Валерий Юабов
Долгая дорога
Глава 55. «Остановись, мгновенье!..»
Люблю фотоаппарат и видеокамеру. Снимаешь тех, кого любишь или то, что тебе нравится – и словно бы просишь: «остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Остановить, увы, невозможно. Но все же… Достанешь иной раз альбом со старыми снимками, увидишь дорогие тебе лица – какими они были в прошлом, – и вдруг сердце защемит. Ты и сам как бы возвращаешься в былое, вспоминаешь, волнуешься, радуешься. А порой и размышлять начинаешь о пережитом, оценивать свои давние поступки. Не знаю, как другим, а мне это очень нужно. Особенно когда передо мной на снимках или в видеофильме – дети.
Вот и сегодня включил я видик – и перенесся почти на пятнадцать лет назад.
* * *
…Вооружившись камерой, снимаю «цирковое представление». В гостиной, на ковре, залитом солнцем, Данька и Вика изображают зверей. Моржа и обезьяну. Морж, конечно, Данька. Наш черноволосый крепыш замечательно справляется с ролью. Он просунул ноги в одну штанину – и теперь ползает по кругу на выпрямленных руках, волоча «хвост». При этом он ревет и скалится, показывая «клыки». А вокруг моржа, атакуя его, скачет обезьянка, рыжеволосая худышка Вика. Даньке – пять, Вика на год помладше, но до того прыткая – куда ему до нее! Вытянув губки, повизгивая, прыгает Даньке на спину, хлопает по попке, ерошит волосы… А у него-то руки заняты! «Морж» только вертит головой, рычит и пытается укусить сестренку.
Зрители – бабушка Эся, мама Света и я. Мы хохочем, бабушка аплодирует, кричит: «молодцы», Света просит: «теперь превратитесь в тигра и лягушку!» Пожалуйста, они готовы! Из «хвоста» мгновенно вылезают Данькины ноги… Нет, вернее – тигриные лапы. И как только удается ему передать неторопливую, мягкую тигриную поступь! Голова – у самого пола, тигр что-то обнюхивает, раскрывает пасть. А вокруг него, через него прыгает, словно резиновая, лягушка-Вика…
«Цирк на ковре» – это давнее субботнее утро. Единственное в неделю утро, которое мы, молодые родители, проводили вместе с детьми, отдыхая, радуясь и развлекаясь.
Единственное утро в неделю… Почему же так? Могу ли я упрекнуть себя в том, что мы были невнимательны к детям, равнодушны, или настолько уж заняты? Конечно же, нет! Скорее наоборот. Мы (в основном я, а Света соглашалась со мной) считали, что главное в воспитании детей – это занятия, обучение. Первой для них школой должен стать родной дом. Чем больше знаний будем давать им с малых лет, тем станут умнее, образованнее. И трудолюбивее, конечно. Научатся ценить время. Подальше от ленивого безделья – думали мы. Подальше от телевизора!
И вот – теперь уже без видеофильма – припоминаю будничное утро, одно из тех, каких были многие сотни, пока подрастали наши старшие дети…
* * *
Просыпаюсь и слышу: в ванне шумит вода. Это моется мама. Половина шестого – пора подниматься… Не проходит и получаса, как я подхожу к детской комнате. Конечно же, малышам охота ещё поспать – значит, надо постараться развеселить их.
