Александр Зиборов
Сокровище Потерянного Мира
Глава 21. Сюрприз Олеси
Прогулка в тот день не состоялась. Ведун… вернее, Николай ушёл в свою комнату и до обеда не показывался. Несомненно, переживал, вспомнив о своей любимой жене и не менее любимой дочери. Я понимал его и сочувствовал, но помочь ничем не мог.
Я маялся от скуки, а потом мне пришла мысль: «Дурак, а что тебя тут держит? Я жив-здоров, чувствую себя отменно. Огромное спасибо Ведуну! Сил и энергии хоть отбавляй. Можно отправляться в путь…»
Вспомнил про свой мобильник, и вовремя: пока просматривал посланные мне сообщения, получил сообщение от Андрея. Он только что прибыл с Большой Земли в гостиницу, поселился в «нашем» номере, где мы жили с ним до расставания. В сообщении содержалась условленная фраза: «Ночью во сне видел чистое-пречистое небо». «Чистое небо» означало, что все дела прошли хорошо, а «чистое-пречистое» – просто великолепно. Значит, съездил удачно, «мёртвую воду» продал. Половина полученной суммы моя. Теперь я не просто богат, а очень богат. Про Андрея речь не веду, он-то давно богат. Захотелось увидеть друга. Потянуло к нему с огромной силой…
Принялся укладывать свои вещи. У меня имелось два рюкзака, набитые почти под завязку. Нужно было собрать один. И под этим предлогом я постарался как можно больше вещей оставить Ведуну… то есть, Николаю. Хоть этой малостью ещё раз поблагодарить его за спасение. Правда, в любом случае я останусь в неоплатном долгу перед ним. Ежели что из оставленного не будет ему нужно, то недолго выбросить, и все дела.
Услышал шаги Николая на улице и вышел. Он собирался готовить суп на обед, набрал для него овощей на своём огороде. В его руках была капуста, свекла, морковь, картошка, травы.
Я спросил, стараясь не глядеть прямо на Николая, дабы не смущать его, видя следы слёз на лице:
– А они не радиоактивные?
– Нет, бог милует. Да и если с молитвой, то всё идёт впрок. Не боись.
Я улыбнулся, вспомнив, как эти слова произносила Олеся. Неудержимо потянуло к ней, она наваждением встала перед глазами – стройная, милая, с лучезарными глазами.
Говорить расхотелось, принялся помогать Николаю.
За обеденным столом мы съели по тарелке борща, очень вкусного. Давно такого не пробовал! Потом мы полакомились маринованными грибами, которые из погреба достал хозяин. При этом он сказал:
– Там припасов много. Кстати, в нём пережидаю «серебряные дожди». Постель переношу туда и провожу всю ночь.
За чаем Николай позволил себе задать, несомненно, давно мучивший его вопрос:
– Как они там?
Я понял, о ком он спрашивает и принялся рассказывать, как встретился с Олесей, угодившей под гон зверей, как прострелил коридор в «летучих пузырях», как познакомился с её матерью. О последующем визите к ним и совсем коротко о встрече у «Терема», когда она с матерью пришла за покупками.
– Так вы спасли мою Олеську, – с чувством сказал Николай. – Век у вас буду в долгу.
– А вы спасли меня, – напомнил я. – Получается, что мы с вами квиты.
– Нет, мой долг перед вами останется до гроба.
Тут я впервые возразил Николаю довольно жёстко:
– Простите, тогда и я буду нести свой такой же долг до конца жизни. Не очень легко жить с этим на душе. Хочется долг вернуть.
– Ноша тяжела, – согласился он. – Давайте считать, что долги мы искупили-вернули, но взаимная благодарность пусть остаётся в душе каждого из нас. Согласны?
– Конечно! – с чувством ответил я, горячо пожимая ему руку. – Хорошо сказано! Благодарность во мне никуда не денется. С ней жить куда легче.
Сообщил, что фактически уже собрался в дорогу. Николай возражать не стал:
– Раз решили, то идите. Только имейте в виду, что вы мне не обуза, могли бы и ещё погостить. Но вам виднее.
Я напомнил про два своих рюкзака и сказал, что беру один, а другой оставляю со всем тем, что мне не нужно. Мол, ежели что пригодится, то оставьте. С остальным делайте, что хотите.
– Ладно, спасибо, позже посмотрю, – кивнул Николай.
