Алекс Миро
Озеро: воскресшие
– Объявляю перерыв. Пойдемте подышим, – попросила Мэри. Она помогла Грэгу спуститься с кресла.
– Нам всем нужно на свежий воздух, – вздохнул Райан и дружески похлопал парня по плечу.
Сопровождаемые Четверкой, они вышли к палисаднику у парадных ворот. Круглая клумба гудела от нашествия пчел. Сегодня небо было пасмурным. В воздухе чувствовалась прохлада, та, что хоть ненадолго приносит облегчение от зноя. Мэри и Райан прохаживались по дорожке, пока Четверка, как могла, утешала заплаканного добровольца – в силе логики андроидам не было равных. Она выдавала одну здравую мысль за другой, и Грэг понемногу успокаивался. Порой такой подход был куда эффективнее, чем человеческое, дружеское участие.
– У меня коды перед глазами плывут, – посетовал Райан, когда они с Мэри отошли подальше от чужих ушей.
Мэри присела на корточки, рассматривая упитанную пчелу, под голодным напором которой мелко вибрировал желтый цветок утёсника. Подол ее платья серебряным кругом разлегся на гравии.
– Слышишь? Что это за звуки? – спросила она.
Издалека доносилось приглушенное гудение.
– Наверное, в городе опять что-то строят… – предположил Райан. – Кстати, вчера ты вернулась домой озадаченной. Виделась с Нисом?
Мэри напрягла слух, пытаясь уловить нотки ревности в его голосе.
– Вовсе нет. Я ездила к Элайзе. Привезла ей имбирных человечков из бакалейной лавки. Весь день мы работали в ее саду под куполом.
– И все же… – Райан чувствовал, что Мэри высказалась не до конца.
– Я познакомилась с одним удивительным человеком. – Мэри с удовольствием отметила, что Райан слишком внимательно посмотрел на нее. – Мы случайно встретились в городе. Оказывается, он знает Элайзу много лет, и мы поехали к ней вместе. Элайза попросила за него. – Мэри не была готова рассказать, что на самом деле случилось в гостиной. Райан поднял бы ее на смех. Описанное словами, путешествие ее души показалось бы бредом сумасшедшего.
– Попросила взять его в программу? – удивился Райан.
– Именно так. И я хочу попросить тебя о том же. Этот человек особенный, необыкновенный и достоин того, чтобы встретиться со своим воскресшим.
– Тогда пусть подаст заявку на общих основаниях. Мы не будем нарушать правила. Судьба сама решит, кто достоин второго шанса, а кто нет. Я не играю в Бога и не принимаю таких решений сам.
Мэри нахмурилась. Она не любила, когда Райан отказывает ей в просьбах – детское, девичье чувство, и порой она топала ногой и требовала, пока он не уступит. Но сейчас нужно было вести себя осторожнее.
– Ты не веришь в судьбу, Райан. Не говори со мной, как с журналистом с какого-нибудь портала. Мы с тобой просто не хотим брать на себя ответственность, выбирать, вершить чужую жизнь. Но если ради Акиры Ито ты сделал исключение потому, что тебе уж очень этого хотелось, то теперь сделай исключение и для моего протеже.
– Я настаиваю на заявке на общих основаниях. – Райан был непреклонен.
Мэри удивилась. Ее аргументы казались неоспоримыми, убедительными. Но теперь упрямился Райан – похоже, он все же дулся из-за Ниса и шел на принцип.
– А я настаиваю на том, чтобы ты разрешил мне пригласить Сибиряка в программу! – Мэри топнула ногой. Ей было почти сорок, Райану и того больше, но они стояли друг напротив друга, как много лет назад, два упрямых барана, глядящих исподлобья.
– Фиг тебе, – заключил Райан и отвернулся.
– Ах ты… – прошипела Мэри.
Четверка оставила добровольца на скамье у клумбы, а сама спешила к ним.
– Вы слышите этот звук? – спросила она, глядя вверх на небо.
– Еще бы! Он становится все громче, – ответил Райан.
– Я проверила данные с камер вдоль трассы N71. Целая процессия во главе с черным «роллс-ройсом», и над всей этой делегацией кружат дроны новостников.