Прищелкивая пальцами (перенял у мамы), уже в дверях начинаю напевать: «Хананьё-Мананьё! Хананьё-Мананьё!» Вероятно, почти у всех детей во всех странах мира есть домашние прозвища. Нас с Эммкой родители звали «Девочка-припевочка» и «Рыжик», мы со Светой переиначили для прозвища второе Данькино имя – Ханан… А бабушка Эся с гордостью называет внука Полванча, богатырь… Вот и я напеваю: «Просыпайся, Хананьё-Мананьё! Поднимайся, Полванча!» А богатырь уже сидит на кроватке, по-узбекски скрестив крепкие, толстые ножки и потирая кулаками глазёнки. Лохматый, заспанный, похожий на медвежонка… Ну, с ним все в порядке. Теперь – Вика… Это хрупкое, нежное создание еще дремлет. Напевая «Чимчукча-Кафтарча» (это Викины прозвища – «птичка» и «голубка»), принимаюсь массировать ей спинку. Не сомневаюсь, что Вике приятно. Но она делает плаксивую мордочку и шарит по кроватке, разыскивая свою плюшевую игрушку… Я удивлялся: только проснулась – и сразу же вспомнила о зверьке! Потом только узнал, что почти у всех девочек есть любимая игрушка, с которой они и ночью не расстаются… Но вот зверек найден, теперь можно вставать. Обвив меня руками и ногами, будто обезьянка ствол дерева, дочка устраивается поудобнее: готовится к путешествию на первый этаж. Готовится и другой пассажир. Подойдя к лестнице, я, придерживая Вику, усаживаюсь на верхнюю ступеньку – и тут мою спину плотно обхватывает тяжеловес Даниэл. Ощутимая добавка. Но ведь своя ноша не тянет…
Как хотелось бы повернуть время вспять – и снова всем телом ощутить теплоту крепко прильнувших ко мне малышей, вдохнуть их сладостный запах!
Мы начинаем спуск, а вместе с ним и первое наше занятие: считаем ступеньки. Не так-то их много – всего четырнадцать, но не беда: когда запомнят – перейдем к следующим цифрам… Впрочем, иной раз декламируем какие-нибудь стихи. Из тех, которые Света постоянно читала детям. Многое они знали наизусть. «Был сынок у маменьки»… – начинаю я, а дети подхватывают: «медвежонок маленький». Эти стихи Агнии Барто Данька особенно любит, там дальше такие строчки: «В маму был фигурою – в медведицу бурую». Помнится, Света, читая это, прижималась щекой к Даньке: мол, это о нас с тобой. Я делал вид, что обижен, заявлял, что только лица у них схожи, остальное – все мое, Даниэл еще крепче обнимал маму, а вот Вика подбегала ко мне – обнять и утешить… Но ведь она и вправду больше похожа на меня!
…А мы тем временем уже спустились с лестницы и уселись за длинным столом в большой нижней комнате. Это и гостиная, и столовая, и кабинет, и библиотека. По стенкам – стеллажи с книгами… О них – разговор особый. Чем старше становились дети, тем больше появлялось на полках детских книг. Сколько же времени я тратил, разыскивая их! Рыскал по магазинам, как охотник по лесу. Учебников и научно-популярных книг постепенно набралось столько, что для каждой из наук пришлось отвести по полке. Математика, география, русский язык, астрономия, рисование и лепка… Чтобы дети не путались, сделал бумажные наклейки. Не стану скрывать – библиотекой я гордился и очень был доволен, когда одна наша гостья сказала, разглядывая стеллажи: «у нас все для гостей, а у вас все для детей».
В тот день, о котором я вспоминаю, мы с Викой занимались английским – не по книге, а по аудиозаписи одной из фонетических программ для маленьких детей. Ведущая под приятную музыку напевает буквы и слова, ребенок повторяет их, разглядывая карточки-картинки с теми же буквами и словами. «ЭЙ – ЭППЭЛ» – подпевает Вика, сидя у меня на коленях – на стуле ей низковато. Успевает она и гримасничать, поглядывая на брата. Данька – он сидит рядом – поматывает ногами, ждет своей очереди… Год назад он учился по той же программе, а сейчас перед ним раскрытая книга. Это Доктор Зус, – Феодор Зус Гайзель, американский Маршак или Чуковский. На его стихах выросло несколько поколений. Читает Даниэл почти свободно и по-английски, и по-русски, но коротких ежедневных занятий с ним я пока не прекращаю. Мальчишка он способный. Как говорится, и головастый, и рукастый, за что ни возьмётся – собирает ли что-то из конструктора, или лепит из пластилина – все получается. А с каким увлечением, как азартно работает! Позовет нас порой бабушка Эся: «поглядите, не пожалеете!» – и мы на цыпочках отправляемся в детскую или гостиную, где Данька возится с конструктором. «Глаза… Глаза»… – шепчет бабушка Эся – и, сгибая полукругом пальцы, показывает, какие у внука огромные глаза. Да, на сына стоит посмотреть, когда он так поглощён делом! Его красивые глаза с длинными, изогнутыми ресницами и вправду распахнуты во всю ширь, он впился ими в модель и больше ничего не видит, а позовешь – не услышит. Рот раскрыт, даже дышит тяжело… Кажется, он сам сейчас превратится в эту свою штуковину!
