Вадим Иванович Кучеренко
Испытание волхва
«Но что будет потом?» – думал он. – «А если Марина впустит их, чтобы спасти меня?»
Вся надежда была только на Тимофея. Олегу хотелось верить, что старик не позволит Марине наделать глупостей. И найдет способ, как спасти её с малышкой и наказать бандитов. На то, что ему самому удастся выйти живым и невредимым из этой передряги, Олег даже не рассчитывал.
Глава 30. Подневольное возвращение
В Кулички они приехали к вечеру.
Посёлок произвёл на Эрика Робертовича угнетающее впечатление. Чёрный автомобиль из-за покрывшей его пыли вскоре превратился в серый. Пыль скрипела даже на зубах, непонятно как попадая в салон. На улицах, по которым они проезжали, не было людей. Только когда въехали на площадь, увидели одинокую фигурку возле храма. Юноша в длинной не по росту и очень потрёпанной сутане стоял на паперти и не сводил глаз с автомобиля. Разглядев его, Эрик Робертович, давно уже заскучавший, невольно рассмеялся.
– Вы только гляньте, какое чучело! – воскликнул он. – Стоило проехать несколько сотен километров, чтобы полюбоваться на это диво. Да его надо поместить в кунсткамеру, а он тут стоит, в носу ковыряется, словно золото там ищет.
– Куда дальше ехать? – спросил водитель, бросив равнодушный взгляд на юношу.
Эрик Робертович весело приказал:
– А ну-ка, Санёк, подъезжай к нему! Он-то нам дорогу и покажет. Заодно и развлечёмся.
После этого он обратился к крепышу:
– А ты, Сашок, присматривай за нашим гостем, чтобы не было сюрпризов. Начнёт мычать и брыкаться, немного придуши. Но только осторожно, он нам скоро понадобится.
Крепыш, названный Сашком, ткнул Олега кулаком в бок.
– Слышал, что сказал Эрик Робертович? Так что сиди тихо и не вздумай глупить!
Руки у крепыша были словно стальные. Лёгкий тычок в рёбра оказался болезненным. Олег поморщился, но не застонал, чтобы не порадовать своего мучителя. Он проехал всю дорогу связанным и с кляпом во рту, и это было сродни пытке, которая, как показалось Олегу, доставляла удовольствие Эрику Робертовичу. Но тот так и не дождался, когда Олег начнёт издавать жалобные звуки и плакать, поэтому его настроение испортилось уже на середине пути.
Водитель до последнего не сбавлял скорости, а потом резко, с шиком, затормозил около паперти. Но если он хотел напугать юношу в сутане, то ему это не удалось. Тот остался неподвижен и продолжал с нескрываемым любопытством смотреть на автомобиль. Могло показаться, что у юноши отсутствует инстинкт самосохранения, как у диких животных, которые никогда не видели людей и потому позволяют человеку с охотничьим карабином приблизиться к себе на расстояние выстрела.
Эрик Робертович приоткрыл окно автомобиля и крикнул:
– Эй, золотоискатель! Поди сюда!
Но юноша даже не шелохнулся, то ли не расслышав, то ли не поняв, что его подзывают. Эрик Робертович нахмурился. Он любил, чтобы его приказы выполнялись немедленно.
– Ты оглох, что ли? – рыкнул он сердито. – Как там тебя кличут?
На этот раз юноша ответил.
– Владимиром, – с достоинством произнёс он. – Был наречён этим именем при рождении в честь Владимира Мономаха, благоверного князя в Соборе всех святых, в земле Русской просиявших.
Эрик Робертович настолько поразился этому пространному ответу, что на некоторое время даже онемел. Придя в себя, он зло рявкнул:
– У вас тут все такие малахольные?!
Но Владимир не ответил, будто снова оглох. Сообразив, что грубостью ничего не добьёшься, а только даром потеряешь время, Эрик Робертович сменил тактику.
