Вероника Соль
Второй
– Ментальное заклинание не получится выплести, – помолчав, сказала она другое. – Барьер снимут.
Он пошевелил челюстью, как будто намеревался что-то ответить – но не ответил.
– Как думаешь, Хадег сразу нападëт? Или мы сами назначим ему битву в каком-нибудь другом месте?
Он впервые поднял на неë прозрачный взгляд – такой, как будто она вторые сутки кряду изводила его скучными вопросами:
– Честно?..
Преодолев оторопь от такого равнодушия, Офелия судорожно вздохнула:
– Только не говори, что отношения Дерека и Кристины интересуют тебя больше, чем…
– Они меня не интересуют. Я просто хочу, чтобы они все сдохли.
– В том-то и дело… Мы все, может быть, умрëм сегодня – ты можешь думать о чëм-то, кроме своей ненависти?
Он сжал руку в кулак, и чëрное облачко исчезло.
– Видимо, нет, не могу, а что?
Придумать ответ помешал сдавивший горло спазм, а следом жгучие слëзы наполнили глаза – нет-нет-нет, только не это, она не собиралась ничего такого устраивать, лучше бы вообще уйти поскорее… Но слëзы уже катились по щекам – чëрт, чëрт, как неуместно…
– Эй, ты что?
Он кое-как поднялся с пошатнувшейся на хламе столешницы, но Офелия предупреждающе выставила руку. Он замер:
– Мне… нельзя к тебе подойти?
Она помотала головой, отчаянно кусая губы. Сейчас, сейчас, нужно только прекратить этот потоп. Она отвернулась, больно стукнувшись обо что-то щиколоткой. Одна клиентка рассказала ей, что, когда никак нельзя заплакать на людях, она мысленно называет цвет каждого предмета, который видит, – помогает отвлечься. Офелия зашарила взглядом по разрухе под ногами – да какие же это предметы? Куски дерева, изуродованные книги, помятая банка из-под чая, ручка от кружки… Всë опять исчезло в тумане. Цвет, главное цвет! Серый. Деревянный – коричневый, светло-коричневый, а это – тëмно-… Белый, нет, бежевый, чëрный, фиолетовый – золотые буквы… Чëрт. Куда больше помогло бы коснувшееся спины тепло, за которым последуют горячие руки, проскользят волнующе по телу, лягут поперëк живота, прижмут к обжигающе горячей груди, губы коснутся волос, и виска, и уха и даже, может быть, скажут…
Хрен тебе, размечталась. Спину тронул только сквозняк, покрыл тело злыми укусами мурашек. Слезы мгновенно высохли, она в последний раз осторожно шмыгнула носом, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком драматично, и обернулась. Он стоял ровно там, где она его остановила, и, по-видимому, ждал её взгляда, чтобы заговорить:
– Мне стало лучше после… твоего вмешательства.
Лучше? Всë вот это дерьмо – это лучше?.. О, подождите-ка – это что, благодарность? Мило.
– Я рада.
– Я уверен, что теперь такое не повторится. Я больше не причиню тебе вред.
Свет предвечный, вот о чëм он думает!
– По-твоему, этого достаточно?
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Да нет же! Не причинять вред – этого достаточно, чтобы быть вместе?
Он смотрел на неë, как двоечник-первокурсник, которого спросили о разнице принципов аккумуляции Гунда и Брожевского, а он даже не подозревает, что на первом курсе этого не проходят.
– Ты спрашиваешь, что ты должен сделать? – сжалилась она. – Выбери меня. Будь со мной, думай обо мне, а не о том, как тебя раздражает личная жизнь Дерека.
– Это же разные вещи. И дело не в его…
– Ну а я не могу так больше! Я здесь, я живая, а тебя никогда нет рядом, ты вечно в грёзах о мести, о том, как он виноват и как ты его ненавидишь. Вот и скажи, зачем мне это? И заодно – зачем это тебе? Вы уже год живëте под одной крышей, вместе сражались на Меррате, и в Шанн-эй тоже, поймали шпиона – всё ведь было хорошо! Ты прошёл такой путь, зачем ты снова начинаешь!
Она уже чувствовала, как нагрелся воздух.
