Александр Леонидович Аввакумов
Шурави, или Моя война
– Считай, что угадал, – произнес тот весело. – Сейчас поем и на «боковую».
Немного подумав, Пархоменко посоветовал ему:
– Смотри, Абрамов, в оба глаза. Здесь много мальчишек, которые так и норовят пролезть сюда.
– Спасибо за совет, Пархоменко, – поблагодарил его Виктор.
За время, пока он дежурил у ворот, проникнуть на территорию их подразделения никто не пытался. Все было спокойно и чинно. Абрамов вглядывался через отверстие в воротах, стараясь краем глаза заметить хоть одну женщину, но не увидел, ни одной.
– Чего пялишься в дыру? Службу нести нужно, а не девчонок рассматривать, Абрамов! – сердито произнес, подошедший к нему Марченко.
– Извините, товарищ командир, задумался немного, – произнес Виктор. – Хотелось увидеть, как выглядят местные красавицы.
– Ты меньше думай, а больше соображай. Тут есть, кому за нас с тобой это делать. Сейчас нам отцы-генералы расскажут, что они надумали, пока мы здесь загорали.
Абрамов приоткрыл калитку и выпустил его и Сергея Орлова за ворота. Когда они ушли, Виктор снова прильнул к отверстию. Марченко и Орлов направились к ожидавшей их машине с нашими армейскими номерами. Солнце медленно скрывалось за крышами домов. Потянуло холодом и сыростью. Абрамов поежился и взглянул на часы, они показывали начало седьмого вечера.
«В Казани в это время уже темно, – подумал Виктор, вспоминая дом и мать. – Как она там без меня?»
Он стал интенсивно ходить вдоль забора, чтобы согреться и отвлечься от мыслей о доме. За забором послышался шум подъехавшей автомашины. Он подошел к воротам и приоткрыл их. Напротив ворот, стояла машина, около которой курили Марченко и Орлов.
За время общения с Марченко Абрамов успел хорошо его изучить его. Взглянув на лицо командира, он безошибочно решил, что тот чем-то очень обеспокоен. Марченко прошел мимо него и скрылся в дверях барака.
Смена произошла ровно в установленное время. Не обращая внимания на пронизывающий холод, Виктор направился к дверям барака. Тепло, словно тулуп, окутало его замерзшее тело.
– Абрамов! – окликнул его командир.
Виктор подошел к нему и вытянулся в струнку.
– Да брось ты, Абрамов, играть в казаки-разбойники, это тебе не Союз. Завтра вместе с Орловым перебираетесь в наше посольство, где поступаете в распоряжение командира комендантского взвода. Ваша задача – охрана советского посла. Задачу понял? Особо не обольщайся, вся охрана состоит из сотрудников спецподразделений КГБ, и я буду все знать, чем вы тут занимаетесь.
– А как же вы?
– За нас не беспокойся, мы не пропадем. Закончится операция, я вас найду и отзову обратно.
Абрамов хотел задать еще один вопрос, но, увидев свирепый взгляд Марченко, осекся.
– Завтра в девять утра за вами приедет машина. Так что, будь готов.
Виктор развернулся через левое плечо и скрылся за дверью соседнего помещения.
***
14 декабря 1979 года, Абрамов с Орловым, одетые в форму солдат Афганской армии, стояли около ворот временной базы и ждали обещанную Марченко машину.
– Похоже, за нами, – произнес Орлов, заметив подъезжавший к базе японский джип.
Подхватив свои мешки и автоматы, они вышли за ворота. Закинув мешки в кузов пикапа, они быстро забрались на заднее сиденье и поехали в посольство СССР.
– Давно в Кабуле? – спросил Абрамов у водителя.
Лицо водителя искривилось, словно он проглотил что-то горькое и противное. Шофер посмотрел на Виктора, как смотрит врач психбольницы на своего пациента. Абрамов невольно переглянулись с Орловым.
– Знаете, что ребята! Не вздумайте задавать подобные вопросы там, куда мы с вами едем, – посоветовал им водитель. – Там не любят слишком говорливых. Не забывайте, молчание – золото.