– Они что, едут к нам? – спросил Райан.
Ответом на его вопрос стал дрон, прожужжавший прямо над Замком. Затем второй и третий – они бесцеремонно кружили над частными владениями.
– Твою ж мать!
– Я считываю данные, – спокойно сказал Четверка. – Два дрона от крупных новостных порталов, один – с телевидения.
– Они нарушили наши границы, – осипшим от гнева голосом произнес Райан. Он смотрел вверх с такой ненавистью, словно был готов разорвать дроны в клочья.
Мэри испугалась не на шутку, когда один из дронов отделился от остальных и медленно, втихаря, полетел дальше в сторону сада.
– Господи, сделайте что-нибудь! Они воскресших заснимут, это будет катастрофа! – Мэри казалось, что сейчас с ней случится истерика.
– Спокойно! – В трудной ситуации Райан всегда брал пару секунд на размышления, но это время казалось Мэри вечностью. Дрон уже обогнул южную башню, попутно пару раз щелкнул фотокамерой – под его брюхом загорелся и погас огонек вспышки.
– Четверка, отрубай этих уродов, – быстро сказал Райан.
Экранчики глаз Четверки замигали, внутри нейронной сети в скальпированном черепе загорались и гасли зеленые и красные лампочки. Она искала законное обоснование дистанционного вмешательства в систему управления дронами и наконец нашла его. Посмотрела в сторону двух зависших над Замком дронов, и ее взгляд показался Мэри хищным, как глаза ястреба, который выпустил когти и вот-вот сцапает свою добычу. Один из дронов покачнулся, его пропеллеры издали крякающий звук, и он свалился с сорокаметровой высоты прямо на черепичную крышу. Второй дрон ждала та же судьба – Четверка не церемонилась с оборудованием. Дрон замотало взад и вперед, он бился в конвульсиях, трясся, жужжал и вдруг загорелся. Огонь охватил все его карбоновое тело, и через секунду в небе раздался взрыв небольшой мощности, отчего на одной из башен завертелся и слетел вниз остроконечный флюгер.
– Вот это да! Умница! – обрадовался Райан.
– Там еще третий, – Мэри показывала на едва заметную точку в небе. Третий дрон поднялся достаточно высоко, чтобы взять хороший ракурс всей территории Замка.
Четверка посмотрела на свою ничего не подозревающую жертву, и ту вдруг понесло по небу с такой скоростью, что Райан и Мэри едва могли за ней уследить. Безвольный дрон пролетел над их головами и, подпрыгнув пару раз в воздухе, с огромным разгоном врезался в асфальт прямо за воротами Замка. Осколки разлетелись во все стороны, а упавшие пропеллеры еще кружились по инерции.
– Вот почему люди побаиваются андроидов, – сказал Райан, восхищенно глядя на Четверку.
Мэри осмотрелась вокруг. Шум со стороны дороги нарастал – процессия неумолимо приближалась.
– Еще один! – вскричал Райан, указывая пальцем на белый силуэт, спрятавшийся за деревьями. Все это время четвертый дрон снимал их исподтишка, и неизвестно, какие фотографии или видео успел передать в офис.
– Блокирую передачу данных, – спокойно сказала Четверка, и экранчики ее глаз из синих стали красными.
Мэри и Райан знали, что андроиды были гораздо бóльшим, чем домашние помощники по хозяйству, до уровня которых их в последние годы усердно низводили люди. Но видеть в любимой Четверке машину для мести было все равно в диковинку. К тому же стало ясно, что Райан не зря так долго отказывался от обновлений – скорее всего, такие возможности были давно заблокированы в новых версиях обеспечения умных машин.
Как и его собратья по несчастью, дрон качнулся в сторону, его повело вбок. Но он не желал сдаваться так просто. Белое тельце дергалось, сопротивлялось, винты вращались на полную мощность, из-под брюха пошел едкий дым.
– Сейчас мы тебя! – Райан весь изогнулся, сжал кулаки и с азартом смотрел на невидимую битву Четверки с упрямой воздушной машиной.
Дым из-под брюха уже валил вовсю.