– Хорошо?.. – выдохнул он, казалось, чистым пламенем, но ей было всë равно, пусть злится. – Ты-то… Что ты несëшь, какой ещё путь! Единственный путь, который я должен пройти, это вогнать в него шест из осины – а знаешь как? Наполовину вкопать в землю, а другая половина торчала бы из него, и он бы ничего не мог сделать, не мог бы даже сказать никому, где его искать, а когда через несколько дней его бы нашла какая-нибудь Кристина, она бы не знала, с какой стороны его снимать! Понимаешь, то ли тащить наверх – без магии! – то ли выкапывать своими сраными руками и тогда уже тащить, а он бы гнил у неё под носом, а жрущие его твари хрен на тебя клали и даже не разлетались бы!
Слова хлопали чëрными крыльями по лицу, но она не давала себя поколебать. Думай о себе. О себе. Кроме тебя никто о тебе не позаботится. Чёрный, коричневый, серый, бежевый. Потому что не нужна ты никому, кроме себя самой.
– Это и есть твой ответ?
– Ответ на что?
– На вопрос, что ты выбираешь. Не подумай, я не осуждаю – кто я такая? Он причинил тебе зло, и если ты считаешь, что он заслуживает такого наказания, значит, так и есть, ты прав, делай всё, что считаешь нужным. Но меня на этом пути нет.
Если бы Хадег напал сейчас, она бы не заметила. Хлопали крылья, кружил пепел, ветер иссекал кожу, гудел и трещал невидимый огонь. Он стоял неподвижной чёрной фигурой посреди апокалипсиса.
– Мне казалось, всë было нормально, – сказал он негромко, как будто только что не наорал на неё.
– Мне тоже иногда так казалось. Но нет, не было. Наверное, раньше у меня просто были силы терпеть, а теперь нет.
С барьером ещë этим… Чëрт. Не могла подождать? Нет, не могла: когда барьер снимут, времени на разговоры может не быть.
– Ужасный момент, извини. Мы, может быть, умрём через пару часов…
Можно было прожить эти пару часов в иллюзии, что она не одна… Нет, нельзя было, потому что иллюзия развалилась сама – во всяком случае, для неё. Разговор только всё уравнял, сделал всё честным. И вырвал кусок отмершей плоти из груди, грубо и болезненно, но это всегда так, боль ничего не значит. Пройдёт… если только успеет.
– Если передумаешь, – услышала она собственный голос, будто спьяну выбалтывающий то, что не должно быть сказано, – насчёт твоего выбора – дай знать. – Она небрежно передëрнула плечами. – Вдруг я ещë буду ждать? Но если нет, то лучше нам забыть, что мы когда-то были знакомы, всё равно ерунда какая-то вышла.
С горящими щеками она в последний раз развернулась и, не в силах ковылять по этому мусору, сразу перенеслась на крышу.
Глава 9. Дар жить
Нависнув над раковиной, он таращился в чёрную дыру посреди грязно-белой керамики, а чёрные рукава снова и снова погружались в золото волос, будто в его собственный мозг. Уже с минуту кто-то стоял позади, это раздражало, но он не оборачивался.
– Если во всём искать плюсы, – наконец обозначил своё присутствие Бренги, – то у тебя даже соперник всем на зависть. Ну представь, если бы Кристина предпочла тебе, не знаю, какого-нибудь Ве – ты бы рвал волосы на жопе и вопрошал: «Почему?! Что она в нём нашла?!» А Крес – ну… У него была фора, через десять лет ты можешь быть не хуже, но придётся очень постараться.
Бренги не мог знать, что именно это он и вопрошает: почему? как она могла?
– Крес был среди тех, кто сжëг Лихлинн, – сказал Альберт и включил воду.
Хотелось влезть всей головой под кран, но места для этого не хватало, приходилось размазывать холодную воду по лицу. Просто удивительно, какое облегчение это приносило. Когда кожа начала болеть от холода, он закрыл кран.
– Ого, – ответил терпеливый Бренги.
Альберт оперся локтями о раковину и опустил лицо, давая воде стечь: полотенцем он не озаботился.
– Кристина знает об этом, и всë равно с ним… с ним. Как так, Бренги?
– Некоторым нравятся плохие парни.
– Значит, всё-таки так просто? – сказал Альберт черноте слива. – Нужно быть сильнее всех? Не добрым, не в правильной мере сильным, чтобы суметь защитить себя и близких, но не потерять человеческий облик… Надо просто быть самым сильным сукиным сыном в округе, чтобы получить всё самое лучшее?
