Вадим Иванович Кучеренко
Испытание волхва
Глава 42. Участковый находит выход
Илья Семёнович переживал. Его кабинет превратился в настоящую сокровищницу, и его это сильно беспокоило. Сначала золотой амулет, почти музейный экспонат, потом крупная сумма денег и самородок – всё это хранилось в сейфе, рядом со служебным пистолетом. Но оружие – это одно, а вот золото и деньги – совсем другое. Ведь пропали же бесследно Егорша и Колян после того, как стали обладателями золотого самородка.
«И едва ли это случайное совпадение», – думал участковый.
В первую ночь Илья Семёнович даже остался ночевать в своём рабочем кабинете.
– А вдруг что пропадёт? – объяснил он жене своё намерение провести ночь вне стен дома. – Да мы с тобой по гроб жизни не расплатимся!
И взволнованная не меньше его Полина снабдила мужа бутербродами в таком количестве, что при других обстоятельствах Илье Семёновичу хватило бы их на неделю. Всю ночь он не смыкал глаз, и при этом кусок не лез ему в горло. После этого его пыл угас, и следующие ночи он проводил уже дома, но спал по-прежнему плохо.
Тогда участковый попытался найти сочувствие у своего начальника и друга, специально для этого съездив в районный центр на «козлике». Но майор Ивлев оказался непреклонен.
– Сначала закрой дела, а потом сдашь вещдоки на хранение, – сказал он начальственным тоном, не допускающим возражений. – И никак иначе.
А потом уже по-товарищески добавил:
– Пойми сам, Илья, зачем мне эта головная боль?!
На это Илья Семёнович не нашёл, что возразить. Не став терять времени на уговоры, он поспешно вернулся в Кулички, где первым делом проверил сейф. И только после этого успокоился. Всю дорогу до районного центра и обратно его терзали мысли, что сейф могут вскрыть, а сокровища похитить. О табельном оружии участковый даже не вспоминал.
В конце концов, Илья Семёнович нашёл выход. В один из дней он снова пришёл к главе администрации поселка и положил портфель с деньгами на её стол.
– Пересчитайте и распишитесь в получении, – потребовал он от недоумевающей женщины. – У следствия нет сомнений в том, что это пожертвования жителей Куличков на строительство новой школы. Именно под этим предлогом гражданин Калиткин и гражданин Жуков собирали их.
– И что мне с ними делать? – дрожащим голосом спросила Нина Осиповна.
– Оформляйте деньги как положено и – с богом! – сказал участковый. – Начинайте строить.
Пересчитав трясущимися руками деньги, при этом от волнения часто сбиваясь, путаясь и начиная заново, Нина Осиповна робко произнесла:
– Но этого недостаточно. Согласно предварительной смете…
Но Илья Семёнович не дал ей договорить.
– А это уже не моя головная боль, – заявил, как отрезал, он. – Вы глава администрации, вы и думайте, где взять недостающую сумму.
Выйдя от Нины Осиповны, участковый направился к бабке Ядвиге.
Своего верного «козлика» ему пришлось оставить у оврага. Из автомобиля, перегородившего мост, извлекли тело водителя и отправили его в районный центр на судмедэкспертизу, а саму машину так и не смогли убрать. И теперь, перевёрнутая вверх колёсами, она должна была повторить, судя по всему, судьбу своей предшественницы, брошенной у оврага пару лет назад. Тогда хозяина джипа нашли в Зачатьевском озере, и Илья Семёнович до сих пор вспоминал об этом происшествии с содроганием. А всеми забытое средство передвижения потихонечку разобрали на запчасти местные жители. Участковый подозревал, что к этому приложил руку Георгий, но доказать ничего не смог, а, быть может, не захотел. И никто не вспоминал об этом.
Но тогда автомобильного моста ещё не было, и брошенная горожанином возле оврага машина никому не мешала, а потому не доставила хлопот ни участковому, ни местной администрации. На этот раз ситуация была другой. Чтобы убрать автомобиль с моста, требовался автокран, но в Куличках такого чуда техники не оказалось, а платить за его доставку из районного центра поселковая администрация категорически отказалась. В ответ на просьбу участкового Нина Осиповна заявила, что сначала надо построить школу, а уже потом изыскивать в бюджете средства на другие нужды.
«Не говоря уже о том, что кому он нужен, этот мост? – сказала она, раздражённая настойчивостью полицейского. – «Только не местным жителям. А если хозяину Усадьбы волхва или бабке Ядвиге хочется, чтобы к ним ездили на машинах гости из города, то пусть они сами и раскошеливаются».