– Хочешь заработать десять баксов, сынок? – спросил он почти ласково.
– А это смотря за что, – ответил Владимир, не проявляя заметного интереса.
– Да ты философ, как я погляжу, – усмехнулся мужчина. – Знаешь, где Усадьба волхва?
– Сие мне ведомо, – важно кивнул юноша.
– Проводи нас – и десять баксов твои.
Эрик Робертович достал из портмоне, украшенного его собственной золотой монограммой, зелёную купюру и показал её юноше. Но та не произвела на Владимира впечатления.
– А вам по какой надобности в Усадьбу волхва? – поинтересовался он.
– Много будешь знать – скоро состаришься, – сказал Эрик Робертович, уже начиная раздражаться назойливым любопытством юноши. – И рано умрёшь.
– Я потому спрашиваю, что хозяина нет дома, – пояснил Владимир. – Он вчера уехал в город и до сего дня не возвращался. Вы только понапрасну потратите время.
– А вот это уже не твоя забота, – грубо ответил Эрик Робертович. – Тебя должны интересовать только деньги.
Но Владимир отрицательно покачал головой.
– Не могу, – сказал он. – Ибо нельзя служить одновременно Богу и мамоне, демону жадности.
– Ты это о чём? – не понял его Эрик Робертович.
– Оставлен я здесь отцом Климентом, дабы наблюдать за святым храмом, – ответил Владимир голосом, преисполненным важности. – И если покину сие место, то батюшка предаст меня анафеме. А оно того стоит?
– Сто баксов, – коротко сказал взбешенный Эрик Робертович и продемонстрировал новую купюру. – Ты потратишь полчаса. За это время ничего с храмом не случится. Твой отец Климент даже не узнает об этом.
– Да как же не узнает? – удивился Владимир. – Я ведь ему сам всё расскажу на исповеди перед святым причастием.
Эрик Робертович со стоном откинулся на спинку сиденья.
– Санёк, пристрели его, – потребовал он. – Иначе этот малахольный сведёт меня с ума.
– Весь посёлок переполошится, – возразил водитель с явным сожалением в голосе. – Разрешите, я с ним сам поговорю.
Эрик Робертович только махнул рукой. Водитель вышел из автомобиля и подошёл к юноше, нависнув над ним, словно гора над новорожденной мышью.
– Может, всё-таки покажешь дорогу к Усадьбе волхва? – спросил он с угрозой, опустив свою руку на плечо юноши. – Тебя уважаемый человек просит.
– Показать могу, – сказал тот. И, вынув палец из носа, указал им на одну из улиц, разбегающихся от площади к разным окраинам посёлка. – Вам туда, на Овражную улицу. По ней доедете до оврага, проедете мост, а потом по просёлочной дороге через поле, никуда не сворачивая. Мимо Усадьбы волхва не проскочите.
Он озадаченно почесал той же рукой в затылке и снова высказал своё недоумение:
– Только я не понимаю, зачем она вам. Хозяина-то дома нет. Возле ворот постоите, постучите, покричите – и обратно придётся ехать. Только время зря потеряете. Вы мне что, не верите?
Глядя в ясные глаза своего собеседника, гороподобный Санёк понял, что большего он не добьётся, даже если приставит пистолет к его голове. Это был тот самый случай, когда плоть оказывалась бессильна перед духом. В сердцах сплюнув под ноги юноши и ничего не ответив, он вернулся в машину.
– Ну, как поговорили? – ехидно поинтересовался Эрик Робертович, наблюдавший за ними. – Тебе повезло больше, чем мне?
– Клинический случай идиотизма, – сказал водитель, отводя глаза. – Да и куда бы мы его посадили, на капот? В салон нельзя, здесь этот, – он кивнул на Олега. – Не перед машиной же этому дурачку бежать.
– Так ты его пожалел? – мягко спросил Эрик Робертович. Но водитель почему-то вздрогнул. – Как знаешь, Санёк, как знаешь… Но учти – если заблудимся, ответишь головой. Или что там у тебя на плечах.
