Виктория Старкина
Квест
– Я не знаю, кто убил Аллу, – ответила Меланья, помолчав, ее лицо стало серьезным и печальным, – Ужасно, что так случилось. Но Артем и его напарники обязательно отыщут убийцу, и он понесет заслуженное наказание. А ты, пожалуйста, будь осторожнее! Если в Донске появилась опасность, детям тоже надо быть начеку! Не отходи далеко от дома и вечером будь здесь. Хорошо?
– Хорошо, – кивнул Сенечка. – То есть, ты не думаешь, что зло с завода убило Аллу?
– О, Господи! – чуть раздраженно воскликнула Меланья, всплеснув руками, в одной из которых все еще было яблоко, – Ну, конечно же, нет! Кто тебе наговорил глупостей? Сенечка, надо поменьше играть в страшные игры, поменьше смотреть фильмы по телевизору, где показывают разные ужасы!
– Это называется «Хоррор». Очень популярный жанр у молодежи.
– После них что угодно может прийти в голову. Однажды, помню, вошла к вам, когда вы с Артемом какой-то фильм смотрели, сама испугалась! Я все-таки поговорю с ним, это не дело. Он должен приглядывать за братом, а не учить непонятно чему!
– Да, мам, поговори, – Сенечка поднялся. – Спасибо, я тогда к себе пойду.
Он наклонился и поцеловал мать, которая, все еще негодуя на беспечность Артема, принялась за свои эскизы. На этот раз она отложила яблоко и взяла в руки карандаш, намереваясь поправить ошибки. Она больше не обращала на сына внимания. Вернувшись в свою комнату, мальчик почувствовал, что на сердце стало легче. Теперь он мог дышать полной грудью и не чувствовать холода внутри. Мать развеяла сомнения: на заводе не было страшного зла. Да, она почему-то говорила с несвойственным напряжением, как если бы не хотела, чтобы сын оказался там, но кто поймет взрослых. Никогда не знаешь, что у них в мыслях. Главное, никакой жестокий убийца там не сидит! И ничто не грозит – кроме, разве что, трепки от охранников, – если они все-таки отправятся в свой необыкновенный, волнительный квест.
Глава 8. Дневник Луизы. Любовь-болезнь
Всю ночь не могла уснуть, думала о том, что произошло. Что если Артем прав, что если случившееся – только фантомы, рожденные болезнью моего расстроенного мозга? Ведь, если бы все было на самом деле, было бы как? Рутинно. Буднично. Обычно. Алла пришла бы ко мне, но не размахивала кинжалом, не угрожала убить, а просто обругала последними словами, может, дала бы пощечину. И если бы Тонино был настоящим, разве был бы он так хорош? Разве был бы таким обходительным и нежным? Да и встречались бы мы на улице или в какой-то городской квартире, в отеле для встреч, на худой конец. Но точно не в старом, заброшенном доме с заколоченными ставнями, который мог появиться разве что в фильме ужасов. И разве сами встречи не были бы другими? Могло ли в реальной жизни случиться так, чтобы в заколоченном доме сверкали огнями богато украшенные залы? Мог бы играть настоящий оркестр, а гости – танцевать в красивых дорогих нарядах? И разве устраивают в наше время балы? Да еще в заброшенных домах! И разве хозяева балов так прекрасны, как он? И эти радушные хозяева просят гостей удалиться, чтобы побыть с девушкой в старом, некрасивом плаще, которая странно смотрится среди царящего великолепия? И Алла, Алла, всю жизнь носившая рубашку и джинсы, водившая грузовик, разве может быть в платье, с оголенной спиной, со сверкающей бархоткой на шее, с уложенными в прическу волосами? Может ли все это быть правдой? Нет, это похоже на выдумку, на сюрреалистический бред, очень, очень похоже! Наверное, Артем прав. Я была фантазеркой, и мне все показалось, приснилось наяву, как тот грузовик, который видела только Алла, такая же безумная, как я сама… Или нет, Тонино тоже был там. Тоже видел грузовик. И он знает правду. Он точно знает. В тот день я решилась, решилась снова пойти в пустой дом, где не была после смерти Аллы ни разу. С того рокового вечера я ничего не слышала о Тонино, не получала от него вестей. Знала, что он переживает из-за ее смерти, они были дружны, а может и больше, чем просто дружны. Алла называла его своей главной любовью. А кем она была для него? Вдруг я – лишь случайный эпизод, мимолетное увлечение, возникшее под влиянием романтической атмосферы бала? Мне не хотелось идти к нему, страшно услышать, что я для него ничего не значу. К тому же неловко перед Артемом, который и так страдает из-за несправедливого обвинения в убийстве.
