Александр Леонидович Аввакумов
Шурави, или Моя война
Абрамов встал и, стараясь не шуметь, направился в комнату Татьяны. Он дернул ручку ее двери, но дверь оказалась закрытой. Он тихо постучал, но за ней было тихо. Виктор, молча, направился на двор и, стрельнув сигарету, присел на порог. Повернув голову, он посмотрел на окно Татьяны, в котором горел свет.
***
Утром на базу прибыла группа оперативников из Особого отдела дивизии. Рассевшись в разных помещениях, они начали опрашивать наших бойцов о прошедшей операции. Их интересовали мельчайшие подробности боя, отдаваемые Виктором и Марченко команды, наши решения. Если короче, то копали по-черному, стараясь найти «козла отпущения», на которого можно было переложить ответственность за большие потери.
Первое, к чему они придрались, был внешний вид бойцов. Спецназовцы не носили знаков различия, погоны были чисты от звезд. Бойцы редко подшивали белые воротнички, которые все равно сдирали перед выходом на задание. Виктор не знал, откуда это повелось, но они обращались друг к другу по именам и фамилиям. Бойцы уже давно забыли, что при встрече со старшим по званию или должности нужно щелкать каблуками и отдавать честь.
Все это вызывало у проверяющих сотрудников самое негативное отношение. Они смотрели на них, как смотрит солдат роты почетного караула на солдата из стройбата. Трудно было объяснять «кабинетным крысам», что такое «дорога» и «работа» на ней, что вражьи снайперы спят и видят, как бы завалить офицера. Наличие звезд на погонах сразу же выдаст нашу группу специального назначения, в которой находились одни офицеры.
Абрамов сидел напротив старшего лейтенанта и почему-то оправдывался перед ним, таким же офицером, как и он. Тот бесцеремонно «тыкал» ему и, открыто усмехаясь над его доводам, пускал Виктору в лицо дым от дорогих болгарских сигарет. Абрамов был с ним почти одного возраста, разница была лишь в том, что у него за спиной были десятки выходов на «дорогу», а этот холеный молодой офицер, наверняка, был сыном большого начальника из Москвы и приехал сюда не выполнять какой-то непонятный интернациональный долг, а за орденами и должностями. Он сидел перед Абрамовым в начищенных до блеска сапогах и отчитывал его, боевого офицера, за то, что у него не подшит белый подворотничок.
В комнату влетел старшина и, не обращая внимания на старшего лейтенанта, произнес:
– «Замок»! Командир просит тебя срочно заскочить к нему.
Подобное обращение перекорежило лицо старшего лейтенанта. Он остановил старшину и стал отчитывать его за нарушение устава. Старшина удивленно пучил на него свои большие круглые глаза, вызывая у Виктора приступы громкого смеха.
– Вы что смеетесь? – обратился к нему старший лейтенант. – Распустились здесь. Превратили группу спецназа в махновскую вольницу. Я вас научу уважать устав вооруженных сил.
Абрамову снова стало смешно, и он, махнув на него рукой, встал из-за стола. Догадливый старшина, используя этот момент, мгновенно растворился.
– Слушай, старлей, не выпрыгни от важности из штанов. Меня пугать не надо, я уже пуганый и стреляный. Что ты можешь сделать со мной? Да ничего! Ты ведь завтра за меня в эти горы не полезешь, кишка тонка, сапожки испачкаешь. А я, в отличие от тебя, полезу, хотя уже и не верю в интернациональный долг. Этот долг я сполна отдал государству, и он у меня – вот здесь, – Виктор провел ладонью по шее и посмотрел на него.
Старший лейтенант стоял с открытым ртом и пытался что-то возразить, а Абрамов показательно прошел мимо него и направился в сторону кабинета Марченко.
– Ты за это ответишь! – закричал офицер Виктору вслед.
Абрамов повернулся к нему лицом и произнес:
– Пошел ты…, – и зашел в кабинет Марченко.
***
Марченко сидел за столом и что-то рассматривал на карте. Подняв на Виктора глаза, он рукой пригласил присесть с ним рядом.
– Что там за шум? – поинтересовался он.
