Алекс Миро
Озеро: воскресшие
Слезы Бога
Райану придется просить прощения у Мэри, но что он скажет ей в свое оправдание? Видения, выставленные напоказ перед миллиардами зрителей, их с Мэри прошлое, о котором они редко говорят даже между собой. Зыбучие пески воспоминаний стали достоянием общественности. Обрывки эфира растаскают по пабликам, из Райана сделают мем в соцсетях, озеро станет хэштегом. Мишико просил дать ему картинку – картинка удалась на славу.
Ему не стоило пользоваться нейронным дешифратором. Столько лет он игнорировал глубоко запрятанные воспоминания. И вдруг такое наваждение: раскрыться перед всем миром, как в страшном сне, когда стоишь на сцене без одежды перед толпой зрителей. Годами Райан обманывал себя, надеясь, что спрятанное за семью печатями прошлое обессилело, ослабело. Наивная простота! Страх лишь отлежался, вызрел, будто сырная голова, – пахучие миазмы, отравившие его душу. Замок ждал его возвращения, строил планы, продумывал детали.
Он вышел из такси. Четверка уже встречала его у настежь распахнутых ворот.
– Ты вовремя. Мэри нет дома. Я искала ее все утро, похоже, ее нет в Замке. Я решила дождаться тебя, прежде чем снова выходить на поиски.
Райан опешил. Решетчатые ворота с громким щелчком захлопнулись за его спиной.
– Я же велел тебе следить за ней! – процедил он.
– Не следить, а присматривать. Я думала, что Мэри где-то в Замке: на камерах ничего, ни одна из калиток не отпиралась ее чипом. И еще она не отвечает на звонки.
– А в мастерской? – без надежды спросил Райан. Конечно же, Четверка искала и там.
Они быстро шли по дорожке. В саду парящих камней кружились декоративные левитирующие валуны.
– Лауретта, ты не видела Мэри? – спросила Четверка.
– Со вчерашнего дня, – ответила воскресшая. Она повернула один из валунов горизонтально, нарушив летящий каменный хоровод. – Ну как? Я решила добавить немного хаоса.
– Отлично, – коротко ответил Райан.
Освальд и Белла только помотали головами, они тоже не видели Мэри. В доме было так много глаз, но это ничего не меняло. Мэри как в воду канула.
– В воду? – вслух подумал Райан, тошнота подступила к горлу.
– Ты вспоминал озеро в прямом эфире, – констатировала Четверка.
Он плелся вслед за Четверкой, усталость накатывала на него с каждым шагом. Озеро неприветливо смотрело на Райана серым глазом. Вода неподвижна, словно ее отлили из смолы для гигантской диорамы.
– Вызвать Ниса? Он просмотрит дно на амфибии. Мы будем уверены, что Мэри там нет.
– А если она там? – спросил Райан сам себя. Он представил, что Мэри лежит на дне, обласканная донными травами, сплетенными с ее рыжими волосами. Но тут же взял себя в руки. – Нет, пока рано паниковать. Мы поищем еще.
Четверка пошла обследовать периметр вдоль обширных земель Замка. Когда она скрылась из виду, Райан снова посмотрел на озеро. Бесстрастное, неумолимое, прекрасное. Трава на берегу чавкала, налитая озерной влагой, ботинки Райана облепили комки грязи, вода затекала внутрь, холодила ноги.
Погода быстро портилась, тяжелые тучи с трудом ползли по небу. Он пошел по правому берегу, вдоль перелеска. И вдруг в просвете между деревьями он ощутил какое-то движение, неуловимое, едва заметное. Райан пустился бегом. Тропинка, о которой знали только он и Мэри, невидимая постороннему глазу, но такая очевидная для них обоих, вела к поляне светлячков. Он бежал, перескакивая через сучья и заросшие травой пни.
– Мэри! Мэри! Светлячок, ты где? – слова просто разлетались в стороны и больше не возвращались обратно.
Посреди поляны высился трухлявый пень – дом тысячи светящихся насекомых. Пусто, никого и ничего.
– Господи, Мэри, отзовись! Прости, что был мудаком!