* * *
…Мы все еще за столом. Перед нами в больших коробках – наглядные пособия. Сегодня я выбрал анатомический конструктор. Собираем скелет человечка, вкладываем в него различные органы, говорим немножко о том, как они действуют (насколько это в моих возможностях, да и в конструкторе есть пояснения). И вот уже человечек – как живой… Прямо библейская сценка: два ангелочка смотрят, как Господь создает Адама. Хорошо, что дети еще не знают Библии и не просят меня, чтобы я создал Еву!
А на кухне гремят кастрюли, звенят тарелки. Мама уже давно готовит завтрак. Скорее, скорее – к восьми надо за стол, а у нас впереди еще физкультура!
Для детей движение – радость. Вика первым делом хватается за обруч, ее тоненькая талия вращает его легко, быстро, красиво – ни у кого из нас так не получается! Мостик лучше у Даньки, и не потому, что он крупнее: в нем, вероятно, больше упорства… «Прямо, прямо руки, выгиб повыше!» – покрикиваю я, а сам любуюсь. Вика вроде бы не устала, а у Даньки и лицо покраснело, и руки подрагивают. Но не уступит он сестре! Меня поражает: неужели так рано в ребенке может проявляться стремление к лидерству? Да, так со временем и оказалось: Даниэл, подрастая, постоянно добивался первенства среди сверстников – в спорте, в учебе. И сейчас успешно добивается: он пятикратный чемпион среди школьников Америки по дзюдо, два раза был международным призером. Весной 2008 года, получил в своем Квинс Колледже (он учился на факультете экономики и бизнеса) денежную премию за успехи. Одну из четырех, присуждаемых ежегодно…
А дети мои все держат мостик… Маечки задрались, видны животики: Викин – втянутый, упругий, Данькин – выпяченный. Ох, толстоват, жирноват! Недаром наш педиатр доктор Блюм говаривал, бывало, осматривая годовалого пациента: «Поменьше еды, побольше физкультуры». Ну вот и выгибайся! Но я не удерживаюсь от соблазна: опускаюсь на колени и целую эти сладкие животики, фыркая, как лошадь. Малыши, конечно же, визжат, хохочут – и вот мы уже втроем катаемся по ковру. Начинается борьба. Данька пыхтит, схватил мою руку, давит… Пробуешь уложить меня на лопатки? Ну-ну, давай… Я поддаюсь – пусть получит удовольствие – и Данька, усевшись верхом на мой живот, вопит: «Вика, помогай!» Сестрица не так азартна. Сначала она осторожно снимает с меня очки и кладет на диван, потом уже включается в битву. Подмяли… Мне достаточно одной рукой шевельнуть, но я «изображаю»: охаю, пытаюсь высвободиться. «Не выпускай его! – кричит взмокший Данька. – Мы победим!» Это мой клич – теперь он стал семейным…
Эх, детки мои, знали бы вы, как я наслаждался игрой!
* * *
Так это начиналось – простенькие занятия сочетались с играми, учителем был я сам. Но – «“Все растет на свете – выросли и дети…” Вот Даньке уже семь, Вике – шесть, оба – школьники. Много ли знаний получают дети в начальных классах? А время идет, – тревожусь я, – его нельзя терять! Моих познаний мало, чтобы дополнительно чему-то учить ребят. Надо искать учителей. Где?»
