Утром начался разбор «полетов». Крылова вызвал к себе Антипов. В этот раз он уже не предлагал ему чая.
– Крылов! Все говорят, что эту драку начал ты? Это – правда?
– Я спал, гражданин начальник. Когда проснулся, все было уже закончено. Поэтому не могу сказать вам, кто и с кем дрался.
– А ты оказался хитрей, чем я считал. Ты – действительно опасный человек.
– Вы преувеличиваете мои возможности, гражданин начальник. Я действительно ничего не знаю, так как ничего не видел.
– Придется тебе посидеть в штрафном изоляторе, подумать немного о жизни. В администрацию обратилась твоя мать, просит краткосрочного свидания с тобой, но ты сам все испортил.
– Гражданин начальник, я действительно не знаю, кто начал эту драку. И, во-вторых, лишать заключенного свидания не совсем законно.
– Ты меня не учи, что законно, а что – нет. Я хотел бы проинформировать тебя, что штрафной изолятор лишает тебя возможности выйти отсюда условно-досрочно. Ты понял меня, Крылов?
– Понял, гражданин начальник, но я все равно ничего не видел и не слышал. Вы же не хотите, чтобы я оболгал ни в чем не повинного человека. Я вижу, что вы, гражданин начальник, этого не хотите, и я тоже.
Лицо Антипова исказила совсем не добрая улыбка. Он достал сигарету, и не спеша, ее прикурил.
– Ты сам себе выбрал судьбу, Крылов.
– Я ее выбрал еще тогда, когда поехал в Афганистан. Вы выбрали, гражданин начальник, свою судьбу. Вам, видимо, приносит какое-то маниакальное удовольствие издеваться над теми, кто не разделил с вами вашу судьбу. Придет, наверное, время, и вы пожалеете об этом. Вам же нечего будет рассказывать своим сыновьям о своем героизме. Я не думаю, что Вы им расскажете про наш с вами разговор.
Лицо его покраснело. Я видел, как его распирало желание ударить его, но он сумел сдержать себя.
– Идите работать, Крылов. Крылов еще с вами поговорим о героизме и патриотизме как-нибудь в другой раз.
Он встал с табурета и вышел из его кабинета в коридор, где его уже ждали два прапорщика. Скрутив Александру руки, они повели его в штрафной изолятор.
* * *
Отсидев десять суток в штрафном изоляторе, Крылов вернулся к себе в отряд. Все эти десять суток, что он там находился, его не покидала одна мысль, которая, словно гвоздь, застряла у него в мозгу.
«Откуда оперативник узнал, что это он затеял драку тогда ночью в отряде? Кто ему об этом рассказал? Блатные – едва ли. Об этом ему мог рассказать лишь один человек, с которым он поделился утром, рассказав ему о том, что его ночью чуть не зарезали блатные, и ему пришлось отбиваться. Этим человеком был Сергей Иванович».
Крылову не хотелось верить, что этот уже немолодой человек сдает его администрации, так как он не видел мотивов, из-за чего он мог так поступать.
– Ну и как? – спросил его Сергей Иванович, когда он повалился на свою койку.
– В каком смысле, как? – вопросом на вопрос ответил Александр ему. – Жить можно, даже в этих скотских условиях.
– Да, брат Крылов! Здорово тебя подставил Грачев. Я думаю, что блатные непросто так напали на тебя. По всей вероятности, на тебя поступил заказ, и думаю, что этим заказчиком является Грачев.
– Да, брось ты, Сергей Иванович! Ты все почему-то переводишь в плоскость моих отношений с Грачевым. Он, наверняка, уже давно забыл про меня.
– Смотри, Крылов! Эти люди ничего не забывают.
Александр махнул на него рукой и повернулся на бок. Вскоре он крепко заснул.
Время шло, он немного свыкся с сознанием постоянной опасности и те моменты, которые раньше заставляли его напрягаться, стали довольно обыденными. Ему казалось, что и его враги устали от этого напряжения, но он, видимо, неправильно оценил их возможности.