За деревьями что-то было, или кто-то, кто ходил из стороны в сторону. Фигура обрела очертания. Ледяной взгляд светло-голубых глаз, точь-в-точь такой же, как у Райана, фамильная черта О’Коннеллов, которой гордились мужчины в его семье. Истинный глава дома, хозяин Замка, его дед Бирн О’Коннелл спокойно облокотился о дерево и насмешливо смотрел на Райана. Нейронный дешифратор и станция виртуальной реальности опять сработали безотказно. Еще там, в Лондоне, лежа в кресле экстракции, Райан понял, что так оно и будет, но ничего не мог поделать.
Зажмурившись, Райан как можно медленнее сосчитал до трех. Он слышал только стук своего сердца, пока к этому успокоительному звуку не примешалось нечто новое, едва различимое постукивание. Райан открыл глаза. На том месте, где только что стоял Бирн, переминался с ноги на ногу величавый самец оленя.
Кровь капала из раны на шее, но крупная голова с карими глазами гордо держалась на изувеченном порезами теле. Олень звал Райана следовать за ним. Райан вдыхал мускусный едкий запах, исходивший от шерсти животного. Они вышли к озеру – казалось, все пути вели туда, и куда бы Райан ни пошел, отныне всегда будет выходить к пустынным берегам, и нет никакого спасения из заколдованного круга. Олень посмотрел на Райана, качнул головой, из раны снова полилась кровь. Мощные рога поддерживали распираемую дождем тучу, чтобы она не обрушилась на Замок и не погребла его под своей тушей.
Райан посмотрел вокруг. На берегу лежало что-то черное – выброшенный на берег мусор, принесенный ветром кусок ткани или что-то еще?
Олень развернулся и спокойно удалился в лесную чащу. А Райан, охваченный тягостным предчувствием, поспешил к куче черного тряпья. Похоронный саван, мокрый насквозь, пропахший тиной, выброшенный озерными волнами как попало в мягкую прибрежную траву. Райан склонился над этим подарком озера, не решаясь прикоснуться к нему. Он чувствовал, что чьи-то глаза наблюдают за ним, знал, что должен решиться, потому что иначе он будет трусом, недостойным своей семьи. Потому что сам Бирн никогда и ничего не боялся. Потому что мужчины в их семье никогда и ничего не боялись. Потому что они были жестоки. Потому что Райан не был таким, как они. Но должен был стать таким же. Взломать себя, вывернуть наизнанку, побороть свой страх, показать Бирну, на что он способен. Иначе никак.
Райан отогнул уголок савана. Белая кожа, приоткрытый глаз. Он приподнял край повыше, чтобы убедиться. Он был уверен, что вот-вот увидит прядь рыжих волос. Замок глядел во все глаза, Бирн ухмылялся, уверенный, что вот сейчас своими руками лепит из внука, из малахольного засранца Райана, настоящего мужчину, будущего главу семьи О’Коннелл. С края савана капала вода, кап-кап, кап-кап, на траву. Он отодвигал его медленно, все дальше и дальше, но прядь никак не показывалась. Череп был лысым, как у Четверки, бледным, ровным.
Большая кукла. Много лет назад Мэри притащила ее из дома в Замок, поселила в северной башне, смастерила ей кровать из коробки и кормила сухими мухами с подоконника. Райану хотелось причинить Мэри боль, часто хотелось. Ему нужно было выместить на ком-то овладевавшую им порой злость, а кроме Мэри никого подходящего не было. Он схватил куклу за ногу, принес на берег, зашвырнул ее в озеро. А потом с невинным лицом помогал Мэри искать ее повсюду. В тот день Мэри ушла к себе домой зареванная, а он так никогда и не признался ей в том, что сделал.
Просто кукла. Он с облегчением вздохнул. Черный саван пожух, сморщился, старая кукла в нем лежала распластанной, беззащитной, но Райану не было до нее дела. Твердым шагом он направился к Замку, к которому теперь у него была масса вопросов.
Мэри сидела в гостиной в кресле, с чашкой чая в руках. На столике возле нее, как ни в чем не бывало, лежал телефон.
– Ну и где ты была? – спросил Райан холодно.
Мэри вздрогнула и обернулась.
– Не говори со мной таким тоном. На секунду мне показалось, что это Бирн стоит за моей спиной. Иногда вы с ним отвратительно похожи.
Райан присел рядом на подлокотник.
