Александр Леонидович Аввакумов
Пион не выходит на связь
– И так, товарищи командиры, наш батальон прибыл на станцию Арзамас. Здесь нас ждут два батальона нашего полка. Здесь же батальон получит вооружение и в составе полка проследует на западный фронт. Вопросы есть? Если нет, все по вагонам! Командиров взводов и отделений прошу прислушиваться к разговорам подчиненных вам бойцов. Помните одно! Никаких пораженческих разговоров!– скомандовал он. – За ведение их – трибунал.
Все развернулись и бросились обратно по своим вагонам.
– Тарасов! – окликнул его командир роты. – Задержитесь на минутку!
Александр остановился и, развернувшись, направился к нему. Старший лейтенант, порывшись в своей полевой сумке, достал оттуда вчетверо сложенный лист бумаги. Развернув его, он что-то прочитал и, сложив его, засунул обратно в полевую сумку.
– Тарасов! Судя по документам, вы до мобилизации участвовали в финской компании? – спросил он его. – Это правда?
– Так точно, товарищ старший лейтенант, – четко отрапортовал он.
– Скажите, в каких войсках вы проходили службу? – словно экзаменуя его, поинтересовался он.
«Зачем он меня спрашивает об этом? Ведь у него все записано в личном деле», – подумал Александр.
– В батальонной разведке, товарищ старший лейтенант. Командовал отделением.
– Вот и хорошо. Значит, привык к дисциплине и хорошо понимаешь текущий момент, – продолжил он. – Командир нашего батальона формирует разведывательный взвод. Я рекомендовал ему назначить вас в разведку. Вы человек надежный, проверенный. Насколько я знаю, вы хорошо владеете как винтовкой, так и пулеметом. Вы показывали отличные результаты по стрельбе на сборочном пункте. Как вы относитесь к этому решению?
– Извините, товарищ старший лейтенант. Разве я могу оспаривать приказы своих командиров? Вы – командир, и вам виднее, как лучше использовать того или иного бойца.
– Молодец, Тарасов! Другого ответа я от вас и не ожидал. Так что подберите себе в отделение надежных людей, желательно тех, кто до войны прошел действительную службу в Красной Армии. Я хочу, чтобы вы, Тарасов, уже к утру доложили мне, что вами укомплектовано отделение батальонной разведки.
Александр стоял и удивленно смотрел на командира роты. Несмотря на то, что приказ есть приказ и не подлежит обсуждению, он все же попытался возразить принятому командиром батальона решению.
– Товарищ старший лейтенант, как же я могу сформировать отделение? Я же практически никого из бойцов не знаю. Это же разведка, и там люди особой закваски нужны.
– Вы что, Тарасов, пытаетесь оспорить приказ командира батальона? Вы знаете, что бывает за невыполнение приказа в военное время? Трибунал, стена и яма. Идите и выполняйте приказ.
– Есть выполнять приказ! – произнес он и, развернувшись, побежал к своему вагону.
***
Поезд тронулся и стал медленно набирать скорость. Тарасову пришлось немного пробежать, чтобы запрыгнуть в свой вагон. Минуты через две вагоны снова резко дернулись и остановились. Александр выглянул из вагона. Их состав загнали в тупик. Сев в углу вагона, он стал внимательно рассматривать лица бойцов, которые лежали и сидели на лежаках.
– Товарищ сержант! Саня! Давай, ко мне. Вот котелок, ешь. Пока ты отсутствовал, мне удалось разжиться кашей, – двигая к нему котелок с кашей, произнес Павел. – Ну, что говорит наше высокое воинское начальство? Куда держим путь? Похоже, уже никуда. Если я прав, наш товарняк загнали в тупик.
Тарасов взглянул на Романова так, что тот мгновенно осекся и замолчал. Александр достал из-за голенища сапога ложку и сел рядом с Павлом. Пододвинув к себе котелок с перловой кашей, он стал с жадностью ее поедать, так как с момента последнего приема пищи на сборочном пункте прошло больше двадцати часов. Закончив с кашей, он вытер ложку носовым платком и сунул ее обратно за голенище сапога. Павел по-прежнему сидел около него и ждал, что ответит земляк на его вопрос.
