Вероника Соль
Второй
Глава 2. Чего-то стоить
– Те, у кого с телепортацией было получше, возвращались несколько раз, старались забрать не только свои семьи и соседей, но и любых низших, детей, просто тех, кто не умеет на большие расстояния. Но много ли за пять минут успеешь, там тысячи людей!
Ве отпил чаю, прерывая свой эмоциональный рассказ. Его сменил Томар:
– Люди перестали без крайней нужды пользоваться порталами. Боятся, что на выходе встретят вопросом, мол, что это вы, телепортацией не владеете? Пожалуйте в ближайший водоëм.
– Некоторые из дома-то лишний раз не выходят, – добавил Бренги.
– И лучше бы не выходили, – подхватил Леоф. – Потому что на прошлой неделе…
– …Верхний Дагсмор. Ты и про это не слышал? Горожане подняли восстание, убили стража. А потом пришëл Хадег и устроил давку.
– Внушил всему городу панику, они и перетоптали друг друга.
– Явно этим не ограничилось, выживших добивали каэлидцы, потому что не осталось никого.
– Просто нет больше такого города.
– Вот как так, а? – негодовал Ве. – Целый город против одного, ну пусть даже с каэлидским отрядом! Ну как может быть, что они ничего не смогли сделать? Это же крупный город, а не посëлок, где только низшие, были же там нормальные маги!
– Так потому и решились, – сказал Томар. – Там было несколько хороших стражей – прежних, ковенских, и сколько-то стихийных магов среди населения. Но… высшие тоже разные бывают.
– Хадег своих десять лет собирал по всему миру, – поддержал Ян, – а может, и дольше, кто его знает. На Меррате с ними даже элита Альянса ничего сделать не смогла. Теперь эта элита сидит по домам под присмотром, а ты говоришь…
– Вот это вообще охренеть! Припëрлись сюда, как к себе домой, извольте любить и жаловать!
– Потише, – нахмурился Томар, стрельнув взглядом в сторону учительских столов, за одним из которых в компании Макдуфа и Сорхе завтракали стражи.
– А если именно эти двое топили аннберандцев и давили дагсморцев? Каэлидка, между прочим, видишь? Да ещё перваков в этом году из-за них нет! А нам теперь им задницы вылизывать?
– Об этом никто не просит. Можно просто потерпеть их присутствие.
– А можно и не потерпеть. – Ве с загадочным видом подался вперёд, почти ложась грудью на стол. – Очень неосмотрительно с их стороны заявиться сюда, вы так не считаете? Альберт, ты в деле?
– И что ты собираешься сделать? – спросил Томар. – С лестницы их столкнуть?
– Да мало ли! Выскочить из-за угла и долбануть чем-нибудь – навскидку.
– Дурак, они отразят любую твою атаку. Ты что, не видел битву на Меррате? Это же совсем…
– Не отразят, если хорошо подготовиться и напасть неожиданно. Ну потренироваться ещё немного, на боёвку подналечь. Что скажешь, Альберт?
– Одного не пойму, – вмешался Бренги, – почему ты думаешь, что этим должны заниматься мы? Как насчëт тех, кто уже потренировался, преподы там всякие?
– А ты видишь, чтобы они что-то делали?
На этот раз все повернули головы к столу, за которым директор что-то увлечённо рассказывал Сорхе и явно совершенно не смущался соседства. Остальные преподаватели спокойно завтракали за своими столами, кто молча, кто за беседой, но в сторону стражей никто из них даже не смотрел.
– Вероятно, они понимают, что пока сделать ничего нельзя, – заключил Ян.
– Хреново понимают! Я вот не понимаю! Если бы такое сотворили с моим кланом, я бы даже не задумался, можно чего-то или нельзя, могу я или не могу, я просто должен, и всё тут!
– Это потому что у тебя шило в заднице, – сказал Леоф. – Лучше их не провоцировать…
– И тогда что, всë обойдëтся? «Нас не провоцируют, валим отсюда»? Леоф, они стёрли с лица земли два города, а теперь пришли к нам! Да они же следят за нами, слышал, что сказал Макдуф? Они будут посещать уроки. Изучать нас. Может, загонят в море тех, кто не делает домашку, как думаешь? Будем этого ждать или ударим первыми? – Он воинственно стукнул кулаком в раскрытую ладонь и обвёл взглядом однокурсников. – Кто готов бороться за свою жизнь? Альберт?