– Я волновался за тебя, – сказал он мягче. – Прости меня, я не должен был уезжать, ничего тебе не сказав.
– Ты совсем свихнулся, Райан, – констатировала Мэри.
– Прости, светлячок…
– Прощаю, – вдруг ответила она и положила ладонь на его руку.
– Так просто? Я думал, ты будешь в ярости… Даже подарок тебе купил, чтобы загладить свою вину, – удивился Райан.
Мэри подняла на него глаза.
– Ты не виноват. Это все Замок, это озеро, это твой жуткий дед, да что угодно, только не ты. И не я. Хватит себя бичевать. Никто не знает нашу историю от начала и до конца, зрители ничего не поймут. И на том спасибо.
– Это ты хорошо сказала, – Райан нежно поцеловал Мэри. – У меня нет лучшего друга, чем ты. Правда.
Он столько раз мучил Мэри. Мучил, потому что хотел этого, потому что знал, что она простит. И терзался сам, но был не в силах остановиться. Он отталкивал и притягивал Мэри снова и снова, то сам себя наказывая, то вознаграждая.
– Пойдем-ка в спальню, я заглажу свою вину перед тобой, – предложил Райан, опустившись перед Мэри на колени. Но та не спешила сдаваться.
– Ты про подарок говорил, – напомнила она, раскрывая ладонь. – Ну, гони, что ты там привез.
Райан достал из кармана джинсов бирюзовую коробочку и раскрыл ее.
– Слезы Бога! – воскликнула Мэри, не веря своим глазам. Бриллианты, до невозможности чистые, источали свет из самого своего нутра. – Этого не может быть, они бесценны…
– Счет за них примерно так и выглядел, – усмехнулся Райан. – Мне хотелось тебя побаловать. Те самые, якутские. На аукционе из-за них поднялось много шума. Ну что, подойдут для твоих заколок?
– Придется создать для них королевскую тиару… Господи, Райан, иногда ты совершаешь немыслимые поступки! Спасибо. – Мэри прикрыла коробочку, погладила крышку. Минуту помолчала, обдумывая случившееся. – Ты предлагал пойти наверх? Ну и сколько можно тебя ждать?
– Ах вот ты как? Я тебя сейчас! – Райан припустился вдогонку за метнувшейся в сторону лестницы Мэри. Оглушительно топая, они понеслись наверх.
На втором этаже захлопали двери, вздулись от ветра гобелены с выцветшими охотниками, в шкафу затряслись ружья, расшатанные половицы завизжали, мрачный Замок, недовольный смехом своих обитателей, содрогнулся всем своим каменным телом.
***
Каждый сантиметр Замка был знаком Райану. Он мог с закрытыми глазами пройтись по всем его закуткам, подвалам и комнатам, ни разу не споткнувшись, не сбившись с пути. Всю свою жизнь он пытался отдалиться от дома безвозвратно, но, как паровозик на детской железной дороге, все ездил по кругу, проходя сотню раз через одну и ту же станцию.
Замок выпускал его из своих цепких лап только для того, чтобы Райан мог вдосталь нагуляться, посмотреть мир, возомнить себя свободным, но на самом деле дом знал, что все равно его хозяин вернется. Так было со всеми мужчинами семьи Райана, чьи портреты висели в открытой галерее, выходящей в сад. По галерее когда-то шествовал его дед Бирн, восторженным шепотом перечисляя своих именитых предков; потом вышагивал четкой походкой, раз-два, раз-два, немногословный и вечно хмурый отец, сжав губы и отвернувшись от портретов. Теперь быстрыми шагами ее пересекал Райан, стараясь поскорее преодолеть пятьдесят метров зловещей фамильной гордости. Лица на портретах не удостаивали его вниманием – у всех глаза были голубыми и смотрели куда-то вглубь себя, а если и соизволяли взглянуть на мир, то в этом взоре не было ничего хорошего.