–Да послал я подальше старшего лейтенанта, – ответил он и сел на табурет.
– Напрасно ты, Абрамов, это делаешь. Я бы на твоем месте не стал лезть в бутылку. Пока ты носишь погоны, они еще попьют твоей кровушки.
– Да, Бог, с ними, командир. Придрался ко мне, почему я без подворотничка. Что ему, делать больше нечего?
– У него своя задача, а у нас с тобой – очередная.
Виктор взглянул на календарь, висевший в комнате командира, и отметил про себя, что сегодня 28 марта 1980 года.
– Вот, смотри, – обратился Марченко к нему и ткнул желтым от табака пальцем в карту. – Это город Асадабад. Там расквартирован 9-й горно-пехотный полк правительственных войск. Три дня назад он перешел на сторону мятежников, что позволило моджахедам из Пакистана наводнить эту провинцию своими боевыми группами. Сколько там групп и где они сосредоточены, мы пока не знаем.
Марченко оторвал взгляд от карты и внимательно посмотрел на Виктора, затем снова на карту.
– Мы находимся вот здесь, это ближайшая точка к городу. С сегодняшнего дня нас временно вливают в состав войсковой группы, в которую входят два батальона ВДВ и один мотострелковый. Мы идем первыми, за нами «береты», замыкают мотострелковые части. Главное – разведка и своевременная информация о силах противника. Двигаемся, как обычно, на трех БТРах. Вопросы есть?
Абрамов молчал и думал. Если командир не оговорился о пополнении группы, значит, не стоит об этом и спрашивать. Марченко почему-то ни словом не обмолвился, что в Москве рассматривается вопрос о расформировании группы. Насколько реальна эта информация, которую ему сообщил еще утром старший лейтенант из Особого отдела, Виктор не знал.
– Командир, говоря о разведке, ты почему-то не говоришь, должны мы уклоняться от боя или нет?
– Все будет зависть от обстоятельств, в которых мы окажемся.
– Понятно. Когда выход?
– Завтра в три ноль-ноль. Подготовь людей к рейду.
При выходе из кабинета Виктор столкнулся лицом к лицу со старшим лейтенантом. Офицер испуганно посмотрел на него. Его правое веко начало предательски дергаться, выдавая страх. Пересилив себя, он тихо произнес:
– Ты еще пожалеешь об этом, Абрамов.
– Давай, вали отсюда, строчи свои бумаги, – так же тихо ответил Виктор и, повернувшись к нему спиной, направился исполнять поручение командира.
В конце коридора он увидел Татьяну, которая запирала свою комнату.
– А я вчера к тебе рвался, но ты почему-то не пустила.
– Я знаю, – ответила она. – Ты был выпившим, поэтому и не пустила.
Виктор схватил ее за локоть и вновь задал вопрос:
– Что произошло? Почему ты меня не пустила?
Она отстранила его руку и пошла дальше по коридору. Абрамов проводил ее взглядом, не зная, обижаться ему на нее или нет.
«И что я такой невезучий, – подумал Виктор, – стоит потерять голову, вместе с ней теряешь и женщину».
Новый приступ ревности стал медленно разгораться в нем. Повернувшись, он направился вслед за Татьяной.
***
В этот день ему так и не удалось переговорить с Татьяной. Расстроенный этой неудачей, Виктор стал готовиться к выходу на «дорогу». Он сидел в оружейной комнате и чистил автомат. Вдруг он услышал чьи-то легкие шаги по коридору. Абрамов вскочил со стула и бросился туда – коридор был пуст. Собрав автомат, он поставил его в пирамиду и направился к себе. Проходя мимо комнаты Татьяны, он остановился на какой-то миг у ее двери, но так и не решился постучаться к ней. Повалявшись немного на койке, он вышел во двор. С гор дул холодный ветер, который вернул его к действительности. Он посмотрел на темное афганское небо, на котором сияли миллионы звезд, и, загасив о подошву сапога окурок сигареты, направился в свою комнату. Теперь Виктор понял, что встало стеной между ним и Татьяной, это был приказ министра обороны СССР. По всей вероятности, Татьяна просто не была уверена в его чувствах и считала, что после возвращения в Союз он забудет о ней.