– Ну-у-у, – протянул Бренги задумчиво, – смотря что считать самым лучшим. Я вот не блещу способностями, но Далию любой фокус приводит в детский восторг – а меня приводит в восторг Далия.
Булочница из Шанн-эй. Конечно. Не вода, а яд капает с его губ.
– И ты станешь фермером, когда вы поженитесь.
– Это то, что мне подходит.
– Повезло тебе. Я бы тоже хотел, чтобы меня устраивало что-то такое.
– Всё в твоих руках – понизь планку.
– Я это уже сделал! Я хотел стать таким же сильным, как… как всякие там Кресы – но понял, что мне не светит, и тогда я решил, что достаточно быть таким, какой я есть, если правильно распорядиться силой, – но нет, теперь оказывается, что этого не достаточно!
Капли срывались со стенок раковины и неслись в чёрную бездну, и могло показаться, что это сила его слов толкает их вниз, но он знал, что это не так.
– Понизь планку того, что делает тебя счастливым. Серьёзно, зачем тебе маг чистой энергии из Ковена, Альберт, это даже звучит страшно! Что бы ты стал с ней делать?
– Чувствовать себя на месте! Ты видел, как на меня смотрела Эдна? Да как вы все на меня смотрели! Знаешь, Эдна считает, что магия – это болезнь и чем больше силы, тем больше она отравляет. Я – даже я! – для вас уже достаточно опасный больной, потерявший контроль и несущий смерть, что-то там вякающий про то, что это для всеобщего блага, но вы не можете понять, просто не можете, потому что между нами всегда была пропасть!
Всегда была. Только раньше он этого не говорил, а теперь вот сказал.
– Не знаю, с чего ты это взял и кто там как на тебя смотрел, – мягким, успокаивающим голосом Бренги отрицал всем очевидную реальность. – В последнее время все заметно напряжены, оно и понятно, но это не будет продолжаться вечно. Разберёмся уже наконец с этим Хадегом, все выдохнем, отметим в «Лосе» и будем жить счастливо.
– Да! – Альберт хряснул ладонями по краям раковины, и это было очень больно. – Для вас так и будет! Нет Хадега – нет проблем! Тебе ничто не помешает растить картошку, Леофу – заседать в Низшем правительстве, Ян будет весь мир снабжать артефактами. А я? Для меня ничего не изменится, понимаешь? Всё, что я делаю, всегда неправильно, и Хадег тут ни при чём! Я же на многое готов – учиться, тренироваться, победить того, кто сильнее меня, в лепёшку расшибиться – но ничто из этого никогда ничего не даёт!
– Тогда, может быть, пора попробовать не делать ничего какое-то время? В том-то и беда, что ты как-то очень уж усердствуешь в этих своих попытках чего-то добиться. Нет, это даже хорошо, но что если иногда позволять себе расслабиться, немного пустить всё на самотёк? Вдруг что-то само сложится?
Пожалуй, это то, чего ему хочется прямо сейчас: не делать ничего. Лечь на холодный пол туалета и не двигаться лет десять. Ничего, конечно, само не сложится, тут Бренги чушь порет, зато ему будет наплевать.
– Не хочу торопить тебя с выводами, но знай, что у нас осталось минут пять, – сказал Бренги. – Если вдруг ты не уловил: Макдуф объявил сбор в столовке. Похоже, что-то важное.
Настежь распахнутая железная дверь обнажала мрачный колодец винтовой лестницы, и оттуда веяло морозом и жутью. Зато слева убегавший вдаль тихий коридор пестрел солнечными проекциями узких окон, которые лежали на полу, будто прислонясь спинами к стене. Там, в дальнем конце коридора, Ве наматывал круги и бросал взгляды в их сторону – явно предпочëл бы очутиться в компании, но не решался оставить пост. А, ну да, там где-то напротив него ещë и Уна. К всеобщему удивлению, Ве почти не возмущался, когда их поставили вместе: во-первых, утешил себя тем, что самых сильных определяют в пару к самым слабым, поэтому неприятного соседства было не избежать, а во-вторых, они вроде как и не вместе, а по разные стороны от входа на этаж… Альберт снова покосился на крутые ступени в тëмном проëме. Будем откровенны, вряд ли кто-то придëт на четвëртый этаж по парадной лестнице. А вот крыша – один из рубежей, которые враги будут брать в первую очередь, и если им удастся прорваться…
Про пары из сильных и слабых Ве сам придумал, никто им такого не говорил, но в паре с Альбертом оказался Ян, так что… Разве это не та минута, которой он ждал всю жизнь? Впервые он на своëм месте. И где же радость и боевой задор?