Виктор отвернулся и стал с интересом рассматривать улицы, по которым они ехали. Кабул показался Абрамову серым, невзрачным городом с большими кучами мусора. Но, что удивило, так это движение транспорта: машины, мулы, верблюды двигались по улицам так, как им хотелось, совершенно не признавая правил движения. Похоже, в городе, а может быть, и вообще в стране, отсутствовали единые правила дорожного движения. Однако, несмотря на хаотичное движение, Виктор не заметил ни одной аварии.
– Как же они передвигаются? Я, наверное, не смог бы проехать и километра, – тихо произнес Абрамов.
– Привыкли. Я тоже так думал, когда первый раз выезжал на машине, а теперь катаюсь, словно родился среди здешнего дорожного хаоса.
Вдруг машина резко вильнул в сторону и, прижавшись к одному из домов, остановился. К ним вразвалочку приближался наряд милиции в количестве трех человек. Виктор с Орловым передернули затворы автоматов и на всякий случай приготовились к бою.
– Только не дергайтесь, – произнес водитель и, открыв дверцу машины, вышел на улицу.
Он уверенно подошел к милиционерам, протянул им документы и начал что-то быстро объяснять. Он говорил на непонятном им языке, отчаянно жестикулируя руками, улыбался, похлопывая их по плечам.
Милиционер, с огромным животом, больше похожий на борца сумо, поправил левой рукой черные усы и протянул документы водителю. Улыбаясь водителю с чувством явного превосходства, он медленно направился к стоящему недалеко УАЗу с милицейской эмблемой на дверце.
– Ух! – выдохнул водитель. – Кое-как отвязался. Все интересовался, кого везу и что у меня в кузове.
– У вас же посольские номера, разве они не в курсе, что такие машины проверке не подвергаются? – спросил Абрамов его.
– Им наплевать на наши номера, – ответил водитель, – здесь в Афганистане две жизни: одной жизнью живет правительство страны, другой народ. Они не могут даже между собой разобраться в своей партии, кто там главней. Был сначала Тараки, теперь Амин. Каждый хотел урвать кусок больше, вот и не поделили пирог, который называется Советский Союз.
Шофер снова замолчал и повел машину дальше, искусно объезжая всевозможные заторы и пробки. Наконец машина остановилась около довольно красивого здания, которое, заметно, выделялось из общей архитектуры города. Это было посольство СССР. Машина въехала в ворота и остановилась с тыльной стороны здания. Из здания вышел офицер в звании полковника и знаком предложил им покинуть машину. Они вышли и по уставу представились.
– Забирайте свои вещи и следуйте за мной, – приказал он.
Прихватив с собой тяжелые мешки, они проследовали за полковником.
– Вот здесь будете жить, – произнес он и толкнул дверь комнаты. – Вопросы есть?
Абрамов не сразу поверил в то, что увидел, так как давно не ощущал всю прелесть нормальной постели. Заметив его радостное удивление, полковник попросил их оставить вещи и повел дальше, знакомя с расположением помещений.
– Вот и наш с Орловым пост. Согласно инструкции, вы должны быть тут постоянно с восьми часов утра и до того момента, когда свой кабинет покинет второй секретарь посольства. Понятно?
Виктор кивнул в ответ.
– А сейчас переоденьтесь в форму Советской Армии, надеюсь, она у вас с собой? – спросил он их.
Они быстро вернулись в отведенную им комнату и, стянув с себя грубую, серую форму, облачились в комбинезоны ВДВ. Прихватив с собой автоматы, они заняли свои посты.
Они не знали, что в тот день всех командиров специальных групп КГБ, ГРУ вызвали к военному командованию для постановки боевой задачи. Офицерам сообщили, что получен приказ о начале военных действий. Всем группам специального назначения предписывалось выдвинуться в Кабул и штурмом захватить резиденцию Амина, а также другие стратегически важные объекты столицы Афганистана.