Вскоре его перевели с одной работы на другую. Теперь он работал на формовке земляных форм для чугунного литья. Работа сродни каторжной, тяжелая и грязная. Как-то вечером он отложил в сторону лопату и, достав из кармана телогрейки тряпку, стал вытирать выступивший на лбу пот. Неожиданно из-за угла выскочил мужчина небольшого роста, в руках которого находился заостренный металлический штырь, чем-то напоминающий копье. Его появление было столь неожиданным для него, что он на какой-то миг удивился и растерянно посмотрел на него. Ни слова не говоря, мужчина ловко ударил его этим штырем. Сильная боль пронзила левый бок Крылова. Он почувствовал, как холодная сталь, вспоров его мышцы, вошла в бок. Он схватился за бок и повалился лицом в кучу земли. Незнакомец хотел добить его, но, услышав шаги, бросил свой штырь скрылся за углом комнаты мастера. Александр попытался подняться на ноги и выпрямиться, но сразу понял, что не может этого сделать.
– Помогите! – закричал он. – Помогите!
Шаги стихли, словно человек, испугавшись его крика, спрятался за стоявшими в углу металлическими ящиками.
– Помогите! – снова закричал он в темноту.
Крылов расстегнул телогрейку и задрал вверх свой старый свитер. Телогрейка и свитер уже успели набухнуть от крови. Он поднял с земли выроненную им тряпку и заткнул ей рану, а затем, опираясь на правую руку, медленно пополз к двери комнаты мастеров. Прислонившись спиной к стене каптерки, Александр стал ждать рабочих, которые должны были вернуться с обеда. Дверь комнаты мастеров неожиданно для него открылась и из нее вышел Сергей Иванович.
– Сергей Иванович, помоги, – произнес он, чувствуя, что начинает терять сознание, – меня кто-то подрезал немного.
Он бросился к нему, а затем выскочил в соседнее помещение и стал громко звать работающих там заключенных. Вскоре около него образовалась небольшая толпа заключенных. Уложив его на самодельные носилки, они потащили Крылова в больничный корпус.
Очнулся Александр через двое суток в больничной палате. Ему сделали операцию, и теперь его жизни уже ничего не угрожало.
– Привет! Наконец-то очнулся, – произнес знакомый голос.
Крылов повернул голову и увидел знакомое лицо Сергея Ивановича.
– Как вы оказались здесь? – поинтересовался он у него. – Неужели дежурили?
– Договорился. У них не хватает людей, и начальник колонии разрешил мне в свободное от работы время приходить к тебе и помогать медперсоналу.
– Здесь так не бывает, чтобы начальник учреждения взял и просто так разрешил дежурить здесь.
– Все правильно. Меня попросили, чтобы я договорился с тобой на предмет получения ранения. Сейчас в колонии идет областная проверка. Приехавшие из управления люди пытаются найти человека, который подрезал тебя. Завтра к тебе придет Антипов и ты должен дать официальные показания по поводу полученного ранения. Пока ты здесь лежал, я все время хотел тебя спросить, ты хорошо запомнил человека, который пропорол тебя металлическим штырем?
– Нет, – коротко ответил он. – Я его не помню. А вы его, случайно, не запомнили? Он должен был попасться вам навстречу. Как мне показалось, он тогда заскочил в комнату мастеров.
– Ты что, Крылов? Ты что-то путаешь. В комнате мастеров никого, кроме меня, не было. Если честно, то я не только не слышал твоих криков о помощи, но и не видел, как все это произошло.
– Как – никого не было, кроме вас? Неужели мне все это показалось?
– Конечно, никого. Мастер ушел на обед, а я там просто закимарил с усталости. Если бы кто-то вошел в комнату, я бы видел.
Крылов посмотрел на него непонимающим взглядом. Он не выдержал его взгляда и отвел глаза в сторону.
– У тебя, по всей вероятности, возникли глюки, вот тебе это и показалось.
– Но этого не могло быть, вы должны были столкнуться с ним в этой комнате. Там только один вход, а значит, и выход.
Теперь он посмотрел на него, словно он действительно сильно заболел головой.