– Никак не могу подключиться к его пульту управления. Это совсем новая модель, такой защиты я еще не видела, – сказала Четверка и перевела взгляд на Райана.
Воспользовавшись заминкой, дрон, кренясь набок, полетел через пустошь по направлению к городу.
– Добей его! Сделай что-нибудь! – закричал Райан в отчаянии, глядя вслед удаляющемуся дрону. – Черт его знает, что он успел тут заснять!
– Не могу, Райан. Он уже вышел за границы земель Замка, значит, у меня нет законных оснований для его уничтожения.
– Твою же, а! Да отступи ты хоть раз от правил! – расстроился Райан. Он чертыхнулся и понуро побрел в сторону ворот.
Мэри подошла к добровольцу, который все это время так и стоял у скамейки, увлеченный происходящим.
– Грэг, вы не могли бы прийти завтра, – спросила она с такой интонацией, словно это было утверждение.
– Конечно, я все понимаю. Тогда увидимся утром? Интересно было посмотреть, на что способны андроиды, – он тряхнул плечами. – Бррр, какие же они все-таки жуткие.
Мэри попрощалась с ним – Грэг хотя бы отвлекся от мрачных мыслей о покойной невесте. Но как только замок в воротах щелкнул и Грэг сел в машину, из-за поворота показался тот самый черный «роллс-ройс», который Четверка видела на дорожных камерах. За ним тянулась длинная процессия из пешеходов, кто на своих ногах, кто на сегвеях и электроскейтах.
Среди людей шагали проекции – десятки то и дело распадающихся на пиксели одинаковых фигур, в которых Мэри узнала почившую два дня назад солистку своей любимой группы.
– Что за фигня тут творится? – недоумевал Райан. – Это что, похоронное шествие? И почему они запустили так много проекций Леоноры Росетти? Это же она? – спросил он, разглядывая пестрое столпотворение, которое медленно, но верно тащилось к Замку.
Над толпой кружили оставшиеся репортерские дроны, но теперь никто из них не смел залетать на территорию – прямо у входа валялись осколки одного из невезучих нарушителей частных границ, безмолвное наставление бесстыжим репортерам.
Толпа гудела и жужжала, слов было не разобрать. Но когда подошедшие совсем близко люди увидели хозяев Замка, все тут же смолкли, будто кто-то в одночасье выключил звук. Дверь машины бесшумно отъехала вверх.
– А вот и мы! – Высокий и очень худой брюнет подошел к самой решетке. Слишком узкие джинсы, майка с истертой надписью «Гляди на меня в оба», темные круги под глазами и стойкий запах перегара за версту выдавали в нем престарелую рок-звезду.
– Сам Игги Траут, неужели! – что-то в голосе Райана говорило о том, что он не слишком рад оказанной ему чести.
– Собственной персоной. – Игги ухватился обеими руками за стальные прутья решетки, звякнул увесистыми кольцами, нанизанными на каждый палец.
– Что вы здесь делаете? – спросила Мэри так, словно перед ней стоял не легенда, бас-гитарист ее любимой группы, а простой бродяга. И если еще утром она отдала бы все на свете за такую встречу, то теперь происходящее ей совершенно не нравилось.
– Мы, – Игги Траут обвел рукой притихшую толпу, – пришли просить вас, нет, умолять вас! – Люди зашумели, задвигались, чтобы снова замереть и затихнуть. – Мы хотим проститься с Леонорой, так внезапно покинувшей нас два дня назад. Проститься по-настоящему, сказать ей спасибо за все годы, проведенные ею на сцене, за песни, которые она дарила нам, и за дружбу, которая ни разу за сорок лет меня не подвела. – Он говорил красиво и ладно. Правильные слова были отрепетированы заранее, и каждая интонация в голосе размечена, как по нотам.
Райан посмотрел на Мэри. Он готов был уступить ей, сделать Мэри такой подарок, потому что знал, как сильно ей нравились их песни. Он был уверен, что она попросит Райана за Игги и всех, кто собрался сейчас за воротами, и, судя по мерно жужжащим над ними репортерским дронам, за все миллионы людей, приникших к мониторам. Но Мэри только нахмурилась.