Но сегодня решилась, я должна набраться смелости и пойти, должна увидеть его! Пусть он скажет, что это: правда или иллюзия. И что значили слова Аллы. О том, что я украла их любовь. Правда ли, что он любит меня? И… правда ли, что его люблю я? А если так, как быть дальше? Что делать? Мы не можем остаться в Донске, видеть Артема, его семью. Но как же театр? И родители, тетя Флора? Мои ученики, школа… Нет, все это неправильно, и сама я не могу найти ответа на свои вопросы. Но он сможет. Пусть он решит, что делать дальше.
Рассудив так, я принялась собираться. На этот раз уже не надевала старый плащ, напротив, надела лучшее свое платье, голубое, длинное, из мягкого бархата. Красиво причесала волосы, даже распустила косу. Мне показалось, что выгляжу я привлекательнее, чем обычно, щеки горели от настоящего, естественного румянца, глаза блестели, губы казались почти алыми. Довольная собой, сказала родителям, что пойду погулять, папа, как обычно, возился во дворе с телескопом и потому не обратил никакого внимания, просто что-то буркнул в ответ. Когда он занят этой трубкой – не замечает ничего, что ему до моих прогулок! Прогулки, которые совершают по темному небу маленькие бриллианты метеоров, куда интереснее! Приняв его бурчание за согласие, я со спокойной совестью толкнула калитку, радуясь, что хотя бы тетка меня не видела. Уж от нее не ушла бы без самых подробных расспросов! Выскользнула на улицу, торопливо пошла по направлению к площади. Мне казалось, что все провожают глазами, смотрят на меня, будто знают, куда и зачем я иду!
Конечно, так просто казалось: никому не было до меня никакого дела, никто на меня не смотрел, но больное, затуманенное воображение дорисовывало картину. Я втянула голову в плечи, сжалась, стараясь стать невидимкой, перебежала дорогу, свернула в переулок и пошла туда, где, как я надеялась, ждал меня Тонино. В переулке было пустынно, тут я могла не опасаться любопытных взглядов. Оказавшись возле заколоченного дома, прислушалась, помедлила, сомневаясь, потом толкнула калитку, вошла во двор. Ожидала, что сейчас снова поднимусь по скрипучим ступеням, пройду темными коридорами, распахну двери в сверкающую залу, но ничего этого не случилось. Потому что он сам стоял на крыльце, одетый в обычные джинсы и футболку, такой не похожий на себя прежнего, торжественного и официального, и все же – бесконечно красивый. Он увидел меня, радостно улыбнулся, открыто, почти восторженно, его ореховые глаза вспыхнули. Громким восклицанием он приветствовал меня и сбежал по ступеням навстречу. Я бросилась к нему, забыв обо всем. Ничего не видела, кроме его улыбки, его радость затмила для меня весь мир. Мы крепко обнялись и долго стояли вот так, прижавшись друг к другу, я чувствовала себя самой счастливой на свете. Потом вспомнила, зачем я здесь, счастье поблекло, съежилось, как брошенный в огонь кусок синтетической материи, и, испуганная, отстранилась. Он сразу заметил перемену настроения, Тонино всегда тонко чувствовал собеседника, он вопросительно, немного обеспокоенно, взглянул мне в глаза.
– Ты ведь знаешь? – тихо спросила я. – Про Аллу? Похороны на днях…
– Конечно, знаю, – он кивнул. – Я буду там. На похоронах. Обязательно буду.
