Александра Хартманн
Солнце, что следует за Луной. Ожидание
Лукас раскрыл книгу. В нем были записи, выполненные женской рукой. По лицу императора было понятно – он узнал этот почерк.
– Да-да, дядя, ты не ошибся, эти записи сделала тетя Ловиз. Тогда она была юна и жила вместе с родителями и сестрой Мирандой в поместье в Западной провинции. Далее я зачитаю тебе несколько отрывков, они будут короткие, дабы не утомлять тебя.
«4 июля. Сегодня нам сообщили, что приедет император Рагнар вместе с младшим братом. Миранда еще до рассвета начала расфуфыриваться. Такая она смешная. Вечно злиться на меня. Считает, что я ее опозорю перед императором, и он передумает жениться на ней. А я ей ответила, что, если он и передумает на ней жениться, так только из-за ее кислого лица. Отец прогнал меня, запретил злить сестру».
«10 июля. Император приехал. Рыжий, коренастый, привык, что все перед ним лебезят, и даже не понимает, что люди это делают из-за страха, а не от восхищения его талантами. Увидела мимолетно его брата Дорана. Он красив, словно древний бог. Сразу видно, что они с императором от разных матерей».
«12 июля. Сегодня катались на лошадях по окрестностям. Отец с матерью и сестрой вьются возле Рагнара. А мне скучно рядом с ними. Вернулась раньше и побежала в самый дальний уголок сада. Встретила Дорана, он сидел под деревом и читал. Разговорились с ним. Никогда столько не смеялась».
«15 июля. Сегодня Доран учил меня стрелять из лука. Благодаря ему я попала точно в цель. Похвалил меня. Сказал, что теперь надо учиться стрелять, сидя в седле, и завтра он покажет, как это делать».
«18 июля. Вчера легла спать и только сегодня утром вспомнила, что забыла оставить запись. Два дня подряд мы ездили с Дораном по окрестностям. Вчера я обмолвилась, что хотела бы дикой сливы. Он тут же залез на дерево и стал бросать мне синие плоды. Такой отчаянный».
«19 июля. Сегодня ужин и бал. Целый день не виделась с Дораном. Ему надо быть рядом с братом. Сопровождать его. Прибыли гостьи. Столько народа! Надели на меня платье, сшитое заранее. Я в нем странно выгляжу, словно изваяние, теперь стала замечать, внешнее сходство с Мирандой. Искала Дорана. А он все занят. Так долго болтал с какой–то графиней, что разозлил меня. И я в отместку не стала с ним танцевать, когда он пригласил. Зачем я так поступила? Что он обо мне теперь думает?»
«20 июля. Пишу, а у самой кружится голова. Ах, я не знаю, что со мной. Сегодня все уехали на охоту. Я не поехала, сказалась больной. А сама взяла книгу и залезла на старую башню, спрятанную в углу сада. Здесь меня никто не найдет в моем тайном убежище. Но тут появился Доран. Как он узнал, что я здесь? Следил за мной? Я хотела уйти, но он не дал. Стал интересоваться моим здоровьем. Смешной. Конечно, я здорова. Не хотела с ним разговаривать. Но тут, кто-то зашел в башню. Это был сторож Гоф с собакой. Я страшно испугалась, что он найдет меня здесь и доложит отцу. И тогда меня снова будут ругать и, возможно, запрут на несколько дней в наказание. Доран схватил меня за руку, и мы вместе спрятались в старом шкафу. Затаились, прислушиваясь. Старый Гоф походил внизу, но идти наверх по старой шаткой винтовой лестнице не решился, покряхтел, и пошел назад. Мы с Дораном выдохнули.
– Мы были на волосок от гибели, – произнес он, а глаза его уже смеялись.
– Вам бы ничего не сделали, другое дело мне! В прошлый раз меня на месяц усадили за парту, заставляли ходить в черном платье и так туго заплели волосы, что у меня голова разболелась.
– Если бы это случилось, я бы очень огорчился, мне так нравится, когда ваши волосы свободно падают вам на плечи, как сейчас, – он произнес это таким голосом, что мое сердце вдруг затрепетало, будто птица, и забилось так быстро, словно хотело выпрыгнуть.