Побледневший водитель ничего не сказал на это, только бросил ненавидящий взгляд на юношу возле храма, который продолжал стоять на паперти всё с тем же безмятежным видом.
Автомобиль, взревев мотором, сорвался с места и запылил по площади. При повороте на Овражную улицу он едва не наехал на стайку гусей, степенно шествующих посередине дороги. За птицами брёл опирающийся на палку сивый старик с хворостиной в другой руке. Иногда он замахивался хворостиной на отставшего гуся, и тот, возмущённо гакнув, догонял остальных. Буквально в последнее мгновение автомобиль вильнул в сторону, и только это спасло стадо и их пастуха от гибели. Гуси испуганно загоготали и захлопали крыльями, сбившись в кучу вокруг старика, словно это не он должен был их защищать, а они его. И долго еще после того, как автомобиль скрылся из вида, птицы, вытягивая длинные шеи и широко разевая красные клювы, посылали ему вслед проклятия на своём гусином языке. А старик как будто ничего не заметил или не понял, что произошло. И пытался принудить гусей продолжать путь к дому, часто замахиваясь, однако никогда не опуская хворостину на птичьи тела – то ли жалея их, то ли страшась возмездия…
– Будь осторожнее, – сказал Эрик Робертович водителю. – Едва старикана не сбил.
После этого он обратился к Олегу, словно в поисках сочувствия.
– Беда мне с ними, да и только. Так и норовят кого-нибудь убить. Не понимают, что так нельзя. Ведь жизнь – это своего рода капитал. Вы согласны со мной, Олег Витальевич? Если да, то кивните головой.
Он замолк в ожидании, пока Олег выполнит его требование, но, не дождавшись, пожал плечами и продолжил говорить:
– И убить кого-то просто так, единственно из собственной прихоти, значит пустить этот капитал на ветер. А ведь деньги должны приносить деньги, иначе нельзя. Ведь верно, Олег Витальевич?
И снова та же немая пауза в ожидании кивка, которую опять сменил поток слов.
– Убить можно, но с пользой для себя. А какая, скажите на милость, была бы нам польза от смерти этого деда? Никакой. Вот поэтому эти молодчики всегда будут нищими. Потому что они убивают без всякого смысла. Просто из удовольствия.
Внезапно он раздражённо закричал, обращаясь к своему подручному:
– Да вынь ты у него изо рта эту затычку, Сашок! А то разговаривать невозможно.
– А если закричит? – спросил, впервые заговорив, крепыш.
Неожиданно у него оказался писклявый голос, до смешного не подходящий к его крепкой фигуре, и Олегу стало понятно, почему он предпочитал молчать.
– Он не будет кричать, – мягко сказал Эрик Робертович.
Но его глаза злобно сузились, противореча тону. И Сашок уже без промедления выполнил приказ.
А Эрик Робертович продолжил говорить:
– Да это теперь и не имеет смысла. Что-то мне подсказывает, что если мы даже в посёлке почти никого не встретили, то теперь и подавно. Ведь так, Олег Витальевич? Сейчас вы можете не только кивать, как китайский болванчик, но и ответить мне.
Некоторое время Олег глубоко дышал. Он едва не задохнулся, когда у него во рту был кляп, и очень ослабел от недостатка воздуха. Но теперь он чувствовал, как понемногу силы возвращаются к нему. А с ними и ясность мысли.
– Вы напрасно пытаетесь запугать меня, – сказал он. – Ваша психическая атака просто смешна. Помните кадры из фильма «Чапаев», когда каппелевцы под барабанный бой идут в полный рост на пулемёты? Вы похожи на них. Смесь спеси, глупости и желания порисоваться в собственных глазах.
– Ого! – с нарочитой весёлостью воскликнул Эрик Робертович. – Кажется, Сашок был прав, не стоило вынимать кляп. С затычкой во рту вы мне нравились больше.