Помог случай. На большой доске в супермаркете прочитал я такое объявление: «Обучаю школьников физике, химии, биологии. Многолетний стаж. Звонить доктору Шарме…» Я так обрадовался, что позвонил прямо из магазина. «С такими малышами я никогда не занимался» – ответил мне смущенный голос. Договорились, что доктор все же попробует…
Первый урок происходил в квартире учителя, на кухне. Здесь мы словно в Индию попали: со столика нам загадочно улыбался бронзовый Будда, какие-то неизвестные мне индусские святые или божества, приплясывая, глядели на нас со стен, покрытых яркими картинками. Доктор Шарма, пожилой смуглый господин в очках, оказался индусом. Но он уже много лет прожил в Америке, даже преподавал в одном из университетов.
«Будем заниматься понемногу разными науками, – чуть заикаясь, объяснил мне учитель, усаживая детей за кухонный стол. – Главным образом наглядно». Он налил в глубокую миску воду, насыпал в нее мыльный порошок, разболтал, окунул в миску руку. Радужные мыльные пузыри поплыли по кухне…
«А нам можно?» – закричали дети. – «Конечно! А как вы думаете, почему получаются пузыри? – И Шарма стал снова выдувать пузырики. – Ну-ка, кто скажет – что у них внутри?»
Детям урок очень понравился, мне – тоже. Кстати, и я не бездельничал: записывал в тетрадь объяснения доктора о том, что такое воздух, чтобы вечером повторить урок…
Занятия продолжались уже у нас дома, два раза в неделю. Доктор Шарма не изменял своему экспериментальному методу: он показывал детям различные опыты и тут же давал объяснения. Физика сменялась геологией, геология – астрономией. На большом столе в нашей гостиной то дымился вулкан, то закипали в пробирках какие-то смеси, то мигали электрические лампочки. А иногда комната становилась космическим пространством: люстра превращалась в Солнце, вокруг овального стола кружились планеты – дети…
После того, как Вика (она тогда училась во втором классе) показала учительнице собранную дома молекулярную модель водородной бомбы и толково объяснила, каким образом связаны между собой атомы, ее тут же зачислили в группу одаренных детей (Даньку зачислили еще раньше). Но мне и без этого ясно было, что занятия полезны и расширяют кругозор детей.
Расстались мы с доктором Шарма через три года, когда он покинул Нью-Йорк. К этому времени у Дани и Вики было уже несколько учителей.
Не буду подробно рассказывать о знакомстве с семьей Бангиевых, людей очень интеллигентных, да и к тому же, как выяснилось, наших дальних родственников. Скажу только, что Лиза Бангиева, программист, пожертвовала интересной работой и неплохим заработком, ушла с работы, – чтобы всецело посвятить себя воспитанию детей. Как мне кажется, Лиза делала это очень успешно. Её сыновья, Авром и Нисан, старшеклассники, учились так хорошо, что и сами взялись преподавать: обучали малышей математике и английскому. Данька и Вика стали их учениками…
Врач Мария Борисовна Якубова появилась в нашем доме, когда заболела мама. Лечил ее Мухитдин Умаров, а Мария Борисовна приходила в качестве медсестры делать уколы. Но до эмиграции в Америку она была врачом с многолетним стажем, и, кстати, приверженцем обоих медицинских направлений – современного и Восточного. Поняв, как интересно с ней беседовать, я, конечно же, попросил ее заниматься с детьми.
Музыка… У нас в доме она звучала постоянно, и по радио, и в записях. Я современной музыкой увлекался со школьных лет, очень хотелось, чтобы и дети ее полюбили. Нередко мы брали с собой детей на концерты, особенно часто – на выступления моего двоюродного брата, скрипача Бориса Якубова. Жена его Марина, тоже музыкант, стала их первой учительницей. Но вот беда: оба – и сын и дочь воспринимали уроки музыки как насилие. А ведь у Даньки оказалась прекрасная кисть, он на слух правильно подбирал мелодии. Так нет же! Как-то прихожу домой довольно поздно – дети уже спали – и Света протягивает мне листок: «От Даньки. Прочти!»
«I quit piano!» – «Я бросаю музыку!» – написано было на листке корявыми буквами. Всего три слова – зато двадцать шесть раз!