Полученный приказ заметно оживил обстановку совещания, так как к предстоящей операции все были готовы. Командиры уже собирались разъехаться по своим подразделениям, когда последовала неожиданная команда – начало операции отложить на неопределенный срок. Это было так неожиданно для них, что все были разочарованы подобным решением: Получив команду «отбой», все начали сниматься и возвращаться на свои базы.
Оперативная справка
27 декабря 1979 года началась операция «Шторм–333». Операция осуществлялась силами групп специального назначения КГБ, 154-го отдельного отряда 15-ой бригады специального назначения Туркенстанского военного округа (Главное разведывательное управление Генерального штаба МО СССР) при поддержке парашютно-десантного батальона. Общая численность штурмующих составляла около 650 человек.
Непосредственно охрану резиденции главы государства – дворца Тадж-Бек осуществляли несколько частей Афганской армии и личная охрана Амина общей численностью свыше 2500 человек.
Вся операция длилась около двух часов, в результате которой Амин и все его ближайшее окружение были уничтожены. Части афганской армии, принимавшей участие в охране дворца, понесли следующие потери: убиты 350 человек, 1700 сдались в плен, остальные, побросав оружие, ушли в горы. Наши потери составили 11 бойцов.
***
Абрамов с Орловым несли службу в посольстве, даже не подозревая о начале операции по захвату дворца Амина. О том, что она началась, они узнали, когда после сильного взрыва в посольстве погас свет. Они схватили автоматы и бросились по своим постам. Дверь одного из кабинетов открылась, и в свете керосиновой лампы показался посол СССР. Заметив их, он поправил на себе сбившийся в сторону галстук и направился в их сторону.
– Кто из вас может мне сказать, что случилось? – поинтересовался он у них.
– Извините, мы не в курсе, – ответил Виктор.
Неожиданно посол подошел к Абрамову и вновь задал вопрос:
– Скажите, вы откуда родом?
– Я, товарищ посол, из Казани, – ответил Виктор.
– Это хорошо, что из Казани, – произнес он, – теперь я буду знать, что меня охраняет земляк.
Посол развернулся и направился по коридору. Он открыл одну из дверей и скрылся за ней. Виктор с Орловым переглянулись, стараясь угадать, что происходит в городе. Несмотря на значительное расстояние между посольством и резиденцией Амина, до них отчетливо доносился шум боя.
– Как ты считаешь, что это? – спросил Абрамов у Орлова. – По-моему, где-то идет бой.
– Судя по шуму – да. Слышишь, как бьют «Шилки»?
Они уже с утра знали, что 25 декабря 1979 года в Афганистан вошли части 40-й Общевойсковой Армии в составе четырех дивизий, пяти отдельных бригад и четырех полков, об этом им сообщил Марченко. Однако, судя по скорости их движения, они еще должны были находиться на подходе к городу, а не в Кабуле. Следующим утром они узнали, что силами спецподразделений КГБ и ГРУ был взят дворец Амина. Посольство СССР наполнилось множеством военных, которые ежеминутно прибывали и прибывали.
Вечером к нам подошел полковник.
– Ну что, бойцы, застоялись, наверняка хочется немного размяться?
– Так точно, товарищ полковник. Хотелось бы вернуться обратно в свое подразделение, – ответил Орлов.
– Подождите немного. Как определимся с охраной, сразу же поедете обратно к себе.
Все оставшиеся четыре дня Абрамов и Орлов провели в ожидании замены. Наконец долгожданный день настал. К посольству подъехал УАЗ, из которого выскочил Марченко. Предъявив какие-то бумаги сотрудникам внешней охраны, он прошел на территорию посольства и прошел к полковнику. Минут через тридцать их завели в кабинет начальника охраны.
– Все, орлы, – произнес полковник, – отдохнули здесь, пора и повоевать.
Абрамов с Орловым быстро собрали свое скудное имущество и чуть ли не бегом направились вслед за стремительно шагавшим командиром. Они подошли к машине и, взобрались в кузов. Машина, ловко петляя по улицам города, быстро двинулась в сторону старого места дислокации группы.