Помялся и продолжил:
– У меня к вам большая просьба. Дайте слово, что исполните её.
– Конечно же, исполню! Клянусь!
– Ежели где моих встретите, то не говорите обо мне. Да вообще никому не говорите. Ничего никому не говорите! Даже как про Ведуна обо мне не говорите. Ни слова.
– Вы что, не хотите их видеть?! – почти вскричал я.
– Хочу, очень хочу. Больше жизни хочу, но не в таком виде, – лицо Ведуна затуманилось, он закусил губу, стараясь подавить свои чувства.
– Вы стали заметно здоровее после сеансов с «огненным цветком», выглядите намного лучше, – заверил его я.
– Я и сам чувствую, что изменился к лучшему. Левая рука стала даже мясом обрастать, но до выздоровления очень далеко…
– Я оставлю вам «огненный цветок», пусть он вас лечит, вы станете здоровым. Дарю вам «огненный цветок»!
– Нет, Алексей, – твёрдо покачал головой Николай, – дарёное не дарят. Он подарен вам умирающим, это святое.
– Ладно, пусть он побудет у вас временно, лечитесь. А позже я приду и заберу его. Имею же я право на время оставить его тому, кто меня спас?
– Имеете. Вот и договорились, – заключил Ведун с заметным облегчением, – жду вас в гости. А до того никому ни слова обо мне. И особенно – Любе и Олеське. Им ни слова не говорите, дайте срок. Позвольте мне малость оклематься…
На том мы и расстались.
Николай вышел меня провожать. Видимо, на его мысленный зов откликнулись Крепыш и Резвый, они прибежали и принялись всячески ласкаться ко мне. Теперь уже я глядел на них без опаски, мысленно повторял себе с улыбкой, вспоминая Олесю: «Не боись!»
Сверху в небе закаркал Уголёк, как бы приветствуя нас. Я помахал ему рукой. Ворон принялся почти пикировать на нас, взмывая вверх лишь тогда, когда до наших голов оставалась самая малость. Нас обвевало потоком воздуха от взмахов огромных крыльев, когда он энергично тормозил.
Далее в лесу наперерез вышел из-за деревьев Топтыга. Почти сразу я признал его по сердечку на лбу и рваному уху. Доставил ему приятное, пощекотав загривок. Он ластился ко мне, словно кошка, только что не мурлыкал.
Оглядел всех собравшихся вокруг меня и не удержал улыбки.
Николай, угадав мои мысли, сказал:
– Не правда ли, мы все – занятная компания? Где ещё такую увидишь! Вот удивился бы тот, кто наткнулся бы сейчас на нас.
– Да, компания удивительная и великолепная, – согласился я. – Знаете, не хочется вас покидать. Очень уж хорошо с вами.
– Так приезжайте, как сможете. Буду рад… вернее, все мы будем рады. Все они – Уголёк, Крепыш, Резвый и Топтыга просят сказать, что они вам рады.
– Так прямо и говорят?
– Именно так. Я же слышу их мысли. А они врать не умеют. В отличие от людей.
– Скажите им, что и я рад знакомству с ними и мне жаль, что приходится расставаться.
– Скажу, уже говорю. Видите, они поняли и реагируют.
Собаки принялись лизать мои руки, Топтыга прижался к моей ноге, а Ворон спикировал на сей раз именно на меня и обдал потоком воздуха, едва не задев моих волос. Наверное, так выразил свои чувства.
В конце концов, мы расстались, крепко обнявшись на прощание с Николаем. Затем я потрепал каждого зверя в отдельности и помахал реющей над головой птице.
Пожал руку Николаю и далее пошёл один.
Некоторое время возле меня бежал Резвый, как бы оберегая. Сверху кругами летал Уголёк, время от времени каркая. Потом вдруг голос его сменился на тревожный, он закаркал иначе, как бы предупреждая о чём-то и ринулся в пике куда-то вперёд. Потом снова я увидел его в небе, кружащем вокруг чего-то, находящегося в стороне на земле. Наверное, там находился какой-то хищник или что похуже его.
Одновременно зарычал Резвый и стал теснить меня боков в сторону. Совсем немного, но настойчиво.
Пришлось ему подчиниться, пришлось изменить направление движения. Что кото-пёс всем своим видом одобрил..
Вот я вышел на опушку и увидел реющего над ней ворона.