– Саня! Ты что молчишь? Вас же не просто так собирали? Да не томи меня ожиданием. Может, война закончилась, и мы все завтра двинемся по домам? А что? Не знаю как ты, а я бы быстрее всех помчался домой.
Тарасов посмотрел на его лицо. Павел явно сгорал от любопытства.
– Во-первых, я тебе не Саня, а товарищ сержант. Во-вторых, могу сказать, что приказом командира батальона меня назначили командиром отделения разведки. В-третьих, я больше не потерплю подобного панибратства. Ты знай, парень, где и как обращаться ко мне. Понял? Вопросы еще есть?
– Так это же здорово, что тебя назначили командиром отделения батальонной разведки! – восхищенно произнес он. – Вот видишь, как тебе доверяют отцы- командиры. Надо же, командир отделения разведки.
– Что здорово? Ты хоть представляешь, что это такое? Командир роты приказал мне отобрать человек восемь надежных людей в отделение, а где мне взять этих людей? Ты сам посмотри внимательнее на этих бойцов. Только потому, как намотаны у них обмотки, можно сразу все понять. Здесь кадровых солдат от силы человек пять на весь вагон. Вот и скажи мне, из кого набирать-то?
– Саня! Ой, извините меня, товарищ сержант! Возьмите меня к себе в отделение. Богом клянусь, товарищ сержант, не подведу. А то, что я не служил, это не беда, я мужик «фартовый». Думаю, что вы меня многому научите. Кстати, здесь в вагоне есть неплохие мужики, если хотите, могу познакомить. Вон посмотрите, товарищ сержант, на этого, – произнес он и указал ему пальцем на мужчину небольшого роста. – Вы знаете, какая у него сила? Он всю жизнь проработал на заводе кузнецом. Любого в бараний рог согнет. Я сам недавно видел, как он это сделал с двумя «фраерами».
– Эх, Павел, Павел! В разведке сила ничего не решает, там нужны люди другого плана. Там главное – смекалка, память, а также люди, которые умеют думать, хорошо ориентируются на местности.
– А он как раз из таких людей. Он – охотник, а значит, хорошо ориентируется в лесу и поле.
– Хорошо, убедил, зови его ко мне, буду разговаривать. Может, и согласится пойти в разведку.
Совместными усилиями им удалось подобрать восемь человек, которые согласились служить в батальонной разведке.
***
Утром их всех высадили из вагонов и направили на сборочный пункт, который находился в десяти километрах от города. Там всех бойцов, призванных из районов Татарии и города Казань, рассортировали по различным ротам. Тарасов со своим отделением разведчиков попал в разведывательный взвод мотострелкового полка. Впервые за все эти дни их плотно накормили кашей с тушеным мясом и повели в баню. Перед тем как направиться в моечное отделение, их всех остригли наголо. Вымывшись, они вышли из бани, и присели под плакучей березой.
– Тарасов! – окликнул его командир взвода. – Ко мне!
Александр вскочил на ноги и, поправив на себе гимнастерку, побежал к офицеру. Метра за три он перешел на шаг.
– Товарищ командир, сержант Тарасов, по вашему приказанию, прибыл.
– Скажите, Тарасов, вам приходилось стрелять из автомата?
– Так точно. Стрелял из ППШ.
– Тогда возьмите своих людей и получите у капитана Васильева автоматы на все отделение. Пока я буду в штабе полка, вы проведите занятия с личным составом по изучению материальной части. Вы их должны обучить стрельбе из этого вида оружия. Задача ясна?
– Так точно, товарищ старший лейтенант, – отчеканил Александр.
Взяв с собой несколько человек, он направился к капитану Васильеву, чье хозяйство располагалось недалеко от их батальона. Около склада с боеприпасами и вооружением стояли бойцы. Они на какой-то миг исчезали за огромными воротами, а затем появлялись вновь, кто с винтовкой, а кто-то и без нее. Он заглянул в ворота. Посреди двора стояла грузовая автомашина, в кузове которой, в длинных зеленых ящиках, поблескивая на солнце, рядами лежали винтовки.
– Товарищ старшина! А почему мне не дали винтовку? – спрашивал старшину новобранец.