***
Вечером того же дня, когда отряд отдыхал после занятий, Абрамов задержался в одной из комнат. Он сидел за сколоченным из армейских ящиков столом и, тихо напевая песню, чистил свой АКС. Закончив чистку, он быстро собрал автомат и, передернув затвор, нажал на спуск. Раздался привычный сухой щелчок. Погладив автомат, Виктор присоединил к нему снаряженный патронами магазин, поставил на предохранитель и отставил его в сторону.
– Как машинка? – поинтересовался у него Марченко.
– Машинка – что надо, – ответил Абрамов, оборачиваясь в сторону командира, – главное, чтоб не подвела в бою.
Марченко присел рядом с ним и, достав из кобуры пистолет Стечкина, быстро разобрал его. Он взял в руки шомпол и, намотав на него ветошь, приступил к чистке пистолета.
– Командир, вы там были с ребятами? – спросил Виктор его, подразумевая резиденцию Амина, дворец Тадж-Бек.
– Да, – коротко ответил он, – не то, что был, а воевал. Мне еще не приходилось так близко видеть врага.
– Вы можете не верить мне, но я вам очень завидую. Будет, что рассказать сыну или друзьям, это же история.
– Глупый ты еще, Абрамов. Нашел, чем гордиться.
– Иван Тимофеевич, а как же не гордиться? Это такое же событие, как штурм Зимнего дворца. Расскажите мне об этой операции, она уникальна.
Марченко отодвинул в сторону детали пистолета и осуждающе посмотрел на Виктора. Но, он решил не отступать и снова обратился к нему.
– Командир, ну между нами. Как там было?
Марченко достал из кармана пачку сигарет «Охотничьи», которые все про себя называли «Смерть на болоте». Достав из нее одну, молча, прикурил. Затем еще раз посмотрел на Виктора, словно взвешивая, стоит ли. Абрамов ободряюще ему улыбнулся и, тоже достав из пачки сигарету, прикурил и приготовился слушать.
– Весь день 27 декабря 1979 года мы провели в нервном напряжении, – начал свой рассказ Марченко. – Часть нашей группы в количестве шести бойцов влили в спецподразделение ГРУ, а остальных по одному или по двое разбросали по различным подразделениям, кого к десантникам, кого в «мусульманской» батальон.
Он затянулся дымом и продолжил:
– Дворец Тадж-Бек располагается на высоком, поросшем деревьями и кустарником, крутом холме. Ты, наверное, видел его, когда мы ехали из посольства. Все подступы к дворцу были заминированы, что не позволяло нам атаковать его по всему фронту. К нему вела одна единственная дорога, которая не только охранялась круглосуточно, но и хорошо простреливалась. Сам Тадж-Бек представлял собой настоящую крепость. Его толстые, метровые стены могли выдержать прямой удар артиллерийского орудия. Если к этому, Абрамов, еще добавить, что местность вокруг дворца простреливалась из танков, которые были закопаны в землю, и крупнокалиберных пулеметов, то, наверное, догадаешься сам, что захватить его было очень и очень непросто.
Днем нам всем раздали дополнительные боеприпасы. Брали столько, сколько считали нужным. Перед началом операции нас построили и предложили выйти из строя тем, кто сомневается в ее исходе или боится за свою жизнь. Ты представляешь, Абрамов, из строя не вышел ни один боец.
Нас вновь разбили на подгруппы, по десять бойцов. Каждой группе выделили боевую машину пехоты или БТР. Водителям БМП и БТР уточнили очередность движения и пути подхода к зданию, то есть определили конкретное место для атаки.
Мне, как командиру подгруппы, поставили задачу – проникнуть в здание и захватить узел телефонной связи. Наверное, это было самое сложное и самое ответственное поручение. Плана самого дворца ни у кого из нас не было, единственное, что нам сказали перед штурмом, что в здании коридорная система, то есть один длинный коридор, от которого в разные стороны отходят комнаты, а сам телефонный узел находится на первом этаже.
Абрамов с интересом слушал, не замечая, что прикуренная им сигарета почти истлела. Когда ее жар коснулся пальцев руки, он машинально сунул ее в пустую банку из-под консервов.