Помахал ему рукой.
Потрепал голову Резвого. Кото-пёс осклабился, лизнул меня, развернулся и скрылся в лесу.
Уголёк хлопнул крыльями над моей головой крыльями, прощаясь, и тоже улетел в ту же сторону.
Я остался один. Теперь совсем один.
Ноги сами несли меня вперёд. Не сразу, но заметил, что по какой-то причине всё более невольно уклоняюсь в левую сторону. Сначала оправдал это тем, что следую наставлениям Андрея: ни в коем случае не возвращаться прямым путём, там наиболее высокая опасность наткнуться на засаду мерзавца, ожидающего стрельца с бычей. Следует двигаться по дуге и подходить к гостинце почти сбоку.
Через час ходьбы осознал, что лукавлю перед собой: мои мысли были заняты Олесей, желание увидеть её становилось всё сильнее по той мере, по какой я приближался к её дому. Он был уже недалеко, если ускориться, то ещё до ночи окажусь около него. Прямо сказал себе: хочу увидеть Олесю и объясниться с ней! Скажу, что проходил мимо и зашёл, это же естественно. Меня не выгонят, я же в их глазах – её и матери – спаситель. Они не знают, что мне этот долг уплачен – её отцом. Я остаюсь в статусе спасителя. Меня должны принять радушно. А там не может не представиться возможность поговорить с девушкой, а я таковой не упущу…
В предвкушении встречи ускорял и ускорял шаг.
Слева из-за кустарника выскочил медведь. Я вздрогнул всем телом – уж не Топтыга ли? Но нет, этот имел чуть большие размеры, а пятно на лбу имело совсем иные очертания. Левое ухо было целым. Он направлялся ко мне, переваливаясь с бока на бок и разевая огромную пасть.
Первой пулей я размозжил плечевой сустав правой лапы, он опрокинулся набок и открыл своё брюхо, я дал короткую очередь по ней в направлении груди. Медведь замахал конечностями в предсмертных судорогах.
Я не стал ждать его конца, а прошёл мимо. Мне было не до него. Каждый шаг приближал меня к Олесе…
Солнце уже скрылось за далёким горизонтом, когда я оказался возле её дома. Сразу приблизился к правому «визгуну» и услышал его визг почти с радостью, предвкушая свидание с Олесей.
Ждал минуты три или даже четыре, которые показались мне вечностью. Появлялись различные тревожные мысли. И вот за деревьями замелькала чья-то фигура, сердце моё ёкнуло. Секунда-другая и я с разочарованием увидел высокую фигуру Мамы Мира с автоматом наперевес. Мне показалось, что она поглядела на меня очень сумрачно, голос прозвучал не очень дружелюбно:
– А, это ты. Сейчас подойду.
Она зашагала, внимательно глядя себе под ноги.
– Ну, здравствуй! Зачем пожаловал?
– Добрый вечер… или ночь уже! Шёл из Потерянного Мира мимо вас, решил зайти. Можно?
– Конечно же, можно. И нужно! Ночь уже на дворе, куда ещё идти, не здесь же оставаться!.. Иди за мной следом и не ошибись, следи за моими ногами и свои ставь туда же. Я буду шагать медленно, дабы не ошибся, темно уже.
Я шёл, стараясь не обращаться внимания на близкие ловушки с обеих сторон.
Дорогу к дому одолел благополучно.
Мама Мира ввела меня внутрь и указала на стул. Я положил рядом свой рюкзак. Олеси не было. Уже сдерживать себя не смог и выпалил:
– А где Олеся?
– Нет её, – резко ответила Мама Мира, поворачиваясь ко мне лицом, выглядевшим жёстким.
На сердце моё упала тяжесть.
– А где она? Когда вернётся? – спросил внезапно пересохшим ртом.
– Не знаю я, где она! – я раздражением почти выкрикнула женщина. – Возможно, уже не вернётся. Ничего сказать не могу.
– Как это так – она не вернётся? – пролепетал я.
– Другому я бы не сказала, не стала бы вообще разговор вести и цацкаться, но тебе скажу, ибо обязана: теперь я о ней ничего не знаю и ничего сказать не могу.
– Почему?
Мама Мира помедлила, затем достала мятую записку в треть листа ученической тетради и сунула мне в руки со словами:
– Сегодня рано утром ушла. Ещё до рассвета. Тайно. Ничего не сказав. Только это она мне и оставила на прощанье. На, читай!