«Как же мне доказать ей, что мои чувства не мимолетны?» – подумал Абрамов.
На тумбочке зазвонил будильник. Он поднес его к лицу, он показывал два часа ночи. Виктор встал с койки и начал не спеша собираться.
Взобравшись на БТР, Абрамов сел и прижался спиной к холодной и мелко дрожащей броне. Настроение у него было паршивое. Он не знал почему, но все его мысли крутились вокруг Татьяны. Неожиданно машину сильно тряхнуло, Виктор интуитивно схватился за скобу, чтобы не свалиться на землю. Он закрыл глаза и начал мысленно листать «книгу своей любви». Вот страница его первой встречи: Кабул, январь, возмущенный Марченко и седеющий майор медицинской службы, в стороне от них одинокая фигура молодой красивой женщины.
Абрамов перелистывал страницу за страницей. Вот его первая ночь в объятьях Татьяны. Он ловит губами ее губы, которые шепчут ему:
– Будь осторожен, не лезь под пули. Помни, что я тебя жду. Я буду молиться за тебя.
Он нежно закрывает ее губы своим поцелуем, и снова он с ней проваливается в море ласки и нежности. Запах ее волос сводит его с ума.
Он снова листает книгу: дальше страницы пусты, ни одной записи. Сердце Абрамова защемило от какого-то недоброго предчувствия. Он открыл глаза и посмотрел на дорогу: темно, кругом ни огонька, ни моджахедов, ни наших. Отряд двигался на предельной скорости, на которой могли двигаться БТР ночью. До Асадабада оставалось километров пятьдесят, а может чуть меньше.
Пулемет ударил внезапно. Бойцы, как горох, скатились с брони, а БТР прошел еще метров тридцать и, остановившись, начал крутить башней, выискивая цель.
– Ложись! – заорал Абрамов и, упав на дорогу, перекатился за камень, торчавший рядом.
Снова вжикнули пули, высекая искры из брони БТРа. Через секунду машина вздрогнула, словно живая, и загорелась. По вспышкам спецназовцы определили позиции противника и открыли по нему шквальный огонь из всех видов имеющегося у них оружия. Противник на время замолчал, не ожидая от них такой прыти. Слева послышался топот копыт.
«Неужели конные моджахеды?» – подумал Виктор.
Из кустов выскочили несколько всадников, последовал залп из винтовок и они, сбившись в кучу, скрылись за поворотом. Над дорогой повисла тишина, только слышно было, как внутри горевшего БТР рвались боеприпасы. Новый взрыв поднял в воздух железную коробку БТРа и с силой бросил его сторону от дороги. Это взорвались мины, которые находились внутри машины. Из-за камней, откуда, совсем недавно стрелял пулемет, кто-то громко стонал. Марченко дал команду, и бойцы, выстроившись в цепь, начали окружать это место. За камнями, метрах в тридцати от дороги, лежал раненый моджахед, у которого были перебиты ноги.
– Сергей, – крикнул Абрамов Орлову, – здесь раненый дух, нужно допросить!
Лавируя в темноте, к ним подошел Орлов. Он нагнулся над моджахедом и что-то спросил. Тот отрицательно покачал головой. Этот жест, похоже, был весьма красноречив и всем понятен. К раненому подошел Леша Петровский и достал нож. Моджахед начал что-то сбивчиво рассказывать, показывая рукой в сторону дороги.
– Что он говорит? – спросил Марченко у Орлова.
– Он говорит, что их группа являлась дозором. Они входят в отряд полевого командира Гульбеддина.
– Спроси, сколько в отряде человек.
Орлов снова задал ему вопрос и снова дух начал качать головой. Леша нагнулся над ним и потыкал ножом в его рану. Дух закричал громко и пронзительно. Орлов снова повторил свой вопрос.
– Говорит, что отряд большой, состоит из нескольких мелких отрядов, всего их около тысячи.
– Спроси о вооружении.
– Говорит, около тридцати пулеметов, в том числе одиннадцать ДШК, двенадцать минометов, есть безоткатные орудия.
– А сейчас спроси главное – где база отряда?