– А ты стрелять из нее можешь? Что молчишь? Вот когда научишься, тогда и получишь. Как нам на складе говорил майор, задача бойца добыть оружие в бою. Так что соображай немного. Убьют товарища, возьмешь винтовку у него.
– Но как я пойду в бой без оружия?
Старшина грозно посмотрел на бойца, но вытащил винтовку из ящика и протянул ее красноармейцу. Тот радостно улыбнулся и быстро выскочил за ворота.
К вечеру батальон построили на плацу и зачитали приказ. Последовала команда, и рота за ротой, молча, направились на вокзал, где стали грузиться в теплушки.
– Товарищ командир отделения! Вот вы скажите мне, как же мы будем воевать с немцами, если у нас выдают одну винтовку на двоих и ту без патронов?
Вопрос Романова был столь неожиданным для Тарасова, что он на какой-то миг впал в ступор. Десятки глаз бойцов впились в него, словно пики, ожидая, что он ответит.
– Вот что, рядовой Романов! Вы прекратите все эти разговоры. Если вам себя не жалко, то пожалейте своих товарищей. Вы знаете, что бывает за подобные разговоры в военное время? Если не знаете, то я вам могу популярно объяснить. Это – трибунал, стена и яма. Я запрещаю вам вести пораженческие разговоры среди бойцов отделения. Я не посмотрю на то, что вы мой земляк… – он не договорил до конца, так как понял, что Романову и так было все ясно.
– Я неправильно что-то сказал, товарищ сержант?
– Не нужно чесать там, где не чешется. Люди и так все видят и все понимают без твоих вопросов и моих ответов. Понял?
Павел отошел в сторону. Он обиженно посмотрел на Тарасова. Его тонкие от природы губы вытянулись в нитку.
«Похоже, я его сильно обидел, – подумал Александр. – Да, Бог с ним. А если этот разговор услышат люди из особого отдела? Тогда нравоучениями от них не открутишься. Они вмиг осудят и к стенке».
***
Незаметно пролетели сутки. Поезд замедлил свой бег, а вскоре и вовсе встал. Тарасов поднялся с места и подошел к двери теплушки. Он отодвинул ее и стал вглядываться в темноту, стараясь разглядеть хоть что-то, напоминающее железнодорожную станцию. Однако темнота была такой густой, что он ничего не увидел. Состав постоял минут тридцать и снова тронулся.
«Наверняка, что-то с путями, – подумал Александр, разглядывая в темноте разрушенные строения и скелеты сгоревших вагонов. – Похоже, это результаты немецкого налета на станцию».
Он оказался прав. За пять часов до прохождения их состава звено немецких бомбардировщиков Ю-88 уничтожили на этом перегоне все постройки и разворотили все железнодорожные пути. Только усилиями саперного батальона командованию фронта удалось в сравнительно рекордное время восстановить железную дорогу. Александр задвинул дверь и вернулся на место. К нему подсел Павел и, словно извиняясь, коснулся его локтя.
– Товарищ сержант! Вы на меня не обижайтесь, пожалуйста. Вы только не подумайте, что я вас специально провоцировал на этот разговор.
– Ты тоже на меня не обижайся, Романов. Сейчас война, и за ведение подобных разговоров, знаешь, что бывает. Хорошо тебе, ты один, а у меня семья. Я не хочу просто так погибать, а особенно, как враг народа.
Павел достал из кармана пачку папирос и протянул Тарасову.
– Давайте покурим. Не знаю как вам, но мне почему-то не по себе. Я тоже, как и вы, видел эту разбитую станцию. Выходит, фронт недалеко.
– Вот что я тебе посоветую, Павел. Ты меньше думай об этом и раньше времени не хорони себя. Сейчас для нас главное – пережить рассвет.
– Это почему?
– Ты же сам видел, что они сделали со станцией? Ну, с той, около которой останавливался наш состав? Вот это они могут сделать и с нашим составом. Предупреди бойцов из отделения, чтобы в случае налета выполняли то, что буду делать я.
– Все понял, товарищ сержант.
– Раз понял, тогда иди, отдыхай, пока есть возможность.