Я взял и увидел следующие слова: «Мама, я уезжаю туда, где меня никто не найдёт. Не ищи. Если захочу, то сама сообщу о себе…»
Глупо вопросил:
– Это Олеся написала?
– А кто ж ещё? Вот так – я растила её, растила, глядела за ней во все глаза, а она вдруг так со мной поступила. Упорхнула неизвестно куда. Тайно! Ни слова не сказала мне! Будто я и не мать ей!
– А куда? К кому? Вы не знаете?
– Сказала же, что не знаю!.. Дай сюда записку, только она одна мне и осталась!
– Куда-то и к кому-то она же уехала! Не в чистое же поле!
– Куда, к кому – да разве я знаю! Знала бы к кому, кто её обольстил, то в «мясорубку» бы затолкала или в «плесени» утопила!..
– Кто мог обольстить Олесю? – не смог я удержать вопроса, сердце кольнула едкая ревность.
– Сама сижу и гадаю. Ты на неё глядел сияющими глазами да ещё один моложавый красавчик с седым бобриком на голове сюда дважды являлся, всё подольститься норовил, выспрашивал и фотографии показывал какого-то пропавшего в Потерянном Мире стрельца, ей комплименты расточал… Эх, Олеся! – похоже, из глаза женщины поползла предательская слеза, и Мама Мира отвернулась. – Олеси теперь здесь нет, зря шёл сюда, напрасно подошвы протирал.
Меня пригнул к земле невероятно тяжкий груз. Что поделаешь, как был я неудачником в любви, так и остался…
Мне оставалось повернуться и уйти, но тут я вспомнил про Николая и мысленно обругал себя мысленно: эгоист, жуткий эгоист, думаешь только о себе! Не одному тебе жизнь не кажется мёдом, совсем не думаешь о других. Не одному тебе плохо на белом свете, немало и других бедолаг…
Каюсь, но я презрел данную мне клятву, начисто забыл про неё, выпалив:
– Я пришёл к вам от Николая.
Мама Мира посмотрела на меня недоумевающими глазами:
– Какого Николая?
– Меня спас ваш муж, я ушёл от него сегодня сразу после обеда.
Женщину затрясло, она пошатнулась, едва устояла на ногах. Сделала шаг к столу и оперлась на него, шепча:
– Так он живой?
– Да, живой. Но…
Она бросилась ко мне, схватила за плечи и затрясла так, что замоталась голова. Только сейчас я ощутил, насколько сильно устал, ноги меня едва держали:
– Говори же! Что – но?!
– Он не мог прийти к вам, так как тогда угодил в «брызгун». Его обдало снизу кислотой, разъело тело… Не всё, а больше левую сторону.
– Потому и не мог прийти ко мне?
– Теперь он ходит, правда, прихрамывает.
– Так почему не пришёл?
– Боится в таком виде показаться вам.
– Вот дурак! Вот простофиля! Он боится, а каково мне! А каково Леськи, она же всегда твердила, что отец жив. Я же сомневалась. Думала, если был бы жив, то обязательно бы пришёл… Всё, идём к нему!
– Ночь уже…
– Плевать, я и по ночам ходила, ничего страшного! Никого не боюсь, пусть меня боятся!
– Я не могу.
– Это ещё почему?
– Клятву ему дал, не говорить вам о нём и…
– Что ещё за – и?
– Устал неимоверно. Я же, как вышел от него, вообще не останавливался, едва стою на ногах. Устал, как никогда в жизни.
– Вот я дура! – в сердцах заявила Мама Мира, возвращая оружие на место. – Готова идти в ночь в Потерянный Мир. Тоже могу угодить в тот же «брызгун» или ещё в какую иную гадость. Два инвалида в семье – это слишком много. Ты прав. Выходим завтра утром. Прости, совсем голову потеряла… Эх, Коля-Коленька!.. Надо же гостя накормить, а я стала тянуть тебя в новую дорогу. Сейчас на стол всё соберу!..