После этого Илья Семёнович даже не заикался об автокране. И, разумеется, он не стал ничего предлагать волхву и старухе. И теперь, как и встарь, перебраться через овраг можно было только по ветхому мостику, который начинал раскачиваться и жалобно скрипеть, стоило лишь ступить на него.
Илья Семёнович с облегчением выдохнул, сойдя с мостика на землю. Это была самая трудная часть пути до дома бабки Ядвиги. Дальше ему предстояла легкая прогулка по цветущему полю и лесу, а это могло только доставить ему удовольствие. Разумеется, если забыть о конечной цели путешествия…
Едва Илья Семёнович вышел на поляну, сова на крыше начала яростно скрипеть и вертеться, словно негодуя. Могло показаться, что она всё ещё не простила полицейскому недавнее задержание и увод под конвоем из дома своей хозяйки. Но участковый даже не заметил её. Не успел он сделать и нескольких шагов, как на крыльцо вышла бабка Ядвига. Это было так необычно, что Илья Семёнович уже не обращал внимания ни на что остальное. Старуха всегда была неприветлива с гостями, и раньше он такой чести никогда не удостаивался.
«Если только бабка Ядвига не хочет, чтобы я вошёл в дом», – промелькнула мысль в голове Илья Семёновича.
Но она не задержалась, а мгновенно исчезла. На этот раз участковый не собирался проводить обыск в доме бабки Ядвига в поисках улик, а, наоборот, принёс ей то, что раньше изъял. И ему было безразлично, где он встретится с бабкой Ядвигой, лишь бы удалось расстаться с ней как можно быстрее.
Старуха стояла на крыльце и молчала, сурово глядя на него. Илье Семёновичу пришлось начинать разговор.
– Здравствуйте, Ядвига Станиславовна, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал приветливо. – Как ваше здоровье?
Старуха язвительно ответила:
– Не дождёшься. Ещё лет сто проживу.
А потом скрипуче спросила:
– Зачем пожаловал на сей раз? Что я ещё натворила?
Илья Семёнович изобразил улыбку.
– На этот раз я к вам с хорошими новостями.
Но, помня о том, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, он не стал больше ничего говорить, а достал из нагрудного кармана золотой амулет. И протянул его старухе.
– Что это? – спросила бабка Ядвига, стараясь, чтобы её голос не дрогнул. Но впервые ей это не удалось. Она сразу узнала знак жреца Перуна и не смогла сдержать волнения.
– Возвращаю вам, Ядвига Станиславовна, – пояснил очевидное Илья Семёнович. – Обвинение с вас и вашего сына снято. Будем считать всё произошедшее досадным инцидентом. Приношу вам свои извинения за доставленные неприятности.
Но бабка Ядвига проявила осторожность. По всему было видно, что она не доверяла искренности полицейского. И ожидала от него какого-нибудь подвоха.
– А что так? – спросила она насторожённо.
И Илья Семёнович понял, что ему придется всё объяснить, если он хочет, чтобы старуха взяла у него амулет. А он этого очень хотел.
– Гражданин Калиткин так и не написал заявления, что раньше он видел этот амулет у другого человека. Более того, он сам пропал и в данное время находится в розыске по подозрению… – Капитан Трутнев подумал, что слишком разоткровенничался, и не договорил. – В общем, это не важно. А важно то, что вы, Ядвига Станиславовна, и ваш сын не обязаны доказывать свою невиновность, а все сомнения толкуются в вашу пользу. Это так называемая презумпция невиновности. Наверняка вы слышали о ней.
– Мало ли что люди болтают, – неопределённо ответила бабка Ядвига. – На всякий роток не накинешь платок. Всех слушать – себя не уважать. Ты лучше вот что скажи – если я сейчас возьму у тебя знак жреца Перуна, ты его обратно не потребуешь спустя день или два?
– Ни за что, – твердо пообещал капитан Трутнев. – Даже не сомневайтесь.
– И в сундуке моём больше копаться не будешь? – продолжала дотошно расспрашивать старуха.
– Да упаси Господь, – искренне произнёс капитан Трутнев.
Вероятно, в его голосе было что-то такое, чему бабка Ядвига наконец поверила.
– Тогда ладно, – милостиво сказала она. – Давай сюда.
Когда старуха брала золотой амулет, её руки дрожали. Впервые капитан Трутнев видел бабку Ядвигу такой взволнованной – и счастливой. Участковый даже удивился, насколько она похорошела, причём в одно мгновение. И порадовался – как за неё, так и за себя.
