Александр Герасимов
Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей
Эпилог
После битвы в Кноссе прошло пять дней. Микенцы наконец готовились к отплытию. Подшучивая, переругиваясь и помогая друг другу с погрузкой провизии, моряки резво перемещались между судами. Сами корабли выглядели лучше прежнего: палубы отмыли, а борта почистили от ракушек и кое-где даже подкрасили.
Утреннее небо было безоблачным, несмотря на прошедший накануне дождь. Растения на острове, впитав живительную влагу, запестрели новыми цветами; зелень переливалась на солнце множеством оттенков, радуя глаз свежестью, а насыщенный аромат трав, смешанный с морской солью, щекотал обоняние. Орест наблюдал за сборами своей команды, стоя поодаль, в тени прибрежного утеса. Гермиона была рядом; она крепко держалась за предплечье микенца, не желая его отпускать.
Когда последние амфоры были надежно закреплены на «Арктосе», Орест удовлетворенно заметил:
– Люди работают быстро. Мы отправимся еще до полудня.
– Меня это огорчает и радует одновременно.
– Вот как?
– Конечно. Ведь ты вернешься, чтобы остаться здесь насовсем, – Гермиона улыбнулась, хотя ее взгляд оставался серьезным.
– Я бы с удовольствием взял тебя с собой в Микены, но… – Орест не договорил, а лишь склонил голову, коснувшись лицом ее распущенных волос.
– Знаю. И с удовольствием взошла бы на твой корабль… Но сейчас мое место здесь. Отец сильно подавлен, и я не готова оставить его одного с Идамантом. А еще, – царевна вскинула голову, – неизвестно, как меня примут в Микенах! Браки между царями дело обычное, но мне что-то не хочется играть печальную роль Медеи на чужбине…
Орест усмехнулся:
– Надеюсь, мне самому не придется узнать, каково это.
– Ты сражался за Крит и спасал меня, – Гермиона заявила это с очаровательной уверенностью. – Все здесь тебя полюбят, вот увидишь.
– Хорошо бы! Но до этого еще далеко… А пока меня ожидает только долгий путь домой. И каждый новый день будет начинаться с тоски по тебе.
– Я тоже буду скучать. Береги себя. Не задерживайся на обратном пути.
Слова царевны казались сдержанными, но по тону было ясно, с каким глубоким чувством они произносились. Какое-то время Орест и Гермиона молчали. Около «Мелеагра» Дексий что-то горячо втолковывал группе моряков, потом махнул рукой и отправился проверять «Арктос». Всегда беспокойный и ответственный, этот человек не терпел беспорядка и явно намеревался проследить перед отплытием за каждой мелочью.
– Жаль твою служанку, – негромко сказал Орест, продолжая наблюдать за сборами.
– Бедная Адония! До сих пор не могу поверить, что ее больше нет… Это несправедливо: безобидные люди, никому не причинившие зла, страдают и гибнут из-за чужих прихотей.
На глазах царевны выступили слезы, которые она сердито вытерла тыльной стороной ладони.
– Это правда, так устроен мир, – попытался утешить ее Орест. – Но в наших силах сделать его хоть немного лучше. По крайней мере, мне хочется в это верить… Увы, сам я не могу служить образцом для подражания.
Его лицо на миг потемнело от воспоминаний, что укрылось от внимания Гермионы.
– Погибла не только Адония, но и другие слуги. У многих были дети, семья… Я видела, как умирают от болезней и старости, но со смертью от мечей столкнулась впервые. И не знаю теперь, как справиться с этим страхом.
Ее плечи дрогнули. За напускной уверенностью прятались испуг и беспомощность – чувства критянки вырывались наружу. Орест крепко ее обнял:
– Вернувшись, я смогу защищать тебя от любых неприятностей. И всегда буду рядом.
– Тебе я верю, – Гермиона прильнула к его плечу, но вскоре отстранилась. – Пора…
На побережье явился сам Идоменей со свитой. Царь и правда выглядел не слишком хорошо – он сутулился, а вокруг глаз словно прибавилось морщин. Но голос владыки был громким и твердым:
– Хотя наше расставание и лишено радости, сын Агамемнона, я желаю тебе мирного моря и легкого пути до дома. Мое сердце спокойно, ведь любимая дочь наконец обрела свое счастье. Помни, что тебя ждут на Крите, и скорее возвращайся.
– Благодарю, Идоменей. Увы, я не могу с уверенностью обещать Криту военную поддержку от Микен и их союзников… Но сделаю все возможное для защиты благословенного острова.
– Не думай об этом. Мой Крит сможет за себя постоять, – старик усмехнулся и плотнее закутался в плащ, несмотря на теплое утро. – Лучше поберегись сам. Скоро и друзья, и враги узнают, кто именно обезглавил Фтию… Остается надеяться, что война закончится раньше, чем всколыхнет всю ойкумену.
– Я тоже рассчитываю на это, царь.
Орест коротко поклонился. Властелин Крита и его приближенные отошли, а микенские моряки приготовились спускать корабли на воду.
Царевич огляделся и нигде не увидел Гермионы. Это удивило его, но времени на поиски уже не оставалось. Орест отправился на «Мелеагр», где его встретил лежащий на палубе Акаст. Хотя юноша был перевязан с ног до головы, а его лицо опухло от заживающих царапин и синяков, он улыбался своему командиру.
– Ну как ты, герой? – участливо спросил царевич.
– Будь у меня весло, я бы греб вместе со всеми, да Дексий не разрешает! – Акаст хихикнул, но сразу поморщился от боли.