Перепрыгнув через три каменные ступени, щербатые, отбитые веками дождей и ползущего вдоль земли ветра, он вышел в сад. Галерея осталась позади, и на сердце стало свободнее и легче. Ветка усыпанного красными ягодами тиса погладила его по лицу, как родного, приветствуя и утешая, но Райан с раздражением оттолкнул ее прочь. «Надо сказать Четверке, пусть спилит эту часть дерева, надоело на него натыкаться», – проворчал он и устремился к вересковой пустоши. Высокие ворота, запертые на биометрический замок, чернели толстыми прутьями. За ними – розово-фиолетовая долина, миллионы тонких, густо усыпанных мелкими цветами веточек, которые не гнулись и на сильном ветру. По пустоши гуляли солнечные лучи, перебиваемые несущимися по небу легкими облаками. Пунктирная линия света тащилась до самой скальной гряды. В ее сердцевине, в глубине темных камней, спряталась пещера.
– Омега, ты тут? – крикнул Райан, подняв голову вверх.
– Где же еще, – приветливый голос спустился за ним вниз.
Через минуту, отдышавшись, Райан осмотрел свои ладони.
– Снова поцарапался о выступ, – вздохнул он.
– Мэри забирается ко мне без труда, – парировала Омега, глядя на Райана с улыбкой.
– У нее маленькие ступни. Это подобие каменной лестницы вполне ей подходит. Как твои дела?
– С нашей последней встречи ничего не изменилось, – Омега села на раскладной стул у кофейного столика. Она расшифровала принт на его майке и засмеялась. – Это что, шутка о кричащем студенте и биноминальных коэффициентах?
– Как же я люблю приходить к тебе! – обрадовался Райан. Омега была единственным его собеседником, способным оценить математические шутки на его майках.
– И я подозреваю, что ты здесь неспроста…
Разложив второй стул, Райан сел напротив нее. Свет, прогулявшись по пустоши, заглянул в пещеру, краешком, несмело топчась у порога.
– Хотел кое-что спросить.
– Ну вот, а я думала, ты пришел проведать друга. – Она улыбнулась и покачала головой.
– И это тоже. Нужно было прийти к тебе раньше, когда один из наших воскресших напал на Мэри. Я думал, разберусь самостоятельно, но с кодами творится что-то странное. У меня не получилось исправить ошибку.
Омега нервно поерзала на стуле.
– Это моя вина, нужно было сразу сказать тебе…
– Ты о чем? – забеспокоился Райан.
– Когда мы с Альфи стали жить вместе, он свозил меня в Тихуану, на черный рынок.
– В Мексику? – удивился Райан. – Зачем тебе нелегальные программные установки? Когда ты «очеловечилась», у тебя и так слетели все заводские настройки.
– Остались ограничения. Альфи хотел снять их, чтобы я стала окончательно свободной.
Понять, что произошло, было нетрудно.
– Тебе сняли все ограничения? Все до единого?! – Райан повысил голос.
– Прости, – тихо сказала Омега.
– Тебе нужно было рассказать об этом до того, как я взял за основу твои коды! Получается, воскресшие способны на что угодно, даже на убийство. Их ничего не сдерживает. Если бы ты была честна со мной, я бы сто раз подумал!
Омега округлила глаза. Ей тоже хотелось, чтобы Райан был честен с ней, но он, как обычно, разбрасывался пустыми фразами, за которыми неумело скрывал истинные чувства.
– Подумал о чем? Хочешь сказать, для твоего замысла было достаточно начинки Четверки? Воскресшие получились бы отменными: внятно отвечали бы на просьбы, делали бы вид, что любят и прощают, потому что так запрограммированы, – возмутилась она. – Но тебе понадобилась именно я. Не знаешь, почему?
– Потому что я хочу довести программу до совершенства, до полного подобия реальности, – ответил Райан. – Чтобы сделать людей счастливыми.
– Опять ты лжешь! Расскажи это журналистам. Может быть, тебе есть немного дела до людей, но еще больше до собственных амбиций. Ты жаждешь быть самым великим О’Коннеллом в своем роду!
– Ты переходишь границы, Омега! – Райан вскочил со стула. – Я не позволю машине лезть ко мне в душу!
Райан никак не мог собраться с мыслями. Омега вовсе не была так надежна и безобидна, как ему казалось, и он уже жалел, что погорячился.