После того, как бабка Ядвига подписала официальное уведомление, что ей вернули золотой амулет, капитан Трутнев не стал задерживаться ни на одну лишнюю минуту. Он поспешно ушёл, сопровождаемый довольным уханьем совы на крыше, и даже ни разу не оглянулся. И это несмотря на то, что его сильно удивило, почему ночная птица вдруг проснулась и посреди бела дня прилетела к дому бабки Ядвиги, да ещё и выдала себя криком.
Он шёл и чувствовал себя почти счастливым, избавившись от чужих денег и золотого амулета. Оставался только самородок, но это можно было отнести к неизбежному злу, без которого не обходится жизнь ни одного человека, и воспринимать по-философски. Кроме того, Илья Семёнович надеялся, что со временем он обязательно додумается, как избавится и от золотого самородка. И тогда он станет абсолютно счастливым человеком…
Когда участковый скрылся из вида, бабка Ядвига стукнула в дверь и сказала тоном, который очень бы удивил всех, кто её знал:
– Выходи, опасность миновала!
Дверь тотчас открылась, и на крыльцо вышел Сёма. У него, как и у старухи, был вид заговорщика.
– Вообще-то я мог и не прятаться, – сказал он, пряча смущение. – Я уже достаточно взрослый, чтобы не спрашивать разрешения, куда мне пойти. Даже сам не знаю, зачем я это сделал.
Бабка Ядвига подсказала ему:
– Наверное, затем, чтобы не отвечать на ненужные вопросы. Кому это может понравиться? Уж точно не мне.
– И не мне тоже, – улыбнулся мальчик. И с досадой сказал: – Если честно, то я не понимаю взрослых – зачем они всё время расспрашивают? Куда пошёл, с кем встречался, о чём говорили… Как будто им это интересно. Вот уж ничуть! – Он с осуждением покачал головой. – На самом деле они просто хотят показать свою власть над ребёнком. А потом ещё и ругают его, если он поступил не так, как им бы хотелось. Стоит ли удивляться, что сын начинает что-то скрывать от них?
Сёма говорил обо всём этом как о чём-то личном и наболевшем. И бабка Ядвига сочувственно кивала, слушая.
– Так отец тебя ругает? – спросила она, когда мальчик смолк. И её глаза недобро блеснули. – А, может, ещё и наказывает?
– Ну, что ты, бабушка Ядвига! – успокоил её Сёма. – Мамка говорит, что он мухи не обидит, где уж меня. А вот сама она иногда позволяет себе…
Он сокрушённо вздохнул. Но на этот раз бабка Ядвига восприняла его слова намного спокойнее.
– На маму обижаться не надо, она хорошая, – сказала старуха непререкаемым тоном. – Вот, не побоялась, родила тебя…
Мальчик взглянул на неё с любопытством и спросил:
– А почему она должна была бояться?
Бабка Ядвига была заметно смущена словами, которые у неё вырвались непреднамеренно. И попыталась скрыть это, сказав:
– Оговорилась я, внучёк.
Но вышло ещё хуже, и она, горестно покачав головой, пожаловалась:
– Старая я уже совсем стала…
А после этого с непривычно просительными интонациями произнесла:
– Ты бы заходил почаще. А то помру невзначай, и будешь потом жалеть, что редко виделся с бабушкой Ядвигой.
– Невзначай никто не умирает, каждому свой срок отпущен, – авторитетно заявил мальчик. – Мне это дедушка Тимофей говорил. А он точно знает.
Но старуху это оставило равнодушной, и она непоследовательно, но заинтересованно спросила:
– Когда помру – на могилку мою будешь приходить?
– Даже не сомневайся, – сказал Сёма. – И ухаживать за ней буду. Дедушка Тимофей говорит…
Но этого бабка Ядвига уже не стала слушать. Она ласково погладила мальчика по голове и спросила:
– Хочешь варенья из малины? Только на днях сварила, специально для тебя. Душистое – спасу нет!
– Это можно, – улыбнулся мальчик. – Варенье еще никому не повредило. Дедушка Тимофей предпочитает запивать его, а вот я ем просто так, ложкой из банки. Не понимаю, зачем вкус варенья чаем портить?
Его признание в разногласиях с дедушкой Тимофеем, пусть даже по такому незначительному поводу, порадовало бабку Ядвигу. Но она попыталась это скрыть и с нарочитым сочувствием произнесла:
– Какой с дедушки Тимофея спрос… Он ведь ещё постарше меня будет. Так что ты его не осуждай. А варенье ешь, как и сколько тебе хочется. Можешь даже всё съесть. Мне не жалко.