– Я, конечно, все понимаю, – сказала она строго, и ее тон тут же сбил напыщенность речи рок-музыканта. – Но в Замок нельзя попасть просто так, лишь попросив об этом. Вам нужно подать заявку на общих основаниях.
Райан усмехнулся – он гордился Мэри, тем, как она смогла противостоять собственным желаниям ради их общего дела. Он понял, что она была чертовски права. Стоит сейчас разрешить одному публично прорваться в программу воскрешения по требованию, а не по слепому отбору среди заявок, и завтра у Замка выстроятся километровые очереди из просящих.
– Тогда мы все сейчас подадим одну и ту же заявку! – тут же нашелся Игги и уверенно посмотрел вверх, прямо в камеры, призывая поклонников со всего мира взяться за дело. – Миллионы заявок, целая лавина, шквал, сметающий все на своем пути. И тогда вы воскресите Леонору для всех нас! – В воздухе разнесся его зычный голос, и Райан понял, что где-то в его одежде был спрятан усилитель звука. Люди зааплодировали. Некоторые уже искали в своих планшетах сайт Замка, чтобы заполнить анкету.
– Вы не можете так поступить, – громко крикнула Мэри в толпу, она уже не обращалась к Игги, но призывала людей к здравомыслию. – Подумайте о тех, кто потерял близких: жен, мужей, детей, родителей! Вы хотите лишить их шанса проститься с родными ради последнего концерта? Я не верю, просто не могу поверить, что вы на такое способны. Одумайтесь! Ни одна песня не стоит того, чтобы ради нее разрушить чью-то жизнь!
Люди смотрели на Мэри во все глаза, но стук колец о прутья решетки раздался снова.
– Это понятно, но разве все мы, миллионы людей, что любили Леонору, не заслуживаем своего шанса? – Он поднял лицо к камерам и коснулся чего-то серого на отвороте куртки. Райан вздохнул – весь этот спектакль с усилителем голоса начал ему надоедать. – Отправляйте заявки, каждый, кто сидит сейчас у монитора, передайте своим друзьям и близким, и мы победим!
Толпа задвигалась и зашумела, а Четверка аккуратно тронула Райана за руку.
– Первые анкеты уже пришли. Учти, за несколько минут их набралось больше двух сотен. То ли еще будет, – сказала она тихо.
Райан подошел ближе к решетке, дотянулся до усилителя голоса, спрятанного в куртке Игги, и быстрым движением отстегнул его.
– Значит так, дорогие фанаты, – сказал он в микрофон. – Никто не имеет права указывать мне, когда и что делать, кого принимать в программу, кто и как воскреснет в моем Замке. Я не покупаюсь, не поддаюсь на шантаж и махинации, не ведусь на угрозы и мольбы. И если уж на то пошло, то теперь все анкеты, в которых указано имя Леоноры Росетти, будут удаляться из списка. Не потому, что я не хочу вам помочь, а потому, что о помощи просят по-человечески, искренне, а не берут измором. Всем спасибо.
Райан развернулся, взял Мэри за руку, и они пошли в сторону дома. Четверка еще постояла у входа на всякий случай, чтобы пресечь любые нарушения границ. Но люди в толпе никуда не двигались, стояли озадаченно и растерянно.
– Мы не уйдем отсюда, пока вы не разрешите мне участвовать в программе. Потому что все мы любили Леонору и знаем, что достойны увидеть ее снова! – кричал Игги вслед удаляющимся прочь хозяевам Замка. – И если вы не дадите нам разрешение сегодня, мы останемся в Килларни. Будем ждать завтра, послезавтра, неделю, месяц, сколько понадобится. – Его фраза закончилась ровно тогда, когда Райан и Мэри захлопнули за собой дверь. И миллионам зрителей это очень понравилось. Все-таки Игги умел делать классное шоу.
Приподнявшись на цыпочки, чтобы лучше разглядеть Четверку, в толпе стоял Хантер. Когда он шел сюда вместе с остальными, он был уверен, что андроид Замка и есть та цель, ради которой он приехал сюда, в Ирландию. Но теперь, глядя на ее бесстрастное лицо, он понял, что ошибся. «Что ж, – думал он. – Было бы неинтересно так быстро наткнуться на вожделенную добычу. Охота занимательна сама по себе, и чем она сложнее, тем лучше».