Но заставить Олега замолчать было уже невозможно.
– Бояться надо не мне, а вам, – продолжал он говорить, опасаясь, что ему снова заткнут рот, и он не успеет сказать всё, что хотел. – В городе вы с вашим подручным перехитрили меня, но сейчас вы на моей территории. И вам не удастся меня сломить и принудить к чему-либо. Вы с мечом пришли, от меча и погибнете.
– Да вы, Олег Витальевич, как я погляжу, киноман, – усмехнулся мужчина. – Кажется, на этот раз это из фильма про Александра Невского?
– На этот раз это из евангелия от Матфея, и сказал это Иисус Христос, – возразил Олег. – В тот момент, когда его пришли схватить, чтобы потом казнить. Да, Христа распяли, но что стало с ним и что – с его палачами? Та же самая участь ждет и вас, Эрик Робертович. И не далее, как уже сегодня, до заката солнца.
Эти слова, произнесенные внушительно и уверенно, произвели сильное впечатление на мужчину. Эрик Робертович увлекался оккультизмом и верил в то, что человек ничего не решает в своей жизни, потому что уже при рождении ему предначертана определенная судьба, и изменить её невозможно. И сейчас ему показалось, что устами его жертвы с ним говорит сам рок. На какое-то мгновение он испугался…
Но мгновение прошло, и Эрик Робертович весело рассмеялся.
– А ведь я вам чуть было не поверил, – сказал он. – Вы обладаете необыкновенной силой внушения, Олег Витальевич. Но знайте – я тоже могу предсказывать будущее. И я вам предрекаю, что вы умрёте раньше, чем я.
– Пусть, – спокойно произнёс Олег. – Но всё-таки вы умрёте.
Его бесстрашие и невозмутимость окончательно разозлили Эрика Робертовича. Он вышел из себя и визгливо закричал:
– Довольно!
Его лицо обезобразила злобная гримаса, а сам мужчина утратил напускной лоск цивилизованного человека, которым он всё время притворялся. Он стал тем, кем и был по своей природе и воспитанию – диким зверем.
– Еще одно слово – и тебе снова вставят кляп в рот, а потом превратят в отбивную котлету. Помнишь, я предлагал в ресторане? Это не совсем то, что я обещал, но ты сам напросился. – Его тон из грубого стал насмешливо-издевательским. – Подумай, в каком жалком виде ты предстанешь перед своей женой. Она перестанет тебе уважать. Женщины не любят слабых беспомощных мужчин. Поверь моему жизненному опыту.
– Вам просто не везло с женщинами, – неожиданно улыбнулся Олег, сохранивший несмотря на грозившую ему опасность хладнокровие. – Мне вас жаль. Теперь понятно, откуда у вас этот комплекс неполноценности.
Этого взбешенный Эрик Робертович уже не смог перенести. Он выхватил из спрятанной под пиджаком наплечной кобуры пистолет и направил его на Олега…
Глава 31. Неисчислимое войско
Весь день Тимофея томило недоброе предчувствие. Он не находил себе места. Бродил по дому, натыкаясь на мебель, невпопад отвечал на вопросы Марины, часто останавливался у окна и смотрел на небо, такое же хмурое, как и его настроение. А то брал щетку и начинал расчёсывать свои волосы, которыми он зарос с головы до ног. Это занятие всегда его успокаивало.
Давным-давно, когда еще не было автомобилей, а все ездили на лошадях, Тимофей любил чесать конские гривы и хвосты. Густые, шелковистые, они были приятны на ощупь и вкусно пахли. А лошади благодарно ржали и клали свои головы ему на плечо, дружелюбно тыкались теплыми мягкими губами в ладонь, даря ему ощущение покоя и умиротворения. Но времена изменились. Лошадей становилось всё меньше, а потом они и вовсе исчезли. Во всяком случае, в тех местах, где жил Тимофей. Конюшни опустели, превратились в гаражи, благородных животных сменили бездушные, дурно пахнущие железные монстры. В знак протеста Тимофей даже перестал выходить из дома. Волхв Ратмир предлагал ему построить конюшню во дворе и завести собственную лошадь для достижения душевного покоя, но он посчитал это проявлением жалости и отказался, гордо заявив, что ни к чему продлевать агонию. Потом, конечно, пожалел, но слово не воробей, и всё из той же глупой гордости Тимофей никогда не напоминал Ратмиру о его щедром предложении.