И, довольные друг другом, они ушли с крыльца в дом.
Глава 43. Нежданно-негаданно
Сначала Олег не поверил Гаврану, а потом своим глазам, когда распахнул калитку и увидел за оградой Усадьбы волхва Мстислава Ивановича и рядом с ним Эльвиру.
– Мне это снится, – произнёс он изумлённо. – Этого не может быть!
– Всё в жизни когда-нибудь случается в первый раз, – сказал старый нотариус. И, грустно вздохнув, добавил: – И, к сожалению, в последний.
– Но какими судьбами, Мстислав Иванович? – продолжал недоумевать Олег. Он не мог представить себе старого нотариуса без его кабинета, такого же старомодного, солидного и антикварного, как сам хозяин. Это было всё равно что извлечь рыбу из воды и заставить её передвигаться по суше.
Высохший как осенний лист старичок протянул ему свою птичью лапку для рукопожатия. Или для того, чтобы Олег окончательно поверил, что перед ним реальный человек, а не фантом.
– Вы появились и исчезли, Олег Витальевич, – словно прошелестел он. – И с тех пор о вас не было ни слуху, ни духу. А ведь у меня, в отличие от вас, молодой человек, нет времени на ожидание. Поэтому Магомет пришёл к горе. Что вы на это скажете?
– Скажу, что вы не представляете себе, как я рад вас видеть! – искренне воскликнул Олег.
– В таком случае не могли бы вы пригласить нас в дом? – язвительно спросила Эльвира. Несмотря на солнечный день, она была одета во всё чёрное, словно носила траур. По её лицу было видно, что в последнее время женщина часто и подолгу плакала. В руках она держала саквояж, который едва ли принадлежал ей, настолько старомодным он выглядел. – Мстислав Иванович устал, ему требуется отдых. Да и мне, кстати, тоже. Я всё-таки женщина, а не двужильная лошадь, как думают некоторые.
Это была явная шпилька в адрес старого нотариуса, но тот даже не понял этого. Или не подал вида.
– Здравствуйте, Эльвира, – сказал Олег, пряча улыбку из опасения, что женщина с таким лицом и в такой одежде может воспринять его весёлость как оскорбление. – Вы позволите помочь вам?
Он потянулся к саквояжу, тяжёлому даже на вид, но Эльвира поспешно спрятала его за спину, словно боялась выпустить свою поклажу из рук.
– Это ни к чему, – заявила она. – Лучше проявите свою галантность по отношению к Мстиславу Ивановичу. Ему она нужна больше.
Это был ещё один выпад по тому же адресу, но опять он остался незамеченным. Видя это, Эльвира решила отыграться на хозяине Усадьбы волхва.
– Мы не смогли проехать до вашего дома на машине, пришлось оставить её у оврага, а дальше идти пешком, – сказала она тоном прокурора, произносящего обвинительную речь. – Это в Куличках так принято – парковать автомобили на мосту, да ещё вверх колесами?
– Такую моду ввели горожане, – отшутился Олег. – Поверьте, если бы я знал о вашем визите, то встретил бы вас у оврага и на руках донёс до своего дома.
– Если только нашу дорогую Эльвиру, – сказал Мстислав Иванович, и, видимо, представив эту картину, мимолётно улыбнулся. – Что касается меня, то я прогулялся с превеликим удовольствием. Вы, Олег Витальевич, были правы, когда говорили, что Кулички просто сказка, и здесь случаются чудеса. Я чувствую себя так, словно съел молодильное яблоко и вернул свою юность. Я даже запел, когда шёл через луг, по колено в полевых цветах. Эльвирочка не даст соврать. Хотите послушать?
– С удовольствием, – ответил с улыбкой Олег.
Он думал, что старик шутит. Однако Мстислав Иванович неожиданно приосанился, приняв молодцеватый вид, который удивительно ему не шёл, и пропел, ужасно фальшивя:
– Я молитву творить не устану
В полумраке всех будущих лет.
Лишь одно в них покажется странным -
Что тебя в тех молитвах уж нет.
– Браво, Мстислав Иванович! – захлопав в ладоши, искренне воскликнул Олег.
Но это относилось не к пению. Старый нотариус удивлял его всё больше. Старик действительно будто помолодел, и даже его глаза, обычно тусклые, сияли так, словно в них поселились солнечные зайчики. В противоположность ему Эльвира выглядела чуть ли не старухой из-за своего поминального наряда и кислого выражения лица.