***
Хантер не спеша прогуливался по территории гостиницы. Вспоминая события прошедшего дня, он так и не нашел зацепку, которая могла бы привести его к очеловеченному андроиду. Последние заметки на сайтах были старыми, затем и вовсе прекратились, словно Омега исчезла с лица земли. Единственно важным упоминанием было имя ее хозяина, и, проверив базу жителей с адресами, Хантер без труда разыскал нужный дом. Но там никого не оказалось. Он заглянул в одно из незашторенных окон: легкий слой пыли на подоконнике, неуловимое чувство запустения. Искать Омегу здесь бессмысленно. Теперь Хантер был уверен, что андроид скрывается где-то подальше от людских глаз. А может, ее давно изловили и утилизировали или перепрошили, – и в том и в другом случае это было бы прискорбно.
Ему не сиделось в номере. Он обогнул фонтанчик, подошел к плетеному забору, по частоколу которого расползся ржаво-красный модифицированный вьюн, к ночи источавший острый запах дыма. Отсюда открывался вид на весь город. Из распахнутых окон других номеров доносились голоса, женский смех и музыка. Хантер глубоко вздохнул. Несколько лет назад, предчувствуя, что однажды она ему понадобится, Хантер заказал на черном рынке обезличенную пластиковую карту. И теперь был рад этому как никогда. Скорее всего, его объявили в розыск по всем Штатам, и любое движение по счету выдаст его с потрохами. Средств на карте было достаточно, чтобы сколько-то прожить, ни в чем себе не отказывая, и никто не узнает о его местонахождении. Хантер понимал, что Ирландия станет его пристанищем надолго. По крайней мере, до тех пор, пока он не убедится, что чип с его новой личностью никто так и не отследил и новым именем можно пользоваться без риска. И куда потом? Куда угодно. После всего случившегося он был свободен в выборе. Возвращаться все равно некуда – его дом опечатан и под наблюдением, к тому же все, что там осталось, – это груда дизайнерской одежды, самая навороченная техника и любимая станция виртуальной реальности с автографом одного из разработчиков. Да закопанный в лесу чемодан, в котором хранился «мозг и душа» очеловеченных андроидов, убитых Хантером. Хотя зачем ему эти диски? Эти трофеи, тусклые, холодные, неживые. Они были лишь напоминанием – Хантер доставал их один за другим из чемодана, нежно поглаживал, прикрыв глаза. Но самое главное все равно хранилось в его собственной памяти. Каждую охоту он помнил от начала и до конца, каждую жертву – от макушки до пяток. Как они смотрели на него в свой последний миг, как надеялись, что вот-вот случится чудо и все вдруг обойдется. Прямо как люди. Хантер боялся их, всех, и никогда не признавался себе, почему именно: потому что каждая такая особь была больше человеком, чем он сам. Они умели любить, он – нет, они умели прощать, он – нет, они были счастливы, он – заморожен в эмоциональном вакууме, где редко проскальзывало сильное чувство. Они хорошо готовили, а от стряпни Хантера дохли даже тараканы, и это его окончательно добивало. Хантер им завидовал, Омеге и всей ее братии, и он знал одно – его ненависть разделяет весь мир, а значит, он наконец-то не одинок.
В холле у стойки регистрировались пара человек, на диванах совсем никого не было, лифт стоял без дела, дверцы открыты, и Хантер взглянул на себя в отполированное зеркало с позолоченным орнаментом по краям. Ничего не скажешь, хорош – безупречно сидящий костюм, чуть тронутые сединой волосы, белая рубашка под пиджаком. Костюмы стали его второй кожей, они отлично скрывали ошибки природы, коих в Хантере было предостаточно. Он редко смотрел на себя в зеркало обнаженным – то, что он там видел, заставляло его презрительно морщиться. Все же он терпеть не мог несовершенства.
Вечер был еще ранний, и в баре безлюдно. У стойки Хантер остановился и с удивлением посмотрел на единственного посетителя. Тот успел хорошо набраться. Волосы казались растрепанными, но на самом деле каждая прядь была расчетливо поставлена стилистом; на руках десяток увесистых колец.