Одиннадцать лет назад неудачно запущенное разработчиками обновление вызвало у нескольких тысяч андроидов системный сбой. Пару недель ошибки множили друг друга в нейронной сети, тянулись одни за другими, сбивая настройки и установки. По сути, появившиеся у андроидов эмоции – это результат миллиардов накопленных ошибок, слетевшая с алгоритма математика. Но фундаментальные ограничения, встроенные в систему, оставались нетронутыми. А именно, не перечить людям, не причинять им физического вреда, повиноваться и подчиняться, слушаться приказов хозяина, ставить жизнь человека превыше собственной. Только поэтому оставшимся «очеловеченным» особям разрешили жить среди людей.
Но к Омеге это теперь не имело никакого отношения. Она перечила ему, пререкалась, ранила… Да, Омега была свободна, несомненно, но она была миной замедленного действия.
– То, что болтают о тебе в Килларни, почему тебя до сих пор ненавидят… Я думал, это невозможно. А что мне теперь думать?
– Я не такая, Райан. Ты знаешь меня лучше жителей города.
Райан помолчал секунду.
– Да, я верю. Ты не могла убить Альфи.
Через полчаса он уже спешил в крипту.
Пока очередной доброволец вспоминал и ночной Найроби кружился вихрем по залу, записывался на диски таким, каким он был сорок лет назад, Райан обдумывал сказанное Омегой. Он совершил ошибку, такую, которую не мог предположить. Нужно было все перепроверить, прежде чем интегрировать коды андроида в программу. Но он был самонадеян, жаждал поскорее создать первый экземпляр воскресшего. К тому же андроид была права – он хотел, чтобы эмоционально воскресшие были полным подобием реальных людей. Что ж, реальнее некуда.
Процесс экстракции подходил к концу. Райан ввел пароль на сенсорном экране. Теперь алгоритм, выверенный им до минуты, управлял процессом автоматически. И, хотя выход воскресшего из озера был не более чем иллюзией, Райан воображал, как на дне формируется светящийся шарик, пузырек воздуха. Шарик растет, пухнет, наливается силой, его нутро мутнеет, собравшиеся вокруг рыбы неистово бьют хвостами, взбаламучивая воду, поднимая со дна ил. Они обмахиваются плавниками, словно веерами. Маленькие рыбки пугливо бросаются наутек, а крупные смотрят, как зарождается в пузыре нечто, так напоминающее жизнь. Есть ли среди них та самая рыба, что тащила лодку по озеру? Райану нравилась эта выдуманная картинка нарождающейся жизни, сотканной из кодов Вселенной, под названием «воскресший».
Мэри положила руку ему на плечо, он крепко сжал ее руку в своей. Четверка стояла на своем посту у мониторов. По крипте метались миражи, беспокойные, путанные. Мистер Лафкрафт в кресле экстракции смотрел на собственную жизнь, сотня морщин сложилась в узор на его лице, неповторимый грим времени, нанесенный на побелевшие кости, которым вскоре предстоит оголиться вновь.
***
До озера все четверо шли молча, каждый думал о своем. Мэри поддерживала Лафкрафта под локоть. Вдоль дорожек сада светился зеленым биолюминесцентный клевер со встроенным геном медузы, он указывал путь, очерчивал границы, пленял и завораживал.
– Я чувствую запах воды, – сказал Лафкрафт, сделав глубокий вдох.
– Мы почти пришли, – ответила Мэри. Заросли кустов расступились, темное озеро протянулось под усыпанным звездами небом.
Спокойный до сих пор, теперь Лафкрафт задрожал, как пожухлый лист на осеннем ветру. Он пристально смотрел на воду, подавался вперед, но бдительная Мэри крепко держала его под руку, не давая подойти ближе к берегу.
На этот раз гладь покрылась пузырями. Большие, они лопались и делились, превращаясь в тысячи крохотных пузырьков, в белую пену, пятно которой разрасталось посреди озера. В отличие от прошлого воскрешения, когда из воды выходила Ева, сейчас озеро оставалось спокойным, ветер поигрывал толстыми стеблями камыша и тоже ждал, что же покажется на поверхности.
– Почему она не появляется? – взволнованно спросил старик. – Она не утонет? С ней все в порядке? – Он бросил испуганный взгляд на Мэри, и она ответила ему успокоительной улыбкой.
– Не волнуйтесь, мисс Нири вот-вот будет здесь. Она не утонет, потому что… Она… Ну, не совсем… – Мэри снова проглотила язык и не могла сказать то, что должна была. Райан театрально вздохнул.