Вдруг он понял, что с крыши уже какое-то время не доносится звуков. Значит, закончили снимать барьер? Он прислушался к ощущениям. Ощущения говорили: ты букашка, которая уютно сидела под камнем, а теперь камень вывернули и в любой момент сверху беспрепятственно может опуститься гигантская подошва. А как же облегчение, ведь ментальное заклинание больше не действует? Ну, где лëгкость и беззаботность?
А может… может ли быть такое, что заклинание в барьере вызывало галлюцинации?.. Нет. Как минимум Бренги видел всë то же самое. Золотые волосы, чëрные рукава – всë было настоящее.
В чëм тогда вообще разница? Не будь никакого ментального воздействия – что тогда, ему было бы наплевать? Ну конечно.
Жутко зияла холодная лестница посреди этажа. Как невыносимо грустно было бы умереть именно сейчас – в худший момент в его жизни. Осознав в последнюю секунду, что хорошо уже не станет никогда.
– Как думаешь, он действительно нападëт сегодня? – спросил он Яна и сам на себя разозлился: пристаëт с дурацкими вопросами, как какой-нибудь первокурсник к старшему, просто потому что не может помолчать в серьëзной ситуации, потому что нестерпимо сидеть вот так и не понимать ничего в этой жизни.
– Может быть. – Ян смотрел в окно, равнодушно щурясь на солнце. – Или помаринует нас ещë месяц. Или нападëт на очередной город, чтобы нас вытащить. Или засядет в Башне, где его никогда не достанут. Спроси что попроще, Альберт, я не разбираюсь в сумасшедших диктаторах.
Вообще-то, как им объявили, господа архимаги – бывшая и нынешний – договорились охотно схлестнуться в битве, как только барьер будет снят. Но мало ли, что там этот Хадег сказал, разве он похож на честного человека? Подождать месяц – звучит не так уж и плохо.
Он разве что вслух не ахнул, когда в коридоре возникли три фигуры. Пока боролся с оцепенением, разглядел: всë те же двое новеньких, что следили за их тренировкой, и… Крес. Один – в смысле, только с этими двумя, без неë… Конечно, почему бы и не насмотреться на него вдоволь в свой, может быть, последний день.
Один из новеньких, короткостриженый, помахал в оба конца коридора, Альберт с Яном подошли, с другой стороны подтянулись Ве и Уна.
– Кто не помнит, меня зовут Эхан, и я куратор вашего этажа, – сказал стриженый. – Артефакты для связи, – он протянул раскрытую ладонь, на которой аккурат помещались два тëмных кругляша, – по одному на пост. Разбирайте.
Кругляши взяли Уна и Ян. У Альберта будет другая задача.
Эхан вытянул вторую руку, на предплечье которой болтались четыре кулона:
– Щиты. – Их взяли все по очереди. – Особо на них не рассчитывайте: максимум блокируют первую атаку, а потом противник сможет скорректировать силу удара… Итак, как только видите опасность – активируете связной, вот здесь. – Он ткнул пальцем в латунный ободок артефакта в руке Уны. – Сигнал придëт мне и нашему координатору – господину Гайру. Я постараюсь сразу же явиться на этаж, но, сами понимаете, могут быть задержки, а если у меня совсем не получится, то господин Гайр отправит кого-нибудь другого. Впрочем, это всë не так уж важно, потому что, увидев врага и передав сигнал, вы сразу же?..
– Телепортируемся, – уныло протянул Ве.
– Блестяще! Куда?
– В свою спальню, – отрапортовали все хором.
Эхан на секунду растерялся, как будто ожидал другого ответа, но быстро сообразил:
– Верно, потому что это проще всего и точно у всех получится. А оттуда?
– В кабинет госпожи Сорхе.
– Ну вот. Телепортироваться-то умеете?
– Умеем, – ответил за всех Альберт.
– Ну тогда ничего плохого случиться не может. – Эхан улыбнулся. – Что ж, по местам!