Он так близко от меня. Только сейчас осознала, что в шкафу очень тесно. Доран провел рукой по моим волосам и прежде, чем я могла опомниться, склонился и поцеловал меня. Что с моим сердцем? Почему мне так больно? Почему потекли слезы? Я так испугалась, что убежала».
Чтение прервали хрипы – Рагнару было плохо. Тело забилось в конвульсиях.
– Подожди же, дядя, я еще не дошел до ключевого момента, – хохотал Лукас, безжалостно хватая несчастного старика, в глазах которого читалась мольба. – Дальше идет самое интересное!
И он громко начал читать.
«30 июля. Не могу писать. Все мокрое от слез. Почему, о великие предки, почему?! Сегодня на ужине вместо того, чтобы объявить Миранду своей невестой, Рагнар сказал, что выбрал меня. Матери стало плохо, отец схватился за сердце. Этот мерзкий рыжий человек почему-то считает, что все должно быть так, как он хочет и ни иначе. Я смотрела на Дорана и плакала. Он не спасет нас. Не сможет. Я проклята. Теперь я должна стать женой человека, которого не люблю и никогда не полюблю».
К моменту, как Лукас, это дочитал изо рта Рагнара текла пена, хрипы становились все глуше. Юноша пригнулся к нему и с ожесточением произнес:
– Теперь ты тоже знаешь, что такое желать то, что никогда тебе не принадлежало и не будет принадлежать.
Вошел лекарь, увидев, что с императором, он кинулся к нему. Лукас успел убрать книгу.
– Где вы пропадали?! Императору плохо!
Лекарь достал пузырек и стал капать их в рот несчастному умирающему. Но было поздно. Его тело обмякло и замерло. Лекарь замер, долго и внимательно слушая пульс. Все было кончено. Растерянный и дрожащий он опустился на одно колено перед ложем, и скорбно произнес:
– Император…умер…
Лукас также встал на одно колено и склонил голову.
– Император умер!
Лекарь открыл дверь и крикнул:
– Император умер! Да здравствует император!
И тут же эхом раздалось:
– Император умер! Да здравствует император!
Глава 5 – Мечты становятся явью
Варди и Елена хотели уехать из дома господ Аталлосов на следующий день, но хозяйка и слушать ничего не хотела.
– Пока Спирус до конца не поправился вам придётся потерпеть и пожить с нами! Он меня не простит, если узнает, что я вас отпустила, так и не дав ему лично вас поблагодарить.
И друзьям ничего другого не оставалось, как подчиниться. Теперь они вынуждены были каждый день спускаться ко столу и проводить время с госпожой Анникой и ее гостями. Варди смог вытерпеть буквально два дня.
– Я не для того проехал через всю Империю, – ворчал он, – чтобы сидеть в душных тряпках да слушать глупые речи господ.
Елена понимала недовольство друга – он рвался на пристань, чтобы как можно скорее устроиться на какой-нибудь корабль. Ей и самой было непривычно то безделье, в котором они теперь были вынуждены проводить дни, благо заботы о Нимфее составляли большую часть ее времени.
– Потерпи, Варди, – успокаивала она друга, в очередной раз помогая ему справиться с ненавистным узким воротом одежды, – еще не известно, удалось ли бы нам так легко найти жилье и работу в этом городе, а госпожа Анника позволяет нам жить и питаться, словно мы какие-то аристократы. Нам стоит принять с благодарностью ее гостеприимство. Господину Аталлосу лучше день ото дня. Думаю, скоро мы сможем уйти отсюда.
Но эти слова мало помогали. При каждом удобном случае Варди уходил надолго в город и возвращался поздно вечером. Так ему удавалось избегать столь ненавистного общества. Елене, как впрочем и всегда, приходилось быть вежливой за двоих.
Ей нравилась госпожа Анника, ее добрая и открытая манера общения, без надменности и холодности быстро расположила к себе девушку. Елена видела, что, то радушие, с которым она приняла их с Варди, было искренним. Так же и ее друзья: господа Викар, Кеган, Савалли и юный Арлан, при дальнейшем общении оказались очень приятными и галантными людьми. Поняв, что Елене с Варди неприятны расспросы об их жизни в поместье Наттеньер, они более никогда не поднимали этих разговоров, по крайней мере в их присутствии.