– Вот тебе мой совет – завтра скажешь Антипову, что ты сам, в темноте, налетел на этот штырь, а иначе тебя закроют в карцер.
– Он же мне не поверит? Он же неглупый мужик?
– Поверит. Он за этим и придет к тебе. Им ЧП в колонии тоже не нужны.
– Хорошо, я все понял.
– Крылов, когда ты бредил, ты несколько раз произнес незнакомое мне слово Бодабер. Что это такое? Расскажи, если тебе это не трудно!
Александр невольно усмехнулся, не потому, что он не знал этого слова, просто оно не было знакомо ни одному человеку из огромного Советского Союза.
– Ты что улыбаешься? Смешно, что не знаю этого слова?
– Это слово редко кто знает, Сергей Иванович. Это место – славы и большой трагедии для всего нашего народа, просто об этом месте предпочитают не говорить. Да, я и сам узнал о нем чисто случайно. Мне о нем рассказал один майор из штаба дивизии.
– Ну, и ты расскажи мне о нем, чтобы и я знал. Я расскажу об этом другим, пусть об этом знают все. Как ты себя чувствуешь, можешь говорить или нет?
Он кивнул и посмотрел на него. Он удобнее устроился у его койки и приготовился слушать рассказ.
* * *
– Бодабер – это небольшой кишлак, расположенный на территории Пакистана, в десяти километрах южнее Пешавара и в двадцати пяти километрах от границы с Афганистаном. Во всех имеющихся документах, это место называют лагерем для беженцев, хотя, как потом стало известно, там был организована специальная школа, а если вернее, то Центр подготовки боевиков Святого Халида ибн Валида. В этом Центре под руководством американских инструкторов, а также инструкторов из Пакистана, Египта и Китая проходили обучение моджахеды. По неофициальным данным, в лагере находилось около шестидесяти пяти инструкторов, специалистов и больших профессионалов своего дела. Данный лагерь пользовался поддержкой официальных пакистанских властей.
Лагерь вместе с военной базой занимал огромную, по меркам Пакистана, площадь – около пятисот гектаров. Помимо глинобитных домов и походных палаток, там располагалось шесть складских помещений с оружием и боеприпасами, а также три тюрьмы. Сюда привозили пленных советских солдат и военнослужащих афганской республиканской армии. Русских было не так много, говорят человек пятнадцать – двадцать, и где-то около сорока – афганцев.
Режим содержания в этих тюрьмах был очень строгим. Под угрозой расстрела был запрещен какой-либо контакт между заключенными. Русских они использовали на самых тяжелых работах, стараясь физически и морально сломать их, для того, чтобы они приняли ислам.
Как это бывает довольно часто, у кого-то из русских пленных созрел план захватить этот лагерь и, уже вооружившись, потребовать от руководства моджахедов и официальных пакистанских властей встречи с представителями советского или афганского посольства в Исламабаде. План был немного авантюрный, но другого выхода подать о себе какой-то знак у них не было.
Двадцать шестого апреля 1985 года, вечером, когда весь личный состав лагеря был собран на плацу для совершения вечернего намаза, русские военнопленные сняли двух часовых у складов и попытались скрыться из лагеря. В распоряжении восставших оказались гранатометы РПГ и один миномет. Им также удалось захватить радиостанцию.
Моджахеды пришли в себя довольно быстро. Уже в одиннадцать часов вечера им удалось полностью заблокировать лагерь. Командовал моджахедами некто Раббани. В блокировании лагеря наряду с моджахедами участвовали регулярные воинские подразделения Пакистана, которые использовали для этих целей, артиллерийские, танковые и авиационные части. Когда кольцо вокруг лагеря окончательно сомкнулось, Раббани обратился к русским с призывом сдать оружие, пообещав взамен им жизнь и свободу. Наши не поверили ему, так как знали, что их ожидало в случае сдачи оружия.