– Аннберанд был два месяца назад, – сказал Леоф нехотя, – и с тех пор ничего не происходило, пока в Верхнем Дагсморе не подняли восстание. Это и есть провоцирование. Если бы они не взбунтовались, не было бы причины их убивать.
– Была бы! Причина в том, что они низшие, как ты не понимаешь? Он ненавидит низших и уничтожил бы их всех, просто, видимо, для одного раза их слишком много, поэтому он ждëт повода для следующей порции.
– Вот и не надо ему этот повод давать!
– Да чтоб тебя, Леоф, ты трусливый, как девка!
– Я сын политика, – не обиделся Леоф, – и умею думать о последствиях.
– Кстати, как твой батя? – спросил Ян.
– Нормально. За низшими не следят, сидит себе дома спокойно. Мама волнуется, как бы не запил без работы, но зато его никто не трогает.
– Бренги, ну а ты? – продолжил взывать Ве, не дав себя отвлечь.
– Если Хадег захочет уничтожить Шанн-эй или Фронбек, – проговорил Бренги задумчиво, – я в стороне не останусь. Ты прав, неважно будет, что я могу и чего не могу, придётся – руками их буду рвать, дай только дотянуться. Но если это я своими действиями могу натравить Хадега на моих близких, то лучше я от этих действий воздержусь, как ты считаешь?
– Да с кем я общаюсь! Альберт, ну ты-то со мной!
– Угомоните его кто-нибудь, – вздохнул Ян, вставая. – Я, кстати, на уроки, а вы пойдёте или как?
***
Осень в Отенби наступила точно по календарю.
Дождь прибил к стеклу жëлтый рябиновый лист, и от одного взгляда на мокрую улицу начинало ломить суставы, хотя на самом деле мальчики в котельной не халтурили и в кабинете было тепло. Это, однако, не отменяло необходимости спуститься в погреб, чтобы взболтать настойки. Торк уже накинул пиджак, когда бляшка позвала – и как! На одно счастливое мгновение вонзила в сердце холодное чëрное пламя, запах крови, смеющийся свежий ветер – жив! Вернулся, крысий сын! Услышу!..
Опять. Да разве к такому привыкнешь?
«Наковальню тебе в зад, директор», – не стал сдерживать чувства Торк, приняв вызов прикосновением к кусочку металла.
«Ты же знаешь, я не выбираю время и не могу предупреждать заранее. Сейчас есть минутка, рассказывай».
«Минутка буквально или фигурально?» – спросил Торк, уже вытаскивая из заднего кармана записную книжку с карандашом в петле. Вернулся к столу и положил её рядом с пятью оплывшими свечами.
«Фигурально. Рассчитываю минуты на три».
«Отлично, тогда слушай. В Лоште восемь дней назад была уличная драка, шесть человек, один применил то ли воздух, то ли – вероятнее – телекинез, швырнул песком в противников, остальные без магии. Их сразу разняли каэлидцы, пожурили и отпустили, но…»
«Именно каэлидцы?»
«Так мне сказали. Похоже, что народ настроен к ним враждебно».
«Ещё бы! Я тебя перебил, что там с дракой?»
Торк держал руку на записной книжке, но помнил все сообщения наизусть.
«Двоих – с телекинезом и ещё одного – куда-то забрали. С тех пор про них ничего не слышали».
«Так».
«В Козьем Логе женщина рассказывает соседям, что в начале августа к ним в дом заявились двое стражей, открыл еë муж, она не знает, о чëм они разговаривали, но муж ушёл со стражами и больше не вернулся».
Директор не ответил, и Торк, выждав секунду, продолжил:
«В Теннер-а-Гравене водопроводчик не вернулся после отпуска. Сослуживцы не смогли с ним связаться, пришли в дом, где он жил с женой и сыном. Дверь не заперта, все вещи на первый взгляд на месте, но людей нет давно, продукты испортились. Больше ничего не известно».
«Странно, – прокомментировал директор, – но люди в любое время могли по какой-либо причине оставить дом. А сейчас, когда так неспокойно, многим хочется сбежать подальше – хоть в другую страну, хоть в чащу лесную…»
«Безусловно».