– Как такое могло случиться? – я посмотрела на него, словно он знал ответы на все вопросы, – Как ее могли убить? В нашем городе всегда было спокойно… Кто-то думает, что ее убил Артем. Как такое может прийти в голову! Артем не способен причинить кому-то зло. Он очень хороший. Не знаю, кто ее убил, какой-то мужчина, убийца. Но не Артем, точно не он!
– Конечно, не он, – снова грустновато кивнул Тонино. – Я мало знаю твоего жениха, но он кажется славным парнем.
– И не ты? – я с надеждой посмотрела на него, сердце замерло, словно от его ответа зависело наше будущее.
– Нет, не я. Почему ты так подумала? – он усмехнулся. – Я похож на того, кто убивает девушек?
– Нет, не похож, – тоже улыбнулась в ответ. – Совсем не похож. Я спросила только потому… Потому что… Даже не знаю, как это сказать, мне стыдно говорить тебе такое…
– Не нужно смущаться, я все пойму, – он ободряюще улыбнулся и снова обнял меня за плечи. – Ну, что случилось?
– В ту ночь, когда Аллу убили, произошло нечто странное… ты ведь помнишь ту ночь? Когда был бал, когда ты танцевал со мной, а Алла смотрела на нас.
– Конечно помню, этого мне не забыть никогда.
– И мне. А потом ты попросил всех уйти… И уже после, когда я была дома, она, Алла, пришла, поднялась на крыльцо, угрожала мне ножом. Говорила, что любит тебя. Она ревновала, понимаешь? Ревновала. Сказала: ты украла нашу любовь, и я убью тебя. Алла казалась совсем обезумевшей, не понимала, что делает. Потом убежала, а после – ее нашли мертвой. Не знаю, есть ли связь между этими событиями, но я пришла, пришла спросить, почему она так сказала? Что было между вами? И главное… нет, не это. Главное: что было между нами? Что есть между мной и тобой, Тонино? И есть ли хоть что-то?
– Ты дрожишь? – спросил он вместо ответа и крепче прижал меня к себе. – Тебе холодно?
– Это не от холода. Я боюсь твоего ответа, – честно призналась я. – И неважно, что ты ответишь. Я боюсь в любом случае. Боюсь тебя и боюсь себя.
– Не бойся, – он снова улыбнулся и принялся растирать мои плечи ладонями, чтобы согреть. – Алла погибла, это трагедия. Но дальше все будет хорошо, я уверен! Да, она сказала правду. Она была влюблена в меня, сильно влюблена. Она знала меня раньше, недолго, но знала. У нас был короткий роман, не стану отрицать. Я ничего ей не обещал, для меня это было легкой, мимолетной связью, надеялся, что и Алла разделяет мое мнение. Но она почему-то вообразила, что теперь я принадлежу только ей. Потом, когда я встретил тебя, когда полюбил тебя… Да, Луиза, не надо так удивленно смотреть. Ты же и сама чувствовала! Когда полюбил тебя, Алла сначала пыталась помогать, делая это ради меня, как она говорила. Потом стала устраивать сцены ревности. Я не пытался ее образумить, думал, пройдет само. Никогда мне и в голову не могло прийти, что она придет к тебе с ножом! Что соберется угрожать! Даже не представлял, что Алла способна на такое! Она всегда казалась рассудительной, практичной, слишком спокойной, даже немного циничной. Не ожидал в ней столько скрытой страсти… Не знаю, что произошло с ней, Луиза, и почему она сделала то, что сделала, но это, в любом случае, прошлое.
– А будущее? – тихо спросила я, все еще не в силах поверить в услышанное. Он сказал, что полюбил меня! Значит, Алла не ошиблась, но как такое возможно?
– Ты любишь меня, Луиза? – спросил он, глядя в глаза.
– Да, – я улыбнулась, почувствовав, как волна счастья затопила меня, окатила и унесла в солнечную пучину, туда, где ослепительно сиял невиданный мною дотоле мир.