Все повторилось в обычном порядке: сначала отрицательное мотание головой, а затем подробный рассказ о месте базирования отряда. В заключение раненый сообщил, что из Пакистана к ним на помощь подошел отряд «Черных Аистов». Последняя информация насторожила не только Марченко и Виктора, но и стоящих рядом сними бойцов.
– Передай эту информацию «беретам», пусть знают, что их ждет здесь.
Отряд немного уплотнился на машинах и продолжил движение вперед.
****
Справка
«Черные Аисты» – элитный состав афганских моджахедов, сформированный Пакистанскими службами специального назначения «Чохатлор». Основной задачей отряда были диверсии в глубоком тылу Советской Армии. Все бойцы были приверженцами фундаментального ислама, в основном, выходцы из Саудовской Аравии, Иордании, Египта, Ирана, Пакистана, а также из Синьцзан-Уйгурского автономного округа Китая. В отряд входили те, кто совершил тяжкие преступления перед Аллахом: убийцы, насильники, разбойники и т.д., приговоренные к длительным срокам тюремного заключения. Искупить свою вину перед Аллахом они могли, пролив кровь неверных.
Все бойцы элитного подразделения передвигались на японских «Сузуки». Каждый «Аист» хорошо владел навыками радиста, снайпера, сапера и другими воинскими профессиями, а также практически всеми видами современного оружия.
Подразделение было создано в конце 1979–начале 1980 года, базировалось в приграничных районах Пакистана и Ирана.
Отряд имел свою униформу черного цвета с нашивками на рукаве с изображением черного аиста. Часто, бравируя своей смелостью, они во время боя вставали в полный рост, чтобы выстрелить из гранатомета или дать длинную очередь из пулемета. Во время боя включали репродукторы, по которым транслировали чтение сур из Корана, тем самым, желая подавить дух солдат Советской Армии.
***
Отряд двигался по дороге на минимальной скорости. Высоко в небе прошло звено штурмовиков СУ–25. Сквозь шум их моторов были слышны далекие раскаты взрывов. Вслед за отбомбившимися штурмовиками двумя парами пролетели «горбатые». Снова послышались взрывы ракет и работа авиационных пушек. Абрамов попытался представить, что там творится, но не смог, не хватало фантазии.
Бойцы подъехали к городу Асадабаду. По союзным меркам, это, скорее, крупный поселок, чем город. Спешившись и прикрывшись броней машин, они осторожно вошли в провинциальный центр. Нервы натянуты, словно канаты, каждый приготовился стрелять в любого, кто появился бы на улице. Но, они пусты – ни людей, ни скота. Отряд все дальше и дальше втягивался вглубь узких и незнакомых им улиц. Вот уже стали видны массивные металлические ворота горно-пехотного полка. Они были раскрыты настежь, похоже, там никого не было. По плацу ветер гонял обрывки бумаги, кругом валялись разбитые артиллерийские ящики и рассыпанные по земле патроны.
«Странные люди эти афганцы, – подумал Виктор, всматриваясь в пустующие дома. – Стоило спецназу выдвинуться в сторону кишлака, жителей, словно ветер сметал. Убегали, бросив все добро. Как только они уходили из кишлака, через день он снова оживал».
Но, то кишлак, а чтобы весь город подался в горы, такого Абрамов, ни разу не видел. Почему весь город? Виктор увидел, что приоткрылась одна дверь и за ними стали внимательно следить чьи-то настороженные глаза. Он повернул в ту сторону автомат и глаза мгновенно исчезли в глубине строения.
«Кто это был? Враг или друг? Глупые люди, шурави пришли сюда воевать не с вами, а с теми, кто сейчас спрятался в горах с оружием в руках. Но жителям, похоже, серьезно промыли мозги в мечетях и они стали считать каждого нашего солдата убийцей и насильником», – думал Абрамов.
Ветер гнал по улице клубы серой пыли. Эта мелкодисперсная субстанция была везде: в воздухе, на одежде, на обветренных потрескавшихся от солнца и жажды губах.
«Неужели все ушли?» – снова подумал Виктор.