Тарасов положил под голову свой вещевой мешок и закрыл глаза. Заснул он быстро. Ему снился сон, где он и его маленькие дети отдыхают на берегу Волги. Солнце искрится в набегающих волнах, где-то вдалеке раздается шум мотора. Это к берегу причаливает маленький речной трамвайчик, из которого по трапу сбегают люди, решившие, как и он, отдохнуть на этом живописном берегу реки.
***
Проценко нервно ходил из угла в угол, меря комнату шагами. Вчера он получил шифровку из Берлина. Его немецкие хозяева проявляли беспокойство по поводу провала операции по взрыву железнодорожного моста через реку Казанку. Он остановился и выглянул в окно, где дворовая собака, гремя цепью, бросалась на незнакомого мужчину.
«Интересно, кто это?» – подумал он, наблюдая за незнакомцем, который, размахивая портфелем, пытался отбиться от собаки. Из дома вышла хозяйка и о чем-то спросила мужчину. Схватив руками цепь, она дала возможность мужчине выйти за ворота дома. Иван вышел в прихожую и, увидев хозяйку, поинтересовался, к кому приходил мужчина.
– Это фининспектор. Он наш дом перепутал с домом Федоровых, они живут вон в соседнем доме, – ответила хозяйка и скрылась за дверью своей комнаты.
«Эх, Ваня, Ваня, – укоризненно подумал он. – Если так и дальше пойдет, ты или с ума сойдешь от страха или сам добровольно сдашься чекистам. Чего ты испугался? У тебя надежная легенда и документы. Так что оставь свои страхи, пусть другие тебя боятся, а не ты их».
Он вернулся в комнату и сел за стол. Он снова обратился к своим размышлениям.
« Что им ответить? Из-за чего произошел этот прокол?»
Он снова заметался по комнате, пытаясь найти ответ. Вся эта операция изначально протекала без сучка и задоринки, и вдруг все пошло прахом. Неделю назад бесследно исчез агент «Хмурый». Со слов его молодой жены, он утром ушел на работу, с которой так и не вернулся. Проценко остановился посреди комнаты и, достав из надорванной пачки папиросу, прикурил.
«Неужели провал? Если Хмурого взяли чекисты, то он обязательно выведет их еще на двоих. Следовательно, он сам тоже находится под возможным ударом, – подумал он. – Выходит, нужно менять адрес. Попробую пожить у Зои, а затем найти себе квартиру».
Побросав вещи в чемодан, он вышел через черный ход. Осмотревшись по сторонам, он направился вдоль улицы, которая была пуста. Иван не любил пустоты, она его пугала. С другой стороны, сейчас это устраивало его, так как он легко мог обнаружить за собой слежку. Он еще раз оглянулся, посмотрел на дом, в котором прожил более двух месяцев, и быстрым шагом направился в сторону Ягодной Слободы.
Он вовремя заметил военный патруль и укрылся в подворотне частного дома. Когда патруль исчез за поворотом улицы, он снова продолжил свой путь. Около льнокомбината его нагнал очередной патруль.
– Ваши документы, – произнес офицер, со шпалой в петлице гимнастерки. – Куда следуете?
Проценко порылся в кармане и вытащил документы. Он, молча, протянул их капитану. Тот внимательно просмотрел их и, прежде чем вернуть обратно, задал вопрос:
– Вы почему, гражданин Проценко, не на фронте?
– У меня «белый билет», товарищ капитан. Больной я, туберкулез у меня в открытой форме, – ответил Иван и протянул офицеру медицинскую справку.
Капитан прочитал ее и снова посмотрел на Проценко.
– У вас вполне здоровый вид, и я бы никогда не подумал, что вы больны туберкулезом.
– Это потому, что перед самой войной я вернулся с курорта. Если бы вы меня до этого видели, тогда бы у вас ко мне вопросов не было.
– Куда идете, гражданин Проценко? Что у вас в чемодане?
– Вот решил перебраться к сестре. Она живет в Академической Слободе. Транспорт сейчас не ходит, наверное, придется идти пешком. Скажите, товарищ капитан, чем вызвана эта проверка, я же не военнослужащий?
– Три дня назад мы совместно с чекистами задерживали вражеского лазутчика. Он здесь недалеко проживал – в Адмиралтейской Слободе около Дудоровского садика. Отстреливаться гад начал.