Война была объявлена по всем правилам… И я сдался, что нечасто бывало. Может, зря: знаю, что и Данька сожалеет об этом. А с Викой удалось справиться, хоть и не без труда. Теперь она сама рада, что не бросила музыку и хочет продолжать занятия. Недавно Роза, учительница музыки, похвалив Вику, предложила ей: «может, уже хватит, будешь играть без меня?» – «Нет, приходите, пожалуйста, – воскликнула Вика. – Я еще долго хочу заниматься. Даже и когда замуж выйду»…
Играет Вика, как мне кажется, неплохо. Особенно радуется мое родительское сердце, когда она исполняет одного из самых любимых моих композиторов – Янни.
* * *
Может быть, кто-либо из моих читателей считает, что на этом могла бы и закончиться программа домашнего образования детей? Я так не считал.
Не хотелось бы заниматься самоанализом, но… Я и сам прекрасно знаю, да и от многих слышал, что постоянно увлекаюсь какой-либо новой областью познаний. Услышу ли, прочту ли что-то, что показалось мне интересным – и прямо-таки кидаюсь, окунаюсь с головой в очередное увлечение. Кому-то это может показаться чудачеством, а я доволен, что природа наградила меня свойством, благодаря которому, расширяется кругозор. Так разве удивительно, что я старался по возможности вовлечь Даню и Вику в круг своих интересов? Ведь помимо всего прочего, это нас сближало!
После встречи с табибом Умаровым, замечательным врачом и человеком, я, как говорится, всерьез и надолго увлекся Восточной медициной. Даже профессией восточного медика одно время хотел овладеть. Признаюсь, была у меня мечта и детей заинтересовать этой прекрасной древней наукой. Я даже надеялся, что им захочется стать врачами. Особых успехов я не добился, однако мне кажется, что любые попытки такого рода, даже неудачные, развивали детей. Я и теперь не теряю надежды, что Вика – она сейчас учится на фармакологическом факультете – со временем займется Восточной медициной…
Чтобы легче было детям запоминать трудный материал, я научил их пользоваться программой «Мега Память», созданную Кевином Трюдо. Суть ее вот в чем: надо придумать нелепый рассказик, используя в нем все то, что надо запомнить: новые слова, их последовательность. Чем нелепее, мало того – чем страшнее рассказик, тем лучше слова запоминаются.
Я использовал эту любопытную систему, начав заниматься Восточной медициной. Скажем, изучал я температуру различных органов. Надо было запомнить определенную последовательность – от более высокой к более низкой температуре. Вот что я придумал:
«В АФРИКЕ быку нужна была срочная операция. Собака-хирург раскрыла бычью грудь ПНЕВМАтическим молотком. В груди билось большое черное СЕРДЦЕ. По сердцу текла белая вонючая КРОВЬ. Она была настолько вонючей, что ПЕЧЕНЬ закрыла все свои окна-поры. В это время в печени пировали дырявые ЛЕГКИЕ и кусок МЯСА. Они пили водку и закусывали селедкой. Для них танцевала голая женщина-МЫШЦА. А рядом ПОЧКИ на берегу речки вдребезги БИЛИ СОСУДЫ о голову ПОКОЙНИКА-слона, СОСУЩЕГО сиську собаки-хирурга, подшивавшей дырявую КОЖУ на ЛАДОНИ быка»…
Придумав эту бредятину, я чуть ли не сразу запомнил очередность: пневма-сердце-кровь-печень-лёгкие-мясо-мышцы-почки-бьющиеся сосуды-покоящиеся сосуды-кожа ладони.
Я предложил детям этот способ запоминания. Оба пришли в восторг – еще бы: занятия превращались в озорство, в игру! Как раз в это время они с помощью анатомического конструктора изучали, как устроен организм человека, запоминали названия органов. Данька тут же сочинил и прочел нам вслух рассказик, в котором было русское слово «печень» – в качестве указания, и это же слово по-узбекски («джигар»), но запрятанное и разделенное на части:
«Наша машина марки ДЖИП на скорости врезалась в большую вонючую печень. Машина стала ГОРЕТЬ, а нас, пассажиров, и печень разорвало на части. Повсюду вонь, кровь, части тел…»
Данька читал свое произведение с хохотом и приговаривал: «Yummy, yummy!» – «Ой, как вкусно!» А Вика, наоборот, всячески выражала отвращение – однако же как выяснилось, прекрасно запомнила слово «джигар». Да и не только его. Когда мы занимались русским языком, дети с помощью системы «Мега Память» запомнили тридцать новых слов. Вика, например, для слова «растение» сочинила такое причудливое определение: «A plant with a RUSTEd kNEE» – растение с заржавленным коленом… Конечно, не очень-то грамотно, но уж знания русской грамматики я от детей не требовал, лишь бы правильно говорили.