«Все пропавшие – низшие?»
«Парень с телекинезом в Лоште считался высшим, но без явной стихии. Остальные низшие, а мужчина из Козьего Лога так принципиально обходился без магии».
«Значит, все разных способностей. Разного пола, возраста…»
«Из трëх разных регионов. Но в двух исчезновениях из трëх точно участвовали стражи… Ну и, сам понимаешь, за такой срок, да ещё при необходимости осторожничать, я успел узнать то, о чём люди сами судачат…»
«Не скромничай, это немало. Спасибо, Торк».
«Не благодари. Парни больше не дерутся?»
«Кажется, преодолели эту стадию».
«Твоя инновационная педагогика…»
«Вышлю тебе методичку с автографом. Ага, вот и наши три минуты…»
«Не погуби мне их, директор».
«Мы не в том положении, чтобы давать такие обещания, Торк. До связи».
***
Он дал себе клятву не бежать, и в этом отношении всё складывалось удачнее некуда.
Иногда он спорил сам с собой о том, что считается за бегство, а что – нет. Некоторые случаи казались чересчур запутанными, и тогда он ориентировался на ощущения. Боль под пластырем – бегство, боль в правой ноге – о нет, это расплата за слабость. Но из этого следовало, что нужно перестать пялиться на своë отражение в зеркале напротив кровати и встать, а ощущения говорили…
«Мур-мур, ты здесь?»
«Корзиночка!»
Он вскочил, и на миг всё стало болью.
Расплата за бегство.
«У тебя там всё хорошо?» – тревожно прозвенела она.
Он зачем-то проковылял к окну – как будто где-то на горизонте надеялся рассмотреть её силуэт. В окно даже не было видно горизонт, только стену напротив, парапет крыши и немного неба над ним.
«Теперь – почти идеально, – ответил он, оперевшись на подоконник. – А ты в порядке?»
«Да, всё как обычно. Ну же, как там Торк?»
Он даже почти сразу понял, почему она спрашивает.
«Мы не общались».
«Как это? – удивилась она. – Григ Макдуф сказал, что благодаря тебе мы нашли координаторов среди низших».
«Ну, да, что-то вроде. Я дал ему бляшку».
«Ох, Дерек!..»
Не хотелось признавать, что есть исключения из того, что он счастлив сделать ради неë. Нет никаких исключений. Но бывают сложности. Он перенёс вес тела на правую ногу и перестал замечать неподвижный пейзаж за окном.
«Корзиночка, такие вопросы не решаются через бляшку. Разумеется, мы с ним встретимся и поговорим, но сама понимаешь, сейчас это неосуществимо».
«До Меррата тоже было неосуществимо».
«Да, именно! Мне же нельзя выходить за территорию школы, ты сама так решила».
«Конечно, вали всё на меня! Я-то думала, ты не бежишь от своих поступков».
«Не бегу».
«То есть, ты оттягиваешь встречу с Торком вовсе не потому, что придётся просить у него прощения?»
«Просить прощения? Так ты себе представляешь нашу встречу? Извини, что избавил тебя от твоего любимчика – да ничего, кто старое помянет, тому глаз вон, угостись лучше моей настойкой…»
«И ты совсем не боишься, что будет поздно? Все низшие сейчас в опасности, да и высшие в сложном положении. А если, когда всё закончится, вы уже не сможете поговорить?»
«Всё возможно».
«Ты никогда себе этого не простишь».
Он не удержался от смешка:
«О ужас, что может быть хуже!»
Она недовольно замолчала – она не любила его таким. Но ведь это её выбор – любить или не любить. Он считал себя обязанным быть с ней честным. Она считала иначе. Ещё сложнее было, когда иначе считала сама жизнь – и вот у самой красивой женщины Иннсдерре хромой калека, безошибочно предсказывающий перемену погоды, хотя выбирала она совсем не это. Он не тешил себя мыслью, будто бы ей это безразлично, и не удивился, когда она спросила:
«Как твоя нога?»
«Болит».
«Почему обезболивающее не помогает? Что ты пьëшь?»