Все разбрелись обратно по своим углам. Заняв прежнее место напротив раззявленной пасти винтовой лестницы, рядом с Яном, снова вставшим у окна, Альберт с изумлением увидел, что Крес и Эхан с напарником никуда не делись: расположились вдоль стены и будто ждали чего-то.
Ох ты ж… Этого ещë не хватало. Что они тут забыли? Спрашивать он не стал – будут они перед ним отчитываться.
Разговаривать с Яном о чём-то своём при посторонних – таких посторонних – было решительно невозможно, а разговаривать с этими посторонними не было причины. И без того безрадостное ожидание битвы стало совсем уж неимоверно тягостным.
Как назло, Крес больше других притягивал взгляд, как будто чёрный провал в стене. Его соперник. Действительно не худший вариант.
У него есть десять лет, чтобы стать – нет, не таким же, упасите пресветлые боги! Но – чтобы с такой же наглой рожей стоять вот так, как будто ты лучше всех. Уверенность в себе – это половина дела, а вторая половина – чтобы окружающим с одного взгляда было ясно, что у тебя есть полное право на такую уверенность. Одежда само собой – ну это после школы. Можно отпустить бороду, только чтобы ухоженную, а не как у этого парня, который с Эханом. И какие-нибудь побрякушки вроде этих бусин. Очень неплохо выглядит связка амулетов у Ве, но амулеты выдают слабого мага, нужно что-то другое. Бусины – прямо идеальное решение, и его уже нашëл другой. Человек, который забирает себе всë лучшее.
– Так что, мы скоро начнём? – спросил Ян.
Эхан даже не столько кивнул, сколько утвердительно моргнул, и эта молчаливая серьёзность произвела на Альберта сильное впечатление. В смысле, правда? Они уже точно знают? Эти трое стоят здесь, потому что всё уже начинается? Не через месяц – сейчас? Сердце колотилось так, что это мешало – как будто кто-то вбивал гвоздь в стену не просто рядом, а прямо внутри него. Это нормально – конечно же он волнуется перед своим первым боем, кто бы не волновался. Но хоть что-нибудь в этой жизни может происходить в подходящий момент?! Случись всё час назад – а лучше полгода назад, когда он был свободен от любых сомнений…
– А если… – снова заговорил Ян, но окончание фразы потонуло в вырвавшемся из дверного проёма свисте, шипении, человеческих воплях и каком-то издевательском хлюпанье.
Альберт прирос к месту и был уверен, что поседел.
Но остальные не проявляли беспокойства. Крес гадко улыбался, Эхан сохранял непроницаемое лицо, а третий, с лохматой бородой, не иначе как сжалившись, пояснил им с Яном:
– Зубцы, – он очертил пальцем в воздухе ломанную прямыми углами линию. – Фигачат кипятком.
Свист и шипение стихли, Крес бросил:
– Идëм, – и исчез, не проверяя, услышали его Эхан с бородатым или нет. Те последовали за ним, оставив Альберта и Яна в опустевшем коридоре.
И новая порция звуков вторглась в многострадальные уши.
***
О-о-о-о-а-а-а, выла энергия. Кабзден-н-нь, кабздын-н-нь, дрожали щиты. Х-р-р-р-р-рючево, радостно урчало пламя. С-с-с-сеч-чь, с-с-сеч-ч-чь, вж-ж-ж-жик ш-ш-шею, р-рвать бошки, громко К-Р-Р-Р-А-Х, К-Р-Р-А-Х-Х, и следом бр-рыс-с-сь-р-ыс-сь отс-с-сюда – мелкие камушки разбегаются.
Потом был вой – невпопад, не о-о-о-о-а-а-а, совсем мимо. Пламя получило своë хрючево.
– Точно не жалеешь, что поменялся? – спросил Бренги, похожий на пирог с каменной начинкой.
– Наоборот думаю, как бы ты без меня тут сидел, – ответил Леоф и добавил хмуро: – Ты только не вздумай спасать меня, ладно?
– С чего бы? Ты же всë сделаешь, как мы договаривались?
– Мне этот кабинет уже как родной, я щас сквозь дверь провалюсь. – Он демонстративно стукнулся об упомянутую дверь затылком.
Врагу ведь без разницы, куда исчезнут малолетки-дозорные: были – и нет. А он прямо здесь, в кабинете боевой магии, но никто не станет искать. А уж за дверь просочиться он сможет – это вам не сквозь этажи.