Бойцы осторожно вошли в бывшие казармы 9-го горно-пехотного полка правительственных войск. Кругом виднелись следы поспешного бегства. По приказу Марченко бойцы вскрыли склады: ящики со снарядами, минами, патронами, гранатами.
«Похоже, они драпали так быстро, что не все забрали с собой. Не исключено, что все это заминировано. Сейчас они втянутся в казармы….», – от этих мыслей ему стало не по себе.
Абрамов приказал закрыть и опечатать склады, выставил двух часовых.
«Неужели их рейд оказался для них столь неожиданным? А где автомашины? – подумал Виктор, осматривая двор.
Он был абсолютно пуст, ни машин, ни какой-то другой боевой техники. Похоже, мятежники ушли, захватив с собой лишь средства передвижения и часть боеприпасов. Петровский где-то нашел спрятавшегося в казарме солдата и притащил его за шиворот, словно котенка к Марченко.
– Спроси, где все, – приказал он Орлову.
– Давно ушли солдаты? – спросил его замполит.
Тот что-то быстро стал ему говорить, косясь на Петровского, а точнее, на штык-нож, который тот держал в руке.
– Ушли два часа назад в сторону Пакистана. Ушел весь полк: солдаты и офицеры, – перевел Орлов ответ пленного..
Марченко быстро связался с авиаторами и сообщил им эту новость.
«Кругом одни горы, ни кустов, ни деревьев. Где они рассчитывали укрыть такую большую колонну?» – подумал Абрамов.
Рука Виктора машинально потянулась к карте.
«Единственное место, где они могли сосредоточиться: горный массив в двадцати километрах от города. Сейчас бы авиацию и от них не осталось бы ничего, кроме воспоминаний. Но летчики почему-то не летели, по всей вероятности, боялись, что у регулярной части правительственных войск, наверняка, были средства обороны против авиации. Значит, они будут ловить эту колонну на марше», – рассуждал он, разглядывая карту.
По рации последовал приказ о прекращении движения. Теперь они должны были ждать, когда подойдут основные силы. Бойцы разбрелись по казарме, а Абрамов присел за стол и достал сигареты. К нему подошел Марченко и присел рядом.
– Что голову повесил, Абрамов? – спросил он, улыбаясь. – Радоваться нужно, город наш, ни убитых, ни раненых. Такое у меня впервые.
Виктор молчал, Что спорить с командиром, он, как всегда, был прав.
– О чем думаешь? – поинтересовался Марченко и пристально посмотрел ему в глаза.
Наверное, командир подумал, что он ответит – о Татьяне, но неожиданно для себя Виктор сказал, что о матери, хотя думал о ней. Последние сутки, он только и делал, что вспоминал о ней. Ее имя плотно засело в подкорке его мозга.
«Интересно, а о ком сейчас она думает, о ком молится, обо мне или о нем?» – в очередной раз спросил он себя и невольно перевел взгляд на сидящего рядом с ним Марченко.
Командир тоже молчал, наверняка, думал о ней. Чувства обиды и ревности начали бурлить в груди Виктора.
– Пойду, выставлю посты у склада, – сказал Абрамов Марченко.
Он, молча, кивнул. Виктор встал из-за стола и, загасив окурок сигареты, направился во двор казармы.
***
Где-то в горах по-прежнему гремели взрывы, это наша авиация уничтожала остатки отрядов моджахедов. В город, лязгая траками гусениц, вошел мотострелковый батальон. Марченко, заметив машины пехоты, на БТРе направился в их сторону. Передав склады под охрану вошедшим подразделениям, бойцы отряда собрались около казармы и стали ждать возвращения Марченко. Командир появился лишь через два часа. Он был чем-то озабочен. Заметив Абрамова, он махнул ему рукой.
– Виктор, штаб поставил перед нами новую задачу, – произнес он. – Сейчас выдвигаемся из города и идем по следу горно-пехотного полка. При обнаружении моджахедов наводим авиацию и артиллерию. Мы должны не дать мятежникам уйти в Пакистан.
– Командир, нельзя ли проще, – ответил Виктор. – Скажи, что мы должны «оседлать» единственную дорогу, по которой может двигаться эта колонна. А то начал, словно мы в Генштабе или на учениях в Союзе.