К сожалению, не могу сказать, что детки занимались охотно и с удовольствием. Боюсь, что учителям было с ними не легко, а уж мне-то тем более. Занимаюсь, скажем, утром с Даней математикой – а ему скучно, надоело. Он то гримасу скорчит, то нагрубит. Я сдерживаюсь, уговариваю, стараюсь не сорваться – но и моему терпению приходить конец… Шлепок, другой – и Данька уже стоит в углу. Хнычет, конечно, пытается разжалобить. Завидую родителям, которые обходились без наказаний. Мне не удавалось. Но железный распорядок дня мне удалось установить, когда дети были совсем малышами – с этого я и начал свой рассказ – и придерживались мы строгого расписания много лет.
В 5:45 я приходил будить их. Поначалу – песенками и массажем. Когда дети немного подросли, и началась наша семейная Авиценизация и Мухиддинизация, я входил в детскую комнату, нагруженный утренними порциями чая из травяного сбора. На закуску дети получали по ложечке сухого, растертого в порошок имбиря, смешанного с медом. К слову сказать, вся наша семья так лечится. У имбиря множество полезных свойств, он и прогревает, и стимулирует. Эта горьковато-медовая, не потерявшая жгучести смесь мгновенно изгоняла из детей остатки сна. Что и требовалось коварному папе. Но достаточно ли этого – беспокоился я – чтобы настроить ребят на утренние занятия?
Я с юности испытывал потребность в том, чтобы с утра возбудить в себе энергию, вдохновиться (я так это называл). Если вы помните, я пользовался для этого наказами и поучениями Тома Хопкинса. С утра перечитывал их, как бы впитывал в себя. Мне это, действительно, очень помогало. Так почему же – думал я – не найти такой стимулятор энергии для детей? Эта идея появилась у меня как раз в то время, когда я всерьез увлекся Восточной медициной и стал понемногу заниматься ею с детьми. Однажды, вернувшись из очередной поездки с мамой к Мухиддину в Наманган, сочинил я некую клятву, прочел ее детям, и предложил начинать с нее день. Хочу эту клятву процитировать – ведь из песни, как говорится, слова не выкинешь…
* * *
О МУДРЫЕ АВИЦЕННА, УЛУГБЕК, АРИСТОТЕЛЬ, ГИППОКРАТ И ДРУГИЕ ВЕЛИКИЕ УЧЕНЫЕ! СПАСИБО ВАМ ЗА ЗНАНИЯ, КОТОРЫЕ ВЫ ОСТАВИЛИ ЛЮДЯМ НА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ! КЛЯНЕМСЯ СДЕЛАТЬ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ, ЧТОБЫ ПОНЯТЬ ИХ, ИЗУЧИТЬ, ОВЛАДЕТЬ ИМИ. КЛЯНЕМСЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЭТИ ЗНАНИЯ НА БЛАГО ЛЮДЯМ, ПЕРЕДАТЬ ИХ ДРУГИМ.
ВСЕ СУЩЕСТВУЮЩЕЕ БОИТСЯ ВРЕМЕНИ. ВЫ ДОКАЗАЛИ, ЧТО ВРЕМЯ БОИТСЯ ЗНАНИЙ. ПРОШЛИ ВЕКА С ТЕХ ПОР, КАК ВАС НЕТ, НО ЗНАНИЯ И МУДРОСТЬ ВАШИ ДО СИХ ПОР С НАМИ И ОСТАНУТСЯ С ЛЮДЬМИ НАВЕЧНО!
Каждое утро, встав с постели, дети произносили эту клятву. Вряд ли они (особенно Вика) хорошо понимали смысл того, что я сочинил, но романтику, торжественность клятвы чувствовали.