Утром, как только солнце осветило горные вершины, по лагерю ударила артиллерия. Вскоре к ним присоединились танки, которые вышли на прямую наводку и стали расстреливать дома, в которых, по их предположению, могли скрываться русские военнопленные. Артиллерийская подготовка велась несколько часов подряд. Посчитав, что этого вполне достаточно для уничтожения наших военнопленных, моджахеды прекратили артиллерийский огонь и пошли в атаку. Когда до ближайших строений оставалось метров пятьдесят, их встретил плотный пулеметный огнь. Не ожидавшие этого моджахеды сначала остановились, а затем бросились бежать обратно. В этот момент Раббани понял, что русские сдаваться не намерены.
Волна за волной накатывались атаки моджахедов на позиции, занимаемые русскими военнопленными, и каждый раз им приходилось откатываться назад, теряя убитых и раненых. После каждой неудачной атаки на позиции русских обрушивался артиллерийский шквал, после которого, как им казалось, невозможно было выжить. Но огневые позиции русских оживали вновь, стоило лишь моджахедам подняться в атаку. Видя все это, пакистанские власти бросили в бой авиацию. Вертолеты и штурмовики делали заход за заходом. В кишлаке не осталось ни одного дома, в который бы не угодил снаряд или авиационная бомба. Оставались лишь не разрушенными шесть складов с боеприпасами, оружием и амуницией.
Моджахеды дождались наступления темноты и под покровом ночи предприняли несколько попыток подавить огневые точки русских. Однако и в этот раз ничего у них не получилось. Им снова пришлось отходить назад, теряя убитых и раненых.
Положение русских тоже было критическим. К утру двадцать седьмого апреля в живых оставалось лишь трое военнопленных. Они уже не мечтали выжить в этой огненной мясорубке, и каждый из них думал лишь о том, как бы дороже продать свою жизнь.
Отбив последнею атаку моджахедов, они вскрыли склад с взрывчаткой и закрылись в нем. Через щель в воротах склада они увидели, как территорию бывшего лагеря заполняют удивленные и озлобленные сопротивлением моджахеды. Раздалось несколько одиночных выстрелов – это разъяренные сопротивлением моджахеды добивали раненных русских военнопленных. Когда моджахеды окружили воинские склады, раздался оглушительный взрыв. Затем последовало еще несколько мощных взрывов. Реактивные снаряды, хранившиеся в одном из складов, словно ракеты, разлетались в разные стороны, накрывая взрывами огромную территорию вокруг этих складов. Все было кончено. В этом бою за кишлак Бодабер моджахеды потеряли лишь только убитыми около двух сотен своих бойцов, около семи сотен были ранены и изувечены.
Александр замолчал и посмотрел на Сергея Ивановича. Он был просто подавлен его рассказом.
– Крылов. Ты говорил, что наши военнопленные захватили радиостанцию? Почему они не вышли на наши части и не попросили у них помощи?
– Во-первых, насколько я знаю со слов этого майора, радиоразведка нашей сороковой армии фиксировала эти обращения, их слышали и наши летчики, однако оказать какую-то помощь они не могли. Лагерь находился на территории суверенного Пакистана и наши не решились перейти границу, так как думали, что это радио игра разведки Пакистана. А во-вторых, помимо воли самих военных, нужна была и политическая воля нашего правительства, которой не оказалось в тот момент.
Сергей Иванович молчал. Молчал и он. Александр устал и перенесенная недавно операция, заметно сказывалась на его состоянии. Еще минут тридцать назад ему казалось, что он готов подняться и направиться к себе в отряд, сейчас же он чувствовал себя лишенным сил.
– Слышишь, Крылов, а причем здесь ты и этот кишлак в Пакистане?
– А притом, Иванович, что правительство нашего государства забыло об этих ребятах, сложивших свои головы в этом горном кишлаке. Их почему-то забыли, и наградить – пусть посмертно, но наградить. Ты помнишь слова товарища Сталина, сказанные им во время войны?
– Это о том, что у нас пленных нет, есть предатели, – ответил он ему. – Помню.