– О! Мистер Траут! – Хантер уже подсел рядом, как бы невзначай поправив золотую запонку с гравировкой.
Игги Траут, хотя и был нетрезв, одним взглядом оценил собеседника и кивнул ему. Любовь к элегантности и роскоши не раз служила Хантеру добрую службу: дорогие вещи завораживали людей, словно были гарантией того, что Хантер был интересным человеком, не лишенным обаяния.
– Виски. Чистый, – коротко сказал Хантер андроиду.
Игги всматривался в дно стакана, думал о чем-то неприятном: брови насуплены, губы надуты, ни дать ни взять сердитая пластиковая кукла.
– Меня сегодня обломали так, как никогда раньше, – сказал он зло, все еще глядя в стакан.
– Неужели кто-то посмел отказать такой легенде, как вы? – спокойно спросил Хантер, притворившись, что не понимает, о чем речь.
– Уж поверь… Как там тебя? – Игги ткнул пальцем в руку Хантера, от чего тот поморщился.
– Хантер, – коротко ответил он, подавляя желание ударить Траута по руке, все еще лежавшей на его рукаве.
– А фамилия? – Его речь уже была чуть вязкой, замедленной, и через пару стаканов положение дел обещало ухудшиться.
– Только имя, этого достаточно, – ответил Хантер, но Игги в общем-то было наплевать.
– Так вот, эээ-э… Хантер! – Игги прерывисто заржал, потер покрасневшие глаза. – Короче, я тут со своими фанами подкатил к этому О’Коннеллу, ну этот шизик, знаешь, который мутит с воскресшими в Замке. Так он, гаденыш, развернул меня, опустил, понимаешь? Отказал мне, мне – великому Игги! Во облом, а?
Он все хныкал, пока Хантер судорожно решал, как бы ему получше воспользоваться ситуацией.
– Еще порцию мистеру Трауту, за мой счет. – Хантер щелкнул пальцами перед носом андроида-бармена.
– Ух! Так уж и быть, выпьем вместе. Ты как насчет чего покрепче выпивки? – вдруг спросил Игги, оглянувшись, но в баре никого не было.
– Сначала надеремся в хлам, – криво ухмыльнулся Хантер. Его улыбка, по обыкновению, вышла саркастичной из-за вечно опущенного уголка губ.
– Ну как знаешь, а я завсегда – и до выпивки, и после, так что, если что, ты это… – Он похлопал по карману.
Еще немного, и разобрать бормотание Игги станет невозможно. Великий идол сцены, только что потерявший боевую подругу, кумир миллиардов уже не казался Хантеру особенным небожителем. Громкая отрыжка сбила последний лоск с короля рок-музыки. Некий план, еще недоступный разуму, уже сформировался глубоко внутри сознания Хантера, и он был готов следовать этому неясному замыслу до конца.
– Можем сгонять в город на моей тачке, если хочешь, – сказал Хантер, и сам испугался собственной смелости, потому что никакой машины у него в Ирландии не было и в помине. Несчетное количество раз Хантер совершал, казалось бы, необдуманные поступки, но на самом деле ему до одури хотелось пощекотать себе нервы, выпутываясь из ситуаций, которые он сам же и создавал.
– И чё мы там делать будем? – Игги посмотрел на него из-под насупленных бровей, но его взгляд стал заинтересованным.
– Что захочешь. Ты командуй парадом, а я домчу тебя куда скажешь. Оторвемся по полной. – Хантер поправил белый платок в нагрудном кармане пиджака.
Пока они шли через холл, в который уже набилось достаточно народа – кто-то отметил фото Игги в геолокации в соцсети, – провожаемые взглядами фанатов и видеокамерами их телефонов, Хантер лихорадочно соображал, что теперь делать. На ходу он листал сайты сервисов проката, но нигде не мог найти подходящую случаю машину.
– И где твоя птичка? – Игги Траут осматривал парковку гостей отеля, самой дорогой машиной на которой был его собственный «роллс-ройс».