Марченко улыбнулся шутке Виктора и потрепал его за плечо.
– Взрослеешь на глазах, Абрамов. Я рад за тебя
К вечеру последовала очередная команда, которой Марченко был явно не рад этому.
– Виктор! Зайди ко мне, есть разговор, – произнес он и направился в одну из пустующих комнат казармы.
Абрамов молча, взял автомат и двинулся вслед за ним.
– Вот что, Абрамов. Командование считает, что мы должны оставить здесь свои машины. Там, куда оно направляет нас, они не понадобятся. Нам придают саперный взвод, тридцать человек. Сейчас придут «вертушки». Собирай людей, пусть возьмут только самое необходимое: воду и боеприпасы.
Виктор кивнул и побежал отдавать указание. Через два часа бойцы отряда и саперы быстро погрузились в вертолеты. Десантировался отряд в нескольких километрах от границы с Пакистаном. Теперь в темноте спецназовцы должны были заминировать дорогу и «оседлать» последний перед Пакистаном перевал. Саперы трудились, как проклятые, хорошо осознавая, что от их работы зависит слишком много. Где-то далеко раздался шум, чем-то напоминающий шум сошедшей лавины. Все остановились и прислушались. К Виктору подошел Марченко и озабоченно посмотрел на него.
– Иван Тимофеевич, – обратился Абрамов к нему по «гражданке», – тебе не кажется, что нас слишком мало, чтобы остановить полк, или мы здесь, как двадцать восемь панфиловцев под Москвой?
– Что ты говоришь, это так не похоже на тебя, Абрамов. Раньше тебя всегда интересовало количество врагов, сейчас больше интересует наша сила. Конечно, если они развернутся, то мы их не только не сдержим, но даже не остановим. Но этого мы не должны им позволить сделать это.
– И чем же мы их должны останавливать, товарищ командир? Этим? – Виктор протянул ему свой автомат.
– Если нужно будет, и этим. Я тебе еще раз говорю, как своему заместителю, что наша задача не задержать полк, а лишь приостановить его движение. Полк, похоже, полностью втянулся в Кунарское ущелье и будет здесь часа через полтора. Ты сам посмотри, какая здесь местность, особо и не развернешься. Остальное все сделает наша с тобой Краснознаменная армия. Накроют «Градом», а вертолеты добьют остатки. Так что не бойся, Абрамов, мы здесь лишь в роли пастухов, чтобы овцы не разбежались по сторонам.
Его последние слова, как нож, резанули по самолюбию Виктора.
– Ты знаешь, командир, я не боюсь. Как сказал Шекспир – умерший в этом году, автоматически избавляется от этой процедуры в следующем.
– И это сказал твой Шекспир? Видно, умный был мужик. Я тебе тоже могу сказать, что солдат, потерявший веру в победу, обречен на поражение. Поэтому держи себя в руках и не будь похож на бабу. Ты же мой заместитель!
– Вот, слушая тебя, Иван, я почему-то подумал, хорошо, если сразу и наповал. Страшнее остаться без рук или без ног. Кому ты такой будешь нужен. От здоровых мужиков отворачиваются, не то, что от калеки.
– Давай, не каркай. Мысль, она материальна. Кстати, я все время хотел тебя спросить, Абрамов? Когда убили Лаврова, кто из ребят стрелял из его пулемета?
– А зачем тебе это? Ну, я стрелял, – коротко ответил Виктор.
– Я так и подумал. Раньше, я почему-то считал, что среди «партизан» таких ребят, как ты, не бывает.
– Это почему? Мы хоть и не кадровые офицеры, но кое-чему научились за это время.
– Не обижайся, это я, чтобы завести тебя.
Он повернулся и ушел в темноту. Через пять секунд его силуэт растворился в этой чернильной ночи.
– Абрамов, ко мне! – закричал Марченко и дважды мигнул ему фонариком.
Виктор встал с камня и, взяв автомат, не торопясь, направился на звук голоса.
– Что, быстрее не получается? – спросил он Абрамова. – Зад оторвать от земли не можешь?
Виктор промолчал: спорить с командиром или оправдываться ему не хотелось.