Сердце Проценко громко застучало.
–Ушел? – невольно воскликнул он.
– Где там, застрелили его чекисты. Вот, возьмите документы. Вы свободны.
Проценко взял в руки документы и сунул их в карман пиджака. Он сделал несколько шагов и почувствовал, что вся рубашка на спине стала мокрой.
«Вот почему Хмурый не вышел на связь. Выходит, он убит. Значит, его жена включена в игру чекистов, поэтому она и сообщила мне, что он пропал. Ждут, когда к нему придет кто-то из его людей, а там, наверняка, засада, – подумал Иван. – Сейчас нужно пройтись по цепочке, проверить, кто еще взят чекистами. Самому нельзя, нужно послать Свища. Он трижды судим, хорошо знает город, осторожен, а самое главное, что он не знает меня. Если и запалится, большой потери не будет. А впрочем, о чем это я? А вдруг цепочка цела? Нервы, Ваня, нервы. Пока все нормально и не нужно суетиться».
Он медленно развернулся, посмотрел на спины удаляющегося патруля и направился дальше.
***
Свищ вошел во двор и, остановившись у арки, закурил. Он повел глазами по окнам нужного ему дома и сразу увидел то единственное, из-за которого проделал этот длинный путь. На широком подоконнике стоял цветок герани.
– Дяденька! Оставь покурить, – обратился к нему мальчишка лет восьми. – Не будь жмотом!
– Что ты сказал, шкет! Маленький еще курить, – назидательно произнес он. – Будешь курить, совсем не вырастешь.
Мальчишка обиженно надул губы и отошел в сторону.
– Слышь, пацан! Подойди сюда, – позвал он мальчишку. – Вот возьми, докури. Ты жильцов из одиннадцатой квартиры знаешь?
Мальчишка, молча, кивнул головой, выпуская струю беловатого дыма.
– Скажи, они сейчас дома? Сбегай, посмотри. Если дома, то я сгоняю в магазин за бутылкой и пойду в гости. Ну, а если нет, то придется прийти в следующий раз.
Пацан сделал еще две затяжки и, бросив папиросу на землю, пулей полетел в подъезд.
– Дома они, дяденька, дома. Тетя Валя стирает, а дядя Гриша пьяный спит.
– Вот тебе и сходил в гости. Пришел, а хозяин – пьяный. Не буду людей отрывать от дела, зайду позже, – произнес Свищ и, повернувшись, вышел со двора и направился вдоль улицы. За день он обошел все адреса, которые указал ему его товарищ. Все они были чисты, ни милиции, ни чекистов. Узнав об этом, Проценко обрадовался.
За два дня до начала войны Иван, как всегда, совершал осмотр ходовой части грузовых вагонов. Около одного из вагонов он заметил мужчину, который фомкой взламывал навесной замок на двери пульмановского вагона.
«Вор, – подумал про него Проценко. – Если бы не в мою смену, то можно было сделать вид, что ничего не произошло, и пройти мимо. А так могут предъявить обвинение в халатности. Что ни говори, а государственная собственность. За нее по головке не погладят».
Иван дождался, когда тот сбросил на землю набитый товаром мешок, и направился в его сторону. Мужчина выпрыгнул из вагона и, подобрав мешок, отошел с ним метров на пять. Проценко вышел из-за вагона так неожиданно для мужчины, что тот выронил из рук мешок и присел на корточки.
– Воруешь, сволочь? Нехорошо. Ты знаешь, что за это бывает? – словно учитель, произнес Проценко. – Если не знаешь, могу просветить.
Он не успел договорить, как мужчина выбросил руку с ножом в его сторону.
– Не подходи, сука, порежу! – прохрипел мужчина и ткнул ножом, стараясь угодить ему в горло.
Однако реакция Ивана не подвела. Он ловко увернулся от этого выпада противника и, перехватив его руку, поймал на контрприем. Мужчина упал на гравий и застонал от боли. Незнакомец попытался вывернуться, но Проценко еще сильнее надавил ему на плечо.
– Убью, сука! – заревел, словно раненый зверь, поверженный им мужчина. – Убью!
– Что же ты, гражданин хороший, с ножом на меня? Если бы я захотел тебя сдать милиции, то сделал бы это давно. Видишь сам, я этого не сделал.