– А что Артем? Его ты тоже любишь?
Растерянная, я не знала, что сказать, потом опустила голову.
– Да, – прошептала еле слышно. – Его тоже люблю. Но по-другому, я люблю вас по-разному… Не знаю, как объяснить.
– Вот, когда разберешься в себе, мы узнаем, какое будущее нас ждет, – строго сказал он. Я испугалась такой внезапной строгости, надеялась, он захочет поцеловать меня, но Тонино не сделал даже попытки. Показалось, что его глаза вдруг стали холодными, и от этого ледяного холода дрожь била меня все сильнее, тело буквально начало колотить, в глазах потемнело. Откуда-то издалека донесся его голос:
– Луиза, Луиза, что с тобой?! – и я рухнула в бездну, почувствовала только, что его руки подхватили меня.
Очнулась опять в темноте, лежала на очень широкой кровати, разглядела кружевное покрывало и полог, окаймлявший пятно света, остальное потонуло в неясной мгле, из которой выступало бледное лицо Тонино, склонившееся надо мной.
– Очнулась? – глухо спросил он с волнением. Осторожно провел рукой по моей щеке.
– Что случилось? Где я?
– В моем доме, тебе стало плохо, ты долго была без сознания. Я перепугался… Не знал, что делать.
– Я в твоей кровати?
– Нет, – он слабо улыбнулся, – Это гостевая комната. Как ты?
– Перед глазами все расплывается, мне холодно… Как если бы и не было одеяла.
– У тебя высокая температура, ты больна, Луиза, у тебя такие горячие руки…
– Долго я была без сознания? – я с трудом шевелила губами, каждое, самое простое движение стоило невероятных усилий.
– Да, уже утро… я не спал, сидел с тобой. Хотел позвать врача, но не решился. Не знал, как ты отреагируешь, если нас увидят вместе. В Донске все знают друг друга. Уж Артема-то точно знают, а ты – его невеста.
– Правильно, что никого не позвал, не надо лишних людей, никого лишнего в этом доме, – тихо ответила я. – Мне уже лучше. Немного полежу и пойду домой. Спасибо, что был со мной.
– Никуда ты не пойдешь. По крайней мере, не раньше, чем будешь твердо держаться на ногах. В таком состоянии я тебя не отпущу. Вот, возьми, выпей.
С этими словами он протянул чашку, в которой шипело и пузырилось лекарство. Я выпила через силу, ничего не хотелось. Потом он заставил меня выпить еще теплого чаю, заботливо поддерживая за плечи, чтобы я могла сидеть, после чего я откинулась на подушки, мне стало нестерпимо жарко.
– Как плохо, что тебе приходится видеть меня такой, больной и слабой, – жалостливо сказала я. – Очень неловко! Ты заслуживаешь другого. Знаешь, ты самый привлекательный мужчина, которого мне доводилось видеть. Я уже говорила это? Нет? Теперь говорю. Наверное, я не первая, ты слышишь эти слова от всех и каждого!
– Замечу, что ты красива, даже когда болеешь. Кроме того, если уж мы решим, что всегда будем вместе, будем поддерживать друг друга в болезни и здравии, как считаешь? И спасибо за комплименты, слышать их от тебя – совсем другое дело. Только ты важна для меня, Луиза. Только ты.
Я с трудом повернула голову и подняла на него глаза:
– Ты, правда, не сказка? Правда, не моя фантазия? Ты такой, каких не бывает на самом деле…
Он улыбнулся.
– Все мы – немного фантазии. А уж актеры – тем более. Когда сыграл много ролей, забываешь, где настоящее. Сейчас спи, Луиза, тебе нужно восстанавливать силы. Я тоже посплю. Можно лечь рядом? Здесь есть место, такая широкая кровать, откуда она только взялась!