– Я не знал, но, что там не срослось у наших командиров, – продолжил Марченко, – но штурм начался внезапно, раньше назначенного срока. Последовала команда вперед и огонь. В воздух полетели красные ракеты – сигнал к началу штурма…
Марченко прервал свою речь. На скулах его ходили желваки, это был явный признак того, что рассказ давался ему нелегко. В какой-то момент рука его потянулась за новой сигаретой. Прикурив ее, он глубоко затянулся и выпустил дым в потолок барака. Виктор посмотрел на него и понял, что сейчас он приступит к самому главному. Без объяснений можно было догадаться, что Марченко снова переживал и переоценивал не только свои действия в бою, но и действия своих товарищей. Виктор зажег спичку и тоже прикурил сигарету.
– Первыми по дворцу открыли огонь две самоходные зенитные установки «Шилка» – в его сторону полетело море трассирующих снарядов. Две другие установки начали поливать огнем казармы пехотного батальона Афганской армии. Ты знаешь, Виктор, я такого плотного огня еще не видел. Взрывы покрыли стены дворца и казармы, но они оказались такими толстыми, что снаряды «Шилок» просто отскакивали от них, не нанося реальных потерь засевшим там бойцам личной охраны Амина. Рядом с моим БМП начал стрелять автоматический гранатомет. Он бил довольно точно, не давая боевым расчетам занять свои места в закопанных по башню танках.
Наконец, последовала команда, и мы, прикрываясь броней боевых машин пехоты, стали медленно двигаться по дороге в сторону дворца. Едва первый бронетранспортер миновал поворот и подъехал к лестнице, ведущей к торцу здания, по нему из дворца ударили крупнокалиберные пулеметы. Мы шли вторыми в этой колонне. Неожиданно идущий за нами бронетранспортер загорелся, его подбили из гранатомета. Из горящей машины стали выпрыгивать бойцы, которые стали прятаться за ним от пулеметного огня. Афганцы моментально перенесли весь свой огнь на этот горящий бронетранспортер. У нас появились раненые. Они кричали и звали на помощь, но мы, не обращая внимания на их крики, продолжали продвигаться вперед. Ну, ты сам понимаешь, стоит лишь остановиться, и лавина огня просто сметет всех нас с дороги.
Водитель нашей машины развернулся на месте и вырвался из-под огня. Укрывшись за броней, мы открыли плотный огонь из всего имеющегося у нас оружия. Мне удалось подползти ближе всех к дворцу, и я бросил в одно из окон две гранаты. Их взрывы вынесли оконные коробки на улицу. В комнате что-то загорелось. Я быстро залез внутрь здания. В комнате горел электрический свет. Осмотревшись по сторонам, я заметил трупы двух афганских солдат, которые лежали у двери. Я снял бронежилет, который мешал мне двигаться, и положил его около окна…
– Как же вы так, без бронежилета? – удивленно спросил Абрамов Марченко. – Разве можно так рисковать?
– Может, ты и прав, Виктор, но там бронежилет не спасал, ведь огонь велся буквально в упор. Бронежилет, это символика, серьезное оружие он не держит. Пистолетный, осколочный вариант, еще да, а вот автомат прошивает его, словно тряпку. Да и каски наши оказались довольно слабой защитой от пуль и осколков. Автоматные пули делали из них дуршлаг.
Он затушил сигарету и потянулся за новой сигаретой. Виктор автоматически последовал его примеру.
– Так вот, представь себе, мы у здания, они – внутри, а по зданию и окнам все бьют и бьют «Шилки», не давая ни нам, ни им поднять головы. В какой-то момент мне показалось, что наша атака захлебнулась, так как не было никакого продвижения вперед. Еще минута и нам пришлось бы отходить от дворца, но этого не произошло.
Я находился в комнате и, прижавшись к стене, пытался перезарядить автомат. Пересмотрев все магазины, я понял, что у меня кончились патроны. Что мне делать дальше без боеприпасов, я не знал. Вдруг рядом со мной раздался сильный взрыв. Дверь комнаты вынесло из проема, и она, набирая скорость, полетела в мою сторону, пролетев буквально в полуметре надо мной, с силой ударив в стену. Я приподнялся с пола и пополз обратно к окну. Напротив окна стояла БМП и вела огонь по казарме, из которой стреляли афганцы.