– Ничего страшного, лучше сейчас зря провалиться, чем замешкаться, когда реально нужно будет.
– Ещë бы зря сигнал не послать.
Бренги стоял чуть впереди, ближе к главной лестнице с еë о-о-а-а-о-о-хыдыщ-кр-р-рах, но против этого Леоф не возражал: у них обоих важные задачи.
Подать сигнал в нужный момент, не подавать в ненужный, не умереть раньше, чем подаст сигнал. Не упасть за дверь сейчас, не упасть слишком поздно, упасть когда надо. Усложняли дело особые хыдыщ, которые звучали ближе других, Леоф сжимал в потной ладони артефакт и слушал: уже?.. Нет: случайно прилетело с лестницы. Молодец, что зря не просигналил.
Отец говорил, что работа в правительстве – это ответственность, но спорим, такого он не представлял.
Хыдыщ – опять слишком близко. Леоф и сам был с каменной начинкой, не съëжиться даже – только дежурно прислушиваться, пока не убедишься, что звук залетел случайно.
Хыдыщ.
Здесь же. На этаже, второй раз подряд.
Они с Бренги уставились друг на друга и думали одно и то же: наши – зачем? Враг – что он тут делает? Пара бойцов, увлëкшись, переместилась с первого этажа на второй?
Хыдыщ – деревянно. Пусто. Хыдыщ – равные промежутки времени.
Кто-то вышибает двери.
Леоф дëрнулся прочь от двери кабинета, как будто она могла разлететься в щепки под его спиной, а потом произошло сразу всë.
В конце коридора – показалось, что занавес – нет, один человек, но душит силой – свой же, свой, ну? Поджарая тëтка с бритой башкой?..
Нет. Сигнал – скелетно-белая вспышка вдоль коридора – успел, не забыл, не оплошал! – пол дрожит так, что ноги онемели, Бренги выставил щит, и щит лопнул под белой вспышкой, и вздулся барьер защитного артефакта – и лопнул, и Бренги перестал быть – непонятно: здесь вихрастый затылок и клетчатая рубашка с мокрым красным пятном между лопаток – но его там больше нет, и нигде нет, есть только смерть в конце коридора, и сейчас – и стены взмыли вверх, и желудок вслед за ними, а внизу каменными челюстями лязгнула тьма и проглотила его.
Кабздын-н-нь К-Р-Р-РАХ кш-ш-ш брысьрысьрысь. Уителл.
Кабздын-н-н-нь.
Леоф Уителл!
Протяжное кабзден-н-н-н-н-нь разрывало голову по нарастающей, ещë немного н-н-н-нь, и он умрëт от боли.
– Уителл, сраный чëрт, свали отсюда!
От… сюда?..
Он открыл глаза. Потолок подмигивал из захватывающей дали, на полпути окаймлëнный кружевом провалившегося перекрытия.
Твою мать. Если они – если он – был на втором этаже и там провалился пол, то сейчас он…
Кабзден-н-н-нь – взгляд заволокло зелëным свечением, затылок взорвался болью.
– Уителл!
Согласен, согласен! Пошевелиться не получалось – он как будто нашëл своë место, тело идеально вошло в камень, обломки заключили в объятия руки и ноги. Но стоило об этом подумать, и каменное ложе перестало казаться удобным: спина ноет, всюду тычет что-то острое, голове мучительно твëрдо.
Он сел и тут же со стоном уткнулся лбом в колени. По шее за шиворот стекала тёплая жидкость.
Фр-р-р-р-р, фр-р-р-р, фр-р-р-р, кабздын-н-н-нь.
Камень, которого он почти касался кедом, взмыл в воздух и исчез, Леоф запоздало отдëрнул ногу. Старик Макдуф, размахивая руками, закидывал кого-то каменными обломками. Так вот что произошло: директору понадобились снаряды.
Фр-р-р-р, фырчало пламя с другой стороны, и – кабзден-н-нь – одной рукой Дженкинс зажигал над Леофом зелëный щит, бдыщ – рикошетило в стену широкое лезвие, кш-ш-ш брысь-брысь-брысь, сыпалась на пол каменная крошка.
Надо и правда скорее валить. Медленно и осторожно Леоф поставил себя на четвереньки и пополз, сквозь тошноту и головокружение, цепляясь за камни, туда, где виднелся ровный пол, не заваленный кусками потолка.