А самому Ратмиру было уже не до того. Война, гибель родителей, утомительные поиски пропавшей сестры, попытка воссоздать семью – всё это отнимало у него, помимо времени, много душевных сил. А когда найденная в детском доме сестра, не сумев примириться с язычеством брата, сбежала из дома, то это стало потрясением для Ратмира, от которого он так и не сумел оправиться по-настоящему. Он снова отыскал сестру, которая к тому времени уже родила сына, назвав его Олегом, и начал тайно помогать ей, чем только мог. А потом начались болезни, одна за другой, неизбежные спутники подступающей старости, и, наконец, пришла смерть…
Долгое время Тимофей долго мучился, лишённый своей спасительной для душевного здоровья привычки, пока не нашёл выход. Он начал расчёсывать щёткой сам себя, благо, что волос для этого более чем хватало. И Тимофей вновь получил возможность обретать необходимый ему баланс между беспокойством и покоем, когда он нуждался в этом, а все другие способы были исчерпаны.
Но сегодня Тимофею не помогало даже испытанное средство. Непонятное волнение не оставляло его. Щетка путалась в волосах, только усиливая раздражение. Тимофей отбрасывал её и снова начинал бесцельно ходить по дому, натыкаясь на мебель и выглядывая из окна. Это был какой-то заколдованный круг. И когда в окно кухни часто и сильно начал стучать клювом Гавран, требуя его впустить, что означало, что он принёс плохие вести, Тимофей даже обрадовался. Томительная неизвестность заканчивалась. Его предчувствие оправдалось. И сейчас он мог что-то предпринять, а не изнывать от ожидания грядущей беды, которую нельзя было ни предотвратить, ни избежать, потому что она была предначертана роком и неминуема. Тимофей за свою долгую жизнь пережил много бед и несчастий. И пришёл к убеждению, что хуже было ждать их, чем испытывать. Физически сопротивляться легче, чем томиться душой, чувствуя своё бессилие перед неизбежным.
Он бросился к окну, распахнул его, и Гавран влетел в комнату. Старый ворон был взволнован как никогда. Он каркал, издавал щёлкающие звуки, взмахивал крыльями и вертел головой одновременно, что мешало Тимофею понять его. Наконец старик сердито прикрикнул:
– Гавран, успокойся! И говори чётко и ясно. Что бы ни случилось, но это, я надеюсь, ещё не конец света. Так что не веди себя как желторотый птенец, выпавший из гнезда.
Внушение подействовало. Гаврану стало стыдно, и он последовал совету старого друга. Ворон начал говорить короткими фразами, изредка сопровождая звуки жестикуляцией.
– Неизвестные люди схватили и связали жреца Велеса. Они привезли его к Усадьбе волхва на большой чёрной машине. И теперь требуют, чтобы он открыл им ворота. Угрожают убить его, а дом сжечь вместе с женой и ребёнком. Но жрец Велеса отказывается. Он говорит, что готов умереть. И спрашивает, готовы ли они.
Гавран ненадолго замолк, а потом сокрушённо прокаркал:
– Напрасно жрец Велеса злит этих людей. Они могут убить его прежде, чем мы придём ему на помощь.
Внешне Тимофей был на удивление спокоен. И голос его ничем не выдавал волнения, когда он спросил:
– Но ведь мы же не позволим им этого, правда, Гавран?
– Даже ценой собственной жизни, – так же невозмутимо ответил старый ворон. – Ведь он жрец Велеса. Погибнуть за него – это честь для нас, Тимофей.