– Викар и Кеган – давнишние друзья моего мужа, – объяснила в один день госпожа Анника, прогуливаясь с Еленой и Нимфеей по саду, – а заодно и торговые партнеры. Всегда лучше нести порой непосильное налоговое бремя, состоя в гильдии купцов, чем по одиночке. Их торговые корабли, регулярно отправляются из порта Фарсалы на юг и запад, и дальше по Великому проливу уходят к островам Катории и доходят до Аннатарийского царства. Они торгуют шерстью и вином, а в обмен получают слоновую кость и бесценные пряности – перец, мускатный орех, почки гвоздики, корицу, имбирь, шафран и кардамон.
– Вы их используете в приготовлении пищи? – спросила Елена.
– О, не только, моя дорогая, не только.
Они зашли в высокую стеклянную оранжерею. Здесь среди пышно цветущих растений стояли столы и полки, заставленные флаконами из стекла, чаще темного, но встречались экземпляры из красного, темно–синего и зеленого.
– Чем богаче человек, тем более изысканнее он хочет видеть все вокруг себя. Не только богатая одежда, лучшие экипажи и отборные лошади, но и это, – госпожа Анника взяла в руки один маленький флакончик и открыла его, – богатые господа желают благоухать. И за это они готовы выложить большие деньги. Попробуй, Елена.
Она поднесла флакон к лицу девушки – Елена сразу ощутила необычный аромат, он был одновременно и нежным и жгучим.
– Тебе нравится? – спросила госпожа Анника.
– Даже и не знаю, госпожа, – отвечала Елена, задумавшись, – я никогда прежде не вдыхала подобных ароматов. Что это?
– Это гвоздика, жасмин и перец – любимый аромат многих знатных дам в столице, а некоторые фармацевты–алхимики считают, что такое сочетание благотворно влияет на здоровье, омолаживает лицо и даже может избавить от брюшных болей. Но тут бы мой дорогой Тородд Савалли встал бы во весь рост и начал бы опровергать, как он выражается «эту беспросветную глупость».
– Я помню, господин Савалли говорил, что Фарсала – город парфюмеров, виноделов и рыбаков.
– Да, совершенно верно, Елена. Когда–то порт Фарсалы играл ключевую роль в торговле и обороне Империи, но со временем утратил свои ведущие позиции. Ну, может, оно и к лучшему. Я люблю тишину и спокойствие этого города. Я люблю Фарсалу, и как же мне хочется, чтобы она процветала и ей ничто не угрожало.
Последние слова госпожа Анника произнесла с едва заметным вздохом.
– Вы опасаетесь нападения диких племен? – догадалась Елена. – Тот отряд велетов в лавровом лесу был так близко от Фарсалы.
– Мы не знаем, что нас ждет, дорогая, не знаем. Но давай не будем о грустном, пойдем, я лучше покажу тебе наш виноградник.
Так прошла неделя, а затем другая. Большую часть времени Елена старалась проводить в саду с Нимфеей, благо было достаточно тепло, лишь к вечеру начинали дуть холодные ветра. Иногда она с тихой грустью смотрела на зеленые деревья, траву и цветы вокруг и думала о том, что, наверное, в Киле и окрестностях уже похолодало, а горные вершины покрылись снегом. В каморке старика Берси будет очень душно и смрадно из-за печки, которую приходилось постоянно топить, а тетушка Магги наденет свои любимые чулки из овечьей шерсти да длинную шаль. Зимой тетушка особенно любила готовить яблочные и медовые пироги и завитушки и угощать ими деревенских ребятишек. За этими мыслями Елена вдруг осознала, что скучает по той жизни в поместье, словно покинула отчий дом и родителей. «Удивительно, – думала она, смотря на безоблачное голубое небо, – как быстро человек способен забывать плохие и тяжелые моменты своей жизни. Я уже почти совсем не помню тяжелую руку старой экономки или оскорбления и жестокость Гуллы. Помню лишь добрые глаза Берси и Магги, и цветущий вереск на склонах».