Он немного умирал каждый раз, когда врал ей, и каждый раз мечтал, что это больше не повторится. Но она снова и снова спрашивала что-нибудь такое, что не оставляло ему выбора.
«Да как обычно», – нашёлся он. Не ложь.
«Попроси у Мэйгин что-нибудь получше».
«Да, ты права».
«И не убивайся так. Он специально ждал, когда все выдохнутся, а потом заявился полный сил. Это было нечестно».
«Значит, мне переломал все кости ссыкун, который точно знал, что ни на что не годен в бою».
«Я пыталась тебя приободрить».
«Конечно, малыш, я знаю. Ты прелесть».
И за что ей всë это?
Он опустился в кресло. Напротив стояло ещë одно такое же – зачем он взял два? Для симметрии, наверное.
«Ты голая?»
«Я уж думала, ты не спросишь».
«Намыливаешь голову?»
«Уже смываю».
Он закрыл глаза. Прозрачные струи катили ароматную пузыристую пену по мокрым прядям тëмного золота, разгоняли руки на скользкой коже. Он целовал золотую макушку, гладил мыльную грудь, живот, шею, плечи.
«Хочешь, я приду, мы убьём твоих стражей и сбежим куда-нибудь – на север, или наоборот на юг, за Треанс, или на восток, так далеко, где не будет никого кроме нас?»
Она мечтательно улыбнулась, медля перед ответом:
«А как же Хадег? Разве ты не хочешь сломать ему ноги?»
«Забываю об этом, когда ты раздеваешься».
Она хихикнула:
«А я уже одеваюсь. Они скоро начнут ломиться – беспокоятся, когда так долго».
«О, не об этом им стоит беспокоиться… Передай Софии, пусть поторапливается со своими планами, потому что иначе я тебя украду и пусть разбираются тут одни».
«Ты же знаешь, проблема не в том, что она не торопится…»
«Украду».
«Ладно, передам! Ну всё, я иду. Ужасно скучаю!»
«Я тоже».
Она ушла, и он остался сидеть в тишине.
Открывать глаза не хотелось.
***
Леоф оказался прав: после бурных событий на Меррате, смены власти, катастрофы в Аннберанде и Верхнем Дагсморе всё как будто успокоилось. Новая власть закрепилась и утратила необходимость в жестоких действиях. Стражи в школе посещали уроки – только практические, и то не все, – но никак не вмешивались, просто сидели за последней партой, писали что-то в свои блокноты. Сначала на них то и дело нервно оглядывались и строили догадки относительно содержания записей – списки на отчисление? кандидаты на уничтожение? ехидные комментарии? – но потом как-то привыкли и перестали замечать молчаливых наблюдателей. Даже Ве успокоился и больше не пытался мутить воду – что Альберта очень радовало.
Радовало и то, как металлический шарик исчезал возле левой ладони и со стуком появлялся возле правой, катился по парте, исчезал, появлялся между ботинок, на подоконнике, на кафедре, снова на парте. Нельзя сказать, что это не стоило Альберту совсем никаких усилий, но он уже неплохо освоился. Было, пожалуй, самую малость неприятно, что страж – его звали Палиг – наверняка следит за перемещениями шарика с задней парты, но Альберт не мог придумать, что в этом реально плохого. Зато Гайр его скупо хвалил, наблюдая сразу за всем классом – с его косоглазием это, наверное, было нетрудно.
Жаль, что больше нет Кайтеля, но хорошо, что магию частиц отдали Гайру. Альберт единственный был этому рад: если бы её вел Дженкинс, пришлось бы остаться и без телепортации. Всё-таки, научиться мгновенно исчезать ему очень хотелось.
Все думали, что он не ходит на боевую магию, потому что давно опередил программу на тренировках с Дереком. Он не собирался никого обманывать, просто не стал говорить, что с Дереком тоже больше не занимается. Ну как бы он это объяснил?
Он немного покатал шарик в ладонях, одним глазом кося на Ве, крутившегося между партами: его шарик, появляясь, каждый раз далеко отскакивал от твёрдых поверхностей и с грохотом укатывался.