– Вот и я помню. Прошло сорок лет после войны, а ничего не изменилось. Наверное, там были и такие, кто добровольно перебежал на сторону моджахедов, кто-то потерялся, кого-то, возможно, захватили в плен, когда они вышли из воинской части, решив нарвать винограда. Главное не в этом. Главное, что они подняли восстание и погибли с оружием в руках. Вот и с меня сняли орден Красной Звезды, Боевого Красного Знамени и не дали вторую звезду, словно я никогда и не был там, в Афганистане. Скажи мне, Сергей Иванович, будет ли в нашей стране когда-нибудь справедливость? Когда наша страна не будет срывать ордена и погоны с невинных людей? Не знаю, почему, но этот вопрос, словно гвоздь, торчит в моей голове, мешая мне жить и думать. Вот почему я, наверное, и бредил этим кишлаком.
– Да, вопрос ты задал мне непростой, и на него просто так однозначно не ответишь. Ты давай, поправляйся, а я пойду, мне скоро на смену. Завтра к тебе подойдет Антипов. Ты с ним не спорь. Скажи, что упал в темноте и напоролся на штырь.
– Спасибо, Сергей Иванович, я все понял – прощаясь с ним, тихо произнес Крылов.
* * *
– Итак, заключенный Крылов, вы утверждаете, что сами по неосторожности упали в темноте и напоролись боком на заостренный металлический штырь.
– Все правильно, гражданин начальник. На участке никого не было, все обедали. Было темно. Я решил чуть задержаться, и когда я направился в помещение для приема пищи, споткнулся и упал. Это я потом узнал, что напоролся на кем-то оставленный металлический штырь. Никакого нападения на меня не было, это был просто несчастный случай. Все это я могу подтвердить и членам комиссии, если они меня будут об этом спрашивать.
– Вот и хорошо. Я все записал. Вот здесь распишитесь, – предложил мне Антипов и внимательно посмотрел на него. – Скажите, Крылов, может, все было по-другому?
Александр удивленно посмотрел на него.
– Нет, гражданин начальник. Все было, как я вам рассказал. Было темно, шел, упал.
– А ты живучий, Крылов. Другой бы на твоем месте «ласты» бы склеил от подобного ранения, а тебе – ничего, – переходя то на вы, то на – ты, произнес оперативник. – Я вот о чем, твоя невеста Максимова Ольга обратилась в администрацию, просит предоставить ей краткосрочное свидание. Несмотря на то, что данное свидание предоставляется только родственникам осужденного, администрация все же пошла ей навстречу и разрешила приехать в учреждение. Так что поправляйтесь, она приедет через две недели.
– Спасибо, гражданин начальник. Думаю, что я к этому времени восстановлюсь.
Александр хорошо понимал, что это был жест доброй воли со стороны администрации колонии за его молчание.
– Вот и хорошо, Крылов. Однако, мое предложение, которое я тебе сделал до болезни, по-прежнему остается в силе. Если ты хочешь с ней встретиться, чтобы твое свидание было не три часа, а трое суток, так что – подумай о моем предложении.
– Я и так все время думаю об этом, гражданин начальник. Спать ложусь, думаю – проснусь утром, тоже думаю.
Он ухмыльнулся и встал с табурета.
– Ты не смейся, Крылов. Смеется тот, кто смеется последним, а им, я думаю, буду, как всегда, я.
– Я даже в этом и не сомневаюсь, гражданин начальник.
Он посмотрел еще раз на него и направился к выходу из палаты.
«Орел! Можно подумать, что я не знаю, откуда растут эти ноги, – подумал Крылов, провожая его взглядом. – Подпишись, и ты меня сразу же «спустишь меня под сплав» блатным. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке».
В том, что в этот раз его хотели завалить не блатные, он был уверен на все сто процентов. Попасть в рабочую зону никто из них просто так не мог. Здесь нужно было договариваться с оперативниками. А на это вряд ли кто из них пошел бы из-за него. Следовательно, все, что произошло на этом участке, было спланировано самими же оперативниками. Желающих выйти досрочно достаточно много и каждый из желающих мог легко подписаться под это дело.