Плохо помню, что я ел тогда, больше пробовал. О таком говорится, клевал понемногу. Потом мы пили чай с пирогом. Это запомнилось по той причине, что очень хотелось пить, и понравился пирог с клубникой. За чаепитием рассказал о том, как угодил в сонное дерево и как Николай спас меня. Поведал о его доме, так похожем на этот, в котором она живёт. О Крепыше, Резвом, Угольке и Топтыге. Женщина прослезилась:
– Он и тут добряком был, жалел каждую тварь. Я запрещала ему в дом их нести, боялась за Леську. Наверное, была не права.
О Цыгане и Гамлете я не стал упоминать, как и о Дмитрии, который подарил мне «огненный цветок». Прямо к основной теме это никак не относилось.
В доме нашлась гостевая комната, куда Мама Мира меня и отвела.
Едва я улёгся в постель, как сразу же уснул, словно провалившись в сон…
Глава 22. Мама Мира и Николай
Проснулся от того, что меня трясла за плечо Мама Мира:
– Вставай, уже утро! Завтрак на столе. Ванная и прочее тебе известны. Иди, пользуйся! И быстрее!
По её лицу я понял, что сама она вряд ли спала в эту ночь.
Минут через пять-семь я уже оказался за столом.
Женщина ела мало, всё поглядывала в окно. Сказала:
– День сегодня солнечный. Это хороший знак. Мы с Колей познакомились в такой же…
Я промолчал, не зная, чем ответить на её слова.
Мне есть не хотелось. Правда, остатки пирога доел и запил чаем с какими-то душистыми травами.
После этого мы взяли рюкзаки, оружие и отправились в путь.
Уже через час на пустыре наткнулись на россыпь «брызгунов».
– Странно, – сказал я, – вчера проходил, их тут не было. Не мог же я прямо по ним прошагать и не заметить.
– В Потерянном Мире такое сплошь и рядом случается. Досадно, что обходить придётся, время потеряем.
Делать было нечего, двинулись в обход аномалий. Женщина нервничала и досадовала. Я понимал, что она желала быстрее оказаться около мужа, а тут препятствие…
В перелеске мы наткнулись на стадо кабанов. Поднялся огромный вожак, не уступающий размерами быку. Заревел, ярея с каждой секундой, отбросил копытом большой ком земли и ринулся в атаку на нас.
Мама Мира яростно закричала:
– Куда прёшь, скотина!
Подняла своё огромное оружие, раздался хлопок выстрела – пуля угодила внутрь туши кабана, взорвалась там, и он повалился наземь. «Настоящий мамонтобой! – поразился я. – Перед ним и мамонт не устоит, враз уложит!..»
Прозвучало ещё несколько выстрелов, слившихся в очередь и свиньи падали бездыханными одна за другой.
За это время я едва успел подбить двух подсвинков. Поросята разбежались в разные стороны.
– Вот так лучше, – удовлетворённо молвила женщина, опуская своё грозное оружие.
Я с уважением поглядел на неё: «Действительно, настоящая Мама Мира! А её мамонтобой – сродни маленькой пушки. Не случайно она заказывает боеприпасы, а не покупает стандартные. Её пули – настоящие миниатюрные гранаты…»
– Идём дальше!..
Я следовал за женщиной, едва успевая. А ведь считал себя неплохим ходоком. Она же постоянно оглядывалась на меня, морщилась и замедляла ход, чтобы я не отстал безнадёжно.
За плечами Мамы Мира висело её грозное оружие, оно было перед моими глазами, и я вдруг вспомнил рассказ о нём Дмитрия.
Услышал его в тот день, когда женщина с Олесей приходила в гостиницу. Тогда у нас с Олесей произошёл неприятный разговор, и потом я находился в таком состоянии, что на остальное не обращал внимания. Сейчас же вспомнил сказанное мне моим товарищем. Оказывается, всё осталось в памяти, и я припомнил…
Зозуля тогда хорошо рассмотрел оружие Мамы Мира и разглядел в нём довольно известный среди стрельцов «Печенег», штурмовой пулемёт Калашникова. Так что она носила не автомат, а пулемёт! Сделан он был на ковровском заводе имени В. Дегтярёва. Его с трудом узнали по той причине, что был слишком заметно изменён неизвестным умельцем. Приклад стал короче и легче, сошка и коллиматорный прицел отсутствовали, как и некоторые другие элементы. В числе их – рукоять для переноса оружия. Вместо него дуло было обёрнуто какой-то шершавой кожей. Несомненно, она служила изоляцией для руки от разогретого выстрелами ствола. Иным был магазин, заметно компактнее обычного.