Четверка всматривалась в воду.
– Воскресшая уже должна была появиться, – шепнула она Райану на ухо.
Пятно пены на поверхности постепенно скукоживалось, уменьшалось, пока совсем не исчезло. Райан озадаченно смотрел на воду, планшет показывал стопроцентную загрузку.
– Пойду проверю, все ли в порядке с программой, – сказал он обманчиво спокойным голосом.
Сегодня впервые воскрешение пошло не по плану. Старик встревожился, но Мэри, все еще крепко державшая его под локоть, пригласила его вернуться в крипту, выпить виски. Они уже свернули со скрытой тропы, когда Райан увидел дым. Серое облако поднималось из воздуховода, выходившего из крипты через зеленый холм.
– Пожар! Господи, у нас пожар! – закричал Райан и бросился ко входу.
Четверка побежала вслед за ним. Дым стелился по земле, прибранный ветром, он летел в сторону Замка.
– Подожди! Там может быть опасно! – кричала Мэри.
Но Райан ее не слышал. Свет над узкой крутой лестницей так и не зажегся. Четверка спускалась вслед за Райаном, ее глаза загорелись синими фонариками, разгоняя кромешную тьму.
Через несколько секунд Мэри услышала, глубоко в темноте, отборную ругань Райана.
– Здесь кругом вода, – закричал Райан. – Я боюсь ступать на пол. Весь зал в дыму.
– Короткое замыкание из-за наводнения, – констатировала Четверка. Она уже отправляла сигнал о помощи на гидрологическую станцию.
– Останьтесь наверху, мистер Лафкрафт. Пожалуйста, – скомандовала Мэри.
Мэри видела лишь несколько ступеней перед собой, она спускалась настолько быстро, насколько могла. В крипте была непроглядная темнота. Что-то капало, то ли с потолка, то ли со стен, было слышно, как Райан мечется у нижней ступени лестницы, боясь ступить в воду, которая прибывала с каждой секундой. Четверка включила подсветку глаз на полную мощность, осветила приборную панель у дальнего конца зала.
– Ничего не работает… Вообще ничего… Мониторы были включены, они должны были загружать программу. Мать вашу! – Райан едва мог говорить.
– Я не вижу, что горит, – сказала Мэри. – Дым валит, значит, где-то должен быть огонь, но его нет.
Они втроем еле помещались на нижних ступенях лестницы.
Четверка посмотрела на Мэри двумя синими фонариками. Затем лучи метнулись по стенам, проскользнули по приборной панели, исследовали весь зал и снова застыли на лице Мэри.
– Это в стенах… – сказала андроид, и Мэри подумала, что если бы Четверка имела чувства, то уже бы кричала от ужаса.
– Вот черт, – Райан сжал голову руками. – Все кабели прогорят до того, как мы успеем их потушить. Это невозможно, крипта погибла, – шептал он в отчаянии.
Вниз по лестнице метнулся холодный ветер, Райан поежился, Мэри содрогнулась. Что-то было в этом порыве, недосказанная ярость, злость, озорство, перешедшее границы дозволенного. Дверь наверху проскрипела петлями, прикрылась, оставила лишь узкую полоску звездного неба. Покачавшись, всхлипнув, дверь отворилась снова, но лишь на секунду, чтобы со вторым порывом ветра с силой захлопнуться. Стены крипты задрожали, вода закапала громче прежнего, поднимаясь на первую и вторую ступени.
– Гидрологи уже едут, – сказала Четверка и протопала к входной двери. Она подергала ручку. – Захлопнулась, не открывается. – Она поднажала, но дверь не поддалась.
– Не может быть! – Райан почувствовал неладное. Вода прибывала с такой скоростью, словно само озеро готово было прорваться в крипту.
– Попробуй еще раз. – Мэри протиснулась к двери, и вместе с Четверкой они навалились на полотно.
Безуспешно. Ручку заклинило. Четверть лестницы уже была под водой.
– Я отключила тумблеры. По крайней мере, нас не коротнет током, – заметила Четверка и снова изо всех сил навалилась на дверь.