Приятно, что он всё ещё лучше кого-то хотя бы в чём-то. Что, если телепортация – его призвание? Непонятно только, в чём суть этого призвания. Перемещать предметы? Нет, ещё, например, портальщики устанавливают стационарные порталы, это серьёзно и важно для всех, но пока рано судить, дастся ли ему такой масштаб. Он фыркнул сам себе: рано! Пятый курс, ну да. Но главное: зачем тогда ему подчиняется воздух, в чём тут смысл? А может, он и не подчиняется? Так, повезло с парой заклинаний? Кто восхищался его воздушным даром – старик Фогал в Лихлинне? Госпожа Инген в приюте? Бренги и Леоф? Хоть раз его называл талантливым кто-нибудь, кто действительно в этом разбирается?
Урок закончился, не дав вспомнить, Гайр скомандовал возвращать шарики в коробку на столе. Альберт не торопился, потому что не хотел ни с кем разговаривать, а когда наконец вышел из кабинета, увидел Эдну, похожую на картинку из книжки: неподвижная, противоестественно прилежная со своей гладкой причёской, шёлковым бантом на тёмно-красной жилетке и опущенными руками, сцепленными поверх юбки в широкую складку.
– Ты что, весь урок тут стояла? – удивился Альберт: он видел её на том же месте в той же позе, когда пятикурсники заходили в класс, но не успел поздороваться.
Эдна пожала плечами, мол, может, и стояла.
– Ждёшь кого-то?
Она кивнула. Видимо, не его. Альберт оглянулся: Палиг разговаривал с Гайром, противно лыбясь и указывая на стеллаж с артефактами. Альберт вдруг вспомнил, что в новом мире – под властью Хадега – стационарные порталы, к которым он только что примерялся, будут не нужны. И артефакты, вероятно, тоже, но к ним у него точно нет способностей. А к чему всё-таки есть? Нужен ли он?
– Гайр занят, – озвучил он очевидное. Что такого в этой третьекурснице, что он каждый раз говорит ей глупости?
– Я подожду, – сказала она с секундной заминкой.
– Хочешь, сходим в «Лося» на выходных?
Эдна с трудом оторвала взгляд от дверного проёма, за которым виднелись Гайр с Палигом, посмотрела на Альберта, и недоумение от такого неожиданного вопроса в её тёмных глазах соперничало с его собственным, но она быстро справилась и ответила:
– Да. Конечно.
– Здорово. Тогда до выходных?
– До выходных.
Альберт торопливо повернулся к ней спиной и двинул к лестнице. И почему именно в «Лося»? Но не гулять же по лесу – это слишком неоднозначно. А кататься на лодке – наоборот чересчур однозначно. Он ничего конкретного не добивается. Просто… пробует.
– Эй, Альберт, ты там спишь? – позвал Бренги тем алкогольным голосом, когда язык ещë не заплетается, но тембр едва уловимо становится быковатым.
– А что? – Он не потрудился стянуть одеяло с головы.
– Иди к нам!
– Я устал.
– Все устали! Нас твой Крес сегодня гонял как оленей!
– А тебя – только вчера, если я правильно помню, – добавил Леоф.
– М-м.
– Так что ты тут не самый усталый, посиди со всеми!
– Да ладно тебе, спит человек, – попытался заступиться Томар, но Бренги был настроен решительно.
– Альберт, я говорю, что тебе нужна девушка!
– Зачем это?
– Для настроения, конечно! Ты всё время только учишься и потому такой хмурый. А с девушкой был бы весёлый, поверь опытному человеку! У тебя есть кандидатура?
Не успел он почувствовать разливающееся в груди тепло, как оно сменилось жгучей горечью. Кого считать кандидатурой: ту, кого он мечтает видеть своей девушкой, или ту, которая ему реально светит? Ему нравится Эдна, правда. Она очень симпатичная, играет на скрипке, а главное – она такая… здешняя. Самая типичная третьекурсница, её любимый предмет даже не магический – фармакология, нравится смешивать ингредиенты. Умная, наверное. И не такая примитивная, как Уна с Лоттой, чувствуется в ней загадка. О чём ещё мечтать? Ему, во всяком случае.
– Ну не знаю, – протянул он. – Если это так уж необходимо, то меня устроит Кристина Лин.
Пусть думают, что это шутка.
Так и вышло: раздался смех и одобрительное «О-о-о!».
– А ты потянешь? Может, для разминки кого-нибудь из наших?