– Отпусти руку! Клянусь свободой, что ничего не сделаю!
– Я в этом и не сомневаюсь. Если дернешься, то убью сразу на месте. Понял?
Мужчина кивнул головой. Иван освободил его руку и помог подняться с земли. Незнакомец встал на ноги и посмотрел на него, еще не понимая, почему этот железнодорожник вдруг отпустил его, а не передал сотрудникам милиции.
– Зачем полез в вагон? Ты же знаешь, что здесь охрана? Ладно, попал на меня, а если бы угодил на охранника, то давно бы лежал здесь с простреленной головой.
– Глупые вопросы задаешь, мужик, – сплевывая на землю, произнес незнакомец. – Кому не нужны деньги, разве что столбу, потому что не пьет и бегать в магазин не может.
– Вот что, забирай быстро свой мешок и вали отсюда. Советую тебе в следующий раз поменять место своего «скока», если, конечно, тебе дороги свобода и жизнь. Во второй раз счастье может пролететь мимо тебя. Предлагаю вечером встретиться за кружкой пива. Поговорим о жизни, о деньгах, может, что-то и замутим с тобой стоящее. Ресторан «Прибой» знаешь? Вот и хорошо. Приходи часов в семь вечера, я буду там.
Мужчина поднял мешок и, согнувшись под его тяжестью чуть ли не пополам, исчез под вагонами товарняка.
***
Иван Проценко сидел за дальним столиком ресторана и мелкими глотками пил холодное и вкусное пиво. Иногда он бросал свой взгляд на посетителей, стараясь вычислить среди этих людей возможных сотрудников НКВД. Своего знакомого он узнал сразу, когда тот еще переходил улицу. Мужчина вошел в зал и, оглянувшись по сторонам, быстро нашел глазами Проценко и направился к нему. Сняв с головы поношенную кепку, он положил ее на свободный стул и внимательно посмотрел на Ивана.
– Может, познакомимся? – предложил Проценко. – А то как-то неудобно разговаривать без имени и отчества.
– Павел, – представился мужчина. – Лабутин Павел.
– Иван, – коротко бросил он. – Пиво будешь?
Лабутин кивнул головой и настороженно оглядел зал и сидевших за столами людей.
«Не доверяет. Страхуется, – сразу догадался Проценко. – Все правильно. Я бы тоже не поверил незнакомцу, который так запросто пригласил меня в ресторан».
– Не крути головой, а то сорвешь резьбу, – как бы, между прочим, произнес Иван. – Место здесь тихое, проверенное. Ты что, Павлуша, решил, что я тебя пригласил сюда, чтобы сдать операм? Скажи, зачем мне это? Кстати, я тебя не спросил, ты – сыт?
– Не откажусь, – уже более спокойным голосом ответил ему Лабутин. – Давно я не был в ресторанах. Отвык.
Проценко улыбнулся. Ему нравился этот человек с синими от наколок кистями рук. Иван знаком руки пригласил официанта и заказал ужин на две персоны.
– Давно откинулся? – поинтересовался он. – Где чалился?
– Месяц назад из Воркуты. Хотел по прибытию устроиться на работу, да никуда не принимают с судимостью.
– Давай, Павлуша, выпьем. Что мы все о работе? Пусть лошадь работает, а не мы. Кстати, судя по синеве твоих рук, ходок у тебя несколько, да и, внешне, ты на маленького мальчика не похож.
Лабутин взглянул на свои кисти и убрал их со стола на колени. Иван разлил водку по рюмкам, и они, не чокаясь, выпили, запив ее пивом. Официант поставил на стол тарелки с закусками и отошел в сторону.
– Что молчишь, Павлуша? Вижу, что тебя так и распирает спросить меня о деньгах? Разве я не прав? – неожиданно для Лабутина обратился к нему Проценко.
Павел промолчал. Он был удивлен, что этот мужчина, сидящий напротив, так легко читает его мысли. Чтобы скрыть свое удивление, он сунул руку в карман пиджака и достал из него пачку папирос.