***
Сад в доме Аталлосов был очень обширный, особенно Елене полюбилось место возле небольшого пруда, перейдя каменный горбатый мостик, она оказывалась на зеленом островке, где росла огромная плакучая ива, поэтично касающаяся ветвями воды. Здесь можно было укрыться от всего света и наблюдать, как плавает в пруду декоративный красно–белый карп. Елена садилась на траву и с улыбкой наблюдала за тем, как Нимфея играет с Ханбеком в мячик или догонялки. В короткий срок отважный сын хозяйки стал настоящим другом для ее маленькой подопечной, выводя несчастную сироту из замкнутого, закрытого состояния. Девочка день ото дня все больше расцветала и становилась похожей на обычного ребёнка, веселого и шаловливого.
Госпожа Анника, когда не ухаживала за мужем, все время пропадала либо у себя в мастерской, где готовились духи и эфирные масла, либо разъезжала по салонам шелка по городу. Дамира держалась холодно и высокомерно с Еленой. Ни о какой дружбе тут речи и не шло. Она лишь оживала в присутствии господина Савалли.
В одно утро, сразу после осмотра господина Аталлоса, он вместе с Дамирой прогуливался неспешной походкой по саду. Говорила в основном она, он же слушал и задумчиво смотрел себе под ноги, изредка коротко отвечая. Елене было удобно наблюдать за ними из своего укрытия, оставаясь при этом совершенно незамеченной.
– Господин Савалли,– говорила Дамира, мечтательно поднимая на него глаза,– вы знаете, в эти дни я стала плохой дочерью.
– Почему же, госпожа?
– Я вдруг поняла, что стала радоваться тому, что мой отец болен.
Савалли остановился и в недоумении посмотрел на нее.
– Все потому, что если раньше вы приезжали к нам от силы раз в месяц, теперь же вы ездите к нам каждый день,– призналась она, краснея.
– Это нехорошо, госпожа, радоваться болезни другого человека, особенно родного отца.
– Но что же я могу с собой поделать,– начала в огромном волнении влюбленная девушка,– если я…
Но Савалли не дал ей договорить.
– Госпожа Дамира,– проговорил он строго, словно учитель, выпрямляясь и закладывая за себя руки,– я много раз просил вас оставить эти глупые мечтания и серьёзнее заняться учебою.
– Но почему?! Почему я должна оставить, как вы выразились, эти глупые мечтания? Мне уже четырнадцать, мне пора выходить замуж. Вы–друг моего отца! Он точно не будет против!
Савалли в раздражении поднял руку.
– Прошу вас! Давайте оставим этот разговор! Иначе мне придётся совершенно перестать посещать ваш дом,– и с этими словами Савалли откланялся и ушел прочь, оставляя Дамиру в слезах.
Елене было неловко от того, что она стала невольной свидетельницей этих признаний, и в то же время она всем сердцем сочувствовала безответно влюбленной юной госпоже. В этом возрасте все люди максималисты и способны совершать непоправимые глупости. Ей хотелось поговорить с Дамирой, но Елена понимала, что та приняла бы за дерзость и невоспитанность такое ее сочувствие.
Прошло еще несколько дней, здоровье господина Аталлоса поправилось настолько, что он даже стал потихоньку выходить гулять в сад. И вскоре он захотел видеть Елену и Варди. Они зашли к нему в комнату, с огромными окнами в пол, и с коврами на полу и стенах. Господин Аталлос сидел в высоком кресле, обложенный подушками, и смотрел в окно. Госпожа Анника находилась рядом и что-то тихо ему читала.
Завидев вошедших молодых людей, она сообщила мужу об этом, шепнув на ухо.
– Проходите, мои дорогие,– позвал господин Аталлос хрипло, приподнимаясь в кресле,– садитесь рядом, чтобы я мог получше вас рассмотреть. Своих спасителей.
Друзья подчинились и опустились на два стула, стоящие напротив кресла господина Аталлоса.
– Анника столько говорила о вас, так хвалила. Даже Тородд, обычно немногословный, и тот сказал, что я выжил только благодаря оказанной мне вами помощи. Это такой долг, который просто не может быть мною не оплачен. Поэтому, друзья мои, просите чего вашей душе угодно.