Кивнув, я подвинулась, он, не раздеваясь, лег рядом, поверх одеяла, обнял меня одной рукой и довольно быстро уснул. Неудивительно, он же не спал всю прошлую ночь! А я никак не могла уснуть, думала о родителях, которые волнуются, тетя Флора и вовсе сходит с ума, она такая беспокойная! Даже когда нет повода, а уж если есть! Думала об Артеме: что бы он сказал, если б увидел меня сейчас, лежащую в этой широкой кровати рядом с другим мужчиной. Пусть я больна, не могу даже пошевелиться, пусть между нами ничего не было, но зачем-то же я пришла сюда, вряд ли Артему бы это понравилось. Наверное, все как-то нечестно. Но не могла не чувствовать себя самой счастливой на свете, когда думала, что Тонино спит здесь, под боком, что его рука обнимает меня. Осторожно провела рукой по его волосам, чтобы не разбудить. Он волновался, ухаживал за мной, сказал, что любит, что у нас есть будущее! Все это дарило крылья, но одновременно порождало столько сомнений… Наконец, организм не выдержал борьбы с болезнью, тяжелые мысли оставили меня, и я тоже провалилась в сон. Проснулись мы оба уже ближе к вечеру.
Я открыла глаза, повернулась, он лежал рядом и, улыбаясь, смотрел мне в лицо. И вот тогда Тонино впервые меня поцеловал. Это было невероятно, совсем не так, как прежде с Артемом. Сказать по правде, я никогда особенно не любила поцелуи, считала, они зачем-то нужны только мужчинам, а женщины просто смиряются. Но сейчас почувствовала что-то, чего не ощущала прежде. Наш поцелуй был очень долгим, и мне не хотелось, чтобы он заканчивался.
– Как ты? – спросил он.
– Мне лучше, намного лучше, – я улыбнулась. Силы, и правда, возвращались. Сделала попытку встать, но он удержал меня и снова поцеловал. Мне было очень сложно бороться со своими чувствами, хотелось остаться с ним надолго, навсегда. Но я знала, что нужно идти. Возможно, меня уже ищет весь город! Понял это и Тонино. Он убрал руки, поднялся, я откинула одеяло, и он помог мне встать. И тут впервые заметила, что на мне вовсе не голубое бархатное платье, которое я надела вчера для встречи с ним, а тонкая белая ночная сорочка. Чужая, чья-то. Может быть, Аллина. Растерянная, я подняла глаза и развела руками, слов не нашла. Он молча кивнул на стоявший рядом стул, на нем висели мои вещи. После чего повернулся и вышел из комнаты, чтобы я могла переодеться. Я чувствовала смущение от мысли, что он снял с меня одежду, снова мучительно покраснела, сердце стучало, как сумасшедшее, но, вместе с тем, понимала, что выбора не было: не могла же я лежать в кровати больная в этом почти вечернем платье. Быстро переоделась. Я все еще была слаба, ноги дрожали, но смогла аккуратно сложить сорочку и застелить кровать. После чего искала выход, медленно шла по коридору, стараясь не споткнуться о балки, осторожно переступая каждую из них. Он ждал во дворе. Я приблизилась.
– Нужно идти, – виновато сказала я. – Меня, наверное, уже ищут повсюду. Спасибо тебе, спасибо за все!
– Конечно, иди, я понимаю, – он наклонился и поцеловал меня в лоб. – Когда мы встретимся в следующий раз – поймем, какое будущее нас ждет, да?
Я кивнула. Догадалась, что он имел в виду и знала, что он прав: нельзя обманывать Артема, нельзя обманывать Тонино. Нельзя жить на две жизни. Я должна принять решение и должна сделать это быстро, он не готов ждать. Но сейчас я больна и у меня нет сил решать. Мне хотелось только поскорее добраться до дома и снова лечь в постель. И это Тонино тоже хорошо понимал, я видела в его глазах сочувствие и беспокойство. Мы простились, тихо, без поцелуев и объятий, он просто сжал мою ладонь в своей, и я пошла домой. Уже на улице поняла, что меня и правда искали, соседи с любопытством выглядывали из-за заборов, некоторые даже спрашивали, все ли хорошо.
