максим поднял взгляд и ужалил своими азиатскими скулами, которые на холоде стали ещё острее.
– Откуда ты мог знать, что я приду сегодня? Мы же не договаривались, – я протянул руку для приветствия, предварительно сняв варежку.
– Чувствовал. Знал. Называй, как хочешь, – его рука оказалась ледянее воздуха.
– Блин, не гони! Скажи, что просто достали дома и решил сбежать от всех сюда.
– Ты чё, Игорь? Новый год – семейный праздник и всё тут. Как ты можешь говорить такое?! Сбежал… – он пожевал последнее слово и сплюнул жёлтую слюну в снег. – Ни чё я не сбежал. Просто вышел погулять. Нравится мне здесь бывать. А вот ты почему пришёл? Новый год всё-таки, а тебе добираться далеко.
– Вспомнил, что не поздравил тебя. Решил приехать быстренько.
– О-о-о, от души, братуха! И чё? Ты щас назад домой поедешь?
– Не, посидим ещё немного. Чё так сразу-то?
Помолчали.
– Хотя, я тебе не верю. Случилось у тебя что-то. Но ты не хочешь мне рассказывать, – мой друг Максим двинул корпус вперёд и положил руки между раздвинутыми ногами. – Колись давай. Что случилось? Обидел кто-то? С родителями проблема?
Сказать? А с чего начать? Попытаться объяснить?
«Слушай…Короче, мама убила отца однажды. Случайно, конечно. Потом сделала из него чучело. Да, он мёртвый и живёт у нас дома. Иногда она заставляет меня трогать его и целовать. Как-то так…»
Я смотрел в его глаза пытаясь понять, можно ли ему довериться настолько…? Рассказать самый страшный мой секрет?
Он никак не торопил меня, просто ждал.
– Не, всё норм! Говорю же, приехал поздравить своего кореша, – я даже сам себе не верил.
– Ладно, старый, дело твоё. Не хочешь – не говори.
– Я сказал уже, – я улыбнулся. – Ладно, времени не так много. Чем займёмся?
– Я, если честно, замёрз. Ты долго не шёл, – он подул на ладони. – Домой мне пора.
– Как домой? Я же только приехал!
– Ну, не всё же вокруг тебя одного вертится. У других тоже есть своя жизнь и всё тут.
В носу запахло железом.
– Нет! Не уходи! Давай ещё посидим. Придумаем что-нибудь!
–Ладно, – мой друг Максим наклонился ещё ближе и положил руку мне на плечо. – Скажи, Игорь, у тебя брат есть?
– Нет, я один в семье.
– А хочешь?
Я скучковал глаза в точку между бровями, пережевывая его предложение. Не думаю, что родители способны на ещё одного ребёнка.
– А как?
– А ты не знаешь, как новые дети появляются?
– Знаю! – я скинул его руку с себя. – Ещё и получше тебя! Чё ты хочешь? Я не пойму.
Мой друг Максим рассмеялся, согнувшись в животе.
– И как же?
– Не важно, – я покраснел. Надеюсь, от холода.
– Давай станем друг другу братьями? Не кровными, а названными.
– Э, это как? Типо, я тебя назову братом, а ты меня, и на этом всё? В чем прикол?
– Почти. Ещё нужно договор скрепить кровью, – он сделал волновое движение пальцами, будто расписывался в документе.
– И что после этого?
– Как чё? Будем братьями! Ты один в семье, и я тоже один. А так будем братанами. Прикинь? Круто же! И эта связь будет крепче, чем у родных. Ведь мы добровольно это сделаем. Осознанно и всё тут.
– Хм, и как это делается?
Максим хлопнул в ладоши и спрыгнул со стола.
– Там небольшой ритуал и всё тут. О! Сегодня же ещё и Новый год. Узы будут крепче. Магия сильнее в такие дни!
У меня появится брат? Тем более такой, как Максим? Он ещё и сам это предложил! Значит ему тоже интересны наши дружба и общение.
– Хорошо. Давай, – я нервно похрустел костяшками пальцев.
– Так-с…Что нам нужно? У тебя нож с собой?
– Да, всегда, – я ударил по карману болоньевых штанов.
– Отлично! А то пришлось бы кусать друг друга! Здорово, теперь оботри его снегом.
Я выполнил приказ без лишних вопросов.
– Та-а-ак, зате-е-ем…Сделай мне надрез на правой ладони, потом я тебе. Не махай головой. Тут важно чтобы ты был первым, как хозяин оружия. Потом возьмём друг друга за руки и произнесём волшебные слова. И всё тут…
Рука Максима была маленькой и холодной. В такой бледной ладони просто не могло быть крови и жизни.
– Бляха, я никогда не резал людей.
– Не ссы, щас научишься, – он подмигнул и улыбнулся во весь рот. – Только нежно и резко. Не тяни.
Лезвие лизнуло его ладонь, оставив после себя крохотную бороздочку, из которой стали вылупляться красные пузырьки. Через секунду эти кровавые малыши объединились в тонкую линию и стали выкарабкиваться за пределы своей канавы. Это зрелище меня успокаивало своей естественностью.
– Нормально. Почти не больно. Тебе хирургом нужно быть. Или скотобойником. У отца на ферме как раз место одно освободилось. Пойдёшь подмастерьем сначала, учеником скотобойника. А там уже от тебя зависит как проявишь себя…Ладно, давай свою конечность.
Передав нож моему другу Максиму, я робко раскрыл кисть ладонью вверх. Пальцы дрожали. Никак не мог успокоить их. Нельзя позориться перед новым старшим братом.