– О нет, Уна его с потрохами сожрёт.
– Ну, есть и другие варианты…
– Марта бы ему подошла!
– Ага, и на Кристину Лин похожа. Глаза, конечно, не золотые, зато такая же странненькая. Будут с ней любоваться на звëзды!
Ве заржал, как будто ничего смешнее в жизни не слышал, но потом сказал:
– Ладно, Бренги, отвяжись от него, не в бабах счастье.
– О, это ты зря ему сказал! – вставил Леоф.
– В смысле?
– Ты им расскажешь или нет?
– Да пока нечего рассказывать, – неожиданно стушевался Бренги. – Но вообще я думаю, что мы с Далией могли бы пожениться.
На пару секунд возникла недоумённая заминка.
– С булочницей, что ли?!
– Ну да, мы уже год вместе. Я бы забрал её из Шанн-эй, устроились бы где-нибудь… Могли бы хозяйством обзавестись: она любит ручной труд, а я бы магией помог.
Все помолчали, переваривая новость.
– Поражаюсь, конечно, твоему оптимизму, – мрачно изрёк Леоф.
– Ну а что нам всем, лечь и плакать?
– Нет, просто нужно быть оптимистом, чтобы строить планы в такое время. У моего отца тоже был план – чтобы я выучился и пошёл работать в Низшем правительстве. А теперь что?
На этот раз молчание вышло потяжелее.
– Да и Высшее правительство теперь не то, в котором хотелось бы строить карьеру, – сказал Томар. – Я, честно говоря, теперь вообще без понятия, что делать после школы.
– Да и рано ещё иметь понятие! – невозмутимо заявил Ве. – К концу года Хадегу десять раз пинков под жопу отвесят.
– Или нет, – добавил Ян.
– Или нет, – согласился Ве. – Или да. Никто не знает, что будет, поэтому расслабьтесь. Неопределённость, мать её…
– За неопределённость! – объявил неунывающий Бренги.
– За неопределённость!
– Да иди ты…
– Давайте другой тост…
– Не-не, нормальный!
– Может, лучше за женитьбу?
Альберт, оставаясь укрытым с головой, сжимал зубы и представлял, как за мгновение оказывается на крыше под ночным небом, раз! – и сразу там. Правда, даже в таком случае пришлось бы сначала одеться… Он вздохнул, поднялся с кровати, молниеносно натянул джинсы и свитер, пока все пили, и выскочил за дверь, случайно хлопнув слишком громко, но это уже не имело значения.
Он постоял немного, смакуя контраст между шумной спальней и тихим, холодным и тёмным коридором, а потом побрёл по этажу, касаясь рукой стены и стараясь утихомирить не очень-то справедливую злость. Неопределённость! Смотрите-ка, у них неопределённость! Что ж, можно их только поздравить! С тем, что их неопределённость начинается и заканчивается, когда сменяются архимаги. С тем, что им нужно только дождаться, когда Хадега снова свергнут, и тогда у них всех всё будет хорошо. Он бы тоже так хотел. Но тот день – те люди – Дерек Крес – отнял у него больше, чем тогда казалось. Отнял тех, кого Альберт ещë даже не знал. Между ним и каждым, с кем сведëт его жизнь, теперь всегда будет пропасть – пропасть размером со сгоревшую деревню. На той стороне Бренги будет метать снопы на своей свадьбе, Леоф с важными щами будет решать правительственные дела, Томар будет выполнять поручения архимагини… А он? Он мог бы в это время иссекать врагов острыми клинками воздуха, спасая невинные жизни. Но это у него отнял Дженкинс. Ну ладно, просто открыл глаза на безнадëжность идеи. Но других идей не было и не могло быть у последнего выжившего, единственного стихийного мага погибшей деревни. Судьба оставила ему только один путь – но и его, как выяснилось, тоже не оставила.
Грубый камень под кончиками пальцев чередовался с влажным воздухом в провалах окон, дождь покалывал мелкими иголками, ветер упирался в растопыренную ладонь… Альберт убрал руку в сухой тëплый карман. Воздух в этом замке принадлежит Дереку Кресу.