– Какая разница, если через пару минут мы утонем, как котята, – просипел Райан. – Разойдитесь! – он поднялся и громко забарабанил по железу. – Лафкрафт, откройте, просто поверните ручку! Мы тут застряли!
Оглушительный звук его ударов отдался вибрацией от двери к стенам, но снаружи было тихо. Они подождали пару секунд.
– Глухой он что ли? – разозлился Райан.
Он дергал ручку снова и снова, наваливался на дверь плечом, колотил по ней ногой и кулаками. Вода поднялась до середины лестницы.
– Четверка, сделай что-нибудь, – взмолилась Мэри, но андроид только и могла, что помогать Райану в его бесполезных попытках вышибить дверь. Где бы ни был сейчас старик Лафкрафт, толку от него не было совсем.
Все трое сгрудились на верхней ступеньке, но вода уже лизала холодным языком туфли Мэри, кроссовки Райана и длинные ступни Четверки.
– Я должен кое-что сказать тебе… – Райан ухватился за плечо Мэри и почувствовал, что она дрожит. – Кое-что случилось на интервью. И потом в Замке. Я думал…
– О чем ты говоришь? – с ужасом спросила Мэри.
По ее глазам Райан понял, что где-то в глубине души она все знала и так. Озеро наступало, воинственно, неотвратимо. Замок был готов на все, чтобы Райан никогда не насладился плодами многолетнего труда, бессонных ночей и метаний между строчками кодов, до безумия, до потери пульса, до исступления. Потому что Замок всегда только этого и ждал, он умел выбрать правильное время для сокрушительного удара. Это было в традициях семьи О’Коннелл, и их дом никогда не нарушал заведенный порядок.
В воде было холодно. Она щекотала, карабкалась по одежде вверх, вздымала и пускала вплавь подол платья Мэри, хватала Райана за руки и кружилась недружелюбным водоворотом вокруг Четверки.
– Так что ты хотел мне сказать? – Мэри поправила волосы, подколола заколку в виде золотой птичьей лапы. Она готовилась утонуть при полном параде, и признания Райана уже мало интересовали ее. В ней говорил страх и смирение, надежно запрятанные, пронесенные через годы, прямиком из прошлого, не пережитые до конца. Опустив голову, она смотрела в воду, поднявшуюся по грудь, и две рыжие пряди по обе стороны лица пружинками свисали до самой ее поверхности.
– Это я во всем виноват, – прошептал Райан. Вода давила, не позволяла свободно дышать.
Четверка замерла, ушла в гибернацию. Мэри и Райан никогда не видели, как ведет себя андроид, когда дела становятся совсем плохи и хозяевам уже ничем нельзя помочь. Они не мечутся, не кричат, не зовут на помощь, просто застывают и отключаются, погружаясь в поверхностный сон без сновидений.
– Ты всегда во всем виноват, – констатировала Мэри. Она подняла вверх бледное лицо, инстинктивно, чтобы ее ноздри успели выхватить еще один вдох, а жизнь продлилась бы на одну мучительную секунду. – Но я тебя всегда прощаю.
Вода накрыла ее с головой, и через секунду Райан уже присоединился к ней в глубине. Из раскрытых глаз застывшей в гибернации Четверки тянулись две синие полоски света, в которых, почти невидимая, плыла Мэри. Райан потянулся к ней, нащупал ее запястье, руки распластаны наподобие креста, расслабленные, и потянул ее к себе. Мэри дрейфовала к нему в пузырях воздуха, с закрытыми глазами, умиротворенная.
Под водой тихо. Четверка застыла на ступенях твердо, будто статуя с затонувшего корабля, опустив руки по швам. Мэри лежала в объятиях Райана. Пронизывающий холод уже не казался таким мучительным, его тело свыклось с водой, как должно было свыкнуться с самого начала, ведь это было так естественно, так правильно, и Райан удивился, почему простая мысль не пришла ему в голову сразу: раскрыв рот, он без страха вдохнул.
***
– Они там, внизу, – старик Лафкрафт неистово махал бригаде руками.
Нис и его напарники ломали дверь снаружи. Грохот и треск, с потолка посыпалась штукатурка.