Старики обменялись взглядами и поняли друг друга без слов.
– А теперь давай думать, как мы будем спасать жреца Велеса, – сказал Тимофей. – Умереть за него мы всегда успеем.
Гавран резко каркнул в ответ:
– Я соберу всю стаю. Мы нападём на чужаков и отвлечём их от жреца Велеса. Ты откроешь ворота и впустишь его. А потом закроешь калитку. Ограду им ни за что не преодолеть.
– А если они успеют выстрелить жрецу Велеса в спину? – задумчиво произнёс Тимофей. – Нет, это слишком просто и слишком опасно. Я знаю, твои вороны смелые ребята…
– И они беззаветно преданы жрецу Велеса! – с гордостью сказал Гавран. – Я их сам воспитал такими.
– Но их одних будет недостаточно на этот раз, – закончил свою фразу Тимофей, укоризненно взглянув на птицу. – Какой смысл в их преданности, если жрец Велеса погибнет? А закрыть его своими телами твои вороны не смогут.
– Почему? – возмутился Гавран. – Мы окружим его тучей…
– Которую легко пробьют пули, – возразил Тимофей. – Не забывай, в какие страшные времена мы живём. Уже давно нет ни стрел, ни копий, ни дротиков, которые могла бы остановить живая стена из птиц.
И, тяжко вздохнул, он печально произнёс:
– Зажились мы с тобой на белом свете, старина. И если не постарели, то устарели точно.
– Я соберу ворон со всей округи! – воскликнул Гавран. – И уже эту стену не пробьют даже пули.
– Но на это нужно время, которого у нас нет, – резонно заметил Тимофей. – Ты же сам сказал, что жрец Велеса злит чужаков, и его могут убить в любую минуту. Поэтому я прошу тебя услышать мои слова. Ты способен на это?
– Прости, – опустив голову, повинился Гавран. – Говори.
– Как я уже говорил, на этот раз одних твоих ворон будет недостаточно, – произнёс Тимофей тоном, который показывал, что он уже принял решение и не потерпит возражений. – Мы призовём на помощь всех лесных зверей. Пошли своих гонцов в лес. И предупреди Михайло. Мы должны будем выступить сообща и одновременно. План будет такой…
Эрик Робертович со скучающим видом приставил пистолет к голове Олега.
– На этот раз я ведь могу и спустить курок, – сказал он. – Подумай хорошенько, стоит ли так рисковать?
Еще в машине Олега обыскали и нашли в его кармане ключ в виде секиры.
– Если есть ключ, то должна быть и дверь, которую он открывает, – глубокомысленно заметил Эрик Робертович после того, как они подъехали к Усадьбе волхва и увидели неприступную преграду в виде ограды. И приказал: – Найдите её!
Но его подручные уже дважды обошли ограду кругом, однако так и не нашли входа. И теперь Эрик Робертович требовал от Олега, чтобы тот сам показал дверь, которую открывал ключ. Но он предусмотрительно не стал развязывать жертве руки. А Олегу нужно было только этого. Олег давно уже решил, что как только с него снимут путы, он набросится на Эрика Робертовича и попытается свернуть ему шею. Возможно, тот понял это по выражению его лица и предпочёл не рисковать. При этом он не прятал пистолет в кобуру и периодически угрожал им Олегу.
– Я не могу думать со связанными руками, – сказал Олег с таким видом, будто не замечал пистолета. – А ещё когда мне угрожают. Это у меня с рождения. Думая, что не избавлюсь от этой привычки до самой смерти.
– Недолго тебе ждать осталось, – мрачно пообещал Эрик Робертович. – Итак, я считаю до трех и стреляю. Но только не в голову, а для начала в ногу. В колено. Учти, что после этого ты будешь хромать всю оставшуюся жизнь. Ты какую предпочитаешь – правую или левую?