Огневая мощь «Печенега» устрашала, другого такого больше в мире не было. Никакая экипировка не служит от него защитой, он пробивает даже лёгкую броню боевых машин. Но, несмотря на это, в руках могучей женщины пулемёт выглядел игрушкой.
Далее у нас уже особых помех не было. Разве что наткнулись на лужицу «студня», но совсем небольшую. Вовремя заметили и взяли чуть левее, чувствуя веяние жуткого холода, от которого даже застучали зубы.
Прошли незнакомой мне лесополосой, вышли к речке со зловещей зелёной водой. Я понял, что заблудился. Куда теперь идти, понять не мог.
Не сразу, но признался в этом женщине. По её лицу прошла гримаса, но она от упреков удержалась, только сказала:
– Подумай, Алексей, вспомни хорошенько. Ну, пожалуйста!..
Это «пожалуйста», резануло мне сердце, даже ругань я бы воспринял более легко. Понял бы её.
Пытался сориентироваться на месте, но всё выглядело совершенно незнакомым. Где, в какой стороне находилась обитель Николая, понять не мог. Хоть плачь. Ком подступил к горлу от осознания своего полного бессилия.
Объяснил женщине, что в этих местах не бывал. От сонного дерева, где Николай освободил меня, шёл в полуобморочном состоянии, мало что видя по сторонам. Потому ничего не запомнил. А из его дома, где я жил, ничего не было видно, всё закрывали деревья, которые стояли сплошной стеной вокруг…
– Понятно, как и у нас, – тихо молвила женщина.
– Да, мне показалось это знакомым. А его самого я не сразу узнал. На того, что на карточке у вас, он совсем не похож: у него длинные волосы и борода. Он себя Ведуном именует. Только когда услышал его: «не боись», я понял, с кем меня свела судьба.
– Это словечко Коли. Леська тоже его использует, – грустно заметила Мама Мира. – Ну как, узнаёте места?
Внимательно оглядевшись, я отрицательно покачал головой.
– Даже не знаю, куда идти. Совершенно запутался.
Женщина вздохнула, ничего не сказав, сама пошла в сторону запада.
Я пожал плечами и последовал за ней через редкий лес.
Неожиданно навстречу нам вышел медведь приличных размеров. Преодолевая страх, я оглядел его лоб и левое ухо и с облегчением узрел на них знакомые мне приметы. Бросился к Маме Мира, уже поднявшей своё страшное оружие и ухватился за ствол «Печенега»:
– Не стреляйте! Это Топтыга!
Женщина с недоверием поглядела на меня:
– Это точно он? Не ошибаешься?
– Это он! Точно он! Я узнал его! Видите сердечко на лбу и разорванное ухо? Это Топтыга!
Сразу поспешил вперёд, не позволяя стрелять в зверя и одновременно прикрывая женщину собой. Ощущал при этом холодок в груди, опасался, а вдруг медведь меня не узнает? Но Топтыга остановился передо мной и привычно наклонил голову, глядя на меня искоса просящими глазами. Я принялся гладить и чесать его загривок, говоря:
– Ты помнишь меня? Мы же только вчера расстались с тобой. Ты не мог забыть. Ведь не забыл же? Вижу, что так! А со мной мой друг и лучший друг твоего друга! – я смешался, немного растерявшись, как именовать Ведуна-Николая – его хозяином, спасителем, а может быть, отцом? Назвал другом. – Мы друзья твоего друга. Самые большие друзья!
Мне пришла спасительная мысль, я повернулся к женщина, которая стояла в стороне, опустив автомат, видя, что медведь совсем не выказывает агрессии. Спросил:
– Вы говорили, что у вас схожие способности с мужем. Это ведь так?
– Ну, у меня они поменьше…
– А у меня их вовсе нет! Поговорите с Топтыгой, только больше ни словами, а мысленно, шлите образы. Попросите его.
– А что у него попросить?
– Повторяйте, что мы и вы – друзья его друга. Пошлите образ своего мужа. Попросите привести нас к нему, он же дорогу знает, воспитывался в его доме. Пусть Топтыга отведёт нас к нему. Ваш муж ему спасибо скажет. Погладит по шее. Это он очень любит.