Родители и тетя Флора встретили во дворе. Меня поразили их бледные, измученные лица, да они выглядели еще хуже, чем я сама! Мама первой бросилась ко мне, обняла, отец застыл на крыльце, изумленный, а тетка поставила руки в боки и воинственно вскинула подбородок.
– И где же это ты пропадала? – глухо спросила она. – И что нельзя позвонить родителям? Написать сообщение тете? Ты не подумала, что мы вообще-то волновались?
– Простите, – я не нашла других слов. – У меня не было с собой телефона. Я заболела, потеряла сознание… Мне и сейчас нехорошо.
– Боже мой, – с ужасом воскликнула мать, – А где ж ты была?
Я пожала плечами.
– Не помню… Была без сознания, у меня поднялась температура.
– Наташа, проводи ее в дом, что ты держишь девочку на пороге! Не видишь, она еле жива! – возмутился отец, сбежал с крыльца, буквально вырвал меня из рук матери и потащил по ступенькам. Тетка и мама, не переставая охать, что придавало происходящему сходство с нелепой клоунадой, последовали за ним. Вскоре я оказалась в комнате, где моя мечта, наконец, исполнилась: я снова легла в кровать, укрылась одеялом, закрыла глаза и принялась вспоминать случившееся, в основном вспоминала, конечно, о поцелуе Тонино, о его словах про любовь, что у нас – общее будущее. Пока в моей голове туман, от болезни, от волнения, от нахлынувшего на меня слишком большого счастья, но в следующую нашу встречу туман рассеется – и все определится, обязательно определится!
Постепенно я снова погрузилась в мир дремы, в чудесные мечты, в них Тонино блистал на сцене, а я аплодировала ему из ложи, желая только, чтобы занавес никогда не опускался. Потом начала засыпать, продолжая мечтательно улыбаться. А потом в комнате появился Артем.
Его приход вырвал меня из этого блаженного состояния, заставив вновь покраснеть от смущения, я почувствовала искреннее раскаяние, было мучительно стыдно. Он пришел, он волновался, а я совсем забыла о нем! Забыла даже, что он существует! А ведь он – мой самый близкий и любимый человек, неужели, я так быстро смогла предать даже воспоминания? Разве прожитые бок о бок годы ничего не значат? Я знала, что Артем глубоко привязан ко мне, наша разлука, если она случится, будет для него тяжелым ударом, от которого он вряд ли оправится быстро. А может, наоборот. Тетя Флора говорила, что женщины переоценивают мужские чувства. Боятся, что мужчина, которого оставили, будет мучительно страдать, сломает себе жизнь. А они быстро находят замену, обзаводятся счастливой семьей, не удосужившись потратить на печаль сколько-нибудь времени. Но это лишь мнение тетки, она выбирала неправильных мужчин. Кто знает, как на самом деле? В глубине души мне хотелось никогда не узнать ответа, хотелось, чтобы Артему не пришлось проходить через разлуку, чтобы он не страдал из-за меня.
Артем сел на кровать, накрыл мои руки своими, я чувствовала их тепло. Такие сильные, такие любимые руки… Отец и мать стояли в дверях, наблюдая.
– Милая, что случилось? – ласково спросил он. – Мне сказали, ты заболела?
Я только молча кивнула, не могла заставить себя выговорить ни слова.
– Я тебе звонил, писал вчера, сегодня, – не получил никакого ответа. Сначала подумал, у тебя что-то с телефоном. Потеряла или сломался. Потом уж думал, может, чем-то обидел тебя, и ты не хочешь общаться. А после и вовсе стал воображать какие-то ужасы… После того, что случилось с Аллой всякое померещится! Как хорошо, что ты дома. Чем ты заболела?
– Скорее всего, это нервное, – ответил за меня папа. – Она слишком переживала из-за Аллы, да и простудилась. Все болезни, в конечном счете, от нервов.
Я согласно кивнула, отец был прав, я перенервничала, потому и заболела. Не только из-за Аллы, хотя и из-за нее тоже. В основном из-за Артема, из-за Тонино. Из-за вставшего передо мной выбора и всего, что ему предшествовало. Но главное, из-за того, что, как я чувствовала, еще последует.