Старый нотариус был явно польщён его восторгом.
– И, знаете, сегодня я понял, что избрал не ту карьеру, – доверительным тоном произнёс он. – Мне бы на сцене петь, а не в пыльном кабинете штаны протирать. Я мог бы составить конкуренцию самому Карузо и даже Шаляпину. Как вы думаете?
– Ничуть в этом не сомневаюсь, – сказал Олег, решив не быть слишком строгим судьёй, и широко распахнул калитку, чтобы гости могли войти. – Мстислав Иванович, прошу вас! И знайте, что мой дом – ваш дом.
– Приятно слышать, – сказал тот, поблагодарив легким наклоном головы. – Помнится, ваш дед, Святослав Вячеславович Полоцкий, рассказывал мне много интересного о своём, а теперь вашем, доме. В частности, он говорил, что у дома есть живая, а, главное, вечная душа. И зовут эту душу, как ни странно, простым русским именем Тимофей. Буду рад с ним – или с ней, уж не знаю, как и сказать, – познакомиться. Если, конечно, ваш дед не подшучивал надо мной.
С этими словами Мстислав Иванович, не дожидаясь ответа, прошёл во двор. Олег пропустил Эльвиру и, закрыв калитку, повернулся к гостям. Они стояли, подняв головы, и с изумлением смотрели на ворон, сидевших на крыше и, в свою очередь, рассматривавших их.
– Как их много! – воскликнула Эльвира. И поинтересовалась: – Они вам не мешают спать по ночам своим карканьем?
– Ничуть, – ответил серьёзно Олег. Когда дело касалось ворон, он предпочитал не шутить, чтобы невзначай не обидеть Гаврана. – Ночью они тоже спят, как и мы с вами.
Эльвира посмотрела на него так, словно собиралась выразить решительный протест против того, что её низвели на птичий уровень, но только неодобрительно хмыкнула и промолчала.
– Да и днём они предпочитают не болтать по пустякам, в отличие от большинства людей, – безжалостно продолжал Олег, чтобы уже не возвращаться к этой теме. – Так что соседство с этими птицами отнюдь не обременительно, как вам могло показаться, Эльвира, скорее, наоборот. Не будь их, вы бы, возможно, всё ещё стояли по ту сторону ограды, ожидая, когда кто-нибудь выйдет из дома и заметит вас. А это случается не часто. Поэтому скажите спасибо Гаврану и его сородичам.
– При случае обязательно, – съязвила Эльвира, обидчиво поджав свои тонкие губы, из-за чего те стали совсем невидимы на её лице. – Кто бы он ни был, этот ваш Гавран.
Но она не стала ничего уточнять и, подойдя к Мстиславу Ивановичу, встала у него за спиной, словно прикрывшись надёжным щитом. Олег, также решив, что сказано достаточно, радушным жестом пригласил их следовать за собой. Он ввел гостей в дом.
Картины в прихожей впечатлили старого нотариуса. Мстислав Иванович долго разглядывал их, а потом сказал:
– А вы очень похожи на своего деда, молодой человек. И дело даже не в чертах лица, а в чём-то неуловимом. Даже если бы я не знал, кем вы приходитесь старику, изображённому на этих картинах, я всё равно понял бы это.
– Вы так считаете? – произнёс Олег с некоторым сомнением. – Откровенно говоря, я никогда не видел деда, а его фотографий не сохранилось. Так что могу только поверить вам на слово. И, кстати, вы уверены, что на картинах – он?
– А кто же? – с удивлением взглянул на него Мстислав Иванович. – В отличие от вас, Олег Витальевич, я имел удовольствие встречаться с вашим дедом. Так что едва ли могу ошибиться.
Он показал на картину с медведем и неожиданно спросил:
– А это не Тимофей?
– Что вы, – невольно рассмеялся Олег. – Конечно, некоторое сходство есть – Тимофей так же оброс волосами, как медведь шерстью. Но спутать их невозможно, уверяю вас, Мстислав Иванович! Вы сами сейчас в этом убедитесь. Тимофей поджидает вас на кухне и уже заварил чай. И это поразительно, если учесть, что обычно он избегает гостей. Но для вас Тимофей сделал исключение. Мой дед не только вам о нём, но и ему о вас много рассказывал.
– Я весьма польщён, – сказал Мстислав Иванович. – Так идёмте же скорее! Нехорошо заставлять себя ждать.