Мама Мира поняла меня. Бесстрашно подошла, положила руку на голову медведя и, глядя ему в глаза, принялась повторять вполголоса:
– Мы – друзья твои и Коленьки! Друзья! Веди нас к нему! Веди к Коленьке, Христом богом тебя молю! Веди! Ну, пожалуйста, милый Топтыга!..
Медведь повернулся и уверенно затрусил прямо на запад. Мы переглянулись и последовали за ним.
Неожиданно вышли на поляну, на которой я увидел сонное дерево, сразу же узнал людоеда, который чуть не погубил меня. Показал на него женщине:
– Это оно поймало меня и высосало немало крови, пока не пришёл сюда ваш муж. Без него мне были бы кранты. Помните, я рассказывал вам про это?
Топтыга встал так, чтобы преградить нам путь к дереву.
Женщина восхитилась:
– Какой он умница! Понимает, что нам не следует приближаться к нему. Мы поняли тебя, веди нас дальше. Веди, милый!
– Теперь уже недалеко, – заверил я Маму Мира. – Тогда мы шли минут тридцать, да и то потому, что остановились отдыхать.
Немногим позже я указал на знакомый мне ствол поваленного платана.
– Вот здесь мы тогда сидели с Николаем. У меня сил почти не было после большой потери крови. Отдохнул и мы пошли дальше.
– А как вы сейчас чувствуете? Силы есть? Ведь вы же угодили к кровососу позавчера, восстановились?
– Да, вполне, – я смутился от мысли, что если начать рассказывать про «огненный цветок» и чудесное исцеление, то это займёт много времени. Тогда нужно будет поведать про встречу с несчастным Дмитрием, про его безнадёжное состояние, подарок. А мы уже почти пришли. Ладно, отложу объяснения на потом. Показал рукой вперёд: – А вот уже и дом Николая! Вон за теми деревьями!
Мы вышли из леса, и перед нами оказался сад, очень похожий на тот, в котором находился дом Мамы Мира.
– Вход чуть в стороне. Вон от того пня. Но я не запомнил дорогу. Как и у вас, хотя у вас я проходил в разы больше, а тут только туда и обратно. По следам Николая.
– И «визгуны» у него, небось, стоят?
Я улыбнулся:
– Точно как у вас. По краям. Это вместо звонка. Звоните, пусть хозяин выходит.
Женщина поспешила к «визгуну», который тут же принялся противно визжать. Аж в ушах заложило и я отошёл на несколько шагов назад.
Топтыга повернул обратно к лесу. Видимо, его чуткий слух не переносил подобных звуков.
Я догнал и его проводил немного, по пути помассировав холку медведя в благодарность за помощь.
Вернулся. Женщина не отходила от «визгуна», заставляя его непрерывно визжать. Когда он устал и несколько снизил тональность, перешла к другому, заставив сигнализировать хозяину о гостях. Но тот всё не показывался.
Несмотря на всё желание увидеть мужа, Мама Мира не решилась идти к дому, ибо знала насколько это опасно, ведь у неё дома имелась схожая полоса с «препятствиями». Нужно было совершенно точно знать местонахождение каждой ловушки.
Непрерывный визг утомил меня и я потянул женщину от «визгуна», чтобы он умолк.
– Пусть отдохнёт. Наверное, Николая нет дома. Нужно подождать. Он вернётся.
– Где он может быть?
– Он говорил, что постоянно выходит из дома. Например, для моциона и просто прогулок. Наверное, и сейчас ушёл куда-то. По каким-то своим делам.
– Ты говорил, что он… ну, ходит плохо.
– Раньше ходил плохо, а теперь уже почти нормально. Чуть медленнее меня…
Сверху раздался крик ворона. Я поднял голову, а затем и руку, приветственно махая птице, пояснив Маме Мира:
– Это ворон Уголёк! Воспитанник Николая. Я рассказывал вам о нём.
– Это действительно он, а не другой ворон?
– Он самый. Уголёк самый большой и сильный в стае, недавно стал вожаком. Николай мне об этом рассказал. Наверное, он с той же стороны идёт.
Увидел вдали человеческий силуэт со стволом дерева на одном плече. Рядом с ним держались два кото-пса.
– Это он, – сказал я Маме Мира. – С ним Крепыш и Резвый, которых он спас от раптора и воспитал!