Снова раздался сильный взрыв, от которого у меня заложило уши. Вокруг завизжали осколки. Я мгновенно сообразил, что в БМП попала граната. Машина, словно живая, вздрогнула и окуталась черным смрадным дымом, как черной траурной вуалью, и загорелась. Под прикрытием огня и дыма, я выпрыгнул из окна на улицу. Рядом лежал раненый боец. Осколками брони ему ранило обе ноги. Я достал пакет и попытался перетянуть их бинтом, как жгутом.
– Иди, – прохрипел он, – я сам все сделаю. Оставь индивидуальный пакет и иди.
Я сунул ему пакет, забрал магазины с патронами и гранаты.
– Оставь мне одну, так, на всякий случай.
Я положил около него гранату и снова впрыгнул в окно. «Шилки» по-прежнему били по Тадж-Беку, однако снаряды не причиняли зданию существенных повреждений. Вокруг творилось такое, что трудно даже сейчас передать тебе. Численность штурмовых групп таяла на глазах, число раненых стремительно росло с каждой минутой боя.
Я швырнул две гранаты в коридор, по которому пробежали несколько солдат Афганской армии. После разрывов я выскочил в коридор и веером выпустил длинную очередь. В дальнем его конце кто-то упал и закричал.
«Где же этот узел связи?» – подумал я, швыряя гранаты в приоткрытые двери помещений.
Иногда мне отвечали автоматным огнем, и я снова бросал туда гранаты, которые подбирал в коридоре у убитых афганцев. Неожиданно за поворотом коридора я увидел двух своих бойцов, с белыми повязками на левом рукаве. Оказывается, они проникли в здание через другое окно. Они хотели прорваться на второй этаж здания, но я их остановил.
– Мужики, давай за мной! – приказал я им. – Нам сейчас налево. Где-то здесь узел телефонной связи, который нужно уничтожить.
В вестибюле, кроме нас троих, никого не было. Во дворце шел бой, который гремел уже и на втором этаже. Пробежав по коридору метров десять, мы остановились. Перед нами была приоткрытая дверь, за которой горел электрический свет. Я пошарил по ремню и, нащупав рифленую поверхность гранаты, взял ее в руки. Выдернув чеку, швырнул гранату в помещение. Раздался сильный взрыв, дверь выбило, и она с шумом ударилась в стену…
Командир снова замолчал. Сделав небольшую паузу, он продолжил:
– Услышав громкий стон, я оглянулся назад и увидел, как один из бойцов упал на пол. Я бросился к нему, чтобы оказать посильную помощь. Однако, тут раздался взрыв. Перед глазами поплыли радужные круги. Сколько я был без сознания, сказать не могу. Очнулся оттого, что кто-то тащил меня за ногу. Открыв глаза, увидел, что это, тот третий боец, который был с нами.
Заметив, что я пришел в себя, он отпустил меня. Мы укрылись с ним в одной из комнат. Отдышавшись, выглянули в коридор. Послышалась чья-то команда, мы выскочили из комнаты и бросились вперед. Бежавший рядом со мной боец вдруг ойкнул и повалился на пол. Пуля попала ему в грудь и, прошив, словно игла, вышла со стороны спины. Я подхватил его под руки и затащил в одну из комнат.
– Где у тебя индивидуальный пакет? – спросил я его.
Боец промолчал. Судя по всему, он потерял сознание. Оставив его в комнате, я снова вышел в коридор. Накануне штурма кто-то из командиров групп спецназа спросил у вышестоящих руководителей, проводивших инструктаж:
– Скажите, а что делать с ранеными бойцами?
Этот вопрос явно застал их врасплох. Они переглянулись между собой и один из них произнес:
– Вообще-то задачу нужно выполнять. А раненые, это потом.
Никто из них не сказал, что не нужно помогать раненым, но никто и не ответил на вопрос, что с ними делать. Тогда мы все, собравшиеся там, поняли, что главное – решать поставленную перед каждой группой задачу.