«Баклан, – протрещал пламенем голос прямо у него в голове, – телепорт!»
О нет. Надо ему сказать… Разве что поблизости найдëтся стена или дверь, за которой безопасно? Он огляделся. Первый этаж никогда так не убивал своей бескрайностью, широченными боковыми коридорами, ведущими в необъятный холл. Что-то жгуче-злое пролетело перед самым лицом, на минуту ослепив и чуть не снеся полчерепа, – а щит не вспыхнул. Никто о нëм не позаботится. Никогда больше. Надо уходить, да пусть бы даже и телепортироваться, а куда? Где он не будет мешать, откуда не надо срочно валить? Где в пустом холодном мире осталось ещë что-то хорошее?
В жаркой кухне с тикающими часами, и запахом выпечки, и солнцем сквозь занавеску, и голосами прохожих в открытую дверь балкона, «Сейчас чай заварю!», мамин фартук в муке. Слишком далеко, чтобы у него получилось.
Альберт. Альберт должен быть на четвëртом этаже. На тихом, целом четвëртом этаже, с чистым – немного пыльным – ровным полом, с крепкой дверью макдуфова кабинета.
Всë стëрлось новым кругом тошноты, острый обломок пропал из-под рук, и они упëрлись в ровный пыльный пол. Леоф торопливо поднялся, не чувствуя ног, и какое-то время не видел ничего, а потом увидел дверь кабинета директора. Ого.
Но никто не застал его триумф – у входа на четвëртый этаж было пусто. Разве здесь не должен кто-то дежурить?
Кабзден-н-н-нь-кабздын-н-н-нь – нашло его и тут! Он выскочил за угол, слегка пошатнувшись, в длинный узкий коридор. Ш-ш-шух ш-ш-шух ш-ш-шух – спина Уны технично забрасывала снежками зеленеющий щит. Альберт, Ве, Ян – все тоже были там и тоже забрасывали – ш-ш-ш, ж-ж-ж, кабздын-нь! Человек за щитом – фыр-фыр-р-р-р, пылает – по первости обалдел от такого напора, но вот-вот придëт в себя, вот уже растягивает щит в левой руке и убирает в правой, чтобы… Нет, нет! Леоф сделал всего шаг или два, но раскосые глаза уже прямо напротив, хотят убивать, хотят фр-р-р-р-хр-Р-Р-Р-Р до небес, хотят найти ментальных магов и вдруг забывают всë, остывают, пустые, не глаза – два отбитых бутылочных донышка.
Справа колыхнулась энергия, Леоф посторонился. Появился свой, знакомый, тоже горячий от боя и внутри каменный, выстрелил, всех закрыв щитом. Но враг был пустой, как бутылка, не поднял рук, не моргнул глазами-донышками, отлетел, упал и перестал быть.
Свой – как же его? вëл тренировку сегодня – сразу остыл, растерялся, огляделся непонимающе, посмотрел на каждого, как искал что-то и не нашëл.
– Извините, задержался, – пробормотали губы отдельно от мыслей. – Вы молодцы… Но вообще-то, надо было телепортироваться, ясно? Повезло, что все целы, больше так не дурите.
Ещë раз обвëл всех ищущим взглядом и – ф-фух – пропал.
В коридоре остывал воздух и колотились сердца.
– А ты чего здесь? – выпалил краснолицый Ве.
– Нужна помощь? – встревожился Альберт.
– Нет. – Леоф помотал головой.
– Бренги остался на втором?
– Нет, там сейчас никого.
– А где…
– Кто-то должен вернуться на второй этаж! – очень громко сказала Уна. – Нельзя, чтобы там никого не было! Альберт, пойдëм! И… ты, если хочешь, – скривилась она в сторону Ве.
– Мне тут нормально.
– Языками чесать? Ещë бы! А лестницу сторожить уже не надо?
– Вот тебя не спросил!
– И правда, Ве, – сказал Ян, и Уна с Альбертом исчезли, – спасибо большое за помощь, но формально ты бросил пост, надо вернуться.
– Умные все какие, а, – недовольный Ве развернулся и сутуло рванул по коридору.
– Ты здесь останешься? – спросил Ян.
Леоф кивнул.
– Хорошо, я… тоже здесь. – Ян указал большим пальцем на окно за спиной, неловко поджал губы и отошëл к стене.