Они прошли на кухню. Здесь всё было готово к приёму гостей. Серебряный самовар стоял посреди стола в окружении многочисленных чашек и тарелок со снедью. Сам Тимофей сидел за столом и сиял, словно новенький рубль. Он нарядился в свою праздничную косоворотку из мягкой ткани алого цвета и даже застегнул ворот. Голову, бороду и усы он аккуратно причесал, и теперь волосы переливались на свету, струясь чёрным шелковистым водопадом. Сам Олег поразился, увидев его. Это был образцово-показательный Тимофей, напоминающий лубочную картинку. Несомненно, старик хотел предстать в лучшем свете перед гостями, и если говорить о внешности, то ему это удалось.
– Вот это и есть наш Тимофей, – сказал Олег с гордостью, как если бы он говорил о своём ребёнке. – Прошу любить и жаловать.
Глазки старичка лукаво блеснули, и заметивший это Олег насторожился. Приукрасив внешность, Тимофей остался самим собой, и было невозможно предугадать, как он поступит и что скажет. Поэтому Олег поспешил произнести:
– Тимофей, а это…
Но тот махнул рукой, давая понять, что продолжать не надо.
– Давно жду, – сказал он доброжелательно и в то же время почти торжественно. – Ратмир предупреждал меня, что однажды ты придёшь. И я готов ответить на твой вопрос. Но только один. Поэтому подумай и задай тот, который для тебя действительно важен.
Старый нотариус, словно внезапно обессилев, опустился на стул. Он не знал, что сказать, и по привычке взглянул на Эльвиру, ожидая от неё помощи. Но той впервые было не до него. Женщина не сводила глаз с Тимофея, и нельзя было понять, что она испытывает – ужас или восторг. Тонкие губы Эльвиры дрожали, как будто она пыталась что-то сказать, но не могла выговорить ни слова.
Олегу даже стало жалко её. Впрочем, как и Мстислава Ивановича. Он не забыл свою первую встречу с Тимофеем и знал, что к крошечному, заросшему с ног до головы волосами старичку надо привыкнуть, чтобы ничему не удивляться и перестать испытывать невольный страх перед его всезнанием и провидением.
Поэтому Олег, обращаясь сразу ко всем, на правах хозяина жизнерадостно спросил:
– А почему бы нам вначале не выпить чаю и немного перекусить?
Тимофей принял это предложение с восторгом. Он любил пить чай до самозабвения. Чаепитие было для него почти священным ритуалом, которому он отводил много времени в течение всего дня, а зачастую даже ночью. И если не было компании, то он пил один. Но всё-таки старик предпочитал общество. И сейчас он с готовностью подал всем по чашке свежезаваренного душистого чая, а себе налил в блюдце и начал шумно отхлёбывать из него, немного подпортив этим свой лубочный образ. Но его это не смущало. А Эльвира даже умилилась, глядя на эту картину. Казалось, что женщина едва удерживается от того, чтобы не протянуть руку и не погладить старичка по мягким шелковистым волосам, как котёнка. Но, возможно, к счастью для Тимофея, она сидела слишком далеко, чтобы суметь дотянуться до него.
Мстислав Иванович только пригубливал из чашки, и то лишь для того, как подозревал Олег, чтобы не обидеть хозяев. Старый нотариус находился в глубокой прострации, словно человек, испытавший внезапное нервное потрясение. Он явно обдумывал слова Тимофея. И был полностью отрешён от окружающего мира, мысленно блуждая по своему, незримому. На изборождённом глубокими морщинами лице старика отражалась внутренняя борьба, которую он вёл с самим собой. Олег догадывался, что Мстислав Иванович пытается выбрать из великого множества тот единственный вопрос, который позволил ему задать Тимофей. И это доставляет ему мучение. Действительно, как, например, выбрать из своих детей самого любимого? Лично для Олега это было бы неразрешимой задачей. Он сочувствовал старику нотариусу, но ничем не мог ему помочь, зная непреклонный характер Тимофея. Если он что сказал, то так и будет…
Однако на этот раз Тимофей первым и прекратил чаепитие, не дав ему затянуться. Поставив блюдце на стол, он проницательно взглянул на Мстислава Ивановича и произнёс:
– Вижу, что ты готов. Спрашивай.
Пергаментная кожа старого нотариуса стала ещё бесцветнее, выдавая, что он побледнел от волнения. Его голос прозвучал очень тихо. Однако все расслышали его.
– Скажите, каково это – жить вечно?