Я бежал по коридору, поливая все вокруг себя свинцовым огнем. Неожиданно автомат заклинило. В пылу боя я не сразу разобрался, что с ним произошло. Закинув его за спину, я подобрал с пола автомат убитого афганского солдата.
Меня снова прижали огнем к стене коридора. Кто стрелял по мне, я не знаю. Может быть, наши, может быть, афганцы. Разбираться было некогда, я заскочил в комнату и оказался рядом с командиром второй подгруппы.
– Что с узлом связи? – поинтересовался он у меня, – сколько вас?
– Мы его забросали гранатами; было трое, сейчас я один.
– Присоединяйся к нам. Нас семеро, но все ранены.
Он повернулся к бойцам и закричал им, стараясь перекричать грохот автоматов.
– Пленных не брать! Наверх, мужики, наверх надо! И зачищать коридор и комнаты.
Мы выбежали из комнаты и рванули по лестнице наверх…
Виктор слушал Марченко и, словно в кино, перед его глазами мелькали эпизоды боя.
– Я осмотрелся по сторонам, – продолжил Марченко, – и заметил, что рядом, среди неразорвавшихся гранат, лежал афганец с оторванной взрывом ногой.
«Стрелять или не стрелять в него?» – подумал я.
Я не стал стрелять, а бросил ему индивидуальный перевязочный пакет, подобранный мной в коридоре.
– Нет, я дальше не пойду. Согласно приказу, мы должны зачистить весь первый этаж, – сказал я, обратившись к командиру второй подгруппы. – Так что, давай, командир, сам попробуй прорваться, а я здесь поработаю, внизу.
– Тогда, прощай, – произнес тот, и группа по его команде устремилась вперед по коридору.
Я спустился на первый этаж и, выставив вперед автомат, двинулся по коридору, который казался мне бесконечным. Впереди кто-то из наших бойцов палил из автомата, потом подбежал к двери и подложил под нее гранату. Мы с ним успели отскочить за угол коридора, прежде чем она оглушительно взорвалась. Вдруг на всем этаже выключилось электричество. Темень – хоть глаз выколи. Чтобы не пострелять в темноте своих бойцов, мы залегли. Здание дрожало от множественных взрывов гранат и русского мата. Через некоторое время мигнул свет, потом еще раз мигнул. Электричество снова включилось.
Вскочив на ноги, мы побежали вдоль коридора. Остановившись около первой попавшейся двери, я дернул ее за ручку, и она открылась. Внутри комнаты была полутьма, но я разглядел, что там стояли столы и диван. Я выхватил из кармана гранату, зубами вырвав чеку, запустил ее вглубь комнаты. Постукивая по полу, граната покатилась в темноту. Я захлопнул дверь и отскочил к косяку. Внутри рвануло: скрипнув, распахнулась дверь, выпуская из глубины кабинета клубы дыма и пыли. Я заскочил в комнату и стал стрелять веером из автомата. Похоже, там живых уже не было.
Стоявший рядом со мной боец повалился на пол: автоматная пуля прошила бронежилет, устаревший морально и физически, разворотила металлические пластины и вошла в его бок. Я повернулся на звук выстрела и заметил, что стреляли откуда-то слева. Я повернул в ту сторону автомат и выпустил оставшиеся в магазине патроны. Оттуда послышался дикий вопль, чем-то напоминающий крик кошки, на которую случайно наступили ногой.
В этот момент рядом со мной, буквально в пяти метрах, разорвался огненный шар. Видимо, это было граната «РГД–5», которую швырнули из ближайшей комнаты. За сотую долю секунды, пока осколки долетели до меня, я успел судорожно и крепко зажмуриться. Взрывная волна сбила меня с ног. По всей вероятности, я снова потерял сознание… Это была вторая контузия за бой….
– Если бы мне об этом рассказал кто-то другой, я бы никогда не поверил, – произнес Виктор, закуривая сигарету. – Что было потом?