– Нет уж, отдыхай! Мне говорили, он чуть с ума не сошел, когда решил, что ты помираешь. Так что не вздумай просить у него какую-то работу… даже в шутку!
Орест взъерошил косматые волосы гребца:
– В ту ночь ты спас мою команду и все корабли. Ты истинный сын своего прославленного отца, Акаст, и настоящий храбрец! Я очень горжусь тобой.
Оставив моряка в смущении, Орест подошел к борту и ухватился за него, ощущая, как «Мелеагр» пришел в движение. Гребцы опустили весла в воду, затем подняли их – знакомый плеск заглушил все прочие звуки. Микенская команда покидала остров.
Орест поискал взглядом Гермиону в толпе критских царедворцев, но так и не нашел ее. Идоменей махнул рукой, и микенец поднял ладонь в ответ. Берега медленно отдалялись.
Лишь когда фигуры людей на берегу стали совсем крошечными, он увидел свою возлюбленную. Царевна стояла на самом верху прибрежного утеса – прямая, стройная. Ее не испугал крутой подъем. Ветер играл с гиматием и длинными волосами Гермионы. На этой скале она была совсем одна – только чайки кружили у нее над головой.
Орест не мог оторвать взгляда от дочери Идоменея. А та протянула руки в сторону кораблей, уходящих в лазурное море.
Утес стал едва различим, и весь Крит подернулся легкой синеватой дымкой… Лишь тогда микенский царевич смог очнуться от наваждения. Он наконец отошел от борта. Перед глазами плыло алое марево: слишком долго ему пришлось вглядываться вдаль, не задумываясь о бликах на воде. Орест приложил ладони к глазам, несколько раз с силой провел ими по направлению от переносицы к вискам и обратно. Стало немного легче.
– Выглядишь усталым.
Укрыться от внимательного взгляда Пилада было невозможно: уродливый воин подмечал все. Раздевшись и собрав волосы назад, он обматывал ладони грубой тканью – готовился занять свое место на скамье гребцов. Орест пожал плечами:
– Просто немного расстроен. Это простительно для влюбленного в разлуке, – он безрадостно улыбнулся. – Да и выспаться не удалось. Лишь кое-как задремал перед рассветом…
– Плохо. Тело должно отдыхать.
– Ничего не поделаешь. Я гораздо хуже сплю с тех пор, как на нас напали пираты. А после сражения с Неоптолемом ночи стали еще тягостнее.
Орест посмотрел на Пилада странным взглядом, в котором не было жалобы – только тоскливая покорность судьбе.
– Я устал от разговоров с самим собой. Устал ворочаться и смотреть в потолок, окруженный темнотой. Теперь я знаю, что ночь гораздо длиннее дня… Мне нечем заняться, пока вся команда отдыхает – остается лишь искать в полной тишине ответы на вопросы, от которых бросает в дрожь.
Он глубоко вздохнул и с хрустом в плечах потянулся. Пилад хранил молчание, ожидая продолжения.
– Я боюсь, что применяю силу для злых деяний, – наконец закончил Орест. – Прячусь за мыслями о защите близких или о мести, будто за медным щитом… а на самом деле приношу в мир новые страдания. Я мог бы просто убить Неоптолема, не играя с ним, будто с добычей. Все это видели. И тогда, во время нападения пиратов…
– Сила или знание не могут быть дурными сами по себе, – Пилад поднял брови, словно выводы Ореста вызывали у него недоумение. – Люди назовут одни и те же поступки злыми или добрыми в зависимости от того, где родились и кем воспитаны. Мы с тобой уже обсуждали это. Одни сочтут твои деяния достойными порицания, другие будут прославлять твое имя – из-за них же!.. Лишь ты сам имеешь право оценивать собственную жизнь. Чем дольше я живу, тем с большим недоверием воспринимаю рассуждения о добре и зле… Однажды и ты этому научишься.
Дексий дал команду, и «Мелеагр» замедлил ход, а затем и вовсе остановился. Гребцы повставали со своих скамей, чтобы уступить место другим. Моряки жадно пили вино и пресную воду, вытирали с лица пот, что-то обсуждали между собой. Изредка кто-то смеялся. Все было так же, как в самом начале их долгого путешествия.
Позади виднелись очертания Крита, над водной гладью кружили птицы, а в волнах тут и там мелькали косяки мелкой рыбы. Эта картина настроила Ореста на миролюбивый лад.
– Я еще не определился, каким будет мой путь, – он пожал плечами и вновь улыбнулся, но на этот раз с гораздо большей искренностью. – Однако мне стало легче. Спасибо, Пилад.
Тот ничего не ответил. Солнечные лучи жидким огнем растекались по водной глади, окрашивая синеву множеством новых красок, вплетались в редкие хлопья белой пены, дробились на тысячи искр и сотни цветов. Вторая смена гребцов уже расселась по скамьям и ожидала указаний. Дексий перевел взгляд на Ореста. Микенский царевич молча кивнул.
Десятки весел одновременно рассекли волны, корабли снова двинулись вперед. И тут же, словно в насмешку над людскими стараниями, налетел ветер. Он взъерошил волосы гребцов, взволновал поверхность моря, заставляя ее танцевать и кружиться…
И помчался дальше.
Оставив микенские суда далеко позади, он перемещался от одного острова к другому. Перемахнув через высокие прибрежные скалы, устремился через холмы и раскидистый лес. Пока наконец не затих у лап могучих каменных изваяний.
Стены златообильных Микен услышали его весть.
Львиный город ждал возвращения своего царевича.
***