–Господин Аталлос, – начал Варди,– мы всего лишь обычные люди, оказавшиеся в нужное время и в нужном месте. Кто угодно на нашем месте поступил бы так же.
–Да, господин Аталлос,– подтвердила Елена,– нам ничего не нужно. Ваша жена и так была к нам очень добра и позволила насладиться ее гостеприимством.
– Я же говорила, Спирус!– воскликнула с улыбкой хозяйка. – Эти двое просто золото! Они ещё и очень скромны!
– Ваша скромность и несребролюбие делают вам много чести. Таких людей я стараюсь особенно беречь и сохранять подле себя,– проговорил довольно господин Аталлос,– хорошо, вам не нужно денег, но зачем-то вы прибыли в Фарсалу? Так зачем?
– Господин Аталлос,– отвечала Елена,– мы с моим другом Варди–бывшие крепостные крестьяне, что смогли выкупиться и теперь ищут новой жизни. Мы приехали в Фарсалу как раз для этого.
Господин Аталлос посмотрел с улыбкой на жену и, сложив руки на груди, спросил:
– А что же вы подразумеваете под этой новой жизнью? Могу я узнать?
– Мы желаем найти себе работу, – ответил Варди, – а Елена хотела бы еще выучиться письму и чтению.
– И то, и другое желание одинаково похвально, молодые люди. Тогда, раз вы не берете денег, могу я помочь вам в исполнении этих самых желаний? Например, для вас Варди, у меня есть несколько деловых предложений. Как вы относитесь, например, к морю и морским путешествиям?
Варди даже вздрогнул от неожиданности. Словно какой–то добрый дух накануне прочёл его мысли и вложил их в голову господина Аталлоса. Он обескуражено взглянул на Елену. Она весело ему улыбнулась.
– Ну так что?– спросил снова господин Аталлос. – Или вы предпочитаете работать на суше?
– Как раз нет, господин Аталлос,– отвечал растеряно Варди,– я мечтаю о море.
– Тогда по рукам. Сегодня же я отдам распоряжение капитану моего торгового судна, чтобы зачислил вас в команду. Конечно поначалу вам нужно будет многому научиться. Морское дело – оно требует много сноровки и отваги. Но почему–то мне кажется, что и того и другого у вас в избытке, не так ли, господин Варди?
Юноша был так взволнован, что даже не смог ничего ответить. Но господин Аталлос правильно понял его молчание, и, довольно улыбнувшись, обратился уже к Елене.
– А что до вас, юная госпожа, я хочу отметить, что у нас есть прекрасные учителя, дающие уроки Дамире и Ханбеку. С завтрашнего утра они будут приходить и к вам. Чтение, письмо, каллиграфия, этикет, литература, математика, игра на арфе, география, история Империи, древневерейский язык и языки номеноской группы, что там у нас ещё, Анника?– нахмурился господин Аталлос, смотря на потолок, пытаясь вспомнить какие предметы, изучают его дочь с сыном.
– Живопись и чайная церемония, дорогой, – подсказала госпожа Анника.
Елена замахала руками.
– Что вы, господин Аталлос! Не надо! Зачем мне так много предметов? Я хотела лишь научиться читать и писать. И тем более я не хочу злоупотреблять вашей добротой. Мне было бы достаточно устроиться на какую–нибудь прядильную или ткацкую мануфактуру, тогда бы я смогла работать и потихоньку учиться сама.
– Но работа на таких мастерских очень плохо оплачивается! – воскликнула расстроено госпожа Анника. – Вдобавок у вас на руках маленький ребенок. Вам будет тяжело.
– Я буду им помогать, – сказал Варди. – Мы в любом случае больше не хотели пользоваться вашим гостеприимством.
– Если вы планируете связать свою жизнь с морем и кораблями, молодой человек, – начал господин Аталлос, – то должны понимать, что большую часть года вы будете отсутствовать. Морские торговые компании длятся несколько месяцев. А жизнь рабочих при ткацких мастерских и мануфактурах не отличается чистоплотностью. Это часто грубый и простой народ.
– Господин Аталлос, мы с Варди из крепостных крестьян. Нас не страшит ни тяжелый труд, ни простые люди, потому что мы сами с ним из таких.