– Чего молчишь? Деньги, Паша, в банке, а я не Рокфеллер, чтобы раздавать их каждому, кто в них нуждается, – продолжил Иван. – Ты сам знаешь, деньги на земле не валяются, их нужно зарабатывать. Ты вот скажи мне, дорогой мой человек, у тебя есть надежные друзья? Такие товарищи, которым ты веришь, на кого надеешься?
Лабутин отложил в сторону вилку и пристально посмотрел на Проценко.
– Ну а сам, как думаешь? Почему же нет? Есть надежные кореша, которых знаю не один год. Со многими из них чалился на зонах. А для чего тебе, Ваня, мои друзья?
– Для дела, Павлуша. Есть большое дело, и его можно сделать лишь с хорошими и проверенными товарищами. Я человек новый в этом городе, друзей у меня здесь нет. А тут вдруг ты нарисовался, как черт из табакерки. Не буду темнить, я бы попробовал сам, но чувствую, что одному мне его не поднять, нужны надежные люди.
– Что за дело? – охрипшим от волнения голосом тихо спросил Лабутин. – Магазин, склад или что-то другое?
– Ты не ямщик, и поэтому не гони, Павел. Всему свое время. Могу сказать лишь одно, что дело стоящее. Камушки, золото, колечки…
Они снова выпили и закурили.
– Вот возьми деньги, это аванс. Просто не хочу, чтобы ты снова полез в вагоны. На первое время хватит, а там посмотрим. А пока подбери ребят. Когда подберешь, тогда и поговорим о самом деле. Чем быстрее это произойдет, тем лучше. Кстати, мне нужна комната, может, что-то посоветуешь?
Павел приподнял лежавшую на стуле кепку и увидел под ней пачку денег, аккуратно перетянутых тонкой бечевкой.
– Я надеюсь, что для начала хватит. Встретимся через неделю здесь. А сейчас, пей и ешь, за все заплачено.
Проценко поднялся из-за стола и направился к выходу.
***
Тарасов проснулся от сильного толчка, он схватился руками за края нар и смог удержаться и не упасть на пол. Он открыл глаза и увидел, как спящие бойцы, словно манекены, слетают со своих лежаков и валятся в кучу на грязном полу. Александр мгновенно все понял и, схватив с настила свои вещевой мешок и автомат, устремился к двери, за которой то и дело появлялись вспышки взрывов авиабомб. Следом за ним из вагона стали выпрыгивать и другие бойцы его отделения. Он вскинул голову и увидел немецкие самолеты, которые шли на второй заход.
– Всем в лес!!! – закричал он и призывно махнул им рукой. – В лес!!!
Впереди, в метрах пятидесяти от него, выросли несколько огненных кустов. Одна из бомб угодила в платформу, на которой стоял спаренный зенитный пулемет. Дым и пламя мгновенно окутали платформу. Рядом с ним упала чья-то оторванная взрывом нога. Он приподнялся с земли, чтобы сделать очередную перебежку, и сразу заметил, как, виляя из стороны в сторону, к нему бежали Романов и еще несколько бойцов. Часть молодых бойцов, вывалившихся из соседнего вагона, сбились в кучу и, закрыв от страха глаза, не знали что делать. Александр вскочил на ноги и бросился к ним.
– В лес, ребята!!! Всем в лес!!! – закричал он и в какой-то момент понял, что окончательно сорвал голос.
Кто-то, послушав его, бросился вслед за ним в лес. Другие метались по полю, срезаемые пулеметными и пушечными очередями самолетов. Сколько это продолжалось, Тарасов точно не знал. Время для него потеряло свою физическую значимость и превратилось в небольшие промежутки между заходами самолетов. Немецкие штурмовики и истребители, словно на параде, крутили над головами обезумевших от страха людей «карусель», совершая один заход за другим. Прошло еще минут пять, показавшихся Тарасову целой вечностью. Расстреляв весь боезапас, самолеты издевательски покачали крыльями и исчезли за лесом. Стало тихо. Отчетливо было слышно, как трещат в огне деревянные теплушки, истошно кричат раненые. На насыпь поднялся офицер и хриплым голосом прокричал.
– Стройся!