Но по мере приближения я стал сомневаться: этот человек совсем не походил на того, с которым мы расстались вчера. Он словно стал выше ростом, стройнее, лицо гладко выбрито. Тщетно я приглядывался к его левой щеке, прежде обезображенной, но даже шрама от былой раны не заметил. Возможно, мешало расстояние между нами. Но факт остался фактом: он побрился, а до того скрывал струпья бородой.
Теперь я ясно видел его сходство с той фотографией в доме Мамы Мира, которая особенно нравилась Олеси. Это был Николай.
Я заметил, что он не только нёс дерево на правом плече, но и «огненный цветок» в левой руке. Николая окружал пусть и слабо заметный на солнце, но всё же ореол света. Оружия с ним не было. Как, почему?!.
Вспомнил его слова о том, что ему хотелось проверить взаимодействие «огненного цветка» с разными феноменами Потерянного Мира. Вероятно, он этим и занимался. Возможно, что-то уже узнал. В моей голове родился вопрос: «Ну и каковы результаты? Что именно он выяснил?..» Наверное, весьма положительные свойства, если он оставил свой автомат дома.
Увидев его, Мама Мира вскрикнула и побежала к Николаю. Он легко сбросил ствол дерева наземь и поспешил ей навстречу.
Только они сблизились, как женщина смачно с размаха влепила оплеуху мужу пятернёй по щеке, выкрикнув:
– Негодяй, как ты посмел так сделать?!
А затем кинулась обнимать его, прижав к своей могучей груди:
– Коленька, миленький! Как ты мог оставить меня? Я же мучилась без тебя столько лет!..
Он только шептал со слезами на глазах:
– Прости меня, Любонька, прости…
Николай при этом не выпускал «огненный цветок» из руки. Вокруг супругов образовалась сфера его свечения, но они ничего не замечали, слившись в объятиях.
Мне стало ясно, что я тут лишний. Пусть разбираются без меня. Повернулся и поспешно ушёл. Да и мне не хотелось отвечать за нарушенную клятву, боялся посмотреть в глаза Николая. Позже приду сюда… или к Маме Мира, ведь он, наверное, вернётся домой, и тогда объяснюсь с ним… Предвидя нечто подобное, в дороге я говорил женщине, что хотел сдержать клятву, данную Николаю, и ничего о нём не говорить, но весть об исчезновении Олеси заставила меня забыть о ней и я проговорился. Надеялся, что Мама Мира оправдает меня в глазах своего супруга, а я при случае повинюсь перед ним, но… это потом, потом, не сейчас…
Меня догнали Крепыш с Резвым, я приласкал их и попытался мысленно растолковать мохнатым братьям, что происходит. Уголёк приветливо спикировал на меня, но на плечо садиться не стал, сразу же устремился вверх. Пришлось и ему помахать рукой.
Наверное, они меня поняли. Во всяком случае, надеюсь на это.
Потом каждый из нас отправился своим путём.
+ + +
Я не был уверен, что ещё когда-нибудь сюда вернусь, но всё же старался лучше запомнить местность, особенно приметные места. Как говорится, на всякий случай.
До того увлёкся, что едва не влетел в «студень», удержался на самом краю, почувствовав внешнее воздействие и вовремя отпрянул. Дальше уже внимательнее глядел вперёд и себе под ноги, не забывая бросать взгляды в небо, ведь с него тоже могла прийти угроза.
Особенно тревожные чувства испытывал, преодолевая небольшую возвышенность, на которой я хорошо просматривался издалека, окажись тут какой-нибудь охотник на стрельца с бычей, то я буду лёгкой добычей. Впрочем, умный мерзавец подождёт, пока я окажусь на сравнительно безопасном месте, там можно стрелять в меня, а затем спокойно забрать добычу.
Уже почти спустившись, я обратил внимание на канаву, проходящую вдоль холма. Оказавшись рядом с ней, остановился. Повернул голову налево, посмотрел из-под ладони в ту сторону, затем шагнул вперёд, изобразил неловкость и, словно бы спотыкнувшись, упал вниз. Тут же откатился направо в канаву.
Если кто со стороны наблюдал за мной, то сочтёт это случайным падением. Далее возможны варианты: а) я сильно ударился и лежу без сознания там, где упал; б) скатился по откосу вниз и тоже лежу в обмороке; в) пошёл налево, ведь я что-то высматривал в той стороне. Прочие предположения покажутся менее вероятными и, на моё счастье, далёкими от правды.