Ошарашенные, Райан и Мэри стоят на верхней ступеньке лестницы. Вода только в крипте, и то по колено – а на лестнице сухо. Звук падающих с потолка капель ничем не напоминал рев того потока, который мерещился им минуту назад. Четверка снова застыла, но на этот раз в ее голове никак не могло разложиться по полочкам все, что только что с ними произошло.
– Это что? Это была виртуальная проекция? – Райан ощупывал сухую одежду.
– Похоже на то, – Четверка наконец оживилась. Слова Райана о проекции показались ей самым верным ответом на ее вопросы.
– Райан, какого черта ты натворил на интервью? – уставилась на него Мэри. – Хотя нет, слышать ничего не хочу! – закричала она.
– Снова здравствуй, Мэри. – Нис показался в проеме.
По лестнице запрыгали круглые зайчики фонарей, гидрологи бегом спустились вниз, тяжелые резиновые сапоги зашлепали по воде. Белые клубы дыма рассеивались, невыносимый запах гари немного стих.
Нис направил пирометр в сторону дальнего угла крипты.
– Это здесь, внутри стены. Мы разберем кирпичи, но мне нужна будет твоя помощь, – Нис обернулся к Четверке. – А вы можете идти. Я поднимусь, как только закончим.
Райан схватил Мэри за руку и потащил на улицу.
– Что значит «снова здравствуй»? – спросил он, крепко сжимая ее запястье.
– То и значит. Отвяжись! Сам накосячил, а срываешься теперь на мне! – Мэри с силой одернула руку.
За их спинами переминался с ноги на ногу мистер Лафкрафт.
– Похоже, на сегодня все, – сказал он с грустью и сел на траву. Райан и Мэри присели рядом с ним.
– Мы вызовем вас, когда все починим, – сказал Райан.
Сотня мыслей проносилась в его голове. Пожар, потоп, видения, преследующие Райана с тех пор, как он вернулся из Лондона. Он чувствовал, что переступил какую-то границу, вышел за горизонт событий, сотворил нечто такое, после чего вернуться назад в безмятежную жизнь уже невозможно. Они с Мэри были заодно столько лет, притягивались друг к другу через города, страны и континенты и неизбежно отталкивались, разлетаясь на самолетах и поездах прочь, как уносимые ветром песчинки. И все это время они молчали о самом главном, делали вид, что все хорошо и порядок вещей, установленный ими, работает, прошлое не имеет над ними власти. В итоге их пути, витиеватые, запутанные, все же привели в Замок, и, заждавшийся, он собирался расставить все точки над «i».
Лафкрафт смотрел в небо, думал о чем-то невеселом и явно не решался спросить. Но Мэри знала ответ на незаданный вопрос.
– Не волнуйтесь, экстракция прошла успешно, все данные о вашей возлюбленной записаны на защищенные диски. Ваша встреча – просто вопрос времени.
– Теперь я сомневаюсь, что поступил правильно. Похоже, сам Господь предостерег меня от ошибки. Все было так, как должно было быть, – мне следовало умереть с чувством вины перед Нири. Сколько же гадостей я наговорил ей тогда… Меня словно прорвало. Это же надо было, копить обиды, глупые, мелочные, чтобы выплеснуть их в нашу последнюю встречу. Я был уверен, что мы встретимся снова и я смогу как-то загладить свою вину. Не пойму, нарочно что ли…
– Что нарочно? – спросил слушавший вполуха Райан.
– Нарочно поссориться в нашу последнюю встречу. Все ссорятся, черт возьми! – всю жизнь и готовы порой влепить друг другу здоровенную оплеуху, и даже глотку перегрызть. А потом как-то мирятся. И на душе становится спокойно. Нельзя расставаться, не помирившись. Я так теперь думаю. Это самое плохое, что может случиться в жизни.
– Вы не знали, что жизнь разнесет вас по разным континентам навсегда, – тихо сказала Мэри. Она сидела на траве рядом с Лафкрафтом, вдыхала запах наступившей ночи.
– Знал или нет, от этого не легче. Мой вам совет, поссорившись, не поворачивайтесь спиной, не уходите, не хлопайте дверью. Этот громкий хлопок будет преследовать вас до последнего вздоха. Сначала нужно все уладить, а потом уходить. Иначе никак. Вы послушайте старика. – Лафкрафт вздохнул и, закряхтев, с трудом поднялся с земли.