Он закрыл глаза и стал думать, как ему сорваться с крючка оперативника. Однако, сколько он не думал, ничего хорошего ему в голову не приходило. Почувствовав боль в затылке, он бросил думать и решил немного поспать.
Утром его разбудил санитар.
– Крылов! Ходить можешь? – поинтересовался он у него.
– Что-то случилось? – спросил Александр его.
– Меня просили разбудить тебя. К тебе приехала какая-то баба из Москвы. Говорят, что жена большой шишки.
«Интересно! Неужели Катя? – сразу же подумал он, так как других знакомых женщин в Москве у него не было. – Интересно, что ей нужно от него и как она смогла решить проблему со свиданием?»
Он быстро стал одеваться. Кое-как натянув на себя свитер, он надел телогрейку и, держась за стенку, медленно направился в административный корпус.
* * *
Его остановил дежурный помощник начальника колонии.
– Крылов?!
Он кивнул.
– Мне звонил начальник колонии и приказал организовать встречу с гражданкой Грачевой. Сам он, к сожалению, приехать не может, но это для тебя, наверное, не так уж и важно.
Александр посмотрел на электрические часы, которые висели на административном здании колонии. Они показывали начало девятого утра.
«Рановато свиданьице», – подумал он.
Крылов вошел вслед за помощником начальника колонии в комнату для свиданий и присел на табурет. Дверь вскоре открылась и в комнату вошла Катя. Она остановилась на пороге и внимательно посмотрела на него.
– Что, изменился? – поинтересовался он у нее. – Да, Катя, здесь не курорт.
– Здравствуй, Крылов! – еле выдавила она из себя. – Ты действительно сильно изменился за это время. Если бы я встретила тебя на улице города, то просто прошла бы мимо, не узнав тебя.
– Ты тоже сильно изменилась. Я помню тебя девчонкой, а сейчас ты стала настоящей женщиной. Скажи, Катя, что тебе от меня нужно? Я же знаю, что ты просто так бы ко мне никогда не приехала?
– Ты прав, Саша, просто так я бы к тебе не приехала. Ты же знаешь, что я тебя никогда не любила, а замуж вышла за тебя лишь для того, чтобы избежать контроля со стороны родителей. Ты не обижайся на меня, что я сломала тебе жизнь, просто так получилось.
Она достала из сумочки носовой платок и приложила его к уголкам своих накрашенных губ.
– Чего кружить, скажу тебе прямо, привело меня к тебе следующее. Я хотела попросить у тебя прощения за все, что сделала. Поверь, я не виновата в том, что произошло между тобой и Грачевым. Он сам решил тебя посадить, так как все время боялся, что ты как-нибудь отомстишь ему за то, что он увел меня.
– Я что-то не совсем понимаю тебя, Катя. За что ты собираешься просить у меня извинения? Причем здесь ты? У меня к тебе претензий вообще нет. Ты же сама только что сказала, что никогда не любила меня. За то, что ты сломала мою жизнь, извиняться не нужно, я давно уже простил тебя и забыл про все это.
Александр невольно усмехнулся. Заметив это, она пристально посмотрела на него.
– Ты что, Катя, так смотришь на меня? Ты что, не веришь мне? Да, мне было очень больно, когда ты ушла от меня. Я думал, что не переживу этого, но вот видишь – я не только пережил, но и живу. Я уже давно забыл про тебя. Мне совсем не интересно слушать о твоих взаимоотношениях с твоим мужем. Я могу сказать тебе лишь одно, что твой муж – трус, негодяй и сволочь. Если бы я его убил там, в Афганистане, поверь, ты бы ничего не потеряла, а он превратился бы из труса в героя. Но я пожалел его из-за тебя. Мне не хотелось лишать тебя этого ценного жизненного приобретения.
Крылов замолчал и полез в карман за сигаретами. Достав сигарету, он прикурил и выпустил струю дыма в потолок комнаты.
– Какую гадость ты куришь, Крылов, – произнесла она, сморщив свой аккуратный носик. – Насколько я помню, ты раньше не курил?