– Бери десять бойцов, отделение саперов и выдвигайся метров на сто вперед. Оборудуйте там свои позиции.
Заметив пробегавшего мимо них Петровского, Марченко, остановил его жестом руки.
– Помоги Абрамову дотащить боеприпасы к пулемету.
– Есть, – коротко ответил тот и, посмотрел на Абрамова, ожидая его команды. Виктор нагнулся и поднял стоявший у ног Марченко ручной пулемет и направился выполнять команду. Вслед за ним двинулись его бойцы и отделение саперов. Позади, кое-как волоча ноги под тяжестью коробок с пулеметными лентами, плелся Петровский.
– Виктор! – обратился он к нему. – Все время хочу спросить тебя, ты еще не жалеешь, что подписался под эту войну?
– В каком смысле подписался? – спросил его Абрамов.
– Ведь мы тогда все, в том числе Павлов и Лавров, могли отказаться от всего этого. Просто встать в позу и заявить, что никуда не поедем, и не подписывать эти дурацкие бумаги о том, что хотим исполнить свой интернациональный долг.
– Не знаю. Сначала вроде бы и нет. А вот когда убили Павлова, а затем Лаврова, стал задумываться, для чего я здесь?
– Скажи, Абрамов, правда, что ты отказался выполнить приказ одного майора и не стал расстреливать раненого моджахеда?
– Правда.
– Говорят, что этим отказом ты сильно обидел майора, да и наш командир был не в восторге.
– Слушай, Петровский! Знаешь, мне плевать на этого майора и на восторги нашего командира. Я никогда бы себе не простил, если бы выполнил тот приказ.
Они замолчали. За спиной Абрамова, по-прежнему тяжело вздыхая, шел Петровский.
– Абрамов, а правду ребята говорят, что ты с командиром схлестнулся между собой из-за бабы?
Виктор резко остановился и Петровский врезался в его спину.
– Вот что, Леша! Если ты еще хоть раз произнесешь имя этой женщины или этот солдатский треп, я тебя просто удавлю. Есть вещи, не подлежащие обсуждению, тем более, если они сугубо личные.
– Понял, – ответил тот и замолчал.
***
Абрамов долго пытался в темноте выбрать хорошую позицию для пулемета, хотя знал, что это сделать очень сложно, а может быть, и бесполезно, так как все равно не сможет определиться с сектором обстрела. Таская камни, он старался, по возможности, создать какую-то защиту для своего бренного тела. От этой довольно нелегкой работы он изрядно вспотел.
Поставив пулемет на сошки, Виктор положил гранаты и автомат около себя. Шум все нарастал и нарастал оттуда, где-то вдали мелькали узкие полоски света. До них было еще сравнительно далеко, но снова защемило сердце.
«Неужели это мой последний бой?» – подумал он.
В страхе отбросив эту мысль, он попытался думать о чем-то другом, но снова с испугом осознал, что думает о смерти.
«Эх, Марченко, Марченко, и зачем ты только рассказал мне об этом приказе. Лучше бы я не знал о нем. Теперь у меня три мысли в голове: дом, Татьяна и страх перед смертью», – с сожалением подумал Абрамов.
Рука машинально стала шарить по земле. Он нашел пять коробок с пулеметными лентами.
«При хорошем бое хватит на пятнадцать минут. Много это или мало, покажет бой», – подумал Виктор, пододвигая ближе к себе цинк с патронами.
Он вспорол своим кинжалом цинк и стал разрывать бумажные пачки с патронами, высыпая их в коробку. Шум движущейся колонны нарастал с каждой минутой. С этим шумом росло и нервное напряжение. Абрамов поднял голову и постарался рассмотреть в белесом тумане колонну, но ее еще не было видно. От места засады до границы было вообще ничего, километров десять, если не меньше. Он представил состояние солдат, сидящих в машинах. Наверняка, многие из них уже праздновали победу и радовались жизни.
«Нет, ребята, – подумал Абрамов и передернул затвор пулемета, – пока мы здесь, Пакистана вам не видать, как своих ушей».