– Да ничего, все тот же бой. Упорный и бескомпромиссный. Я кое-как поднялся на ноги и, шатаясь, побрел по коридору. Куда девался боец, я не знаю. Наверное, следовал приказу, что поставленная задача важнее раненых товарищей. Вдруг откуда-то из-за угла выскочил гвардеец Амина. Он, похоже, был настолько напуган происходящим, что, выстрелив в меня с десяти метров, не попал. Второго шанса я ему не предоставил. Моя очередь пришила его к стене. Таким образом, я дошел до конца коридора, поливая попадавшиеся по дороге комнаты свинцом, пока не уперся в стену. Дальше двигаться было некуда. Где-то наверху еще шел бой, внизу было уже тихо…
Абрамов с пониманием посмотрел на него.
– Что, Виктор, жалеешь, что тебя там не было? – спросил он его. – Когда-нибудь, когда станешь старше, ты еще не раз вспомнишь, что был у тебя такой командир Марченко, который постарался тебя уберечь в ту ночь от смерти.
– Спасибо, Иван Тимофеевич. Пройдет время, и я обязательно расскажу о вас своим детям и внукам.
Он смутился от этих слов и, похлопав его по плечу рукой, сказал:
– Чтобы рассказать об этом своим внукам, нужно еще выжить.
– Я постараюсь, обещаю вам, – ответил Виктор и пожал ему руку.
Загасив сигареты, они направились спать.
***
Всю неделю отряд провел на базе. На дворе стоял январь, ночи были по-прежнему холодными и длинными. За высоким глинобитным забором шла своя жизнь. До них доносились крики торговцев, запахи пищи. Мальчишки, как и прежде, пытались проникнуть на территорию базы, чтобы поживиться едой. Подразделению придали хозяйственный взвод, который нес караульную службу и занимался поставками продуктов.
Город за забором напоминал большой восточный базар, знакомый по кинофильмам. Кругом бегали мальчишки, выменивая урюк и кишмиш на консервы. Солдаты не жалели припасов и всячески помогали им продуктами. Около солдатских кухонь с утра до вечера толпились группы грязных и худых ребятишек, которые выпрашивали у солдат и поваров еду. Многие из них тут же продавали ее горожанам.
Бойцам отряда было запрещено выходить за ворота и весь световой день они проводили во дворе, играя в карты и домино. Служба потекла как-то плавно и размеренно. По ночам в городе слышались выстрелы, но кто в кого стрелял, они не знали.
В ночь со второго на третье января, их пост был внезапно обстрелян из проезжавшей мимо машины. Пока они выскакивали из барака с оружием в руках, машина бесследно исчезла в лабиринтах узких улиц.
9 января 1980 года их группу с утра подняли по тревоге.
– Отряд, тревога! В ружье! – закричал дневальный.
Команда, словно пружина, выбросила Абрамова с койки. Вскочив на ноги, Виктор стал быстро одеваться. Нацепив «лифчик» и схватив АКС, он выскочил из барака.
– Абрамов! Почему без бронежилета? – обратился к нему Марченко. – Пижон! Хочешь погибнуть геройской смертью?
Виктор стоял и молчал, так как не знал, что ему ответить.
– Бегом! Марш за бронежилетом! – скомандовал Марченко. – Набрали в спецназ мальчишек, теперь вот разбирайся с ними.
Пока Абрамов бегал за бронежилетом, к воротам медресе подкатили три боевых машины десанта. Они быстро погрузились на броню и помчались в сторону населенного пункта Нахрин, который находился в десяти километрах от Кабула. Как нам сообщили, в городе восстал четвертый артиллерийский полк 20-ой пехотной дивизии Вооруженных сил Афганистана. По ходу движения Марченко довел до нас вводную, согласно которой солдаты мятежного полка захватили и удерживают наших военных советников, находившихся в части, требуя, чтобы их выпустили из города. Живы ли советники, никто не знал. Пока отряд маршем шел к Нахрину, их несколько раз обстреливали из стоящих вдоль дороги домов, но они, не принимая боя, продолжал двигаться вперед. Минут через десять они вышли из города и, увеличив скорость, помчались по дороге к месту дислокации мятежного полка.