– Других сигарет здесь в колонии нет, – отрезал Александр. – Ты мне все-таки скажи, почему ты приехала ко мне, договорилась об этой встрече с руководством колонии? Наверное, козыряла большими именами?
– Это не важно, чем я козыряла. Дело в том, Крылов, что я ухожу от Грачева. Я нашла человека, которого полюбила. Грачев боится тебя, боится твоей мести. Я тоже этого боюсь, хотя я не виновата в том, что ты оказался здесь, в колонии. Поэтому я не хочу, чтобы ты, мстя мне, мстил и моему дорогому человеку, которого я люблю. Ведь он ни в чем не виноват, он ничего не знает о тебе. Скажу больше, Грачев договорился с кем-то из местных руководителей, чтобы они «раскрутили» тебя на новый срок или сделали так, чтобы ты погиб здесь.
– Я об этом знаю. Могу сказать одно, что ни ему, ни тебе, тем более, я мстить не собираюсь. Живите, как хотите, как вам позволяет ваша совесть.
– Это ты говоришь правду или пытаешься притупить нашу с ним бдительность? Грачев мне все рассказал о том, что ты творил в Афганистане. Говорил, что от тебя пощады ждать не стоит.
– Катя! Там, в Афганистане, была война, и там действовали военные законы. Если враг не сдается, то его уничтожают. Нельзя воевать в белых перчатках, там вопрос ставится ребром – или ты его, или он тебя. Твой муж оказался трусом, неспособным не только защитить кого-то, но и защитить сам себя. Он отказывался брать оружие в руки, так как, если бы его ранили с оружием в руках, то моджахеды бы его убили на месте. Он несколько раз предлагал мне сложить оружие и сдаться врагам. Когда мы вышли к своим воинским частям, то он испугался того, что я могу доложить начальству о нем, и решил меня оклеветать. Теперь я здесь, а он в Москве.
– Ты знаешь, Крылов, я об этом ничего не знала. Он никогда мне об этом не рассказывал. Он лишь рассказал мне о том, что ты не выполнил приказ командира, а также, что ты все это время, пока вы были вместе, издевался над ним, угрожал ему убийством за то, что он увел меня от тебя.
Александр снова ухмыльнулся. Он не верил ни одному ее слову, она просто спасала себя от возможной его агрессии, почему-то думая, что он ей буду мстить.
– Скажи, Крылов, кто такая эта Ольга Максимова? Ты ее любишь или решил отомстить мне, встречаясь с ней?
– Ты – глупая женщина. Я уже сказал, что давно забыл о тебе. Ты мне – абсолютно чужой человек и мне от тебя ничего не нужно. А Ольгу Максимову – я люблю. Она мне очень дорога. Она, в отличие от тебя, меня никогда не предаст, что бы со мной ни случилось.
– Тогда я рада за тебя, Крылов. Бывай. Будь осторожен, Грачев сделает все, чтобы отравить тебе жизнь.
– Спасибо за визит. Живи, как хочешь, Катя. Мне ни ты, ни Грачев не нужен.
Она встала со стула и направилась к двери. Около двери она остановилась и посмотрела на него.
– Вот здесь в пакете апельсины и другие фрукты…
– Забирай, мне от тебя ничего не нужно.
После этого Крылов никогда ее больше не видел. Как сложилась ее судьба, он не знал.
* * *
После свидания со своей бывшей женой давление на него со стороны администрации, можно сказать, прекратилось. Он не знал, встречалась ли она с начальником колонии или нет, но изменения были разительны.
Прошла неделя, Крылова вызвал к себе начальник производства колонии и предложил ему занять должность нормировщика в литейном цехе. Эта должность была мечтой каждого зека колонии.
– Что молчишь, Крылов? Здесь люди готовы рвать глотку друг другу, чтобы занять эту должность, а ты молчишь?
– Извините меня, гражданин начальник, но это все так неожиданно для меня, что я даже не совсем все понимаю.
– Хорошо. Иди. Завтра дашь мне ответ, если не можешь это сказать прямо сейчас.
Александр вышел из административного здания и направился в сторону здания, в котором располагался отряд.