– Ох, и какие же вы упрямцы! – раздосадовано проговорил господин Аталлос. Его жена так же была очень расстроена. – Хорошо, если вы так хотите, Елена, то можете устроиться работать в мастерскую, но позвольте тогда хотя бы помочь вам с жильем. В тех дырявых бараках, в которых живут рабочие, вам с малолетней девочкой точно не место. Анника, что ты думаешь, насчет того гостевого дома, что мы хотели сдавать?
– Дом уже полностью готов, дорогой, думаю, осталось всего пару недель.
Господин Аталлос кивнул.
– Замечательно. Так вот что, есть у меня небольшое жилище, но очень уютное. Там раньше был склад, но затем его переделали под дом. Все скромно и весьма бедно, как вы и хотели. Но этот дом будет полностью в вашем распоряжении, Елена. Деньги за него сможете отдавать частями. А вы, Варди, переедете жить на специальные квартиры для моих моряков, это поможет вам быстрее влиться в команду и подружиться с ними. Ну, как, молодые люди, я смог соблюсти баланс между щедростью и сдержанностью? Надеюсь, теперь вы точно не откажитесь.
Елена не могла поверить своим ушам. Неужели у нее будет свой дом! Свой собственный дом! Она радостно заулыбалась.
– Разве возможно от такого отказаться, господин Аталлос?!–воскликнула она и посмотрела на Варди. Он тоже улыбался. Их мечты начинают сбываться, и даже быстрее, чем они могли предположить.
– Не особо радуйтесь,– грустно проговорила госпожа Анника,– этот дом очень скромен, придётся много чего докупить из мебели, и вдобавок там всего пять комнат…
– Пять комнат?!– воскликнули хором Варди с Еленой .
– Ну, да, я и говорю – мало,– пояснила госпожа Анника и осеклась.
Друзья замерли, посмотрели друг на друга и вдруг стали в голос смеяться. Их веселье постепенно передалось госпоже и господину, и вот уже через мгновение все четверо весело хохотали.
В комнату вошёл Савалли и в изумлении застыл, никак не ожидая увидеть такую сцену.
– Прошу прощения!
– А, Тородд, заходи, дорогой друг,– сквозь смех и слезы проговорил господин Аталлос,– мы тут с Варди и Еленой обсуждали некоторые деловые вопросы, и нам неожиданно стало очень весело.
Савалли подошёл к господину Аталлосу и померил ему пульс.
– Тебе нужен покой и никакого веселья,– строго отчитал он своего пациента,– у тебя было смертельное ранение, ты чудом остался в живых.
– Ох, перестань со своими нравоучениями, замучил меня своими каждодневными осмотрами и замерами пульса. Я уже иду на поправку. Вот, погляди сам!– сказав это, господин Аталлос стал подниматься в кресле, к огромному ужасу его жены и врача.
Встав уверено на ноги, господин Аталлос гордо заявил:
– Ну, видел, через пару дней снова буду бегать и плясать!
– Этого я как раз и боюсь,– серьезно проговорил Савалли, с укоризной глядя на своего друга.
Вдруг послышались чьи-то торопливые шаги в коридоре. Дверь распахнулась и влетел Арлан.
– Срочные вести из Альнаара! – закричал он. – Император Рагнар скончался!
Эта новость заставила всех присутствующих остолбенеть.
– Да здравствует император Кольбейн, – первой проговорила госпожа Анника, замирая в поклоне.
Арлан и Савалли опустились на колено.
– Да здравствует император Кольбейн! – крикнули они хором.
Комната уже наполнилась перепуганными слугами, пришли и Дамира с Ханбеком.
– Да здравствует император Кольбейн! – загремело все вокруг.
Варди с Еленой все еще растеряно стояли и смотрели на склоненных вокруг людей.
– Ну что ж, значит так тому и быть, – сказал Варди, и было не понятно, обращался ли он к Елене или говорил это самому себе. Он опустился ниц и пробасил: «Да здравствует император Кольбейн!» и затем взглянул на Елену. Она уже упала на колени, сложила руки на груди, словно в молитве, и, закрыв глаза, прошептала:
– Да здравствует император Кольбейн…Пусть Небеса и праведные предки хранят тебя…