Северный конец коридора закончился поворотом, за которым слева была пустая общая комната, а справа – выход на большую лестницу. Её освещали огоньки вдоль стен, и идти туда не хотелось. А если продолжить обход этажа, то попадëшь на «женскую» половину – тот же самый тëмный коридор с вереницей закрытых дверей, а всë-таки как-то неудобно и не совсем вежливо. Хотя, если все спят, он даже никого не встретит и ничего не услышит… В самом дальнем конце коридора лязгнула дверь, и Альберт поспешил убраться на свою половину, чтобы проделать тот же путь в другую сторону.
Мимо своей спальни он прокрался на цыпочках и затаив дыхание, как будто его могли услышать и затащить обратно. Туда он точно сейчас не собирался. Дальше коридор снова сворачивал, в стене справа источала холод металлическая дверь. Альберт дëрнул еë на себя и шагнул в темноту винтовой лестницы. Под дождь он попал сразу же: на ступени капало сквозь ничем не прикрытый выход на крышу. Дверь с лязгом захлопнулась за спиной. Света здесь, конечно, не было, и Альберт зажëг маленький эфирный светлячок, не желая убиться на мокрых округлых ступенях и привычно отгоняя несправедливую мысль, будто бы он крадëт магию, которая ему не принадлежит.
Момент, когда лихо закрученный подъём вывел его на крышу, Альберт мог бы и не заметить, потому что дождь и темнота и так были с ним уже два этажа, только ветер прошил насквозь, да что там, чуть с ног не сбил. Он погасил свет, чтобы не портить атмосферу. Стихии слились, намешали на крыше декокт из холода, тьмы, дождя, ветра и рокота волн о скалу, а он незамеченной соринкой упал в чужой котёл. Куцые тучи не закрывали луну в форме пирожка и мигающие крошки звёзд, зубчатая стена чернела суровым гребнем… Один участок отличался от остальных, и Альберт невольно водил по нему взглядом снова и снова, пока наконец не понял: между двумя непроницаемо-чёрными зубцами не хватало синеватого квадрата неба – там кто-то стоял. Глаза всё больше привыкали к темноте, он уже различал невысокую фигуру – волнующуюся тьмой в нижней части и узкую и неподвижную вверху, рука швартовом протянута к каменному причалу. Он сразу подумал, что это Эдна, – столько видел её за последнее время. Да и много ли кто из его знакомых попрётся ночью в дождь на крышу, если уж честно?
Длинная юбка в складку хлопала на ветру, как парус, – красиво, но зря она так…
Проём между зубцов стал равномерно-синим – фигура исчезла.
Альберт хлопнул глазами и одно мгновение всматривался в темноту, ожидая, что зрение прояснится и он снова увидит тёмный силуэт на фоне неба. Ещё мгновение сопоставлял, на каком курсе учится Эдна и когда проходят телепортацию.
А в следующее рванул на себя воздух, такой густой и неподатливый, что затрещали суставы. Единство стихий распалось, тьма и дождь выплеснулись из котла, остался только воздух, прижавший ещё одну человеческую соринку к сырой стене, которую Альберт не мог видеть, но он знал, что получилось, чувствовал сжатыми в кулаки ладонями, как ветер, вонзаясь в камень наперерез вертикали земного притяжения, с мягким нажимом обтекает живое тело, держит его невидимой рукой…
Хорошо – дальше. Что дальше? Он отверг глупое желание оглядеться в поисках помощи – никого тут не окажется среди ночи. Ну и не надо. Надо тащить – всю эту конструкцию – невидимую руку воздуха с человеком в ней. Просто тянуть наверх вдоль стены, не ослабить, не выпустить, но и не передавить – а способен ли он передавить? Не стоит проверять. Это хорошо, что он не слишком сильный, это сейчас большая удача…
Он максимально уплотнил воздух снизу, а дальше уже не различал – толкает он или тянет, стихией или чистой энергией, – только вверх, вверх, вверх. Когда неровностью над чернотой стены показалась голова, он с огромным трудом заставил себя продолжить и сделать ещё рывок вверх, и только ясно увидев спину, дёрнул на себя, одновременно бросаясь навстречу, поймал под мышки, рухнул вместе с ней на мокрую поверхность крыши и, перекатившись, придавил сверху собственным телом – на всякий случай.