– Как дела, Крылов? – неожиданно спросил его догнавший Александра Антипов. – Я слышал, ты в активисты собрался, хочешь стать нормировщиком. Это хорошо. Значит, будем работать вместе.
Активистами в зоне считали заключенных, вставших на путь исправления. Они, как правило, занимали престижные места в трудовой иерархии заключенных, имели больше свиданий с родственниками, могли больше получать посылок с воли. При этом они должны были следить за порядком в отрядах, своевременно выявлять и докладывать руководству лагеря о нарушениях дисциплины и порядка не только в своих отрядах, но и на производстве.
– Вы знаете, гражданин начальник, я еще не принял окончательного решения. Я совершенно далек от какого-либо учета, и поэтому не знаю, смогу ли оправдать предложенную мне руководством колонии должность.
– Не Боги горшки обжигают, – несколько казенно произнес он. – У нас здесь, как в армии – не можешь, научим, а уж если не хочешь, то заставим.
– Вот этого я и боюсь, что могу не сработаться с администрацией. Мне осталось два года до «звонка» и мне бы не хотелось куда-то дергаться.
– Смотри сам, Крылов. Рыба выбирает, где глубже, а человек – где лучше.
– Я тоже так думаю, гражданин начальник.
Антипов свернул к зданию, а он направился дальше. Зайдя в отряд, он снял телогрейку и прошел к своей койке.
– Ну и как? – поинтересовался у него Сергей Иванович. – Согласился?
Крылов настороженно посмотрел на него. О том, что ему сделали предложение, никто из заключенных не знал, и поэтому вопрос Сергея Ивановича насторожил его.
– Пока думаю, – уклончиво ответил он ему. – Как говорят мудрые люди, если не можешь победить противника, приблизь его к себе.
– Это все – философия, – резюмировал Сергей Иванович. – Что думаешь делать дальше? Ты не думай, что мне абсолютно безразлична твоя судьба, я человек взрослый и не хотел бы, чтобы ты натворил глупостей.
– Интересно. Раньше вы, Сергей Иванович, почему-то проповедовали совершенно другую идеологию. Глаз за глаз, а кровь за кровь. Ведь вы мне это шептали по ночам, а теперь вы переживаете за мое будущее?
– А ничего странного в этом нет, Крылов. Я просто понял, что ты, Саша – гуманист, и мстить Грачеву не намерен. Однако все это не мешает мне общаться с тобой. Я бы на твоем месте согласился с предложением администрации.
– Я подумаю, – коротко ответил он ему.
– Вот и я говорю, подумай.
Крылов лег на койку и закрыл глаза. Он старался вспомнить все то, что было перед его ранением и после его выхода из больницы. Александр хорошо запомнил лицо напавшего на него мужчины и сейчас он мог безошибочно сказать, что он его несколько раз видел до этого нападения. Этот мужчина часто встречался с Сергеем Ивановичем и каждый раз, когда он направлялся в их сторону, тот моментально расставался с ним и быстро уходил. Вчера он снова увидел Сергея Ивановича с этим мужчиной, но сделал вид, что не заметил этого контакта. Ему не верилось, что Сергей Иванович сотрудничал с администрацией, и его с ним контакт был специально подготовленным администрацией актом.
* * *
Крылов очнулся от легкого прикосновения чьей-то руки к плечу.
– Крылов, вставай, пора идти на работу! – произнес бригадир.
Он встал с койки и, поправив одеяло на кровати, медленно побрел в сторону выхода. Как он не хотел, но в голове прочно застряла мысль о том, что Сергей Иванович появился около него не случайно, что это все – дело рук администрации колонии.
– Бригадир! А где у нас Сергей Иванович? – поинтересовался он у него.
– А он чуть раньше ушел на участок. Говорит, что у него какие-то там дела.
Они медленно прошли сквозь строй конвоя и, построившись по четыре человека в ряд, двинулись в сторону литейного цеха. При входе в промышленную зону их снова остановил караул. Они вторично медленно прошли сквозь строй и лишь только после этого их стали разводить по рабочим участкам.