Тарасов отряхнул с колен сухие елочные иголки, поправил гимнастерку и зычно продублировал команду командира роты. Все живые и легкораненые бойцы стали медленно подниматься с земли и направляться к месту построения. Командир батальона, майор Малышев, раненый в руку, обошел строй. Потери были ужасны. Батальон, еще не успевший вступить в бой с противником, потерял более половины личного состава.
– Как фамилия, сержант? – спросил он Тарасова, остановившись напротив него.
– Сержант Тарасов, командир отделения разведки.
– Потери в отделении есть?
– Нет, товарищ майор! Бойцы вовремя укрылись от бомбежки в лесу.
Он повернулся к командиру роты, старшему лейтенанту Окуневу, и, указав пальцем на Александра, произнес:
– Вот вы мне скажите, товарищ старший лейтенант, почему отделение Тарасова не понесло потерь? Что молчите? Тогда я скажу вам. А все потому, что он вовремя подал команду, чтобы его бойцы укрылись в лесу. Почему другие командиры рот и взводов не подали подобные команды? Вот если бы все так поступили, то батальон бы не понес таких потерь.
Он повернулся в сторону стоявших недалеко от него командиров. Те мгновенно вытянулись в струнку и стали «есть» глазами комбата. Снова последовала команда, и вдвое поредевший батальон двинулся на запад пешим строем, оставив на месте бомбежки санитаров. Где-то вдали еле слышно гудела канонада. Солдаты шли, молча, многие еще не отошли от авиационного налета, вида крови и трупов своих товарищей. Иногда они останавливались и прислушивались к доносившимся раскатам канонады. Неожиданно колонна остановилась. Тарасов вышел из строя и посмотрел вперед. Около штабной «Эмки», которая появилась откуда-то со стороны поля, стояли несколько офицеров, в том числе и их комбат. Недалеко от легковушки стояли броневик и пара мотоциклов.
– Командиры рот! – крикнул один из офицеров осипшим голосом. – Ко мне!
Старший лейтенант Окунев, придерживая левой рукой полевую сумку, стрелой устремился к нему. Он приложил руку к фуражке и четко доложил о численном составе роты. То ли доклад ротного не понравился ему, то ли еще что-то, но лицо офицера исказила недобрая гримаса. Батальон затих, слова офицера, а это был полковой комиссар Мельников, словно гвозди, легко входили в сознание стоявших солдат.
– Какой полк! – закричал он на комбата. – Вы что не знаете, майор, что немецкие танки прорвали фронт и сейчас движутся в сторону Киева?
Комбат явно был растерян и не знал, что ответить столь высокому начальнику.
– Я приказываю вам, майор, окопаться на опушке леса и сделать все, чтобы сдержать на этом рубеже немецкие танки!
– Товарищ комиссар! – попытался возразить ему Малышев. – Чем мне сдерживать немцев! У меня одна винтовка на три бойца, и та – без патронов. Вооружение и боеприпасы нам должны были выдать по прибытию в полк!
– Ты что, майор! Плохо слышишь или захотел под трибунал? Хорошо, я оставляю вам для усиления батальона свой броневик.
Комиссар сел в автомашину, и она направилась на восток, откуда двигался батальон.
***
Весь остаток дня батальон зарывался в землю. К вечеру в расположение роты прибыли несколько полуторок, которые привезли недостающие винтовки, патроны, гранаты, бутылки с зажигательной смесью.
– Тарасов, к ротному! – крикнул связной и, пригнув голову, побежал дальше по траншее. Поправив на себе гимнастерку, Александр направился к старшему лейтенанту Окуневу.
– Ну как дела, Тарасов? Окопались?
– Плохо, товарищ старший лейтенант. Грунтовые воды слишком близко. На штык входишь в землю, а там уже вода. Бойцы укладывают на дно еловые ветви, но это от воды не спасает. Все мокрые и голодные.
– Знаю, Тарасов, знаю. Зато танки здесь не пройдут, это точно.
– Они здесь и не пойдут, товарищ старший лейтенант. Тут хорошая дорога в двух километрах от нас. Они тоже не дураки, чтобы лазить по этим болотам.
– Вот что, Тарасов. Бери свое отделение и вперед. Посмотрите, понюхайте, что там впереди нас делается? Если заметите немецкую разведку, в бой не вступайте. Не нужно раньше времени демонстрировать им наши позиции.