Эдна – он давно уже точно знал, что это она, – дрожала, как мокрый воробушек, и глотала воздух тихими всхлипами, но сопротивляться не пыталась. Немного передохнув, Альберт приподнялся, сразу перехватил Эдну обеими руками и вместе с ней встал. Задавать вопросы сейчас не было смысла, поэтому он молча потащил её на лестницу, где на первом же шаге вниз колени подогнулись так резко, что Альберт едва удержал равновесие, а перед мысленным взором успел пронестись нелепый полёт кубарем по крутым ступеням и озадаченные лица тех, кто нашёл бы их утром. Но всё обошлось.
Он привалился к сырой от дождя стене и практически полз вдоль неё, крепко держа Эдну, которая прилежно перебирала ногами, что несказанно радовало и облегчало путь. Металлическая дверь четвёртого этажа так и манила прекратить мучительный спуск, оказаться под крышей и попросить помощи кого-нибудь из учителей, но что-то в этой затее казалось Альберту неправильным, поэтому он протащил Эдну ещё на целый этаж ниже. Когда они наконец ввалились в коридор, он остановился перевести дух, перехватил Эдну одной рукой – ни убегать, ни терять сознание она, к счастью, не пыталась – и решительно двинулся направо, вдоль ряда закрытых дверей. Он никогда не был ни в одной из комнат на этой половине этажа, но знал, что ему нужна самая дальняя отсюда, то есть ближайшая к парадной лестнице. По ровному сухому полу он теперь почти летел, несмотря на дополнительный груз, и вот он – звонок. Трезвонить пришлось довольно долго, но он дождался: открыла растрёпанная Зоя в тёплой пижаме.
– Марта здесь?
– Да… – ответила Зоя, неуверенно отступив на шаг, и Альберт без колебаний протиснулся внутрь вместе с Эдной. – Где ей ещё быть в такое время, по-твоему?
Они все были здесь, сидели на своих кроватях и непонимающе смотрели на них с Эдной. Альберт быстро выхватил взглядом длинные волосы, золотистые в тёплом свете нескольких ночников.
– Нужна помощь по твоей части, – сказал он Марте.
– По моей?
Марта соскочила с кровати и шагнула им навстречу. Лицо её выражало крайнее удивление, но, видимо, полуобморочное состояние Эдны ответило на часть вопросов. Марта подошла, приобняла Эдну и повела к своей кровати, через плечо обернувшись к Альберту:
– Ты не думаешь, что лучше обратиться к госпоже Шенди?
На ней была короткая ночнушка типа большой футболки, и Альберт изо всех сил старался не опускать взгляд на захватывающе длинные голые ноги.
– Может, ещё и к Рейди? – съехидничал он.
Хотя почему нельзя смотреть на ноги, у всех людей есть ноги. Но в этих было что-то непозволительное.
– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Марта.
– Ничего. Я же всё равно не знаю, где её искать. Не орать же на весь этаж в надежде, что кто-нибудь да откроет.
– Почему бы и нет, – сказала со своей кровати Уна, но Альберт разговаривал с Мартой, а не с ней.
А Марту, похоже, его доводы убедили, она усадила Эдну на постель, села рядом и положила руки ей на виски.
Больше ничего не происходило. Все молчали, Альберт не знал, потому ли это, что Марте необходима тишина, но на всякий случай тоже не издавал ни звука. Спальня девчонок была копией той, которую он делил с Бренги и Леофом: два высоченных окна во двор, под ними пять кроватей в ряд, возле каждой тумбочка для мелочей. Письменный стол один на всех, большой шкаф для одежды. Только у парней две кровати были завалены всяким хламом вроде отложенной для прачечной одежды и пустых пакетов, а у девушек, живших впятером, лишних мест не оставалось. В самом дальнем от входа углу Лотта лежала в своей постели, натянув одеяло до подбородка, и глазела на Марту и Эдну. На соседней кровати Уна порывистыми движениями заплетала волосы в косу, затем снова расплетала и начинала заново. Зоя сидела, обхватив руками колени и с явным трудом удерживая глаза открытыми. У Альберта в тепле горели щёки, а где-то в глубине костей зарождался озноб. Хотелось принять горячий душ и залезть под одеяло, но, раз уж он ввязался в какую-то историю, ему теперь придётся узнать, чем она закончится.