На полу лежало пустое тело, Леоф сел рядом с задранными в потолок носками ботинок и уставился в узкое оконце.
***
Огонь с обеих сторон и вспышки щитов не давали фокусировать взгляд, и он не сопротивлялся: отдался течению, знал, что всë будет правильно; ловил вибрацию щита, впускал еë, прогонял волной и выпускал: слушать затылком, находить ровный пол стопами, выдыхать огонь и ловить удар новым щитом. Противник заметно провисал слева, и это уже всë решило, оставалась пара последних тактов прелюдии.
«Джейсон, проверишь, что там на втором этаже?» – влез в музыку сфер Макдуф.
«Уителл послал сигнал, но его спасать уже не надо».
Удар вправо – отвлечь внимание от слабого места.
«Да, но если на этаж проник враг, то его необходимо найти».
«А это не он свалился с Уителлом?»
«Нет, это наш».
Чëрт.
Противник сделал красиво: выстрелил фейерверком, штук двадцать огненных снарядов взвились к потолку.
«Справишься здесь?» – с сожалением спросил Джейсон.
«Меня больше беспокоят те, кто в лазарете, – надеюсь, наш вторженец до них не добрался».
Да твою мать!
Огни замедлились, почти зависли, заставляя гадать, в каком направлении ринутся через секунду…
Ну да неважно. Он убрал щит и оказался спиной ко входу в лазарет, на краю провала в полу. Секунду прислушивался: этажом ниже энергия раздувалась куполом, дыбилась в провале, как закипевшая вода. На контрасте второй этаж казался тихим, но… Полуобернувшись, толкнул плечом дверь лазарета и в первый момент испугался, что опоздал: шум, мельтешение, потоки силы… Обычная больничная суета, Мэйгин сшивает чью-то спину.
Заглянул в соседний кабинет ментальной магии – пусто. Вернулся в коридор, вышел по ту сторону дыры в полу. Здесь двери кабинетов были выбиты, поэтому получилось быстро пробежать весь этаж, задержавшись только, чтобы проверить все кабинки в туалете – нет, а вдруг? Конечно, никого: времени прошло достаточно. Где теперь искать эту падлу? Или – где бы он точно не хотел еë найти?
Возле библиотеки было относительно тихо: из фойе в этот коридор пока никто не прорвался. Хорошо. Сквозь стену, сквозь тëмный зал – двери и окна Макдуф убрал – он добрался до глухой стены преподавательского зала библиотеки. Примерно помня, сколько там всего навалено, старательно прощупал препятствие – благо причин для спешки не чувствовалось. Наконец нашëл свободный участок и благополучно оказался в центре преподавательского зала. Баррикады из мебели вдоль стен занимают почти всë место, ровный свет вытравил тени, между шкафами, столами и стульями точно никто не прячется. На свободном столе сидит Кристина, спокойная, но собранная. Посмотрела на него, он отвернулся. Рядом на стуле Офелия, напряжëнная, как будто в любой момент ждёт атаки Хадега – или, может?.. Он подобрался, ощутил огонь в ладонях и искал последние признаки: выглядит ли она такой же отрешëнной, как на Меррате, или сейчас откроет глаза и окажется, что ничего ещë не началось? Секунда за секундой она не поднимала век и не двигалась – но ресницы вздрагивали, когда она водила взглядом по полу…
О. Конечно. Они же теперь не знакомы.
Ладно, значит, враг не здесь, отлично.
Он вернулся в коридор. У главного входа пела битва, он знал, что нужен там, но не мог сейчас присоединиться. Да чëрт, это важно: есть ещë «точка два» на верхнем этаже, и туда тоже нельзя допустить этого сраного вторженца. Но поскольку там Гайр – координатор, – то идти не обязательно.
«У вас там спокойно?» – спросил он.
«Спокойно? – отозвался скрипучий голос. – У нас здесь штурмуют замок, а у вас что слышно?»
Он больше вслушивался в знакомые я-не-сомневаюсь-что-великолепен-и-даже-шучу-уморительно интонации, чем в смысл слов. Похоже, что действительно всë в порядке.
«Кто-то пробрался на этажи… А вы не можете их просмотреть?» – осенило его.
«Мальчик, я координатор, а не ищейка, – сразу завëлся Гайр. – На мне и без того четыре этажа, крыша, двор, а ты в ответе за одну зону и даже еë не смог…»