Очень интересно было наблюдать, как дети произносят клятву. Я напечатал ее на английском и русском. Даня – ему было тогда семь лет – читал очень серьезно, широко открыв глаза и водя пальцем по строчкам. Вероятно, процесс чтения казался ему более торжественным – ведь на самом-то деле он очень скоро выучил клятву наизусть. Вике читать по-русски было трудновато, но братец ей помогал.
Постепенно приходило и понимание смысла – не очень глубокое, конечно, но все же… Я ведь рассказывал детям, где и когда жил каждый из этих ученых, почему его труды и открытия оказались такими важными для людей, как они передавались из страны в страну, из века в век…
Должен признаться, что на этом моя тяга к ритуалам не закончилась.
Поднимались мы с детьми очень рано и обычно еще наверху, перед тем, как спуститься вниз, наблюдали восход Солнца. К сожалению, не сам восход – горизонт заслоняли дома, – но видны были первые солнечные лучи, озарявшие стену соседнего здания. Мы любовались этими бликами, меняющими цвет, густеющими, набирающими яркость. И вот нашел я в какой-то книге очень оригинальный, на мой взгляд, призыв к тому, как надо встречать восход. Вот он – в переводе с английского.
КАЖДОЕ УТРО В АФРИКЕ ПРОСЫПАЕТСЯ ГАЗЕЛЬ. ОНА ЗНАЕТ, ЧТО СЕГОДНЯ ДОЛЖНА УБЕЖАТЬ ОТ САМОГО БЫСТРОГО ЛЬВА, ЧТОБ НЕ БЫТЬ СЪЕДЕННОЙ.
КАЖДОЕ УТРО В АФРИКЕ ПРОСЫПАЕТСЯ ЛЕВ. ОН ЗНАЕТ, ЧТО СЕГОДНЯ ОН ДОЛЖЕН ДОГНАТЬ САМУЮ МЕДЛЕННУЮ ГАЗЕЛЬ, ЧТОБЫ НЕ ОСТАТЬСЯ ГОЛОДНЫМ.
НЕ ВАЖНО, КТО ТЫ – ЛЕВ ИЛИ ГАЗЕЛЬ. КОГДА СОЛНЦЕ ВСТАЕТ – НАЧИНАЙ БЕГ!
Эта маленькая притча имеет, конечно, и глубокий философский смысл. Кстати, если вдуматься – не очень-то оптимистичный, правда? Но я считал: главный смысл притчи – в том, что она призывает постоянно быть энергичным. Я ее записал – и мы с детьми стали именно так приветствовать восходящее светило.
Постоянно будь энергичным. Будь деятельным… Можно, пожалуй, сказать, что главная суть моих требований к детям основывалась именно на этом. Не слишком ли многого я от них хотел? Мне казалось, что нет. Ведь те же самые требования предъявлял я и к себе – значит, поступал справедливо. Сам рано встаю – и от них вправе этого требовать. Сам постоянно, чуть ли не каждый день, ставлю перед собой некую задачу – и детей к этому же приучаю.
Лежит в моем семейном архиве тетрадь, заполненная детскими руками. Вот одна-две записи из нее:
«Прошу купить мне в подарок водяное ружье фирмы «Супер Сокер». За это обязуюсь читать «Таинственный остров» Жюль Верна, по 10 страниц в день, пока не прочту все. Даниэл».
«Прошу взять меня в круиз к Карибским островам. До круиза прочту книгу «Дракула». Вика». Вероятно, это был не лучший способ прививать любовь к чтению, но хорошо, что хоть так пытались… Конечно, дети давали и другие обещания. При этом выполняли их без обмана. На каждой странице тетрадки, на каждом «обязательстве» – моею собственной рукой написано: «Достигнуто». Для большей торжественности – красными чернилами.
Требования… Строгость… Контроль… Ну а как с воспитанием духовного мира? Главных ценностей человеческой личности – доброты, отзывчивости, чувства товарищества. Признаться, я не задавался такими целями. Уверен, что Света и мама давали детям в этом смысле гораздо больше, чем я. Давали собственными своими качествами, своей нежностью, своим отношением. Но что-то мы, конечно, упускали. Да и ошибок, вероятно, делали немало.