– Мне сказали, ты была без сознания? – снова спросил Артем, – Долго?
Я кивнула.
– И где ты была все это время? Когда потеряла сознание? Почему мне никто не сообщил? Как это произошло?
Я молчала. Не знала сначала, что ответить. Но столь долгое мое молчание уже выглядело странно и могло обидеть его. Решила собраться силами и сказать правду.
– Я была… была у Тонино, – еле слышно выдавила я. – Он присмотрел за мной, чтобы я не была на улице… В его доме. Старый, заколоченный дом, где бал. Помнишь, я тебе говорила…
Артем недоуменно уставился на меня, потом растерянно повернулся к родителям. И тут, неожиданно, папа буквально выскочил вперед, обнял его за плечи, наклоняясь к нам.
– Артем, мальчик мой, дома она была, где ж ей еще быть? В этой самой комнате и была! Лежала, не шевелясь. Мы врача звать не стали, у нас Флора вместо врача, все умеет. Да, Наташенька?
Растерявшаяся от столь внезапной лжи, произнесенной человеком, всегда говорившим правду и только правду, – отец был известным правдолюбом, – мать, словно робот, кивнула. Артем с облегчением улыбнулся.
– А во сне ей мало ли что привиделось, она же бредила, всю ночь бредила, – убедительно и вдохновенно продолжал врать отец.
– Понимаю, – Артем кивнул, – Бедная… Хорошо, что ты была дома. Я уж боялся, что упала где-то на улице.
Он сочувственно сжал мою руку.
– Ну, поправляйся, лежи, не вставай. Тебе нужно отдохнуть и поправиться. Купить что-нибудь? Лекарства? Продукты? Или врача вызвать?
– Ничего не нужно, спасибо, – еле слышно прошептала я и покраснела. – Все есть. Просто отдохну.
Артем поднялся, попрощался с родителями, поцеловал меня в щеку, обещал писать и узнавать о моем самочувствии и ушел. Едва он вышел, мама набросилась на отца, тот лишь слабо отбивался.
– А что я должен сказать? Что моя дочь провела всю ночь неизвестно где? У какого-то чужого мужчины? Кому, ее жениху я должен так сказать? Ну уж, нет, дудки! Иди, спроси Флору, она подтвердит, что я прав!
Мать с возмущением закрыла дверь, голоса родителей стихли, и я осталась одна. Не представляла, что делать. Была уверена, у меня не было никаких сомнений: я любила Артема, очень любила. Но при мысли, что придется расстаться с мечтой о Тонино, отказаться от него, хотелось умереть. Да, я понимала, что лучше умереть, чем никогда больше не пережить сказочные мгновения: последние сутки стали лучшими за мою жизнь, и я никак не могла поверить, что ничто уже не повторится вновь.
К вечеру я приняла окончательное решение оставить Артема, родителей, Донск и уйти с Тонино туда, откуда он приехал, на его чудесную родину, где бы она ни находилась.
А на следующий день Артем прислал букет розовых роз и белых фрезий, нежный, хрупкий, так напоминавший букет невесты. К нему прилагалась записка, где он желал мне скорейшего выздоровления, и еще одна маленькая открытка, тоже с добрыми пожеланиями, – от Сенечки.
При мысли о мальчике у меня сжалось сердце. Сенечка так любил меня и так мне верил. Неужели, я могу его разочаровать? Неужели, смогу ради мечты о Тонино предать не только Артема, но и веру его маленького брата? Разве такой я была? Лежа в кровати, смотрела в потолок и думала, что мое представление о себе отличалось от реальности. Даже о себе не могла сказать, где настоящая Луиза, а где фантом. Раньше, если бы кто-то спросил, я бы осудила другую девушку за такие проступки. Но теперь, оказавшись на развилке, выбирая дорогу, по которой идти, стояла и не решалась ступить ни туда, куда звали совесть и рассудок, ни туда, куда звало мятежное сердце.