Хантеру нужно было что-то сверхъестественное, чтобы сразить привередливого знакомого наповал. Из холла как бы невзначай выходили люди, прогуливались неспешным шагом по аллее перед входом в гостиницу, и камеры их телефонов были подозрительно точно направлены на Хантера и Игги. Траут достал из кармана пачку сигарет.
– Сейчас приедет. Она была на станции подзарядки, – с облегчением вздохнул Хантер. Машина, что была ему так нужна, уже неслась к ним по спецтрассе со скоростью триста километров в час. К тому моменту, как Траут сделал последнюю затяжку, к дверям отеля подъехал самый быстрый в мире и единственный в Ирландии двухместный суперкар. Со свойственной ему недальновидностью, Хантер отдал за прокат четверть тех денег, что лежали у него на карте. Но восхищение, с которым толпа смотрела то на Хантера, то на Игги, то на машину, он готов был купить за любые деньги.
– Запрыгивай, – скомандовал Хантер чересчур громко, так чтобы это короткое слово было слышно на видеозаписи всех вперившихся в него камер.
Когда дверцы машины опустились, Хантер оказался в еще более затруднительном положении. Водительское кресло было повернуто к панели управления, и от него явно требовались какие-то действия, о которых Хантер не имел понятия, потому что на подсвеченным оранжевым мониторе не было решительно ничего. В его машине бортовой компьютер был простым и понятным, но здесь, пару раз ткнув пальцем в экран, Хантер испугался, что попал впросак.
– Добро пожаловать на борт. Задайте пункт назначения и наслаждайтесь поездкой. – По монитору прошло изображение звуковой волны.
– Полностью голосовое управление, – едва скрывая облегчение, сказал Хантер.
– Ох, удивил! Ты давай разгоняйся! На такой тачке даже я не летал. Нахрен ее мозги и прочую техническую дребедень. Я хочу скорость, да побыстрее. – Игги развалился на кипенно-белом сиденье, выпустил плотную струю сигаретного дыма в потолок.
– Катаемся так катаемся! – потер руки Хантер. – Вывези нас на шоссе с разрешенной максимальной скоростью разгона. И втопи по полной.
– Хайвей тридцать восемнадцать без ограничения скорости движения в пяти минутах езды. Маршрут задан.
Они тронулись с места. Толпа беззастенчиво снимала и комментировала свои посты онлайн.
Немного протрезвевший Игги хмуро смотрел в окно на домики и заборы.
– Терпеть не могу пригород, – изрек он, икнув. – По мне, так лучше большие города, шумные, зловонные, где по ночам можно остаться без гаджетов, печени или головы. Веришь, нет, я даже в кислородные парники не заходил ни разу. К черту их! Я так стар, что помню нормальные парки Нью-Йорка, не накрытые сраными стеклянными куполами. Мы с Леонорой вечно спорили. Она говорила, что своим образом жизни я скоро себя прикончу. А я отвечал, что ей не к лицу бегать по утрам мимо вылизанных клумб в кислородном парнике, жевать фермерское салатное дерьмо и пить травяные чаи. Так мы и спорили, срались, как две престарелые бабки в маразме. А два дня назад она взяла, дожевала свой салат – и бац, – он развел руками, уронил пепел на сиденье, – померла прямо во время обеда. Вот дрянь! Всегда последнее слово было за ней. – Он потряс руками в воздухе, кольца на пальцах зазвенели. – И я так любил ее за это. Всю свою гребаную жизнь. – Игги расплакался, уткнувшись в колени. Ремень безопасности мешал ему завалиться на пол, он бессильно мотался в кресле взад и вперед, всхлипывая.
Хантеру было досадно, что своими причитаниями этот человек портит такую хорошую поездку. Ему хотелось выкинуть Игги из машины прямо на обочину, но они уже легли на курс и начали разгоняться.