Нашел я недавно в своем дневнике такую запись: «Ханан скопил 50 долларов и пересчитывает каждый день». Прочел – и тут же вспомнил: захожу вечером в детскую, а Данька сидит на полу и сосредоточенно, шевеля губами, пересчитывает денежки из копилки. «Откуда у тебя столько?» – «Заработал! Делал лимонад и продавал в школе». Сознаюсь: я порадовался, что у моего ребенка такие коммерческие таланты! Кстати, позже выяснилось, что Данька за плату помогал одноклассникам делать домашние задания… Мне почему-то не пришло в голову, что брать деньги за помощь своим товарищам или чем-то торговать в классе стыдно, что в определенных обстоятельствах законы коммерции безнравственны… Этот маленький коммерсант даже у сестренки брал деньги за то, что катал ее на спине по ковру гостиной! Двадцать пять центов – за круг. Еще столько же – чтобы остановился и дал слезть… И Вика – кроткое создание – платила! Слава богу, что когда Данька подрос его умение подзаработать (а он с пятнадцати лет сам обеспечивал свои карманные расходы) не переросло ни в жадность, ни в желание нажиться на ближнем! Но повторю: это – не наша заслуга…
Вика была гораздо бескорыстнее, добрее. Ей и в голову не приходило требовать деньги за те услуги, которые она то и дело оказывала брату. Скажем, за то, что перед сном она бегала наверх, чтобы включить свет в спальне Ханана: он боялся темноты. А вот – комическая сценка, которая, вероятно, повторялась не раз… Данька (ему семь лет) так безобразничал на уроке музыки, что мне пришлось поставить его в угол. Данька громко ревет (выйти из угла он не может, я нахожусь неподалеку) – и призывает сестру: «Вика, ну где ты? Спаси меня!»
Этим воплем погибающего – Save me! – Данька постоянно призывал на помощь свою добрую сестренку. И она тут же откликалась. Вот и теперь подходит к Даньке, чтобы встать рядом с ним.
– Рядом не разрешаю! – Я все еще зол на сына, но ведь и доброту дочурки нельзя не оценить. – Ты, Вика, можешь стать в соседний угол. И оба – лицом к стене!
Моя рыженькая Викулька, опустив головку, исподлобья поглядывая на сердитого папу, подходит к другому углу. Ханан уже не ревет, а только всхлипывает. Через какое-то время слышу: «Вика, что молчишь? Расскажи что-нибудь»…
Часто ли я наказывал детей? Ну, не очень, но… Вот забежишь днем с работы домой – и еще с улицы слышишь визг и вопли. В гостиной идет бой, летят подушки, по всему полу разбросаны книги и журналы. Увидев меня, мама выглядывает из кухни, разводит руками – что, мол, я могу с ними поделать? Тут, ясное дело, дети получают взбучку. То в углу постоят, то лишаются обещанного подарка. Комнату сына я прозвал «Зона бедствия». Не сам придумал – так гласило одно из объявлений на его дверях: Danger Zone! Что вполне соответствовало действительности: зайти в «зону» было почти невозможно. Не помогали ни просьбы, ни наказания.
… Прошли годы. Недавно зашел я к Даниэлу – и вижу: стоят у него на подоконнике пластиковые солдатики. Я расхохотался: «Что это – снова в игрушки играешь?» – «В детстве ты отбирал их у меня, – буркнул сын. – Не разрешал играть». Я даже расстроился – неужели не разрешал? Не помню… Скорее всего, рассердился вечером, увидев, что творится в детской комнате – и наказал: забрал солдатиков. О причине наказания Данька позабыл. А обида, что отобрал – осталась…
Порой поспоришь о чем-нибудь с Данькой, потребуешь чего-нибудь – а он попрекнет с ноткой юмора: «Папа, ты деспот! Ты лишил нас детства!» И все же надеюсь, что больше здесь юмора, чем горечи. Да это и видно по тому, как относятся к нам со Светой дети.