–Чё тряссёся? Ссыкотно?
– Не, просто холодно.
Он взял меня за указательный палец и положил лезвие на ладонь. Я не выдержал и одёрнул руку.
– Да не ссы. Как комар укусит. Мне же сделал!
Я попрыгал на месте, выпуская нервное напряжение и разгоняя кровь. Ладно, ещё раз. Я закрыл глаза.
Холодная сталь своим шершавым длинным языком ужалила меня и тут же отпрыгнула в сторону. Порез получился длиннее и шире, чем у Максима. И крови было побольше.
С руки уже капало на белоснежный снег под ногами. От раны поднимался едва заметный дымок. Я подвигал рукой, чтобы выпустить ещё больше внутренней жидкости. Большая часть кисти уже окрасилась красным, а снег между нами стал похож на мороженное с каким-то интересным красным сиропом сверху.
Если вид крови моего друга Максима меня просто успокаивал, то своя собственная дарила мне натуральное облегчение, снимала накопленное за день напряжение. Плохая кровь уходила, ослабляя давление, делая струны внутри меня менее натянутыми. Даже дышать становилось легче. Кислород через открытую рану просачивался внутрь, накачивая мой организм удовольствием и прочищая голову. Постоянное ощущение затуманенности в голове рассеивалось. Мысли и сознание становились чище и яснее.
Это было то, что мне нужно.
– Ты чё лыбися? Не грохнись тут мне. Теперь слова, – он сжал мою плачущую красным ладонь. – Я первый, ты потом за мной повторишь.
Он демонстративно прочистил горло и начал.
– Я, Бальжинимаев Максим Рашидович, называю…Игоря…Как тебя зовут полностью?
– Коршунов Игорь Сергеевич, – прошептал я.
– Ага…Коршунова Игоря Сергеевича своим братом! И принимаю его, как брата! Торжественно клянусь на своей крови перед всеми силами быть верным ему и всегда приходить на помощь! Ставить интересы брата выше своих! Я – это он, он – это я, моя кровь – это его кровь, его кровь – это моя кровь, его семья – это моя семья, моя семья – это его семья, мои вещи – это его вещи, его вещи – это мои вещи. Всё, теперь ты.
Максима будто выжали. На щеках краснота уже имела четкие выраженные границы, под глазами появилась синюшность, баклажановые губы дрожали.
Я покрепче перехватил его руку, чтобы она не выскользнула, и заговорил.
– Я Коршунов Игорь Сергеевич называю Бальжинимаева Максима Рашидовича своим братом! И принимаю его, как брата! Торжественно клянусь на своей крови перед всеми силами быть верным ему и всегда приходить на помощь! Ставить интересы брата выше своих! Я – это он, он – это я, моя кровь – это его кровь, его кровь – это моя кровь, его семья – это моя семья, моя семья – это его семья, мои вещи – это его вещи, его вещи – это мои вещи .
Мой брат Максим медленно втянул воздух через ноздри, несколько секунд подержал внутри согревая, а после с шумом выпустил через рот.
– Ну чё? Чувствуешь что-нибудь? – мы всё ещё держались за руки.
Кровь на холоде быстро свернулась, ощетинившись потрескавшейся коркой по краям. Кисть начала поднывать, но быстро обезболивалась низкой температурой. Запах железа стоял нестерпимый. Я опустил голову вниз, чтобы проверить не заляпался ли я бурыми кляксами. Удовлетворённо хмыкнув, я вернул своё внимание новому брату.
– Башка немного кружится. А так…Да всё как обычно, вроде. А ты?
– Тоже. Магия, наверное, ещё не подействовала. Пойдём посидим, – он выпустил мою ладонь. – Учти, то, что было сейчас – это очень серьёзно. Мы поклялись! Клятвы, данные на крови, одни из самых сильных! Эх, ё-моё! Так радостно и всё тут! Давай обнимемся!
Он оказался неожиданно лёгким, практически невесомым.
– Смотри, не замарай. Мать потом прибьёт меня! – я предупредил своего брата Максима в процессе.
– Да не трясись ты! Я нежно с родственниками.
Вернулись к беседке. Названный брат запрыгнул на стол, развязно свесив ноги, а я поднял пригоршню снега и стал оттирать высохшую кровь. Боли не чувствовал. Только долгожданное облегчение.
– Не опоздаешь? – в голосе моего брата Максима появились новые заботливые нотки, которые заставили меня поперхнуться.
– Надеюсь нет, – я обтряхнул руки, а затем посмотрел время на телефоне. – Ещё минут десять можем посидеть.
– Блин, всегда хотел иметь брата! И чтобы старше был. Прикалываться с ним, драться с другими. Учил бы меня всему, от родителей прикрывал. Мне кажется, у девчонок не так. Сколько видел сестёр – постоянно какие-то проблемы у них, обиды, претензии, ругань и всё тут. Реально больные какие-то. Не, у пацанов точно всё не так. Мы – другие. Мы стадные же, мужики в смысле, воинское братство, там, и все дела. Я уверен на сто процентов, что именно женщина первая в пещеру ушла жить, чтобы хоть на какое-то время перестать видеть других баб и ругаться с ними. Или не, – он поднял указательный палец вверх. – Они настолько достали мужиков, что те сами их по разным пещерам разнесли. Лишь бы они перестали грызться и капать на мозги мужикам. Да…А мы наоборот любим. Вместе, там, собраться. По интересам, к примеру. И балдеем друг с другом. А у девчонок не так. Ну, не могут они долго друг с другом быть и всё тут.