– Вы противоречите сами себе, – улыбнулся Олег, собрав все свои душевные силы. – Так я буду хромать или скоро умру?
Эрик Робертович выругался и выстрелил. Но перед этим он отвёл руку с пистолетом чуть в сторону. Пуля пролетела рядом с головой Олега, заставив его только болезненно поморщиться. Зато над Усадьбой волхва взвилась небольшая стайка ворон, словно её вспугнул выстрел. Но птицы, вопреки обыкновению, не каркали, а молча разлетелись в разные стороны, будто куда-то спеша.
– Что-то вороньё разлеталось, – проговорил водитель, провожая птиц глазами. – Не к добру это.
– Заткнись! – рявкнул Эрик Робертович. – Чем тявкать, как трусливый щенок, перестрелял бы их.
Но впервые Санёк не выполнил приказ и даже возразил.
– Убить ворону – совершить тяжкий грех, – сказал он, пряча глаза. – После этого человека ждут всяческие несчастья. Это верная примета.
– Чушь собачья, – злобно усмехнулся Эрик Робертович. Я сейчас пристрелю эту тварь, и ничего со мной не случится.
Он направил пистолет на ворону, кружащую над ними в небе, и несколько раз выстрелил. Но промахнулся. Однако ворона улетела, направившись в сторону леса.
– Вот и хорошо, – с облегчением выдохнул Санёк. – От греха подальше.
– И ты тоже так думаешь, Сашок? – спросил Эрик Робертович, повернувшись к крепышу.
Тот неопределённо пожал плечами и промолчал. Но по его лицу было видно, что он на стороне своего товарища, а не хозяина. Это взбесило Эрика Робертовича.
– Трусливые щенки, – с презрением произнёс он. – А я-то считал их бойцовыми псами! – Он показал на Олега. – В одном его мизинце мужества больше, чем у вас двоих вместе взятых. Он даже пули не боится, а вы – каких-то ворон!
Сашок и Санёк как по команде виновато опустили головы. Оба широкоплечие, мускулистые, с лицами без малейшего намёка на интеллект или духовность, они могли бы показаться близнецами, если бы Сашок не был на две, а то и три головы ниже. По этой причине он постоянно держался как можно дальше от Санька, чтобы зрительно не выглядеть еще ниже ростом, чем это было в действительности. По всей видимости, рост был ахиллесовой пятой Сашка, как незыблемая вера в плохие приметы – его верзилы приятеля.
Эрик Робертович брезгливо поморщился, но не стал продолжать стыдить их, а обратился к Олегу.
– Однако не будем отклоняться от темы. Насколько помнится, перед тем, как наш разговор прервали, я предложил тебе выбрать ногу, в которую выстрелю. Ты уже выбрал?
Но Олег не успел ответить. Ему помешал Сашок, взвизгнувший так, что Эрик Робертович вздрогнул от неожиданности.
– Смотрите!
Все повернули головы в том направлении, куда Сашок указывал рукой. И увидели, как над лесом поднялась чёрная туча и начала стремительно приближаться к ним. И эта туча была живой. Она на глазах меняла очертания, колыхалась, трепетала, выпускала и тут же втягивала обратно отростки, похожие на щупальца некоего фантастического существа. А, главное, издавала мощный гул, который усиливался по мере приближения и становился всё более нетерпимым.
– Что это? – растерянно воскликнул Эрик Робертович. И, не дождавшись ответа от своих подручных, ошеломлённых и перепуганных не меньше его, повторил вопрос, уже обращаясь к Олегу: – Я тебя спрашиваю, это что?!
– Скоро узнаешь, – ответил Олег. – И я тебе не завидую.