Он занял удобное положение и снова до боли в глазах стал смотреть на дорогу. Вот и дозорные побежали в нашу сторону, размахивая руками. Один из них упал около него и прошептал:
– «Замок»! Машин сорок или около того, короче, тьма….
– Беги, доложи командиру, – так же шепотом приказал Виктор ему.
Боец вскочил и, словно сайгак, понесся в сторону командира. На востоке начало светать. Солнечные лучи, разорвав серую пелену утреннего тумана, окрасили вершины гор золотистым цветом. Туман пополз с гор и накрыл не только их позиции, но и колонну бывших правительственных войск. Земля начала жалобно дрожать под тяжестью могучих машин. Если вам кто-нибудь будет рассказывать, что не боялся этих минут перед боем, не верьте ему. Это потом, в бою, страх пропадает, а перед боем – страх максимален и присущ каждому нормальному человеку.
Плотный утренний туман прорезали лучи фар, свет становился все ярче и ярче. Абрамов прицелился в первую машину – до нее было метров пятьдесят-шестьдесят. Он увидел, что рядом с водителем сидел офицер. Офицер изредка подносил ко рту сигарету, затягивался и выпускал клубы дыма из окна кабины. Виктор прицелился ему прямо в лицо.
«Где же ракета, где? – подумал Абрамов. – Почему молчит Марченко?»
В кузове машины плечом к плечу сидели солдаты: кто-то из них дремал, другие, вели между собой какие-то разговоры. Их расслабленные головы качались в такт движения автомобиля из стороны в сторону. Виктор не столько заметил, сколько спиной почувствовал взлетевшую в небо ракету. Он плавно нажал на курок пулемета и увидел удивленное лицо офицера, с головы которого слетела фуражка с высокой тульей. Через секунду его лицо покрылось кровью. Чуть правее и водитель безжизненно откинулся на сиденье. Абрамов перенес огонь на кузов автомашины. Длинная очередь пулемета прошила тела мятежников, заставляя их тела дергаться, словно в танце. Его остановил сухой щелчок затвора пулемета. Он вставил новую ленту и начал искать цель. Посмотрев чуть в сторону, он заметил, как десятки трассеров, рассекая туман, потянулись к другим машинам. Тишину разорвали крики о помощи, перерастающие в хаос и панику. Несколько машин загорелись, другие попытались объехать их. Дорога покрылась стеной из взрывов, которые опрокидывали машины с личным составом, словно спичечные коробки.
Абрамову до этого дня никогда не приходилось наблюдать за работой систем залпового огня «Град». Прикрыв голову, краем глаза он наблюдал за страшной картиной, происходящей на дороге – десятки горящих машин и людей. Страх и безумие охватили солдат. Многие побежали в сторону засады, пытаясь укрыться от разящего огня «Града» за камнями. Бойцам ничего не оставалось, как расстреливать их буквально в упор. Мятежники падали в десятках метров от их позиций, не понимая, что нарвались на плотный огонь наших пулеметов и автоматов.
Взрывы прекратились так же внезапно, как и начались. Сквозь огонь и дым послышались команды афганских офицеров, которые пытались собрать около себя еще живых солдат. Бойцы автоматически перенесли свой огонь на них.
«Раз, – считал Абрамов про себя, видя, как пули его пулемета срезали офицера, – два, три. Вот вам за Павлова и Лаврова».
Прошло несколько минут, прежде чем афганцы пришли в себя и, прижавшись к земле, начали поливать их из автоматов и пулеметов. Их огонь все нарастал и нарастал. Где-то недалеко зачавкал автоматический гранатомет. Вскоре и минометы включились в какофонию боя. Они били намного точнее, чем гранатометчики.
«Если пойдут в атаку, нам их не сдержать, их слишком много» – подумал Виктор. Вся небольшая по размерам площадка перед отрядом была усыпана афганцами: убитыми, ранеными и живыми.
Из-за шума боя Абрамов не услышал рева «Грачей». Прозвучал выстрел красной ракетой, и начался БШУ (бомбоштурмовой удар). Картина была завораживающей и не поддающейся описанию. Солдаты, словно овцы, сбились в кучу, и в этой куче внезапно вырос черный гриб взрыва.