Через несколько секунд у обоих заложило уши. Приглушенный свет в салоне совсем погас, и пейзаж за окном слился в одну темную полосу, над которой такой же светящейся полосой тянулись слитые в линию фонари над дорогой. На приборной панели зажглась 3D-проекция. Ничего кроме цифр, увеличивающихся с бешеной скоростью. Триста километров в час. Триста семьдесят. Четыреста. Перегрузка сдавила грудь. Четыреста пятьдесят километров в час. Игги и Хантер как завороженные смотрели на светящуюся оранжевую голограмму с обозначением скорости. Пятьсот километров в час. Хантеру почудилось, что он оглох. Давление в ушах стало невыносимым. Пятьсот восемьдесят километров в час. Яркие цифры казались ему безумием, галлюцинацией. Его вдавливало в жесткое эргономичное кресло. Шестьсот километров в час. Его руки тянулись к голограмме, он хотел пощупать цифры и убедиться, что они реальны. Уже несколько десятилетий люди пользовались поездами-маглевами, разгоняющимися до тысячи километров в час, но те курсировали в вакуумных трубах, где движение было практически неощутимо. Здесь же, на дороге, под шквалом буйного встречного ветра, машина словно разрывала тонкие границы реальности, врезалась в пространство и вот-вот готова была продавить его насквозь, как продавливают пальцем плотную корку свежеиспеченного хлеба.
– Матерь Божья, – пролепетал окончательно протрезвевший Игги и перекрестился.
– Шестьсот сорок километров в час. Предельная скорость достигнута, – казалось, бортовой компьютер произнес эту фразу самодовольно и гордо, а может, таков и был замысел разработчиков.
Цифры на проекции замерли, машина медленно сбавляла скорость. Через пятнадцать минут они остановились на аварийной стоянке на обочине шоссе.
– Мы где вообще? – спросил Игги, вываливаясь из машины и закуривая.
– Что? – переспросил Хантер, потирая уши. В одном из них щелкнуло, и он наконец услышал, как Игги с шумом затягивается.
– Сейчас разложит, жди, не надо тереть уши, нах. – Игги выпустил изо рта пахнущий вишней дым. – Слышу себя как в бочке. Как-то перед концертом так нажрался, что долбанулся головой о выключенный софит. Тупые осветители забыли его поднять к потолку. Да так долбанулся, что шишак был в половину лба, и оглох нахрен. Леонора орала чё-то в микрофон на сцене, а я только видел, как у нее рот открывается. Перепугался. Говорю в зал: «Мать вашу, “скорая” мне нужна!» – а сам себя слышу, словно в колодце сижу. Вот был переполох! Мегера! Как вспомню что-нибудь, обязательно связано с ней. Сил нет, как хреново мне от всей этой херни.
Хантер отряхнул костюм, изрядно замявшийся от тугого ремня безопасности.
– И что ты теперь будешь делать?
– Завтра свалю отсюда ко всем чертям.
– Ты же вроде грозился довести дело до конца? Сидеть здесь, пока тебе не дадут воскресить ее… или что они там делают.
– Этот чертов О’Коннелл прямо сказал, что ничего у нас не выйдет. Кончено дело. Я сам все профакал. Пора возвращаться домой и поскорее свести себя в гроб. Теперь это единственный способ увидеть Леонору.
Хантер оглядел Игги с ног до головы. «И такому жалкому человечку дана власть над миллионами людей! – подумал он с досадой. – Я заслужил ее гораздо больше, чем он». Но власти у него не было. Оставалось лишь лгать, чтобы хоть на секунду забыться в собственной выдумке.
– Не хотел говорить тебе, но я хорошо знаю Райана О’Коннелла еще с университетских времен, – заявил Хантер. – Мы давно не виделись, но что это меняет?
– Ты сможешь попросить за меня? – Игги бросил окурок и подошел к Хантеру, глядя на него сверху вниз.
– Я могу попробовать. Райан всегда прислушивался ко мне. Некоторые идеи его проектов были моими. Честно говоря, я не в обиде, что он присвоил…
– Да ладно, ладно, – нетерпеливо прервал его Игги. – Я понял. Давай так: я оставлю с тобой пару своих верных парней, из тех, что таскаются за мной по миру.
– Отлично. Пусть Райан поймет, что фанаты Леоноры здесь и настроены серьезно, – кивнул Хантер. – Ему нужно увидеть искреннюю любовь и желание людей хоть на миг снова увидеть Росетти, и тогда я смогу его убедить.