А чёрная туча уже зависла над их головами. И теперь было видно, что она на самом деле живая. Это были птицы, собравшиеся неведомо как в невиданную гигантскую стаю. В основном это были вороны, но встречались и другие – филины, ястребы, коршуны, соколы, канюки. Они отличались друг от друга размерами и оттенками оперения. А если присмотреться, то и формой клюва, но у всех без исключения, и крупных, и более мелких, это было мощное оружие, предназначенное для того, чтобы хватать и умерщвлять жертву. Для той же цели служили их острые, как сабли, когти. Это были идеальные убийцы, созданные самой природой. Вздумай они напасть, спастись от их когтей и клювов не смог бы никто. Не то, что человек – даже самый крупный хищник был против них беззащитен. Оснащенный той же природой еще более мощными когтями и клыками, он всё равно не смог бы отбиться. Птиц было слишком много, чтобы надеяться на спасение.
Но это оказалось только начало, в чём вскоре пришлось убедиться изумлённому Эрику Робертовичу и его подручным.
Не успели птицы долететь до Усадьбы волхва, как из леса показались дикие звери. Их было намного меньше, чем птиц, но они казались значительно опаснее. Медведи шли парами, слегка раскачиваясь на ходу, словно матросы, сошедшие на берег после долгого рейса. Кабаны и волки бежали стаями, низко пригибая головы и повинуясь воле своих вожаков. Дикие кошки приближались поодиночке грациозными прыжками, словно демонстрируя окружающим свою гибкость и ловкость. Высоко задрав хвосты, как будто это были знамёна, мчались хорьки и куницы. Одни ревели, другие выли, кто-то мяукал или визжал – все эти хаотические звуки сливались в единую какофонию, режущую слух и рождающую страх. Это была настоящая звериная армия, бросившаяся по приказу неведомого полководца в наступление на общего врага.
И этим врагом были люди.
Эрик Робертович и его громилы поняли это сразу. Но если Сашок и Санёк оцепенели от ужаса, то их хозяин пришёл в настоящее бешенство. Он издал почти звериный рык, в котором можно было разобрать слова:
– Доставайте оружие, мои бойцовые псы! Ещё посмотрим, кто кого!
Его подручные переглянулись и, ни слова не говоря, в панике бросились врассыпную. Санёк заскочил в автомобиль и, никого не дожидаясь, рванул в сторону посёлка, откуда они приехали. Сашок побежал вдоль ограды и вскоре скрылся из вида. Эрик Робертович остался один против неисчислимого войска птиц и зверей. И это был бы даже не бой Давида с Голиафом, потому что за Давидом стояла целая армия, а Эрик Робертович мог рассчитывать лишь на себя. Ему оставалось только признать своё поражение и сдаться.
Однако, вопреки здравому смыслу, он не смирился. Встав за спину Олега и приставив пистолет к его голове, Эрик Робертович истошно закричал:
– Я убью его, клянусь богом! Эй, вы, твари, все назад!
Но звери продолжали неумолимо приближаться. А черная туча снова изменила форму, превратившись в гигантскую стрелу. Это птицы одна за другой начали стремительно пикировать вниз.
И всё-таки отчаянный крик Эрика Робертовича был услышан. Внезапно в неприступной ограде образовалась брешь. Кто-то распахнул калитку, которую так долго искали и не смогли найти его позорно сбежавшие «бойцовые псы». Далее Эриком Робертовичем управлял уже не разум, а инстинкт самосохранения. Он ударил Олега, который мог ему помешать, рукоятью пистолета по голове и бросился к открывшемуся входу, не беспокоясь о том, что это может быть ловушкой. Забежал во двор, закрыл за собой калитку и огляделся.
К своему удивлению, Эрик Робертович никого не увидел. Решив, что неизвестный, открывший ему проход в ограде, успел скрыться, он направился к дому, не пряча пистолета. Крыша над головой и стены из толстых брёвен были надежным укрытием от птиц, которые ему по-прежнему угрожали после того, как он спасся от зверей. И, кроме того, Эрик Робертович хотел найти своего спасителя и поблагодарить его – или убить, в зависимости от обстоятельств.
Эрик Робертович ничего не понимал, был напуган, растерян – и опасен, как загнанная в угол крыса.
